А л е к с е й Б а л а к и н , М и х а и л В е л и ж е в

НОВЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ И.И. ДМИТРИЕВА. I. «НА КОНЧИНУ А. Л. П...»

В преамбуле к обширной публикации Дмитриевского эпистолярия в сбор­нике «Письма русских писателей XVIII века» В.Э. Вацуро отмечал: «При­нято считать, что литературный путь Дмитриева оканчивается с выходом "Сочинений и переводов" (1803—1805) и что последние четверть века он проводит в Москве в "праздности благородной", "поклоняемый и славимый", благосклонно принимая знаки уважения и развлекая гостей мастерскими рассказами о временах Екатерины и Павла. Проблема литературной пози­ции Дмитриева в XIX в. молчаливо считается проблемой периферийной...»1

В 1820—1830-е годы Дмитриев — вместе с Карамзиным — служит пер­сонифицированной эмблемой уже ушедшей, блистательной эпохи русской литературы. Несмотря на возникающие временами споры о его поэтиче­ском статусе (главным образом вокруг вышедшей в 1826 году книги «Апо­логи в четверостишиях»), за Дмитриевым прочно укрепилась репутация «действительного поэта первого класса, уволенного в отставку по собст­венному прошению»2. Особенность позднейшей фазы его литературной карьеры заключается в методах, которыми он поддерживал свою репута­цию «первоклассного» поэта. Если Державин до конца своей жизни пуб­ликовал стихи, а Карамзин — занимался русской историей, то Дмитриев, как принято считать, в течение более чем двадцати лет «молчал», высту­пая в роли «поэта, не пишущего стихов».

Эта точка зрения имела свои основания. Современникам почти не был известен «поздний» Дмитриев, ведь после выпущенного в 1823 году шесто­го издания «Сочинений» за его полной подписью в печати появилось лишь два новых стихотворения: мадригал польской пианистке Марии Шиманов-ской в составе большой публикации стихов из ее альбома3 и послание «Ва­силию Андреевичу Жуковскому, по случаю получения от него двух стихо­творений "На взятие Варшавы"»4. Упомянутая выше книга «Апологи в чет­веростишиях» вышла анонимно (как и предшествовавшие журнальные публикации вошедших в нее стихов5), хотя ее авторство не было тайной для современников. Секретом полишинеля было и авторство послания «В.В. И<змайлову>»6, так как вслед за ним было помещено стихотворение

1 Письма русских писателей XVIII века. Л., 1980. С. 438. 2 Воейков Л.Ф. Парнасский адрес-календарь, или Роспись

чиновных особ, служащих при дворе Феба и в нижних земских судах Геликона, с краткими замечаниями об их жизни и заслугах / / Арзамас: Сборник: В 2 кн. М., 1994. Кн. 2. С. 7. См. также письмо Дмитриева к А.И. Турге­неву от 18 сентября 1818 г.: Дмитриев И.И. Соч. СПб., 1893. Т. 2. С. 233.

3 Московский телеграф. 1827. Ч. XVIII. № 23; дата: 9 де­кабря 1822 г.

4 Северные цветы на 1832 год. СПб., 1831. 5 Учтены в изд.: Дмитриев ИИ. Соч. / Вступ. ст. A.M. Пес­

кова; Сост. и коммент. А.М. Пескова и И.З. Сурат. М., 1986. С. 506.

6 Литературный музеум на 1827 год. СПб., 1827; без под­писи.

123)

АЛЕКСЕЙ БАЛАКИН, МИХАИЛ ВЕЛИЖЕВ

Измайлова «И.И. Д<митриеву>. В ответ на его стихи». Это все, что мог знать о творчестве Дмитриева второй половины 1820—1830-х годов да­лекий от литературных кругов человек7. Еще несколько стихотворений было опубликовано без подписи, причем авторство их так тщательно скрывалось, что некоторые из них были атрибутированы Дмитриеву лишь в самое последнее время8. В целом же его поэтическая деятельность в эти годы оставляет впечатление фрагментарности, опубликованные стихи не складываются в единую группу текстов, способную составить отдел со­брания стихотворений. Выбранная Дмитриевым стратегия была направ­лена прежде всего на поддержание своей литературной репутации, сфор­мировавшейся к началу 1820-х годов и колебавшейся между двумя смыс­ловыми полюсами, двумя противоположными амплуа — «русского образ­цового поэта» и «государственного чиновника / поэта-дилетанта» (или вообще не поэта)9.

С одной стороны, с 1810 по 1818 год выходят три издания его сочине­ний, именно в 1810-е годы в дружественной Дмитриеву критике, вероят-

7 Остается дискуссионным вопрос об авторстве ряда сти­хотворений, опубликованных за подписью Дмитриева в сборнике М.Л. Яковлева «Опыт русской анфологии, или Избранные эпиграммы, мадригалы, эпитафии, надписи, апологи и некоторые другие мелкие стихотворения» (СПб., 1828); сам поэт на страницах «Московского теле­графа» оповестил публику о том, что некоторые из них ему не принадлежат («Его высокопревосходительство И.И. Дмитриев препоручил нам заметить, что в числе стихотворений, означенных его именем, помещены шесть пьес, совсем ему не принадлежащих. Сии пьесы суть: Эпиграмма (стр. 60), Старшинство (стр. 69), Эпиграмма (стр. 76), К слезливому стихотворцу (стр. 109), Трусость (стр. ПО), Странность (стр. 130)» (Московский теле­граф. 1828. № 20. С. 537—538); подробнее см.: Каллаш В. Библиографические заметки / / Русский архив. 1901. № 4. С. 700—701). В.Е. Васильев, один из комментаторов издания «Русская эпиграмма второй половины XVII — начала XX в.», на основе приведенного в «Московском телеграфе» примечания уверенно атрибутировал Дмит­риеву две эпитафии, подписанные его именем, но не ука­занные в списке не принадлежащих ему пьес: «Эпита­фия попугаю» и «Эпитафия» («Под хладной кочкой сей Вралева хладный прах») (Русская эпиграмма второй по­ловины XVII - начала XX в. Л., 1975. С. 162).

8 «Дети и мыльные пузыри. Баснь» (Московский телеграф. 1825. Ч. I. № 4; подпись: **; в новейшей росписи «Москов­ского телеграфа» она ошибочно приписана В.Ф. Одоевско­му, см.: Сводный каталог сериальных изданий России (1801-1825). СПб., 2006. Т. 3: Журналы (3-М). С. 339. № 28995); «Надгробие от супруга супруге», «Слепец, со­бака его и школьник» (Полярная звезда на 1825 год. СПб., 1825; подписи: ***); «Подражание 136 псалму», «Надпись к портрету лирика» (Северные цветы на 1826 год. СПб., 1826; подписи: ***); «На кончину ***<Д. В. Веневитино-ва>» (Московский телеграф. 1827. Ч. 14. № 8; без подпи­си); «Гебры и школьный учитель» (Памятник отечествен­ных муз на 1827 год. СПб., 1827; подпись: ***; атрибуцию см.: Краснобородько Т.И. Неизвестная басня И.И. Дмитри­ева / / Новые безделки: Сб. статей к 60-летию В. Э. Ваігу-ро. М., 1995/96. С. 147-150); «Плавание» (Московский те­леграф. 1827. Ч. XIV. № 7; без подписи, в составе статьи П.А. Вяземского «Sonety Adama Mickiewicza» (Сонеты Адама Мицкевича). Москва, 1926 г. in 4, 48 стр.).

9 См. подробнее: Велижев М.Б. «Сенатор» и/или «поэт»: к интерпретации литературного поведения И.И. Дмит­риева / / Литературный быт пушкинской поры: Сб. ст. М., 2007 (в печати).

124)

Новые стихотворения И. И. Дмитриева...

но, не без его одобрения, получает обоснование представление о нем как о живом классике, последнем после смерти Державина. При этом «клас­сичность» получала свою легитимацию не через публикацию новых сти­хов, а с помощью регулярного переиздания старых. Важной формой бы­тования текстов Дмитриева, написанных в разное время, становится пере­печатка их в исправленном виде в собраниях его сочинений и многочис­ленных сборниках «образцовых» русских стихотворений. С другой сторо­ны, в автобиографических записках, создававшихся в 1823—1825 годах10, Дмитриев обосновал иную точку зрения на свое творчество: он отказался от звания «поэта» и объявил государственную службу важнейшим и един­ственным содержанием собственной биографии11.

Сетования Дмитриева на оскудение своего таланта участились в 1823 го­ду, когда его поэтическая слава достигла апогея. В качестве предисловия к шестому изданию его стихотворений публикуется «Известие о жизни и сочинениях Ивана Ивановича Дмитриева» П.А. Вяземского. В первой по­ловине 1820-х годов Дмитриев заявил о добровольном уходе из литерату­ры — «вовремя», на пике своей популярности. Этот ход гарантировал не­прикосновенность его поэтического статуса в будущем: чтобы оставаться первоклассным поэтом в отставке, Дмитриеву было необходимо не писать или хотя бы не публиковать стихов.

Между тем, в последнее пятнадцатилетие своей жизни Дмитриев создал существенно большее количество поэтических текстов, чем это было из­вестно ранее. Представление о позднем периоде его творчества изменит­ся, если мы примем во внимание хранящуюся в ОПИ ГИМ рукописную тетрадь, озаглавленную «Мои стихотворения с 1822 года». Согласно поме­те, оставленной самим Дмитриевым, он «начал переписывать тетрадь сен­тября 12 1825 года»12.

В состав тетради входят известный сборник из 56 апологов и 33 стихо­творения13:

10 См.: Тартакоѳский А.Г. Русская мемуаристика XVIII — первой половины XIX в. От рукописи к книге. М., 1991. С. 159-165.

11 См.: Дмитриев ИМ. Взгляд на мою жизнь. М, 1866. С. 90-94.

12 ОПИ ГИМ. Ф. 445 (Чертковы). Оп. 1. Ед. хр. 206. Тет­радь размером в четвертую долю листа, бумага с водя­ными знаками: 1823 УФЛП — Угличская фабрика Лав­рентия Попова. Тетрадь вложена в папку в твердом пе­реплете, на корешке которого отпечатано: Записная книжка с 1825 года (там же находятся: письмо Дмитрие­ва к Н.М. Карамзину от 19 ноября 1791 г. с приложени­ем трех стихотворений — «Песнь на кончину светлейше­го князя Потемкина Тавр.<ического>» и две «Песен­ки» (подробнее см.: Велижев М. Новые стихотворения И.И. Дмитриева / / Лесная текстология: труды III лет­ней школы на Карельском перешейке по текстологии и источниковедению русской литературы. СПб., 2006. С. 47—51); прозаический отрывок, предположительно написанный рукой Дмитриева). В тетради «Мои стихо­творения...» заполнено 29 с половиной листов, после че­го следуют пустые страницы (всего листов 42; один лист вырван). Детали, касающиеся содержания тетради и ее структуры, будут дополнены в дальнейшем комментарии к конкретным стихотворениям Дмитриева. О другой до­шедшей до нас рукописной тетради Дмитриева см.: Сте­панов В.П. Заметки о В.Л. Пушкине / / Пушкин. Иссле­дования и материалы. Т. XI. Л., 1983. С. 250—262.

13 Нумерация наша. — А.Б., М.В.

125)

АЛЕКСЕЙ БАЛАКИН, МИХАИЛ ВЕЛИЖЕВ

1. Подражание 136 псалму. 2. Гебры и школьный учитель. 3. Отрок и одр. 4. Индейка и стихотворец. 5. Ворона и фазан. 6. Слепец, собака его и школьник. 7. Карга и певчие птицы. 8. Дети и мыльные пузыри. 9. Надпись к портрету или бюсту В.П. Петрова. 10. К портрету кн. П.А. Вяземского. 11. В альбум Госпожи Шимановской, польской виртуозы. 12. Отдание вралю. I. «Как жаль, что наш Вралев с печатнею сроднился...» 13. Отдание вралю. II. «Открылись, наконец, твои Козлины ноги!..» 14. Эпиграмма («Ланцетина души разрушилась обитель...»). 15. Запасные надгробия. Одному («Здесь — догнил наш Зоил...»). 16. Запасные надгробия. Другому («Здесь тухнет Аристарх...»). 17. Листик («На что бросать, друзья, и вестника Европы?»). 18. Эпитафии. I. От супруга («И ангелы в плоти...»). 19. Эпитафии. II. Наполеону. 20. На кончину А. Л. П... 1824. ноября дня. 21. На кончину Веневитинова. [21а] К. Ш. Рыцарь нашего времени (напечатан в Дамском журнале

1827 года, издаваемом К. Шаликовым)14. 22. Ответ («Несчастливый отец беззубой Эпиграммы!»). 23. Владимиру Васильевичу Измайлову. 24. «Нет, веничкин, журнал набитый только бранью...». 25. Надпись к портрету N.N. («Вот балдус! Русского изделья торжество...»). 26. Встреча у желтого дома. 27. Наборщику стихов моих. 28. Чепуха. 29. «Уймися Яровой! во век тебе не быть...». 30. Октября 2-го 1831. К Василью Андреевичу Жуковскому. 31. 1834. В альбум Александрине. Февраля 22 дня. 32. Подражание в языке, метре и вкусе новейшим поэтам новейшей Ру-

ской, Романтической и народной школы. Марта 1-го. 33. К Николаю Дмитриевичу И. Писареву. Вписанные в альбум моло­

дой супруги его Натальи Сергеевны. Декабря 15 дня.

Из тридцати трех стихотворений — одиннадцать было опубликовано при жизни поэта (№ 1, 2, 6, 8-11, 18, 21, 23, 30), одно появилось на свет после его смерти (№ ЗЗ'5) и, соответственно, двадцать одно осталось в ру­кописи (№ 3-5 , 7, 12-17, 19, 20, 22, 24-29, 31, 32). По своей композиции тетрадь четко делится на две части. Нет сомнений, что изначально Дмит­риев задумывал создать цельный сборник поэтических текстов, в котором стихотворения были бы расположены в следующем порядке: 1. Духовные стихотворения; 2. Басни; 3. Апологи (В приведенном выше списке стихо-

14 Помещенное в тетрадь стихотворение «Рыцарь нашего времени» принадлежало Шаликову и служило своего ро­да «информационным поводом» для «Ответа» Дмитриева.

15 В альбом г-же Иванчиной-Писаревой / / Москвитянин. 1841. № 2. С. 356.

126)

Новые стихотворения И. И. Дмитриева...

творений апологи располагаются между басней «Дети и мыльные пузыри» (№ 8) и «Надписью к портрету или бюсту В.П. Петрова» (№ 9)); 4. Дру­жеские послания (надписи к портретам); 5. Эпиграммы; 6. Эпитафии. Ком­позиционное единство прослеживается до стихотворения «На кончину Ве­невитинова», перед которым Дмитриев начал было писать «Ответ» князю Шаликову, но затем зачеркнул заглавие эпиграммы и вписал мемориаль­ные стихи недавно умершему (15 марта 1827 года) поэту. Вслед за стихо­творением на смерть Веневитинова в тетрадь помещены еще 12 текстов, но уже в соответствии с порядком их появления на свет: послания к Из­майлову, Жуковскому и Иванчиной-Писаревой и целый ряд эпиграмм. «Ответ» Шаликову датируется 1827 годом: он вписан в тетрадь между сти­хами на смерть Веневитинова и посланием к Измайлову, напечатанными в том же, 1827 году. Ответ следует за приведенной здесь же эпиграммой Шаликова, опубликованной в «Дамском журнале» в марте 1827 года. Та­ким образом, раздел между «диахронной» и «синхронной» частями тетра­ди проходит по весне 1827 года. О причинах, которые побудили Дмитрие­ва не выпускать «седьмое» собрание своих стихотворений, нам ничего не известно. Можно лишь предположить, что отказ был мотивирован не са­мым удачным приемом книги апологов и Дмитриев предпочел более не рисковать устоявшейся репутацией.

Тетрадь «Мои стихотворения» позволяет внести значительные коррек­тивы в наши представления о позднем творчестве Дмитриева. Существен­ной трансформации подвергается собрание стихотворений Дмитриева: в него необходимо включить двадцать один новый текст. Материалы тетра­ди дают возможность полнее воссоздать динамику поэтической активно­сти Дмитриева в 1820—1830-е годы. Предположительно с 1821 года Дмит­риев приступает к переводу на русский язык апологов разных француз­ских авторов. Он заканчивает работу на рубеже 1822—1823 годов и пере­сылает свои новые сочинения в Петербург Карамзину, в начале 1823 года А.И. Тургенев показывает эти тексты «своим многочисленным друзьям»16. После публикации шестого издания своих «Сочинений» в 1823 году Дмит­риев сразу обращается к мемуарам, озаглавленным «Взгляд на мою жизнь», и, уже практически их закончив, 12 сентября 1825 года принимается за комплектование нового поэтического сборника — тетради «Мои стихотво­рения». Сборник составляется из текстов, написанных как в первой по­ловине 1820-х, так и в период с 1825 по 1827 год. Параллельно Дмитриев отдает часть текстов в различные периодические издания и выпускает кни­гу апологов. Начиная с весны 1827 года композиционная структура сбор­ника трансформируется. В свое последнее десятилетие поэт вписывает в тетрадь двенадцать стихотворений, в том числе семь не предназначенных для печати эпиграмм. В первой же половине 1820-х годов он переживает взлет литературной активности: всего с 1821 года написано около девяти десятков стихотворений (включая апологи).

Поздняя поэтическая деятельность Дмитриева получает, таким обра­зом, новое истолкование. Опубликованные при жизни стихотворения — это только верхушка айсберга, о чем позволяет судить двадцать один новый текст, а «молчание» оказывается искусно сконструированной ли­тературной стратегией. Нетрудно заметить, что в 1820-е годы Дмитриев

16 Письма Н.М. Карамзина к И.И. Дмитриеву. СПб., 1866. С. 344 (письмо от 19 января 1823 г.).

127)

АЛЕКСЕЙ БАЛАКИН, МИХАИЛ ВЕЛИЖЕВ

чаще выступает в тех жанрах, которые прежде принесли ему извест­ность, - апологах, баснях, дружеских посланиях. Наоборот, подавляющее число острых эпиграмм, способных возбудить полемику, остаются «под замком».

Найденная тетрадь позволяет не только уточнить литературную пози­цию позднего Дмитриева, не только расширить наши представления о творческом пути знаменитого некогда поэта, но и дополнить нескольки­ми выразительными штрихами его интимную биографию. Одно из во­шедших в нее стихотворений несет отголосок давней истории, которая почти не нашла отражения ни в творчестве Дмитриева, ни в его перепис­ке, но, возможно, существенно повлияла на его личную судьбу. Вот это стихотворение:

На кончину А. Л. П... 1824 ноября <пропущено> дня

И так уж нет тебя, страдалица земная! Оплакивать ли мне из17 мира твой исход? Была ль ты счастлива, всю цену счастья зная? Твой милый, кроткий нрав, ума и сердца плод Не значил ничего для суетного света. В печальном сиротстве, в унынии, в борьбе Цветущие твои истаевали лета; И старость ранняя была в удел тебе. Прости, о дух, иль прах, но18 мною незабвенный! Прими последний вздох, из сердца извлеченный; Почий отрадным сном иль будь счастливой там, Где тайны ключ хранит непостижимый нам19.

Буквами «А. Л. П...» в заглавии зашифрована Анна Львовна Пушкина (176520—1824), старшая сестра Василия Львовича и Сергея Львовича Пуш­киных, родная тетка Александра Сергеевича Пушкина.

Она была известна в литературных кругах Москвы и пользовалась ис­кренним уважением у всех знавших ее людей. Современники отмечали ее незаурядный ум и душевные качества; так, М.А. Дмитриев вспоминал:

Она была умна, умнее своих братьев, женщина кроткая, любезная и про­свещенная. Она читала на французском языке не одни романы и стихи, не одни книги, назначаемые для легкого чтения, но и важного, даже фило-

17 Далее зачеркнуто: смерти. 18 Далее зачеркнуто: для меня священный. 19 ОПИ ГИМ. Ф. 445. Оп. 1. Ед. хр. 206. Л. 23 об. - 24. 20 В большинстве справочных пушкинских изданий годом

рождения А.Л. Пушкиной назван 1769-й. Более полуве­ка назад А.И. Ревякин на основании изучения исповед­ных книг (правда, без указания точных отсылок) уста­новил, что правильным следует считать 1765 год (см.: Ревякин А.И. К биографии A.C. Пушкина (Из архивных разысканий) / / Учен. зап. Московского гор. пед. ин-та им. В.П. Потемкина. 1954. Т. 43, вып. 4. С. 136); однако в опубликованной недавно выписке из исповедной ведо­мости церкви Харитона Исповедника за 1799 год воз­раст Анны Львовны указан «30 лет» (см.: A.C. Пушкин: Московские страницы биографии. М., 2000. С. 60; сле­дует отметить, что в опубликованной там же метриче­ской записи о смерти Анны Львовны ее возраст оши­бочно указан как «38 лет» (с. 67)).

128)

Новые стихотворения И. И. Дмитриева...

софического содержания. Разговор ее был чрезвычайно приятен и полон мыслей и опытности, приобретенной посредством собственного размыш­ления. Она была в числе немногих и редких женщин, которые могли бы служить украшением всякого, и светского, и мыслящего общества! Ум, доброта и снисходительность просвечивали в каждом ее слове21.

Можно сослаться и на такого осведомленного историка пушкинского вре­мени, как П.В. Анненков, писавшего, что «Анна Львовна собирала в дому своем часто всех родных и умела вселять искренние привязанности к себе»22. Свидетельством тому являются и сохранившиеся упоминания об Анне Львовне в переписке современников. Так, даже будучи в Париже, К.Н. Ба­тюшков в письме к Е.Г. Пушкиной от 3 мая 1814 года вспоминал «круглые пироги у Анны Львовны»23; без малого через два года, в письме к нему от 22 февраля 1816 года свой разговор с Анной Львовной передавал СИ. Му­равьев-Апостол, аттестуя ее как «барышню, одаренную такой прозорли­востью и такой болтливостью...»24. Была А.Л. Пушкина известна и благотво­рительностью; в эпитафии на ее могиле сказано: «Она была истинная хри­стианка, любила помогать бедным и скончалась <...> к вечному прискорбию родных своих, друзей и подчиненных»25.

Личная жизнь Анны Львовны не сложилась: она никогда не была заму­жем и семьи не имела. Однако сохранились свидетельства, что в конце 1790-х годов она считалась невестой И.И. Дмитриева, который сделал ей предложение, но получил отказ. Как утверждала О.С. Павлищева,

Иван Иванович <...> сделавшись <...> поклонником Анны Львовны, ис­кал ее руки. Одаренная наружностью привлекательною, с умом живым и характером самостоятельным, эта тетушка Александра Сергеевича не думала выходить замуж и жила особо, в собственном своем доме, откры­том для родных и немногих избранных друзей. «Нет, Иван Иванович, — сказал она ему наотрез, — видеть вас у себя и принимать как милого гос­тя всегда готова, а женою вашею быть не согласна»26.

Это подтверждает и М.Н. Лонгинов; при публикации письма Н.М. Карам­зина к Дмитриеву от 12 октября 1798 года, где содержались строки: «Гав-рило Романович в письме своем сказал <...>, что и ты намерен женитъ-

21 Дмитриев МЛ. Главы из воспоминаний моей жизни / Подгот. текста и коммент. К.Г. Боленко, Е.Э. Ляминой, Т.Ф. Нешумовой; Вступ. ст. К.Г. Боленко и Е.Э. Лями­ной. М., 1998. С. 132.

22 Анненков П.В. Материалы для биографии A.C. Пушки­на. М., 1984. С. 40.

23 Батюшков К.Н. Соч.: В. 2 т. М., 1989. Т. 2. С. 281. 24 Русская старина. 1893. № 5. С. 408; подлинник по-фран­

цузски. 25 Цит. по: Московский некрополь. СПб., 1908. Т. 2. С. 480. 26 Пушкин в воспоминаниях современников. 3-е изд., доп.

СПб., 1998. Т. 1. С. 32. Далее мемуаристка ошибочно утверждает, что Дмитриев посвятил А.Л. Пушкиной сти­хотворение «К *** о выгодах быть любимицею стихо­творца»; это утверждение повторили П.И. Бартенев (см.: Бартенев П.И. О Пушкине: Страницы жизни поэта. Вос­поминания современников / Сост., вступ. ст. и примеч. А.М. Гордина. М., 1992. С. 60) и Я.К. Грот (см.: Держа­вин Г.Р. Соч. / С объяснительными примечаниями Я. Грота. СПб., 1871. Т. 6. С. 147-148). Отказ А.Л. Пуш­киной был, вероятно, тем досаднее Дмитриеву, что уже в середине 1790-х годов он считался завидным женихом (см.: Державин Г.Р. Записки. М., 2000. С. 175).

129)

АЛЕКСЕЙ БАЛАКИН, МИХАИЛ ВЕЛИЖЕВ

ся», он счел нужным дать следующее пояснение: «В то время говорили, что Дмитриев женится на Анне Львовне Пушкиной»27. Несмотря на то что браку их не было суждено состояться, спустя некоторое время, в 1801 го­ду, они все же породнились через кумовство, став восприемниками сына дьякона церкви Харитония в Огородниках28.

Когда в 1812 году после пожара Москвы Анна Львовна потеряла все свое имущество, Дмитриев в письме к А.И. Тургеневу от 24 декабря 1814 года хлопотал о предоставлении ей некоторой суммы за утраченное имущество:

Надеюсь, что вы и по приязни вашей ко мне, и по чувствительности ва­шего сердца не поставите мне в докучливость ходатайство мое об Анне Львовне Пушкиной, сестре Василия Львовича. Она сегодня послала в «Благотворительное Общество» просьбу об оказании ей вспоможения за потерю дома и всего, что в нем было. Сделайте милость, помогите ей: со­стояние ее, право, заслуживает сострадания. Возвратясь по-неволе на пе­пелище, должна была две зимы дрогнуть в пакостном домишке за доро­гую цену, строиться снова и для того входить в долги, и растроиваться на всю жизнь. Как все это тяжело, по себе знаю, и тем убедительнее про­шу об облегчении участи Анны Львовны29.

Дмитриев не случайно выбрал именно такого адресата для своего ходатай­ства: в то время Тургенев занимал должность правителя дел созданного им Женского патриотического общества, целью которого была помощь по­страдавшим от военных действий семействам30. Правда, если верить при­мечанию B.C. Порошина к первой публикации письма, «это ходатайство не имело успеха»31. Однако уже через несколько лет Анна Львовна владе­ла собственным домом в Москве, на углу Старой Басманной и Токмако­ва переулка, который после кончины завещала своему любимому брату, В.Л. Пушкину32.

Анну Львовну связывала с братом самая нежная и трогательная друж­ба. В «Автобиографическом введении» к своему Полному собранию сочи­нений П.А. Вяземский писал про Василия Львовича: «Зять его, Солнцев, говорил, что сердечные привязанности его делятся на три степени: пер­вая - сестра его Анна Львовна, вторая — Вяземский, третья — одноборт­ный фрак, который выкроил он из старого сюртука, по новомодному по­крою фрака, привезенного в Москву Павлом Ржевским»33. По словам К.Я. Булгакова, Василий Львович «ее любил сердечно и всегда ею восхи­щался, в молодости ее ловкостью и красотой, потом в зрелых летах ее умом, а под конец ее сердцем»34.

27 Письма Н.М. Карамзина к И.И. Дмитриеву. СПб., 1866. С. 104 и примеч., с. 46; курсив автора.

28 См.: Романюк СІС. К биографии родных Пушкина / / Вре­менник Пушкинской комиссии. Л., 1989. Вып. 23. С. 7.

29 Дмитриев И.И. Соч. Т. 2. С. 221. 30 См.: Пушкин A.C. Поли. собр. соч.: В 20 т. СПб., 2004.

Т. 2, кн. 1. С. 470 (примеч. Е.О. Ларионовой). 31 Русский архив. 1867. Стб. 1084. 32 См.: Тормозова Л.И. Улица Карла Маркса, 36. М., 1988.

С. 33—34 (дом не сохранился). 33 Вяземский ПА. Поли. собр. соч. СПб., 1878. С. XXIX; ср.

также: Вяземский ПА. Старая записная книжка / Ред и примеч. Л.Я. Гинзбург. Л., 1929. С. 94.

34 Русский архив. 1903. Кн. 1. С. 53 (письмо к А.Я. Булга­кову от 1 июня 1821 г.).

130)

Новые стихотворения И. И. Дмитриева...

Уже с начала 1820-х годов Анна Львовна тяжело болела, врачи были бессильны ей помочь, и чувствительный Василий Львович тяжело пере­живал недуги сестры. Ее кончина последовала 14 октября 1824 года и, ви­димо, настолько поразила брата, что его друзья поспешили обратиться к нему с утешительными посланиями. Два из них были опубликованы в «Дамском журнале» и с тех пор не перепечатывались, оба, несомненно, были знакомы Дмитриеву — возможно, еще до публикации. Считаем нуж­ным привести их здесь, чтобы обозначить литературный контекст Дмитри­евской эпитафии.

Первое хотя и было опубликовано анонимно, но его автором традици­онно считается издатель журнала Петр Иванович Шаликов, ближайший друг Василия Львовича35:

К ВАСИЛИЮ ЛЬВОВИЧУ ПУШКИНУ На кончину сестры его, Анны Львовны Пушкиной

Брат лучший, лучшую утративший сестру! Я знаю: слез, тобой струимых, не отру! Но кто же из твоих друзей нелицемерных Не вменит в ревностный, в священный долг себе Принять живейшее участие в тебе, — И в дружбе, и в любви ко кровной, столь примерных; И в горести души, и сердца в сиротстве, Имевших все... всего лишаемых в родстве, Расторгнутом навек неумолимым роком?.. Но при ударе, столь для чувств твоих жестоком, Есть утешение, брат редкий! для тебя: Последний взор сестры ты видел обращенным С любовью, с дружбою, с слезами на себя; Ты умирающей внимал словам бесценным, Чтоб заключили в гроб, в могилу вместе с ней Все начертания руки — души твоей36; Что к любящим тебя с любовию отходит37

В мир вечный Ангелов, которым добротой Подобилась твоя сестра век целый свой38!.. Да исцеленье ран сердечных брат находит В столь умилительном усопшия конце!.. Она благ истинных в нетленном там венце!.. А здесь — что прочного? Что верно? Что не ложно?..

35 См., в частности: Пушкин A.C. Письма. М; Л., 1926. Т. 1. С. 434 (примеч. Б.Л. Модзалевского); Переписка A.C. Пушкина: В 2 т. М., 1982. Т. 2. С. 43 (примеч. И.Б. Мушиной); Пушкин ВЛ. Стихотворения. СПб., 2005. С. 327 (примеч. СИ. Панова); однако следует от­метить, что в указателе «Дамского журнала» это стихо­творение числится анонимным (см.: Сводный каталог сериальных изданий России (1801—1825). СПб., 2000. Т. 2: Журналы (Г-Ж) . С. 31. № 13050).

36 Покойница требовала, чтобы все письма брата ее к ней были положены с нею (примеч. «Дамского журнала»).

37 Собственные слова покойницы (примеч. «Дамского жур­нала»).

38 Скорбь и слезы бедных доказали, сколь покойница была добродетельна; скорбь и слезы домашних свидетельству­ют, что она была прекрасною хозяйкою и госпожею (при­меч. «Дамского журнала»).

131)

АЛЕКСЕЙ БАЛАКИН, МИХАИЛ ВЕЛИЖЕВ

Кто к милым существам привязан в жизни сей, Тому, не умерев, быть щастливым не можно: Он будет зреть закат бесценных сердцу дней!..39

Вероятно, публикация этого стихотворения была приурочена к сороко­винам Анны Львовны (22 ноября); не исключено, что именно этим днем и следует датировать эпитафию Дмитриева.

Второе послание, опубликованное Шаликовым через несколько номе­ров, принадлежит перу Александра Абрамовича Волкова, который, к слову сказать, был одним из самых преданных почитателей И.И. Дмитриева:

К В.Л. ПУШКИНУ

И ты, как я, познал сердечные страданья! И ты, как я, гоним коварною судьбой! Что ж делать? ни тоска, ни слезы, ни стенанья — Ничто не возвратит, что взято смертью злой! Вотще желал бы ты чарующей струною Из хладных недр земли воззвать бесценный прах: Все глухо и молчит под гробовой доскою! Одна надежда нам — свиданье в небесах! Меж тем — покорные мы воле Провиденья — Пойдем без ропота назначенной тропой! Еще не чуждые забав и наслажденья, Мы станем рвать цветы веселия с тобой! А там.... Но что Сатурн с губительной косою? Тебе забвения безвестен грозный страх: Кто к Музам пламенел любовию живою, Тот будет вечно жить в грядущих временах40.

Разумеется, Василий Львович откликнулся на смерть сестры трогатель­ными стихами — элегическим посланием «К ней». Это не стало неожидан­ностью для знавших его людей; более того, подобная реакция была впол­не предсказуема. Так, A.C. Пушкин в письме от 29 ноября из Михайлов­ского спрашивал Вяземского: «Смерть моей тетки frétillon <резвушки (фр.)> не внушила ли какого-нибудь перевода В.<асилию> Л—<ьво-ви>чу? нет ли хоть эпитафии?»41 Но эпитафия Василия Львовича была опубликована позднее, в альманахе «Полярная звезда», который из-за знаменитого петербургского наводнения вышел из печати лишь 20 марта 1825 года. Именно эта публикация стала причиной того, что смерть Анны Львовны Пушкиной вышла за рамки биографии одной семьи и стала до­стоянием историков литературы: вдохновившись стихами Василия Льво­вича, собственный вариант надгробной эпитафии сочинил его опальный племянник, совместно со своим лицейским другом A.A. Дельвигом. Шут­ливая и одновременно язвительная «Элегия на смерть Анны Львовны», высмеивающая сентиментальность стихов Василия Львовича, стала ши-

39 Дамский журнал. 1824. Ч. 8. № 22. Ноябрь. С. 128-130 (с сохранением авторской пунктуации). О реакции A.C. Пушкина на это стихотворение см. его письмо к Л.С. и О.С. Пушкиным от 4 декабря 1824 года (Пуш­кин A.C. Поли. собр. соч. М., 1937. Т. 13. С. 127).

40 Дамский журнал. 1825. Ч. 9. № 2. Январь. С. 69. 41 Пушкин A.C. Поли. собр. соч. Т. 13. С. 125.

132)

Новые стихотворения И. И. Дмитриева...

роко распространяться в списках под именем одного Александра Сергее­вича и едва не стала причиной крупного семейного скандала, в котором поэт, незадолго до этого поссорившийся с отцом, был крайне не заинтере­сован. Но эта история составляет отдельный сюжет, который выходит за рамки настоящей статьи42.

Стихотворение Дмитриева на смерть его несостоявшейся невесты не стало достоянием широкой публики. О причинах, побудивших его отка­заться от публикации эпитафии, можно только догадываться. Несколь­кими годами позже поэт поместил эпитафию в соответствующий тема­тический блок рукописного сборника «Мои стихотворения с 1822 года», осевшего в личной коллекции А.Д. Черткова и остававшегося неизданным много лет после смерти обоих героев настоящей заметки.

42 Подробнее см.: Пушкин A.C. Письма. М; Л., 1926. Т. 1. С. 434—435 (примеч. Б.Л. Модзалевского); Постное ОТ. Пушкин и смерть: Опыт семантического анализа. Ново­сибирск, 2000. С. 100-109; Балакин А.Ю. Александр Сергеевич Пушкин и его тетушка: Контуры одной исто­рико-литературной проблемы (в печати).

133)