Китайский чай в России: В 3-х тт. [Монография] [Текст] /...

Серия «Русский чай»

Соколов И.А.

Китайский чай в России

(лимитированное издание)

Том I

Москва, 2015

Вы пользуетесь электронной демо-версией книги. В демо-версии закрыт ряд разделов

для профессионалов:

- историография

- сноски

- приложения: графики и таблицы

- качество иллюстраций снижено (до 96 точек на дюйм)

- часть иллюстраций закрыто

Вы всегда можете приобрети книгу в бумажной версии или ознакомиться с ней в

библиотеке

You use electronic demo-version of the book. In the demo version NOT available:

-historiography

-footnotes

- Annex: graphs and tables

- the quality of the illustrations has been reduced (96 dpi)

- part of images closed to view

You can always get the book in paper version or read it in the library

You can contact the author of research through mail: [email protected] or social network VKontakte:

http://vkontakte.ru/id105938152or https://www.facebook.com/profile.php?id=100003071452398 Access to publications:

http://independent.academia.edu/IvanSokolov

2 Демо-версия книги может быть скачана только с некоммерческого, научного и образовательного портала «Академия»: https://independent.academia.edu/IvanSokolov

УДК

ББК

Рецензенты:

кандидат исторических наук В.А. Корнилов;

кандидат исторических наук С.А. Репинецкий;

Соколов Иван Алексеевич

Китайский чай в России: В 3-х тт. [Монография] [Текст] / И.А. Соколов. –

М., 2015. – Том I. – 497 с.: илл. – Серия «Русский чай».

Научное издание

ISBN 978-5-9973-3281-5

Монография состоит из 3-х томов и создаёт целостную картину

проникновения китайского чая в Россию, его распространения по

территории империи с конца XVIII до начала ХХ в. Его влияние на

экономику и культуру России. Рассматривается также чайное наследие

уже советского периода Российской истории вплоть до 1970-х гг.

Исследование построено на анализе огромного массива научной

литературы и архивных данных, содержит богатый статистический

материал, блок терминологии, библиографический блок. Трёхтомное

издание рассчитано как на специалистов по истории России, так и на

широкий круг читателей. Значительная часть материалов данной

монографии будет востребована историками, экономистами,

социологами, культурологами, работниками пищевой промышленности,

краеведами, сфрагистами, учителями средних и высших учебных

заведений, специалистами в области рекламы и генеалогии.





ОГЛАВЛЕНИЕ:

Том I

Введение……………………………………………………………………..стр. 18

Глава 1. Чай как растение и его польза для организма человека.

§ 1. Чай как растение, виды классификаций чая………………….............стр. 57

§ 2. Некоторые сорта китайского чая доставлявшиеся в Россию и Российскую

империю……………………………………………………...………………стр. 67

§ 3. Чай и его полезные свойства для организма человека………………стр. 72

§ 4. Суррогаты, сбитень и традиционные отвары целебных трав

(тизаны)…………………………………….……………………..................стр. 83

§ 5. Прочие традиционные русские напитки. Сбитень и квасы. «Дивий

мёд»…………………………………………………………………………..стр. 85

§ 6. «Копорский чай» и кипрей (иван-чай, epilobium): как традиционный напиток, так и

суррогат чая………………………………………………………………….стр.86

§ 7. «Копорский чай»: технологии…………………………………………стр. 89

§ 8. «Копорский чай»: особенности ведения нелегального бизнеса…….стр. 90

§ 9. «Чай» из трав и сушёных фруктов…….……………………………….стр. 92

§ 10. Заменители чая у различных народов Российской империи……….стр. 94

Глава 2. Общая история чая.

§ 1. Чай в Китае и Корее..………………………………………..................стр. 98

1.01. Чай и вино: исторические и культурные параллели………………..стр. 98

1.02. Легенды и мифы…….……………….……………………..................стр. 101

1.03. Развитие чайных традиций, торговля чаем……..………..................стр. 103

1.04. Сбор чая, объёмы..….……………….……………………..................стр. 112

1.05. Технологии переработки чая в Китае. Ароматизация. Исчезнувшие

технологии.…….…………………………...……………………................стр. 115





1.06. Китайский чай из Фучжоу и Ханькоу.……………………...........стр. 120

1.07. Русский вклад в развитие Ханькоу…..……………………...........стр. 121

1.08. «Шоколадные» плитки русских фабрик в Ханькоу и

Фучжоу…………………………………………………………………....стр. 122

1.09. 9 русских фабрик в Ханькоу………………………………………стр. 124

1.10. Путь чайных плит и чайных кирпичей из Ханькоу……………...стр. 125

1.11. Китайский чайный фарфор и керамика (несколько слов)............стр. 126

§ 2. Чай в Японии……….………………….…………………….............стр. 128

2.01. Приход чая в Японию и его распространение. Традиции, правила и чайная

посуда……………………………………………………………………..стр. 128

2.02. Технология производства чая в Японии……………………........стр. 134

§ 3. Европейцы и чай (Великобритания, Португалия и другие

страны)…………………………………………………………………….стр. 135

3.01. Приход чая в Европу……………………………………………….стр. 135

3.02. Конкуренция между кофе и чаем………………………………….стр. 136

3.03. Чай в формировании европейских капиталов……………………стр. 138

3.04. Чай в Великобритании……………………………………………..стр. 140

3.05. Ост-Индская компания. Английская политика…………………..стр. 143

3.06. Чай в европейском быту и культуре………………………………стр. 146

3.07. Доставка чая в Западную Европу морем. Амой и Кантон.

Клиперы……………………………………………………………………стр. 148

3.08. Торговый баланс Европы и Китая. Опиум………………………..стр. 150

3.09. Реклама и продвижение чая в Европе. Роль бренда……………...стр. 151

§ 4. Чай в Юго-Восточной Азии, Индии и на Цейлоне….…….............стр. 153

§ 5. Чай в США…………….……………….……………………..............стр. 158





Глава 3. Приход чая в Россию.

§ 1. Первые сведения о Китае в России, первые контакты……..........стр. 164

§ 2. История проникновения чая в Россию……………………............стр. 168

§ 3. Распространение чая в русском обществе..………………...........стр. 188

§ 4. Самовар. Несколько слов о социокультурном феномене…….....стр. 203

§ 5. Русско-китайская торговля после Второй Опиумной войны. Насильственное

«открытие» Китая и чайная торговля………………………….….......стр. 217

§ 6. Распространение чая в России……………………………...…......стр. 220

§ 7. Индийский и Цейлонский чай на русском рынке…..……...….....стр. 233

§ 8. Японский чай на русском чайном рынке…….……..……...…......стр. 234

Глава 4. Кяхта и кяхтинская чайная торговля.

§ 1. Общие сведения о караванной торговле…….….…………...........стр. 236

§ 2. Общие сведения о кяхтинской торговле…………………………..стр. 236

§ 3. Кяхтинская торговля в первой половине XVIII в…………...........стр. 241

§ 4. Кяхтинская торговля во второй половине XVIII в……….....……стр. 242

§ 5. Кяхтинская торговля в XIX в…………………….…………...........стр. 248

§ 6. Чай и русская торговля чаем в Монголии………….……………..стр. 251

Глава 5. Чай и народы Российской империи.

§ 1 Потребление чая в различных возрастных группах и социальных слоях населения

Российской империи XIX – начала ХХ вв.……………..………….......стр. 256

1.01. Мастеровые, портные, цирюльники и парикмахеры……………стр. 256

1.02. Средний класс и мещанство……………………………………….стр. 258

1.03. Священнослужители русской православной церкви (РПЦ),

старообрядцы……………………………………………………………..стр. 259

1.04. Крестьяне……………………………………………………………стр. 261





1.05. Купечество, биржевые дельцы, антиквары………………………стр. 261

1.06. Князья и высший свет………………………………………………стр. 263

1.07. Дворяне, помещики, управляющие имениями…………………...стр. 264

1.08. Чиновники, полиция, судьи, высшие офицерские чины, генералитет, отставные

чиновники и военные……………………………………………………..стр. 267

1.09. Творческая интеллигенция, артисты, администраторы, кадеты и курсисты,

воспитанники пансионов, гувернантки и гувернёры…………………..стр. 269

1.10. Рабочие, забойщики скотобоен, работники типографий, слесари и их ученики,

лошадники, игроки, букинисты, работники почты, половые, разносчики и

курьеры…………………………………………………………………….стр. 276

1.11. Чай, как часть делового этикета (для разных социальных слоёв)..стр. 283

1.12. Чай у деклассированных и маргинальных элементов, криминальная среда, нищие и

городская беднота…………………………………………………………...стр. 284

1.13. Этапы распространения чая в обществе (для различных социальных

слоёв)………………………………………………………………………….стр. 286

§ 2 Чай, чайные суррогаты и самовары у различных народов Российской

империи……………………………………………………………………….стр. 289

2.01. Потребление чая и его суррогатов по Российской империи. Сводная

таблица………………………………………………………………………..стр. 289

2.02. Сибирь и Амур…………………………………………………………стр. 300

2.03. Кавказ…………………………………………………………………...стр. 301

2.04. Остзейские губернии (Прибалтийские губернии)…………………..стр. 301

2.05. Великое княжество Финляндское (Финляндия)……………………..стр. 302

2.06. Татары разных регионов Российской империи (Поволжье, Казанская губерния,

Сибирь и др.)………………………………………………………………….стр. 302

2.07. Киргизы…………………………………………………………………стр. 307

2.08. Ногайцы…………………………………………………………………стр. 308





2.09. Лопари…………………………………………………………………стр. 309

2.10. Калмыки……………………………………………………………….стр. 309

2.11. Башкиры……………………………………………………………….стр. 312

2.12. Буряты……………………………………………………………........стр. 313

2.13. Таджики………………………………………………………………..стр. 313

2.14. Сарты и другие племена Центральной Азии………………………..стр. 315

2.15. Якуты…………………………………………………………………..стр. 315

2.16. Тунгусы и гиляки………………………………………………………стр. 320

2.17. Камчадалы…………………………………………………………….стр. 325

2.18. Чукчи…………………………………………………………………..стр. 326

2.19. Малороссы…………………………………………………………….стр. 327

§ 3 Чай в армии и кадетских корпусах (до 1917 г.)…………..…………..стр. 327

§ 4 Чай в Русской Америке (Аляска, Алеутские острова, Форт-

Росс)………………………………………………………………………….стр. 344

Глава 6. Чай и культура народов Российской империи.

§ 1. Чай в бытовой культуре…………………..………..………….………стр. 348

§ 2. Чай в русском языке и фольклоре (до 1917 г.)………….…………...стр. 357

2.01. Фольклор. Эпитеты чая. Датировка…………………………………стр. 357

2.02. Приглашение на чай………………………………………………….стр. 360

2.03. Чаевые…………………………………………………………………стр. 362

2.04. Виды чаевых………………………………………………………….стр. 365

2.05. Размер чаевых и другие их особенности…………………………..стр. 366

2.06. Иной чайный фольклор……………………………………………...стр. 367

2.07. Чай в русском языке и фольклоре………………………………….стр. 369

§ 3. Чай в изобразительном искусстве…..………………………………стр. 370





3.01. Живопись первой половины XIX в….……………………………стр. 371

3.02. Живопись второй половины XIX в….…….……………………...стр. 373

3.03. Живопись начала ХХ в….…………………………………………стр. 377

3.04. Советский период………..………………………………………...стр. 382

3.05. Дореволюционная открытка…..…………………………………..стр. 384

3.06. Советская открытка………………………………………………...стр. 385

§ 4. «Чайные» и общества трезвости……….……….…..…….………..стр. 386

4.01. Чайные………………………………………………………………стр. 386

4.02. Общества трезвости………………………………………………..стр. 391

4.03. Деятельность чайных………………………………………………стр. 393

§ 5. Борьба с чаем. Чай и русская православная церковь…………......стр. 401

5.01. Чай, кофе и напитки «дочайного» периода в религиозной

среде……………………………………………………………………….стр. 401

5.02. Чай и Русская Православная Церковь (РПЦ)……………………..стр. 404

5.03. Борьба с чаем. Чай в старообрядческой среде……………………стр. 406

§ 6. Чай и свадьбы………………...…………………………………........стр. 410

§ 7. Сопутствующее потребление: пряники, баранки, конфеты………стр. 412

7.01. Традиции…………………………………………………………….стр. 412

7.02.Сопутствующее чаю потребление в России XVIII – XIX вв……..стр. 414

7.03. Сахар…………………………………………………………………стр. 416

7.04. Лимоны……………………………………………………………….стр. 420

7.05. «Чайный хлеб»……………………………………………………….стр. 421

7.06. Алкогольные напитки с чаем……………………………………….стр. 422

7.07. Подача и заваривание чая………………………………………......стр. 422





7.08. Сопутствующее потребление в СССР……………………………..стр. 423

Блок иллюстраций тома I……………………………………..………...стр. 424

Благодарности……………………………………..……………………...стр. 494

Об авторе, контакты……………………………………..………………стр. 494

Ключевые слова……………………………………..……………………стр. 496

Summary.............……………………………………..……………………стр. 497

Том II

Глава 7. Транспорт и логистика в чайной торговле.

§ 1. Путь чая внутри Китая: от сбора на плантациях до русской границы.

§ 2. Источники поступления чая на общероссийский рынок и ключевые пути

транспортировки чая внутри Российской империи.

2.01. Роль Москвы.

2.02. Чай в структуре русского импорта. Различные направления и структура поставок

2.03. Ключевые пути поставок

2.04. Логистика чая в цифрах официальной статистики: импорт и экспорт. Движение чая

по железным дорогам. Тарифы железных дорог

2.05. Упрощённая структура торгового обмена в русско-китайской меновой торговле

2.06. Особенности путей доставки чая из Китая

2.07. Почта и телеграф

2.08. Доставка чая в Россию морем

2.09. Транссиб и железные дороги

2.10. Чай, кофе и Москва

2.11. Русский торговый и финансовый центр в Китае

2.12. Логистика: выводы

§ 3. Торговля чаем на ярмарках





3.01. Ярмарки

3.02. Ярмарки Архангельской губернии

3.03. Чай на русских ярмарках в 1866 г.

3.04. Макарьевская и Нижегородская ярмарки. «Развязка с чаем». Изменения в русской

ярмарочной торговле

3.05. Ирбитская ярмарка и ярмарки других регионов Российской империи

§ 4. Чайная торговля России в период русско-японской войны 1904 – 1905 гг.

Глава 8. Государство и таможенная политика.

§ 1. Вопросы государственной политики. Проблема утечки русского серебра в Китай

1.01. Государственный интерес к чаю

1.02. «Компаньоны»; консерватизм и либерализм в чайной торговле

1.03. У истоков пломбирования и обандероливания чая

§ 2. Чайная монополия, вопрос о пошлинах и тарифах

2.01. «Государственный интерес»: пошлины и тарифы на чай

2.02. Лоббизм в чайной торговле

2.03. Эволюция тарифов. Поставки колониальных товаров от стран-транзитёров

2.04. Вопрос о монополии на чай

Глава 9. Экономические основы чайной торговли.

§ 1. Акционерные общества и товарищества на паях. Их разновидности в русской чайной

торговле

1.01. Формы «промышленных ассоциаций»

1.02. У истоков акционерного дела

1.03. Акции или паи

1.04. Цель акционерного общества, стоимости паёв и размеры капиталов

1.05. Облигации





1.06. Правление акционерного и паевого общества

1.07. Переписка и документация

1.08. Совет акционерного общества

1.09. Отчёт по делам акционерного общества

1.10. Распределение прибыли акционерными обществами

1.11. Собрания акционеров

§ 2. Место чая в городской торговле

2.01. Виды заведений, продававших чай потребителям

2.02. Чай и квас, их потребители в городской среде

2.03. «Шаговая доступность» чая для потребителей в крупных городах

2.04. Уровень доходности чайной отрасли Российской империи

2.05. Чай, пушнина и золото в генерации капиталов

§ 3. Компании и фирмы, торговавшие чаем в Российской империи

3.01. Семьи и кланы чаеторговцев

3.02. Высокое значение чайной торговли

3.03. «Перетекание» капиталов и активов из чайной торговли, родственные связи

чаеторговцев

3.04. Управление семейным чаеторговым бизнесом

3.05. Благотворительность

3.06. Разорение

3.07. Революционная деятельность потомков чаеторговцев

3.08. Чай в топонимике

3.09. Московский чай

3.10. Лидеры чайного рынка





3.11. Мощности чаеразвесочных фабрик

3.12. Чайный рынок Москвы

§ 4. Компании и фирмы, торговавшие чаем в Российской империи

4.01. Боткины

4.02. Вогау (клан) и их Товарищество «Караван»

4.03. Второв А.Ф.

4.04. Высоцкие, Гоцы, Цетлины, Гавронские

4.05. Губкин А.С. и Кузнецовы

4.06. Крафт

4.07. Куманины и Российско-Американская Компания (РАК)

4.08. Медведев М.П. и его наследники

4.09. Перловы

4.10. Поповы

4.11. Штернберг Б.С.

4.12. Дополнительная информация по чаеторговым фирмам и отдельным чаеторговцам

§ 5. Недвижимое имущество чаеторговцев

5.01. Боткины

5.02. Вогау – Марк – Банза – Шумахеры – Руперти (клан)

5.03. Губкин А.С. и Кузнецовы

5.04. Катуары

5.05. Перловы

5.06. Поповы

5.07. Усачёвы

5.08. Прочая недвижимость семей и отдельных чаеторговцев





§ 6. Разведение чая в России

§ 7. Экспансия русских чаеторговых компаний на зарубежных рынках (Европа, Азия,

Северная Америка)

§ 8. Цены на чай в различные периоды и в различных регионах Российской империи

Глава 10. Контрабанда и фальсификация чая. Чай в криминальной хронике.

§ 1. Контрабанда чая

1.01. Масштабы

1.02. Контрабандный маршрут по западным границам Российской империи

1.03. Таможенные аферисты и контрабандисты

§ 2. Фальсификация чая и обман в торговле

2.01. Методы фальсификации чая

2.02. Китайский бракованный чай для Европы и России

2.03. Торговля и обман

2.04. Европейский фальсификат

2.05. Подкрашивание чая китайцами

2.06. Проблема контроля качества экспортного чая в Китае

2.07. Отношение китайцев к покупателю исходя из его профессионализма и статуса

2.08. Русское мошенничество. Манипуляции с мехами. Подделка чая на внутреннем

рынке России

2.09. Торговцы суррогатным кофе. Цикорий

§ 3. Чай в криминальной хронике

3.01. Воровство и хищения чая, грабежи и бандитизм

3.02. Криминал и самоварное производство

3.03. Воры, полиция и чай

3.04. Чай в тюрьмах





3.05. Чай в разрешении конфликтных ситуаций

3.06. Чайные лавки и магазины в криминальной хронике

Глава 11. Упаковка и носители рекламы.

§ 1. Тара и упаковка чая

1.01. Упаковочный материал. Свинец и олово

1.02. Условия доставки чая по железным дорогам

1.03. Цибики

1.04. Условия хранения чая в лавках

1.05. Прессованный чай: плиточный, кирпичный, пуэр и их упаковка

1.06. XIX в.: скачёк в развитии чайной тары и упаковки

1.07. Дореволюционная чайная упаковка на антикварном рынке России в XXI в.

1.08. Защита чая товарными знаками. Фирменная упаковка. Логотипы

1.09. Важные моменты

§ 2. Реклама чая в Российской империи

2.01. Различные авторы о дореволюционной рекламе чая

2.02. Реклама чая. Особенности русской чайной рекламы

2.03. Рекламные изделия чаеторговых фирм из металла

2.04. Плакаты и вывески чаеторговых фирм из бумаги и дерева, реклама на чайных

ящиках. Продукция Киббеля

2.05. Вывески чаеторговых фирм из металла

2.06. Указание на «полезность» и целебные свойства чая в его рекламе

2.07. Экзотика и колониальные мотивы в рекламе чая

2.08. Использование архетипов в рекламе чая

2.09. Престижное потребление. Продвижение чая и самоваров на рынке

2.10. Такая разная реклама чая





2.11. Конверты чаеторговых фирм

2.12. Реклама чая на дореволюционных почтовых открытках

§ 3. Предметы быта и домашнего обихода, связанные с чаем

3.01. Стекло, хрусталь, стаканы и подстаканники

3.02. Урановое стекло и чай

3.03. Чайницы

3.04. Сахарницы чаеторговых фирм

3.05. Фарфор

3.06. Изделия из недрагоценных металлов

3.07. Изделия из серебра и других драгоценных металлов

3.08. Предметы интерьера и безделушки с чайными сюжетами

3.09. Чайная тематика в изделиях народных промыслов

3.10. Прочее: погребцы, чайные салфетки, чайные марки и знаки, чайные жетоны на

скидки и бесплатный чай в столовых, иные чайные предметы

Глава 12. Чай в Первую мировую войну, Революциях 1905 – 1917 гг. и в Советской

России.

§ 1. Чай в годы Первой мировой войны

1.01. Предвоенный период и начало Первой мировой войны. Структура импорта чаёв по

разным границам империи

1.02. Логистика

1.03. Война в разгаре: 1915 – 1916 гг.

1.04. Кредит

1.05. Ярмарочная торговля в военный период

1.06. Новые возможности. Иллюзии и мечты русского купечества; чайные рынки Индии

1.07. Чай в Первой мировой войне: остатки материальной культуры





§ 2. Чай в период русских Революций 1905 – 1917 гг. Чай и революционеры

2.01. Чай в стаканах революционеров

2.02. Чаеторговцы в сетях тёмных личностей

2.03. Чай в художественной литературе и мистификациях послереволюционного периода

2.04. Чаеразвесочные фабрики: один из центров революционного брожения и агитации

2.05. АО «Чай-Грузия». Собственное чайное производство в советский период

§ 3. Карточная и талонная система, дефицит чая

3.01. У истоков карточной системы

3.02. Талоны царского и советского периодов

§ 4. Чай в 1919 – 1940-х гг.

4.01. «Декрет о чае»: разоблачение мифа В.В. Похлёбкина.

4.02. Первые изменения в советской чайной отрасли

4.03. Спекуляция чаем и «мешочники»

4.04. Советская власть и чай

4.05. Снижение потребления чая в Светской России. Воспоминания «бывших»

4.06. Чай в период НЭПа и донэповский период

4.07. Становление советской чайной отрасли. «Новые» чайные регионы: Краснодарский

чай и Азербайджанская ССР

4.08. Чай в Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА) 1930-е – 1945 г.

§ 5. Чай в 1950-е – 1970-е гг.

5.01. Советская чайная отрасль в фотографиях

5.02. Рост объёмов сбора чайного листа и выпуск готовой продукции. Вопрос качества

советского чая.

5.03. Технологии производства чая в СССР





5.04. Автоматизация и интенсификация чаеводства в СССР. Массовое и люксовое

потребление в XXI в.: различные направления развития чайной отрасли

5.05. «Байховый» чай

Глава 13. Чай в XXI в.

§ 1. Чай в киноискусстве XXI в.

§ 2. Состояние премиум-сегмента чайного рынка России по состоянию на октябрь 2014 –

март 2015 гг.: фирмы, направления развития, тенденции, технологии... (Доступ к разделу

через внешний ресурс).

Блок иллюстраций тома II

Благодарности

Об авторе, контакты

Ключевые слова

Summary

Том III

14. Заключение

15. Сноски

16. Источники и литература

17. Приложения.

18. Графики и таблицы

19. Блок иллюстраций тома III

20. Благодарности

21. Об авторе, контакты

22. Ключевые слова

22. Summary





Введение.

Доступно в полной версии книги

Available in the full version of the book





Глава 1. Чай как растение и его польза для организма человека.

§ 1. Чай как растение, виды классификаций чая.

На сегодняшний день существует не менее 3-х видов чайного куста:

чайный куст китайский (Thea sinensis) и чайный куст ассамский (Thea

assamica). Последний часто вообще рассматривают как разновидность

китайского (Thea sinensis var. assamica). Кроме того существует и так

называемая камбоджийская разновидность.

В настоящее время биологи выделяют ряд «подвидов» или «мелких

видов» чайного куста, которые появились в результате селекции и

распространения чая за пределы исходного ареала распространения: Thea

chinensis bochea (листья удлинённо-ланцетные), viridis (листья удлинённо-

ланцетные), pubescens (ветви прижаты к стволу, листья овально-

эллиптические, притупленные, волосистые), tea cantoniensis (листья

удлинённо-ланцетные), assamica (листья овальные, ланцетовидные) [1373].

Всего же в Китае в настоящее время выделяют более тысячи

разновидностей чайного куста, имеющих существенные, иногда даже

визуальные (например – по форме чайного листа, особенностям куста и

т.п.), отличия.

В зависимости от условий произрастания, чайное растение имеет

разные размеры и формы: в виде дерева, полудерева и куста. Растущие в

диких условиях чайные деревья, нередко, превышают 10 метров, а наиболее

высокое чайное дерево из растущих в начале XXI в. превышает 25,5 метров

в высоту.

В зависимости от разновидностей, чайное дерево может иметь

различные формы ветвления: 1.1. вертикальную; 1.2. полураскидистую; 1.3.

раскидистую; 2.1. с вертикальным расположением листьев относительно





побегов; 2.2. с полувертикальным отношением листьев относительно

побегов.

Размер чайных листьев также существенно отличается: от нескольких

миллиметров до более чем 10 сантиметров.

В промышленном производстве чая в основном распространены кусты,

рост которых ограничивается подрезкой.

В то же время в ряде регионов мира, в особенности – в Китае, чайный

лист собирают с древних чайных деревьев. Чай с древних чайных деревьев

собирается также в Лаосе и Камбодже.

При массовом промышленном выращивании чая кусты на плантациях,

раз в несколько лет, заменяются на молодые.

В то же время, отдельные чайные кусты имеют огромный возраст. В

Китае растёт несколько деревьев, чей возраст превышает 1.000 лет.

Подобные деревья имеют собственные имена.

Возраст старейшего чайного дерева, растущего в Китае, по оценкам

исследователей, составляет около 3.250 лет. Это дерево китайцы называют

«Сян Чжуцин», оно имеет высоту около 10 метров, диаметр основания

стволе – 1,84 метра, а окружность ствола – 5,8 метра [1470].

Не исключено, что в джунглях могут расти и более старые деревья.

Большое количество 1.000 деревьев исчезло за последние несколько веков в

результате пожаров, однако о них остались указания в китайских

источниках, а также древние стелы на местах их произрастания в былые

времена.

К 1927 г. в Китае насчитывалось около 700 торговых названий чая; это

часто использовалось для того, чтобы вводить неопытного покупателя в

заблуждение относительно качества товара [569]. Сегодня таких названий

(как обусловленных необходимостью точного указания на место

произрастания чая, так и сугубо торговых марок) тысячи.





Ботаническое название чая впервые дано известным шведским

ботаником К. Линнеем в 1753 г., который назвал его Thea sinensis (где

«Thea» обозначает богиню, а «sinensis» – указание на то, что эта богиня по

происхождению из Китая) [570].

«Чай» – европейские эквиваленты этого продукта восходят к

китайскому cha (произносится «чха» в северных диалектах) или te

(произносится «тэ» в южнокитайских, например в сямэньском). В

китайском языке это слово в привычном для нас значении начинает

употребляться довольно поздно – в III – V вв. н.э.

Итак, чайный куст, - чай (Thea), - род растений семейства чайных;

иногда его включают в род камелия. Небольшие вечнозелёные деревья (в

культуре – кустарники). Листья короткочерешчатые, эллиптические,

длинной 7-10 см. Цветки одиночные или по 2-4 в пазухах листьев. Цветут

осенью; перекрёстноопыляемые. Плод – коробочка. Живут 100 и более лет.

Дикие чайные кусты произрастают в горных районах Юго-Восточной Азии

[571].

В современной продовольственной классификации чай относится к

группе «вкусовых товаров». Вкусовые товары – разнообразные пищевые

продукты в основном растительного происхождения и продукты их

переработки (чай, кофе, пряности и приправы, напитки), за исключением

поваренной соли, минеральных вод и синтетических ароматизаторов.

Употребление вкусовых товаров улучшает вкусовые и ароматические

свойства пищи и способствуют более полному её усвоению [572].

Исторически же существовали иные классификации чая. Существует

целый ряд различных классификаций чая: по типу, по качеству, по региону

производства и множество других. Первыми классифицировать чай начали

китайцы, затем эти знания подхватили в Японии, а затем и европейцы.





Одна из современных нам упрощённых классификаций по

качеству чая:

Разновидности чёрного чая из цельного чайного листа:

Оранжевый пекое – длинные тонкие, плотно свёрнутые листочки чая.

Иногда сюда добавляются жёлтые кончики чайного листа и листики

бутонов;

Пекое – маленькие, туго свёрнутые листики чая, вперемешку с

несвёрнутыми;

Сушон – самые крупные и грубые листки чая.

Разновидности чёрного чая из измельченного чайного листа:

Измельчённый оранжевый пекое – маленькие кусочки чайного листа,

с частыми вкраплениями жёлтых кончиков листьев;

Измельчённый пекое – кусочки листьев несколько большего размера,

нежели в измельчённом оранжевом пеко;

Измельчённый пекое сушон – самые крупные кусочки листьев чая (из

всех версий не цельнолистового чая);

Пыль (Dust) – чай самого мелкого помола (часто отходы

производства) используется для быстрой заварки в пакетиках;

Фэннингс – мелкая чайная пыль, также часто используется в

пакетированном чае.

Одна из возможных современных торговых классификаций сортов

чая может быть представлена также следующим образом:

Ассам – чёрный индийский чай, выращенный на низменных местах,

даёт густой вяжущий настой чая;





Дарджилинг – чёрный индийский чай, выращенный в предгорьях

Гималаев, даёт настой чая с лёгким фруктовым ароматом;

Жасминовый – разновидность китайского чая улун, ароматизирован

цветами жасмина, при заваривании даёт лёгкий освежающий напиток;

Индонезийский – чёрный чай с мягким ароматом, часто используется

в составе смесей с другими видами чая;

Ичан – чёрный китайский чай с сильным ароматом, напоминает

индийские сорта;

Кенийский – чёрный чай из Африки с мягким ореховым ароматом;

Кимун – чёрный китайский чай с низким содержанием танина, даёт

напиток с ровным мягким вкусом;

Лапсан сушон – чёрный китайский чай с необычным густым

ароматом;

Ароматизированный оранжевый пекое – китайский чай сорта улун,

наделён нежным фиалковым ароматом, вырабатывается из кончиков

чайного листа;

Порох – зелёный китайский чай, дающий бледно-зелёный напиток с

горьковатым фруктовым ароматом, свёрнутые листочки внешне отдалённо

напоминают порох, откуда и происходит данное название;

Розовый поучун – чай сорта улун, выращивается в Китае и на Тайване,

ароматизирован лепестками роз;

«Русский» – чёрный чай, выращивается в Краснодарском крае и на

Кавказе, в частности – в Грузии, собирается, как правило, машинным

способом, содержит массу примесей в виде веток, имеет ярко выраженный

аромат земли;

Формоза улун – чай сорта улун с лугким фруктовым ароматом;

Цейлонский – сорт чёрного чая с лёгким ореховым ароматом;

Эрл грей – смесь ряда сортов индийского и китайского чёрного чая,

ароматизирован цедрой бергамота;





Юньнаньский – китайский чёрный чай, даёт напиток со сладким

запахом и смолистым привкусом;

Японский зелёный – зелёный чай, дающий горьковатый напиток

бледно-зелёного цвета.

Такого рода классификаций, для современных чаёв, существует

масса – часть более подробны, часть – менее подробны.

Если брать высококачественный чай, то он получается из 2-х верхних

листьев и почки. Поэтому один чайный куст даёт не более 150 граммов

лучшего чая в год.

При этом потребность в высококачественных чаях настолько велика,

что масштабы фальсификации даже в современном мире часто в разы

превосходят реальные масштабы производства. Чаще всего менее

качественный чай выдают за более качественный.

Чай можно классифицировать отнюдь не только по степени

ферментации. Существует и ряд классификаций чая по степени

скрученности листа. Классификация по степени скрученности чайного

листа, например, часто используется, в том числе, и в современном Китае.

Существует ряд описаний Китая, составленных ещё с конца XIX по

начало ХХ вв., которых кратко описывается эта классификация. Для

примера можно привести переведённую на русский язык книгу Дж. Г. Грея

«История Древнего Китая», где имеется довольно интересное описание

[573].

Очень подробно сорта чая описаны у русского экономиста А.П.

Субботина [574].

Приведём пример классификации чая по местам производства (по

местностям Китая) [575]:

Онфа

Оопак





Мооюн

Пипгсуи

Кайсоу

Сарюнь

Оолонг [в наше время этот чай называется «улун»]

Анкой

Пэклин

Цветочный пеко

Тайшан

Капер

Местности, давшие название второстепенным сортам чая (по

местностям Китая) [576]:

И-чань-фу

То-уюн

Сянь-тань

Лаи-линз

Лю-янь

Чунь-янь

Тунь-шанья

И-нин-чжоу

Кимынь

Для примера альтернативной классификации, приведём ниже

традиционную китайскую классификацию по типам чая (таблица

составлена автором на основе многочисленной специализированной

литературы):





Необходимо учитывать то, что представленная выше таблица – лишь

один из вариантов.

Относительно классификации даже в самом Китае существуют

различные мнения.

Некоторые авторы публикаций о чае ставят под сомнение

необходимость выделения в отдельную категорию жёлтого чая.

Часть плиточных чаёв, в частности тех, которые произведены в

современной провинции Хубэй, некоторые авторы обозначают как

«улуны», «хубейские улуны», «хубейские тёмные улуны».

Часть плиточных чаёв, в частности тех, которые произведены в

современной провинции Хубэй, некоторые авторы обозначают как «улуны»

«хубейские улуны».

традиционная

китайская

классификация

типов чая

белый чай (бай

ча)

различные чайные

названия

...

Жёлтый чай


названия

…

зелёный чай

(люй ча)


названия

…

цветочный чай

(хуа ча)


названия

…

чай «улун»


названия

…

красный чай

(хун ча)

различные чайные названия

…

плиточный чай

(чжуань

ча)


названия

…





Китайские чаи, иногда пытаются разделять и по степени их

ферментации (от слабой ферментации до постферментации), отличающейся

для разных технологий переработки.

Особо следует отметить, что «чёрные» (в китайской терминологии) чаи

существенно различаются. В XXI в. ассортимент китайских чёрных чаёв

более чем значителен: шу-пуэры (в англоязычной литературе – «ripe puerh»,

юньнаньский чёрный чай ускоренный ферментации – технология,

появившаяся в ХХ в.), шен-пуэры (в англоязычной литературе – «raw

puerh», юньнаньский чёрный чай естественной ферментации), Лю Бао Ча

(чай из провинции Гуанси, ускоренная ферментация), хубейские чайные

плиты (чёрный чай из провинции Хубэй), Канчжуань (чёрный чай из

провинции Сычуань, известный также, как «тибетский чай»), хунаньский

чёрный чай (Хэй Ча), Люань Хэй Ча (чёрный чай из Люань, провинция

Аньхой).

Некоторые из китайских чёрных чаёв были хорошо известны в

дореволюционной России. Особенно это касается кирпичного и приточного

чая из города Ханькоу (в XXI в. Ханькоу влился в городскую агломерацию

Ухань провинции Хубэй), а также юньнаньского шен-пуэра.

Торговые названия чая (которые часто ошибочно классифицируют как

«сорта») отличаются в зависимости от способа его обработки. Листья чая

могут сушиться, скручиваться, выпариваться или сушиться на огне,

измельчатся. Это, в совокупности с рядом других факторов, среди которых

может быть и искусственная ароматизация, порождает различные «сорта».

Чайный лист изменяется в процессе ферментации (в сущности –

окисления). Более 3.000 условных торговых названий («сортов») чая –

вариации от того исходного чайного листа, который был до ферментации.

Китай традиционно особенно славится зелёным чаем, наиболее

знаменитыми сортами которого считаются лунцзинский и билочунь.





Названия сортов, в основном, связанны с географией (топонимикой)

районов, где производятся лучшие сорта чая. Так, лунцзинский чай,

имеющий 1200-летнюю историю, выращивается в окрестностях г. Ханчжоу,

с юго-западной стороны озера Сиху, в местности, называемой «Драконовый

колодец» (по-китайски Лунцзин), название «билочунь», вероятно,

происходит от горного пика Билофэн в Сучжоу (провинция Цзянсу), а

наиболее популярный красный чай «цихун» назван по уезду Цимэнь

провинции Аньхуэй [577].

Чай улун, называемый также «чаем красоты и здоровья», производится

только в Китае, лучшие сорта – в провинции Фуцзянь. Об улуне на русском

языке существует достаточно много публикаций, хотя, как правило, они все

носят поверхностный характер [925].

Считается, что чай «Брови Лао-цзы», который пьют герои

классического романа «Сон в красном тереме» («Хунлоу мэн»), - это

фуцзяньский сорт «уиянь». Цветочный чай получается методом сушки

чайного листа вместе с лепестками жасмина, магнолии и т.д., причём самым

распространённым является «жасминовый» (молихуача). Белый чай редок и

считается наиболее изысканным; лучший его сорт (байхаоиньчжэнь)

выращивается на севере Фуцзяни и пользуется спросом в Юго-Восточной

Азии [578].

Плиточный чай называют также чёрным, ему придают с помощью

прессовки различную форму, чаще «кирпичика», иногда сердца или даже

зонтика. Плиточный чай популярен в пограничных районах Китая, его

лучшие сорта – «пуэрча», производимый на юге провинции Юньнань, и

«любао» из провинции Гуанси. Экспорт китайского чая в некоторые страны

Азии начался около V в. н.э. [579]. Русская классификация чая,

существовавшая до 1917 г., разделяла прессованные чаи на ряд групп.





Масса других «названий», которые существуют сегодня и

существовали ещё в конце XVIII в. – это своеобразные торговые марки

[580].

Качество чая может различаться даже в пределах небольшого участка:

в зависимости от условий освещённости, времени сбора, характера почвы,

климата (влажности, температуры, розы ветров), местности (низменность,

высокогорье, близость источников воды), использование удобрений

(частота внесения в почву, количество, их природа – органические

естественные или использование удобрений промышленного производства)

и др.

В случае с чаем, как и с вином, можно говорить о терруаре – комплексе

природных факторов, влияющих на конечный продукт.

Крупными производителями и продавцами чай с больших участков (за

редким исключением) смешивается, что нивелирует различия в качестве –

усредняя его.

Важно отметить, что одна и та же плантация каждый год даёт чайное

сырьё разного качества. Это заставляет крупные чайные компании

заниматься купажированием чая, чтобы сбалансировать вкус до неких

«стандартов», привычных конечному потребителю.

Иногда особенности вкуса чая обусловлены технологией, лежащей в

процессе ферментации. Например, отдельные сорта японского чая пахнут

морем. Технология его производства японских чаёв совершенно необычна и

отличает их от других. Дело в том, что при пропаривании чайных листьев

(это делается для остановки ферментации) японские чаеводы используют

морскую воду с добавлением некоторых видов водорослей.

§ 2. Некоторые сорта китайского чая, доставлявшиеся в Россию и

Российскую империю.





Структура импорта китайского чая в Россию и Российскую империю в

период с 1638 по 1917 гг. существенно менялась с течением времени.

В 1850-х гг. на российский рынок поставлялось шесть основных сортов

чая, которые и насыщали торговлю того периода [1206]:

1. Чёрный байховый. Лучшими чёрными чаями считались

фуцзяньские чаи (чаи «Фу-цзянской» провинции), а самым лучшим чёрным

чаем считался чай, выращенный у подножия горы Лунмин-шань, либо

высокогорный чай Хуан-шань. Именно из указанных мест вывозились

лучшие сорта чая, которые были известны русским купцам-чаеторговцам и

потребителям под названиями «лян-син», «сюфонг», «цяо-ше», «цзинь-я».

2. Цветочные чаи.

3. Зелёные чаи.

4. Жёлтый чай.

5. Пуэры (в XIX в. они были известны русским как «пу-эр-ча» и

«пурча»).

Лучшими пуэрами в России середины и начала второй половины XIX

в. считались пуэры из провинции Юньнань (в XIX в. провинцию часто

называли в русских источниках «Юнь-нанская»).

Формы прессовки пуэров, привозившихся в Россию были различны:

комковой пуэр, пуэр в виде чаш, пуэр в виде классических блинов.

Прессованный чай, попадавший в Российскую империю до 1917 г.

бывал также в прессовках зонтиков, грибов (форма прессовки, которая

попадала не только на рынок Тибета), сердец и ряд других форм.

Некоторые из форм прессовки кирпичных китайских чаёв завозились в

малых и незначительных количествах и присутствовали на рынке

краткосрочные периоды времени.

В Российскую империю пуэры привозили в виде «комков» весом от 1

до 5 фунтов. Общее количество пуэра на русском рынке в середине XIX в.





было крайне мало, иногда пуэры свежего урожая не завозились в Россию

вовсе.

Обособленная система классификации сортов существовала в

Кантонской торговле чаем – чаи, вывозившиеся европейцами из Китая,

классифицировались иначе.

Для Российской империи данная классификация важна в связи с тем,

что вторая половина XIX в. ознаменовалась ввозом «кантонского» чая в

империю. Он поступал на рынок по западным границам.

Дополнительное разделение внутри сортов по качеству чая: чёрные чаи

делились на «Бохэ» и «Анкей», зелёные на «Хайсон» и «Сингло».

Система сортов для чёрных чаёв «кантонской классификации», в

упрощённом виде, выглядела следующим образом [1207]:

1. Пахо (пекое).

2. Бохэ-Пеко и Анкей Пеко.

3. Бохэ-Сутонг и Анкей-Сутонг.

4. Бохэ-Кампой и Анкей-Кампой.

5. Бохэ-Конгу и Анкей-Конгу.

6. Бохэ и Анкей-Бохе. Этот чай был низшего качества. В середине XIX

в. в Кантоне китайцы продавали этот сорт европейцам достаточно дорого –

от 13 копеек серебром за фунт.

Система сортов для зелёных чаёв «кантонской классификации», в

упрощённом виде, выглядела следующим образом [1208]:

1. Хайсон и Сингло-Хайсон. Высшей ценовой категории. Внутри

этих качественных чаёв существовала дополнительная градация качества.

Цибик чая этой первой категории лучшего качества мог стоить (по данным

на середину XIX в.) порядка 60 рублей за 15-фунтовый ящик.





2. Хайсон и Сингло-Хайсон. Низшей ценовой категории. Чай этой

первой категории, но худшего качества мог стоить (по данным на середину

XIX в.) порядка 30 рублей за 15-фунтовый ящик.

3. Хайсон-Порох и Сингло-Порох.

4. Хайсон-Юнг-Хайсон и Сингло-Юнг-Хайсон. Это были высевки 3-

ей категории (Хайсон-Порох и Сингло-Порох).

5. Хайсон-Скин и Сингло-Скин. Низший сорт зелёного чая. В

середине XIX в. стоимость на эту группу чаёв для европейцев в Кантоне

составляла порядка 35 копеек серебром за фунт.

Стоимость чая на рынках в Москве и Санкт-Петербурге в XIX в., по

вполне понятным причинам, существенно отличалась от цены на чай в

самом Китае и на русской границе:

Сорт чая Русские

бытовые

названия

группы чаёв

Китайские

названия

так

называемых

«фамильны

х» чаёв

(фузы –

производите

ли)

Китайские

названия так

называемых

«Фучанских»

чаёв

Средняя цена

на рынке в

Москве и

Санкт-

Петербурге

(за 1 русский

фунт)

Чёрный

чай (в

китайской

классифик

ации –

«красный

«Сансинский»,

«Фамильный»,

«Фучанский»,

«Чёрная

бровь»,

«Красненький»

«Маюкон»,

«Шилунга»,

«Шилуха»

«Хунмэн»,

«Ненхэо»

1 р. 60 коп. –

2 руб. 30

коп., в

отдельных

случаях – до

2 руб. 80 коп.





чай»)

Цветочны

й чай

«Полуторный»,

«Квадратный»

- - От 2 руб. 30

коп. – до 2

руб. 80 коп.

В отдельных

случаях – по

3 руб.

Цветочны

й

лянсинны

й чай

«Лянсинный» «Шилунга»

(цветочный

чай данной

фузы

считался

одним из

лучших в

середине

XIX в.),

«Тысинши»,

«Вансунчо»

- От 3 руб. –

до 3 руб. 50

коп.

Лянсин

душистый

«Лянсинный» - - От 4 руб. –

до 6 руб.

серебром.

Отдельный

высший сорт

– 8 руб.

Зелёный

чай

«Жемчужный»,

«Чинговский»,

«Халутунский»

, «Жулан»,

«Лянзовый»,

- - От 3 руб. –

до 12 руб.

Потребление

ряда зелёных

чаёв в





«Баночный»,

«Ароматически

й»

середине XIX

в. было не

значительны

м.

Жёлтый

чай

- «Сянь-пэ»,

«Лун-

Цзинь»,

«Сянь-

пхянь»,

«Сянь-

пхань-

Лянсинь»

-

Большое количество сортов китайского чая было собрано до

Революции 1917 г. в Хабаровском Музее Императорского Русского

Географического Общества. Данная коллекция экспонировалась на

Всероссийской Промышленной и Художественной Выставке в Нижнем

Новгороде в 1896 г. [1303].

Большую коллекцию чаёв имели Китайское и Кяхтинское купечество.

Эти чаи также периодически экспонировались на крупных российских

выставках [1304].

В настоящее время образцы, как прессованных, так и рассыпных (в

пачках и чайницах), китайских и индийских чаёв второй половины XIX в. –

начала ХХ в. находятся в ряде частных коллекций.

§ 3. Чай и его полезные свойства для организма человека.





Чай является очень полезным напитком. Некоторые медики

утверждают, что первое упоминание о целительных свойствах чая найдено

в китайских записях, относящихся к 3 тысячелетию до н.э. [581].

Во всех государствах, где начинали пить чай, его начинали потреблять

в качестве лекарственного средства. Одни из первых указаний на чай в

китайских рукописях 3 тысячелетия до нашей эры – указание на

использование чая в медицинских целях.

Китайцы, в течение длительного потребления, выявили полезные

свойства чая: как средство при отравлениях, в качестве эмульсии при

кожных заболеваниях, средство против физического и умственного

переутомления, общеукрепляющее средство. Кроме того, чай достаточно

хорошо утолял жажду.

Европа и Россия также, впервые получив чай из Китая, начинали

использование чая в качестве медицинского средства.

Особенностью чайного куста всегда было то, что до четверти всех

биологически активных веществ куста концентрируется в трёх листиках на

вершинах верхних веточек.

Важные европейские системные исследования полезных качеств чая

были сделаны Пелиго, профессором Плейшлем, а также французским

доктором Жонке.

Уже в середине XIX в. исследователи знали о кофеине, алкалоидах и

танинах в чае. Известно было и об эфирных соединениях [1211].

Исследователи и медики в XIX в. отмечали за чаем высокую

питательность полезными веществами организма человека.

В то же время именно XIX в. ознаменовался появлением ряда заказных

работ, выполненных известными медиками, чей интерес к чаю был явно

простимулирован чаеторговцами.





Один из авторов XIX в. писал: «При появлении в торговле чаю многие

из промышленников, надеясь приобрести груды золота, подкупали врачей

прославлять чайный напиток, описывая его полезные свойства» [1212].

В сущности, рекламные механизмы в XIX – начале ХХ вв. часто

работали и для чая, и даже для водки по одной и той же схеме: в человеке

старались пробудить стереотипный архитип сознания связанный с

наличием некоего «эликсира бессмертия», «всеисцеляющего эликсира» -

привязывая позывы человеческого подсознания то к чаю, то к водке.

В своём диссертационном исследовании к.и.н. А.А. Назукина

убедительно показала использования архетипов человеческого сознания для

рекламы водки; реклама чая на рубеже XIX – начала ХХ вв. дублировала те

же шаблонные рекламные схемы. Чай старались навязать потребителю не

только как вкусный напиток восточных царей и мудрецов, но и как

«средство от всех болезней».

Однако, в отличие от водки, чай действительно обладает рядом

несомненных полезных свойств.

Современными химиками в чае обнаружено более 3.000 самых

разнообразных соединений, в том числе не менее 500 летучих веществ, и

процесс их анализа до сих пор не завершён [1363].

Химический состав чая постоянно изменяется: как в живом чайном

листе, так и в уже собранном и обработанном сырье. Он также изменяется в

зависимости от места произрастания чая, его сорта, методов обработки и

ряда других факторов.

Поверхностный анализ российских химиков позволил сделать вывод,

что в зелёном чае до 30%, от общей массы сухого листа, составляют

полезные для организма вещества [1365].

По исследованиям Датских учёных (данные на 2007 г.) в чае

содержится более 100 различных веществ, полезных для организма.





В разных чаях содержание витамина «С» существенно отличается.

Даже если брать только такую категорию чая, как пуэр, то содержание

витамина «С» в нём варьируется от 100 до 250 миллиграмм на 100 грамм

сухого веса. В свежем же чайном листе содержание витамина «С» в 4 раза

больше, чем в лимонном соке [582]. Однако, при изготовлении чёрного чая

большая часть витамина «С» теряется.

Содержание в чае витамина «P», как отмечал один из заслуженных

советских медиков, «пожалуй, и сравнивать не с чем». Чай также

«исключительно богат» витамином «B2» (рибофлавин) – до 1 миллиграмма

на 100 граммов сухого вещества. Очень много витамина «РР» (никотиновая

кислота) – 8 миллиграммов на 100 грамм [583].

Наличие в чае витаминов «Р» снижает риски заболевания

сердечнососудистой системы. Современные китайские исследования

показывают, что пуэры снижают кровяное давление, нормализуют частоту

сердечных сокращений, циркуляцию крови, мозговое кровообращение и

вызывает «другие положительные физиологические изменения» [1475].

Воздействуя на мозг и нервную систему чай способствует снижению

стресса и позволяет организму человека быстрее после него

восстанавливаться.

Некоторые виды чая способствуют борьбе с ожирением, очищению

организма, снижает уровень холестерина, блокирует возникновение

атеросклеротических бляшек [1474].

До 3% от массы чая – это калий, важный для человека элемент. Калий в

организме человека поддерживает кислотно-щелочной баланс, нормализует

ритм сердца, регулирует мышечную деятельность.

В чайном листе содержится также масса других веществ: фтор,

марганец, хром и др.

В чае пуэр содержатся статины, - вещества вырабатываемые

микроорганизмами. Данные вещества используются в медицине для





изготовления препаратов, снижающих уровень холестерина в крови, кроме

того они снижают риск инсульта [1472].

Исследования, проведённые в 2003 г. Пекинским институтом

биологических медицинских препаратов, выявили в пуэре значительное

количество статинов, количество которых увеличивается при длительном

хранении – 61,8 миллиграмма на килограмм веса. В пятилетнем пуэре было

выявлено уже 120,2 миллиграмма на килограмм веса, а в ещё более

выдержанных чаях – 260,1 миллиграмм на килограмм веса [1473].

В чае содержится ряд активных веществ, которые оказывают различное

влияние на организм человека. Среди основных веществ можно назвать:

кофеин, теобромин, теофиллин, танин, катехины, эфирные масла,

различные витамины и ряд других веществ [584].

Пить чёрный чай стоит сразу после того, как он был заварен. Эфирные

масла и ряд тонизирующих веществ испаряются за несколько минут из

чашки чая. При заварке чая в чайнике в раствор переходит до 100%

эфирных масел, порядка 70% кофеина и около 50% танинов [794].

В то же время в зелёном чае суммарное содержание катехинов, по

исследованиям российских учёных, возрастает. Согласно проведённым

замерам, через 20 минут катехинов в растворе зелёного чая становится

примерно в три раза больше, нежели содержалось в растворе, выдержанном

5 минут [1369].

Современными химиками предложены также два оптимальных

варианта заваривания чёрного чая, один из которых совпадает с

тысячелетней китайской традицией, которая предписывает сливать первый

настой заварки [1370]:

Вариант 1. Традиционный. Предполагает заварить чёрный чай

кипятком и пить в течение 5 минут после заваривания. Данный чай





возбуждает, содержит много кофеинов, но и много побочных соединений,

образующихся в процессе ферментации.

Вариант 2. Заварку залить кипятком, перемешать и слить через 1

минуту. Снова залить кипятком и настоять 5 минут и более. Такой чай,

согласно исследованиям, будет содержать меньше низкомолекулярных

летучих химических соединений. Отсутствует потеря катехинов.

Тонизирующее воздействие чая на организм человека выгодно

отличается от воздействия кофе и алкогольных напитков. Если кофе

действует, в основном, на сердце, то чай мягко воздействует на нервную

систему человека. Это воздействие близко к естественному [585].

Несколько аминокислот, содержащихся в чае, способствуют

восстановлению нервной системы.

На сердечнососудистую систему чайный кофеин (теин) действует

более мягко, нежели кофеин в кофе. Данное свойство чая обусловлено тем,

что кофеин, содержащийся в чае, связан с другими веществами.

Одним из важных достоинств кофеина является то, что он ускоряет

процесс восстановления организма после физических нагрузок.

Танин, содержащийся в чае, действует как противовоспалительное

средство [586]. Танин понижает давление при гипертонии, полезен при

сахарном диабете (так как нормализует уровень холестерина), снижает

вероятность развития склероза, помогает при сужении коронарной артерии,

полезен при хроническом гепатите и ряде других заболеваний [587].

Исследованиями также установлено, что чай способствует защите

кишечника [588].

Есть данные, что чай (особенно чёрный/красный и пуэры) могут

способствовать укреплению зубов [1478].

Также имеются данные, что чай (в особенности – зелёный) обладает

«определённой противораковой активностью» [589].





Исследования поводились как на людях, так и на грызунах (имеющих

раковые опухоли), части которым добавляли в воду чай. Потребление чая у

подопытных грызунов приводило к приостановке роста опухолей пищевода,

толстой кишки, печени, поджелудочной и молочной желёз [1476].

Среди полезных свойств чёрного чая исследователи отметили высокое

антимутагенное действие, затормаживание развития раковых метастаз.

Также применение экстракта чая сильно уменьшало лёгочные опухоли,

возникшие под воздействием табачного дыма; способствовало излечению

начальной стадии рака кожи, причиной возникновения которого было

ультрафиолетовое излучение [1477].

Чай может быть полезен даже при отравлении ядами [590].

Один из видных советских медиков, доктор медицинских наук и

лауреат Государственной премии СССР, В. Прозоровский, отмечал:

«Реагируя со слизью или сукровицей, танины формируют на слизистой

оболочке или ожоговой поверхности тонкую, плотную защитную плёнку,

предохраняющее воспаление ткани от дополнительного раздражения» [591].

И это лишь одно полезное действие одного из многих содержащихся в чае

веществ.

Эфирные масла, содержание которых в качественном чае достаточно

велико, участвуют в пищеварении и обмене веществ. В частности, эфирные

масла помогают организму переваривать тяжёлые жиры.

Как отмечается в одном из исследований, «сравнительными

исследованиями установлено, что приём одной кружки пива (15 г. алкоголя)

вызывает возбуждение продолжительностью 20 минут, после чего

наступает депрессия. Депрессия при употреблении крепких алкогольных

напитков наступает ещё раньше с последующей большей длительностью. В

отличие от указанных отрицательных явлений приём одной чашки крепкого

чая вызывает возбуждение длительностью до 40 минут без последующей

депрессии» [592].





До сих пор в науке нет чёткого ответа на ряд вопросов. Так, до сих пор

нет полной ясности, какие реакции (с полезным или вредными

последствиями для человека) происходят при смешивании чая с другими

продуктами, в частности – молоком [593].

Как уже отмечалось, причина феноменальных полезных свойств чая, по

утверждению медиков, заключается в том, что чайный куст концентрирует

четверть наиболее полезных и ценных веществ в верхних 2-3 листочках

куста [594]. При этом наиболее полезным является чай первого урожая,

который также традиционно наиболее высоко ценится на мировом рынке.

Надо, однако, иметь ввиду, что чай, собранный механизированным и

полумеханизированным способом, из-за большого объёма срезаемых

листьев и даже веточек, значительно менее ценен, нежели тот, который

собран вручную и содержит лишь 2-3 верхних листочка.

Тонизирующий чай используют для повышения активности мозга и

желудочно-кишечного тракта, в восстановительный период (после

перенесённых заболеваний), при неврозах (сопровождающихся апатией и

вялостью), при гипотонии [795].

Чай эффективен против повышенной сонливости, в частности – для

устранения остаточных эффектов после приёма снотворного и алкоголя.

Тонизирующий чай применяется как средство скорой помощи при

отравлении ядами, угнетающими функции центральной нервной системы.

Тонизирующий чай также применяют при острой сердечной слабости или

сосудистой недостаточности у людей, получивших травмы и ожоги.

Тонизирующий чай улучшает пищеварение, повышает кислотность

желудочного сока, усиливает аппетит [796].

Танины и пектины в прессованных чаях препятствуют развитию

желудочно-кишечных заболеваний. Это свойство чая было особенно важно

для регионов со сложным климатом, в частности – Средней Азии (которая

входила в состав Российской империи и, позднее, в СССР).





Витаминные настои на зелёном чаем также нашли широкое

применение в медицине. Зелёный байховый чай заваривают кипятком из

расчёта 3 грамма на 100 граммов кипятка, настаивают 10 минут и пьют по 2-

3 раза в день после еды. Этот настой чая может использоваться для лечения

повышенной проницаемости и ломкости сосудов, приводящим к мелким

кровоизлияниям. Применяют чай при аллергических заболеваниях,

сопровождающихся отёками, а также при бронхиальной астме. Отдельные

виды чая полезны при атеросклерозе, гипертонической болезни I и II

степеней [797].

При использовании настоев вяжущие танины являются, с точки зрения

одного из авторитетных ещё советских медиков, балластным веществом,

которое, к тому же, у некоторой части людей может вызывать запоры. Для

того, чтобы избавиться от вяжущих танинов, в чай предлагалось добавлять

молоко, которое способствует связыванию танина с белками и приводит к

оседанию танинов на стенках чашки [798].

Из плиточного зелёного чая готовят вяжущий отвар, который также

нашёл применение в медицине. Плиточный зелёный чай заваривают из

расчёта 5 граммов сухой заварки на 100 граммов воды. Воду наливают сразу

и отвар кипятят 30 минут, затем фильтруют и остужают. Полученный

раствор применяют пи гастритах с пониженной кислотностью, энтеритах и

колитах по 1-2 столовые ложки 4 раза в день. При колитах отвар

используют для клизм. Слегка подогретым отваром полощут горло при

ангинах, ларингитах и фарингитах и рот при язвах и воспалительных

процессах на языке и дёснах, промывают полость носа при хроническом

насморке. Пропитанную отваром марлю или вату накладывают на глаза,

когда воспалены вели и слизистая оболочка глаз. В виде примочек такой

настой чая используется для лечения небольших ожогов, ссадин и

воспалившихся язв [799].





Зелёный чай наиболее полезен. Наиболее полезных веществ в чае, –

катехинов, - в зелёном чае в 8-15 раз больше, нежели в чёрном (красный – в

китайской классификации) чае [1366].

Зелёный чай менее ферментирован, нежели чёрный. При ферментации

чайного листа катехины окисляются в теафлавины и теарубигины,

придающие чаю его характерный цвет, но снижающие общую полезность

напитка [1367].

Наибольшее количество катехинов было обнаружено исследователями

в порошковом японском зелёном чае, который используют на чайных

церемониях. Если в обычном зелёном чае катехинов содержится около

120,5 мг/л, то в некоторых сортах порошкообразного зелёного японского

чая («sencha» и «gyakuro») их может быть до 300-500 мг/л, а также до 160-

260 мг/л кофеина, 230-250 мг/л теанина (полезное, антиканцерогенное

вещество), 30/80 мг/л аскорбиновой кислоты [1368].

Первый в Японии международный симпозиум по изучению чая,

прошёл в августе 1991 г. в префектуре Сидзуока. Ученые подтвердили, что

зеленый чай обладает антибактериальными свойствами, успешно борется со

злокачественными образованиями, а также способствует замедлению

процесса старения.

В 2010 г. была опубликована информация о завершении 11-летнего

исследования японских учёных. Исследователи пришли к выводу, что

зелёный чай продлевает жизнь, сокращает смертность и оздоравливает

сердце [805].

Японские медики во главе с Шиничи Керияма (из университетской

школы Тохоку в Сендае) обследовали более 40.000 мужчин и женщин.

Исследование проводилось с 1994 г. на северо-востоке Японии, в области,

где зелёный чай потребляет 80% населения, и более 50% населения

потребляет зелёный чай в количестве от 3-х и более чашек ежедневно [806].





Исследованию подвергались люди в возрастной группе от 40 до 79 лет,

в истории болезни которых не было рака, инсультов или болезней сердца. В

итоге те, кто потреблял ежедневно от 5 чашечек зелёного чая (0,5 литра в

день) и более, умирали реже, чем те, кто потреблял 1 и менее чашек в день.

Показатели смертности от сердечных заболеваний среди тех, кто регулярно

потреблял зелёный чай оказались на 16% меньше в течение 11 лет. Причём

в период первых 7 лет показатели смертности, среди потреблявших зелёный

чай, были ещё ниже – 26% [807].

По данным других исследователей, которые занимались изучением

влиянием флованоидов (одного из природных фенольных соединений) при

употреблении 3 чашек чая в день риск сердечнососудистых заболеваний

снижается на 10-11%, а риск инфаркта снижается на 19-20%.

По данным данной группы исследователей на снижение заболеваний

сердца влияет только зелёный чай, а чёрный чай и улун никакого влияния

на снижение заболеваемости сердца не оказывают.

По мнению японских исследователей основным веществом,

оказывающим оздоравливающий эффект на организм человека, связан с

полифенолами – природными веществами, чьё действие на организм

человека ещё не изучено [808].

Помимо рекомендаций относительно чая, для него имеются и

некоторые общие ограничения, которые имеются даже в традиционной

китайской медицине (а они опытным путём формировались веками). Не

следует запивать чаем лекарства; чай не рекомендуют беременным и

кормящим женщинам; чай не рекомендуют пить слишком крепким, пить на

ночь, пить при «внутреннем жаре», при серьёзных болезнях почек, нервной

и сосудистой системы и расстройствах сна [595].

Существует целый ряд научных публикаций, в которых большое место

уделяется на содержание в чае сильных природных антиоксидантов, в роли

которых выступают полифенолы (флавоноиды).





Чай, также как красное вино, оливковое масло, и ряд других продуктов,

содержит достаточно большое количество антиоксидантов, которые, как

предполагается, замедляют процесс старения организма и обладают рядом

других полезных свойств [1364].

Что касается содержащихся в чае антиоксидантов, на которые любят

ссылаться крупные транснациональные компании в своей рекламе чая, то

здесь ситуация неоднозначна. Избыток свободных радикалов может

разрушать жизненно важные структуры клеток человека.

Существует целый ряд исследований, доказывающих пользу

антиоксидантов и их эффективность для замедления процессов старения

организма человека. Уже длительное время существует производство

пищевых добавок с антиоксидантами.

Однако в последнее время в научной литературе появился целый ряд

указаний на новые исследования. В частности, указывается на

эксперименты канадского физиолога Зигфрида Хекими, который вывел

линию микроскопических червей с повышенным производством свободных

радикалов, которые жили заметно дольше своих собратьев с меньшим

количеством свободных радикалов. Кроме того, введение в организм

червей, у которых количество свободных радикалов было повышенным,

антиоксидантов привело к сокращению их жизни [1099].

Интерполировать такого рода исследования с червей на организм

человека ещё рано, но, эти данные определённо ставят ряд научных

вопросов.

§ 4. Суррогаты, сбитень и традиционные отвары из целебных трав

(тизаны).

Традиционные напитки испокон веков существуют в любом обществе.

Чай начали выращивать в Российской империи лишь в XIX в., и даже в





период его массового ввоза в страну он продолжал соседствовать с

традиционными русскими напитками.

До начала массового распространения чая в нашей стране население

потребляло отнюдь не только воду, квасы и алкогольные напитки. Кроме

них существовала масса традиционных русских напитков – на основе

различного растительного сырья (травы, сушёные листья и ягоды и др.).

Одними из наиболее старых напитков «дочайного периода» можно

назвать взварцы (или – взвары) – напитки, приготовляемые путём

заваривания кипятком ягод, лесных, луговых и полевых растений. Эти

напитки часто использовались монахами и представителями духовенства.

В настоящее время для обозначения практически той же группы

напитков повсеместно используется французское слово «тизан» / «тизаны»

(от tisane - отвар).

В настоящее время взварцы / тизаны активно исследуются ботаниками

и химиками, идёт выявление полезных свойств, восстанавливаются

рецептуры и правила изготовления [1378]. Достаточно хорошо рассмотрены

полезные свойства и проработан порядок приготовления напитков на

растительном сырье.

По меньшей мере, с 1830-х гг. в русском языке существовало также

понятие «травяной чай». Оно использовалось для обозначения напитка на

основе заваренных листьев и ягод различных растений.

Часто «травяной чай» использовался в качестве лекарственного

средства, либо как дополнение к лекарственным средствам, на что

указывает смысловой контекст ряда источников начиная с 1830-х гг. [1275].

Одним из наиболее известных традиционных русских горячих

напитков был сбитень – напиток на основе мёда и пряных трав. Часто

сбитень готовили также из подогретой смеси патоки, имбиря и шафрана.





До середины XIX в. именно напитки на основе русского сырья имели

широкое распространение в народе. Даже в середине XIX в. чай встречал

существенную конкуренцию со стороны традиционных русских напитков.

В начале ХХ в. в период Первой мировой, экономических и

социальных потрясений в обществе традиционные русские напитки на

растительном сырье замещали выпадающее потребление чая.

В середине ХХ в. в России, в период Великой Отечественной войны,

суррогаты чая также были частым явлением даже в Сибири [687].

Суррогатные чаи´ (произносится с ударением на последнем знаке)

выпускались, порой открыто, и в дореволюционной России, но они чётко

определялись как суррогаты и никак иначе [615].

Чай длительное время (вплоть до середины XIX в.) был ещё

относительно дорог, но спрос на него был уже большой, и, как результат,

возникал интерес к подделке чая. Часто в основе фальсификата лежали

традиционные русские растения.

§ 5. Прочие традиционные русские напитки. Сбитень и квасы. «Дивий

мёд».

Одним из наиболее любопытных горячих безалкогольных напитков

был сбитень, который приготовляли из мёда и набора различных трав и

специй.

Единого рецепта сбитня не существовало – у каждого из

сбитенщиков были свои секреты, касавшиеся состава напитка, процентного

соотношения компонентов, методов заваривания и т.п.

В конце XIX в. в Российской империи появился любопытный напиток

на основе мёда. На ярмарках нередко можно было встретить людей,

продававших «дивий мёд» (другое название того же продукта - «дикий





мёд»). Крупные куски в виде колбас или цилиндров изготавливались по

различным рецептам.

В основе рецептур продукта был мёд и набор разных компонентов

(трав и сушёных фруктов), отличавшихся в зависимости от производителя.

Потребитель измельчал кусочки такой «колбасы» и заваривал их. Настой,

по воспоминаниям пробовавших продукт, имел сладковато-приторный вкус.

Но невзыскательному покупателю нравился этот отечественный продукт.

Среди холодных безалкогольных и слабоалкогольных напитков были

чрезвычайно широко распространены квасы. В XIX в. рецептов различных

квасов имелось несчётное число. Можно с уверенностью сказать, что было

несколько тысяч разных уникальных рецептов, большая часть из которых в

настоящее время утеряна.

У дворян, которые любили квас, в первой половине XIX в., его

изготавливали и подавали к столу иногда по десятку видов за один раз.

Квасы часто изготавливали на фруктовых и ягодных основах.

Существовали малиновые, яблочные, клубничные, вишнёвые,

грушёвые, медовые и другие, самые разнообразные, квасы. История

изготовления квасов и их рецептуры заслуживают отдельного разговора.

§ 6. «Копорский чай» и кипрей (иван-чай, epilobium): как традиционный

напиток, так и суррогат чая.

Наиболее распространённым, в России XIX в., был напиток из кипрея.

Его массово потребляли те, кому китайский чай был не по карману. Кроме

того из-за своей распространённости, это было очень удобное сырьё для

изготовления фальсификата.

Существует немало публикаций указывающих на пользу кипрея для

здоровья человека вообще, и описывающих фармакологическое действие на

отдельные системы организма человека, - в частности [1718].





Напиток кипрея готовили с глубокой древности. Существует масса

красивых легенд о том, кто же первым начал массовое производство кипрея

и поставил технологию «на поток». Ни одна из легенд до сих пор не нашла

своего подкрепления серьёзным архивным материалом.

Кипрей пили отнюдь не только жители Европейской России. Он был

широко распространён и в других регионах. Напиток из кипрея, например,

активно пили камчадалы и ряд народов Сибири.

Кипрей также активно использовали для фальсификации китайских

чаёв.

Современным чайным мастерам достаточно хорошо известен

дореволюционный термин «копорский чай», названный по селу Копорье

под Санкт-Петербургом, где технологию его изготовления поставили на

поток.

Существуют, правда, альтернативные варианты происхождения

названия. В частности, название «копорский» связывают с расхожим, в те

времена, словом «копорка» («капорка») – огородница (происходившее от

финского «kopora» – двор). Основания для подобных предположений

действительно есть. Копорский чай, собиравшийся женщинами, иногда

именовался «бабий».

В отношении «копорского чая» нередко возникает ошибка, когда его

слепо ассоциируют с кипреем. Даже в большинстве даже дореволюционных

источников «кипрей» и «копорский чай» выступают синонимами. Если

говорить строго, то «копорский чай» относился к «кипрею» как общее к

частному.

Нередко термином «копорский чай» обозначали суррогаты китайского

чая (и их смеси), вырабатываемые не только из иван-чая (кипрея), но и

других растений, чьи листья, после соответствующей обработки,

напоминали чайный лист. В частности – листья медуницы (Pulmonária) и





рябины (Sórbus) также иногда относили к копорскому чаю, - реже в чистом

виде, чаще – как добавку к кипрею.

Сборщики, а ими часто были фальсификаторы китайских чаёв,

собирали медуницу по болотистым местностям, а кипрей на местах старых

лесных пожаров. Большую роль в сборе играли подростки обоего пола и, в

особенности, женщины. Именно из-за этого скупщики, нередко, называли

копорский чай - «бабьим» чаем.

Сбор кипрея происходил обычно весной, либо осенью, в сильную

распутицу, когда дороги в сельской местности становились слабо

проходимыми и фальсификаторы чая могли не бояться полиции и иных

представителей официальных властей.

Даже если полиция находила необработанные ещё листья кипрея,

крестьяне разводили руками: скоту на корм и на подстилку заготовили.

Несмотря на запреты на сбор кипрея 1816 и 1833 гг. реальной

эффективности они не имели: особенно, если умысел на изготовление

фальсификата китайского чая не был доказан.

Пресечь фальсификацию было также проблемно и потому, что только в

окрестностях Петербурга промышляли этим в десятках сёл.

Поймать сельских предпринимателей можно было лишь с поличным

при изготовлении или хранении готового фальсификата. Даже в этом случае

закон нередко натыкался, как отмечали дореволюционные авторы, на

нижних чинов полиции, которые «иногда имеют интерес смотреть на дело

снисходительными глазами».

Лучше же всего реагировали на «предпринимательство» крестьян

местные власти: если у крестьян не будет заработка, они не заплатят

податей, а нам недоимки не нужны. В «сезон» сбора и переработки кипрея,

беспокоить «активное сельское население», было принято далеко не во всех

губерниях.





Осенью сбор был наиболее удобен. Когда листья иван-чая начинали

засыхать на кустах, крестьяне шли на их заготовки в ближайший лес или на

пожарище. Сборщик кипрея обхватывал снизу рукой растение и резко

поводил ею вверх, легко обдирая листья со стебля. Листья сушились

крестьянами в укромных местах на чердаках и сараях.

§ 7. «Копорский чай»: технологии.

Процесс изготовления фальсификата чая был довольно прост. Листья

кипрея складывались в кадку и обдавались кипятком. Иногда в кадку

кидали и раскалённые камни, чтобы усилить эффект. Как только лист

разваривался до достаточной степени, его помещали в корыто и перетирали

с чернозёмом или болотной землёй (от них лист кипрея бурел).

Следом за этим проходила сушка в растопленной русской печи. Это

был ответственный процесс: лист должен был стать удобным для

перетирания, но не слишком перегореть, чтобы не рассыпаться в крошку.

Перетирали чай руками на досках, что было аналогично процессу

скручивания чая в Китае.

После сушки листья просеивали на решете, удаляя лишнюю золу,

землю и пересушенные фракции в виде крошки. Затем листья руками

перетирали до той фактуры, когда они по размеру станут похожи на

китайский чай. Продукт готов! Уже в таком виде он был пригоден к выдаче

за «китайский».

В то же время некоторые скупщики дополнительно «доводили»

продукт. Порой его смачивали тёплой водой с небольшим содержанием

сахара, снова сушили в печах и снова перетирали руками. Были умельцы,

которые «для аромата» добавляли в такой суррогат купажи из разных трав,

дабы и запах суррогата ничем не отличался от китайского чая.





В ряде случаев уровень подделок был настолько высок, что их была

крайне сложно идентифицировать по внешним признакам (цвет, запах,

тактильные ощущения) без заваривания чая. Кстати, чистый кипрей, без

посторонних добавок, давал при заваривании цвет настоя, очень сильно

походивший на китайский чай.

§ 8. «Копорский чай»: особенности ведения нелегального бизнеса.

Чем выше государство поднимало пошлины на китайский чай

(стремясь пополнить казну), тем выгоднее становилось производить

фальсификат. За сезон одинокая крестьянка-вдова могла заготовить 40 – 50

пудов копорского чая, крестьянская семья – 100 – 150 пудов.

В конце XIX в., по самым скромным оценкам, только в одной

Петербургской губернии копорского чая производили десятки тысяч пудов

ежегодно!

В Москве и Санкт-Петербурге склады копорского чая и его запасы в

чайных магазинах периодически накрывались при полицейских облавах.

Часть копорского чая тайно вывозилась в Пруссию, много вывозилось

в Варшаву (Польша входила в состав Российской империи). Небольшая

часть копорского чая попадала в разные европейские страны.

В то же время распространённые в российском сегменте Интернета

сказки об отправленных на экспорт сотнях тысяч пудов копорского чая,

поставлявшегося в Европу из России, - не более чем сказки, не

подкреплённые никакими реальными доказательствами.

Данные об объёмах российского импорта и экспорта доступны в

архивах, но кого они интересуют, если есть красивые сказки, в которые

можно просто верить.

Нередко копорский чай, среднего и высокого уровня подделки под

китайский, продавали даже крупные чаеторговцы. Были случаи, когда





фальсификат находили в крупных чайных магазинах уже подмешенным к

китайскому чаю.

Для ушлого продавца важно было лишь определить – знаком ли

покупатель с хорошим китайским чаем. Если продавец видел заезжего

профана, либо случайного покупателя вроде заехавшего в город

крестьянина, он вполне мог всучить ему подобный фальсификат по цене

китайского чая.

Чем ниже была «солидность» фирмы, продавшей чай, тем больше она

продавала фальсификата. Полиция, при проверках по наводке от

осведомителей, нередко ловила чаеторговца при продаже смеси китайского

чая с копорским.

Попавшиеся с поличным чаеторговцы всегда знали, что нужно

отвечать: «… виновные торговцы оказывались настолько наивными, что, по

их словам, сами не могли отличить китайского чая от копорского и стали

жертвами обмана».

Сбывали копорский чай нередко через трактиры, рестораны (!).

Продавали его солдатам и другим нижним военным чинам, рабочим на

фабриках, бедному городскому люду, киргизам, жителям Зауралья и

Южной Сибири.

Имела место любопытная региональная особенность: по изготовлению

контрафакта из спитого чая лидировала Москва и Московская Губерния, а

Санкт-Петербург и округа лидировали по производству «копорки».

Доходило до смешного: нередки были случаи, когда покупатель

прекрасно знал, ЧТО он покупает. Копорский чай нередко сознательно

покупался бедными гражданами, которые хотели получить вкус напитка,

близкий к вкусу китайского чая, но за меньшие средства.

Поднимался не раз и вопрос о легализации изготовления копорского

чая, как было легализовано производство в Российской империи других

суррогатов.





В дореволюционной России легально выпускались суррогаты в виде

ячменного кофе, искусственного масла, «фруктовых чаёв». Заменители

кофе на основе цикория в XIX в. по объёмам превосходили продажу

оригинального колониального продукта.

§ 9. «Чай» из трав и сушёных фруктов.

С конца XIX в. в ряде регионов Российской империи начали

производить «чай» из сушёных фруктов.

Рецептуры существенно различались. В ряде случаев к засушенным

кусочкам фруктов добавлялись засушенная кожица с плода, измельчённые

косточки. Нередко к такой сушёной смеси добавляли ещё и цикорий. В

торговле подобный напиток нередко называли «фруктовый чай».

Когда состав для будущего фруктового напитка включал только

сушёную мякоть плодов (яблок, груши и т.п.), то в продаже он обходился

потребителю 50 – 60 коп. за 1 фунт.

Если же на производство фруктового чая шло большое количество

низкосортного сырья – кожицы, перемолотых семечек и т.п., то туда часто

добавляли цикорий, смягчавший недостатки продукта. При этом в продаже

продукт стоил уже существенно дешевле 30 – 40 коп. за 1 фунт.

Часто подобный чай фасовали по пакетам, кулькам и пачкам.

Фасованный «фруктовый чай» стоил в продаже 3, 5, 10, 20, 25, 50 копеек.

Мелкие производители скупали у крестьян собранные плоды,

измельчали (нарезали ножами, а часто просто рубили тяпками), сушили их в

печках. Расходы на производство были минимальными.

Спрос на «фруктовый чай» бы достаточно устойчивый, так как он был

дёшев в производстве. Наибольшее распространение данный суррогат чая

получил в Орловской губернии, откуда активно распространялся в другие

регионы.





В последние годы XIX в. к производству «фруктового чая»

подключилась и Самарская губерния.

Даже купеческая столица России – Москва – быстро оценила

перспективы коммерческого производства нового продукта, «фруктовый

чай» начали производить и здесь.

Развитие конкуренции привело к появлению большого количества

различных «купажей»: помимо цикория в смесь, нередко, добавляли винные

ягоды (так в XIX в. называли инжир), сушёный чернослив, сушёную тыкву

и её семечки.

С XIX в. в России активно изготавливали «морковный чай», который

активно потреблялся, в том числе, в среде старообрядцев. В период Первой

мировой и Гражданской войн с «морковным чаем» близко познакомилась

большая часть россиян.

В отличие от китайского чая, подобные напитки в приготовленном

виде имели приятный сладковатый привкус. Большим недостатком ряда

«фруктовых чаёв» было то, что их можно было пить только в горячем виде,

так как остывший напиток часто становился невкусным и имел неприятный

вид.

«Чай» на основе растительного сырья активно применялся в медицине.

Например, в Народном лечебнике, опубликованном в 1877 г., «мятный

холодный чай» (имеется в виду мятный отвар) использовался в качестве

одного из компонентов природных лекарственных средств для лечения

рвоты: «Рвота. Давать пить по чайной ложке чистого поташу, в мятном

холодном чаю, и запивать по рюмке соку красной смородины или клюквы,

пополам с мятным отваром, через два часа» [1586].

«Чаем» из шалфея в Народном лечебнике рекомендовали лечить и

болезнь, известную в XIX в. как «родимец», которая, как считалось,

возникает от испуга [1587].





Ромашковый «чай» достаточно активно в XIX в. использовали для

лечения детей: как в Российской империи, так и за границей. В переводе

одной из иностранных книг, описывающей уход за детьми, был раздел о

лечении травяными чаями. В частности, о ромашковом «чае» писалось:

«<…> ромашковый чай должно давать только по предписанию врача, а

также в необходимых случаях и до прибытия врача, как-то при упорных

рвотах после расстройства желудка и для клистита при судорогах» [1588].

В том же источнике даётся указание по использованию «чая» из тмина,

воложскому (аптечному) упроку, бадьяна [1589].

С 1888 г. в Российской империи был введён запрет на использование

слова «чай» для обозначения фруктовых напитков. Запрет касался только

терминологии. Сами суррогаты чая можно было по-прежнему изготавливать

и продавать.

Следует отметить, что массовое распространение чайных суррогатов

началось в период Первой мировой, Революции 1917 и последовавшей

затем Гражданской войны. Перекрытие основных маршрутов поставок чая,

обнищание населения, а затем и разруха привели к массовому

распространению суррогатов чая в народе.

Советская власть взялась не только за развитие отечественных

плантаций чая на Кавказе, но и организовала массовое производство

суррогатов чая. Чайные напитки активно рекламировались даже в 1950-х

годах. Вкус чайных напитков «клубничный», «аромат», «ягодный»,

«малиновый», «земляничный», «грушёвый» был хорошо известен

потребителям.

Травяным чаям уделяют внимание и ряд современных авторов,

указывающие на ряд их полезных свойств [1547].

§ 10. Заменители чая у различных народов Российской империи.





Русские путешественники, торговцы и исследователи, осваивая новые

земли, обращали внимание на быт и традиции коренных народов. Осталось

достаточно много различных воспоминаний, в которых рассказывается о

традиционных напитках в разных регионах Российской империи.

На Амуре была традиция пить чай, содержащий примеси местных трав.

Один из русских путешественников вспоминал, как он пил такой чай с

травами: «Был приготовлен самими хозяевами (простыми казаками, а не

офицерами) чай с разными сибирскими снадобьями, неказистыми, но очень

вкусными».

В ряде регионов Сибири, в Забайкалье, на Алтае активно потреблялся

бадан (Bergenia), также известный там как «чагырский» чай. Многие

русские поселенцы в Сибири активно заготавливали, продавали и

потребляли бадан.

Долгое время бадан был не менее важным товаром, чем чай и, по

свидетельству англичанина Самуила Коллинса доставлялся в Россию из

Китая: «Оттуда [из Китая через Сибирь] он [неназванный торговец,

знакомый Коллинса] привёз чаю (Chay) и Бадьяну (Bour Dian). Бадьяном

называется Anisum Indienun Stellatum. Купцы говорят, что он употребляется

с сахаром (также как и у нас в Англии) и считается очень полезным от

болезни лёгких (flatus Hypochondriaci) и желудочного расстройства. Он

привозится завёрнутым по фунтам в бумаге, на которой написаны

Китайские буквы».

Старообрядцы, не принимавшие «басурманское зелье» – китайский

чай, наши в Сибири ему множество различных замен. Достаточно активно

напитки изготавливали из растений семейства кисличных (Oxalidaceae). В

частности для изготовления напитков, использовалась трава скрипун

(заячья капуста).

Староверы пили также курильский чай (пятилистник кустарниковый,

турусульник), заваривали листья смородины и брусники (брусничник).





Также староверы приготовляли напитки из чаги (берёзовый гриб, Inonotus

obliquus) и шульты (гнилой сердцевины берёзы).

Следует заметить, что далеко не все староверы не принимали

китайский чай. В отличие от кофе, многие старообрядцы не видели зла в

«ханской травке» - чае. Более того, было немало чаеторговцев-

старообрядцев, которые и сами пили чай, и торговали им.

Чтобы не быть голословным, можно привести пример конца 18 –

начала XIX в., - Толстикова Якова Филипповича. Старообрядец из

Екатеринбурга, крупный промышленник и торговец. Он торговал чаем. С

1805 по 1811 гг. он даже был городским головой Екатеринбурга. Таких

примеров много.

Долгое время активно и многими народами России потреблялся ревень.

Его собирали как на территориях самой России, так и в огромных

количествах закупали в Китае. Более того, корень ревеня, закупавшийся

массово у китайцев, реэкспортировался в ряд европейских стран.

У бурят был популярен так называемый «улаажаргын сай»

(«улаажаргыр сай»). Технология его была незатейлива: пожухшие и

свернувшиеся листья кипрея собирали и укладывали в подходящую посуду.

Их смачивали свежей заваркой того же улаажаргын сая и ставили в тепло

для ферментации, потом заваривали с добавлением молока. В Бурятии

улаажаргын сай популярен и в наше время.

Поскольку технологии изготовления улаажаргын сая и копорского чая

схожи, это даёт основания и для ещё одного предположения. Это может

(пусть и косвенно) указывать на то, что по Великому чайному пути через

Бурятию одновременно завезли и дорогой китайский чай и дешевый, весьма

доступный, способ его подделки.

Жители Курильских островов в XVII – XIX вв. потребляли напиток «из

желтоватых листьев; они считают его лекарством от колик».





В российском Поволжье в XIX в. активно пили напиток из чабреца (он

же – тимьян ползучий, thymus serpyllum). Нередко к напитку из чабреца

добавляли солодку щетинистую (glycyrrhiza echinata).

Активно потреблялись напитки из различного растительного сырья в

XVIII – XIX вв. башкирами и русскими поселенцами на Урале.

Жители Ярославской губернии с XVIII в. достаточно активно

заготавливали листья лесной земляники (Fragária vésca). «Земляничный

чай», как его активно называли в народе, достаточно активно подавался

даже на Нижегородской ярмарке как дешёвая замена дорогому китайскому

чаю.

Бедные жители Средней Азии и Туркестана в XIX в. достаточно

активно потребляли напиток из нескольких видов растения душицы

(origanum). Один из русских купцов в городе Верном (современная Алма-

Ата) в XIX в. обращался к властям с ходатайством о привилегии на

изготовление «русского чая» на основе душицы.

Значительно количество душицы обыкновенной (origanum vulgare), и

травяных смесей на её основе, с конца XIX в. завозилось в Россию из Китая.

Продукт стоил дешевле китайских чаёв и спрос на него на рынке рождал

предложение. Нередко такая смесь прессовалась в большие плитки, брикеты

и бесформенные куски и уже в этом виде поступала из Китая в ряд регионов

Средней Азии, присоединённой к тому времени к России.

Изготавливался напиток из листьев кавказской брусники. Её часто

использовали и для фальсификации чая. Такой фальсификат был известен

на Кавказе под названиями «кавказский чай» и «батумский чай». Его часто

подмешивали к чаю, производимому русскими чайными плантациями на

Кавказе.

Для приготовления напитков также использовались липовый цвет,

листья яблони и дуба, зверобой, шалфей, ромашку и другие травы.





Глава 2. Общая история чая.

§ 1. Чай в Китае и Корее.

Чай и вино: исторические и культурные параллели.

Чай для Китая, как и виноделие для Европы, были важнейшими

точками роста для экономики и культуры.

Чай в Азии (особенно – в Китае) и вино в Европе оказали колоссальное

влияние на культуру вообще и, в частности, - на духовную сторону жизни и

религию. Последнее воздействие более чем заметно: вино в религиозных

ритуалах христианской Европы и чай в религиозных ритуалах буддийских

монахов Китая, Японии, Кореи.

Высокий уровень культуры виноделия в Европе.

Высокий уровень культуры чая в Китае.

Чай и вино – это своеобразные исторические маркеры, указывающие на

высокий уровень развития цивилизационных ареалов.

Как в Европе, так и в Китае сельскохозяйственные культуры, имевшие

определённый природно-климатический и географический ареалы,

существуют, к настоящему времени, по нескольку тысяч лет каждая.

Каждый из исторических ареалов выстроил сложную систему

дегустации и оценки качества своего напитка. Как «сомелье» важен для

Европы, так и «чайные мастера» были важны для Китая и Японии.

Труд специалистов в области вин и чая ценился всегда достаточно

высоко.

В истории человечества достаточно явно выделяются два пищевых

продукта, на некоторые из разновидностей которых не существовало

«потолка цены» – вино (у европейских наций) и чай (в Азии, в особенности

– в Китае и Японии).

Сложно себе представить кусок мяса или мешок проса или риса, на

которые нет «потолка цены»: стоимость этих и многих других продуктов





может быть высокой или низкой, но не бесконечной. В то же время за

бутылку уникального вина, блин шен-пуэра или небольшую горсть чая, -

конкретного года и терруара многие люди готовы отдать практически всё.

Особый интерес делает чай и вина предметом постоянного

аукционного торга для ценителей и коллекционеров. Речь идёт не просто об

отдельных хороших сделках, а о системных, постоянных продажах товара

через аукцион.

Сложно представить, что за кусок мяса в 6 килограмм можно отдать

стоимостный эквивалент в 800 грамм чистого золота. Ещё сложнее

представить, что за 6 килограмм ржи или пшеницы можно отдать то же

количество золота.

Для не самой из дорогих бутылок вин, проданной до 2011 года (за 6-

литровую бутылку коллекционного вина хорошего года и производителя)

именно такой денежный эквивалент – несколько меньше 800 грамм золота в

долларах США по рыночной цене.

Для не самого из дорогих чаёв, который был продан в количестве

нескольких грамм (цену дадим в пересчёте, для удобства сравнения с

вином, на всё те же 6 килограмм веса), установленная аукционная цена до

2006 года составила бы почти 34 килограмма золота.

Весьма вероятно, что в истории человечества были и куда более

выгодные (для продавцов) цены на их чай и вино.

Здесь важно понимать другое: помимо разовых продаж, есть

сложившаяся многие столетия назад система высоких цен на лучший чай и

лучшее вино. Это уже не просто продукты питания.

В чём причина? Вероятно, в том, что лежит в основе сознания и

миропонимания человека – в культуре и истории народов, куда органически

вплетены вина и чай. Здесь действуют спроецированный в культуру опыт,

наследие предыдущих поколений.





Для европейца заоблачные цены на вина вполне понятны, а заоблачные

цены на «какой-то чай» кажутся ненормальными и, порой, при их

произнесении вслух вызывают шок.

Точно также многим китайцам понятна «заоблачная» (по меркам

европейца), цена на чай, но может быть непонятна такая же «огромная»

цена за бутылку хорошего вина.

Чем выше значение конкретного продукта для культурного ареала, в

котором вырос и воспитан человек, тем больше денег он готов за этот

продукт отдать. Для многих людей обладание лучшими образцами чая и

вина – смысл жизни, мерило всех окружающих их вещей, более важное, чем

деньги и золото.

Европа более 2.000 лет различала вкусы вина в зависимости от

терруара (совокупности почвенно-климатических факторов и особенных

характеристик местности: розы ветров, рельефов, водоёмов, лесов,

открытых пространств, окружающий животный и растительный мир).

Китай более 2.000 лет различает чаи в зависимости от терруара.

Районы произрастания чая в Китае, как и в случае некоторых вин в

Европе, часто суживаются специалистами до отдельной деревни.

Во Франции есть Шампань, в Китае – горы УИ-шань.

Во Франции есть Бордо, в Китае – Ухань (бывший Ханькоу).

Подобные региональные параллели можно поводить бесконечно.

Кроме региональных параллелей немало и других.

Можно указать даже на такие экзотические, на первый взгляд,

параллели, как вина-выморозки и чаи-выморозки.

Время сбора урожая, сезонность и прочие особенности, - всё это

соотносится, как для чая, так и для вина.

Лучшие вина, из лучших регионов, лучших сезонов и годов сбора, в

обработке лучших мастеров, выдержанные определённое время, стоили

дороже золота.





Лучшие чаи, из лучших регионов, лучших сезонов и годов сбора, в

обработке лучших мастеров, выдержанные определённое время (пуэры),

стоили дороже золота.

Но есть и ещё более важные параллели. Они лежат в области

человеческой культуры вообще и истории – в частности.

И чай, и вино оказали колоссальное влияние на культуру, искусство,

промышленное производство, торговлю и коммерцию, логистику и другие

отрасли хозяйства древности.

Европа оказалась порабощена культурой виноделия и его конечным

продуктом – вином.

Азия (не только Китай, но и Япония, отчасти Корея и ряд

сопредельных регионов) оказалась порабощена культурой чаеводства и её

конечным продуктом – чаем.

Культура чая Китая и культура виноделия Европы – две древних

сельскохозяйственных культуры, которые трансформировали ментальность

людей в своих регионах и продолжают делать это до сих пор.

Легенды и мифы.

Считается, что чай пришёл из Китая, хотя это положение оспаривается.

Наиболее вероятно, что именно на территории южных провинций

современного нам Китая чайное дерево начинает культивироваться и

появляются первые правила употребления чая.

Китайский способ употребления чая не столь интересен и колоритен

как японский, хотя чай оказал очень большое влияние и на китайскую

культуру, был её исходным источником.

Культура чаепития появляется в Китае и лишь затем, вместе с

буддистскими монахами, учившимися в Китае, приходит на Японские

острова.





Существует русская версия китайской легенды о том, как появился чай:

«Более тысячи лет тому [назад. - И.С.] в Китае жил мудрец Будда-Дарма,

человек, каких немного бывает на белом свете. Умерщвляя плоть свою

всевозможными средствами, он отрезал от глаз своих веки: верховное

существо наградило его за это пожертвование бессмертием, а из отрезанных

век произвело чудодейственную траву ча-э (китайское название чая),

которой в силу излечивать многие болезни, душевные и телесные. Ученики

святого мудреца усердно стали пить отвар листьев нового растения, и

вскоре употребление его сделалось всеобщим в Поднебесной империи».

Альтернативная версия данной легенды присутствует у ряда

дореволюционных авторов, а её происхождение связывают то с

монгольскими легендами, то с записями исследователя Японии немца

Кемпфера.

Выявить протограф данной легенды о Будде-Дарме и связать его с

конкретным регионом, в котором эта легенда впервые возникла, в

настоящее время представляется достаточно сложной проблемой.

По другой легенде открытие чая состоялось, когда капля росы с

чайного куста упала в рот (или лист, упавший в котёл с водой) одному из

культурных героев Китая (одному из «трёх великих») – Шэнь-нуну,

который отравился ядовитыми растениями в один из своих экспериментов.

Капля же росы с чайного куста (или лист, упавший в котелок с водой)

придала сил этому покровителю земледелия и медицины.

Помимо легенд о самом чайном растении, чай в Китае был вплетён в

сложную философско-мистическую картину мира древних китайцев.

Сбор и переработка чая, до эпохи опиумных войн и «открытия Китая»

европейцами, долгое время не были лишь средством заработка.

Сбор и переработка чая в Китае долгое время были неразрывно связаны

с обрядностью и религиозной жизнью. Чай был частью древних культов,

элементом, связывавшим Земное и Небесное. Сделать хороший чай,





считавшийся даром Небес, было важной духовной потребностью для

многих китайцев.

За чай воздавали благодарность богам, им приносились жертвы (даже

некоторые из китайских императоров приносили подношения своим

предкам в виде лучшего чая Поднебесной Империи).

В Китае до сих пор существуют представления о жизненной силе «Ци».

Хороший чай был одним из тех веществ, который способен восполнить

недостаток «Ци» в организме человека и/или пробудить его спящую «Ци».

С приходом в Китай капиталистических отношений, которые были

привнесены рядом западных стран, в особенности Великобританией, чай

начал утрачивать то религиозное значение, которое он имел для

народностей Китая.

Во многом из-за представителей ряда стран Западной Европы и США

чай в Китае утерял часть сакральных смыслов, с которыми был тесно связан

в древней китайской культуре.

Развитие чайных традиций. Торговля чаем.

Долгое время в самом Китае чай использовался в качестве лечебного

напитка – до ханьской эпохи включительно. Чаще всего переход чая в

разряд повседневного напитка относят к III – IV вв. н.э., - в

предклассическом периоде истории Китая [970].

Большое влияние на чайное производство и чайную культуру оказали

как даосизм, так и буддизм. Для буддизма чай был важен для сохранения

бодрости во время медитаций.

Во многом благодаря буддизму, чай, который долгое время был больше

приправой к пище, чем напитком, начинает потребляться именно в качестве

самостоятельного напитка.





Большой вклад в собирание и систематизацию чая внёс Лу Юй.

Благодаря «Чайному канону» начинается увеличение интереса к чаю и его

проникновение в массовый обиход.

Потребление чая в Китае начинает существенно расти с V в. н.э.

Предметом же повседневной необходимости чай становится, по мнению

ряда авторов, с эпохи Тан (618 – 907 гг.).

С периода династии Тан можно в полной мере говорить о чае, как

части придворного ритуала. Появляются наборы для чаепитий,

значительная часть из которых была изготовлена из серебра.

Кроме того, с периода династии Тан чай входит в состав

императорских подарков.

Кроме того, рост потребления чая совпадает с подъёмом ремесленного

искусства и развитием керамики. Увеличение потребления чая

подталкивало производство специальной посуды, которая становится всё

более изящной и утончённой.

В Китае чай в IX в. н.э. рассматривался как элемент даосистской

философии и эстетики и, вероятно, уже в этом виде он пришел в Японию.

Первоначально это был листовой чай, а затем порошкообразный.

Китайские, а затем и японские монахи, долгое время потребляли чай,

чтобы не заснуть во время своих медитаций.

С эпохи Тан китайские власти начинают активно вмешиваться в

чайную торговлю. А с XIII в. н.э. производство чая в Китае достигло столь

значительных размеров, что его производство было обложено 10%

пошлиной.

При Хубилае, благодаря его советнику мусульманину Ахмеду, были

введены государственные монополии на чай, алкоголь, уксус, золото и серебро

– самые доходные виды товаров [1617].

Для надзора за рабочими и торговцами, задействованными на этих

монополиях, и для предотвращения частной перепродажи были учреждены





контрольные управления («Тицзюй Сы»). Хотя новая система увеличивала

доходы казны, она, однако, вызывала и народные волнения у населения [1618].

С течением времени в Китае происходила смена технологий производства

и традиций в изготовлении и употреблении чая.

На смену чайных традиций в Китае сильно влиял государственный заказ

со стороны как целых династий, так и отдельных правителей. В частности, из-

за изменений государственной политики, с конца XIV в., происходит один из

периодов заката традиций прессованных чаёв в Китае.

Смена традиций производства конкретных чаёв в Китае сильно влияло на

чайную посуду и, в частности, керамику. В частности, решение конца XIV в. о

прекращении закупок китайским императорским двором прессованных чаёв

повлекло за собой даже развитие гончарного дела в отдельных регионах.

Мелочная торговля в Китае, даже в начале XIX в., нередко была свободна

от налогов. Чай, табак и даже фарфор в мелочной торговле Цинской империи

играли важные роли, обеспечивая выживания городской бедноты и позволяя

формировать первоначальные капиталы.

В XVIII – начале XIX вв. торговля чаем в Китае была более

привлекательна, нежели даже торговля солью. Это во многом было связано с

тем, что торговля солью привлекала к себе большее внимание чиновников и

требовала больше выплат на «административную ренту». Таким образом,

именно действовавшие в Китае откупа на торговлю чаем способствовали

формированию значительных капиталов.

Завоевавшие Китай монголы быстро китаизировались и чай, вероятно,

известный монголам ещё до завоевания Китая, играл не последнюю роль во

всём процессе сращивания монгольской и китайской культур. В частности,

потребление чая с добавлением сахара широко начало применяться в Китае

при монголах.

К примеру, монгол-император Хубилай («Кублай-хан») любил пить чай с

сахаром: «Испытав горечь личных утрат и неудач во внешней и внутренней





политике, Хубилай все больше предавался пьянству и чревоугодию. При

императорском дворе задавались все более и более роскошные пиры, на

которых в основном подавались традиционные монгольские блюда,

главным образом мясо. Даже обычные трапезы обставлялись весьма пышно,

как будто Хубилай искал забвения в еде. Главным пунктом меню была

вареная баранина, которую дополняли также обильные и жирные мясные

блюда. В типичном случае к трапезе на столе появлялись жареная грудинка

ягненка, яйца, сырые овощи, приправленные шафраном и завернутые в

блины, чай с сахаром, кумыс и напоминающий пиво хмельной напиток из

проса» [1619].

Как мы видим, чай сосуществовал на Востоке с целым рядом других

напитков. У маньчжуров и китайцев было несколько различных

алкогольных напитков. Среди наиболее популярных напитков у первых и

вторых был алкогольный напиток «ханшин», аналог водки. Кроме того

китайцы изготавливали водку «сули», а в XIX в. было массово

распространено так называемое «манзовское пиво» [1491].

У корейцев чай часто заменялся другими напитками. Среди

безалкогольных напитков, которые были распространены в Корее, были, к

примеру, отвары из корня женьшеня и имбирный отвар. Из алкогольных

напитков в Корее широко была распространена рисовая водка.

Разумеется история чая в Китае не могла не оставить глубокого следа в

культуре и быте этого народа. Между I и ХХ вв. нашей эры чай оставил

глубокий след в китайской поэзии.

Можно, к примеру, вспомнить строки известной китайской поэтессы

Ли Цинчжао:

Проснулась я и воскурила травы –

Дымок их сладкий с жадностью вдыхаю.

Такая жажда от вина хмельного





И так хочу я выпить чая! [840]

Другой китайский поэт VIII в. н.э. Лю Танг писал о чае:

Первая чашка чая слегка оросила мои губы и гортань;

вторая прогнала прочь моё одиночество;

третья просветлила мой ум;

четвертая пронесла сквозь моё тело испарину;

пятая чашка очистила каждый элемент моей сущности;

шестая породнила меня с бессмертием;

седьмая почти предел моих возможностей.

Чай оказывал влияние не только на культуру и сельскохозяйственное

производство в Китае. Благодаря чаю, как товару, шло развитие

транспортной и логистической инфраструктуры. Благодаря чаю множество

людей получало относительно стабильный источник заработка.

В частности, стоит вспомнить целые китайские деревни переносчиков

чая, переживавшие свой расцвет в период китайской династии Юань.

Объём внутреннего потребления чая в Китае достаточно сложно

оценить. В середине XIX в. один из авторов в России полагал, что

потребление чая в Китае может составлять «от 500 до 600 миллионов

[русских] фунтов» [1011]. Тогда как вывоз чая в Европейские страны и

Америку составлял, по предположению автора, около 100 млн. фунтов.

Значительную роль в торговле Китая с европейцами с XVIII в. играла

китайская торговая корпорация «Гунхан» (европейское название –

«Кохонг»).

Гунхан была учреждена китайским правительством в 1720 г. и

просуществовала до 1842 г., когда был подписан Нанкинский договор после

поражения Китая в 1-ой Опиумной войне.





Вся торговля Китая с европейцами должна была идти через Гунхан.

Для китайцев корпорация была крайне выгодна – она позволяла

регулировать обороты товаров, ограничивая иностранную (прежде всего –

английскую) экспансию в Китае.

В задачу Гунхана входили не только торговля с иностранцами, они

должны были взимать пошлины с иностранных судов и следить за

деятельностью иностранцев и их поведением в Поднебесной.

В начале XIX в. контроль Гунхана за внешнеторговыми оборотами

Китая ослаб. Ряд китайских купцов, не входивших в корпорацию, но

имевшую с ними тесные коммерческие связи и кредитовавшие систему,

действовали от имени Гунхана, заключая с европейцами и американцами

крупные сделки по продаже чая, шёлка и других товаров.

Поражение Китая в Первой опиумной войне привело к его

насильственному включению в зарождавшуюся в XIX в. систему

международного разделения труда.

Наиболее важным следствием поражения для Китая стало развитие

товарно-денежных отношений в стране и смена феодального строя

нарождавшимися капиталистическими отношениями.

Первым следствием поражения в Первой опиумной войне стало для

Китая увеличение экспорта шёлка и чая, что дало толчок расширению и

развитию производства на первом этапе.

Однако достаточно быстро появятся и дальние последствия включения

Китая в международную систему разделения труда: переориентация

крестьян на производство более востребованных международным рынком

товаров, а также резкое снижение качества производимого чая.

Европейцам нужно было больше чая по более низкой цене, что вело к

деградации качества и вымиранию сложных древних технологий

переработки чая и замещения их массовым дешёвым производством.





Кроме того, в отличие от ряда других отраслей производства в Китае,

изготовление шёлка и чая оставались, во многом, стоящими ещё на

феодальных началах.

Более того, вхождение Китая в зарождавшуюся систему

международного разделения труда, делало Китай более уязвимым.

Производство страны ориентировалось на запросы внешних рынков и

становилось зависимым от мировой конъюнктуры.

Для России, как и для Китая, последствия опиумных войн были

негативными. Пострадала русско-китайская торговля в Кяхте: европейцы

имели более выгодный, нежели сухопутный, канал доставки своих товаров в

Китай – доставка европейских товаров морем до Китая была выгоднее

доставки русских товаров через Сибирь.

Согласно оценкам советских исследователей «В 1872 г. 3/4 китайского

шелка шло в Россию через Пруссию, 3/4 китайского чая – через Англию и

только 1/4 – через Сибирь» [1633].

Русская торговля с Китаем носила равноправный и взаимовыгодный

характер и коренным образом отличалась этим от торговли, которую

навязывали Китаю европейцы.

Последняя четверть XIX в. ознаменовалась резким увеличением

товарного производства в Китае ряда сельскохозяйственных товаров,

включая чай. Развивавшийся капиталистический рынок и переориентация

на экспорт сделали своё дело.

Наиболее интенсивно развитие чайного производства происходило в

приморских провинциях Китая. Количество китайского чая, поставляемого

на рынок увеличивалось, но падало его качество и упрощались технологии

производства.

Вывоз сельскохозяйственной продукции из Китая постоянно возрастал:

«в 1873 – 1893 гг. её стоимость увеличилась в 10 раз, а к 1903 г. – в 32 раза.

В результате образовалась зависимость производства земледельческой





продукции в Китае, в первую очередь шелководства, чаеводства,

хлопководства, от конъюнктуры на мировом рынке» [1634].

На рубеже 1870-х – 1880-х гг. в китайском чайном производстве

наметились тенденции, что чайный лист начал закупаться фабриками в

необработанном виде и перерабатываться на самих фабриках. Особенно это

проявилось в таких провинциях как Хубэе, Хунани, Цзянси и ряде других

[1635]. Побочным следствием этих процессов стали сокращение доходов

крестьян, выращивавших чай, снижение качества производимого продукта и

ряд других моментов.

Большой проблемой для Китая стала потеря фактической монополии на

производство чая: в 1870-х гг. и, особенно, в 1890-х гг. массово на мировые

рынки начал поступать чай от новых поставщиков – Индии, Цейлона и др.

Высокая себестоимость и падение качества китайского чая в конце XIX

в. не были единственными проблемами экономики Китая. Аналогичная

ситуация наблюдалась и в других отраслях народного хозяйства. Китайский

шёлк начал постепенно проигрывать японскому на мировых рынках.

Сахарный тростник из южных провинций Китая стал проигрывать в цене

тростнику из Индокитая и Индонезии.

Падение конкурентоспособности китайских товаров объяснялось не

только падением качества, но и высокими экспортными пошлинами.

Дополнительные выплаты за разрешение на экспорт чая добавляли к его

стоимости около 25% стоимости, вывозная пошлина на сахар из Китая

составляла 18%, а за возможность вывозить китайский шёлк торговцы

должны были заплатить 16% стоимости. Это увеличивало существенно цену

товара.

При вывозе чая из Индии производитель не должен был выплачивать

экспортную пошлину, кроме того, в отличие от Китая, в Индии не было и

внутренних пошлин.





Дополнительной проблемой для китайских производителей чая были

высокие проценты за использование заёмных средств. Внешним фактором,

давившим на экономику Китая, были также низкие ввозные пошлины на

иностранные товары.

Неправильная система налогообложения импортных товаров

заставляла китайские власти искать доходы государственной казны, в том

числе в ориентированных на экспорт отраслях своей экономики, и забирать

оттуда средства.

Китайские власти понимали назревшие проблемы, но решить их сразу

было невозможно. В апреле – мае 1895 г. появился так называемый

«коллективный меморандум», под которым стояло 604 подписи

представителей китайской буржуазии и помещиков. В этом программном

документе были высказаны важные планы о развитии Китая.

В «коллективном меморандуме» предлагалось изменить тарифы на

протекционистские, снизить зависимость страны от иностранного капитала,

оказать помощь китайским торговцам. Важным были предложения,

касавшиеся сельского хозяйства: механизация, внедрение технических

культур, улучшение производства шёлка, чая, сахарного тростника,

скотоводства [1636].

На протяжении «ста дней реформ» (1898 г.) были приняты ряд указов,

некоторые из которых касались производства чая и шёлка [1637].

В первое десятилетие ХХ в. в ряде китайских провинций развернули

свою деятельность совещательные комитеты. В ряде случаев их

деятельность благотворно сказывалась на производстве чая. В частности,

фуцзяньский совещательный комитет разработал меры по улучшению

производства чая [1638].

Развитие капиталистических отношений в китайских провинциях

привело и к положительным явлениям в экономике. Вывоз восьми

основных видов китайской земледельческой продукции (в первую очередь:





шелк, чай, соя, хлопок, масличные) в 1890 – 1911 гг. увеличился более чем в

10 раз. Стоимость сельскохозяйственного экспорта поднялась с 1893 по

1910 г. в 8 раз [1639].

Большое влияние на развитие сельского хозяйства в Китае вообще, а

также производство чая и торговлю им – в частности, оказало массовое

железнодорожное строительство. К 1911 г. железные дороги протянулись по

11 провинциям Поднебесной империи.

Удешевление доставки чая, увеличение скорости доставки чая

потребителю, снижение затрат на упаковку за счёт улучшение условий

доставки – всё это благотворно сказывалось на производстве чая в Китае и

частично компенсировало многочисленные проблемы с производством.

К 1910-м гг. на долю чайной промышленности Китая приходилось 30%

всех мануфактурных рабочих. К 1911 г. насчитывалось 617 сравнительно

крупных «чайных фирм», нанимавших около 146 тыс. работниц [1640].

Сбор чая, объёмы.

Безусловно, что и европейцы и россияне не представляли точных

масштабов потребления чая в Китае и брали цифры, что называется «с

потолка». Нет сомнения, что многие как русские, так и европейские авторы

пытались просто спроецировать европейский или американский уровень

потребления на количество китайцев.

Сбор чая в Китае начинался с кустов 3-летнего возраста и продолжался

от 6 до 10 лет, после чего старый куст срубался и заменялся на новый.

Были в Китае и регионы, где чай собирался с дикорастущих кустов,

возраст некоторых из которых ещё в те времена составлял столетия.

На окультуренных плантациях с каждого куста три раза в год

собирался лист для торговли, но, помимо этого, существовал и четвёртый





сбор, который предназначался для потребления императорским двором и

вельможами.

Для элиты китайского общества собирались, преимущественно, почки

чайного куста нового урожая. Сбор элитного чая осуществлял

специальными садовниками, которые ежедневно обязаны были мыться,

чистить кусты, а, затем, собирали не загрязнённые и не пыльные свежие

почки в специальных перчатках. Собранное таким образом сырьё

предназначалось только для внутреннего потребления китайской элиты и

жертв предкам императора. На экспорт долгое время чай такого качества не

поставлялся.

Первый сбор чая китайцы начинали около 23 марта (точная дата начала

первого сбора чая устанавливалась каждый год индивидуально) и процесс

продолжался около 10 дней в ясную погоду днём и ночью.

Во время первого сбора в ряде провинций было принято по 2-3 раза в

день мыть руки, в отдельных регионах также было принято надевать

перчатки для сбора чайного листа и, в некоторых регионах, было принято не

потреблять мяса, чтобы «плохое дыхание» не сообщалось чайному листу.

Чай первого сбора часто классифицировали как «царский» и

«императорский» и уже значительная часть этого урожая поступала за

границу.

Второй сбор чая начинался в мае месяце. Листья второго урожая

проходили тщательную сортировку, когда чайный лист, в зависимости от

степени его грубости, разделялся по ряду сортов.

Третий сбор начинался в августе, когда значительная часть чайных

листьев на кусте было уже достаточно грубыми.

На кусте традиционно оставляли достаточно листьев для сохранения

растения. Кроме листьев с чайного куста собирались также семена, часть из

которых шла в посевной фонд, а из части изготавливалось масло. Как





отмечал один из русских авторов XIX в., это чайное масло, по причине

своего дурного качества, использовалось только для освещения [1012].

В XXI в. чайное масло активно используют в парфюмерии и косметике.

Чайные сады с древних времён приносили китайским крестьянам

стабильный доход. Китайцы с давних пор, не без оснований, считали, что

скот могут поразить болезни, а деньги – быстро истратятся.

Чайные же сады, достаточно устойчивые к вредителям, при

соблюдении условий их разведения китайскими крестьянами, приносили

своим владельцам устойчивые доходы на протяжении целых поколений.

В Китае XIX в. было немало семей, которые занимались производством

чая, к тому времени, более 200 лет.

Правильное выращивание кустов чая выражалось в том, что вместе с

чайными кустами росли камфорные деревья и другие растения-спутники,

обеспечивавшие защиту чая от вредителей и сохранение почв.

Китайские крестьяне, собиравшие чай, могли работать как на себя, так

и по найму на крупных производителей. При найме на работу по сбору чая

люди получали маленькую зарплату. Выплаты с течением веков и, в

зависимости от региона, существенно менялись.

В XIX в. сборщикам чая, к примеру, в провинции Чжэцзян (близ

Нинбо) платили по 4 – 5 вэней за каждые 600 г собранного листа [1620].

Если крестьян нужно было нанять срочно – им платили больше. Труд

женщин-сборщиц чая всегда оплачивался ниже труда, выполняемого

мужчинами.

Крупные предприятия по переработке чая в первой трети XIX в.

действовали в Гуанчжоу (Хэнань). Посещение одного из таких предприятий

по переработке чайного сырья в чай описал английский натуралист Р.

Форчун: в больших двухэтажных зданиях (что было традиционно для

чайных фабрик Китая) трудились несколько сотен женщин и детей, которые





сортировали чай. Близ Гуанчжоу в 1840-х гг. на частной чайной

мануфактуре работало около 500 мужчин, женщин и подростков [1621].

Когда перед Китаем встала проблема борьбы с опиумом, одной из

попыток её решения была конфискация опиума с заменой на чай.

Когда Линь Цзэ-сюй объявил китайским и иностранным торговцам о

том, что весь опиум, имеющийся на китайских владений или на судах,

находящихся в китайских водах, надлежит сдать местным властям, он

заявил, что за каждый ящик конфискованного опиума иностранным купцам

будет предоставлена компенсация в размере 5 цзиней чайного листа [1631].

Технологии переработки чая в Китае. Ароматизация. Исчезнувшие

технологии.

Известен старый китайский способ переработки чая (который также

применялся в Японии с древности и, позднее, в Индии XIX в.).

Свежесобранные листья бросаются в котёл, косо вмазанный в печь. Под

котлом поддерживается лёгкий огонь. Размякшие от жара листья кидают

затем на стол, поверхность которого делается слегка рубчатая. На этом

столе с рубчатой поверхностью лист крутят руками, после чего лист кидают

снова в котёл. Циклы прокатывания листа и прожарки повторяются 8-9 раз

подряд. Когда лист сделается сухим, продукт считается готовым.

Из опадавших с чайного куста листьев китайцы изготавливали так

называемый кирпичный чай (в незначительных объёмах в конце XIX в.

кирпичный чай производила и Япония), который считался чаем низшего

сорта. Были отдельные случаи, когда под определением «кирпичный чай»

продавался и прессованный чай пуэр.

Многие авторы XIX в., даже писавшие о китайском чае, иногда путали

кирпичные чаи, плиточные чаи, разнообразно запрессованный пуэр. Это

создаёт существенную проблему при исследованиях, так как приходится





выяснять, что именно имелось в виду под «кирпичным» и/или «плиточным»

чаем в каждом конкретном случае (исходя из контекста источника).

Кирпичный чай, изготавливаемый в Китае, был достаточно массовым,

более простым в производстве и, чаще, более дешёвым продуктом, нежели

чай чёрный.

Технология производства кирпичного чая в Китае была довольно

простой. Чай-сырец, известный как «Лао-ча», представлял из себя грубый

материал – опавшие с чайных кустов листья, грубо срезанные чайные

летние побеги, а также то, что обрезалось с кустов перед зимой. Иногда на

кирпичный чай уходил весь третий сбор чая с чайного куста.

Собранный низкосортный материал бросали, как и в случае с

приготовляемым зелёным чаем, в котёл разогретый до 40°С. Когда листья

размякнут от жара, их мяли ногами около 5 минут. После этого чай

расстилали на циновках на улице для просушки.

После этой просушки сырьё для кирпичного чая обычно несли

скупщикам, которые складировали сырьё в специальные каменные сараи,

где чай бродил в течение недели, причём температура в сарае повышалась

до 50°С.

Затем этот полуфабрикат вынимали и немного крошили ножом на

небольшие фрагменты. После чего фрагменты распаривали для

приготовления кирпичей.

В Китае конца XIX в. различалось 3 сорта «Лао-ча»:

«Ти-дзи» - грубые, переросшие листья; их складывали в середину

формы для прессовки;

«Имень» - более нежные листья, шли на обкладку кирпича снаружи;

«Са-мянь» - также более нежные листья, которые также шли на

обкладку кирпича снаружи;





Каждый из сортов сырья взвешивали китайские мальчики на весах в

нужных пропорциях. Чай загружался в формы и прессовался. Сами формы

для прессовки изготавливались из дерева.

Уже в XXI в. ряд фирм, воссоздающих в Китае «древнее» производство

кирпичных чаёв, используют металлические формы и механические прессы.

В XIX в. ходили легенды, что китайцы добавляют, при прессовке

чайных кирпичей, кровь быков. К сожалению фактов, подтверждающих эту

технологию, а также описание процесса производства в настоящее время не

обнаружено. Вполне возможно, что это лишь одна из чайных легенд.

Изготовление кирпичных чаёв в китайской провинции Сычуань («Се-

Чуань» - как называли провинцию русские в XIX в.) несколько отличалась

от технологий других регионов.

В Сычуани чай помещали в специальные ямы, вырытые в земле, где

чай-сырец бродил 5 – 8 дней. Затем чай вынимали из ям, сушили и

прессовали. Причём при прессовке использовалась вода, в которой китайцы

варили рис.

Несмотря на то, что чая производились огромные количества, его не

хватало. В самом Китае в XIX в. изготавливалось огромное количество

суррогатов чая.

Бедные китайцы даже в чайных районах пили воду с перцем, куда

кидали свежие чайные листочки. Вероятнее всего подобный напиток

напоминал сильно вызревшие шен-пуэры.

С 1840-х гг., в связи с ростом потребления чая в мире и, в частности, в

России, качество поставляемого китайскими купцами на экспорт сырья

стало существенно падать. Для основной массы потребителей в России

китайский чай 1850-х гг. всё ещё казался очень хорошим, но многие русские

ценители отмечали заметное ухудшение качества [1013].

Вплоть до насильственного «открытия» Китая после опиумных войн,

китайцы пытались оберегать технологии обработки чайного листа.





На ряде китайских фабрик существовали собственные секреты,

касавшиеся технологий ферментации чая, отбору и подготовке чайного

сырья.

Существовали, например, особые технологии приготовления чая, при

котором лист доводили до определённой степени ферментации, после чего

помещали в специальные сосуды, где проходили специфические процессы.

Такой чай для гурманов русские купцы называли «затхлистым чаем» и

большой популярности он в России не имел [1014]. Часть такого рода

технологий оказалась утерянной уже во второй половине XIX в.

Более широко распространены были технологии, где применялись

разные виды прогрева, поджаривания и обработки листьев чая кипятком в

специальных условиях.

В различных китайских хозяйствах были распространены свои

собственные методики чередования процессов, что позволяло делать

многий чай особым по его конечным вкусовым качествам.

Даже запуск процесса прокаливания чая происходил разными

способами, которые могли чередоваться. Иногда чай прокаливался на

металлических листах или каменных плитах разной толщины и степени

нагрева, а иногда его прокаливали в специальных жестяных цилиндрах.

Были технологии прогрева чая в чугунных котлах с использованием

конкретных видов дров.

Огромное количество различных приёмов и методик обработки

чайного листа было подчинено единой цели – получения различных

уникальных вкусовых свойств готовой продукции.

Уже в XVIII – XIX вв. в Китае было распространено использование

массы ароматических веществ, которыми спрыскивали чай в процессе

ферментации. На использование различных ароматизаторов указывал, в

частности, швейцарец Карл Мейер, посетивший Китай в конце XVIII в.

[1016].





Среди наиболее часто используемых природных ароматизаторов в

XVIII – XIX вв. были: амбра, ананас, гвоздика, калган, корица, имбирь,

лавровый лист, мускатный орех, розмарин, ялаппа (растение семейства

вьюрковых) и целый ряд других.

Любопытно, что в 1665 г. путешественником Нейгофом было

отмечено, что в Китае некоторые наиболее состоятельные китайцы

добавляют в чай молоко [1213]. Для подавляющей части китайцев, однако,

потребление чая не сопровождалось даже потреблением сахара.

Потребление же молока в Китае до конца ХХ в. вообще было не частым

явлением.

Любопытно отметить, что китайские крестьяне в XIX в. пили чай и

тёплым, и холодным [1214].

В ряде случаев создавались композиции на основе природного сырья

для ароматизации чая. В современном мире китайцы для ароматизации

часто используют искусственные вещества.

С приходом европейцев в Китае начинается существенное падение

культуры обработки чая. Уже в XIX в. активно начали применяться

различные механизмы для скручивания чайного листа, ускорения процессов

ферментации…. Началась погоня за прибылью. Количество и конечная

стоимость сырья для потребителей стали для многих производителей

важнее качества. Машины начали вытеснять богатые традиции ручной

обработки листа.

В качестве удобрений на чайных плантациях Китая и Японии, в XIX –

начале ХХ вв., активно использовались вносимые в почву жмыхи, продукты

жизнедеятельности человека и скота, а также «рыбьи отбросы». При

выращивании зелёные чаёв подкормка кустов считалась обязательной.

Активно применялись удобрения и англичанами для изготовления чёрного

(красного) чая в Индии.





В XIX в. Китай оказался ослаблен войнами с европейскими

колонизаторами и внутренними противоречиями и восстаниями.

Разумеется, это не способствовала стабильности внутренней торговли.

В то же время китайское купечество находило возможности как для

поиска более-менее стабильных источников поставки чая, так и для

доставки чая к ключевым точкам переработки и продажи.

Даже в 1911 г. В Китае, несмотря на революционные потрясения и

многочисленные митинги, чайная торговля долгое время оставалась как бы

вне внутригосударственных потрясений.

Русская газета «Речь» сообщала 9 марта 1911 г. об открытии нового

сезона чайной торговли в Ханькоу и особенно указывала на то, что трений

между российскими и китайскими купцами нет [865].

Современный Китай утратил значительную часть своих чайных

традиций и технологий производства отдельных чаёв в период «культурной

революции». Тогда же была, вероятно, утрачена и значительная часть

культуры выбора чая и самого чаепития.

Китайский чай из Фучжоу и Ханькоу.

Существенный вклад в развитие китайской чайной отрасли второй

половины XIX в. внесли русские предприниматели, благодаря которым

Фучжоу (Фучан), Ханькоу и ряд других китайских городов совершили

промышленный рывок.

Стоит вспомнить, что после насильственного «открытия» Китая доступ

на его внутренний рынок получили не только европейцы, но, через

небольшое время, и русские купцы. Допуск русского купечества был

выгоден китайцам – создавался противовес европейскому и японскому

влиянию.





Европейцы действовали по схеме «купил - продал». Их не интересовал

Китай, их заботила лишь сиюминутная прибыль. Русские купцы

действовали на китайском рынке иначе: не боялись делать инвестиции на

длительный срок.

Одним из крупнейших чайных рынков Китая был чайный рынок города

Ханькоу (современный Ухань). Ханькоу был открыт для европейцев по

Тяньцзиньскому договору 1885 г. Этот город быстро становится одним из

центров русских инвестиций в чайное производство в Китае.

Ханькоу имел выгодное географическое расположение, позволявшее

подходить с моря европейским кораблям с крупным дедвейтом. Европейцы

привозили ткани и загружались китайским товаром.

Среди крупных китайских фирм в Ханькоу XIX в. были «Хын-син-во»,

«Хи-тан-чан», «Ян-во-чан».

Однако, основной бизнес этих китайских чайных фирм в Ханькоу был

связан не с Россией – они закупали чай для перепродажи в Шанхай.

Русский вклад в развитие Ханькоу.

Ханькоу для русских купцов был важнейшей точкой закупки чаёв в

конце XIX в.

До Ханькоу по рекам свозился чай с ряда китайских провинций: Хубей,

Хунань, Цзяньси и, частично, чай из провинции Аньхой.

Закупка чаёв в Ханькоу к концу 1890-х гг. производилась более чем 27

крупными фирмами. Было немало и мелких игроков на местном чайном

рынке.

При этом производством чая для продажи в Ханькоу к 1890 г.

занималось более чем 700 китайских чайных фабрик! И это только

известные фабрики 4-х основных провинций-поставщиков, поставлявших

основную часть чая из провинций Хубей, Хунань, Цзяньси, Аньхой!





Стоимость вывозимого чая из Ханькоу к концу 1880-х гг. составляло

около 40% всего чайного экспорта Китая. Так Ханькоу опережал многие

другие китайские рынки по обороту чая.

Среди крупных русских игроков на чайном рынке Ханькоу можно

назвать фирмы: «Преемник А. Губкина А. Кузнецов и Ко», «Пятков,

Молчанов и Ко», «Токмаков, Молотков и Ко», «С.И. Спешилов и Ко», «А.Л.

Родинов и Ко», «Братья К. и С. Поповы» и ряд других.

Русским купцам принадлежали производства кирпичного чёрного и

плиточного чаёв.

Кирпичные чёрные и плиточные чаи, в отличие от зелёных кирпичных,

производились только русскими предприятиями и продукция

предназначалась для России.

Чёрный кирпичный чай шёл в Азиатскую часть Российской империи и,

в меньших объёмах, в Европейскую Россию.

Зелёный кирпичный чай производился и русскими, и китайскими

фирмами и поставлялся Монголам и народам Восточной Сибири.

В России крупными потребителями зелёного кирпичного чая была не

только Восточная Сибирь, но также Средняя Азия, Кавказ, южное

Поволжье.

«Шоколадные» плитки русских фабрик в Ханькоу и Фучжоу.

Изготовление чёрного кирпичного и плиточного чая проходило на

русских фабриках в Ханькоу, Фучжоу (русские называли его «Фучан»). Это

были основные центры производства подобной продукции.

В небольших объёмах производство чёрного кирпичного и плиточного

чая велось и на подконтрольном русским производстве в китайском

портовом городе Кьюкианг.





В Ханькоу русские фабрики также производили и обычный кирпичный

зелёный чай.

Попытки русских предпринимателей развернуть производство зелёных

кирпичных чаёв в Фучжоу (в сезонах 1880, 1881 и 1882 гг.) закончились

неудачей: выпускавшийся там зелёный кирпичный чай оказался плохого

качества и более дорогой, нежели уже изготавливавшийся на русских

фабриках в Ханькоу.

Китайские же производства зелёного кирпичного чая были разбросаны

по всей провинции Хубэй.

Русские предприниматели не только организовали производство в

Ханькоу и Фучжоу. Русским вкладом было использование на фабриках

гидравлических прессов.

Прессы большого давления, использовавшиеся на русских фабриках,

позволяли при прессовке удалять из плиток лишнюю влагу, что

положительно сказывалось на длительности хранения плиточного чёрного

чая и его устойчивости к воздействию окружающей среды.

Кроме того, давление фабричного гидравлического пресса на плитку

чая в 1/4 фунта (1 русский фунт ~ 410 граммов; плитка = ~102,5 грамма)

достигало 3.600 пудов (1 русский пуд ~16,58 кг.; давление = ~59688

килограммов).

При таком огромном давлении внутри плитки происходило

раздробление клеточной массы с выделением содержавшихся в листе чая

веществ.

Выделявшийся, под прессами высокого давления, из клеток чайного

листа, сок прекрасно окутывал чай. За счёт высокого давления выделялись

даже те вещества (включая алкалоиды), которые оставались в чайном листе

при варке чая классическим способом.





Дополнительной характеристикой гидравлических прессов была

возможность выдавливать плитки нужной формы и даже размещать на них

различные изображения и надписи.

Одной из наиболее популярных форм прессовки чаёв в Ханькоу и

Фучжоу была форма, которую современники в разговорной речи называли

«плитка шоколада» - плита делилась на сегменты, позволявшие отламывать

небольшие куски для варки в котле или последующей разделки ножом.

Наличие возможности разделить большую плитку на практически

равные части было выгодно мелким торговцам в розничной продаже чая.

Плиточный чай быстро полюбился небогатым россиянам даже в

Европейской России – его изготавливали из высевок высокосортного чая, а

прессовка гидравлическим прессом сохраняла чай от порчи при доставке в

Россию.

В некоторых частных непубличных коллекциях в России до нашего

времени сохранились плитки чая с чайных фабрик из Ханькоу и Фучжоу.

9 русских фабрик в Ханькоу.

В наше время в Ухане помнят то, что промышленность их города была

создана во многом благодаря русским предпринимателям.

В то же время в ряде китайских публикаций указывается, что фабрик в

Ханькоу было 3 или 4.

В реальности, по состоянию на конец 1890-х гг. только в одном

Ханькоу одновременно действовало 9 (девять) принадлежавших русским

предпринимателям чайных производств. Эта цифра без учёта

принадлежавших русским купцам производств, которые работали в Фучжоу

и порту Кьюкианг.

Объёмы производства русских плиточных и кирпичных заводов

поражали даже современников.





В Ханькоу фабрики производили около 100.000 ящиков (!) готовой

чайной продукции.

Фучжоу и Кьюкианг, совокупно, производили ещё 70.000 ящиков (!) с

чайными плитами и кирпичами.

Регулярные поставки чая с русских фабрик в Ханькоу начинаются с

1880 г.

К 1890 г. ежегодные объёмы производства кирпичного и

плиточного чая на русских предприятиях в Ханькоу, Фучжоу и

Кьюкианге совокупно достигли 177.000 – 190.000 ящиков чая!

Даже русских современников событий поражала, однако, другая цифра.

Общее число чайных плиток (или «чайных досок», как их иногда

называли русские), доставленных в Россию в 1890 г. составляло более

1.000.000 штук (!). И это только легально произведённый и доставленный в

Россию чай, который был учтён статистикой.

Причина такой колоссальной цифры была неудивительна: ящик с

чайными плитами содержал обычно 64, 56 или 72 чайных плиты.

Путь чайных плит и чайных кирпичей из Ханькоу.

Традиционно доставка зелёных кирпичных из Ханькоу и Фучжоу

проходила через Монголию.

Зелёный кирпичный чай хорошо переносил сухой климат Монголии

при высоких перепадах температуры, более того, это способствовало

правильному созреванию этого чая.

Прессованные кирпичи зелёного чая из Ханькоу имели несколько

повышенную влажность, которая исчезала в период перевозки через

Монголию.





Когда русские исследователи выявили возможность использования

реки Амур для судоходства, была сделана попытка отправлять кирпичный

чай по ней.

Результат оказался плохим. Зелёный кирпичный чай плохо переносил

влажную доставку по Амуру, неправильно вызревал и покрывался

плесенью.

Китайский чайный фарфор и керамика (несколько слов).

Данная тема огромна и заслуживает отдельного большого

исследования. В то же время некоторые моменты относительно истории

фарфора являются важными для понимания истории чая.

Когда говорят о фарфоре, в первую очередь, представляют белый

фарфор и его более дорогую разновидность - тонкостенный «костяной

фарфор», который попадает в Европу не позднее XVIII в.

Китайцам достаточно долго удавалось сохранять секрет изготовления

фарфора, в основе которого лежало использование смеси из каолина с

рядом добавок.

Среди видов фарфора, который был наиболее интересен европейцам,

следует указать на «цинци» - «сине-зелёная керамика». В европейской

традиции данный вид фарфора называли «селадон» - от имени героя

французского романа «Астрея» XVII в., написанного Оноре д’Юрфе. В

романе «Селадон» - изнывающий от любви пастух, носивший зелёную

одежду.

Точное время, когда начали изготавливать селадон неизвестно. Есть

основания предполагать, что самой технологии около двух тысяч лет. С

высокой степенью определённости можно указать на то, что селадон начали

производить не позднее Х – XI вв. н.э.





Для изготовления селадона применялся высокотемпературный обжиг

(более 1.000 °С), а для получения благородного зелёновато-синего цвета с

блеском использовалась специальная глазурь на основе оксида железа. В

Китае селадон высоко ценился из-за того, что был похож на нефрит –

камень, особо ценимый в китайской культуре.

Селадон имел различные оттенки: светло-зелёный, бледно-голубой,

зеленоватый, тёмно-зелёный, светло-голубой и другие переходные оттенки.

В ряде случаев при изготовлении селадона применялись приёмы,

приводившие к образованию трещинок (кракелюр) и прожилок, которые

придавали изделию более древний вид.

Посуда из селадона имела также ряд дополнительных особенностей,

особенно ценных при заваривании чая. Такая посуда медленно нагревалась,

медленно остывала («держала тепло»). Многие китайцы считали в

древности, что селадон лучше всего подходит для потребления зеленого чая

– чисто из эстетических соображений.

Важным этапом в развитии китайского производства стало появление

частных мануфактур, способных выпускать большие объёмы массовой

продукции. Если до XIX в. производством предметов были отдельные

мастера, то в XIX в. в отрасли происходят существенные изменения.

Распространение частной мануфактуры в Китае получило развитие в

первой трети XIX в. Тогда появились мануфактуры, производящие стекло,

керамику и, в частности, фарфор. На острове Хэнань (Гуанчжоу) появилась

мануфактура, на которой работало около 20 человек, изготавливавших

чайные фарфоровые чашки.

Отдельный пласт китайской чайной культуры связан с посудой из

исинской глины, которая ценится и в наше время.





§ 2. Чай в Японии.

Приход чая в Японию и его распространение. Традиции, правила и

чайная посуда.

В Японию чай, как считается, попал из Китая в период Хэйан (794 –

1185 гг.).

В 1191 г. в Китай прибыл японский буддийский монах Эйсей (Эйсай).

Возможно, именно он и привёз в Японию первые кусты чая.

Благодаря настоятелю буддистского монастыря, некоему Муке, была

высажена плантация чая около Киото. Позднее чай попадает в район Уджи,

который становится одним из важнейших районов японского чайного

производства.

В XII – XIII вв. чай выписывался из Китая и долгое время употреблялся

в качестве лекарства. Начиная с XIV в. в Японии начали появляться чайные

клубы, а чай начинает потребляться в качестве полезного напитка.

В конце XV в. сёгун Асикага Ёсимаса построил в загородном дворце в

Киото специальный павильон, где проводились чайные церемонии.

Чайная церемония в XV – начале XVI вв. ещё не была полностью

принята в Японии. Лишь к концу XVI в. чайная церемония, получившая

название «путь чая» (тяо), распространилась среди японской элиты.

Как считают исследователи японской культуры, эстетика чайной

церемонии была соотнесена с идеалами дзен (ваби – простота, саби –

вселенская печать) [1324].

Чайная церемония в японском стиле проходила в комнате

определённых размеров – площадь пола составляла четыре татами

(плетёные прямоугольные циновки), что равняется площади около 9 метров

квадратных [1325].

В комнату для японской чайной церемонии входили через низкую

дверь. Стены комнаты должны были быть выкрашены в тона, которые бы





соотносились и гармонировали с зелёным цветом чая. В оформлении

комнаты использовались дерево и бумага. В комнате имелась ниша –

токонома – помещались рисунки тушью, которая соответствовала чайной

церемонии [1326].

Японскую чайную церемонию можно видеть в работах многих

японских художников разных периодов. В качестве примера можно указать

на работу Тории Киёнага «Чайный дом у бухты Синагава», являющуюся

частью диптиха, 1785 г. [1716].

В XV в. чашки для чайной церемонии в значительных объёмах

ввозились из Китая. После установления в 1401 г. официальных торговых

отношений с минским Китаем китайская посуда начала массово поступать в

Японию. Постоянно растущая потребность в чайной посуде вызвала рост

производства керамики в самой Японии – в Сэто, Сигараки, Имбэ, Карацу и

некоторых других местах [996].

Вслед за чаем из Китая в Японию попадает китайская керамика и

фарфор. В то же время японские исследователи, признавая наличие

культурного влияния из Китая, указывали на то, что в материальной

культуре данное влияние не было всеобъемлющим [993].

С течением времени производство чайной утвари в самой Японии

набирало обороты, но качество существенно изменялось с течением

времени: как в лучшую, так и в худшую сторону. В то же время качество

декоративного оформления японской керамики развивалось и расширялось.

В XVII в. одним из японских мастеров была введена оригинальная

техника эмалевых росписей по глазури, которая затем стала копироваться

другими мастерами страны Восходящего Солнца [997].

В целом же, утварь для чайной церемонии в Японии изготавливалась из

железа, глины, бамбука. Предметы часто сознательно делали максимально

простыми, чтобы подчеркнуть их утончённость и близость к природе.





Часто для чайной церемонии использовались специальные

керамические чашки – тяван. Тяван изготовлялись в ряде японских

ремесленных гончарных центрах, таких как Бидзен, Кэндзай, Орибэ, Раку,

Сэто, Сино и ряде других [1327].

Форма тяван существенно отличалась. Разными были также и цвета

чашек (белая, красно-оранжевая, чёрная). В различных гончарных центрах

использовались глазури собственных цветов.

Привозная китайская и японская керамика стала для многих богатых

японцев предметом коллекционирования. Изделия известных мастеров

стоили огромных денег, ими гордились, их демонстрировали гостям.

Лучшие из чашек имели собственные имена и то, что обычно называют

«историей владения».

Чайная церемония рассматривается многими культурологами Японии

как продолжение дзен-буддизма: «чай и Дзен имеют тот же самый аромат».

Монахи видели в чайной церемонии элемент культа – отсюда такое

трепетное отношение и к ней, и к самому чаю, относительная консервация

традиций в этой сфере за счёт прописанных правил. В Японии

священниками формируется даже целая сложная идеология - чайизм или

путь чая (тядо) со множеством направлений.

В начале «Книги Чая» Окакура Теншин – основоположник чайизма,

отмечает: «Чайзм - культ, основанный на обожании красивейшего среди

банальных фактов повседневного существования». В Японии чай

воспринимался как средство перехода в иное нравственное состояние: вся

сложная церемония (чаноу) со специальными чашечками раку (чашки-

пиалы), приёмами и т.д. подчинено этой цели. Чайную церемонию сами

японцы называют «моральной геометрией».

В поэме Сен-но-Рикю подчёркивается различие между чаноу и

простым потреблением чая:





Это не чаноу; если вы только Кипятите

воду, насыпаете чай и [пьёте] напиток

Правила чаепития (сарей) рационально структурированы, хотя и

различаются в зависимости от школ чая, которых несколько. Для чаноу

необходимы три вещи, исторически подтверждённые: проницательность

(моно-суки), манеры (фурумаи) и художественное оформление чайной

комнаты (чашитсу).

Значительное место в японской чайной церемонии занимал «тядзин» -

«мастер чая». Тядзин – своего рода церемониймейстер старинного чайного

обряда чайной церемонии.

Тядзин должен был досконально знать чайные ритуалы, их

философские смыслы. Во время церемонии мастер должен был не только

осуществлять заваривание и подачу чая, но и вести и направлять беседу.

Тядзины чаще всего представляли традиционные чанные школы.

Каждая из школ имела канонизированные и зафиксированные порядки

поведения чайной церемонии (включая движения и жесты чайных

мастеров), основанные на философских воззрениях и традициях тядзинов.

Выбор чайной посуды, оформление окружающего пространства чайной

комнаты и прочие элементы также были регламентированы традициями

конкретной чайной школы.

Художественные вкусы известных тядзинов оказывали существенное

влияние на развитие японского декоративно-прикладного искусства.

Требования чайных мастеров касались предметов из бронзы, керамики,

бумаги, бамбука, использования лаков и др.

Тядзины, заказывая ремесленникам и художникам чайники, чашки,

прочую посуду, картины (в китайском и, позднее, японском стилях) и иные

предметы, необходимые для поведения чайной церемонии и оформления





чайных комнат, формировали будущее предложение на этом

специфическом рынке.

Многие из японских чайных мастеров были признанными дизайнерами

и архитекторами (оформляли домики, павильоны и комнаты для чайной

церемонии), ландшафтными дизайнерами и садовниками (оформляли

чайные сады и небольшие парки, окружавшие домики для чайных

церемоний), флористами (оформляли букеты для чайных церемоний).

Когда чай только попал в Японию и его могли себе позволить только

люди из ближнего круга императора, его пили на поэтических вечерах и

банкетах.

Чуть позже чай начали пить монахи. Ритуал с годами усложнялся и

дополнялся новыми правилами. Лекарственные свойства чая часто

ставились в Японии на второе место, а утоление жажды вообще на третье.

Позднее у военных и простого люда Японии чай часто воспринимался как

средство утоления жажды. С некоторого времени на большие праздники

монахи стали угощать прихожан чаем из огромных пиал, некоторые –

порядка 40 см. в диаметре.

В XIV – XV вв. простые японцы активно пили чай, не будучи связаны

правилами сарей, которые были обязательны для придворных и военной

аристократии.

В то же время, в XIV – XV вв. были распространены соревнования, где

знатоки чайной церемонии соревновались в чайном искусстве. Победитель

получали ценные китайские предметы, среди которых была и специальная

чайная утварь, которую долгое время возили из Китая.

Позднее в Японии нашли подходящую глину, которую, первое время,

смешивали с китайской для изготовления чайной утвари. В дальнейшем

появилась и многослойная керамика, когда на чашку наносили множество

слоёв глазури с обжигом после каждого нового слоя.





Японская культура и традиция существенно видоизменила китайскую

церемонию и утварь. Японская таван – чаша для чая, - отличалась от

китайской по форме. Итогом изменений стала японская чайная церемония,

которая может длиться 5-6 часов [854].

Считается, что работа над собой, - как и поиск душевной гармонии, -

важная составляющая японской чайной церемонии.

Нашла чайная тема отражение и в прикладном искусстве Японии;

наиболее типичный пример – мотивы чаепития в японских фигурках нэцкэ.

Как и в России, в Японии предпочитали высококачественный чай,

который обозначался как хонча (дословно: настоящий чай).

Большая часть чая, потребляемого в Японии в XIX в., - зелёный чай.

Зелёный чай заваривали в специальных миниатюрных чайничках, приливая

горячую (но не кипящую) воду из небольших чугунных чайников,

разогретых на маленьких комнатных жаровнях.

Чай в Японии XIX в. пили из маленьких чашечек на один или

несколько глотков. Японский чай XIX в. представлял из себя терпкую

желтоватую жидкость. Как и в Китае, японцы чай пили без сахара. В то же

время, этот чай иногда заедали конфетами, либо пили вместе с

потреблением риса.

Чаем в Японии начинали и заканчивали обед, а также старались подать

гостю сразу при его появлении.

Оригинальная японская чайная церемония, начала ХХ в.,

зафиксирована на многочисленных фотографиях. В начале ХХ в. в Японии

также было выпущено немало почтовых фотографических карточек. На

фотографических открытках мы видим чайную церемонию в её разных

стадиях, а также одежду японок и многочисленную чайную утварь.

Отдельной частью большой японской чайной культуры был

церемониальный чай. Церемониальный чай в Японии XIX в. визуально

представлял из себя особую эмульсию или бульон. Огромное значение при





потреблении церемониального чая в Японии имели посуда вообще и, в

особенности, чашки.

Бедные японцы, которым чай был недоступен, как и в России, нередко

потреблял суррогаты чая. В Японии суррогатами чая выступал, в XIX в.,

целый ряд растений: Lonicera flexuosa, Camellia theifolia, Cassia mimosoides,

Vistaria Sinensis, было и немало других заменителей.

Технология производства чая в Японии.

Известна японская технология обработки чайного листа, относящаяся

ко второй половине XIX – начала ХХ вв.

Сорванные чайные листья сначала пропаривали, чтобы лишить их

эластичности и удалить запах сырости. Затем листья чая кидали в

деревянную лохань с бамбуковым дном, которая вставлялась в котёл,

наполовину наполненный водой и снабжённый крышкой из проволочной

сетки, вправленной в печь.

В лохань помещали около 225 граммов чайного листа, его подвергали

действию пара, которое длилось около 30 секунд, при этом температура на

бамбуковом дне не должна была превышать 80°С – 95°С. Как только листья

начнут издавать сильный характерный запах чая – операцию прерывали.

Затем чайные листья скидывали на деревянный стол, либо на

соломенную циновку и начинали охлаждать помахиванием веера. После

этого происходила одновременная просушка и скатывание чайного листа.

Для сушки использовалась печь или жаровня из бамбука и глины,

имеющая форму ящика, который наполнялся горящими углями. На ящики

жаровни выставлялись рамы из бамбука, на который была натянута

пропитанная крахмалом толстая бумага.

На каждую из таких рам помещалось около 2 килограммов хорошо

пропаренных листьев. Лист разбрасывался по всей поверхности рамы и





начинал покатываться руками. Первоначально движения должны были быть

слабыми с постепенным увеличением силы и скорости прокатывания.

Листья при скатывании не должны были слипаться между собой. Работа

считалась оконченной, когда листья принимали тёмную окраску и

становились более-менее сухими и похожими на скатанные кусочки бумаги.

Содержимое с трёх рам для скатывания переносилось на две рамы (чая

становилось меньше в объёме), чья температура должны была быть между

75°С – 85°С. Скручивание продолжалось. Затем содержимое с указанных

двух рам соединялось на одной раме, которая имела нагрев 65°С – 75°С.

Только после этого чайные листья переворачивали и, дав им остыть,

ссыпали в глиняные сосуды.

Затем следовала предпродажная подготовка: чайный лист сортировали

и просеивали через бамбуковые сита.

§ 3. Европейцы и чай (Великобритания, Португалия и другие страны).

Приход чая в Европу.

Чай попадает в географические пределы Европы двумя различными

направлениями. Морем чай приходит в Португалию и, позднее, в

Голландию.

Морской путь чая из Китая можно обозначить как «Западный». Чай,

доставлявшийся по этому пути, в России часто именовали «кантонским».

«Восточный» путь чая прошёл в Европу через Россию и получил

название «Великого Чайного Пути» («Great Tea Way», «Great Tea Road»).

Первый корабль, привезший чай в Европу, как считается, прибыл в

Амстердам в 1606 г. по инициативе Ост-Индской компании.

Не исключено, что чай доставлялся в Европу и ранее этой даты.

Отдельные авторы утверждают, что датой прихода чая в Европу нужно

считать 1517 г., когда, предположительно, он попадает в Португалию.





Существует и мнение о том, что в Португалию чай попал не позднее

конца XVI в.

Иногда также указывается, что чай в Португалию привёз какой-то

миссионер, вернувшийся из Китая.

Однако неопровержимых документальных данных о наличии чая в

грузах кораблей, прибывавших в Европу до 1606 г., пока не выявлено.

Первыми поставщиками чая в Европу из Китая стали, соответственно,

португальцы и голландцы.

Чай в Европе первоначально воспринимали как лекарственное

растение и использовали его в медицинских целях.

Знаменитый французский монарх Людовик XIV, примерно через 50 лет

после документально подтверждённой доставки первого чая в Европу (т.е.

после 1606 г.), отправил экспедицию в Азию за пряными и лекарственными

растениями.

В 1630-х гг. чай во Франции использовали ещё в качестве

лекарственного средства. Даже в начале XVIII в. во Франции чай

воспринимался больше как лекарство, нежели как напиток для

удовольствий.

Конкуренция между кофе и чаем.

Долгое время чай в Европе встречал противодействие, так как

колониальные европейские страны уже потребляли шоколад (в формате

напитка) и кофе.

Широко потребление кофе было распространено в Германии, Австрии

и Скандинавии. Да и другие европейские страны также длительное время

были преимущественно «кофейными».

Кроме того в Европе «дочайного» периода были и другие напитки на

основе различных растений (в сущности – то, что в наше время называют





термином «тизаны»). В частности европейцы, до прихода чая, пили напиток

на основе шалфея, который считался лечебным средством.

Если мы принимаем за первую доказанную источниками доставку чая

в Европу 1606 г., тогда становится понятным, почему чай не сразу был

принят – часть Европы уже около 85 лет была знакома с шоколадом.

Шоколад попадает в Испанию из Мексики, Новой Испании, около 1520 г.

[1748].

Глубина проникновения в потребление шоколада не была однородной

для всей Европы.

Даже во Франции второй половины XVIII в. шоколад (в формате

напитка) не был массовым явлением, доступ к нему народа был крайне

ограничен, продукт был ещё принадлежностью элитарного потребления.

В то же время чай (рисунок его куста и семян с описаниями) в XVIII –

начале XIX вв. постоянно попадают в различные книги и справочники. К

примеру, в изданном в 1757 г. «Гербарии» Элизабет Блеквелл присутствует

литография (выполненная, предположительно, в технике резцовой гравюры

по меди) чайного куста с семенами. Автором гравюры, предположительно,

был Николаус Фридрих Эйзенбергер.

В подобных изданиях очень часто присутствуют и другие растения,

которые использовались для приготовления напитков, заменявших чай. В

частности, там есть изображения медуницы (Filipendula Ulmaria Maxim) и

иван-чая (кипрей, Epilobium augustifolium).

Главным конкурентом чая в Европе на протяжении многих веков был

кофе.

Кофе попал в Европу значительно раньше чая, успев сформировать

определённое потребление. Он стал товаром, торговля которым была

выгодна многим европейским предпринимателям. Так что к моменту

прихода чая в Европу там уже оформилась торговля кофе, что

препятствовало продвижению чая, как товара.





Активное разведение кофе было связано и с использованием рабского

труда в колониях. Китай до Опиумных войн не был колонией, что

требовало покупки чая, производимого китайцами.

Значительная часть прибавочной стоимости продукта оставалось у

цепочки китайских и европейских торговцев. Кроме того, чай было дольше

и дороже везти до Европы (до появления Суэцкого канала путь из

китайских портов пролегал ещё и вокруг Африки).

Таким образом, и для европейских торговцев, и для конечного

потребителя, чай долгое время был менее привлекателен, нежели кофе.

Даже в конце XIX в. справочном издании Брокгауза, где содержалось

описание чая, отмечалось: «В Зап.[адной] Европе черный Ч.[ай] на

континенте прививается плохо, так как здесь везде господствует

употребление кофе. Исключение составляет Англии, где пьют также

черный Ч.[ай], но иначе чем в России, настаивая Ч.[ай] чрезвычайно густо,

иногда просто вываривая его в чайнике, почему Ч.[ай] английской заварки,

не имея почти аромата, отличается необыкновенной крепостью и темнотою

настоя и терпкостью. Чаще всего его пьют с молоком и сливками». Это

было записано уже в конце XIX в.!

Во Франции чай появляется около 1635 или 1636 гг. В 1647 / 1648 гг. в

той же Франции была закончена медицинская диссертация о чае, которая,

однако, подверглась критике со стороны местного научного сообщества.

Однако уже через десятилетие, в 1657 г. была подготовлена новая

медицинская диссертация с описанием достоинств нового напитка и уже эта

исследовательская работа была отмечена положительно научным

сообществом Франции [1749].

Чай и формирование европейских капиталов.





Чай оказал огромное влияние на первоначальное накопление капиталов

в целом ряде европейских стран. Семьи чаеторговцев Марьяж во Франции,

Твайнингс и Липтон в Великобритании и многие-многие другие семьи и

кланы по всей Европе сделали на чае огромные состояния.

Примером того, как чайные капиталы стали основой крупного

производства в европейских странах, служит история династии Филипс,

основатель которой Фредерик Филипс был торговцем колониальными

товарами. В современной Европе одноимённая фирма «Филипс» выпускает

бытовую технику и электронику [274].

Часто чайные деньги позволяли сделать и научную карьеру. В

частности, шотландец Нэйль Ливингстон, приходившийся отцом

знаменитому английскому путешественнику, занимался разносной чайной

торговлей.

В XIX в. чай был одним из тех товаров (наряду с зерном), торговля

которыми заложила основы глобальной торговли и того, что в наше время

оформилось в современное мировое разделения труда [820].

В середине XIX в., по оценкам одного из россиян того времени, оборот

мировой чайной торговли выглядит следующим образом: на поставки чая в

Европейские страны (кроме Англии) и Америку через Кантонский порт

отпускалось 100 млн. фунтов чая; потребление чая в Англии в середине XIX

в. оценивалось 50 млн. фунтов [1010]. Безусловно, это достаточно

приблизительные оценки.

Стоимость самых дешёвых кантонских чаёв, вывозившихся в Европу в

середине XIX в., составляла, в переводе на русские деньги, около 13 копеек

серебром за русский фунт веса [1021].

Чай являлся одним из ключевых колониальных товаров, на которых

Великобритания построила свою экономическую империю. Не случайно,

что во время русско-турецкой войны 1877 г., когда над Россией нависла

угроза войны со стороны Англии, русские войска были готовы двинуться из





Средней Азии в Индию, известный русский политик Николай Игнатьев в

1877 г. отмечал: «Мы можем жестоко отомстить Англии, если она

вступится за турок с оружием в руках. За каждое русское судно в

Балтийском море с льном, пенькою, салом, дровами и мукою мы будем

захватывать и топить десятки судов английских с золотом, опиумом и чаем

в океанах, Китайском и Индийском морях» [270]. Чай был упомянут в ряду

стратегических товаров тогдашней мировой экономики, совсем не

случайно.

Чай в Великобритании.

В Великобританию, в отличие от других ключевых европейских стран,

чай прибыл не из Китая.

Английский король Карл II Стюарт, сын казнённого английского

короля Карла I, женился на дочери португальского короля Екатерине (из

династии Браганса). Считается, что именно из Португалии чай прибыл в

Англию и привёз его, вернувшийся после 13 лет эмиграции, Карл II.

Таким образом, чай попал в Англию из Португалии между 1650 и

началом 1656 гг. (наиболее вероятная дата – 1650 г.). Одно из первых

литературных свидетельств потребления чая в Англии, от известного

автора, датировано 25 сентября 1660 г., но чай завозили в Англию и

потребляли ранее этой даты.

Купить и выпить чаю можно было в английских кофейнях уже не

позднее 1656 г., а в моду чай вошёл около 1657 г., благодаря голландцам и

владельцам британских кофеен.

В то же время официальный ввоз в Великобританию чая начался с 1669

г., когда его импортом занялась английская Ост-Индская компания. Но даже

в этот период мы говорим о незначительных поставках.





Лишь в 1720-е – 1730-е гг. чай начинают импортировать в Европу из

Китая в значительных для экономики объёмах.

До 1720-х гг. значительная часть поставок китайского чая шла через

голландскую Батавию, куда чай доставлялся на китайских джонках.

Предполагаемым источником происхождения этого чая была китайская

провинция Фуцзянь.

Важно отметить: китайский чай, периода торговли через Батавию, хотя

его предполагаемым источником и была провинция Фуцзянь, известная

качеством своих чаёв, был весьма низкого качества.

Для многих стран Европы (помимо Португалии, Голландии и Англии)

поступление чая на региональные рынки началось в 1660-х гг. и шло в

небольших объёмах.

Что касается Англии, то появившийся при дворе английского короля и

королевы чай постепенно распространился в обществе. Хотя первое время

даже пытались запрещать распространение чайных и кофеен (так как они

считались рассадниками критики власти и разговоров о политике) став

неотъемлемой частью британской культуры.

Закрепление культуры чаепития в Великобритании связано также и с

Английской Ост-Индской компанией, которая, якобы, преподнесла королю

щедрый подарок столь любимого им чая общим весом 2 фунта и 2 унции

(что составляет около 970 грамм).

Благодаря такого рода «подарку» (читай – взятке) Английская Ост-

Индская компания получила монопольное право контролировать всю

восточную торговлю и, в том числе, ввозить в Великобританию для

продажи чай.

Обложенный в Великобритании высокими налогами, чай массово

поступал контрабандой. Объёмы контрабанды чая в XVIII – начале XIX вв.

нередко превышали объёмы легального импорта, который походил

таможенную очистку.





В целом влияние чая на английскую экономику было более чем

значительное.

К 1766 г. англичане обогнали голландцев в количестве

импортировавшегося из Кантона чая [1750]:

Источни

к чая в

Китае:

Корабль под

флагом:

Приблизительны

й учтённый

объём вывоза, в

фунтах:

Общий

объём

импорта,

в фунтах:

Общий

объём

импорта

, в

тоннах:

Порт

Кантон

Великобритани

я

~ 6.000.000 ~

15.000.00

0

~

7.000

Голландия ~ 4.500.000

Швеция ~ 2.400.000

Франция ~ 2.100.000

Чай в Европе XVIII в. доставлялся в ряд крупных европейских

портовых портов: Амстердам, Генуя, Гётеборг, Ливорно, Лиссабон, Лондон,

Остенде и ряд других.

Основными потребителями чая в Европе стали Великобритания и

Голландия. Франция хотя и потребляла чай, но долгое время занималась

реэкспортом его в другие страны. Потребление чая в Германии и Испании

XVIII в. было маленьким: это были кофейные страны.

По подсчётам, которые приводит Бродель, с 1730 по 1740 гг. из

Кантона европейцами ежегодно вывозилось 28.000 «пиков» чая (1 пикуль,

«picul», ~ 60 килограммам), с 1760 по 1770 г. – 115.000 «пиков», с 1780 по

1785 г. 172.000 «пиков» ежегодно [1751].





Тот же Бродель указывает, что «<…> если точкой отсчёта избрать, как

сделал Джордж Стаунтон, 1693 г., можно будет веком позднее сделать

заключение об «увеличении в пропорции 1 : 400»» [1752].

В середине XVIII в. чай начинает вытеснять из потребления джин.

Трудно сказать определённо: было ли это связано с изменениями в

налогообложении, подъёмом цен на зерно или иными факторами.

В 1784 г. английское правительство приняло решение о резком

снижении пошлины на ввозимый из Китая чай: со 119% до 12,5%.

Благодаря этому решению, уже в 1785 г. вывоз чая из Гуанчжоу 10,5 млн.

английских фунтов, против 4 млн. фунтов в 1783 г. К 1794 г. вывоз чая из

Китая составлял уже 20,7 млн. английских фунтов. К концу 1830-х гг.

импорт чая в Британию составил 40,2 млн. английских фунтов, то есть

произошло почти удвоение импорта с 1794 г. [1624].

Ост-Индская компания. Английская политика.

В 1830 – 1833 гг., по оценкам исследователей, импорт чая составлял

более 90% всего вывоза английской Ост-Индской компании. Английское же

правительство получало до 1/10 всех доходов страны, что в цифровом

выражении составляло до 3,3 млн. фунтов стерлингов, от импорта чая из

Китая [1625].

Позднее, когда была отменена монополия Ост-Индской компании,

английский бизнес ещё более активизировался на вывозе чая из Китая. В

1834 г. в Англию было ввезено чая на 40% больше, нежели в 1833 г. [1626].

Косвенным свидетельством усиления британской торговли в Китае

после отмены привилегий британской Ост-Индской компании было и то,

что в Гуанчжоу выросло количество торговых фирм: если в 1833 г. фирм

было 66, то уже 1837 г. – 156 [1627].





Хотя отмена монополии Ост-Индской компании и сказалась

благотворно на развитии англо-китайской торговли, однако, она привела к

неожиданным для китайцев последствиям.

Торгуя с Ост-Индской компанией, китайцы старались поддерживать

торговый баланс на импорт английских товаров и экспорт в

Великобританию товаров из Китая. До 1833 г. торговый баланс китайского

порта Гуанчжоу, как правило, был активным и держался в небольшом

плюсе.

28 августа 1833 г. английский парламент де-факто отменил монополию

Ост-Индской компании на торговлю с Китаем – он разрешил каждому

подданному Великобритании свободно торговать с Китаем.

Хотя монополия Ост-Индской компании на торговлю чаем и другими

китайскими товарами формально сохранялась до 22 апреля 1834 г., это

резко изменило ситуацию в британской чайной торговле. Более того,

разрешив торговлю с Китаем, но, не сняв монополию на торговлю чаем и

другими товарами, Великобритания подталкивала своих купцов к

контрабандной торговле опиумом.

Более того, назначение лорда Нэпира, потомственного английского

аристократа, на должность уполномоченного за ходом торговли в

Гуанчжоу, сопровождалось инструкцией для него от лорда Пальмерстона. В

инструкции было указано, что Нэпир должен способствовать развитию

торговли, но не должен вмешиваться в дела английских купцов и

судовладельцев, которые будут посещать китайские порты, где торговля

европейцев не была дозволена [1430]. Тем самым де-факто британцы

поощряли для своих купцов контрабанду и ввоз в Китай опиума.

В Китай потоком пошёл опиум, который создал для китайцев резкий

дефицит торгового баланса с европейцами. Единственным европейским

народом, торговля с которым оставалась для Китая выгодной, была





торговля с русскими купцами. В отличие от торговли с европейцами,

русско-китайская торговля шла на взаимовыгодных началах.

В 1836 г. стоимость ввезенного европейцами опиума, оцениваемого в

80.000.000 долл., тем самым на 1.000.000 долл. превышала совокупную

стоимость чая и шелка, являвшихся основными статьями китайского

экспорта [1629].

Необходимость оплачивать закупаемый у европейцев опиум

высасывала из Китая шёлк, чай, серебро, фарфор. Это сокращало

возможности Китая по закупке других промышленных товаров из Европы.

Для европейской промышленности опиумная торговля, скажем прямо,

также не была полезной – ресурсов для закупки европейских товаров у

Китая уже не хватало, следовательно, европейские промышленные товары

не могли найти в Китае рынок сбыта.

В 1847 г. в Великобритании была создана парламентская комиссия,

призванная разобраться в хитросплетениях торговли англичан с китайцами.

Результатом работы комиссии было мнение: «Мы считаем, что

препятствием для развития этой торговли является вовсе не недостаток

спроса в Китае на английские товары и не растущая конкуренция других

государств; плата за опиум – вот что поглощает все серебро к большому

ущербу для общей торговли китайцев, а за остальные товары они уже

вынуждены расплачиваться чаем и шелком» [1632].

Хотя решение назревавшей проблемы сбыта продукции английского

промышленного производства и была очевидна, однако торговцы опиумом

и их лоббисты видели иное решение проблемы. Они считали, что проще

будет просто превратить весь Китай в один открытый порт.

Британские торговцы, и торговцы других стран Западной Европы,

хотели выкачивать национальное богатство Китая не только через открытые

для иностранцев порты, а рассматривали объектом наживы весь Китай.





Увеличение прибыли для британцев и представителей бизнеса из

других стран Западной Европы могло быть достигнуто за счёт удаления

посредников торговли китайцев с европейцами – значительной прослойки

китайского бизнеса во внутренних провинциях Китая.

Важно то, что не только для Великобритании, но и для

Североамериканских Соединённых Штатов (современные США) чай также

был одним из важнейших товаров.

Американские предприниматели активно вывозили из Китая ряд

товаров (и чай в том числе) на судах под американским флагом. В

частности, за период с 1837 по 1838 гг. американские суда вывезли чая из

Китая в объёме 15.000.000 фунтов [1628].

В конце XIX – начале ХХ вв. чай и сахар стали одними из важнейших

импортируемых Англией товаров [1385].

Чай в европейском быту и культуре.

Видную роль в продвижении чая в Европе сыграли идеи

конфуцианства. Европа искала пути развития: старую родовую

аристократию и монархии подтачивали капиталистические отношения.

В этих условиях Китай долгое время виделся некоторым европейцам в

качестве модели идеального общества. Европейцам виделось, что

императорская власть и родовая аристократия в Китае соседствуют с

чиновниками, поднимающимися по социальной лестнице благодаря своим

талантам и принимают хорошие законы, которым радуются простые люди.

Китайская реальность, конечно, сильно расходилась с некоторыми

представлениями европейцев о Поднебесной империи.

В то же время представления европейцев о загадочной восточной

стране, подкреплённые шёлком и фарфором, способствовали

распространению увлечения китайской культурой.





Во дворцах европейских властителей появлялись китайские комнаты, а

в дворцовых парках строились китайские павильоны.

Стоит особо вспомнить сады Боболи во Флоренции, где был выстроен

чайный павильон, который мы видим на европейских гравюрах начала

1800-х гг. Так европейская элита создавала себе уголок идеального мира.

Российская европеизированная элита послепетровской эпохи не

избежала этих новомодных западных увлечений. В некоторых из дворцов

окрестностей Санкт-Петербурга также появляются комнаты в китайском

стиле и чайные павильоны в дворцовых парках.

Чай постепенно проникал в английский быт и становился частью

английской культуры. Англичане тех времён пили чай с ромом, с маслом и

даже с куском ростбифа [1215].

В конце XIX – начале ХХ вв., Лондон стал важным центром

финансовым центром, значительная часть финансовых операций,

обеспечивавших чайную торговлю, велась именно через Лондон [1386].

Важными точками начального распространения чая в рознице ряда

европейских стран (помимо аптечной сети) играли, как ни странно,

кофейни.

В первых европейских кофейнях континентальной Европы помимо

кофе, шоколада и различных прохладительных напитков подавался и чай.

Как и в Японии, первые кофейни в Европе были привилегией мужчин,

которые собирались здесь, чтобы покурить, обсудить свои дела, почитать

газеты.

В 1792 – 1793 гг. под началом опытного дипломата и чиновника лорда

Дж. Макартни (G. Macartney, 1737 – 1806), бывшего некоторое время

послом в России, в Китай было отправлено английское посольство.

Посольство имело целью добиться для английских купцов особых

привилегий на китайском рынке.





Среди большого количества различных уступок в торговле, которых

требовали от китайских властей англичане посольства Дж. Макартни, было

стремление добиться открытия для торговли с англичанами новых портов.

Любопытно, что англичан интересовали порты, расположенные вблизи

районов производства шёлка и чая.

Русские путешественники, посещая Италию в течение всего XIX в.,

постоянно жаловались в своих письмах на Родину, что не могут здесь

допроситься чая.

В огромном количестве заведений по всей Италии было кофе и какао,

но купить чаю было невозможно.

Многие итальянские торговцы даже не знали, что это такое – «чай».

Доставка чая в Западную Европу морем. Амой и Кантон. Клиперы.

Первые корабли доставляли чай из Китая за 15 – 18 месяцев (!) –

именно такое время занимала транспортировка чая от китайских портов в

Лондон. Разумеется, низкая скорость и плохие условия доставки

сказывались на качестве чая, доступного европейцам.

Немалую роль в закупках чая играла и цена. Настаивая на максимально

низкой цене, европейские корабельщики и торговцы изначально получали

на погрузку к кораблям чай худшего качества, нежели тот, который

выменивали на меха русские купцы.

Долгое время отправка чая осуществлялась, в частности, из китайского

порта, который европейцы называли «Амой» (он же: Сямынь, Xiamen –

город в юго-восточной части китайской провинции Фуцзянь).

Считается, что первая партия чая в Лондон напрямую из Китая

прибыла только в 1689 г. и как раз из порта Амой [861].

Но основную роль в торговле с Европой играл китайский порт Кантон,

который на долгое время стал единственным открытым портом для





торговли китайцев с европейцами. Кантон и дал своё название чаю,

доставлявшемуся в Европу морем, - этот чай называли «кантонским».

Массированный завоз европейцами опиума в Китай, необходимость

кораблям европейцев убегать от китайских патрульных джонок, а также

желание ускорить доставку подверженных порче продуктов (в том числе и

чая), ускоряли технический прогресс в кораблестроении ряда стран.

У европейцев появились более быстрые корабли – клиперы. Название,

вероятно, происходит от «to clip» - «сокращать», в данном случае –

сокращать время в пути.

Новая, по сравнению с фрегатами, форма корпусов клиперов и их

парусное вооружение позволяли им разгоняться до скоростей в 14-15 узлов

(для основной массы судов этого класса) до 18-20 узлов (у наиболее

совершенных моделей клиперов).

Самым известным из чайных клиперов стал «Катти Сарк», который

сохранился до нашего времени и лишь этим прославился. Ни разу

знаменитую чайную гонку этот клипер не выигрывал.

Капитаны клиперов соревновались между собой в скорости доставки

наиболее свежего чая. Скорость доставки постоянно росла и отдельные суда

ставили ряд рекордов, доставляя чай в Англию за 97 – 99 дней.

В 1840-е гг. наиболее скоростные чайные клиперы строили в

Североамериканских Соединённых Штатах (современные США) и

Франции.

Англичане лишь «позаимствовали» (за счёт промышленного шпионажа

и переманивания инженеров) чужие технологии: формы корпусов и иные

новшества и использовали чужие изобретения для создания собственных

быстроходных судов.

Выращивание и производство чая всегда было связано с сезонностью,

что вело к тому, что корабли разных стран и владельцев подходили под





загрузку примерно в одно и то же время, но прибытие груза в Европу

первым или одним из первых кораблей сулило максимальную прибыль.

Капитаны кораблей и экипаж судна-победителя, первым доставившего

чай, получали от хозяев торговых компаний существенные бонусы и

денежные премии за скорость доставки. Это также сказывалось на значении

фактора скорости перевозок чая.

Сокращение времени доставки также, косвенно, снижало риск порчи

товара в пути из-за погодных условий и специфического морского климата,

который был отнюдь не полезен для чая.

Дополнительным фактором к увеличению роста скорости были пираты

Юго-Восточной Азии, которые в XIX в. ещё представляли некоторую

угрозу торговым кораблям, размещения пушек на которых было

экономически не целесообразно. Для отрыва от пиратов (как и от

пограничных джонок китайцев) скорость судна также игра своё значение.

С появлением пароходов и открытием Суэцкого канала чай стал

доплывать до Лондона всего за 45 дней.

Торговый баланс Европы и Китая. Опиум.

Рост потребления чая в Европе оказался благом для торговцев и

государства (взимавшего налоги и акцизы), но создал серьёзную угрозу

европейской экономической безопасности в целом.

Особенно быстро назревшую экономическую проблему осознали в

Великобритании.

Проблема для европейской и, в особенности, английской торговли

заключалась в том, что Китай импортировал только серебро и дорогие меха

(последние были в больших количествах у России).

Поднебесная империя была абсолютно не заинтересована в продукции

английской промышленности (таких как шерсть, железо, сукно и др.) или





других колониальных товарах. Запасы серебра в Великобритании начали

падать – за чай, фарфор и шёлк китайцы получали целые мешки серебра.

Серебро не было просто товаром, из серебра чеканили монету – деньги.

Чем меньше денег обращалось в государстве, тем выше был заёмный

процент за их использование.

Дефицит заёмных и оборотных средств медленно убивал экономику

Великобритании. Английские экономисты, одни из лучших в мире того

времени, быстро осознали угрозы экономической безопасности своей

страны.

Единственным товаром, который англичане могли относительно

устойчиво сбывать в Китае, был опиум. По оценочным данным только за

один, например, 1830 г., в Китай было завезено опиума на 17.000.000

рублей – по ценам того времени колоссальная сумма.

Масштабы наркомании в Китае сильно возросли, что привело к

строгому запрету на ввоз опиума, который китайцы вводили и

декларировали неоднократно, в частности один из запретов датируется 1796

г.

Видя невозможность прекратить контрабанду опиума, который

англичане выращивали в Индии и ввозили в Китай, был введён запрет на

торговлю с англичанами. Итогом этого стало две «опиумных войны» и

насильственное открытие Китая с превращением его в очередную колонию

европейских стран.

Китайское хозяйство было подчинено формировавшемуся в то время

глобальному рынку с намечающимся разделением труда.

Реклама и продвижение чая в Европе. Роль бренда.

Индустриальная революция в Европе увеличила масштабы торговли и

стимулировала рост потребления чая, в том числе и среди рабочих той же





Великобритании. Уже в 1880-е гг. английский рабочий класс получил

возможность пить чай в перерывах между работой.

Начиная с 1880-х гг. в Великобритании и некоторых других

европейских странах выросло и значение рекламы чая. Большую роль в

развитии рекламы сыграл, ирландец по происхождению, Томас Липтон. Ряд

рекламных мотивов в рекламе его фирмы даже визуально соотносится с

русской рекламой чая.

Томас Липтон организовал турнир «Sir Thomas Lipton Trophy» (1909 г.,

Турин, Италия), который иногда пытаются представить как первый мировой

чемпионат по футболу.

Этот турнир, организованный сэром Липтоном, не был даже первым

среди профессиональных турниров европейских команд хотя бы уже

потому, что за год до турнира, организованного чаеторговцем Липтоном, в

1908 г. в Италии всё в том же Турине прошёл профессиональный турнир

«Torneo Internazionale Stampa Sportiva».

В то же время этот футбольный поединок привлек к себе некоторое

внимание прессы, как и последующие регаты, в которых участвовали яхты

сэра Липтона.

В этом смысле рекламная раскрутка обычного матча

профессиональных команд, выдаваемого Липтоном за первый чемпионат по

футболу, оказалась сильнее исторической правды.

Грамотная реклама сделала торговую марку «Липтон» (в XXI в. – один

из брендов транснациональной корпорации «Юнилевер») узнаваемой и

известной.

В продвижении чая на европейском рынке активно использовались

самые разнообразные приёмы: акции со скидками, высокохудожественная

реклама и прейскуранты.





Применялись в продвижении чая и так называемые «не почтовые»

марки (широко использовались для рекламы чая в Германии),

стереооткрытки и масса других хитростей.

§ 4. Чай в Юго-Восточной Азии, Индии и на Цейлоне.

Жители Бирмы в XIX в. потребляли чайные листья с чесноком, а также

солёные листья чая в качестве блюда: «<…> посольству подан был лакомый

обед, более нежели на сотне блюд, серебряных, фарфоровых и хрустальных;

он состоял из множества Китайских и Бирманских конфектов, между

которыми особенно замечательны были солёные чайные листья (Лепах)»

[1217].

Чай в Бирму доставлялся караванами из Китая задолго до прихода

голландцев, французов и англичан. Из Китая в Бирму везли красивую

посуду, платья, бумагу, конфеты, чай, ревень. Из Бирмы вывозилась не

выделанная хлопчатая бумага, слоновая кость, птичьи гнёзда, перья и

драгоценные камни [1425].

Потреблением чая европейцы пытались объяснить и хорошее здоровье

местных жителей: «Бирман ест не больше, сколько нужно для утоления

голода, и не знает другого питья, кроме воды и чаю, от того и пользуется

продолжительным здоровьем» [1426].

В Индии традиционно пьют чай с молоком и пряностями (кардамоном,

чёрным перцем, имбирём). Единого «национального» рецепта

приготовления чая в Индии не существует – состав компонентом и

количество пряностей различный. Традицию пить чай с молоком индусы

получили ещё во времена британского владычества и сохранили её до XXI

в.

Первые посадки чая на о. Ява относятся, как предполагает один из

французских авторов, в 1827 г. [1754].





Первые попытки разведения чая в Индии относятся к 1788 г., но они

оказались неудачными. Лишь в 1834 г. англичане вновь начали пытаться

разводить чай. Поступление чая из Индии, в промышленных масштабах, на

мировые рынки началось ближе к концу второй половины XIX в.

В период с 1947 по 1962 гг. производство чая в Индии значительно

выросло: с 254 тыс. тонн (в 1947/1948 гг.) до 344 тыс. тонн (в 1961/1962 гг.)

[835].

Важно отметить, что поступление чая (в промышленных объёмах) на

мировой рынок из Индии и с острова Цейлона (Шри-Ланка) началось, по

историческим меркам, совсем недавно – лишь во второй половине XIX в.

На Цейлоне первыми европейскими поселенцами были португальцы.

Всё те же португальцы были фактическими владельцами Цейлона с XVI в.

по середину XVII в. В 1656 г. Цейлон переходит под контроль голландцев и

в этом статусе находился 140 лет.

В 1795 г. последний гарнизон голландцев сдался войскам Ост-Индской

кампании. В 1798 г. Цейлон уже формально стал частью Британской

колониальной империи. Однако полный контроль над островом британцы

получили лишь в 1815 г., когда к ним в плен попал последний местный

сингалезский король.

Долгое время Цейлон был известен миру как поставщик жемчуга и

драгоценных камней. Несмотря на наличие больших поступлений от

добычи жемчуга и драгоценных камней, британцы быстро поняли, что

главное богатство Цейлона – уникальный тропический климат.

При правильном земледелии, когда обильные осадки распределялись

специальной системой орошения с учётом изменяющегося рельефа, Цейлон

создавал исключительно привлекательные условия для сельского хозяйства.

Если говорить более точно – на Шри-Ланку (бывший Цейлон) чайные

растения были впервые завезены в 1824 г., но началом промышленного

производства чая является 1867 г.





На Цейлоне (Шри-Ланка) основной плантационной культурой до 1880-

х гг. был кофе. Большой вклад в развитие кофейного дела на острове был

внесён Э. Барнесом – который в 1824 – 1831 гг. был губернатором острова.

Эдуард Барнес всячески способствовал расширению кофейных

плантаций на острове, реально оценив потенциал кофейного рынка Европы.

Кроме того именно при этом губернаторе начала активно строиться

дорожная сеть, использовавшаяся позднее для чайной логистики.

В 1874 – 1875 гг. с Цейлона было вывезено свыше 110.000.000 русских

фунтов кофе на сумму, эквивалентную, примерно, 50.000.000 руб. Это были

пиковые значения. Уже в сезон 1875 г. на Цейлоне начал распространяться

грибок, который современники определили как «Hemileja vastatrix».

Распространение заболевания кофе шло с такой силой, что на 1880 г.

прогнозировалось практически полное заражение всех кофейных плантаций

Цейлона.

Действительно, хотя распространение болезни на острове постепенно

стало замедляться, однако даже в 1898 г. экспортные поставки кофе с

Цейлона составили лишь около 1/100 экспорта 1874 г.

С 1880 по 1885 гг. Цейлон переживал системный кризис, который был

вызван безуспешными попытками борьбы с кофейным грибком и

нежеланием европейских и колониальных финансистов суживать деньги

разоряющимся хозяйствам.

Развитие многих кофейных плантаций шло на кредитные деньги, а

отсутствие урожаев и гибель кофейных деревьев убили не только отрасль,

но и перспективы её восстановления.

Бывшие кофейные плантаторы Цейлона массово разорялись и

выходили из бизнеса, а оставшиеся искали замену кофе. Вопреки

распространённому мнению первой заменой кофе стал не чай. Ставка была

сделана на хинное дерево.





Кора хинного дерева использовалась для борьбы с лихорадкой.

Стоимость коры хинного дерева на мировых рынках была значительной – в

пересчёте на рубли она составляла около 8 руб. за 1 русский фунт хины.

В 1877 г. начались посадки хинного дерева и уже к 1884 – 1888 гг.

экспорт хины с Цейлона составлял около 14.000.000 фунтов ежегодно, что

превышало 50% всего мирового производства этого продукта в то время.

Несмотря на большой спрос в Азии и Африке, рынок не смог

распределить такое количество продукции и цены на хину начали резко

падать. В 1883 г. продукт подавался уже не за 8 руб., а за 80 коп. за 1 фунт.

В 1893 г. цена упала до 11 коп. за фунт.

За 16 лет с Цейлона было вывезено около 160.000.000 фунтов хины,

что вызвало критическое переполнение рынка и падения цены на этот

товар. Это стало катастрофой для плантаторов Цейлона.

В то же время некоторые из плантаторов успели сколотить капиталы,

которые позволили им выйти из хинного бизнеса и перестроиться на

производства новых экспортных фаворитов – чая и какао.

Были попытки инвестировать накопленные средства в производство

ванили, смол, кардамона, растительных волокон, гумми, каучук и другие

продукты сельского хозяйства.

Самыми успешными моделями, для нового сельскохозяйственного

бизнеса Цейлона, стали чай, какао и кардамон. Эти культуры давали

наибольший доход с учётом природно-климатических условий Цейлона и

удобства выращивания.

Смена «кофейного» вектора развития на «чайный» окончательно

оформляется в 1890-е гг.

Нередко смену культур на Цейлоне связывают как с болезнью

кофейного растения, так и с рядом мощных ураганов.

На ураганы как основную причину указывает, в частности,

французский исследователь Фернан Бродель, высказывавший мнение, что





посадка первых чайных кустов на Цейлоне состоялась после 1877 г.: «<…>

первые чайные кусты будут посажены <…> на Цейлоне – лишь после 1877

г., как раз после ураганов, практически уничтоживших кофейные плантации

на острове» [1755].

В любом случае, ряд европейских авторов и исследователей, говоря о

Цейлоне (Шри-Ланке), указывают на 1870-е гг., как на время смены

кофейной культуры на чайную.

По оценкам Э. Хобсбаума значение Цейлона, в качестве поставщика

чая на мировые рынки, начинает наблюдаться с 1870-х гг., но даже в эти

годы «количество [экспортных. – И.С.] продаж [чая. – И.С.] было

ничтожным» [1512].

В 1883 г. вывоз чая с Цейлона пробил «психологическую отметку» в

1.000.000 фунтов.

К 1900 г. на Цейлоне чайном кустом было засажено около 150.000

десятин – огромные площади.

Совокупная стоимость чайных угодий Цейлона, по данным на всё тот

же 1900 г., составляла свыше 150.000.000 руб.

Экспорт цейлонского чая в 1900 г. составил уже 150.000.000 фунтов,

что составило, как мы видим, 150-кратное превышение объёмов 1883 г.

К 1897 г. объём цейлонских чаёв в чайной торговле Англии составил

аж 37%!

Стоимость ежегодно производимого чая, в начале ХХ в., составляла

около 40.000.000 руб.

Успех цейлонского чая на рынке был связан с рядом факторов:

1-2: Цейлонский чай было технологически проще (1) и дешевле (2)

производить. Ручное производство (которым всегда славился Китай),

на Цейлоне было максимально автоматизировано и заменено не

просто машинами, а целыми линиями по переработке чая;





3: Цейлонский чай было ближе везти морем, а внутренняя дорожная

сеть острова позволяла сократить расходы по доставки чая под

погрузку на корабли. Практически все пароходные линии шли с

остановкой в цейлонском порту Коломбо и брали грузы чая для

Европы;

4: Цейлонский чай был более понятен потребителю с низким уровнем

чайной культуры: его проще было заваривать, просто залив грубым

кипятком (что было недопустимо для требовательных к качеству и

температуре воды чаёв китайских);

5: Плантации на Цейлоне принадлежали англичанам и уменьшали

число посредников в торговле;

6: На Цейлоне не было зимы и чай можно было собирать без

перерывов: 1 раз каждые 8 дней чайный куст давал сборщикам свежее

сырьё.

Цейлонские чайные фабрики англичан были свободны от традиций

китайского бережного производства и ориентированы только на прибыль.

Как уже отмечалось, цейлонские фабрики оснащались передовой

техникой, здания строились в несколько этажей (это позволяло компактно

разместить производство) и имели даже сложные системы вентиляции.

В Южной Америке (Бразилия) чай начали пытаться разводить с 1920-х

гг. В Австралии разводить чай начали с 1940-х гг. В Африканских странах

значительные чайные плантации появились лишь в 1950-х гг.

§ 5. Чай в США.

США долгое время были известны, как «Североамеринские

Соединённые Штаты» - САСШ.

В британские колонии в Америке, чай был завезён в 1704 г.

англичанами.





Симптоматично, что «Бостонское чаепитие» стало отправной точкой

независимости Североамериканских Соединённых Штатов [271].

Причина Бостонских событий была прозаична – деньги. Чай облагался

англичанами огромными пошлинами [272]. Эти британские пошли на чай

наносили урон развитию американской торговли, откачивая средства из

колонии в её метрополию – Великобританию.

Переодетые «индейцами» колонисты выбросили за борт груз чая, что

стало своего рода сигналом к открытой войне за независимость от

Великобритании.

Как только американцы избавились от англичан, они сразу же начали

самостоятельно извлекать доходы от чайной торговли. В частности, А.

Гамильтон, во время Континентального конгресса (ноябрь 1782 – июль 1783

г.), предлагал использовать основным источником пополнения

государственной казны налоги, среди которых был налог и на чай [273].

Чай в США получил достаточно большое распространение, но такого

огромного влияния на культуру, как в случае с Россией, он не оказал [1352].

Анализ фотографий и материалов из Библиотеки Конгресса США

позволяет достаточно полно оценивать влияние чая на быт американских

семей и его место в быту ряда европейских стран.

Иммигранты из Европы, прибывая в США, привозили с собой

фотографии и документы, некоторые из которых касались чая.

В США не только создавались местные чаеторговые компании,

выпускавшие свои акции, но даже пытались выращивать свой собственный

«американский» чай, благо климат в нескольких штатах позволял разводить

чай.

В 1812 г., во время одной из сессий американского Конгресса, было

зачитано письмо Джона С. Гримса, который рассказывал об успешном

разведении чая на территории США. По словам автора письма, несколько

лет назад его брат отправился в Китай и привёз оттуда ряд саженцев чая,





которые с успехом начал разводить уже на американской земле.

Вдохновившись успехом, брат переслал Джону Гримсу образцы. Тот весьма

скептически отнёсся к разведению чая, но собрав хороший урожай чайного

листа, и обработав его согласно технологии, он получил (по его

собственным словам) чай лучшего качества, нежели импортируемый

Соединёнными Штатами из других стран [1353].

В то же время, в масштабах США, больших успехов на поприще

разведения чая не достигли, ввиду того, что выращенный в США чай

коммерчески проигрывал чаю с Китая и Индии, да и качество его было

несоизмеримо хуже.

Соединённым Штатам, принадлежит своего рода новация в

чаеторговой отрасли начала ХХ в.

Летом 1904 г. на Всемирной ярмарке в Сент-Луисе появился холодный

чай, который из-за необычайной жары стал пользоваться большим спросом

и породил отдельное направление в чайной индустрии.

В Европе и США, в середине ХХ в., большую роль сыграл чай

быстрого приготовления, который фасовали в банках и, позднее, в

бумажных пакетиках. Эффект от чая быстрого приготовления был

сопоставим с эффектом от появления на рынке быстрорастворимого кофе.

Чай в виде таблеток, вероятно, был впервые придуман в США для

нужд армии. Русская пресса в 1909 г. сообщала, что изобретённый

американцами «капсуль» чуть менее серебряного доллара, но значительно

толще его. Такая таблетка была рассчитана на 1 чашку чая [915].

Соединённые Штаты приписывают себе и первенство в создании такой

новации как пакетик с чаем. Эта американская версия оспаривается

европейцами, которые утверждают, что пакетик с чаем изобрели солдаты на

фронтах первой мировой войны, когда начали опускать в кипяток котелка

чай завязанный в бинты.





Согласно более широко растиражированной американской версии

событий, изобретение пакетика с чаем приписывается коммивояжёру

Томасу Салливэну, который в 1908 г. начал паковать образцы чайного листа

в сшитые вручную мешочки из шёлка. Эти мешочки раздавались бесплатно

потенциальным покупателям как демонстраторы качества товара фирмы

[827].

Если верить описанной гипотезе о происхождении чайных пакетиков

автором «изобретения» был некий аноним, который либо догадался

опускать мешочек в воду, без использования заварочного чайника, либо

был настолько глуп, что не догадался высыпать чай из мешочка.

Можно предложить и третью версию происхождения чайного

пакетика. В России обычно чай в самоваре не заваривали, для этого

существовал заварочный чайник. В то же время, в ряде изданий,

преимущественно – кулинарных, второй половины XIX – начала ХХ вв.

встречаются рекомендации о заваривании чая.

Согласно одной из подобных рекомендаций, когда предстояло большое

чаепитие, можно было засыпать чай в чистую кисейку, к которой должна

быть привязана тоненькая тесёмочка (за которую этот мешочек с заваркой,

после использования, позднее можно будет вынуть из самовара) и опустить

до середины чистого самовара. Затем вода в самоваре кипятилась и чай

заваривался. По мнению автора, это позволяло существенно сократить

количество заварки чая.

Этот русский рецепт заваривания чая в мешочке, с лентой для

последующего извлечения из самовара, фиксируется между 1861 и 1918 гг.

Нельзя исключать, что подобная русская хитрость появилась ещё в первой

половине XIX в.

Таким образом мы можем констатировать, что помимо «европейской»

и «американской» версий происхождения пакетика, существует и

«русская».





Первоначально использование пакетиков наталкивалось на такое

неудобство как понижение вкусовых качеств чая из-за тряпичного

привкуса.

Однако, бизнес быстро ухватился за идею чая в пакетиках, т.к. это

позволяло вовлечь в промышленный оборот традиционные отходы чайной

промышленности – мелкую чайную пыль, остававшуюся от основного

чайного производства [828].

До изобретения чайных пакетиков эту чайную пыль прессовали в

плитки, так изготавливали «плиточный чай».

Около 1912 г. идеей заваривать чай в пакетике заинтересовался

американский инженер Фэй Осборн, который первоначально работал в

компании, производивший различную бумагу. Ему пришла идея об

использовании бумаги, а не шёлка или марли.

Идея Осборна, воплощённая в жизнь, позволила бы и удешевить

производство самого пакетика и, при определённом подборе сырья, убрать

посторонние привкусы, которые мешали коммерциализации идеи

пакетирования.

Осборн обратил своё внимание на мягкую, тонкую и прочную бумагу,

в которую упаковывались некоторые дорогие сорта сигар. Ему удалось

установить, что данную бумагу делают в Японии вручную из какого-то

экзотического волокна. Точный состав бумаги ему установить не удалось и

он занялся подбором – отбирал различное сырьё: разные сорта тропической

древесины, джут, хлопчатник, волокна из тропических растений (ананас и

др.), сизаль. Итогом его поисков стала манильская конопля, называемая

также «манилой», растение, родственное бананам. Этот ресурс

использовался для изготовления морских канатов [829].

Между 1929 и 1931 гг. Фэй Осборн обкатывал технологию

производства бумаги из этого материала, - с целью получения

максимальной прочности при минимальной толщине конечного листа.





Затем ещё несколько лет технология переводилась из лаборатории в форму

промышленной линии для массового выпуска продукции [830].

К 1930-м гг. в США пакетированный чай в марлевых пакетиках

широко распространился в обществе и на изготовление пакетированного

чая уходило ежегодно до 7 млн. метров марли.

К 1934 г. промышленная линия бумаги Осборна начала наполнять

рынок своей продукцией в промышленном масштабе. С 1935 г. её

использовали не только для пакетирования чая, но и для упаковки серебра,

изделий электротехники и мяса [830].

С началом Второй Мировой войны «манила» перешла в разряд

стратегического сырья для армии (т.к. её источник находился на

Филиппинских островах). Власти США реквизировали также часть запасов

Осборна на нужды флота. Изобретатель наладил технологию очистки

списанных канатов от грязи и масла и модернизировал технологию, добавив

в состав пакетиков вискозу.

К 1942 г. Осборн начал производить бумагу без использования

манильского волокна, а затем дополнил технологию сваривания мешочка с

чаем горячим прессованием, вместо сшивания нитками. К концу Второй

Мировой войны около 30% чая продавалось в США в пакетиках Осборна, а

к концу 1990-х гг. до 95% чая продавалось в США уже только в

пакетированном виде [831].





Глава 3. Приход чая в Россию.

§ 1. Первые сведения о Китае в России, первые контакты.

В настоящее время не установлено каких-либо документальных

свидетельств о том, когда и откуда в России появились первые сведения о

Китае.

Можно лишь предположительно назвать несколько возможных

источников получения первой информации о Китае. Первый вероятный

источник – сведения из Европы, куда информация могла попасть с

караванами, прошедшими по Великому шёлковому пути. Второй вероятный

источник – монголы, с присущими им элементами китайской цивилизации,

в период их нашествия на Русь.

Возможно, что ещё одним источником информации были рассказы

итальянского путешественника XIII в. Марко Поло о чудесном восточном

царстве.

Также источником информации могли быть сведения, полученные из

Европы, через католиков-миссионеров, которые побывали в Китае в начале

XVI в. [756].

До настоящего времени самым древним русским документом,

касающемся Китая, считается «Софийская вторая летопись 6903 г.»,

составленная в Московском княжестве в конце XIV в. В данной летописи

сказано, что в ходе военных походов Тимура, среди перечисленных

захваченных им государств, встречается название «Китай» [757].

В 1468 – 1474 гг. (по другим данным: 1466 – 1471) гг. русский

путешественник Афанасий Никитин совершил путешествие в Индию. В

своих записках он оставил упоминание о государстве «Чин» (Китай), где, по

его описанию, всё очень дёшево, делают фарфор и туда морем из Индии

идти четыре месяца.





В 1553 г. уцелевшее английское торговое судно экспедиции Ричарда

Ченслера пристало к русскому берегу Белого моря. Целью той экспедиции

был поиск северного морского пути в Китай.

Возможно под влиянием неудавшейся экспедиции Ченслера Иван

Грозный, в 1567 г., отправляет казаков Ивана Петрова и Бурнаша Ялышева

на Восток для разведывания неизвестных стран.

Ряд европейских авторов, вероятнее всего из-за опубликованного

историком и культурологом Фернаном Броделем мнения, безосновательно

считают именно 1567 г. вероятным годом знакомства России с чаем [1753].

Даже в XVII в. посещавшие Турцию русские послы сталкивались с

вопросами от местных властей о пути в Китай через русскую Сибирь [1434].

Иностранцы прекрасно понимали стратегическую ценность такого

торгового маршрута.

По данным «Отписки томского воеводы В.В. Волынского» 1609 г., в

начале XVII в., царь Василий Шуйский заинтересовался загадочным

Китаем.

В 1608 г. по указу Василия Шуйского, была отправлена группа томских

конных казаков во главе с Иваном Белоголовым на поиски Алтын-хана и

государства Китай. Это, вероятно, была одна из первых попыток русского

государства установить отношения с Монголией и Китаем. Судя по всему,

попытка эта завершилась неудачно.

В середине XVII в. на русский рынок в значительных объёмах начала

поступать пушнина и русское правительство начало задумываться о поиске

новых рынков сбыта данного товара.

Основным источником пушнины для России того времени была

Сибирь. Промышленные люди и казаки двигались на Восток. Выбивая

пушного зверя на значительных пространствах, они вынуждены были

продвигаться дальше – в районы, где существовали богатые природные

экосистемы.





В Забайкальском крае леса изобиловали пушным зверем и, в частности,

что было особенно ценно для русских промышленников, - соболями.

В конце XIX в. современник событий, так описывал историческое

продвижение русских людей через Сибирь «Встреч Солнцу»: «Около 300

лет продолжается наш поход на восток от Уральского хребта до берегов

Тихого Океана. Поход был медленный, но верный. Положил ему начало

отважный казак Ермак Тимофеев в 1581 году, взятием гор. Искера, а

закончил доблестный граф Муравьёв Амурский в 1857 г. Айгунским

трактатом с Китаем. Приобретение всей Сибири обошлось почти без

пролития крови. Вольное казачество завоевало Сибирь, а за ним текли

волнами пионеры – охочие люди, смелые искатели богатой добычи и

приключений: промышленники, соболёвщики [от «соболь». – И.С.] и т.д.»

[1715].

Интерес к Китаю со стороны русских властей подогревался

постоянными просьбами со стороны Англии разрешить проезд в Китай по

русской территории для своих купцов. Россия традиционно отклоняла такие

просьбы, но настойчивость англичан, вероятно, послужила важным толчком

к поиску торговых путей в Китай.

Есть основания полагать, что интерес к открытию дипломатических

отношений и торговли был взаимным. Китайцы также искали политических

и экономических контактов с Россией. Об этом, в частности,

свидетельствует грамота, направленная императором минской империи

Шэньцзуном русскому царю Михаилу Фёдоровичу. В данном документе

китайский император просил русского царя направить в Китай послов и

торговых людей [758].

В 1654 г. царь Алексей Михайлович отправил в Пекин боярского сына

Фёдора Байкова с царской грамотой, подарками и приличной свитой.

Однако это посольство не смогло представиться к Богдыхану.





В 1658 г., 1666 г., 1670 г. и 1675 г. также проходили отправки

посольств в Пекин.

До 1680-х гг. установить официальные отношения России и Китая не

получалось из-за смены династий в Китае, приграничных конфликтов

русских казаков и китайскими войсками в Приамурском районе.

В 1689 г. был заключён Нерчинский договор России и Китая,

урегулировавший ряд спорных вопросов.

Хотя условия русско-китайской торговли, с течением времени,

улучшались, однако, были и проблемы. Фактором, сдерживавшим развитие

русско-китайской торговли XVII – XVIII вв., был ряд запретов разного

времени на вывоз в Китай наиболее дорогих видов русских мехов, в

частности – соболей.

При Петре I, который узнал о нахождении в Пекине русских пленных

казаков, в Китай была направлена духовная миссия. В 1712 г. в Пекине, с

разрешения властей Китая, была создана русская духовная миссия, которая

фактически исполняла функции посольства России в Китае. Фактически,

русские стали первыми европейцами, у которых появилось

дипломатическое представительство в Китае.

С начала XVIII в. в Европе и России начинает распространяться мода

на изделия китайских мастеров. Царственные особы и богатые граждане

начинают устраивать у себя комнаты, наполненные изделиями китайской

работы (куда часто попадали и подделки под китайские изделия). В

поместьях строятся «китайские павильоны», «китайские домики»,

выставляются фигуры в китайском (и псевдокитайском) стиле.

Среди предметов чаще всего были представлены: фарфор,

лакированные изделия, шёлковые ткани, работы из кости, бронзовые

статуэтки и пагоды.





В начале XIX в. в Царском селе было несколько «китайских домиков»,

располагавшихся в Царскосельском саду среди цветников и пользовавшихся

популярностью придворных [1334].

Моду на китайские вещи подстёгивали распространившиеся в Европе

представления о том, что Китай есть подобие идеального общества. Китай

представлялся многим европейцам того времени как счастливое общество,

где царствуют законы и порядок, а государством управляют мудрые

философы.

Особенно большое количество изделий китайской работы попадает в

Европу и Россию в XVIII – XIX вв. [837].

Русская власть (вопреки распространённому мнению) достаточно

пристально следила за Китаем уже в конце XVIII в., что фиксируется как по

архивным документам, так и по отдельным упоминаниям в мемуарной

литературе.

Из одной из записей Гарновского следует, что на границе с Китаем

русская власть пыталась даже вести какие-то сложные политические игры

[1144].

§ 2. История проникновения чая в Россию.

В настоящее время существует масса заблуждений относительно

времени прихода чая в Россию. Немало подобных заблуждений попадает и

в СМИ [1441].

Первые сведения о чае в России появились, вероятно, в 1567 г. ещё в

царствование Ивана Грозного, благодаря казацким атаманам Петрову и

Ялышеву, побывавшим в Китае. Они рассказывали о каком-то растении, из

которого китайцы готовили некий любимый ими напиток [61; 62].

Как отмечали сами китайцы, «в каждом доме обязательно должны быть

семь вещей: дрова, рис, масло, соль, соя, уксус и чай» [63].





Интересно отметить, что информация о чае появилась в России

раньше, нежели сам чай оказался в Португалии, куда его завезли, по разным

данным, либо в 1590 г., либо в 1606 г. [64].

Существуют и мнения о том, что чай появился в Европе ещё в 1517 г.

[65].

Некоторые из авторов указывают на возможность появления первого

чая в России ещё во времена Ивана III. Эти авторы называют датой

появления чая в Европейской России 1482 г. [1361].

Однако, многие эти и другие версии пока не подтверждены

достоверным архивным материалом и представляют из себя, в лучшем

случае, гипотезы.

В Россию чай попадает в XVII в. как заморская диковинка. Первый чай

(достоверно фиксируемый по историческим источникам) прибыл в Россию

ко двору царя в 1638 г. из Монголии. Его, в качестве подарка Михаилу

Фёдоровичу от Алтын-хана, привёз посол Василий Старков; и

первоначально чай употреблялся как лекарство [67].

В самом Китае чай употреблялся в качестве лекарства достаточно

долго и, по некоторым данным, стал использоваться в качестве обычного

напитка лишь с VI в. н.э. [68].

При этом, что любопытно, в XVII в. в России чай считали

лекарственным средством не только от головной боли и желудочных

заболеваний, но также лекарством от «действия нездорового воздуха» и

«дурных последствий пьянства» [1004].

Но для XVII в. чай не играл существенной роли в русской внешней и

внутренней торговле. Вероятно, именно из-за этого ряд обобщающих работ,

касающихся освоения Сибири XVII в., никак не указывают на чай, как на

возможный элемент развития в этот период [801].

Есть данные о том, что в Москве в 1674 г. уже шла торговля чаем,

однако объёмы данной торговли не вполне ясны. Небольшое количество чая





присутствовало на русском рынке в течении XVII в., но в тот период «чай

был редкостью» [1115].

Китайский исследователь нашего времени Лю Цзайци полагает, что в

России XVII в. существовал сложившийся рынок китайского кирпичного

чая. В какой-то мере это утверждение верно, особенно для Сибирского

региона [841].

В то же время утверждение Лю Цзайци, применительно к Европейской

России, весьма сомнительно. Подобный «рынок» кирпичного чая в XVII в.,

у народов Сибири, входившей в состав России, скорее всего действительно

уже существовал в то время. Относительно же Европейской России

подобного рода утверждения пока не подкреплены фактическими данными.

Анализ ряда источников периода до 1670-х гг. не даёт определённых

данных о чайной торговле даже в торговой столице России того времени –

Москве, не говоря уже о регионах.

В качестве косвенного (одного из многих) указателя уровня

распространённости чая в обществе до конца 1670-х гг., можно указать на

«Опись московской мещанской слободы обывательским дворам и

поимённый список кто чем промышляет 7185 (1677) года», в которой, среди

указанных занятий московских мещан, нет ни одного связанного с

торговлей чаем [1401].

Безусловно, что чай в то время уже был предметом торговли.

Среди зафиксированных в перечне профессий есть даже

профессиональный огранщик бриллиантов, не говоря уже о массе

ювелиров, шляпниках, торговцах квасом, кондитерах, пряничниках,

мясниках, торговцах рыбой, булочниках и др. Но чайная специализация в

торговле, в тот момент, ещё не выявлена в документах.

Чай в 1670-е гг. явно был настолько дорог и мало распространён, что

торговля им могла вестись лишь на уровне крупного купечества и медиков,

работавших с экзотическими лекарственными растениями.





Чайная торговля, как отрасль народного хозяйства, в тот момент ещё

не сложилась. Сам чай, как товар, был ещё явной экзотикой.

Говорить о чайном «рынке», применительно к 1670-м гг., скорее всего,

рано.

О начале значительных коммерческих поставок в Россию чая из Китая,

можно говорить, только начиная с 1697 г. [69].

Как это ни странно позвучит, но с чаем в России познакомились,

раньше, чем в Англии.

Стоит вспомнить, что в Великобританию, в отличие от других

ключевых европейских стран, чай прибыл не из Китая.

Английский король Карл II Стюарт, сын казнённого английского

короля Карла I, женился на дочери португальского короля Екатерине (из

династии Браганса). Считается, что именно из Португалии чай прибыл в

Англию и привёз его, вернувшийся после 13 лет эмиграции, Карл II.

Таким образом, чай попал в Англию из Португалии между 1650 и 1656

гг., а при дворе Михаила Фёдоровича его попробовали уже в 1638 г.

Более того, в 1688 г., ровно за год до прибытия первого корабля с

грузом чая на Туманный Альбион напрямую из Китая, в далёкой России

русский Гость Василий Грудцын пишет письмо хорошо знакомому

человеку – холмогорскому архиепископу Афанасию.

Надо сказать, что адресат, которому был отправлен подарком чай и

письмо, был очень известным духовным лидером своего времени.

Архиепископ Афанасий Холмогорский (в миру – Алексей Артемьевич

Любимов) (1641, Тюмень – 6.09.1702). В начале жизни он тяготел к

старообрядчеству, но затем перешёл в русло официальной церкви и боролся

против старовеов.

Во время знаменитых «прений о вере», которые проходили в

присутствии царицы Софьи, Афанасий был одним из главных оппонентов

старообрядческого лидера Никиты Добрынина.





С 18 марта 1682 г. Афанасий стал архиепископом Холмогорским и

Важеским. На своём посту он боролся с пьянством и курением табака. В

сущности, архиепископ был одним из образованнейших людей своего

времени, которому, по некоторым данным, симпатизировал даже Пётр I.

Вполне возможно, что посылка чаю такому человеку, помимо функции

подарка, могла быть вызвана и идеологическими мотивами. Афанасий

Холмогорский был не только одним из духовных лидеров своего времени,

но и написал «Реестр дохтурских наук», который являлся медицинским

трактатом и лечебником. Без сомнения, он был одним из наиболее

образованных священнослужителей своего времени. Положительная оценка

лечебных свойств «травы китайской» могла реабилитировать чай в глазах

духовенства того времени.

Для нас большой интерес представляет то, что в письме Василия

Грудцына архиепископу Афанасию Холмогорскому содержится

наставление о заваривании чая. Более того, там указано на оптимальный

способ потребления этого напитка – с сахаром: «Послал я к тебе в мешочке

фунт травы китайского чаю, изволь, государь, приказать варить её в воде

кипячей и пить с сахаром во здравие» [879].

Однако из-за различных обстоятельств в XVII в. так и не суждено было

русско-китайской торговле полноценно развернуться. И.М. Кулишер,

ссылаясь на некоего Кильбургера пишет: «в 1674 г. на московском рынке

было уже довольно много чая» [70].

Мы видим, однако, что у Кильбургера нет указаний на объёмы

торговли чаем в физическом выражении. В то же время стоимость чая, по

некоторым данным, в тот период опускалась даже до 30 коп. (для XVII в. –

более чем существенная сумма) [1003].

В 1689 г. русским правительством был заключен договор с Китаем, на

основании которого стали отправляться царские караваны с пушниной в





Пекин – при каждом казенном караване был комиссар, который производил

продажу товаров и закупку чая.

Первый караван вступил на китайскую территорию в 1699 г. [71].

В Китай русские караваны в XVII в. везли, в основном, пушнину. Из

Китая эти же караваны в XVII в. ввозили в Россию целый спектр различных

товаров: шёлк, шёлковые материи, плис (хлопчатобумажная бархатная

ткань), китайку, фарфор, мускус, бобровую струю (ароматическое вещество

из желез бобра), ревень, бадьян и драгоценные камни и металлы (золото,

серебро, рубины, топазы), а также, разумеется, чай.

Что касается драгоценных камней из Китая, то следует заметить, что

они очень высоко ценились как в XVII в.

В XVIII в. драгоценные камни из Китая пользовались спросом у

русских императриц и их придворных.

В частности, довольно интересные данные имеются в биографических

записках придворного брильянтщика Позье, который даже признался в

спекуляциях и незаконных операциях с этим чрезвычайно ценным товаром

[1005].

Именно из Китая был вывезен большой безупречный камень,

купленный у китайцев. Современники считали камень рубином, хотя

позднее выяснилось, что это шпинель. Камень принадлежал Енисейскому

купцу Истомину, а затем перешёл в князю Гагарину, а потом и

сподвижнику Петра I – Меньшикову, откуда попал в Императорскую

корону, изготовлением которой занимался, в частности, Позье.

В январе 1702 г. в Москву была доставлена партия китайского чая,

полученного казной в оплату за ввоз чая и других товаров,

импортированных из Китая в Россию [1317].

Доставленный в Москву в 1702 г. казённый чай, по сведениям

дореволюционного исследователя Н. Оглоблина, был ввезён в Москву в

объёме «1647 бахчей», и весом без бумаги с бочками 7 пудов 20 фунтов.





Чай был передан на реализацию крупному московскому купцу, Гостю

Максиму Чирьеву, который заведовал «соболиной казной» Сибирского

приказа [1318].

Чирьев не смог самостоятельно оценить стоимость товара и обратился

к сибирским купцам. Иркутские служилые люди (некий Фёдор Москвитин

и его помощники), сопровождавшие груз казённого чая в

Первопрестольную, сообщили, что чай продаётся в Иркутске по 4 – 6 денег

за «бахчу» [1319].

Енисейский боярский сын Семён Самойлов и другие сибирские люди

сообщили М. Чирьеву, что «чаю-де в Енисейске чёрного по чему бахчу

покупают, того-де они не ведают, потому что-де его в Енисейске бывает

мало и они чаю в Енисейске не покупали» [1320].

Тобольские служилые люди на подобный же вопрос М. Чирьева,

сообщили, что «в Тобольске-де чёрный чай почём бахчу покупают и в

Тобольске он есть ли, того-де они не ведают и цены ему [чаю. – И.С.] не

знают» [1321].

Из обнаруженных исследователем Н. Оглоблиным документов мы

можем сделать два весьма ценных вывода о чайной торговле того времени.

Во-первых, чай перевозился, по крайней мере, по территории России, в то

время в бочках. Вероятнее всего его упаковали в бочки уже в Сибири, так

как перевозка его бочками из Китая крайне маловероятна из-за

особенностей транспортировки гужевым транспортом. Во-вторых, даже

«торговые люди» крупных торговых центров Сибири в начале 1702 г. ещё

имели крайне слабое представление о чае как товаре, а незнание цен на чай

недвусмысленно свидетельствует о крайне малом его распространении в то

время даже в сибирской торговле.

В 1716 г. один из русских караванов, по китайским данным, вёл

закупку в Китае листов чая [842].





Караваны, как предполагалось, будут приходить в Китай раз в три года

и по 200 человек в каждом караване, «однако и этого числа китайцы

опасались, боясь вторжения русских в их страну. Поэтому казенные

караваны появлялись гораздо реже» [72]. И в тот период значительная часть

чая попадала в Россию через ярмарки Европы.

Только при Екатерине I в 30-е гг. XVIII в., благодаря открытию в Кяхте

предпринимательской деятельности, с лёгкой руки сибирского вице-

губернатора И.Л. Ланга, затем графа А.И. Остермана удалось привлечь

китайских купцов на российский рынок.

В первые годы возникновения кяхтинской торговли (1720-е гг.) ввоз

чая едва достигал 3 тыс. пудов в год. Но уже через семь-десять лет оборот,

по некоторым данным, составлял порядка 28 – 30 тыс. пудов ежегодно [73].

С 1744 по 1792 гг. – период неустойчивой торговли через Кяхту.

Современник событий писал, в 1825 году, о прошедшем периоде и русских

администраторах следующее: «Разрывы с Китайцами [здесь и далее

орфография дана по источнику. – И.С.] были очень часты, так что с 1744 по

1792 год, в течение 48 лет Кяхтинская торговля десять раз была прекращена

по причинам совершенно вздорным, чтоб не сказать более, и если счесть

время безторжия, то оно составит 15 лет и семь месяцев с днями. С Нагелем

в последнем соглашении с Китайцами участвовал чиновник Коммерц-

Коллегии, Вонефатьев, который и остался Директором Кяхтинской

таможни. С этого времени ворота Кяхтинские уже не запирались.

Вонифатьев пробыл Директором 24 года, умер в Москве, оставив по себе 12

р. [рублей] с полтиною. Тут само дело говорит о его безкорыстии» [1394].

Неурядицы в торговле с китайцами вызывали вполне обоснованное

беспокойство властей. Причиной тому была важность торговля с Китаем

для русской торговли.

В одной из книг под ред. члена-корреспондента АН СССР С.Л.

Тихвинского отмечается: «В связи с ростом потребления чая у народов





России увеличился ввоз этого китайского продукта через Кяхту. Уже в

конце XVIII в. он достигал более 30% русского импорта. С 1800 по 1840 г.

ввоз чая в этом пункте вырос в 5,2 раза, в результате его доля в русском

импорте составила, более 90%» [1622]. К сожалению, методика подсчёта и

ссылки на данные архивов отсутствуют, что не позволяет проверить

подобное утверждение.

Иногда, указывается более узкий период неустойчивой торговли: с

1760 по 1780 гг., когда торговая деятельность в Кяхте прерывалась

наиболее часто. И тогда для чайной торговли Кяхты наступал самый

настоящий «мёртвый сезон».

Перекрывание торговли вызывалось рядом причин, из которых

наиболее важной были непрекращающиеся пограничные конфликты

коренных народов Бурятии, Южной Сибири и Казахстана с русскими

поселенцами [74].

Китайцы же, в свою очередь, не всегда могли найти общий язык с

русскими и коренным населением Сибири [1402].

Даже в XIX в. русские исследователи нередко сталкивались с

противодействием китайских властей. На это указывает ряд воспоминаний

и описаний участников экспедиций, как в сам Китай, так и на сопредельные

земли [1616].

На чайную торговлю значительное влияние оказывала и смена

губернаторов в Сибири. Имели место и не вполне компетентное управление

и многочисленные коррупционные скандалы, немалая часть которых была

связана с административной рентой в торговле [1395].

Значительная часть русско-китайских границ в XVIII в. была весьма

условной. Это было причиной постоянной тревоги политической элиты

Российской империи.

В частности, в 1776 – 1777 гг. один из князей писал: «Достойно

примечания, что на всей Сибирской границе, отделяющей Российскую





Империю от степи Киргиз-Кайсаков, от Зенгорскаго владения и от земель,

принадлежащих Китайской Империи, находится толь мало крепостей, да и

то весьма малых, с которых ещё большая часть только против Киргиз-

Кайсатской степи построена, а прочее почти без всякого защищения

остаётся. Долговременное испытание довольно хотя доказывает, что

Российская Империя не имеет опасаться какой наглости от Китайцов, но где

есть соседы, тут могут быть и неприятели, следственно, кажется, совсем без

укрепления сию границу оставить бы не должно» [1397].

Даже во второй половине XIX в., можно было свободно пройти из

Китая в Россию не встретив русской пограничной стражи.

На огромных пространствах граница никак не контролировалась, - на

это, в частности, указывают случаи, когда вглубь российских владений

случайно забредали китайцы [1328].

В ключевых местах на приграничных территориях, особенно в местах

богатых рудами, путались размещать редуты, чтобы хоть как-то их

обезопасить [1432].

Коренное население приграничных районов пользовалась отсутствием

границы для бесконтрольной торговли, междоусобиц с соседними

племенами и уклонению от китайского и российского налогообложения

[1280].

При этом де-факто владевшие территориями на будущей русско-

китайской границе князья были готовы уступить русским властям

значительные части своих угодий за 100-200 руб. и 100 пудов муки

ежегодно в виде ежегодного жалования от русских властей [1433].

Во многом из-за нестабильности отношений с Китаем на Востоке, чай в

Россию доставлялся, в основном, через страны Западной и Европы и,

особенно, Англию, что, естественно, сказывалось на его цене и

ассортименте [75].





Если чай из Англии в Россию продолжительное время ввозился

беспрепятственно, то русские купцы долгое время не могли ввозить

китайский чай в Англию, даже если бы захотели – англичане защищали

свой рынок [76].

Не следует удивляться тому, что значительные объёмы чая ввозились в

Россию через западные границы и, в частности, из Англии и Германии. На

Англию приходилась очень значительная часть русского импорта вообще и

чая в частности. Были годы, когда чай в России могли получать лишь через

страны Западной Европы, которые торговали с Китаем через Шанхайский

порт [77].

До 1790-х гг. чай, помимо прочего, завозился в Россию из Европы на

кораблях под флагами самых разных стран: Великобритании, Португалии,

Дании и даже США. Так, из письма А.Р. Воронцова к статс-секретарю

Екатерины II П.И. Турчанинову от 23 апреля (4 мая) 1791 г. видно, что на

американских кораблях в Россию ввозились, в основном, «колониальные

товары – чай, сахар, кофе, фрукты, краски» [78].

Н.Н. Болховитинов, однако, указывает на то, что «в большинстве своём

эти суда приходили не прямо из США, а из различных европейских портов

– Лондона, Лиссабона, Копенгагена и некоторых других» [79]. Заметим

также, что в тот период много чая шло в Российскую империю, например,

через Германские земли, где чай закупался русскими купцами на ярмарках.

В 1790 г. иркутскому наместнику генерал-майору Нагелю удалось

договориться с китайским правительством о снятии правовых и

экономических ограничений. В 1792 г. Сенат наконец-то объявил

торгующим в Кяхте купцам об открытии двухсторонней торговли [80]. В

дальнейшем чай становится одним из ключевых товаров, которые Россия

вывозила из Китая [81].

На значение Кяхтинской таможни, созданной в 1727 г., указывает, в

частности, тот факт, что для этой таможни существовал свой собственный





тариф. Кяхтинский тариф даже не входил в систему русской торговли с

Азией, а шёл отдельной статьёй [755].

Масштабы ввоза чая в Россию (до конца XVIII в., в тыс. руб.) описаны

в ряде дореволюционных исследований. Так, в среднем: в 1749 г. чая было

ввезено лишь на 4 тыс. руб., в 1758 – 1760 гг. – на 17 тыс. руб., 1778 – 1780

гг. – на 28 тыс. руб., а в 1790 – 1792 гг. – 399 тыс. руб. [82; 83].

Для большей наглядности представим эти же данные в виде графика

[сост. по: 84; 85; и др.]:

График №1. Поступление чая в Российскую империю (1749 – 1792 гг.).

0

50

100

150

200

250

300

350

в тыс. руб.

1749 г. 1758-1760 гг. (в среднем) 1778-1780 гг. (в среднем) 1790-1792 гг. (в среднем)





Очевидно, что около 1790 – 1792 гг. происходит всплеск потребления

чая. По косвенным данным можно предположить, что основная база

потребления чая в то время – дворяне и купечество. Однако, глядя на этот

график, составленный нами, не нужно забывать, что речь идёт, по началу, о

тысячах рублей, а к концу XVIII в. уже о сотнях тысяч.

И.М. Кулишер отмечает, что чай и кофе стали доступными

значительно позже «только высшим классам» и потребление чая и кофе

«развивалось лишь очень медленно» [87].

В 1811 г. экспорт китайского чая в Россию составлял 80.000 пудов в

год. К 1820-м гг. объёмы доставки чая в Россию выросли до более чем

100.000 пудов чая в год, причём торговля чаем составляла в процентном

отношении до 88% всей русско-китайской торговли [844].

К 1842 г. в России потреблялось чая, до 6 миллионов фунтов в год, - об

этом свидетельствуют воспоминания известного московского архитектора

В.А. Бакарева (академика архитектуры, участника сооружения московского

Кремлёвского Дворца), которому принадлежат воспоминания о его семье и

жизни москвичей в 1800 – 1860-х гг. [86].

Важные маршруты поставок чая конца XIX в. были описаны ещё А.П.

Субботиным, в работе которого приводились данные о примерных объёмах

ввоза чая в Россию по разным направлениям. Для большей наглядности

изобразим всё в виде усреднённого графика ввоза байхового чая в Россию

по пятилетиям, за 9 лет (1883 – 1891 гг.), в тысячах пудов.

В нижеследующем графике представлены совмещённые показатели

объёма ввоза чая в Россию из Китая морем, через Кяхту, Англию и

Германию в их динамике [данные даны по: 88, скорректировано]:

График №2. Объёмы ввоза чая в Российскую империю разными путями

(1883 – 1891 гг.).





0

100

200

300

400

500

600

700

800

ввоз байхового чая в Россию через Кяхту

ввоз байхового чая в Россию через Англию

ввоз байхового чая в Россию прямо из Китая морем

ввоз байхового чая в Россию через Германию





Огромное значение чая для всей русско-китайской торговли

сохранялось вплоть до конца XIX в.

Чайная торговля существенно влияла также и на политические

отношения между Россией и Китаем [686].

Важно отметить, что в целом ряде исследований, в том числе

диссертациях по истории России содержатся стереотипные ошибки,

касающиеся источников поступления чая на русский рынок. Многие

исследователи даже в начале XXI в. полагают, что чай в Россию поступал

только из Кяхты вплоть до середины XIX в.

В диссертационном исследовании А.Ю. Выборнова, посвящённом

Нижегородской ярмарке, в частности, указывается: «На протяжении всей

первой половины XIX в. чай ввозился в Россию исключительно через Кяхту

...» [683].

Такой же ряд стереотипных грубых ошибок, о том, что чай, якобы, не

доставлялся в Россию морем, содержится и в ряде других публикаций в

кандидатов и докторов наук [1371].

Разумеется, данная информация не соответствует реальному

положению дел; чай поступал на российский рынок и из других источников

по целому спектру направлений, что подтверждается рядом источников.

В.О. Ключевский в своей работе «Сказания иностранцев о московском

государстве» указывает: «В заключение о восточной торговле укажем на

известие о торговых сношениях русских с Китаем во второй половине XVII

в.: по словам Коллинса, русские привозили из Китая через Сибирь чай и

бадьян (anisum indicum stellatum), который пили с сахаром от стеснений в

груди и желудке; эти растения привозили в бумажных пакетах, по 1 фунту в

каждом» [89].

В качестве важного средства для борьбы с желудочными болезнями и

их профилактики чай продолжал употребляться, как минимум, вплоть до

1905/1906 гг. [90].





Точных данных по объёму завозимого товара, применительно к XVII

в., на данный момент нет. Вероятно, речь идёт о не очень существенных

поставках [91].

В работах по русской экономике до конца XVII в. даже само слово

«чай» не встречается, - настолько малое значение (в отношении к общему

объёму импорта) в экономике государства на тот момент имела торговля

этим товаром [92; 93].

Не удаётся проследить информацию о потреблении чая даже в конце

XVIII в. и по кулинарным изданиям того времени [560]. Это также, путь и

косвенно, указывает на ещё не достаточную распространённость напитка в

России.

Ситуация на рынке быстро менялась. К 1839 г. чай захватывает

Россию.

Маркиз де Кюстин, хулитель России вообще, и русского быта в

частности, отмечал: «Русские, даже самые бедные, имеют дома чайник и

медный самовар и по утрам и вечерам пьют чай в кругу семьи …

деревенская простота жилища образует разительный контраст с изящным и

тонким напитком, который в нем пьют» [94].

Важный момент, на который Кюстин не однократно указывает, – это

использование русскими заварного чайника [95].

Необходимо привести полную цитату, написанную в типично

кюстиновском духе: «По-прежнему воняет кислой капустой и смолой. В

этом закутке, душном и темном, поскольку двери в нем низкие, а окошки не

больше чердачных, вижу я старуху, разливающую чай четырем-пяти

бородатым крестьянам, которые одеты в бараньи шубы мехом внутрь (уже

несколько дней, с 1 августа, стоят довольно сильные холода); люди эти, по

преимуществу низкорослые, сидят за столом; их меховые шубы выглядят на

каждом по-разному, у них есть свой стиль, но гораздо больше от них вони –

ничего нет хуже нее, кроме разве господских духов. На столе сверкает





медный самовар и заварочный чайник. Чай и здесь такой же хороший,

умело заваренный, а если вам не хочется пить его просто так, везде

найдется хорошее молоко. Когда столь изящное питье подают в чулане,

обставленном, словно гумно – «гумно» я говорю из вежливости, – мне сразу

вспоминается испанский шоколад. Это всего лишь один из тысячи

контрастов, поражающих путешественника на каждом шагу, который

делает он, оказавшись в гостях у двух этих народов, равно необычных

[курсив мой. – И.С.], но отличающихся друг от друга столь же сильно,

сколь и климат, в каком они живут» [96; 97].

Из приведённой цитаты мы видим, что чай и чаепитие заняли значимое

место в русской культуре; им отводилось важное место, на радости

чаепития стремились найти деньги, стремились купить лучший чай. Другое

дело, что в крестьянских семьях часто, ради экономии чая, добавляли в него

различные травы [98].

Этнографические материалы дополняют слова Адольфа де Кюстина,

показывая, что уже к 1840-м гг. чай был довольно широко распространён в

крестьянской среде. Разными исследователями уже собрано и описано

множество различных этнографических материалов. Один из типичных

примеров – Северодвинская прялка из Пермогорья, на которой изображена

сцена чаепития с самоваром [104].

Помимо де Кюстина, имеются и другие, не менее авторитетные

свидетельства. В частности, барон Август фон Гакстгаузен, оставивший

воспоминания о путешествии по России в 1843 г., отмечал, что чай

распространён в порядочных крестьянских домах и всё более становится

любимым напитком русских [1514].

Известный географ и путешественник Иоганн Георг Коль (Johann

Georg Kohl, 1808 – 1878), оставивший воспоминания о России до 1838 г.

отмечал, что «чай является утренним и вечерним напитком русских, так же,

как “Господи, помилуй!” их утренней и вечерней молитвой» [1515].





Ещё один автор – К. фон Шенкенберг в своём путеводителе упоминает

чай как «повсеместно употребляемый и желанный напиток» [1516].

Отдельные исследователи осторожно отмечают, что чай (помимо щей,

каши, молока и чёрного хлеба) входил в рацион крестьян «средней

зажиточности» [105].

От второй половины XIX в. сохранилось также очень много

фотографий крестьян ряда губерний (Нижегородская губерния, Орловская

губерния и др.), где семьи пьют чай или позируют фотографу за самоваром.

При этом чай пьют как сугубо мужские группы крестьян, так и

крестьянские семьи – мужчины и женщины [1262].

Наибольшее количество фотографий, с крестьянами и целыми

крестьянскими семьями за самоварами, приходятся на начало ХХ в., когда

стоимость услуг фотографов несколько снижается, а увлечение

фотографией охватывает всё общество, включая Николая II и некоторых

других представителей великосветского общества.

Интересны данные этнографического исследования Г. Катанаева,

который исследовал жизнь прииртышских казаков Семипалатинского уезда,

оставил в 1893 г. интересные описания крестьянской трапезы. У Г.

Катанаева указано, что крестьяне пили чай трижды: в 5 утра, в 9 утра и в 17

вечера, причём чай подавали в обычные дни, по будням [106]. Так же чай

пили и в посты [107].

Относительно Семипалатинска, правда, нужно сделать оговорку: через

этот регион проходил один из многочисленных путей доставки чая и,

теоретически, чай должен был стоить там несколько меньше, чем в целом

ряде других регионов.

Потребление чая становятся обыденным явлением даже в крестьянских

семьях до начала 1860-х гг. Так, московский архитектор и академик В.А.

Бакарев пишет о своём разговоре (который состоялся не позднее 1864 г.) с

крестьянами из Подольского уезда Московской губернии: «В продолжение





этого разговора я узнал, что они из Подольского уезда Московской

губернии и что селение их состоит из 60 домов, в которых двадцать лет

назад был всего один самовар! А ныне разве один только дом и то едва ли

сыщется без самовара! Кроме этого случайного сведения кто нынче не пьет

чай? Мало того, его пьют не два раза в день, а по нескольку раз! На этих-то

данных невозможно иначе думать, чтобы с 1842 года употребление чая не

удвоилось, что, однако, будет менее сущности потребления» [108].

Всё тот же В.А. Бакарев вспоминает такой случай (не позднее 1864 г.),

который имеет смыл привести целиком: «Возвращаясь с семейством в

Москву, остановились мы кормить лошадей в одном селении. Время было

сенокосное, на постоялом дворе оставались женщина и мальчишка лет 18-

ти, которому велели подать самовар. После долгого ожидания, наконец,

самовар явился, но как самовар был величиною с ведро и мальчишка едва

внес его к нам, то я сказал ему: «Зачем ты, братец, принес нам такую

громаду?» Мальчишка подумал, что я смеюсь, сосчитал взглядом, что всех

нас было 8 человек, усмехнулся и отвечал, что еще принесет воды.

«Помилуй, как же можно и это выпить?» – «Эх, барин! – отвечал он, – у нас

ярославские выпивают по такому самовару вдвоем! А вас, вишь, какая

пропасть!»» [109].

Экономические данные также подтверждают значительный рост

потребления чая в 1840-х гг. В одних только трактирах по Москве

выпивалось за год чая более чем на полмиллиона рублей. Это, разумеется,

не считая сахара, с которых владельцы трактиров только официально

зарабатывали несколько десятков тысяч в год дополнительно. [110].

О том, как резко растут объёмы ввоза чая в Россию, можно наглядно

увидеть на совмещённой диаграмме ввоза чаёв за 50 лет (1842 – 1891 гг.), в

тысячах пудов.

На графике обозначен общий ввоз чая (1), ввоз чая кирпичного (2) и

байхового (3) [данные даны по: 99]:





График №3. Динамика ввоза в Российскую империю кирпичных и

байховых чаёв (1842 – 1891 гг.).

0

500

1000

1500

2000

2500

ввоз байховых чаёв в Российскую империю (1842 - 1891 годы)

ввоз кирпичных чаёв в Российскую империю (1842 - 1891 годы)

общий ввоз чаёв (кирпичный + байховый чаи) в Российскую империю (1842 - 1891 годы)





§ 3. Распространение чая в русском обществе.

Чай постепенно всё более и более начинает проникать во все слои

русского общества.

В воспоминаниях часто встречаются указания на то, что трактир «…

занимал не последнее место в московской жизни; за едой и выпивкой, а то

за чаепитием вершились часто крупные дела и сделки, главным образом по

коммерческой части» [111].

Любопытно здесь привести слова известного русского исследователя

была И.П. Сахарова, который писал: «В старину любимские поселяне не

живали дома, а переселялись в подносчики по кружалам и харчевням, где

они, как страстные любители чаю, получили прозвание водохлебов и

бухвалов [Выделение жирным моё. – И.С.]» [112].

Обращает на себя внимание и тот факт, что живший в XIX в. русский

исследователь быта И.П. Сахаров (жил он в 1807 – 1863 гг., а последнее

издание книги «Сказания…» вышло в 1885 г.), указывал на то, что обычай

был ещё в старину (то есть уж точно не позже начала XIX в., вероятнее

всего речь о конце XVIII в.), да и дело происходило не в чайной столице

Москве, а, судя по всему, в городе Любим Ярославской губернии [113].

Нужно заметить также и то, что ещё, по меньшей мере, в конце XVII в.

жители Сибири обратили внимание на то, что чай – отличая профилактика

болезни, которая известна нам сегодня как цинга. Для путешественников и

мореплавателей многие века авитаминоз, вызывавший цингу (тогда она

имела несколько названий), был страшнейшей болезнью.

Даже в начале ХХ в. цинга выкашивала целые селения в приграничных

с Российской империей районах Монголии [1264]. Эта болезнь была одной

важных медицинских проблем тех времён.





В Забайкалье в 1850-х гг., когда морозы достигали -35°С, чай играл

исключительно важную роль: «Для ночлега разгребают в снегу яму,

расстилают медвежьи шубы, дохи и кладут на них постели. Отужинав,

раздеваются до рубашки, бросаются в постель, укрываются шубами, одеялами

и в ногах разводят большой огонь. К утру же, когда пора вставать,

путешественник быстро выскакивает из постели, одевается с неимоверной

поспешностью и бросается к пылающему огню и кипящему чайнику! Так ездят

в Сибири в Удьское, Колыму, Туруханск; так ездили из Горбицы в Стрелку!»

[114].

Таким образом, для ряда регионов и, прежде всего – Сибири, чай был

лекарством, обеспечивавшим работоспособность человека в сложных

климатических условиях.

Многочисленные исследователи Восточной Сибири, Амурского края и

Русской Америки потребляли чай в существенных объёмах, на что

указывают данные различных исследователей [998].

Климат в XVIII – XIX вв. в ряде регионов Российской Империи был

более жёсткий, нежели в наше время. У ряда авторов встречаются указания,

что в Иркутске XVIII в. зимой трескались стёкла от холода [1398]. В таких

условиях горячие напитки и, в особенности, чай были крайне необходимы

для жизни и хозяйственной деятельности в регионе.

Сплошное бездорожье, с которым были вынуждены, до начала

массового строительства железных дорог, мириться россияне также

способствовало распространению чая.

Двигаясь на перекладных от станции к станции, ожидая смены коней

по несколько часов, а то и сутками, люди поводили время на постоялых

дворах и почтовых станциях, коротая время за чаем.

Чаем же согревались в зимнее время, чай пили, чтобы успокоить

нервы, расшатанные в пути по ухабам, в распутицу и бездорожью.





Лекарственные свойства чая ценились не только в Сибири, но и в

Европейской России и в период, когда русские подданные выезжали за

пределы Империи.

Имеются воспоминания Гавриила Добрынина, относящиеся к 1815 г., в

которых он вспоминает о тяжёлой болезни в своём 63-летнем возрасте и

описывает рацион питания, призванный остановить болезнь и восстановить

здоровье: «Я чахнул, слабел, обезсиливал со дня на день, ни мог ни есть, ни

спать, и кашлял от сверботы в грудях. Многие полагали, что у меня

последний степень [так в тексте. – И.С.] чахотки, да я и сам бы был к этому

мнению близок, но у меня грудь и внутренность нимало не болели.

Некоторые в мысль мою вернее попадали, что это был остаток, или

последствие перетепенных горестей. Я не принимал лекарств и не жалею;

вода, чай, бульон, кашицы и иногда кофий были моим безвкусным почти

питанием» [1080]. Начав лечение, которое сопровождалось указанным

выше потреблением чая, Гавриил Добрынин выздоровел.

Имеются также весьма ценные воспоминания приближенного к

Александру I лейб-хирурга Д.К. Тарасова, захватывающие период с 1792 по

1866 гг.

К 1822 г. относится фрагмент воспоминаний Тарасова, в котором

описано путешествие Александра I в сопровождении свиты по Италии и, в

частности, в Венецию.

Автор вспоминает, что во время этой поездки в Италию, в районе г.

Падуи были сильные для тех мест морозы: «Доехавши до Падуи вечером,

мы едва отогрелись своим русским чаем» [1081].

Во время путешествия Николая I Павловича в Стокгольм, в 1838 г.,

поездка также сопровождалась вечерними чаепитиями с представителями

европейской элиты [1149].

Для путешественников существовали специальные чайные наборы, т.н.

«погребцы», содержавшие, как правило, стандартный набор чайных





принадлежностей на две персоны: 2 чайные пары, спиртовка для разогрева

чая, чайницы с чаем, чайника, небольшая ёмкость для спирта и отделение

или жестяная банка для хранения бутербродов.

Во время посещения Польши Николаем I в 1843 г. его свита также

весьма активна пила чай из самовара, на что указывают мемуарные

источники. Но пили чай император и его свита не только в поездках по

России и Европе.

Вспоминая посещение вместе с императором Александром I имения

графа Аракчеева, Д.К. Тарасов указывает на то, что придворные и свита

пили по утрам и кофе, и чай:

«Вслед за графом [Аракчеевым. – И.С.] принёс мне буфетчик прибор с

чаем и кофе.

- Вот вам и наш деревенский завтрак, сказал граф, - милости просим

кушать нашего хлеба и соли, чем Бог послал в моём уединённом приюте.

Граф присел, пока я пил чай» [1084].

Кумир Аракчеева, – император Александр I, - также как и граф любил

попить чаю [1179].

Описывая пребывание Александра I в Царском Селе в 1824 г., Д.К.

Тарасов вспоминает: «В Царском Селе государь постоянно наблюдал

следующий порядок: в 7-м часу утра кушал чай, всегда зелёный, с густыми

сливками и поджаренными гренками из белого хлеба …» [1082].

Также Александр I «в 9-м часу вечера кушал чай, после коего

занимался работой в своём маленьком кабинете» [1083].

Среди других известных личностей XIX в., которые любили пить чай,

следует отметить князя Александра Сергеевича Меньшикова, который, по

воспоминаниям его современников, в Ивановском любил пить чай после

обеда, после чего удалялся в свой кабинет и работал до ночи [1263].

Кулинар В.В. Похлёбкин осторожно отмечал, что чай в конце XIX в.

ещё был не вполне доступен населению, однако сам же приводит данные





опровергающие это, когда описывает рацион мелких чиновников,

разорившихся дворян, студентов и курсисток последней четверти XIX в.

В.В. Похлёбкин указывает, что даже эта социальная прослойка питалась

очень и очень прилично, два раза в неделю пила кофе, а в остальное время –

чай [123].

Описанное В.В. Похлёбкиным меню для бедных слоёв соответствует

тому, что сегодня подают в ресторанах средней ценовой категории.

Конечно, в конце XIX в. чай не был столь доступен как сегодня, когда

практически в каждой палатке можно купить пластиковый стаканчик с

горячим чаем за совершенно не существенную сумму.

Можно согласиться с тем, что в каких-то районах Европейской России,

возможно, могли существовать отдельные деревни, где чай был редкостью,

но не стоит утверждать, что бедные крестьяне вообще не пили чай.

Многие современные исследователи делают ложные выводы на основе

узости собранных ими же материалов. Так, мнение В.В. Похлёбкина явно не

основано на научных фактах, а представляет скорее его личное мнение о

том, как должно было быть положение с доступностью чая для народа.

В.В. Похлёбкин противоречит себе же, т.к. значительное количество

описанных им же меню конца XIX – начала ХХ вв., включают чай для

различных категорий населения.

Бездоказательные допущения не могут приниматься современной

наукой. В частности, в не очень удачной монографии В.Г. Безгина

«Крестьянская повседневность» многократно даётся ссылка на один и тот

же документ и на основании одного лишь этого документа делается вывод:

«…в конце XIX в. в сёлах чернозёмного края чаепитие распространено не

было …» [124].

У того же В.Г. Безгина указано, что чай использовался, в основном, как

лекарство. Данная информация, по данным нашего исследования,

подтверждается многочисленными источниками и может быть принята, за





исключением оговорки, что в конце XIX в. чай воспринимался уже отнюдь

не только как лекарство, хотя именно в тот период времени его

«полезность» начали эксплуатировать торговцы.

Помимо цифровых данных, воспоминаний о XIX в., книг Адольфа де

Кюстина, имеются и материальные подтверждения того, что чай широко

распространяется в Российской империи к 1840-м гг.

В статье С. Жегаловой в «Науке и жизни» приводится изображение

уже упоминавшейся интересной прялки из Пермогорья, которая датируется

серединой XIX в. Центральное место композиции занимает чаепитие с

самоваром [125].

Имеется также мнение, что интерес русского народа к чаю

пробуждается ещё в 1830-е гг. [126].

По мнению М.Г. Рабиновича распространение чая относится к

середине XIX в.: «к середине XIX в. в распорядке дня не только

зажиточных, но и рядовых горожан почетное место заняло чаепитие. Если в

середине XVII в. оно впервые появилось только при царском дворе, то через

два столетия, как видим, распространилось на все «благородное» городское

население и значительную часть мещан» [974].

При этом тот же М.Г. Рабинович указывает на наличие территорий, где

чай даже к 1848 г. ещё не был ежедневным напитком. В частности,

указывается на село Медынь, где мещане «чай в будни не пьют», а по

праздникам ходят пить чай в трактир [975]. При этом в Верховажском

Посаде чай пили дома и у многих были «самовары с приборами» [976]. То

есть имеет место неравномерность распространение чая по регионам.

Ещё одно предположение, выдвигаемое одним из исследователей, Б.Ф.

Егоровым, сводится к логичному предположению, что чай начал активно

распространяться после реформы 1861 г. [127].

Отчасти такое предположение обосновано (и увеличение роста

потребления чая видно на приводимых в данном исследовании графиках),





но этот рост, всё же, нельзя назвать резким [см. приводимую в данном

исследовании статистику, таблицы и графики]. Хотя, освобождение

крестьян было не основной причиной.

Реальные истоки ускорения роста потребления связаны с изменением

таможенной политики и, в частности, открытием свободного ввоза чая

через западные границы. На длительный период этот канал перекрывался в

связи с таможенными войнами и политикой протекционизма в России.

В то же время по приблизительным официальным, однозначно

заниженным, данным (без учёта контрабанды и фальсификации чая),

которые приводит экономист И.М. Кулишер, потребление чая в России в

середине XIX в. составляло лишь 0,2 фунта на жителя, тогда как в Англии

оно было 1,8 фунта, а в США – 1 фунт [128].

И.М. Кулишер также считал, что чай был доступен, преимущественно,

городским жителям (5.000.000 человек на тот момент), чьё потребление

достигало «1,6 фунта на душу, или почти столько же, сколько в Англии»

[129].

При этих подсчётах у И.М. Кулишера получалось, что деревня почти

не пила чай вообще, что неверно. Полные данные по чаю он не приводит,

как и методику своих подсчётов.

Цифры, заявленные И.М. Кулишером, явно заниженные. В то же

время, представленная И.М. Кулишером картина становится куда более

правдоподобной, если мы предположительно добавим не менее 30% чая в

виде нелегального ввоза и фальсификата.

Кроме того, необходимо учитывать повторное, а часто и третье,

использование заварки. Даже спитой чай перезаваривали многократно, что

повлекло появление того, что, в последующем, стало принято называть

«фельдфебельским чаем», и, более позднее аналогичное название того же

самого, – «чай белые ночи».





Даже многократно заваренный чай в городах часто не выбрасывался, а

собирался и затем использовался как основа для создания фальсификата.

Все факты, представленные в данном исследовании, и, заметим, жёстко

привязанные к хронологии, позволяют утверждать, что именно 1840-е гг.

надо считать первой пиковой точкой потребления чая и его широкого

распространения в Российской империи. Второй, ещё более значимый пик

приходится на конец XIX в., что видно на графиках ввоза чая в одной из

глав данного исследования.

В XIX в. в России пили чай все: от высших чиновников до купцов и

торговцев, от крестьян до священников и монахов. Лишь самые бедные

люди, которые и пятака собрать не могли, были лишены возможности

побаловаться чайком. С начала XIX в. получила широкое распространение

традиция ежедневного чаепития утром и вечером [133].

Встречать гостей чаем – китайская традиция, которая перешла в

русскую культуру [134].

Чаем начиналась и чаем заканчивалась трапеза в Китае, а в России

чаем предпочитали заканчивать трапезу [135].

Также в России появилась и традиция выезжать с семьёй и друзьями на

природу и распивать чай из самовара. Если своего самовара не было, на

гуляньях людей повсюду в парках поджидали «самоварщицы» – женщины с

самоваром: они за умеренную плату продавали чай [136].

Чай был важной составляющей развлечений люда на гуляньях: «Потом

шли балаганы с акробатами дешевого разбора, фокусники, Петрушка,

райки, карусели и чайные палатки. И эти гулянья происходили среди пыли,

столбом стоявшей в воздухе, среди гама подгулявшего народа, и люди

уходили оттуда ошалевшие от вина, толкотни, крика и вообще от всего

этого сумбура» [777].

В начале ХХ в., с появлением в России туристических обществ, чай

также стал важной частью российского туризма [893].





Н.В. Давыдов вспоминал о жизни москвичей в 1850-х – 1860-х гг.:

«Летние народные гулянья, сперва в Марьиной роще, а потом в

Сокольниках, обходились без балаганов, но зато на траве, в тени деревьев

устанавливались столики с тут же ставившимися и приятно дымившими на

свежем воздухе самоварами, и происходило усиленное чаепитие, а

попозднее водились хороводы и шёл пляс под гармонику.

Элегантная публика, съезжавшаяся из Москвы по вечерам в

Петровский парк, когда было поменьше пыли, каталась там по аллеям

верхом и в экипажах, а затем у круга, недалеко от Петровского дворца,

рассаживалась на садовые скамейки и на стулья за столики, наблюдая друг

за другом, и пила тоже, но уже хорошо сервированный чай, кофе,

прохладительные напитки (содовая и вообще искусственно газированные

воды вошли тогда в моду), а «золотая молодёжь» мужеского пола тянула

потихоньку шампанское из чайников» [137].

Ещё одно любопытное описание гуляний в Сокольниках на 1 мая

оставил И.А. Белоусов, у него также упомянуто о чае на этих гуляниях:

«Около чайных палаток дымились самовары, ходили разносчики с разными

закусками. Группы гуляющих располагались в роще прямо на траве,

расставляли бутылки с напитками, раскладывали закуску и пели песни под

гармонику – вся роща была наполнена звуками гармоник, песен, выкриками

разносчиков, зазыванием чайниц» [953].

Н.В. Давыдов, вспоминая о Москве 1850-х – 1860-х гг.: «В Москве

всегда любили и умели, что сохранилось и поднесь, хорошо поесть; в

описываемое время культ гастрономии стоял тоже высоко, и трактир

занимал не последнее место в московской жизни; за едой и выпивкой, а то и

за чаепитием вершились часто крупные дела и сделки, главным образом по

коммерческой части» [138].

Всё тот же Н.В. Давыдов пишет о чаепитии в московских трактирах:

«Публика, заседавшая днём в хороших трактирах, была несхожа с





теперешней; во-первых, дам никогда не бывало в общей зале, и рядом с

элегантной молодёжью сидели совсем просто одетые и скромные люди, а

очень много лиц торгового сословия в кафтанах пребывали в трактирах,

предаваясь исключительно чаепитию …» [139].

Заметим, что чай в трактирах подавали часто «парой»: в двух

чайниках: в одном кипяток, в другом – заварка.

На «чистый понедельник» (церковный праздник, первый день Великого

поста) чай оставался в рационе. В воспоминаниях, относящихся ко второй

половине XIX в., место чая в чистый понедельник достаточно хорошо

прослеживается: «В «чистый понедельник» «на льду», как в просторечии

назывался этот грибной базар, можно было встретить опохмелившихся

мастеровых: в этот день они не работали и тоже шатались по базару,

пробовали грибы и мёд, выковыривая его из бочонков пальцами, но ничего

не покупали, потому что деньги все были прожиты на масленице, и только

какой-нибудь мастеровой, у которого сохранился кое-какой остаток,

покупал большую баранку, надевал её на плечи и гулял с нею по базару,

а потом шел в трактир и пил с этой баранкой чай.

Чай в то время подавали с постным сахаром, с мёдом, или

кувшинным изюмом и даже, по желанию, с миндальным молоком [всё

выделено мной – И.С.]» [954].

Помимо баранок, во второй половине XIX в., к чаю в трактирах и

чайных подавали бублики, пряники, пироги с различными начинками и ряд

хлебобулочных изделий, лёгкие блюда из мяса и рыбы.

В более дорогих, нежели чайные, заведениях конца XIX в. появились

уже печенья разных марок, включая привозные печенья из Европы и

Североамериканских Соединённых Штатов (современные США), конфеты

(«конфекты»), мармелад и прочие сладости.

Богатые промышленники и люди науки предпочитали встречаться за

чаем. Так, например, «чай пить» у А.И. Коновалова с 1910 г. собирались и





те и другие [140]. Чай, в отличие от водки, позволял не терять контроль над

собой во время важных переговоров.

В России за вечерним чаем, в некоторых семьях, любили почитать

книги [142].

О том, что чай располагал к общению, свидетельствовала, например,

практика известного начальника Московской полиции Зубатова, который

любил проводить допросы с некоторыми революционерами за чашкой чая,

склоняя арестованных начать сотрудничество с властью [143].

То, что чай способствует общению, заметили ещё китайцы, так что

использование чая в этом качестве не является чисто русским социальным и

культурным феноменом [144].

Помимо дворян и купцов большими любителями почаёвничать были в

Москве ямщики. Один из авторов, вспоминая о XIX в. писал: «Коренное

население у заставы, как я уже сказал, - ямщики. Жизнь их в то время, о

котором я говорю, много напоминала жизнь старой Руси; такой жизнью

жили и все ямские слободы. Вставали все рано: мужчины шли пить чай в

трактир, а женщины пили дома; после чая затапливали печи, и дым валил

по всей улице, а зимой стоял столбом в морозном воздухе» [145].

У Петра Андреевича Вяземского (1792 – 1878), в стихотворении

«Памяти живописца Орловского», есть слова:

«И ямщик, забыв кабак,

Распивает чай в харчевне

Или курит в ней табак» [978].

С середины XIX в. чай начинает вводиться в различных учебных

заведениях, училищах и т.д. Так, например, в Полторацком училище

(мещанское училище за Калужской заставой в Москве), чай входил в

рацион учеников.





Один из выпускников Полторацкого училища вспоминал: «Обед

состоял из трех блюд: плохих щей из серой капусты, к которым выдавался

кусок говядины, величиною в квадратный вершок и толщиною в

обыкновенный блин, из трех картофелин и из суповой ложки каши, еле

помасленной; за ужином два блюда – без картофеля. Утром полагалось по

кружке чаю и по булке, а после классов, в пять часов вечера, уже по одной

булке. Вставали мы в пять часов утра, шли на молитву, пили чай, а потом

дежурные мели полы, стирали пыль и чистили медные приборы на окнах и

дверях» [146].

Обращает на себя внимание сомнительное качество продуктов, на них

явно пытались экономить и чай, будучи достаточно дешёвым и полезным

продуктом, логично вписывается в концепцию экономии.

Со второй половины XIX в. чай начинают поставлять в

многочисленные богадельни [147]. Сам по себе этот факт указывает на

доступность чая для населения.

В конце XIX – начале ХХ вв. в многочисленных отчётах различных

обществ вспоможения бедным по всей России можно встретить чай в виде

одного из обыденных пищевых продуктов, потреблявшихся в значительных

количествах. Даже в период Первой мировой войны, когда ситуация в

экономике страны начала осложняться, чай продолжал оставаться одним из

продуктов в рационе воспитанников детских домов, приютов и бедных

слоёв населения.

Возьмём, к примеру, дабы не быть голословными, «Отчёт правления

Общества вспоможения бедным в Нижнем Новгороде за 1914 год»,

изданный в 1915 г. [809]. Здесь важен и факт указания на наиболее бедную

прослойку населения, и сам период Первой мировой войны. Выясняется

любопытный факт – бедные Нижнего Новгорода получают и чай, и даже

сахар, а у общества имеются существенные запасы, часть которых даже не

была освоена в 1913 г.! [810]





Чай, сахар и кофе поступали на благотворительные цели от

многочисленных фирм и частных жертвователей. Среди фирм, помогавших

конкретному городскому Обществу мы видим: Товарищества «Преемник А.

Губкина А. Кузнецов и Ко» (15 фунтов чая), Товарищество «Высоцкий и

Ко» (10 фунтов чая), Товарищество Перлова (5 фунтов чая), и отдельных

частных лиц с пожертвованиями различной массы [811].

Русское чаепитие в какой-то мере заимствовало восточный и западный

опыты, но имеет и ряд существенных отличий от них. В России роль

мужских клубов с позднепетровского времени выполняли разного рода

заведения: харчевни, герберги и другие, которые в последствии меняли свои

названия, но суть оставалась прежней. Изначально мужчины здесь питались

отдельно и обсуждали свои коммерческие дела.

Формирование трактирной культуры в XIX в., также способствовало

массированному распространению чая в России.

Лишь в новое время в Японии появились так называемые киссатены

(кафе). Термин «киссатен» произошел от слов «курение» и «чай» - намек на

то, что кафе было местом, где люди могли собраться для общения,

выкурить сигарету и выпить чашку чая. Появление кафе в России, как

относительно массового явления, происходит ближе к концу XIX в., но для

нашей страны они долгое время не были конкурентами трактиров и

воспринимались как элитные заведения, в противоположность

простонародным трактирам.

Россия уже в XIX столетии сильно уступала той же Англии по

количеству выпитого чая на душу населения, зато Европейская Россия пила

самый качественный китайский чай. Народности Сибири, Кавказа и

кочевые народы Средней Азии предпочитали крепкий (с высоким

содержанием кофеина), но менее качественный, кирпичный чай.

Имеется богатый этнографический материал о жизни ряда народов

Средней Азии, по которым прослеживается потребление чая. Такой





этнографический материал имеется даже по относительно небольшим

этническим группам.

В качестве примеров можно привести жителей Туркестана – Сартов. В

начале ХХ в. к этой группе относили около миллиона человек которые в

настоящее время являются частью таджикской и, отчасти, узбекской

общности.

Сарты потребляли чай не только повседневно но и в период Рамазана с

наступлением ночи. [986].

В конце XIX – начале ХХ в. чай был важным элементом питания не

только простых жителей, но даже среди учеников медресе, что указывает на

отсутствие религиозных запретов на этот напиток [987].

Чай к началу ХХ в. стал наиболее распространённым напитком среди

сартов. Как отмечал один из современников, чай сарты заваривали двумя

разными способами: «или кипятят прямо в чайниках прямо на воде, или же

варят в котле вместе с молоком, маслом, перцем и солью. Состоятельные

горожане по утрам пьют чай с лепёшками <…> Пьют чай в фарфоровых

или глиняных поливных чашечках и обыкновенно без сахара, хотя в

богатых домах на стол и подаётся блюдце с мелко наколотым сахаром»

[988].

Некоторая часть беднейших жителей Средней Азии даже в начале ХХ

в. не могла потреблять чай на регулярной основе, в этом случае часть

потребляемых ими напитков заполнялась отварами на основе различных

местных растений [989].

В Сибири и на Дальнем Востоке России чай был значительно дешевле

и, как следствие, куда более широко распространён. Русские жители

Сибири, в приграничных с Китаем областях, охотно пили чай; более того в

Сибири чай почти сразу стал народным напитком.

В Сибири, в начале XIX в., по данным исследователя Е.В. Кариха,

русские купцы выменивали у местного коренного населения шкуры в обмен





на ряд товаров, одним из которых был чай [148]. Это свидетельствует, в

частности, об относительной дешевизне этого товара в Сибири.

Даже коренное население Русской Америки, которое было отнюдь не

богатым, уже к концу 1840-х гг. начало активно знакомиться с чаем и

сахаром [149].

Для многих коренных народов, вроде маньчжуров, чай стал важным

напитком ранее, чем это произошло в России.

Выводы.

Первые поставки чая в Россию были крайне незначительны и вплоть до

конца XVIII в. чайная торговля не оказывала существенного влияния на

экономику России. Первоначально чай воспринимался как лекарство,

однако в конце XVIII – начале XIX в. он постепенно переходит в разряд

напитков.

В XVIII – XIX вв. чай доставлялся в Россию как напрямую из Китая,

так и с европейских рынков. Однако, со временем, роль европейского

направления доставки чая падала.

Первый существенный рост потребления чая (в среде политической и

экономической элиты) происходит в конце XVIII в. Второй рост

потребления чая происходит к 1840-м гг., а самый сильный – в 1880-е –

1890-е гг.

Со второй половины XIX в. чай начинают разливать даже в

богадельнях, что свидетельствует о его высокой доступности для населения.

Современные исследователи допускают серьёзные ошибки, полагая, что чай

становится доступным населению лишь в конце XIX в., а то и в середине

ХХ в.

Коренные народы Сибири и кочевые народы Средней Азии

познакомились с чаем значительно раньше жителей Европейской России,

но основой их потребления был плиточный чай.





Рост потребления чая приводил к существенным изменениям бытовой

культуры. Часть этих изменений были явно привнесёнными (читай –

заимствованы из Китая и Японии), часть были порождены русской

культурой.

Увеличение потребления чая и его распространение на новые

социальные группы, стимулировало развитие ряда других отраслей русской

экономики. В частности, расширялось производство посуды, сластей и

выпечки к чаю и т.д.

§ 4. Самовар. Несколько слов о социокультурном феномене.

Одним из символов русского гостеприимства, «русского духа» и

русского чаепития является самовар.

Самовар – один из наиболее узнаваемых в мире русских предметов.

Исторически у русского самовара было много имён.

В разных регионах самовар именовали по-разному: в Туле – «самовар»

или «водогрей», в Вятке – «самогрей», в Ярославле – «самогар», в Курске –

«самокипец» [1276].

Из всего многообразия названий именно слово «самовар» и стало

нарицательным для этого чуда русской технической мысли XVIII в.

Само слово «самовар» произошло от выражения «сам варит». В то же

время некоторые авторы указывают, что в татарском языке есть слово

«санабар» - «чайник».

В XIX в. самовар стал одним из неотъемлемых предметов быта в

семьях многих русских сословий.

За дорогим серебряным самоваром пили чай дворяне, блестящий

самовар пыхтел на столе русского купца, мещанская семья собиралась за

вечерним чайным столом, да и многие крестьяне на праздник и вечером

трудового дня собирались многочисленной семьёй за самоваром.





Самовар для XIX в. был символом достатка и семейного благополучия.

За самоваром в трактире решались торговые вопросы и заключались сделки

на тысячи и десятки тысяч рублей.

Самовар сопровождал человека в пути – выпускались специальные

дорожные самовары.

Конфликты и распри преследуют человечество тысячи лет, - в XIX в.

для примирения сторон устраивались встречи с чаем за самоваром. Что

может лучше загладить вину, чем приглашение испить чайку? – так считали

в дореволюционной России.

Кажется, что самовар, согласно русской народной поговорке, стал

неким зеркалом бескрайней души русской:

«Самовар, что море Соловецкое!

Пьют из него за здоровье молодецкое!»

Происхождение русского самовара до сих пор порождает споры о мере

и источниках заимствования отдельных конструктивных элементов этого

технического чуда у разных народов.

Часть исследователей видит в самоварах исконно русское изобретение,

часть предполагает возможность заимствования отдельных элементов с

Тибета, из Китая и Ирана или Европейских стран (т.н. «самовар» из

Помпеи).

Сторонники идеи «китайского» происхождения самовара указывают

часто на так называемый «хого» - сосуд для разогрева пищи [1106].

Хого, однако, не содержал ряда элементов классического самовара –

например, там нет крана, так как предназначался хого для приготовления

бульонов. Готовые супы, бульоны, вторые блюда извлекались из хо-го через

верх.





Технически хого и другие подобные устройства были лишь пращурами

русских самоваров. В то же время они породили массу различных приборов

для разогрева жидкостей и пищи, - так называемых «кухонь» («самовар-

кухня»).

«Кухни» («самовары-кухни») – специальные ёмкости с внутренней

трубой, ёмкость которых была разделена на несколько сегментов для

приготовления воды, бульонов, супов и других блюд [1278].

Даже если отдельные технологии самовара и имели истоки (в разные

периоды), то самовар, как социокультурный феномен, всё-таки был

порождением русской культуры.

Европейцы XIX в. вполне осознавали «русскость» самовара и отделяли

«русские самовары» от традиционных для Европы и других стран бульоток,

горелок, прочей массы иных технических изобретений.

Основанием для заключения о «русскости» самовара и восприятии

этого предмета именно как русского изобретения иностранцами, могут быть

приведены многочисленные путеводители, книги и географические

описания Российской империи, которые выходили в Европе и США

(Североамериканских Соединённых Штатах) в XIX – начале ХХ вв.

В частности, в достаточно хорошо известной на Западе книге Роберта

Сирса (Sears Robert) «Иллюстрированное описание Российской империи»

(An Illustrated Description of the Russian Empire. – New York, 1855)

содержится классическое изображение русского самовара («Samovar»)

выполненное в технике ксилографии [1201].

В этой же книге изображение самовара, и связанные описания, мы

видим ещё на ряде ксилографий – в частности на изображении «Cake and

Tea Stall» (Чайная, чайная лавка) [1202].

Сам чай и чаепитие упоминаются в книге Роберта Сирса достаточно

часто, что свидетельствует о значительном месте чая в русской культуре

конца XIX в. [1612].





Конструкция самовара достаточно проста: в основе лежит корпус с

ручками и краном, внутри – жаровая труба (её иногда называют «жаровня»),

куда помещается топливо. Большая площадь проходящей внутри

самоварного корпуса (который иногда называют «тулово») трубы позволяет

быстро нагреть воду и поддерживать её в оптимальном состоянии.

Самовар не позволяет воде перекипать и, одновременно, смягчает воду

– накипь оседает на внутренних стенках и на дне. Дабы накипь не попадала

в чашку со дна самовара – его кран немного приподнят над дном.

Когда самовар закипал, на его вершину ставили фарфоровый или

фаянсовый чайничек с заваркой. Так появилось понятие «самоварная пара»

- собственно самовар и чайник с заваркой.

Очень часто в ряде публикаций кандидатов и докторов наук

содержатся ошибки о «чайной паре» и «самоварной паре»; целый ряд

авторов используют эти определения неверно, тиражируя ошибки из сети

Интернет и списывая материал у разного рода «кулинаров» [1372].

Многие любители самоваров в XIX в. имели собственные способы

чаепития с самоваром. В частности, не все ставили чайник с заваркой на

самовар. Знающие в чае толк люди считали, что чайник с заваркой,

поставленный на самовар, перепреет. Мастера заваривания чая делали

специальные подушки, набитые сухим чайным листом, которыми

накрывали заварной чайник с горячей заваркой, дабы из заварочного

чайника не улетал аромат [1216].

Обязательным атрибутом самовара был металлический поднос –

предохранявший стол от возможного нагрева и капель воды.

Самовар изначально был создан для подогревания сбитня – горячего

традиционного русского напитка из мёда и пряных трав.

Сбитень предшествовал чаю, а в XIX в. сосуществовал с чаем и также

являлся неотъемлемой частью русской культуры того времени.





В отличие от чайников, самовар позволял сохранять содержимое (воду

или сбитень) подогретым длительное время.

В достаточно серьёзных научных публикациях нередко можно

встретить явные ошибки, когда авторы говорят о том, что чай

«способствовал появлению самовара», что, в такой формулировке,

безусловно, не соответствует действительности [1362].

Что касается крестьян, то их жизненные стандарты в XIX в.

различались в зависимости от региона, семьи и множества других факторов.

Крестьяне, в описании А. де Кюстина, пьют чай из самовара. Самовар –

исключительно русский социокультурный феномен.

В 1778 г. в Туле некий слесарь Лисицын открыл свою самоварную

мастерскую. Что более любопытно – производить самовары в Москве

начали даже раньше, чем в Туле и это производство действовало и в XIX в.

В 1840-е – 1850-е гг. предприятия Москвы производили и чайники, и

самовары [102]. Но именно в Туле произошёл расцвет самоварного

промысла и город стал «самоварной столицей» Российской империи.

Имеются сведения о том, что первый русский самовар был изготовлен

гораздо раньше – в 1740 г. – и не в Туле, а на Урале [100].

Нет никаких сомнений, что самовары начали довольно широко

использоваться для приготовления чая ещё до 1812 года. Об использовании

самоваров пишет, в частности, француз А. Домерг в своей книге «Россия во

времена войн империи 1805-1815 годов» [101].

В то же время, помимо чая в тех же самоварах военные готовили себе

пунш. Один из живших в XIX в. авторов рассказывал о русском военном:

«Фельдмаршал Дибич любил сильно выпить. В турецкую войну его

прозвали: «Самовар-фельдмаршал», потому что у ставки его, от раннего

утра до поздней ночи, кипел самовар – Дибич постоянно пил пунш. Даже в

поездках его верхом, на рекогносцировку, для осмотра войск и тому





подобное, казак всегда возил за ним баклагу с холодным пуншем и стакан»

[1281].

Следует отметить, что производство самоваров долгое время было

делом полукриминальным для значительной части производителей.

Причина была достаточно банальна – часть самоваров делалось из

переплавленной государственной монеты [1273].

Пуд монетной меди заключал в себе стоимость равную 16 рублям

ассигнациями, а пуд меди в продаже (в виде слитка, например) стоил

порядка 40 рублей ассигнациями. Следовательно, достаточно было

производителю самоваров расплавить пятки, гроши и почую медную

монету и он получал только на одном этом прибыль в 150% [1270]. После

изготовления самовара прибыль увеличивалась ещё больше этой суммы.

Помимо тульских самоварщиков, среди которых данная практика была

весьма распространена, этой же экономической лазейкой пользовались и

изготовители колоколов. Правительство Империи за порчу монеты

преследовало самоварщиков, - пойманных секли кнутом и ссылали в

вечную каторжную работу в Сибирь [1271].

Многие русские предприимчивые самоварщики и талантливые

ремесленники ушли в Сибирь по этапу, но ещё больше осталось не

пойманными и с солидными барышами.

Позднее власть ликвидировала лазейку для самоварщиков, выведя из

обращения тяжёлую старую монету с заменой её на бумажные ассигнации и

более лёгкие деньги, что снижало привлекательность криминального

бизнеса. Но и тут самоваропромышленники успели поживиться – скупая

старую монету по ценам выше, чем это делала казна [1272].

Самовар в России стал тем центром, вокруг которого собирались гости.

Именно он формировал «русское гостеприимство», создавал атмосферу для

ведения разговоров о жизни и коммерческих делах. Последнее качество





первыми оценили купцы: чай и самовар создавали атмосферу для беседы,

но не притупляли ум, как, допустим, водка [103].

Само русское чаепитие за самоваром хотя и было «бесцеремонным» (в

сравнении с чаепитиями восточными, обставленными кучей условностей),

но позволяло выгадать время, выдержать такт.

Считалось хорошим тоном не спешить в разговоре, а деловито

отпивать чай с блюдца тщательно обдумывая ответ.

Русская народная поговорка гласила:

«Где есть чай,

Там под елью рай».

В течение XVIII – XIX вв. самовар, постепенно, захватывал людей из

разных культурных слоёв и сословий. Разумеется, это вызывало и

эволюцию самовара – менялось качество исполнения, материалы, фасоны и

т.п.

Первоначально, для изготовления самовара использовали медь,

позднее – латунь.

В XVIII в. самовар был ещё вещью весьма дорогой, не доступной

многим людям. Многие самовары XVIII – начала XIX вв. выполнены на

высоком художественном уровне, многие хотя и имеют простую форму, но

выглядят прекрасно в даже своей совершенной простоте.

Самовар второй половины XIX – начала ХХ вв. – предмет массовой

культуры того времени. Большая часть собиралась уже промышленным

способом из штампованных и литых деталей.

Массовые, тиражные самовары были уже не столь «пафосны», как

штучные изделия для элиты, но даже эти тиражные самовары также имели

свою душу.





Самовары отличались массой размеров и форм. Многие из украшений

самоваров несли в себе важную техническую роль.

Украшение корпуса самовара разными рельефами позволяло сделать

корпус прочнее в сравнении с корпусом гладким, увеличивало срос

эксплуатации предмета.

В то же время многие медали, размещавшиеся на самоварах, служили

не только наглядной рекламой продукции фирмы, но и были, в каком-то

смысле, элементом декора.

Зачастую, не все медали, размещённые на самоварах, были получены

именно за эту продукцию. Нередко фирмы, получали медали за другую

свою продукцию, но размещали их и на самоварах. Из-за этого, не всегда

большое количество медалей соответствовало лучшему по качеству

самовару.

Желание продать конечный продукт подороже заставляло многих

производителей идти и на подлоги. Когда не было медалей и разрешения на

использование государственного герба, они размещали на самоварах

«дохлых уток» - имитации государственного герба рассчитанные на

невнимательность или незнание покупателей. Самовары с «дохлыми

утками» можно было продать дороже самоваров без медалей и иных

отличительных признаков.

В то же время крупные российские самоварные фабрики и отдельные

мастера выпускали выдающиеся образцы самоваров – как по декору и

формам, так и по качеству исполнения. В течении XIX в. российские

производители самоваров получали медали международных выставок.

Размер самовара и его назначение имели существенное значение.

Дорогих гостей встречали парадные самовары.

В обыденном быту человека звал к утреннему, дневному или

вечернему чаепитию самовар каждодневный, – «рабочая лошадка», - не

столь красив как парадный, но такой любимый.





Одиноких людей грел самовар «эгоист» (он же «солитёр») – на стакан,

либо одну-две чашки.

Для влюблённых были самовары «тет-а-тет», в которых отражалось

счастье молодой пары.

Семейное счастье дополняли самовары семейные.

Детям в дворянских и зажиточных семьях полагался самовар детский –

благо чаю ненаказанным ребятишкам попить давали.

Магазины и трактиры встречали человека специальными

«магазинными» и «трактирными» самоварами.

В дороге человека сопровождал самовар дорожный.

На богомолье в монастырях пилигримов встречали самовары

монастырские – вёдер на десять, чтобы всем хватило.

На марше и в дальнем дозоре солдата сопровождал самовар солдатский

– с ремнём для ношения через плечо.

Весь XIX в. самовар сопровождал многие семьи – с детства и до

гробовой доски.

Ещё одна пословица говорила о самоваре:

«Самовар кипит,

Уходить не велит».

Формы самоваров были самыми разнообразными: самовар «банка»,

самовар «рюмка», самовар «шар», самовар «дуля», самовар «яйцо», самовар

«ваза».

Со временем появились самовары на спирту, керосиновые и

электрические.

Помимо самовара, людей в XVIII – XIX вв. сопровождали и многие

другие сосуды: сбитенники, сосуды для подогревания кофе (в том числе





кофейные самовары), для приготовления горячего вина и пунша, да и для

охлаждения вина и шампанского в летний зной.

Большое распространение в обществе имели, в частности, так

называемые «фонтаны» - ёмкости для подачи охлаждённых напитков.

Иногда фонтаны, на бытовой манер, называют «самоварами наоборот» - в

центре ёмкости была внутренняя колба со льдом труба, заменявшая

самоварную трубу с горящими углями.

Максимально быстро можно было подогреть немного воды в так

называемых «бульотках» (в переводе с французского - «грелка»,

«маленький чайник»).

Самовар позволял быстро и дёшево вскипятить воду – топить печь

было и дороже, и хлопотнее, да и топлива требовалось в разы больше.

Топить же самовар было просто, его не нужно было мыть после каждого

использования, да и топить можно было и углём, и дровами, и шишками, и

берестой.

Пить чай с самоваром в XIX в. быстро полюбили многие русские люди.

Культурная и научная элита общества не осталась в стороне от самоварного

увлечения.

К.С. Сербинович вспоминал о семье Николая Михайловича Карамзина:

«Понемногу стал я осматривать комнату и всех в ней. Екатерина Андреевна

сидела на диване, стоявшем возле правой от входа стены. Перед диваном на

круглый стол принесены были чайный сервиз с самоваром. Разливала чай

старшая 16-ти-летняя дочь Николая Михайловича, Софья Николаевна.

Подле неё была младшая 12-ти-летняя сестра её, Екатерина Николаевна;

вокруг стола беседовали посетители» [1137]. Мы отчётливо видим, как

самовар порождает вокруг себя центр притяжения и организует круг

общения людей.

Иногда сбегать за чайком или поставить самовар доверяли принятым в

семью чужим детям или детям бедных родственников. В частности,





известный впоследствии баснописец Иван Андреевич Крылов, когда был

бедным 12-тилетним мальчиком, долго жил в семье у богатого

родственника Петра Петровича Львова, часто бегал за чаем и нёс его к

барскому столу [1283].

Очевидец тех событий вспоминал о молодом Крылове: «<…> Ванюша

вырос и сделался расторопным молодым человеком, всегда был чисто и

пристойно одет и как в доме Петра Петровича людей было мало, то часто,

как гости бывало приедут, то кто-нибудь из хозяев и скажет: «Ванюша,

подай в гостиную поднос с чаем», и Крылов ловко исполнял желание хозяев

и получал благодарность от доброго и умного Петра Петровича» [1284].

В Сибирских городах, конца первой половины XIX – середины XIX в.,

самовары были на крупных постоялых дворах и в гостиницах городов.

Вспоминая о середине 1830-х гг. И.С. Жиркевич указывает, что пил чай

из самовара по приезду в Симбирск [1429]. Это чаепитие позволило ему

расспросить владельца гостиницы о местных новостях.

Потребление чая становятся обыденным явлением даже в крестьянских

семьях до начала 1860-х гг. Так, московский архитектор и академик В.А.

Бакарев пишет о своём разговоре (который состоялся не позднее 1864 г.) с

крестьянами из Подольского уезда Московской губернии: «В продолжение

этого разговора я узнал, что они из Подольского уезда Московской

губернии и что селение их состоит из 60 домов, в которых двадцать лет

назад был всего один самовар! А ныне разве один только дом и то едва ли

сыщется без самовара! Кроме этого случайного сведения кто нынче не пьет

чай? Мало того, его пьют не два раза в день, а по нескольку раз! На этих-то

данных невозможно иначе думать, чтобы с 1842 года употребление чая не

удвоилось, что, однако, будет менее сущности потребления».

Всё тот же В.А. Бакарев вспоминает такой случай (не позднее 1864 г.),

который имеет смыл привести целиком: «Возвращаясь с семейством в

Москву, остановились мы кормить лошадей в одном селении. Время было





сенокосное, на постоялом дворе оставались женщина и мальчишка лет 18-

ти, которому велели подать самовар. После долгого ожидания, наконец,

самовар явился, но как самовар был величиною с ведро и мальчишка едва

внес его к нам, то я сказал ему: «Зачем ты, братец, принес нам такую

громаду?» Мальчишка подумал, что я смеюсь, сосчитал взглядом, что всех

нас было 8 человек, усмехнулся и отвечал, что еще принесет воды.

«Помилуй, как же можно и это выпить?» – «Эх, барин! – отвечал он, – у нас

ярославские выпивают по такому самовару вдвоем! А вас, вишь, какая

пропасть!»».

Во время пожаров и прочих бытовых трагедий самовар, зачастую,

спасали первым из имевшегося имущества.

Хотя самовары и были достаточно безопасны, однако многие люди в

XIX в. считали возможным, что самовары приводят к пожарам. Разумеется,

в большинстве случаев наговоры на самовары были следствием личных

коммерческих интересов. Так, в частности, было с запретом на

использование самоваров в жилищах при фабриках и заводах.

Владельцы промышленных предприятий извлекали небольшие, но

постоянные прибыли от использования работниками собственных кубов для

воды.

Однако были и случаи, когда подозрение на самовар как причину

пожаров были вполне резонны. Очевидец знаменитой серии Оренбургских

пожаров XIX в. вспоминал, что после первого большого пожара граждане

спасли часть самоваров, которые разогревали в сараях и пристройках,

уцелевших от первого пожара. Он же высказывает предположение, что

сочетание самовара, сеновала и ветра и могло стать причиной следующего

пожара из серии [1282].

В то же время, как минимум, до конца 1920-х гг. самовары

присутствовали на железных дорогах России – в фешенебельных поездах

(таких, например, как «Красная Стрела»). Самовары тут использовались,





как безопасное средство для обеспечения кипятком и чаем пассажиров в

пути. Железнодорожные вагоны того времени были из дерева, поэтому

использование иных средств для подогрева воды было чревато пожаром.

Единственной альтернативой на железных дорогах было

использование воды из самого паровоза – на некоторых фотографиях

русско-японской войны мы видим солдат, выстроившихся за кипятком к

паровозу.

Важно отметить, что самовар в XIX в. был отнюдь не только

«русским» предметом обихода. На многочисленных дореволюционных

фотографиях мы видим самовар в самых разных регионах Российской

империи у различных народов.

В частности, самовары были распространены даже у казанских татар, о

чём свидетельствуют фотографии второй половины XIX в. [1261]. Это

позволяет уже в наше время использовать русский самовар как некое

культурное наследие, объединяющее людей разных этносов и конфессий.

У татар сибирских самовар также занимал не последнее место в быту

уже к середине XIX в.: «Внутреннее убранство – как зимних, так и летних

юрт <…>. Направо от входа устраивается женское налево мужское

отделение. Кругом, по стенам юрты, поделаны нары или просто узкие

полки, заваленные, на мужской половине, конской сбруей, ящиками и

сундуками, а на женской – чашками, самоварами и другой хозяйственной

утварью» [1341].

Самовар (иногда не один) был, преимущественно, атрибутом быта

сибирских татар зажиточных и среднего достатка. Сибирские татары,

имевшие достаток ниже среднего заваривали чай в кувшинах и

металлических чайниках, поставленных на огонь [1342].

К середине XIX в. самовар, как важный атрибут достатка, проникает

также в быт народности тепряков (народность, возникшая, как считали





дореволюционные этнографы, из финно-угров и башкир, на стыке этносов и

культур).

В домах зажиточных тепряков было, зачастую, несколько самоваров:

«У задней стены в избе стоит шкаф с чайной посудой; иногда целая полка

занята чайниками; невольно подумаешь, для чего такое множество

чайников, но когда присмотришься внимательнее, то окажется, что из них

один, много два, годны к употреблению, а другие – который без бока,

который без носа, третий совсем без дна, - но все они расставлены так

тщательно у стены, что издали кажется, что все они целы. Та же самая

история и с чайными чашками. Подле печи на особо сделанном месте

красуется самовар, чисто вычищенный, а у богатых даже по два, а рядом с

ним медный умывальник, в виде кувшина и медный таз» [1343].

Любили пить чай из самоваров и зажиточные якуты: «Достаточные

якуты пьют с молоком кирпичный чай, из медных чайников; у некоторых

имеются даже самовары и довольно хороший чай» [1344].

Самовар оказался настолько удобен и полезен в быту, что добрался в

своём шествии даже до Камчатки и Сахалина. Л.И. Рикорд, жена П.И.

Рикорда – капитана 1-го ранга, начальника Камчатской области, вспоминает

о своём пребывании в начале XIX в. с мужем на Камчатке: «В одно лето,

жители известили мужа моего, что мёртвый кит выброшен на берег моря в

пяти верстах расстояния от нашего жилища. Я не хотела отстать от

компании, которая состоялась для поездки к киту, и рано утром мы туда

отправились верхом. Небольшой этот переезд был соединён с значительным

затруднением и неудобством: трудно было пробираться по местности, где

не было никакого путевого сообщения; при нас было четыре солдата с

заряженными ружьями, для обстреливания нашего шествия от нападения

медведей, которые в значительном числе везде разгуливали и собирались на

ночную работу около кита: обрывать с него жир. Шесть человек тащили

лёгонький, из коры берёзовой сшитый челнок, чтобы переплывать быстрые,





узенькие речушки; кроме того, они несли за плечами палатку, самовар и

провизию …» [1285].

Как видно, даже в отделении от родного дома, далеко, почти на краю

Российской Империи, дворяне уже в начале XIX в. не видели возможности

обходиться без самовара даже во время вояжей на пять вёрст своего

жилища.

Будучи предметом не дешёвым, самовар влиял и на восприятие

окружающего мира. Нередко плохая работа самовара связывалась с

суевериями в сознании россиян XIX – начала ХХ вв. К примеру, свист и

шипение самовара воспринимались как недоброе предзнаменование. Если

же самовар потрескивал углями и «пел песни» - ждали добрых событий.

Когда самовар ломался или трещал по швам, это вызывало не только

горечь у владельцев из-за необходимости тратиться на будущий ремонт или

замену, но и воспринималось как дурное предзнаменование.

В наше время традиции семейного чаепития за самоваром утеряны, но

придёт время, и самовар ещё вернётся на стол россиян, как необходимый

атрибут русского чаепития.

§ 5. Русско-китайская торговля после Второй Опиумной войны.

Насильственное «открытие» Китая и чайная торговля.

Потерпев поражения в первой и второй опиумных войнах Китай

вынужден был выполнять ряд условий, навязанных западными державами.

Согласно условиям Пекинского договора 1861 г., который был

заключён после поражения Китая во второй опиумной войне, Ханькоу (в

XXI в. – китайский город Ухань) превратился в один из открытых для

портов. После того, как англичане добились для себя концессии в Ханькоу,

Франция, Германия и России начали также добиваться преференций для

своих компаний.





Для России значение Ханькоу невозможно недооценивать – это был

один из крупнейших в Китае центров чайной торговли. К 1910 г.

потребление так называемые «ханькоуских чаёв» составляло в России, по

оценкам дореволюционной прессы, 5.500.000 пудов [878].

В 1862 г. представители России и цинские власти подписали статут

«Статут о сухопутной торговли между Россией и Китаем». С этого момента

русские купцы и компании получили право на закупку чая и его обработку

непосредственно во внутренних районах южного Китая и на доставку чая в

Тяньцзинь речным транспортом.

Заключённым договором сразу же воспользовались некоторые русские

купцы, которые прибыли в Ханькоу и начали организовывать свой бизнес в

Китае. В районе Янлоудун, округ Пуинь (современный китайский Чиби)

начали наниматься люди и организовываться производство чая.

С 1863 по 1873 гг. в Янлоудуне было построено три фабрики по

обработке чая: «Шуньфэн», «Синьтай» (он же в русской огласовке –

«Синтай») и «Фучэн». Русские предприниматели обрабатывали чай прямо

на месте сбора. В 1874 г. все три русские фабрики были переведены в

Ханькоу.

В Ханькоу русская фабрика «Шуньфэн» оказалась территориально

расположенной напротив от английского квартала и рядом с рекой Янцзы,

фабрика «Синьтай» расположилась в городском районе Ланьлин, а фабрика

«Фучэн» – рядом с дорогой на Нанкин. В 1893 г. в Ханькоу появилась

четвёртая русская чайная фабрика – «Байчан» - рядом с дорогой на Нанкин.

С 1874 г. на русских фабриках была введена новейшая технология,

более передовая чем издревле существовала в Китае. Вместо ручных

прессов были введены в эксплуатацию паровые машины и водяные прессы,

позволявшие изготавливать чайные кирпичи лучшего качества.





Эти фабрики считаются первыми индустриальными предприятиями

современного Уханя, а китайцы, нанявшиеся на работу на эти фабрики

стали в этом городе первыми рабочими в промышленности.

В 1876 г. в Ханькоу, на деньги одного из русских чаеторговцев, был

выстроен большой православный храм, сохранившийся и до нашего

времени.

В 1861 г. из порта Ханькоу было вывезено 4.000 тонн чая (80.000 даней

чая по китайскому весу, 1 дань = 50 кг.). В 1862 г. из всё того же порта

Ханькоу вывезло уже 10.800 тонн чая (216.000 даней по китайскому весу).

В последующие годы этот объём постоянно рос. С 1871 по 1890 гг. в

среднем за год вывозилось более 100.000 тонн чая (более 2.000.000 даней

по китайскому весу) [850].

Безусловно цифры астрономические, но вполне реальные.

Во второй половине XIX в., исключая последние годы, доля китайского

чая на общемировом рынке достигала 86%, из которых 60% вывозились из

Ханькоу.

Торговые корабли постоянно входили в порт Ханькоу и становились

под загрузку у пристаней, которые растянулись более чем на 15

километров! Из-за огромных масштабов вывоза чая европейцы называли

Ханькоу «чайной гаванью».

В Ханькоу развернулась настоящая война капиталов, участие в которой

приняли русские и английские купцы. Англичане старались скупать чай с

плантаций, иногда по завышенным ценам.

Русские же сделали ставку на сосредоточение в своих руках полного

цикла: они установили отношения с крестьянами и скупали чай с плантаций

и держали фабрики по его переработке. Кроме того, на успешности

русского бизнеса в Китае, сказывался накопленный профессионализм:

почти 200 лет торговли с китайцами.





Англичане активно скупали чай у китайских купцов со складов и не

инвестировали средства в переработку чая в самом Китае. Из-за этого чай

для англичан имел большую стоимость.

В то же время желание купить чай дешевле приводило к понижению

качества чая, который европейцы закупали у китайцев.

Китайские исследователи считают, что войну за чай в Китае англичане

проиграли русским и после этого начали планомерно концентрироваться на

выращивании чая в Индии и на Цейлоне, а «русские предприниматели

добились практической монополии на чайном рынке Ханькоу» [851].

После 1917 г. из-за неразберихи и последовавшей Гражданской войны

в России произошло разрушение торгово-экономических связей с Китаем.

Русские фабрики в Ханькоу начали закрываться. Фабрика Синьтай была

передана английским предпринимателям и стала называться фабрикой по

производству кирпичного чая «Тайпиньян» («Тихий океан»).

§ 6. Распространение чая в России.

Для того, чтобы определить масштаб распространения употребления

чая не достаточно знать лишь общие объёмы ввоза его в Россию и масштаб

чайной торговли внутри страны.

Даже если удастся установить и полный объём контрабандного ввоза

чая в Россию, мы увидим лишь общие цифры и сможем посчитать

количество чая, употребляемого, в среднем, на душу населения (причём это

потребление сильно разнилось в зависимости от региона).

Очевидно, что коренной москвич употреблял куда больше чая, нежели

коренной житель Чукотки или территорий современной Архангельской

области.

У коренных народов Монголии, Тибета, Сибири и Средней Азии

народов (часть из этих народов, в разное время, входила в состав





Российской империи, СССР и входит в состав России) было принято

заваривать кусочки плиточного чая в котле с маслом, молоком или жиром, с

добавлением соли (реже и позднее, начиная со второй половины XIX в. –

сахара) [150].

В традиционной монгольской и тибетской кухне также существует

традиционный продукт дзамба (он же цзамба, цампа – в других

огласовках), в изготовлении которого используется чай. В основе этого

блюда – мука из поджаренных зёрен ячменя, которые варятся в растворе чая

[860].

Даже в первой трети ХХ в. в той же Монголии чай занимал очень

существенное место в быту у монголов [856].

Чай использовался и как для угощения дорогих гостей, и в качестве

ценного подарка [857].

Плиточный чай был найден экспедицией в древних захоронениях на

территории Монголии [858].

Насколько существенное значение чай занимал в быту у кочевых

народов, даже в первой трети ХХ в., косвенно указывают дневники и

воспоминания советского исследователя П.К. Козлова.

Соль в чай традиционно предпочитают добавлять жители горных

регионов, чтобы в сухом горном климате не терять влагу и поддерживать

солевой баланс [151].

Нередко плиточный чай перед употреблением прокаливали на огне,

чтобы «улучшить» аромат, повторно запустив процесс ферментации [152].

Огромное влияние чайная торговля оказывала не только на периферию

Российской империи, но и на торговлю ключевых ярмарок.

Дореволюционный русский исследователь И.М. Кулишер, ссылаясь на

Г.П. Неболсина, также писал: «Несмотря на поднятие ярмарочных флагов

по привозе всех товаров, несмотря на съезд всего купечества, ярмарочная

торговля не считается начавшеюся в коммерческом смысле до тех пор, пока





не состоится продажа чаев из первых рук. До того времени не устанав-

ливаются цены на все вообще предметы ярмарочной торговли и не

определяют условий о сроках денежных расчетов за товары. В первых

числах августа все внимание купечества бывает устремлено на Китайские

ряды, где главные оптовые торговцы решают вопрос о чае: от их решения

насчет цен и условия о платеже денег нередко зависит участь ярмарки.

Купцы, торгующие в Кяхте, получив деньги за чаи, тотчас покупают сукна,

вельвереты (бумажные ткани), меха и другие товары, отпускаемые в Китай;

также запасаются разными мануфактурными изделиями, винами, сахаром и

проч. для Сибири. От того на ярмарке вдруг разливаются деньги, цены

устанавливаются на все товары и торговля принимает правильный,

настоящий ход» [153].

Именно после «развязки с чаем» начиналась полноценная торговля

[154].

Только с 1865/1866 гг., «развязка с чаем» уходит и главную роль

начинают играть хлопчатобумажные изделия, которые во второй половине

XIX в. становятся основой для определения цен на другие товары.

Чай и железо долгое время определяли цены на другие товары, но

отмена кяхтинской монополии на ввоз чая (1861 г.) коренным образом

повлияло на обороты сибирской торговли.

В.П. Безобразов даже отмечает, что чай замещается (со второй

половины 1860-х гг.), в своём значении в определении цены на другие

товары, хлопчатобумажными тканями [155].

Причина смены, на Нижегородской (Макарьевской) ярмарке, значения

ключевого товара, с чая на сукно, лежала в изменении государственной

политики в отношении чайной торговли того периода.

Сибирские купцы зачастую участвовали в масштабных контрабандных

операциях с китайцами и расплачивались за поставленный товар золотой и

серебряной монетой, а также различными серебряными вещами.





Утечка серебра в Китай повлекла за собой отмену Кяхтинской

монополии на ввоз чая в Россию. В отдельные периоды ушлые русские

купцы, в том числе и чаеторговцы, обходили запреты на вывоз серебряной

монеты из России через кяхтинский торг, серебро сплавляли в грубые вещи

и использовали для торговли с китайцами.

Летом 1865 г. на Нижегородскую (Макарьевскую) ярмарку

министерством внутренних дел был командирован Павел Николаевич

Мельников. Целями этой командировки П.Н. Мельникова было изучение

ярмарочных оборотов с чаем и решение ряда вопросов с ярмарочным

купечеством, которое занималось чайными сделками [789].

Открытие русских портов для ввоза чая другими путями, в обход

Кяхты, привело к падению объёмов и оборотов сибирской торговли, а также

снижению значения ярмарочной торговли чаем.

На то, что чай играл чрезвычайно важную роль на ярмарках, указывают

даже такие зарубежные исследователи как Ричард Пайпс [156].

Обращает на себя внимание, что снижение места чая на ярмарках во

второй половине 1860-х гг. накладывается на продажу русских владений в

Америке – Аляски и Алеутских островов Соединённым Штатам в 1867 г.

Неминуемо продажа русских владений должна была повлечь снижение

пригодной для продажи в Китай пушнины и, как следствие, снижение

получаемого оттуда чая.

Один из современных китайских исследователей истории русско-

китайских отношений отмечает, что продажа Русской Америки негативно

сказалось на позициях России на Дальнем Востоке [759].

Утрата Русской Америки повлекла печальные последствия. В этот

период времени Россия попыталась заместить в своём экспорте в Китай

часть выпадающей, из-за потери колоний, пушнины на фабричные изделия

собственного производства. Однако, как отмечает китайский исследователь,

«русские фабричные изделия не в состоянии были конкурировать с





английскими и американскими товарами ни в приморских провинциях

Китая, ни в тех его внутренних областях, куда эти товары проникали по

речным путям из морских портов Китая» [760].

При отсутствии достаточного экспортного потенциала Россия была

вынуждена мириться с огромным оттоком серебра в Китай, которым

приходилось оплачивать китайские товары. Как отмечает китайский

исследователь Сунь Чжинцин: «Торговый объём России в Китае [во второй

половине 1860-х гг. – И.С.] был невелик, причём в торговле с Китаем

Россия имела огромный пассив баланса, вызывавший утечку больших сумм

серебра из России» [761].

В 1900 г., по данным «Петербургских ведомостей», из Китая в Россию

было ввезено товаров на 41,5 миллионов, а из России в Китай было

отправлено товаров только на 5,5 миллионов [768]. Разница, вероятнее

всего, покрывалась серебром. Масштабы оттока капитала из России в Китай

выглядят весьма впечатляюще.

Даже 1880-е гг. Россия смогла наладить экспортный сбыт своих

промышленных товаров в Китай не за чёт их качества, а за счёт торговых

преференций от Петербургского договора 1881 года, которым Китаю

возвращалась Кульджа, а в обмен на это российский бизнес получал ряд

торговых привилегий во внутренних районах Китая: Синьцзяне, Ганьсу,

Монголии и Маньчжурии. Кроме того, доставка западных товаров в эти

районы была неудобна, что также повышало конкурентоспособность

русских товаров [763].

Нарождавшаяся российская буржуазия вполне реально оценивала

качество производимых ею товаров: «Будущность сбыта русской

обрабатывающей промышленности, несомненно, на Юго-востоке и

Востоке. Наши произведения, кроме сырья, никогда не догонят

западноевропейских и … нашими главными рынками будут … для





предметов обрабатывающей русской промышленности Средняя Азия,

Китай, Япония» [764].

Россия остро нуждалась в создании экспортных рынков сбыта для

своих товаров в Китай. Это было, в частности, необходимо, для

уравнивания торгового баланса от поставок из Китая чая и других товаров.

Дополнительной проблемой для торговли России с Китаем, в период с

1868 по 1880-е гг., были: слабость русского торгового флота и железной

дороги через Сибирь на Дальний Восток [762].

Даже в конце XIX в. один из профессиональных государственных

статистов замечал о проблемах доставки чая относительно периода с начала

XIX в.: «Чай известен в России очень давно и <…> единственным путём его

получения из Китая служил сухопутный большой сибирский тракт; он

распространяется в народе довольно медленно, так как товар, и сам по себе

довольно ценный, вследствие трудности перевозки, обходится потребителю

очень дорого» [1505].

Проблемы с железными дорогами за Уралом, в Сибири и на Дальнем

Востоке, а также океанского торгового флота достаточного тоннажа

сохранялись вплоть до конца XIX в.

С конца XIX – начала ХХ вв. сохранилось достаточно большое

количество фотографий, фото- и стерео- открыток, на которых мы видим

большое число людей из самых различных социальных слоёв за чаем.

Среди людей на фото довольно много дворян, мещан, крестьян самых

различных губерний, мастеровых и т.д. Причём, что достаточно важно, те

же крестьяне часто встречаются на фотографиях датированных уже концом

XIX в., а не только на фото в начале ХХ в. – это само по себе весомое

доказательство распространения чая в их среде.

Важно также и то, что фотографии эти представлены не только

парадными фотографиями, рассчитанными на демонстрацию русского

образа жизни среди русской и зарубежной аристократии – т.е. так





называемыми «русскими типами», но и вполне обычными фотографиями,

предназначавшимися для семейной памяти, а не для тиражирования и

продажи.

Часто такие фотографии всплывают в печатных публикациях и на

подборках фотоматериала, издаваемых на электронных носителях [694].

Для того, чтобы понять уровень распространения чая в России нужно

проанализировать и данные статистики по объёмам ввоза чая в Российскую

империю. Нам необходимо ответить на три основных вопроса:

Каковы же были масштабы и динамика ввоза чая в Россию в XIX в.?

Какие доходы получала от ввоза чая русская казна?

Каковы были объёмы ввозимого чая?

Прежде всего нужно указать на несовершенство и неполноту русской

статистики (даже во внутренней торговле, не говоря уже про внешнюю)

вплоть до конца XIX в., на что обращали внимание даже дореволюционные

авторы исследований, где было необходимо привлекать и

систематизировать статистический материал [931].

Современные зарубежные исследователи Русской дореволюционной

экономики также обращают внимание на то, что заслуживающих доверия

оценок экономического роста царской России до 1880-х гг. нет [970].

Существуют разные оценки объёмов ввоза чая в Россию и касаются

они разных периодов. Источниками этих оценок были как данные

государственных органов, так и экспертные оценки чаеторговых компаний,

а также тех кого, с некоторой долей условности, можно назвать

«специалистами» из отрасли, а, кроме того, оценки публицистов и

экономистов.





Все они разняться как по количественным показателям, так и по

качественным. Плюс к этому неясные объёмы контрабанды и

фальсификации, которые можно оценивать только приблизительно.

Некоторые необходимые статистические данные (но лишь начиная с

1840/1841 гг.) можно найти в приложениях к работе А.П. Субботина «Чай и

чайная торговля…» [169]. Для наглядности эти материалы были

переработаны автором данной работы, скорректированы по другим

источникам, и представлены в виде диаграмм. Часть диаграмм расположена

ниже, а часть (более громоздких, либо второстепенных) вынесена в

приложения.

Доходы казны от одной лишь пошлины на ввозимый в страну чай к

концу XIX в. составляли до 200 миллионов кредитных рублей в год.

Приведём усреднённый график суммы пошлины за ввозимый в Россию чай

по пятилетиям (за 50 лет) [170]:

График №4. Доходы казны от пошлины на чай (1841 – 1890 гг.).

020406080

100120140160180200

примерная сумма пошлины с официально ввозимого в Россию чая (в млн. рубл. кредитн.)





Кроме пошлины государство и местные власти получали

дополнительные налоги: от розничной продажи, сборы за торговлю на

ярмарках, гильдейские и т.д.

В качестве гипотезы можно заметить, что рост потребления в России

китайского чая в конце 1880-х – 1890-х гг., мог быть вызван снижением

вывоза из Китая чая Великобританией, которая как раз в этот период

переключалась на вывоз другого сырья из Китая: шёлка-сырца, хлопка,

бобов.

Так, один из советских исследователей отмечал, что именно к 1890-м

гг. В Китае не хватало риса, что объяснялось двумя причинами: «…

кризисом сельского хозяйства, порождённым отсталым, феодальным

режимом, и приспособлением сельского хозяйства Китая к нуждам

мирового рынка. Значительно увеличилось производство технических

сельскохозяйственных культур (маслично-зерновых, хлопка).

Традиционный китайский продукт, вывозившийся за границу, – чай –

отступает на задний план. Усилился вывоз шёлка-сырца, хлопка, бобов.

Китай начал превращаться в аграрно-сырьевой придаток

капиталистического мира. Хозяевами экономической жизни страны

становятся зарубежные воротилы промышленности, финансов и торговли»

[171].

Динамика развития русского чайного рынка была просто

фантастическая. Стоимость только официально ввезённого в Российскую

империю и легально растаможенного чая переваливала к концу XIX в. за

300 миллионов рублей в год [172]:

График №5. Стоимость чая, официально ввезённого в Российскую

империю (1841 – 1896).





0

50

100

150

200

250

300

350

400

примерная стоимость официально ввозимого в Россию чая (в млн. рубл. кредитн.)





Обращает на себя внимание, что значительный период времени (вплоть

до конца XIX в.) значительная часть средств от торговли чаем уходила

государству в виде пошлины, различных налогов и сборов.

К этому необходимо добавить порядка 30% чая, ввезённого в

Российскую империю нелегально: 1) напрямую из Китая; 2) через Среднюю

Азию; 3) по пути из Великобритании (в том числе – через Финляндию). И

по ряду других контрабандных каналов.

По самым скромным подсчётам в период 1881 – 1885 гг. реальная

стоимость всего («белый» легальный + «серый» некорректно

растаможенный + «чёрный» контрабандный) чая, по оценкам автора

данного исследования, могла достигать 480 – 500 кредитных млн. руб.

График ввоза чаёв (кирпичный + байховый) за 50 лет (1842 – 1891 гг.),

в тысячах пудов. – Диаграмма отображает общий ввоз чаёв в Российскую

империю (кирпичный чай + байховый чай) [173]:

График № 6. Ввоз всех видов чаёв в Российскую империю (1842-1891).





0

500

1000

1500

2000

2500

общий ввоз чаёв (кирпичный + байховый чаи) в Российскую империю (1842 - 1891 годы)





Консервативный экономист И.М. Кулишер приводит в отношении чая

куда большие данные по объёмам ввоза. В частности, он считает, что с

начала по конец XIX в. количество потребляемого населением чая возросло

с 75 до 282 млн. пудов [174]. Из этого видно, что цифры по ввозу чая,

особенно для начала XIX в., берутся приблизительно и подсчёты по

официальным документам не дают чёткой картины ввоза чая.

Чай, во второй половине XIX в., давал купцам возрастающий доход.

Коллектив сибирских исследователей отмечает: «Среди сибирских горожан

уже с XVIII в. входят в моду привычки столичного времяпровождения,

поскольку спрос на транзитный чай был всегда стабилен и гарантировал

получение высокой прибыли» [175].

Годовой оборот относительно небольшой московской чаеторговой

фирмы, даже в явно неудачный военный 1915 год, составлял каких-то… 72

с лишним миллиона рублей, а чистая прибыль – более 3-х миллионов.

Цены на чай в течение всего XIX в. падали. К концу XIX столетия у

крупных фирм имелся самый разнообразный ассортимент марок чаёв: от

нескольких копеек в бумажном мешочке, до десятков рублей за различные

«царские» и «императорские» чаи в стеклянных, жестяных и даже

хрустальных чайницах. Солидные фирмы отпускали чай потребителю, по

его запросу, даже от нескольких граммов [176].

Рост доходов чаеторговых фирм осуществлялся за счёт увеличения

объёмов ввоза чая, грамотного социального позиционирования и рекламы

отдельных марок, а также ряда других факторов.

Чай в дорогих чайницах и даже недорогих жестяных баночках часто

использовался в качестве подарка [177].

Традиция дарить чай также, вероятно, заимствована из Китая, где с

древности существовал обычай дарить чай невесте при помолвке [178].





Выводы.

С начала XIX в. потребление чая неуклонно росло. Происходило

постепенное расширение клиентской базы чайной торговли.

После купечества, духовенства и мещанства чай стал доступен

зажиточным крестьянам (не позднее 1840-х гг.), бедным горожанам,

студентам и даже людям в богадельнях (не позднее второй половины XIX

в.). Вводится система деления чая на «элитные», демократические и

народные марки.

Несмотря на то, что цена чая для населения постоянно падала, доходы

купечества только росли. Это происходило за счёт «эффекта масштаба»,

сокращения издержек на транспортировку и ряда других факторов.

В середине XIX в. чай составлял до 8% всего русского импорта из-за

границы. Последующее снижение процентного отношения ввоза чая к

другим ввозимым товарам не привело к уменьшению доходов купечества.

§ 7. Индийский и Цейлонский чай на русском чайном рынке.

С конца XIX в. в Россию, во всё возрастающих объёмах начинает

поступать чай из Индии и с острова Цейлона (современная Шри-Ланка).

В связи с ростом конкуренции на внутреннем чайном рынке России

компании и отдельные предприниматели начали поиск новых поставщиков,

готовых поставлять в Россию чай.

Обойти многие «старые» чаеторговые компании в торговле

китайскими чаями было уже практически невозможно, что повлекло за

собой интерес к Индии и Цейлону, а также рост интереса к Японским чаям.

В начале ХХ в. все крупные чаеторговые фирмы располагали

предложениями на продажу чая из Индии и с Цейлона.





Резкий рост спроса и потребления чая из Индии и Цейлона в России

может быть отслежен достаточно точно, - он существенно вырос в

1905/1906 гг.

С августа 1906 г. по февраль 1907 г. цены на индийский и цейлонский

чаи на лондонском рынке поднялись почти на 100%. Это вызвало внимание

английской прессы, включая английских журналистов из газеты «Daily

Express» [908].

Итогом расследования стало понимание того, что на низкий урожай

чая совпал с повышением спроса на индийский и цейлонский чаи в

континентальной Европе и, особенно, скачок спроса в России. Отмечалось,

что «русские до самого последнего времени не признавали другого чая,

кроме китайского. Но последние годы в России начался спрос на индийский

и цейлонский чай, и быстро дорос до огромных размеров» [909].

Долгое время чай из Индии и Цейлона считался продуктом более

низкого, в сравнении с чаем китайским, качества. В то же время, благодаря

невысокой цене и агрессивной рекламе на российском рынке он получал всё

большее распространение.

Даже лидер рынка – ТПТ «Преемник А. Губкина А. Кузнецов и Ко»,

который дорожил своей репутацией продавца качественных чаёв, в начале

ХХ в. предлагал потребителю индийский чай за №34 в ассортименте

фирмы, который предлагался покупателю по 65 коп. за пачку в 1/8 фунта.

Индийский и цейлонский чаи продвигали на российский рынок не

только сами российские фирмы, но и лоббисты из Европы [1772].

§ 8. Японский чай на русском чайном рынке.

Долгое время Россия закрывала свои потребности в чае практически

полностью чаем китайского происхождения, а также несущественные

объёмы поступали из Японии.





Япония долгое время поставляла чай в не существенных объёмах на

российский чайный рынок. Хотя небольшое количество японского чая для

ценителей и поступало, но ввиду низких объёмов никакой конкуренции

китайскому чаю чай страны Восходящего Солнца составить не мог. Однако,

разумеется, японский чай долгое время не мог составить

В начале 1910 г. была предпринята попытка начать завоз японского чая

в существенных масштабах. По сообщению российской прессы я Японии

была даже создана компания для экспорта чаёв под японской маркой в

Россию, чей уставной капитал, в переводе на рубли по курсу того времени,

составлял около 1,3 млн. рублей [877].

Этому способствовало то обстоятельство, что в это время японцы

контролировали остров Формозу (современный остров Тайвань), где было

налажено выращивание чёрных чаёв достаточно высокого качества.

Но из-за начавшейся Первой мировой войны, революционных

потрясений и последующей потери японцев контроля над Формозой

японский чай так и не смог занять какого-либо существенного места на

рынке России.





Глава 4. Кяхта и кяхтинская торговля чаем.

§ 1. Общие сведения о караванной торговле.

Длительный период времени доступ в Китай для торговли имели

только государственные («казённые») караваны. Торговля с Китаем была

государственной монополией, допуска к которой частные лица не имели.

В среднем раз в три года в Китай отправлялся очередной караван. Путь

каравана от Москвы до Пекина занимал часто свыше года времени,

происходил торг, после чего караван ещё свыше года затрачивал на

обратную дорогу.

Во главе казённых караванов ставились особо доверенные купцы,

которые могли, пользуясь случаем, провезти в Китай свой товар о обменять

его на ценности из Поднебесной. Помимо купца с караваном отправлялся

государев человек, выполнявший функции контролёра, несколько

целовальников и казачья охрана.

В Китай из России отправлялся целый ряд грузов, основным,

разумеется, была пушнина. Из Китая вывозили лекарственные травы и

растения (в т.ч. ревень), и большое количество драгоценных камней (в том

числе контрабандой), которые очень высоко ценились русскими

придворными ювелирами XVIII в. [1120].

Доходность каравана за один «рейс» могла достигать нескольких сотен

тысяч рублей – колоссальной суммы для того времени. В то же время были

и случаи прямых убытков.

§ 2. Общие сведения о кяхтинской торговле.





Предпосылок к установлению постоянной русско-китайской торговли

было много. Среди них было и освоение русскими людьми Сибири,

Дальнего Востока и Русской Америки (в частности – Аляски и Алеутских

островов) с постоянной миграцией населения и необходимостью закупать

часть товаров для Сибири и Русской Америки.

Исключительно важным для русских был поиск новых рынков сбыта

пушнины. Кроме того, развитие новых территорий было невозможно без

развития «коммерции».

Для Китая основной предпосылкой была заинтересованность цинского

правительства и знати в получении доступа к ценных мехам. Также у

китайских властей, судя по всему, было понимание открывавшихся

возможностей торговых связей для развития собственных регионов на

севере страны.

Вопреки распространённой версии, Кяхта не была единственным и

безальтернативным пунктом, где велась торговля русских с китайцами.

Непостоянная торговля велась на всём протяжении русско-китайской

границы, а также ряде регионов современных стран Содружества

Независимых Государств (СНГ) – на востоке Казахстана, востоке Киргизии.

Даже в начале XIX в., среди представителей российской элиты и

интеллигенции, возникали многочисленные предложения по созданию

альтернативных центров торговли.

Среди многочисленных «прожектёров» XVIII – начала XIX вв.

необходимо особо выделить деятельность Густава-Эрнеста Штрандмана,

который с 4 мая 1787 года в чине генерал-майора командовал «Сибирской

дивизией», контролировавший 1.200 вёрст русско-китайской границы. С 5

апреля 1789 по 1800 гг. он был назначен управлять сибирским краем и

находившимися там русскими войсками. Этот деятельный генерал не

только был хорошим военным, но и оставил после себя целый ряд весьма





ценных стратегических проектов и записок, направлявшихся Екатерине II,

Павлу I и Александру I [1335].

Г.-Э. Штрандман, в своём проекте начала XIX в., предлагал создание

крупного торгового центра в устье реки Нарын (современная Киргизия). На

момент написания записки русско-китайская торговля наиболее активно

торговля велась в Кяхте. Устье Нарына представляло интерес в качестве

торговой площадки для русско-китайской торговли более близким, нежели

Кяхта, расположением от Европейской России. Экономия составляла более

3.000 вёрст, кроме того исчезала необходимость транспортировать грузы по

озеру Байкал. При этом по Нарыну шёл водный путь до Тобольска,

позволявший максимально удешевить всю логистику на российском отрезке

чайного пути [1336].

Проекту критически не повезло. Екатерина II дала на него

положительный отзыв, Штрандман приступил к детальной проработке

проекта, но Екатерина II умерла [1337].

На престол вступил Павел I, крайне критически относившийся к

деятельности своей матери и разработанным при ней проектам. Штрандман

убедил и Павла I, тот дал своё «добро» на реализацию проекта и поручил

Штрандману начать переговоры с китайскими властями. Однако, Павла I

убивают заговорщики во время дворцового переворота. После чего

Штрандман лишился командования и дело заглохло [1338].

Штрандман обратился с всё тем же проектом к вступившему на

престол Александру I. В новом обращении Штрандман, нужно отдать

должное его прозорливости, уделяет ещё большее внимание на Амур и

указывает на его стратегическое военное и экономическое положение для

России в регионе [1339]. К сожалению, полная судьба обращения записки

Штрандмана к Александру I не известна.





В XIX в. Китай, когда торговля между Россией и Китаем уже

существовала, также нуждался в России как противовесе западным

державам, особенно после поражения в первой и второй опиумных войнах.

Истоком возникновения Кяхты стали переговоры между русскими и

китайцами.

20 августа 1727 г. был подписан знаменитый Буринский трактат

(данный документ также известен как «Буринский договор»), - по названию

реки в Монголии.

14 июня 1728 г. в Кяхте был подписан Кяхтинский трактат. Эти

договоры частично разграничили русские и китайские владения и

регламентировавший ряд торговых вопросов.

Помимо пограничного разграничения владений, согласно статье №5

Буринского трактата было определено два места, где устанавливалась

русско-китайская торговля: Кяхта и Цурухайтуй.

Согласно наиболее распространённой легенде причиной выбора места

для крепости Новотроицкой (позднее посёлок – Троицкосавск), рядом с

которой выросла позднее Кяхта, стало желание найти речку, текущую из

России в Китай дабы её нельзя было отравить с китайской стороны.

Рядом с крепостью был заложен посёлок Кяхта, ставший позднее

знаменитым торговым центром. В новом посёлке был возведён Гостиный

Двор, а в сам посёлок заселены русские купцы. Насколько добровольным

было переселение в посёлок Кяхта русского купечества – отдельный

вопрос.

Название поселения «Кяхта» произошло от названия мелководной

речки Кяхта, протекавшей около города. Само же слово «Кяхта», давшее

название речке, как считается, является производным от бурятского слова

«хяагта» - пырей, место произрастания пырея. На территории будущего

посёлка росло, вероятно, достаточно много этого растения.





Сухое, песчаное, каменистое место было непригодно для сельского

хозяйства, зато вполне подходило под ведение торговых дел и хранения

товаров, многие из которых не терпели влажности.

Проблема с недостатком воды компенсировалась сначала за счёт

колодца в самой Кяхте и забором воды на китайской стороне, а затем и

строительством водопровода.

Юридической основания торговли в Кяхте стал Нерчинский договор,

который предусматривал торговлю между Россией и Китаем только в одном

месте.

Аналогия напрашивалась сама собой: тут имела место явная параллель

с морской торговлей через Кантон, которую китайцы вели с европейцами.

Созданию общей картины влияния Кяхты и кяхтинской торговли на

Россию способствовала работа советского историка Е.П. Силина, в

частности, его работа «Кяхта в XVIII веке: из истории русско-китайской

торговли» [792]. В данной работе была дана общая картина кяхтинской

торговли и торговых связей Кяхты.

Кяхта, начиная с 1760-х и по 1890-е гг., играла огромную роль, как для

Сибири, так и для Европейской России. Москва, Казань, Нижний Новгород,

с его знаменитой ярмаркой, были связаны тесными коммерческими связями

с Кяхтой.

Долгое время «Кяхта» представляла собой три отдельных поселения:

собственно Кяхта, Троицкосавск и Усть-Кяхта. Лишь в 1851 г. все три

поселения формально стали единым целым – было учреждено общее

градоначальство.

Через Кяхту большим потоком на российский рынок шли чай, шёлк-

сырец, шёлковые ткани и ряд других китайских товаров. Обратно в Китай

из России направлялись меха, кожи, сукно, ситец, плис, мишура,

металлические изделия и целый спектр других русских товаров.





Со второй половины XVIII в. кяхтинском торге, по меткому замечанию

исследователя В.Н. Шкунова, принимали участие купцы «от Камчатки до

Прибалтики» [1063].

По наблюдениям всё того же В.Н. Шкунова, в Кяхтинской торговле во

второй половине XVIII в. доминировали купцы из европейской России,

однако, в начале XIX в. увеличивается количество сибирских торговцев,

вовлечённых в торговлю с Китаем [1064].

В 1860-х и 1870-х гг. многие московские и владимирские суконные и

ткацкие фабрики выпускали продукцию, рассчитанную, преимущественно,

на китайский рынок и отправлявшиеся туда через Кяхту.

В XIX в. значительная часть операций в Кяхте влекла за собой крупные

финансовые операции. Платежи за чай и другие китайские и русские товары

кяхтинского торга проходили через Москву, Лондон, Кантон, Ханькоу,

Шанхай и другие города.

Объёмы торговли чаем в Кяхту постоянно росли. К 1852 г., по

подсчётам Карла Маркса, среднегодовой объём продаж китайского чая в

Россию составлял 1.750.000 ящиков (!), а общая цена товара превышала

15.000.000 долларов США – колоссальная по тем временам сумма.

§ 3. Кяхтинская торговля в первой половине XVIII в.

Первоначально на месте Кяхты располагался большой песчаный холм,

на котором позднее вырос город, ставший «столицей» Сибирской торговли.

Ключевыми датами, которые обеспечили появление Кяхты как важного

торгового и экономического центра были Нерчинский договор 1689 г. и

Кяхтинский трактат от 14 июня 1728 г. (подписанный маньчжурским

правительством Цинской империи с Россией).





Если до 1728 г. торговля России с Китаем была практически полностью

караванной, то начиная с 1728 г. она принимает вид приграничной торговли

с сохранением некоторой роли караванов.

Сохранилось достаточно много изображений, планов и видов Кяхты,

выполненных как отечественными, так и зарубежными авторами.

Значительная часть гравюр и рисунков относится к XVIII в. [1351].

Активный торговый период в Кяхте приходился на 2-3 месяца в году

(часто это был январь или февраль).

§ 4. Кяхтинская торговля во второй половине XVIII в.

Согласно китайским источникам торговля с Россией в приграничных

районах (и в Кяхте – в частности), в период с 1762 по 1800 гг. прерывались

четыре раза. Согласно российским источникам перерывы в торговле с

китайцами, в этот же период, с 1762 по 1800 гг., имели место 14 раз.

Такие перерывы вынуждали Россию проводить закупки чая в

Европейских странах и, в частности, в Англии. Закупка чая в Англии была

России не выгодна из-за высокой стоимости чая, который доставлялся туда

кораблями из того же Китая.

При продаже в Россию доставлявшийся через Англию и другие

европейские страны чай включал ещё и доход для торговых посредников и

судовладельцев этих стран, а также их расходы на доставку чая морем из

Китая.

Кроме того, покупка чая не у производителя вела не только к переплате

за товар, но и к тому, что русский потребитель оплачивал из своего кармана

развитие иностранного бизнеса, построение логистических цепочек и ряд

прочих расходов и издержек.

Существует достаточно известная французская гравюра «Кяхта»,

которая входила в достаточно большое издание, выпущенное во Франции в





1783 г., на которой представлен общий вид на Кяхту второй половины

XVIII в. [1200].

На 1780 г. пуд чая, ввозившегося из Китая, стоил в России 11 рублей, а

из Западной Европы – 52 рубля [852]. И это при том, что чай, закупаемый

напрямую у китайцев в Кяхте, имел более высокое качество!

В периоды перерывов в торговле, большие потери, от снижения

притока налогов и сборов, несли как российская, так и китайская стороны.

В отдельные годы только прямые потери российской казны от

отсутствия торга составляли 600.000 рублей. Для примера можно сказать,

что торговый оборот всей Сибири в эти же годы составлял около 3.000.000

рублей [853].

Во второй половине XVIII в. происходит превращение Кяхты из своего

рода торгового города в торговую факторию. В Кяхте остаются только

купцы и приказчики, а все те, кто обеспечивал функционирование чайной

торговли, но не принимал участия в оптовой торговле, выселяются в

Троицкосавск [1079].

Путь в Китай был крайне сложен и опасен даже позднее – в 1820-е гг.

Что уж говорить о XVIII в.!

Известный русский художник-академист Ф.Г. Солнцев вспоминает, что

ему было предложено отправиться стипендиатом от Академии, но не в

Европу, что было уже традиционным для продолжения обучения русских

художников того времени, а в Пекин, на четыре года [1150].

Ф.Г. Солнцеву дали рекомендательное письмо к одному из

известнейших русских востоковедов Н.Я. Бичурину (Архимандрит Иакинф-

Бичурин). Встречу с известным русским востоковедом художник описывает

так: «На другой день, рано утром, я отправился к о.[отцу] Иакинфу. Он

принял меня ласково, удержал до позднего вечера и много рассказывал как

о путешествии в Китай, так и о тамошней жизни. От о. Иакинфа я узнал, что

в Китае мне придётся пробыть не 4 года, а по крайней мере 12; в случае же





кончины нашего императора или китайского я рисковал остаться там

гораздо долее. Кроме того, о. Иакинф рассказывал мне о трудностях,

сопряжённых с путешествием в Китай, о неудобствах жизни там и т.д.

Наконец, когда о. Иакинф узнал, что у меня есть отец, мать и вообще

родные, то прямо отсоветовал мне предпринимать столь дальнее и

рискованное путешествие [выделено мной. – И.С.]» [1151].

Торговля чаем, вывозимым из Кяхты уже в конце XVIII в. была

исключительно прибыльной. Ряд чаеторговцев, того периода времени,

постоянно вели свои дела из Москвы, а закупки в Кяхте поручали

доверенным лицам, приказчикам или партнёрам фирмы.

К концу XVIII – начала XIX в. относится любопытное описание

деятельности одного из чаеторговцев. Хотя в источнике его фамилия

частично скрыта (дана в сокращении с инициалами), по ряду причин есть

основания полагать, что данная история подлинная, а не является

мистификацией автора воспоминаний.

Имеет смысл привести объёмную авторскую цитату, которая позволит

осознать и объёмы чайной торговли конца XVIII – начала XIX в., и понять

особенности менталитета некоторых российских чаеторговцев того

времени:

«<…> был в Москве один первой гильдии купец П.И. Кж., который вёл

большую торговлю чаем. Он через приказчиков разменивал в Кяхте, а здесь

лично производил оптовую продажу, ни доверяя никому отпуск [продажу

покупателю. – И.С.] ни одного цибика. Такой был подозрительный и

скупой, что сам каждодневно ходил на рынок за провизией для семейного

продовольствия, которое в будни ограничивалось расходом меньше рубля

ассигнациями. Стряпня и всё в доме исполнялось одною кухаркою, в

праздники пироги готовила сама хозяйка, беспрекословно исполнявшая

наказы своего благоверного, который тогда только был доволен, когда

урывал где из самого нужного копейку экономии. Скаред был





неимоверный! Кяхтинские его доверенные возвращались в Москву всегда в

апреле месяце с личной отчётностью. В этой отчётности нельзя было писать

расход в настоящем виде: съест! Нужно было лукавить и сокращать все

цифры на показ строжайшей во всём бережливости, иначе самый честный и

действительно бережливый человек полетит с места.

Поневоле усваивалась привычка обманывать, навёрстывая передержку

против показанного стороной. Один из приказчиков сам мне говорил, что

когда они возвращались из Кяхты в Москву и проживали в Москве за

покупкой [в период закупки. – И.С.] для Кяхты товаров, то секретно

получали с продавцов верховые проценты, которыми и покрывали не

выставленные по счёту хозяйские расходы; то же и в Кяхте делали пи

размене, так что и на их долю оставались частицы, равные всему их

жалованию. А в три месяца, что они жили в Москве в хозяйском доме,

должны были дров наколоть на целый год, двор и конюшни вычистить,

пред домом мостовую починить, все чёрные работы лично исправить и тем

доказать свою рачительность о соблюдении хозяйских интересов. Не то –

расчет, с ласковым присловьем: «Ну, любезный, я рассчитываю вас за то,

что вы при мои глазах не хотели потрудиться: посудите сами, как же я же

могу надеяться на вашу заочную службу?»

Так скаредничал Кж. не для обеспечения семейства и будущего

потомства, а только для того, чтобы, раскрыв сундук, полюбоваться на

мешки с золотом и посчитать билеты Сохранной казны. От него не

перепадало ни церкви, ни страждущим, ни благотворительным заведениям.

Даже в общих пожертвованиях никогда не участвовал. А семейство! Он не

допускал домашним пользоваться самыми скромными удовольствиями,

ворота всегда на запоре, вечером ни входа, ни выхода, ни своим, ни

посторонним, и единственного своего сына и наследника лишил

образования, ограничив его умением читать, писать, выкидывать на счётах

[считать. – И.С.]. На семнадцатом году от роду женил сына на дочери





любимого своего приказчика В.И. Ш. [Ш. – скрытая фамилия, В.И. – имя и

отчество. – И.С.], для того только, чтоб избежать расходов на свадьбу, и

потому, что невестка из небогатой семьи послушнее привыкнет к

заведённому в доме порядку…. Одно слово, семейство смотрело на него как

на притеснителя и ждало его смерти, как праздника.

В 1819 г. кривая [смерть. – И.С.] и пришла. Оказалось, товаров и

билетов [государственных казначейских. – И.С.] на шестнадцать миллионов

ассигнациями, да четыре миллиона в Сохранной казне на особом условии,

чтобы наследник получал с них одни проценты, а самый капитал оставался

(тоже из процентов) для будущего потомства. Всё это досталось

единственному и совершеннолетнему сыну, который при жизни отца не

смел одним рублём распорядиться. И вдруг у него миллионы!

У опытного даже человека закружилась бы голова, что же у

купеческого сынка, в отцовской зависимости не знавшего даже о театре?..

Тут подвернулся тоже один тоже молодой купчик Кв., избалованный

малый, которому не много стоило труда расположить к себе недалёкого Кж.

Он в короткое время свёл его с компанией кутил и постепенно вовлёк в

распутство. Началось с того, что торговля была поручена тестю, верейскому

купцу В.И. Ш., который, видя лишь свой интерес, не позаботился

поддержать зятя, а даже сам принимал участие в гульбе. В два года Кж. и

Кв. прославились своими показами. Раз они, напоив одного архимандрита,

прокатили его по городу с тыквой на голове, вместо клобука.

За эту дерзкую шалость Кв., как главного зачинщика, отдали в

солдаты. Кж. отделался деньгами и от того вошёл в такой форс, что даже

имел потом наглость, будучи почётным членом Московской коммерческой

практической академии и узнав, что она нуждается в средствах, в 1824 г.

предлагать тридцать пять тысяч рублей с тем, чтоб ему исходатайствовали

[орден] Владимира 4-й степени или хоть Анну 3-й. Разумеется, ему не

удалось, так он ограничил своё пожертвование только двумястами рублей.





Однако глупое честолюбие его пошло на пользу. Задетый за живое

отказом, богач захотел во что бы то ни стало иметь орден. Для этого он

выстроил образцовую суконную фабрику, которую расчётливый хозяин ни

за что бы не поставил: купил С., загородную дачку в семи местах от

Москвы, возвёл там фабричные корпуса, для жилья дома в готическом

вкусе, выписал тайком из Англии паровые машины и все фабричные

принадлежности, которые тогда весьма трудно было иметь (потому что

вывоз их из Англии безусловно был запрещён, и Кж. добился их лишь за

большие деньги); пустил фабрику в ход. сукна оказались лучшего качества;

тем прославился и добился-таки Владимира, а государству принёс выгоду.

Сам же Кж. не вывез. Может быть, при поддержке тогдашней

тарифной системы и получил бы барыш, но лично он делом не озаботился, а

поручил управление фабрикой человеку беспорядочному и

корыстолюбивому, так что к 1830 году десять миллионов здесь ухнуло.

Фабричное движение остановилось. По просьбе Кж. завещанный

неприкосновенный капитал, четыре миллиона, из Опекунского совета

разрешено было правительством выдать для дальнейшего производства

сполна. Но при беспечности распоряжений и кутежах ненадолго их хватило.

Потом пошли займы за высокие проценты, и несостоятельность. Фабричные

заведения после многолетнего секвестра обратились в развалины, едва

выручили за них тридцать тысяч на уплату долгов, а ведь устройство их

стоило более трёх миллионов. Сам хозяин остался уж в каком незавидном

положении!

Жаль, потому что с его-то почину сукна для китайского размена

работаются [изготавливаются. – И.С.] на московских фабриках и минула

надобность выписывать [заказывать. – И.С.] для кяхтинской меня сукно под

названием Мизирицкого из-за границы, да и другие сорта, какие требуются

для внутреннего употребления, стали изготовляться в России, особенно как

поразводили у нас испанских овец и заграничные машины начали





получаться без затруднения, дешевле против выписки Кж. на восемьдесят

процентов» [1764].

Даже если бы вся описанная современником событий, в

воспоминаниях, история была выдумкой, - даже в этом случае она в полной

мере отображала и ментальность, и быт многих купцов конца XVIII –

начала XIX вв., которые и вели торговлю чаем с китайцами через Кяхту.

Подобная скаредность известна по многим биографиям чаеторговцев

того и даже более позднего времени и зафиксирована более ценным

архивным материалом, нежели воспоминаниями – источником личного

происхождения.

Бешеные, шальные деньги от кяхтинского торга не всегда оказывали

благоприятное воздействие на потомков тех, кто их начинал зарабатывать.

Хотя были и другие, более позитивные примеры, когда капиталы отцов

дали их детям возможность реализоваться в научной и творческой среде.

§ 5. Кяхтинская торговля в XIX в.

До 1800 г. русско-китайская торговля в Кяхте испытывала

существенное влияние китайского изоляционизма. Несмотря на

существенную заинтересованность в мехах, цинская власть тормозила

развитие торговли с иностранцами.

С 1800 по 1824 гг. объём двусторонней торговли между Россией и

Китаем каждое пятилетие возрастал примерно на 20-25%.

В 30–40-е гг. XIХ в. ввоз мехов из России, благодаря более выгодным

условиям, окончательно подавил английский импорт мехов в Китай. В 1839

г. в Китай через Кяхту было ввезено 1 219 189 учётных единиц меха из

России, в то время как английского меха через Гуанчжоу – только 820 925

единиц, т.е. всего 67% от того, что было завезено через Россию.





В 1830-ее гг. российско-китайская торговля через Кяхту росла

значительными темпами. В 1829 г. объем торговли через Кяхту составлял

около 29% от общего объема экспортно-импортных торговых операций в

Азиатской России, а в 1840 г. – уже около 42%.

В 1840-е – 1850-е гг. русско-китайская торговля составляла около 60%

от совокупного объема азиатской торговли России.

Существенно изменялась и структура российского экспорта в Китай:

долгое время Китай закупал русский мех и некоторое количество русского

сукна, то в 1840-е – 1850-е гг. китайцы начали покупать русские

хлопчатобумажные ткани.

В 1820-е гг. закупки китайцами хлопчатобумажных тканей из России

составляли порядка 2% от объема экспорта Азиатской России, в 1830-е гг. –

уже порядка 18–20%, а в 1840-е – 1850-е гг. – более 50%.

Что касается поставок чая, который провозился через Кяхту, то тут, как

и в общероссийской статистике, существует достаточная доля условности.

Вплоть до конца XIX в. полноценных и однозначно достоверных

статистических данных по ввозу чая через Кяхту в настоящее время не

выявлено. Выявленные в настоящее время данные неполны и имеют явные

ошибки в расчётах.

Государственная статистика в вопросе импорта чая, на тот период

времени, не может быть принята в полной мере, так как является явно и

сильно заниженной.

Существует целый ряд не государственных оценок импорта чая разных

периодов и разных авторов, но по ним также невозможно в настоящее

время составить однозначной картины.

Одна из оценок по ввозу чая через Кяхту была дана в середине XIX в.

Н. Ржановым. Он, весьма вероятно, консультировался по цифрам ввоза чаёв

с представителями одного из крупнейших чаеторговых кланов и представил

следующие выкладки: «Количество чаю, привозимого через Кяхту в наше





отечество определяется в настоящее время [около 1856 г. – И.С.] от 8 до 9

миллионов фунтов. Давно ли напиток чаю сделался общеупотребительным

в России? Но взгляните, как быстро возрастало и возрастает количество его

привоза. С 1800 года привозили до 2 1/2 [2,5 млн. – И.С.] фунтов; в 1820

году было 5,000,000, в 1835 году до 7,000,000 фунтов. В продолжение

последних 13 лет увеличивалось это количество ежегодно на 1/2 миллиона;

но ввоз кантонского контрабандного Английского чаю и внутренние

перевороты в Китае, в последнее время, сделали последнюю помеху в

умножении привоза чая на Кяхтинских рынках» [1009].

Обращает на себя внимание даже оценочный разброс в миллион

фунтов ввозимого чая, при этом и цифра 9 миллионов фунтов может не

отражать полного масштаба ввоза чаёв.

Кяхтинские купцы долгое время были одними из наиболее

осведомлённых и профессиональных торговцев Сибири вообще. Они очень

чётко следили не только за коммерческими процессами, но и пытались

предугадывать политические тенденции во взаимоотношениях Китая и

России.

Из воспоминаний М.И. Венюкова известно, например, о письме

видного кяхтинского купца-старшины И.А. Носкова: «В числе других

бумаг, им привезённых, были ещё два письма из Кяхты. Одним, местный

купеческий старшина, столь известный потом Петербургу, И.А. Носков,

просил об извещении, каковы вообще наши отношения к Китаю, не

доходят-ли [так в тексте. – И.С.] до войны, так как от этих отношений будет

зависеть цена выменянного уже, т.е. русского, чая на предстоявшей

нижегородской ярмарке» [1348].

К концу XIX в. роль Кяхты снижалась и её место занимали всё более

развивавшиеся города Сибири. Одним из важнейших торговых центров

Сибири, к концу XIX в., стал Иркутск.





Как только таможня была перенесена в Иркутск, значение Кяхты для

российской чаеторговли снизилось. Снизилось как значение финансовой,

так и «репутационной» составляющих.

На Иркутск, в период с 1869 по 1871 гг., пришлось 75% всех

выплаченных пошлин по Азиатской границе Российской империи [1028].

§ 6. Чай и русская торговля чаем в Монголии.

Торговля в Кяхте не была единственным интересом русского

купечества. Значительный интерес русские купцы проявляли к торговле с

монголами.

Интерес к русско-монгольской торговле отнюдь не случаен. Монголы

долгое время экспортировали скот и закупали в России целый спектр

промышленных и мануфактурных товаров.

Чай же оказывался вплетённым в русско-монгольскую торговлю в

качестве важного платёжного средства. Значительная часть монгольского

общества вело кочевой образ жизни. Меновая торговля была вполне

естественной для этого общества.

Полноценные товарно-денежные отношения в Монголии были

невозможны по ряду причин: кочевой образ жизни, отсутствие собственной

денежной единицы и финансовых институтов в виде банков, кредита и т.п.

Чай, в его кирпичной форме, был вполне приемлемым средством в

меновой бартерной торговле, хотя и уступал в популярности другой «мере

вещей» - скоту, который использовался в обмене куда чаще и часто имел

более высокую стоимость.

Чаем оплачивался труд монголов по перевозке грузов: как грузов к

Кяхте и другим точкам русской границы, так и грузов, идущих из России в

Китай.





Неразвитость транспортной инфраструктуры, как на территории самой

Монголии, так и на территориях значительной части Северных регионов

Китая, позволяло многим монголам, в отдельные периоды, аккумулировать

у себя значительное количество чая, который затем мог использоваться в

бартерном обмене.

Китайские купцы выпускали для монголов так называемые «тецзы» -

китайские документы, в которых указывалось количество чая, полученного

монголами за транспортировку грузов или иные услуги. Большие объёмы

перевозок грузов по Монголии порождали существенные выплаты чаем в

оплату перевозок, а получать сразу значительные объёмы чая не всегда

было удобно.

Тецзы представляли собой нечто вроде суррогата денег для монголов,

по ним можно было не просто получить чай, но и обменять их на какие-то

товары.

Использование полноценных денежных средств в Монголии было

достаточно редким явлением: русские кредитные и серебряные рубли,

китайские ляны и ямбовое серебро не находили широкого применения в

товарообороте с монголами.

Русское купечество длительное время пыталось добиться от русского

правительства обеспечения возможностей для прямой торговли с

монголами, без посредничества китайцев.

Китайское купечество, длительное время выступавшее посредником

между русскими и монголами, было не заинтересовано в прямой торговле

между русскими и монголами.

Причина китайского противодействия была очевидна: подобная прямая

торговля без посредников, в лице китайских купцов, привела бы к

снижению их собственных доходов.





Покровительство китайских властей, большой опыт общения

китайских купцов с монголами, дешевизна китайских товаров, – всё это,

долгое время, препятствовало доступу русских на монгольский рынок.

После второй опиумной войны, когда Китай нуждался в русской

политической и экономической поддержке для сопротивления усилению

английского влияния, русские получили от китайского правительства

разрешение на прямую торговлю с монголами без посредничества

китайских купцов.

Во второй половине XIX в. существенно расширяется торговля

русского купечества в Монголии, особенно после 1862 г., когда начали

действовать Правила сухопутной торговли, позволявшие русскому

купечеству с мелкими капиталами вести беспошлинную торговлю в

Монголии.

Немало способствовал расширению русского присутствия в Монголии

Санкт-Петербургский договор 1881 г., 12-ой статьёй которого закреплялось

право русского купечества с мелкими капиталами вести беспошлинную

торговлю по всей Монголии. Такое выгодное положение русских торговцев

сохранялось вплоть до 1911 г.

В русской торговле в Монголии, второй половины XIX в.,

исследовательница Н.Е. Единархова выделяет два основных этапа [1067]:

С 1861 по 1910 гг. русские торговцы действовали на территории всей

Монголии;

С 1911 по 1921 гг. деятельность русских торговцев протекала на

территории Внешней Монголии.

Структурно первый этап русско-монгольской торговли (1861 – 1910

гг.) также делится на два временных периода:





1-ый период: 1861 – 1880-е;

2-ой период: 1880-е – 1911 г.

При этом первый период характеризуется максимальным наполнением

русскими товарного рынка с максимальным товарным ассортиментом,

второй – структуризацией товарного обмена и стабилизацией его по

балансу.

Ёмкость монгольского рынка была не очень значительной, а

покупательная способность населения – откровенно низкой. Это

объяснялось кочевым образом жизни – постоянные переезды не

способствовали накоплению имущества: человек стремился владеть только

тем имуществом, которое ему более всего необходимо.

Долгое время китайский чай не имел для Монголии какой-либо

альтернативы. Центром поставки китайского (преимущественно –

кирпичного) чая в Монголию был город Калган (в XXI в. – китайский город

Чжанцзякоу). Именно Калган (Чжанцзякоу) выступал одним из главных

распределительных центров торговли чаем в Монголии.

После начала процессов отделения Монголии от переживавшего

кризис Китая, в 1911 – 1913 гг., в Монголию массово начинает поставляться

кирпичный чай, произведённый на русских чайных фабриках в Китае.

Русские купцы, в отсутствии конкуренции со стороны китайцев,

необоснованно подняли цены на свои товары: как промышленные, так и

чай. Цены на чай в Монголии поднялись на 75% – 100%, а в отдельных

местностях – даже выше.

В период с 1911 по 1916 гг. китайский чай (производства российских и

китайских фабрик), чья стоимость в Монголии и русском Забайкалье

выросла, получает значимого конкурента – японский кирпичный зелёный

чай.





Японский кирпичный зелёный чай удовлетворял своим качеством

местное население, но был «чрезвычайно дёшев» в сравнении с кирпичным

чаем китайского производства.

Итогом недальновидной политики российского купечества стало то,

что японский кирпичный зелёный чай, к ужасу российских коммерсантов,

начал завоёвывать рынок. Близкий к чайной отрасли автор с ужасом писал в

1915 г.: «Появление в нашем Забайкалье и Монголии зелёного кирпичного

чая надо рассматривать, как серьёзное предостережение, и игнорировать это

предостережение не следует ни торговцам, ни местным общественным и

торговым организациям, иначе натиск японских коммерсантов в самом

скором времени устранит нас с рынков Монголии. А это ни в политическом,

ни в экономическом отношении, конечно, нежелательно» [1464].





Глава 5. Чай и народы Российской империи.

§ 1. Потребление чая в различных возрастных группах и социальных

слоях населения Российской империи XIX – начала ХХ вв.

Мастеровые, портные, цирюльники и парикмахеры.

О своих детских и юношеских годах оставил воспоминания И.А.

Слонов, который в последующем стал московским купцом первой гильдии.

Родственники определили его в башмачную лавку учиться. Слонов

вспоминал, что всем «служащим в лавке полагалось пить чай два раза:

утром и среди дня» [157].

Чай, который пили в заведённое время, хранился у хозяина. Вдобавок к

чаю, приказчики получали по 1 фунту, а мальчикам полагалось по 0,5 фунта

сахара, который выдавался сразу на целый месяц вперёд [158].

Такие порядки существовали не во всех лавках. По воспоминаниям

И.А. Белоусова мастера по утру либо уходили пить чай в трактир, либо

хозяин поил их чаем дома, но непременно за хозяйский счёт. Это было

связано с тем, что «в конце шестидесятых годов [XIX в. – И.С.] в Зарядье не

было ни одного дешёвого трактира; единственный ближайший трактир

находился по ту сторону Московского моста, в доме Горюнова, рядом с

домом Ланина». Мальчикам чая не полагалось. После утреннего чая работа

продолжалась до 12 дня [159].

После перерыва, в 12 часов, по воспоминаниям И.А. Белоусова, работа

продолжалась до 4 часов дня, после окончания которой мастера вновь шли

пить чай, но уже на свой счёт. Саму процедуру И.А. Белоусов описывает

так: «… дневальный ученик отправлялся к хозяину просить денег на чай.

Придёт ученик в хозяйскую и начнёт рапортовать: - Дяденька, пожалуйте





мастерам на чай: Василию Кривому, Тимофею Ивановичу по гривеннику,

Ивану Хромову – пятнадцать копеек, а остальным по пятачку» [160].

Чай был важным элементом так называемых «засидок» - вечерней

работы в среде мастеровых, которая шла при внешнем освещении. Такие

засидки чаще всего кончались обязательным чаем как для мастеров, так и

для их учеников: «В первой половине сентября у мастеровых происходили

«засидки», то есть начинали работать по вечерам с огнем до 10 часов

вечера. <…> Мастера допивали четвертную, отправлялись в трактир, а

ученики доедали угощение, пили чай и садились играть в засаленные карты

<…>» [956].

Московские портные, как и представители многих других городских

слоёв, в течение XIX – начала ХХ вв. активно пили чай.

Часто портные нанимались на работу к хозяину с расчётом на

хозяйский стол, включавшим еду и чай. Нередко портные приходили к

начальству занять денег на чай и чайную: «Заплати, хозяин, за две вещи! Не

докончил одну – дай вперёд на чайную…». «Если даст хозяин денег,

довольный мастер идёт «отдохнуть» в чайную. Не даст – другой диалог: Ты

на мои деньги не хозяйствуй, свои имей… Давай расчёт!» [1649].

Часто портные начала ХХ в. несли в чайную закладывать материал или

недоконченную работу, - настолько сильна была страсть к чаю [1650].

Нередко портные уходили в запои, и тогда чай, как и табак,

использовался для того, чтобы приводить в себя пьяных, подготавливая их к

работе [1651].

Быт московских портных начала ХХ в. был в красках описан

современником: «Если хозяин или хозяйчик, т.е. некрупный

предприниматель, брал работать «без ежа», т.е. без стола, то питались в

харчевнях и чайных. Последние были просто слабостью портных. Даже

после сытного обеда и хорошего чая шли в чайную похлебать горячую

жижицу. Там был цеховой клуб, сообщались новости, встречались со





старыми товарищами и в складчину давили «половинки» [водку. – И.С.].

Просиживая часы за разговорами, придя в мастерскую, сами потом

распределяли время работы, проводя за шитьём ночи. Крепко загулявшие в

чайной в тёплую пору шли «погубернаторствовать» с гармоникой в

«Котяшкину деревню», т.е. на 5-ю Тверскую-Ямскую» [1652].

Одной из чайных в Москве, где собирались портные, была маленькая

чайная на Бронной улице. Здесь же собирались сапожники и легковые

извозчики [1653].

Активно потребляли чай цирюльники и парикмахеры, - материалы по

ним также нашли своё широкое отражение в заметках и воспоминаниях

ряда авторов конца XIX – начала ХХ вв.

Такое глубокое проникновение чая в жизнь и быт портных,

цирюльников, парикмахеров, рабочих не могло не оставить и большого

фольклорного наследия в их среде, эти материалы вынесены в отдельный

раздел.

Средний класс и мещанство.

С начала XIX в. мещане Москвы и Санкт-Петербурга посещали

различные увеселительные мероприятия (с платным входом), которые были

распространены в парках в летний период. В большинстве случаев

гуляющим был доступен буфет с чаем, кофе, нередко – мороженым, а также

иными выпивками и закусками [1489].

Огромное место занимал чай в трактирной культуре, особенно второй

половины XIX – начала ХХ вв. Перед тем, как пойти на решение многих

жизненных проблем россияне часто пили чай в трактирах [1358].

Зимой в сильные морозы хозяева лавок весь день отсиживались в

трактирах, где баловались чаем (и водкой), вели житейские разговоры,

решали хозяйственные вопросы и т.д. [161].





Л.В. Кошман указывает на то, что в конце XIX в. у мещанской семьи

среднего достатка «завтрак состоял из чая с белым хлебом; обед включал

щи или картофельный суп и кашу; на ужин ели то, что оставалось» [977].

Здесь, надо сделать замечание, что в отношении распространения чая в

мещанской среде скорее стоит давать указание на вторую половину XIX в.,

а в ряде случаев, – по Москве и некоторым другим крупным городам, даже

на середину XIX в.

Священнослужители Русской православной церкви (РПЦ), старообрядцы.

Значительная часть материалов, относящихся к указанной теме, дана в

других разделах данного исследования.

Преосвященный Платон (Малиновский), Архиепископ Московский,

управлял Московской Епархиею в XVIII в.: с 14 апреля 1748 г. по 14 июня

1754 г. После его смерти в 1748 г. была сделана опись его вещей, которую

более чем через столетие опубликовал Николай Розанов [1552].

Опись вещей архиепископа имеет непосредственное отношение к

истории чая и кофе в России, так содержит целый ряд предметов,

принадлежавших одному из высших церковных иерархов официальной

церкви в середине XVIII в.

В частности, во владении архиепископа Платона перед его смертью

находились «фарфоровые 3 тарелки, 10 чайных блюдец, 17 чашек, из коих 2

с золотом, 2 чашки большие с крышками, 2 чашки финифтяные малые,

блюдце и чашка кофейная, чайница финифтяная Китайская [выделено

мной. – И.С.]. Для столового прибора футляр с ножами и вилками, в нём 6

ложек серебряных, 6 пар ножей и вилок с черенками серебряными,

солоница [солонка. – И.С.] серебряная на трёх ножках, поднос серебряный

на четырёх ножках, и 6 стаканов хрустальных [выделено мной. – И.С.] в

футляру бумажном» [1553].





В воспоминаниях священнослужителей XIX в., когда чай входит в

повседневный быт многих монашествующих, содержится масса

любопытных заметок и зарисовок, касающихся потребления чая.

Архимандрит Пимен, к примеру, вспоминал о смерти иеромонаха

Акакия, который перед уходом в мир иной видел, как трактовали его речи

другие монахи, демонов и ангелов.

Во время «появления ангелов», будто бы представших перед

умиравшим в виде двух других монахов, иеромонах приглашал «гостей»

пить с ним чай: «Не за долго до самой смерти о.[тец] Акакий сказал

служившему ему послушнику: «Сейчас приходили два монаха [ангелы. –

И.С.], я звал их, чтобы они остались пить чай, но они ушли»… и скоро

после того он скончался» [1574].

Смерть иеромонаха Акакия была зафиксирована 27 сентября 1862 г.

Судя по запискам Пимена, Акакий вёл трезвую жизнь и, чай, судя по тому,

как человек уходил из жизни, играл для него важную роль.

Большой проблемой для священников были возложенные на них

дополнительные обязанности. В частности, иногда сельским священникам в

XIX в. поручали вести следствие, проводить дознание, осуществлять

запросы и готовить справки.

Возложить на священника обязанности по выполнению явно не

свойственных, в понимании современных людей, функций могли и

представители государственной власти и вышестоящие власти духовные (в

частности – Консистория).

Многие провинциальные священники сетовали на то, что им

приходилось отправляться в дальние уголки губерний, двигаясь (часто по

размытым дорогам, бездорожью, в период распутицы) от села к селу с

надеждой, что в новом селе ему дадут лошадёнку для проезда и напоят

чаем: «У нас: назначают рядовому священнику произвести следствие или

сделать дознание, - он, несчастный, не зная, как и приняться за порученное





ему дело, бросает дом, приход, и хозяйство, нанимает от себя лошадку и

едет до ближайшего села. Там напоят его чайком и дадут лошадёнку до

следующего и т.д.» [1768].

Нередко чай выступал и одним из нескольких желаний, которыми

грезили священники в своих мечтах: чай там фигурирует достаточно часто

[1769].

Крестьяне.



Водка вообще часто чередовалась с чаем. На селе крестьяне,

вернувшись с отхожих промыслов, по некоторым данным, активно

потребляли и водку, и чай, и пиво [162].

На наличие в XIX в., даже в самых бедных сёлах Европейской России,

самоваров у крестьян указывает ряд различных авторов.

Для многих священников новое в крестьянской среде стремление к

комфорту оборачивалось падением сборов. Потребление крестьян XIX в., в

отличие от их предков, существенно выросло, а иных доходов, кроме как с

земли, в отдалённых бедных деревнях не было.

Один из бедных сельских священников, с болью, сетовал на то, что

падает доходность многих сельских приходов. Этот современник

происходящих на селе изменений указывал именно на эволюцию

крестьянских потребностей, изменение самой структуры расходов при не

изменившихся доходах, которую давала земля: «<…> ни синих самотканых

кафтанов, ни посконных набойчатых рубах; но, напротив, видеть на

девушке драповый кафтан, в 4 – 5 руб. полусапожки, - дело обыкновенное;

самовары имеются уже очень во многих домах; а между тем земля дорога,

других средств, кроме земледелия, нет, - недостаток во всём.





Следовательно, содержать нас [сельских священников. – И.С.] нашим

прихожанам несравненно тяжелее, чем это было для их предков» [1767].

Купечество, биржевые дельцы, антиквары.

Некоторые хозяева сидели так в трактирах чуть ли не круглый год. В

лавках оставались приказчики и мальчики, что было особенно неприятно

именно в зимнее время, тем более что костров в лавках из-за боязни

пожаров разводить не разрешалось.

Когда мальчикам удавалось вырваться из лавки отогреться, они

стремились выпить чего-нибудь горячего, часто это был чай. О

последствиях такого чаепития И.А. Слонов вспоминает также: «Когда на

морозе выпьешь горячего чаю, то он производил в желудке действие

расплавленного свинца, а на другой день появлялась под подбородком

большая опухоль и больно было глотать. Такая болезнь называлась

«чушкой»» [163].

Похожее воспоминание о буднях мальчиков в Москве, в XIX в.:

«Доставалось им [мальчикам. – И.С.] главным образом зимой: они зябли на

морозе, и щеки их всегда были отморожены. Особенно им неудобно было с

чаем: стакан горячий, держать его – руки жжет, а руки окоченели; вот

мальчик и перекидывает горячий стакан из руки в руку, обжигая их и губы,

прихлебывая чай» [164]. Тех же мальчиков круглый год гоняли и за

кипятком для чая [165].

Дополнить рассказ Слонова можно воспоминаниями о купеческой

жизни Н.П. Вишнякова. Более богатые купцы и их дети пили чай дома в 9

часов утра, а вечерний чай подавался 5 часов вечера, ужин же следовал в 9

вечера [166].





Некоторые предприниматели имели дома недалеко от своих магазинов,

либо жили и вели бизнес по одному адресу; в этом случае они проводили

значительное время за чаем у себя дома.

Небезызвестный Чернышевский писал жене: «В воскресенье утром,

когда шел по улице был остановлен знакомым голосом из окна... У окна

сидел и пил чай мой приятель, торговец железом, Попов; это дом его. Он

просил зайти к нему. Я зашел, посидел с ним, пока они пили чай; жену его я

видел прежде (в лавке); они перезнакомили меня с детьми и живущими у

них родными; это человек десять» [1613].

В жизни московских антикваров чай занимал не последнее место. Один

из авторов вспоминал о московских антикварах начала ХХ в.: «Кто хотел

видеть настоящий быт антикваров и наблюдать их, должен был посещать

места их неофициальных сборищ – чайные Сухаревского, Тишинского и

Смоленского рынков. <...> Около пузатого раскаленного чайника велись

бесконечные беседы <…>» [1647].

Антиквары разговаривали в московских чайных о поездках в глушь за

новыми диковинными вещами, демонстрировали здесь же новые

приобретения своим коллегам [1648]. Часть сделок заключалось в этих же

чайных.

Астраханские биржевые дельцы конца XIX в. предпочитали вести дела

не в специальном здании биржи, в месте, которое называлось в народе

«Старой Биржей» - конце Никольской улицы, упиравшейся в Волгу.

Закончив дела, они направлялись в ближайшие гостиницы пить чай [1590].

Князья и высший свет.







В княжеских семьях уже с первой половины XIX в. чай потреблялся не

только утром и вечером, существовал и «послеобеденный чай» [1168].

Василий Ленц, юрист, музыкант и воспитанник Дерптского и

Петербургского университетов вспоминал о семье князя Одоевского: «В

1833 году князь Владимир Одоевский, уже известный писатель, принимал у

себя каждую субботу после театра. Придти к нему прежде 11 часов было

рано. Он занимал в Мошковом переулке (на углу Большой Миллионной)

скромный флигелёк; но тем не менее у него всё было на большую ногу, всё

внушительно. Общество поводило вечер в двух маленьких комнатках и

только к концу переходило в верхний этаж, в львиную пещеру, т.е. в

пространную библиотеку князя. Княгиня, величественно восседая перед

большим серебряным самоваром, сама разливала чай, тогда как в других

домах его разносили лакеи совсем уже готовый» [1591].

Имеются отдельные дореволюционные фотографии конца XIX –

начала ХХ вв. с интерьерами отдельных квартир великосветского общества.

На одной из фотографий в квартире князя М.М. Андроникова (Санкт-

Петербург, набережная Фонтанки, 54) мы видим красивый парадный

самовар [1703].

Традиционно, с первой половины XIX в., приглашение на чашку чая

использовалось не только непосредственно с целью чаепития, но и для

обсуждения насущных поблеем, переговоров, составления и ведения

политических интриг среди великосветской публики.

Если верить рассказам Е.Н. Львовой, граф Армфельд вместе с А.Д.

Балашовым активно втягивали в свои политические игры М.М.

Сперанского, для чего он приглашался ими на чай [1759].

Дворяне, помещики, управляющие имениями.





Для дворян чай и сахар стали восприниматься как одни из важнейших

товаров потребления уже с первой половины XIX в., на что указывают

многочисленные мемуары.

Т.П. Пассек в своих мемуарах пишет о периоде 1834 – 1835 гг.:

переезжая в Харьков, их молодая семья закупила чай, сахар и восковых

свечей – предметы первой необходимости, причём при переезде

неизвестные воры украли чай и сахар, оставив свечи нетронутыми [1170].

Помимо собственно вечернего чая в дворянских семьях, чай могли

дополнительно подавать в личные покои: после ужина отдельные дворяне

садились за счетоводство (некоторые практиковали занятие

хозяйственными делами утром или днём, некоторые – вечером), которое

вели до поздней ночи за чашкой чая [1169].

Не уступали в любви к чаю и барыни. Некоторые садились за чай

сразу, другие откладывали чаепитие, посвящая большую часть утра

хозяйственным делам: «<…> барыня – маленькая, худенькая,

щедушненькая [так в тексте. – И.С.], но с вострыми, змеиными глазами. Она

безустанно целый день везде шныряла, на всех шипела и щипала. Первым

делом барыни, как только встанет, было идти в скотную избу и смотреть

как скотница снимает сливки и сметану. Барыня сама перемерит, взвесит и

отдаст бить масло. Сыворотку и масло снова перемерит, взвесит и спрячет.

От птичницы примет яйца и уложит; побывает в амбарах, кладовых, на

птичьем и скотном дворах, в рабочей у ткача, смерит выполнил-ли он урок;

посмотрит, что сделали портной и сапожник; посмотрит и перемерит

сделали-ли уроки девки, перещиплет, переколотит и, потом уже, убравшись

совсем, малую толику выпьет, закусит и сядет пить чай» [1422].

После обеда баре и барыни также садились пить чай [1423]. Иногда к

послеобеденному чаю приглашались приживалки, управляющие с жёнами,

учителя детей и некоторые другие привилегированные категории

обслуживающего персонала.





В дворянских и княжеских семьях с начала XIX в. нормой была и

подача чая на ночь в постель, указания на что встречаются в ряде мемуаров

[1171].

Даже в бедных дворянских семьях чай в начале XIX в. был достаточно

частым явлением [1308].

Иногда в небогатых дворянских семьях имела место своего рода

«возрастная дискриминация» - один из дворян, описывая свои молодые

годы и, в частности, 1815 г., вспоминает, что старшим сёстрам утром

приносили к завтраку кофе, а ему – чай [1309].

Отсутствие чая у дворянина, по какой-либо причине (из-за крупного

проигрыша в карты, например) уже в начале XIX в. воспринималось как

крайняя степень бедности.

Выдающийся русский флотоводец М.П. Лазарев, в начале XIX в.

бывший ещё молодым моряком, рассказывал другу: «Живя в Кронштадте

<…> с тремя молодыми товарищами, имея ещё гостей, один вечер, мы

долго все играли в карты и гости нас так обыграли, что ни копейки у нас не

осталось в доме, не на что было и чаю купить <…>» [1314]. Из этой

ситуации М.П. Лазареву помог выйти экстраординарный случай – он

отобрал деньги у влезшего к ним этой ночью в окно вора. С утра вся

компания имела достаточно денег, чтобы и позавтракать, и выпить чаю.

А. Кононов, вспоминая о 1812 – 1813 гг., указывает на простой быт

богатого дворянина Г.А. Рокотова, у которого их семья ютилась из-за

наполеоновского нашествия: «В баню ходил непременно каждую субботу;

парился сильно и потом, прямо с полка [так в тексте. – И.С.], летом или

зимою, какая бы ни была погода, всё равно, выходил на двор и обдавался

холодной водою; тогда возвращался домой, в своём тулупе и туфлях на

босу ногу, садился у отворённого окна своей комнаты, - там не было зимой

двойной рамы, - выпивал стакан квасу, принесённого со льду, и спрашивал

чаю, уже заранее для него приготовленного. Так поступал во всю жизнь





свою, а жил более восьмидесяти лет» [1403]. В данном случае чаепитие

следует после бани. Мы также видим, что потребление чая соседствует с

потреблением кваса, что было характерно для начала XIX в.

Дворянский быт периода крепостной России был, особенно в сельской

местности, достаточно праздным. Один из сельских священников

вспоминал об утре богатого помещика-землевладельца: «<…> Н. И-ч [в

тексте зашифровано имя и отчество помещика. – И.С.], между тем, в это

время, изволит встать, по барски, не торопясь, даст одеть себя, умыть,

побрить, напьётся чаю, наиграет на скрипке что-нибудь в роде Паганини,

походит по залу и посвистит какую-нибудь мазурку, потолкует с гостями на

балконе и сделает распоряжение о вечернем театре» [1758].

Есть данные, указывающие на то, что посещавший Кунцево в 1799 и

1800 гг. Н.М. Карамзин, живший тут дачною жизнью, пил чай [1740].

Подавали чай гостям, во время представлений, в крепостном театре

Н.А. Дурасова [1741].

Немало чая потребляли, начиная с первой половины XIX в.,

управляющие дворянскими имениями. Это касалось как лиц, находившихся

в зависимости, так и вольных управляющих. Они нередко пили чай как на

свои средства, но чаще приглашались к барскому столу [1421].

Чиновники, полиция, судьи, высшие офицерские чины, генералитет,

отставные чиновники и военные.



Начиная с первой половины XIX в. чай становится одним из любимых

продуктов в среде чиновничества, среднего и низшего полицейского звена.

Один из дворян вспоминал о том, как он служил чиновником для

особых поручений и к нему захаживал на чай квартальный надзиратель: «В





один прекрасный день приходит ко мне наш квартальный надзиратель <…>

был добрый простой старичок, из вечных титулярных советников,

довольствовавшийся малым и державший себя чрезвычайно просто, так что

даже чай ходил пить в трактир, разумеется безденежно, чтобы не тратиться

дома на покупку чая и сахара» [1415].

Были случаи, когда старшие чиновники, «перегнув палку» в общении

со своими служащими, или в виде поощрения, приглашали их выпить чаю.

В подобных случаях чай выступал не только как вкусный и полезный

напиток, но и принимал форму морального поощрения за заслуги, либо

компенсации за нанесённый ущерб.

Один из чиновников вспоминает случай с конфузом своего начальника

и выход из положения: «Увидя, что он промахнулся, Синельников сознался,

что он поторопился, попросил у нас извинения, оставил нас пить чай и

кончилось тем, что мы просидели у него целый вечер и расстались

друзьями» [1416].

Согласно воспоминаниям одного из священников: «лиц, служащих в

каком-нибудь присутственном месте вы расположите к себе только тогда,

когда вы выразите ваше сочувствие, что оклад жалования слишком

недостаточен по их трудам; когда вы знакомы хоть сколько-нибудь с

делами их службы; знаете немного чиновничьи интриги и городские

новости; верите, вместе с ними, всяким слухам; зайдёте вечерком к этим

«вечным труженикам» выпить чаю с коньячком, а, пожалуй, тут же и

попеть» [1420].

Немало было среди любителей чая отставных военных и чиновников.

Чай пили не только в кругу семьи, нередко, к чаю приглашались друзья

семьи, местные священники, особо доверенные подчинённые [1424].

Русские чиновники, направлявшиеся в Царство Польское, также

достаточно активно пили чай по месту службы. Они не только сохраняли





свою культуру в этом, преимущественно кофейном, регионе, но и были

проводниками чайной культуры в Восточной Европе.

Илья Васильевич Селиванов описал, как его направили на службу в

Польшу. Вспоминая о попытке убийства его польскими националистами, он

указал, что владелец гостиницы (явно уведомлённый о планах

заговорщиков или, по крайней мере, слышавший попытки вломиться в

номер к русскому чиновнику), принёс ему утром воду для чая: «Когда, на

другое утро, он [владелец гостиницы. – И.С.] принёс мне горячую воду для

чая, я спросил его: что значит этот шум и это толкание в дверь? Он мне

отвечал, что спал всю ночь и ничего не слышал» [1550].

Князь Черкасский в Польше также, по воспоминаниям И.В.

Селиванова, пил чай по вечерам [1551].

Творческая интеллигенция, артисты, администраторы, кадеты и курсисты,

воспитанники пансионов, гувернантки и гувернёры.



Хотя многие российские историки и литераторы не уделяли внимания

чаю, как важному товару международной торговли и русского импорта,

однако же, сами они нередко пили чай.

В.Н. Татищев побывал в середине XVIII в. в Селитренном городке на

Ахтубе (Астраханская губерния). Здесь он находился в качестве главы

Калмыцкой комиссии.

Исследовательница истории и культуры Астраханского края Е.В.

Гусарова так описывает встречу В.Н. Татищева с престарелой ханшей

Дарма-Балой, вдовой прославленного хана Аюки: «На торжественном

приеме она «подчевала» высокого гостя калмыцким чаем со словами: «Как

государь император Петр Великой был здесь, то и он наш чай кушал». «И я





не отрекуся», - отвечал Татищев, принимая передаваемую ему чашу»

[1765].

Артисты театра Н.П. Шереметева, который был основан в 1751 г.,

занятые на первых ролях, питались с барского стола. Среди описанного

потребления был и чай с сахаром [1739]. Следует заметить, что в те времена

чай был доступен даже не всем дворянам и считался элитарным

потреблением.

Директора театров, антрепренёры и артисты активно пили чай уже в

первую половину XIX в.

В ряде актёрских воспоминаний XIX в. достаточно часто встречаются

описания чаепитий (разумеется, наряду с банальными попойками), как

среди руководящего состава театров, так и в среде простых артистов.

П.А. Каратыгин вспоминает, например, о своём визите к директору:

«Увидя меня, он с благосклонною улыбкою обратился ко мне. «Здравствуй,

Пётр Андреевич, что скажешь?» Его благосклонность меня несколько

приободрила и я отвечал ему: «Ваше пр-во [превосходительство. – И.С.], я

пришёл к вам с покорною просьбой»… Слово просьба в одну секунду

изменило его физиономию… он прихлебнул чай, потёр свои бакенбарды и,

не глядя на меня, спросил: - О чём ты хочешь просить?» [1289].

Обращает на себя внимание традиционное, для многих людей того

времени, использование чая директором для создания паузы в разговоре,

которую использовали для обдумывания ситуации или перевода разговора с

формата дружеского на более формальный и официальный.

Даже начинающие и рядовые артисты и артистки Московских

Императорских театров могли себе позволить пить чай (иногда с сахаром)

начиная с первой трети XIX в. На это, в частности, указывают ряд

воспоминаний самих артистов и артисток [1298].





Были в артистической среде первой половины XIX в. и выкупившиеся

дворовые. Эта социальная группа также начинала достаточно активно

потреблять чай.

Артистка Императорских Московских театров Л.П. Никулина-

Косицкая оставила воспоминания (захватывавшие период с 1829 по 1868

гг.), в которых чай фигурирует достаточно часто. Вспоминая о своей

подростковой жизни и жизни своей семьи в Нижнем Новгороде, она писала:

«Житьё наше нашла почти в роскоши: обед бывал хороший, и чай по два

раза в день, и гостей у нас много бывало, и сами мы ходили в гости» [1756].

В период своей работы рукодельницей, в детстве, она утром пила чай,

за редкими случаями. Вечерний чай в семейном кругу также был частью

одного из лучших подростковых воспоминаний будущей актрисы. Утром,

после памятной ночной прогулки на природе, её дома также ждал чай:

«Этот день, конечно, никогда не изгладится из моей памяти и останется

самым отрадным воспоминанием на всю жизнь. Я провела его с родными и,

как кончили вечерний чай, ушла в сад. <…> Всю ночь песни бурлаков

долетали до меня; я слышала, как удары вёсел разрезали воду на Оке, и как

в соседнем пруде всплескивалась рыбка. Я припала головою на дубовые

корни и уснула. Солнышко разбудило меня; было не рано, я пошла домой; у

нас уже и чай был готов» [1757].

На общественных мероприятиях в высшем обществе, балах, встречах

представителей элиты общества чай традиционно подавался посетителям с

десертом и конфетами [1172].

На мероприятиях, концертах, театре, - куда вход был платным, - чай

продавался в буфетах.

Другой автор, Н.В. Давыдов, вспоминая о 1850-х – 1860-х гг. и буднях

интеллигентной семьи, писал: «Домашняя жизнь московской

интеллигентской семьи, обладающей известным достатком, внешне

протекала в строго определённом порядке, который редко нарушался. …





…в сенях у «чёрного хода» или в кухне ставился самовар, а в столовой

накрывался стол для утреннего чая или кофе, к которому подавались

горячие филипповские калачи и солёные бублики. К 8 1/2 часам [8.30 утра.

– И.С.] вся младшая часть семьи в сопровождении педагогического

персонала обязательно собиралась за чайным столом …» [167].

Вечернее чаепитие, в интеллигентной семье, изображается у Н.В.

Давыдова следующим образом: «В 9 часов вечера сервировался в столовой

чай, затем дети шли спать, а кроме того, часов в 11 подавался чай уже в

гостиную или кабинет для взрослых и гостей» [168].

Некоторые не богатые воспитатели санкт-петербургского морского

кадетского корпуса уже в 1815 г. активно пили чай. Разница в то время

между чаем дворянским и чаем разночинским в то время была ещё весьма

существенной.

Один из воспитанников морского кадетского корпуса, из бедных

дворян, вспоминал о том, как его в 1815 г. отдали в санкт-петербургский

морской кадетский корпус и поселили в семьи к бедному учителю корпуса

на полный пансион: «Анна Фёдоровна подала мне чашку чаю, он был так

несладок, что я насилу смог кончить чашку, а когда она хотела мне налить

другую, то я едва не заплакал» [1310].

На примере этих воспоминаний мы видим, что чай даже в бедной семье

одного из корпусных учителей был, но он был без сахара, что даже для

бедных дворян было уже чем-то неприемлемым и находилось за гранью их

базового потребления.

Научное сообщество крайне благосклонно относилось к чаю. В

частности, в мемуарной литературе часто встречаются упоминания о

потреблении чая профессорами и ректорами ВУЗов [1152].

Наёмные преподаватели и гувернантки также достаточно активно

потребляли чай.





Гувернантки и гувернёры, часто находились на продуктовом

довольствии нанимавших их людей и потребляли чай вместе с

работодателями.

В купеческой среде приглашаемых со стороны преподавателей часто

звали к дневному или вечернему чаю. А.Ф. Кони вспоминал, как он давал

уроки на дому, за 5 рублей в месяц, купеческой дочке, а после занятий его

поили чаем: «В конце урока, столь щедро оплачиваемого, мать моей

ученицы – в шелковой повязке на голове и в турецкой шали – заставляла

меня непременно выпить большой стакан крепчайшего чаю и «отведать»

четырех сортов варенья. Так сливалось у них – людей весьма зажиточных –

расчетливость с традиционным московским гостеприимством» [785].

Не только чай, но и кофе, уже к 1815 г., был доступен в семьях весьма

небогатых учителей морского корпуса: «При их скудных средствах, она

[мать учителя из морского корпуса. – И.С.], конечно, должна была во всём

наблюдать экономию; чай и кофе пила в прикуску. Но особенно любила

кофе и как утром, так и после обеда пила по несколько чашек.

Употребление кофе в таких размерах, вероятно, отразилось на её лице и

носе, кончик которого был красен» [1311].

Согласно воспоминаниям о Московском университетском благородном

пансионе, его воспитанники также пили чай на завтрак (в 7 часов утра) уже

с начала XIX в. Что немаловажно, им было доступно ограниченное

количество сахара (чаще всего – на кондитерских изделиях, выдававшихся к

чаю). Чай воспитанники пили с молоком и булками, иногда, для

разнообразия, им давали сбитень с калачами: «<…> пить чай с молоком и

булками, а иногда, для перемены, предпочтительно же в постные дни,

сбитень с калачами» [1387].

В потреблении чая воспитанниками московского благородного

пансиона обращает на себя внимание, что в пост его стараются ещё не пить.





Но в это же время, постепенно, чай переходит и в разряд постных

продуктов.

В 1881 г. В.В. Стасов вспоминал о своём обучении в 1836 – 1842 гг. в

Училище правоведения. Значительная часть его воспоминаний касается чая:

«<…> при всей порядочности общего училищного настроения, всё-таки в

нашем обиходе существовали подобности, на вид совершенно невинные и

безобидные, пожалуй, даже ничтожные, но такие, которые очень крепко

давали чувствовать нам, что такое разница сословий, состояний и карманов.

Из многих примеров первого времени нашего присутствия в училище, я

приведу два: шинели и чай» [1583].

История с шинелями для нас малоинтересна. Замечу лишь, что шинели,

как предмет одежды и чай в пище были основными показателями статуса.

По шинелям и наличию возможности пить чай, сами ученики делили

сверстников на «высшую» и «низшую» ученические касты.

В частности, В.В. Стасов писал далее о чае: «<…> история у нас была с

чаем. За него тоже был должен платить каждый, кто хотел его пить утром.

Заплати в месяц столько-то, и у тебя утром, тотчас после молитвы, ведут

маршем и парами, с другими такими же «исключениями», как и ты сам,

вниз, в столовую, а там уже стоят глиняные белые кружки с чаем, конечно,

безвкусным и плохим, а всё чаем. А другие все остальные [так в тексте. –

И.С.] должны взять свою белую круглую булку и жевать её в сухомятку.

Так ничего для питься этим другим и не было до самого обеда, т.е. до 1 часа

дня. Правда, эти белые круглые булки (от знаменитого тогда булочника

Вебера у Семёновского моста, помещавшегося там, где нынче существует

булочник Иванов), были лучшее кушанье из всего, что мы получали в

правоведении [училище. – И.С.], но всё-таки это ни на минуту не заглушало

едкого чувства досады и зависти в каждом из непривилегированных. Кто из

десятков мальчиков, оставшихся с одною булкою в руках, был виноват, что

его отец или дядя не может платить столько-то рублей за дрянной этот чай,





а между тем его пить хочется и нужно, а между тем укол самолюбию

повторяется неизбежно, неизменно, всякое утро, всякое утро [повтор, так в

тексте. – И.С.]. С этого укола начинался, для многих, их день утром.

Извольте потом, с этим гадким уколом внутри, идти в класс и уткнуть нос в

тетрадь и книгу! Это деление на пьющих и непьющих чай было так

некрасиво, так безобразно, что когда принц Ольденбургский в 1837-м году

женился и, спустя несколько месяцев, принцесса Терезия приехала,

однажды утром, в училище и увидела в одной зале толпу мальчиков,

пьющих весело и шумливо свои кружки, а в другой – ещё большую толпу

мальчиков, сиротливо гложущих свои сухие булки, и ей рассказали, на её

вопрос, что это такое значит, она сказала: «Ach, arme Kinder!», и велела из

своей собственной шкатулки давать сколько нужно денег, чтобы все до

единого могли утром пить плохой чай в белых кружках. Она сделала

доброе, прекрасное дело, ещё более для умов и характеров, чем для

желудков. Впоследствии, по примеру которых-то немецких или английских

училищ, нас всех стали поить, по утрам, ржаным кофеем с молоком. Мы его

не очень-то любили, однако в самом деле он был здоров и питателен»

[1584].

В.В. Стасов также указывает на то, что чай полагался ученикам после

причастия: «<…> но вот, наконец, кончилась обедня, я наскоро выхлебнул,

в столовой, чай, который мы обязаны были после причастия пить, в виде

исключения, и особого угощения <…>» [1585].

Встречаются в воспоминаниях В.В. Стасова и другие указания на

чаепития. В частности, чай активно пили и в семьях преподавательского

состава училища: «<…> сам он католик; жена его Анна Петровна,

молчаливая, но добрая и совершенно ничтожная дама с красными пятнами

во всё лицо, всегда усердно предлагавшая нам «ещё одну чашечку чая» -

русская <…>» [1763].





Благодаря дореволюционным фотографиям мы узнаём много

интересного о быте обеспеченных артистов конца XIX – начала ХХ вв.

К примеру, у артистки Императорских театров Марии Александровны

Михайловны в её квартире в Санкт-Петербурге было, по меньшей мере,

четыре самовара: 2 ординарных, 1 серебряный парадный и 1 детский

самовар её дочери, в комплекте с детским чайным сервизом [1702].

Красивые и ординарные самовары мы видим на фотографиях в

квартирах профессоров. В частности, на фотографиях квартиры профессора

П.С. Коссовича, мы видим небольшой самовар [1704].

Рабочие, забойщики скотобоен, работники типографий, слесари и их

ученики, лошадники, игроки, букинисты, работники почты, половые,

разносчики и курьеры.

Чай становится неотъемлемым элементом быта рабочих на фабриках и

заводах уже во второй половине XIX в. [212].

О характере питания простого русского фабричного рабочего конца

XIX в. известно довольно много: «Пища его [рабочего – И.С.] очень

простая, но довольно обильная <…>. Обыкновенно она состоит из щей с

говядиной (суп с кислой капустой) и каши с маслом за обедом и ужином, а

за завтраком и полдником (в 6 час.) рабочие пьют чай с чёрным или

белым хлебом [выделено мной – И.С.]» [927].

К 1892 – 1893 гг. чай уже длительное время входил в обычный для

русских рабочих рацион питания. Я.Т. Михайловский отмечал, что при

закупке и приготовления пищи на заводах артелью («артельное

харчевание») максимально полное питание для отдельного рабочего

составляло в 7-8 рублей в месяц – включая завтрак, обед и ужин, и,

разумеется, чай [928]. При этом заработки отдельных категорий рабочих

составляли 60 и более рублей в месяц.





Помимо высококвалифицированных рабочих чай пили и бедные

рабочие, а также рабочие, питание которых было организовано за счёт

хозяина фабрики. В Москве, по данным Я.Т. Михайловского, на всё те же

1892 – 1893 гг., харчевание каждого рабочего обходилось от 4 руб. 50 коп.

до 5 руб. в месяц, включая чай [929].

В Европейской России в общежитиях, почти при всех крупных заводах,

работали специальные кубы, баки или самовары для подогрева воды. Вода

из этих кубов использовалась, в значительной степени, на чай.

В России со второй половины и до конца XIX в. кубы были важным

элементом быта рабочих в фабричных общежитиях: «<…> в кухне, или в

особом помещении находится куб с горячей водою для чая и для

удовлетворения других нужд рабочих» [930].

Личные самовары и иные приспособления для разогрева воды в ряде

общежитий (в т.ч. заводских и фабричных) были под запретом. Формальной

причиной таких запретов, даже в начале ХХ в., администрацией называлась

возможность возникновения пожаров, однако в реальности это запрещение

часто было вызвано желанием получить с рабочих деньги за навязанную

услугу в виде кубов или общих самоваров.

Согласно жалобам рабочих «куб очень дурной какой-то железный

ящик служит для артельных кухонь и для всего народу один, так что не

поспевает кипеть, большую часть пьём некипячёной, от чего и страдаем

животами» [213].

Рабочие в Смоленской губернии, в частности, на Ярцевской фабрике

Хлудова и стекольно-хрустальных заводах вынуждены были брать кипяток

из специальных общих самоваров, которые не чистились годами [821].

В Сибири рабочие, в начале ХХ в., при строительстве Транссиба, по

свидетельству одного из иностранных специалистов (которое приводится в

статье А. Донгарова), «питались, в основном, мясом, и пили огромное

количество чая [курсив мой. – И.С.]» [120].





Много ли было таких рабочих? Да, строили и обслуживали Транссиб

сотни тысяч русских людей [121].

Чай в XIX в. пили не только мастеровые, но и, к примеру, работники

Московских скотобоен, для которых было характерно потребление чая

дважды в рабочий день и трижды в выходные и праздничные дни [772].

Со второй половины XIX в. чай потребляли также, к примеру,

работники московских типографий.

Один из типографских работников в своих воспоминаниях так

описывал обычное потребление: «Рабочий день начинался с шести часов

утра и оканчивался в восемь часов вечера, с часовым перерывом на обед,

что составляло чистых 13 рабочих часов. Для учеников он начинался

значительно раньше: нужно было натаскать воды на кухню, наколоть дров,

начистить картошки и приготовить все остальное, что полагается для

обеспечения рабочих питанием к утреннему чаю, обеду и ужину» [942].

При этом типографским рабочим «к утреннему чаю белого хлеба не

полагалось, только черный; чай заваривался в общий чайник, сахару выда-

валось по два фунта в месяц на человека» [943].

Во второй половине XIX в. чай также часто потреблялся учениками

отдельных слесарей, о чём свидетельствую воспоминания одного из

рабочих о своих юношеских годах, которые пришлись на вторую половину

XIX в. Автор указывает, что был учеником у немца-слесаря. Рабочий день

«наш был с 6 часов утра до 8 часов вечера с перерывом в 1 час на обед, 1/2

часа на утренний чай – мальчикам одна кружка чаю, полкуска сахару и

черного хлеба ломоть; вечером, в 5-м часу, полудничали [полдник, - так в

тексте, – И.С.]: давали по ломтю хлеба; на этот перерыв полагалось

полчаса» [944].

Позднее питание у учеников этого слесаря заметно улучшилось, и

«вместо полудничанья [так в тексте – И.С.] с ломтем хлеба был введен чай»

[945].





В рабочей среде г. Москвы, второй половины XIX в., были достаточно

сильно распространена практика «вспрысков» (некоторый аналог

современного понятия «проставиться»).

В частности, «По окончании учения бывший ученик, ставший мас-

тером, «на выходе» устраивал спрыски, то есть угощал старших мастеров

вином и чаем, и с того времени какой-нибудь Ежик или Лодырь становился

Иваном Ивановичем и Василием Ивановичем. Спрыски полагались не

только с вышедших из учеников, но и всякий, вновь принятый хозяином

мастер обязан был устроить эти спрыски для мастеров, в среду которых он

вступал» [946].

Московские лошадники второй половины XIX в. за водкой и чаем

проводили достаточно существенное время в обсуждении достоинств своих

и чужих лошадей.

Отдельные праздники московских лошадников, такие как осенний

августовский московский праздник, который проходил перед церковью

Флора и Лавра, также заканчивался «чаепитием», хотя отнюдь не только чай

был в ходу на таких встречах [949].

Большое место чай занимал в повседневной жизни организаторов,

участников и просто любителей петушиных боёв в Москве в XIX в. Важно

отметить, что большая часть публики, среди любителей петушиных боёв,

была малообеспеченной. Употребление чая этими бедными людьми

недвусмысленно указывает на доступность этого напитка для населения.

Одним из авторов, которые описывали петушиные бои в Москве, был

В.Н. Соболев, который отмечал: «Как видите, в числе членов [любителей

петушиных боёв. – И.С.] преобладал большей частью небогатый простой

люд. Общество это собиралось обыкновенно где-нибудь в трактире, где

чинно рассаживалось за столики и вело нескончаемую беседу о петушиной

охоте и о боевой птице, попивая кто чаек, а кто водочку, преимущественно

очищенную и рябиновую» [778].





Всё тот же В.Н. Соболев описывает чаёвничание любителей

петушиных боёв: «Половые у дверей приветствуют каждого входящего

поклонами и спешат подавать заветные пары чая или, кому требуется, и

очищенную или рябиновку, так как из так называемой жизненной эссенции

только эти два сорта преобладают между охотниками плебейского отдела.

Но вот трактир скоро наполнился охотниками. Хозяин сам, конечно,

заклятый охотник, поэтому он со всеми на короткой ноге и знает все их

клички; половые его также знают всех своих гостей. Все охотники сидят

чинно за столами, забавляясь [курсив так в тексте. – И.С.] большею частью

чайком» [779].

Среди всё тех же любителей петушиных боёв был распространён

обычай угощения чаем при победе с большим выигрышем: «Затем вся

честная компания отправляется в трактир, там предстоит угощение, и если

выигрыш был значительный, то хозяин победившего петуха угощает всех

охотников на свой счет чаем и водкой; отказаться от этого угощения никто

не вправе, потому что оно введено обычаем и предлагается на охоте» [780].

Конфликты среди участников петушиных боёв также в XIX в. было

принято решать за чаем: «… таким образом на петушиной арене произошло

самое ожесточенное побоище двух петухов и двух их хозяев, которых,

однако же, скоро розняли [так в тексте. – И.С.] хохотавшие охотники.

Спустя четверть часа оба дравшиеся охотника сидели в трактире вместе и

дружно попивали чаек. На замечания; же, что они уже успели помириться,

они простодушно отвечали: «Мало ли что бывает, в охоте сам себя не

помнишь»» [781].

Существенное место чай занимал и в быту московских букинистов,

многие из которых пили чай до или после работы: «Бывало, вывезет товар

на Смоленский рынок, свалит его и свободно идет в трактир чай пить или

стремится на Никольскую к Василию Львовичу Байкову есть городские





пироги, отлично зная, что никакой вор его книг не украдет, а если украдет,

то и сам не обрадуется» [782].

При этом более крупные торговцы книгами, издатели-лубочники,

перекупщики и распространители книг в Москве собирались в трактире

Колгушкина, на месте которого позднее был выстроен Лубянский пассаж

(на месте которого отстроен Детский мир). Строительство этого пассажа

началось в 1882 г., следовательно встречи за парами чая были приняты, по

меньшей мере, со второй половины 1870-х гг. [947].

Многие книготорговцы Москвы уже в четыре часа дня расходились по

трактирам и чайным «на беседу» или «на обмен мнениями» [1645].

Те же букинисты, проводившие общие покупки книг, проводили в

Москве за чайными столами и «вязки» - разделы общей покупки. Одним из

любимых мест букинистов для «вязок» был трактир Абросимова на Малой

Лубянке [1646].

Чай настолько широко вошёл в жизнь и быт российских граждан, что с

конца XIX в. работники значительной части отраслей хозяйства не

представляли рабочего дня без перерывов на чай. В ряде случаев

потребление чая на рабочем месте снижало, по мнению работодателей,

производительность труда.

В частности, в августе 1909 г. одна из московских газет с возмущением

сообщала читателям, что «распоряжением местного почтового начальства

строжайше запрещено служащим [почтового – И.С.] 25 отд.[еления]

(гостиница Метрополь) питьё чая во время службы, так как отделение

чрезвычайно завалено работой, которую местный штат служащих

выполняет с трудом. Остаётся ожидать запрещения обеда» [884].

В публикации о запрещении чаепития на рабочем месте обращает на

себя внимание хронологическое разделение потребление чая и обеда. В

глаза бросается также язвительность публикации и сочувствие почтовым

работникам, которых лишают права на чаепитие.





Можно, конечно, обратить внимание на то, что пить чай запретили

работникам почты – представителям довольно престижной профессии, да к

тому же отделению, которое работало при гостинице Метрополь. Однако,

столь же легко указать и на массовое потребление чая наиболее бедными

слоями населения дореволюционной России.

Обращает на себя внимание просьба каталей (так называли рабочих,

занимавшиеся катанием бочек или подвозкой грузов) и носильщиков к

подрядчикам и судовладельцам Санкт-Петербурга, об установке

кипятильников для приготовления и питья чая: «… катали и носильщики с

судов обратились к своим подрядчикам и судовладельцам с просьбой о том,

чтобы они на судах установили кипятильники для питья чая. Большинство

из хозяев на это согласились» [886].

Ещё более важно даже не факт обращения, а то, что эта просьба была

услышана судовладельцами и подрядчиками портовых погрузочных и

разгрузочных работ – это свидетельствует о том, что они осознавали

важность чаепития для рабочего персонала, обеспечивавшего

функционирование судоходства.

Существенное значение имеет и то, что портовые грузчики всегда

оставались наиболее дешёвой и неквалифицированной рабочей силой и, при

этом, потребление чая для них было крайне важно.

Торговцы мелочным товаром в разнос, которых было достаточно много

в крупных городах Российской империи, особенно Москве и Санкт-

Петербурге, также любили, особенно в зимнее время, попить чай в

перерывах между торговлей.

Имеются любопытные воспоминания по Москве, в которых

указывается на то, что во второй половине XIX в. у торговых рядов на

Красной площади зимой торговцы-разносчики любили попить чаю. Автор

пишет, что закончив торговлю на морозе они «наедались вдоволь и затем





пили чай, разливая [этот чай – И.С.] из огромных медных чайников по

стаканам, которыми и грели озябшие на морозе пальцы» [951].

Лица, работавшие на разных должностях в системе общественного

питания крупных городов Европейской России второй половины XIX –

начала ХХ вв. также активно потребляли чай. Это уже не говоря о том, что

«чаевые» составляли значительную часть дохода у половых и официантов;

даже несмотря на то, что чаевые деньги перераспределялись всеми

работниками ресторанов и, особенно, трактиров.

В дореволюционной прессе мы также встречаем массу указаний на

потребление чая различными слоями населения. С середины XIX в. и

вплоть до 1917/1919 гг. информация об употреблении чая проскакивает

практически по всем профессиям и социальным группам: от чиновников до

мастеровых, от воров и беспризорников до хлебопёков [880].

Чай, как часть делового этикета (для разных социальных слоёв).

Лишение чая со второй половины XIX в. (возможно даже несколько

раньше) становится лёгким наказанием в ряде семей; на это указывают

многочисленные воспоминания.

Лишение чая, в качестве лёгкого наказания, использовалось и в

детских приютах [179].

Встречать дорогих гостей и партнёров за чаем стало нормой не позднее

середины XIX в.

Н.П. Вишняков вспоминал: «Раз в году, зимой, у нас происходило

особое торжество – прием казанских татар, наших крупных покупателей.

Начиналось угощение чаем, вареньем и пастилой» [784].

На часть употребления чая, как важный элемент делового этикета,

особенно при заключении сделок и договоров, в середине XIX в., указывает

ещё один современник: «… [чай. – И.С.] занимает важное место и в этикете:





в каждом доме, в известных случаях, вместе с приветом хозяина или

хозяйки, самым приличным подчиванием почитается предложение чашки

чаю. Возьмите также коммерческий быт: покупка, продажа, начало или

окончание какого-либо торгового дела, сопровождаются

употребительнейшим [так в тексте. – И.С.], в этих случаях, напитком чаю»

[1219].

Чай у деклассированных и маргинальных элементов, криминальная среда,

нищие и городская беднота.

Во второй половине XIX в. городские низы также, хотя и были, по

большей части, неграмотными, опытным путём выявили несомненные

достоинства чая. Рекомендации немногочисленных докторов довершили

понимание «полезности» чая. Жители московских трущоб были бесконечно

рады даже неоднократно заваренному, уже спитому чаю.

Немаловажное место занимал чай и в быту криминального мира,

данный вопрос рассматривается отдельно.

Чай и сахар довольно часто вносили в виде пожертвований в

различные благотворительные учреждения: приюты, сиротские дома и т.д.

Московская газета «Копейка» за 23 июня 1913 г. отмечала: «начинается

чаепитием скучный больничный день» [180].

В начале ХХ в. в Санкт-Петербургских больницах для бедных чай

также был нередким явлением даже в пост [1357].

О пожертвованиях в виде чая и сахара свидетельствуют

стенографические отчёты Московской Городской Думы, в частности

стенограмма за 10 января 1906 г. [181].

Многие люди, оставляя свои капиталы на благотворительные нужды,

специально оговаривали, что чай должен входить в рацион тех лиц, которые





будут содержаться в социальных приютах, больницах или местах приёма

странников (при монастырях).

В частности, из духовного завещания дочери чиновника XIV класса

Матрёны Васильевны Лапшиной, составленного в 1896 г., следует, что

оставшиеся, от внесённых ею на постройку храма, средства должны пойти

на «… содержание странно-приёмницы с подачею чая с сахаром и булкою

…» [182].

Свидетельств того, что чай потреблялся в богадельнях, приютах и

других подобных заведениях даже в провинциях Российской империи,

достаточно много. Помимо различных воспоминаний (и других источников

личного происхождения), материалов периодики и других письменных

источников есть немало фотографий. Часть из этих фотографий печатались

на почтовых открытках.

В качестве примера тиражных фотографических материалов можно

указать на почтовую открытку с фотографией училище для слепых в Перми,

на которой изображены слепые подростки, пьющие чай. Фотографическая

открытка была издана в Перми Т.И. Овчинниковым [1486].

Огромное количество никогда не публиковавшихся фотокарточек с

чаепитием в среде социально неблагополучной части общества разбросано

по частным коллекциям.

Анализ многочисленных воспоминаний, принадлежавших людям из

разных сословий, на протяжении всего XIX в., часто приводит к выявлению

указаний на систематические чаепития по 1-2 раза в день (в отдельных

случаях до 3-х раз в день).

Часто в дневниковых записях мы видим одновременное потребление

чая и кофе, когда напитки чередовались за завтраком или ужином;

потребление чая в наиболее экономном варианте сопровождается булкой

хлеба, сухарями с сахаром [1163].





Часто потребление чая и кофе, в дневниковых записях, выглядит

следующим образом: «<…> не обедал, а довольствовался чашкою кофе и

двумя чашками чаю с белым хлебом», «не обедал, а выпил две чашки кофе

с белым хлебом <…> и чашку чаю <…>», «не обедал, а довольствовался

чашкою кофе, чашкою чаю <…>», «<…> и выпил чашку кофе и чашку чая с

белым хлебом <…>», «<…> довольствовался двумя стаканами кофе и

чашкою чаю с белым хлебом <…>», «<…>, а довольствовался чашкою кофе

с сухарями, двумя чашками чаю с сахарными сухарями и двумя сладкими

булками» [1164].

В крупных городах, таких как Москва и Санкт-Петербург, а также

некоторых других, чай с начала ХХ в. стал неотъемлемым элементом

общественного рациона всех социальных слоёв. На это, в частности,

указывает факт бесплатной раздачи чая малоимущим!

Раздача осуществлялась, в частности, на средства Красного Креста и

городских властей: «На средства Красного Креста началась бесплатная

выдача ночлежникам хлеба, чая и сахара во вновь открытом Волковском

ночлежном доме близ Смоленского рынка. В Покровском ночлежном доме,

на Николо-Ямской улице, выдаётся городским управлением хлеб, чай, сахар

и варёный картофель» [883].

Обратим внимание на то, какие продовольственные товары первой

необходимости входили в раздачу. Необходимо помнить, что в конце XIX –

начало ХХ вв. чай становится товаром «первой необходимости» для

широких масс населения.

Этапы распространения чая в обществе (для различных социальных слоёв).

Этапы распространения чая в русском обществе достаточно сложно

разграничить по времени. Если всё же пытаться давать хронологию





распространения чая в различных слоях русского общества, то, с высокой

долей условности, её можно обозначить следующим образом:

Этап 1. Конец XVII – начало XVIII вв.: чай известен элите общества,

потребляется практически только как лекарство (Л) (придворные, высшее

дворянство, высшее купечество, коренное население Сибири);

Этап 2. XVIII – вторая половина XVIII вв.: чай потребляется элитой в

качестве лекарства и, отчасти, напиток (Л > Н) (придворные, зажиточные

дворяне, богатое купечество, коренное население Сибири);

Этап 3. Конец XVIII – начало XIX вв.: чай потребляется богатой

частью общества как полезный напиток (Л ≈ Н) (придворные, дворяне,

некоторые священники и миссионеры, военная элита (офицеры и

командный состав военных судов, пехотных и кавалерийских частей),

купечество средней руки, зажиточное мещанство, отдельные богатые

крестьяне по праздникам, коренное население Сибири);

Этап 4. 30-е – 50-е гг. XIX вв.: чай потребляется зажиточными людьми

как напиток (Н > Л), лекарственная составляющая теряется (всё общество с

достатком выше среднего, включая зажиточных крестьян и горожан

среднего достатка, рабочие средней квалификации, некоторые священники

и миссионеры, коренное население Сибири);

Этап 5. 60-е – 80-е гг. XIX в.: чай начинает потреблять практически всё

общество как напиток (Н), вопрос лишь в качестве чая для некоторых

категорий населения, - на рынке много фальсифицированного чая (чай

потребляет практически всё общество; по один-два раза в день, кроме

беднейшего крестьянства, которое пьёт плохой чай не каждый день, а лишь

по праздникам);

Этап 6. Конец 1880-х гг. – 1917 г.: чай позиционируется как очень

вкусный напиток, полезный для здоровья (Н ≈ Л), чай пьёт практически всё

общество, причём основная его часть по нескольку раз в день (включая





беднейших горожан, но, вероятно, кроме беднейшего крестьянства, которое

пьёт плохой чай не каждый день, а лишь по праздникам).

Примечания к этапам: (Л – лекарство) и (Н – напиток) указывают на

приоритет в «видении» чая обществом: т.е. что было важнее для

потребителей: лекарственные свойства чая, либо свойства напитка;

математические значения в скобках указывают на условный приоритет.

Распространение чая в различных сословиях также имело свои

особенности: в мещанской среде распространение чая шло, куда большими

темпами, нежели среди, допустим, крестьян.

В целом, исследуя весь комплекс доступных исторических источников,

можно разделить распространение чая в мещанской среде на четыре

больших этапа:

1-ый: XVIII в.: Потребление чая относительно незначительно и

затрагивает зажиточное мещанство крупных городов (Москва, Санкт-

Петербург), для значительной части мещан крупных городов и, тем более, в

провинции потребление носит разовый и бессистемный характер («по

случаю»).

2-ой: Конец XVIII – начало XIX вв.: Потребление чая мещанами

крупных городов начинает принимать системный характер. Чай постепенно

распространяется в крупные провинциальные города.

3-ий: 1840-е гг. – середина XIX в.: Широкое распространение чая в

мещанской городской среде. Существенное расширение потребления чая в

провинции, в ряде случаев – закрепление в каждодневном рационе.

Одновременно чай в мещанской среде активно вытесняет традиционные

русские напитки – квас, сбитень, взвары (тизаны).

4-ый: Вторая половина XIX в.: Массовое распространение чая в

городской среде, полный охват, включая наиболее бедных мещан.





§ 2. Чай, чайные суррогаты и самовары у различных народов Российской

империи.

Потребление чая и его суррогатов по Российской империи. Сводная таблица.

Огромная Российская империя делилась отнюдь не только на

«кофейные» и «чайные» регионы. Подробно рассматривая культуру

потребления чая даже в сугубо «чайных» регионах империи мы

сталкиваемся с существенным различием.

Существенные различия наблюдаются в:

региональных предпочтениях к различным видам чая (зелёный,

чёрный/красный, плиточный, кирпичный и т.д.);

использовании различных ёмкостей для разогрева воды (в том числе –

самоваров);

способах заваривания чая;

соотношении потребления чая и ряда суррогатов (взварцев/тизанов);

спектру потребляемого чая по его качеству;

степени «привязанности» к чаю (степени проникновения чая в

региональные этносы);

сопутствующем потреблении.

Значительная часть этнографического материала разнесена по ряду

других разделов, что вызвано особенностями структуры данного

исследования. Данный раздел призван дополнить и несколько упорядочить

материалы из других разделов.

Также, в рамках данного раздела, будет делаться попытка «развести»

«базовую» культуру потребления чая, существовавшую у коренного

населения, и культуру «приезжих» - проезжавших этнографов, чиновников





и прочих авторов, оставлявших свои воспоминания о местном быте, но чья

культура чаепития могла существенно отличаться от местной традиции.

Для начала представляется важным систематизировать ключевые

позиции, сведя их в единую таблицу, что позволит максимально облегчить

понимание нижеследующего материала.

Таблица потребления чая, суррогатов и использования самоваров

народами и отдельными социальными группами регионов Российской

империи для второй половины XVIII – второй половины XIX в. [1340]:

№ Народы

и

социаль

ные

группы

Ча

й

Форма

потребляем

ого чая

Спектр

качества

потребляе

мых чаёв.

Зависимос

ть от чая

(ко второй

половине

XIX в.)

Суррогат

ы чая

Использов

ание

самоваров

1. Амурски

е казаки,

солдаты

и

офицеры

регулярн

ых

частей

Да Зелёный

рассыпной,

Чёрный

(красный)

рассыпной,

цветочные

чаи,

плиточный,

кирпичный.

Чаи

среднего

качества –

да.

Чаи

низкого


да.

Суррогаты

– да.

Чай с

примесями

местных

трав – да.

Средняя Да.

Высокая

значимость

взварцев

(тизанов)

Да,

незначител

ьное.

Самовар

как

предмет

роскоши.

2. Амурски

е

поселенц

ы

(штатски

е)

Да Зелёный

рассыпной,

Чёрный

(красный)

рассыпной,

цветочные

чаи,

Чаи

среднего


да.

Чаи

низкого


Низкая Да.

Высокая


взварцев

(тизанов)

Да,


ьное.

Самовар

как

предмет

роскоши.





плиточный,

кирпичный.

да.

Суррогаты

– да.

Чай с

примесями

местных

трав – да.

3. Башкиры Да ? Чаи

высшего


незначите

льно. Чаи

среднего


да.

Чаи

низкого


да.

Суррогаты

– да.

? ? ?

4. Буряты Да Зелёный

рассыпной,

плиточный,

кирпичный.

В меньшей

степени:

чёрный

(красный)

рассыпной,

цветочные

чаи.

Чаи

низкого


да.

Суррогаты

– да.

Чаи

среднего


да

(невысоко

е

потреблен

ие).

Выше

среднего.

Да.

Значительн

ое

количество

взварцев

(тизанов).

Самовар

как

предмет

престижно

го

потреблени

я, только у

богатых и

зажиточны

х.

5. Гиляки Да ? Чаи

низкого

? Да.


Крайне







да.

Суррогаты

– да.

ое


взварцев

(тизанов).

ьное.

6. Калмыки Да Основная

часть

потребления

чая

приходилась

на чай

кирпичный.

Во второй

половине

XIX в. к


ю

кирпичного

чая

добавилось

потребление

плиточного.

Чаи

низкого


да.

Суррогаты

– да.

Крайне

высокая

зависимост

ь от

кирпичных

чаёв.

Да. Очень

большая



я

заменителе

й чая –

взварцев

(тизанов).

В основном

высушиван

ием

заготавлив

ались

конский

щавель и

ветки

дикой

ежевики.

?

7. Камчадал

ы

Да Основная

часть


чая


на чай

кирпичный.

Чаи

низкого


да.

Суррогаты

– да.

Незначител

ьное

Да.


ое


взварцев

(тизанов).

Крайне


ьное.

8. Киргизы Да Зелёный

рассыпной,

Чёрный

(красный)

рассыпной,

цветочные

чаи,

Чаи

высшего


незначите

льно. Чаи

среднего


Выше

среднего.

Да.


ое


взварцев

(тизанов).

?





плиточный,

кирпичный.

да.

Чаи

низкого


да.

Суррогаты

– да.

9. Латыши Да Чёрный

(красный)

рассыпной

Как

правило,

дешёвый

чай с

хлебом на

ужин во

второй

половине

XIX в. у

зажиточны

х граждан

и панов.

Низкая ? ?

10. Литовцы Да Чёрный

(красный)

рассыпной

Как

правило,

дешёвый

чай с

хлебом на

ужин во

второй

половине

XIX в. у

зажиточны

х граждан

и панов.

Низкая ? ?

11. Лопари Да ? Чаи

среднего


да.

Чаи

низкого

Низкая Да.


ое


взварцев

(тизанов).

?






да.

Суррогаты

– да.

12. Малорос

сы

(украинц

ы)

Да До 1840-х

гг.


чая

малороссами

было весьма

небольшим.

Значительны

й рост


чая начался

во второй

половине

XIX в.

Чаи

низкого


да.

Суррогаты

– да.


ьное


ьное


взварцев

(тизанов).

До 1840-х

гг. – крайне


ьное.


ый рост

использова

ния

самоваров

начался во

второй

половине

XIX в.

13. Ногайцы Да Зелёный

рассыпной,

Чёрный

(красный)

рассыпной,

цветочные

чаи,

плиточный,

кирпичный.

Чаи

высшего


незначите

льно. Чаи

среднего


да.

Чаи

низкого


да.

Суррогаты

– да.

Средняя Да.


ое


взварцев

(тизанов).

?

14. Русские Да Зелёный

рассыпной,

чёрный

(красный)

рассыпной,

Чаи

высшего


да. Чаи

среднего

Высокая Да, полный

комплекс.

«Копорски

й чай»

(иван-чай),

Да,

массовое.

Самовар

как

предмет





плиточный,

кирпичный


да.

Чаи

низкого


да.

Суррогаты

– да.

брусничны

й лист,

листья

малины,

взварцы

(тизаны) из

трав и ягод.

повседневн

ого быта.

Самовар

как

предмет

престижно

го


я.

15. Самоеды Да ? Чаи

низкого


да.

Суррогаты

– да.


ьное

Да.


ое


взварцев

(тизанов).

Крайне


ьное.

16. Таджики Да Зелёный

рассыпной,

Чёрный

(красный)

рассыпной,

цветочные

чаи,

плиточный,

кирпичный.

Чаи

высшего


незначите

льно. Чаи

среднего


да.

Чаи

низкого


да.

Суррогаты

– да.

Выше

среднего.

Да.


ое


взварцев

(тизанов).

?

17. Татары

волжские

Да Зелёный

рассыпной,

цветочный,

плиточный,

кирпичный

Чаи

высшего


да. Чаи

среднего


да.

Чаи

Высокая Да.


ое


взварцев

(тизанов)

Да,

массовое.

Самовар

как

предмет


ого быта.

Самовар





низкого


да.

Суррогаты

– да.

как

предмет

престижно

го


я.

18. Татары

казански

е

Да Зелёный

рассыпной,

цветочный,

плиточный,

кирпичный

Чаи

высшего


да. Чаи

среднего


да.

Чаи

низкого


да.

Суррогаты

– да.



ое


взварцев

(тизанов)

Да,

массовое.

Самовар

как

предмет


ого быта.

Самовар

как

предмет

престижно

го


я.

19. Татары

сибирски

е

Да Зелёный

рассыпной,

цветочный,

плиточный,

кирпичный

Чаи

высшего


да. Чаи

среднего


да.

Чаи

низкого


да.

Суррогаты

– да.



ое


взварцев

(тизанов)

Да,

массовое.

Самовар

как

предмет


ого быта.

Самовар

как

предмет

престижно

го


я.

20. Татары-

тептяри

Да ? ? Значительн

ая

Да.


ое

Да,

массовое.

Самовар






взварцев

(тизанов).

Нередко


е

суррогатов

под видом

настоящего

чая.

как

предмет


ого быта.

Самовар

как

предмет

престижно

го


я.

21. Тепряки

(финно-

угры /

башкиры

)

Да ? Чаи

высшего


незначите

льно. Чаи

среднего


да.

Чаи

низкого


да.

Суррогаты

– да.

Низкая Да.

Высокая


взварцев

(тизанов)

Да,


ьное.

Самовар

как

предмет

роскоши.

22. Тунгусы Да Богатые

(когда

имелся

доход, в

хорошие

годы) пили

дорогие

рассыпные

китайские

чаи.

Основная

часть

Чаи

высокого


да.

Чаи

среднего


да.

Чаи

низкого


да.

Среднее Да.


ое


взварцев

(тизанов).

Да,


ьное.

Самовар

как

предмет

роскоши. В

то же

время у

зажиточны

х очень

дорогая






чая


на чай

кирпичный.

Во второй

половине

XIX в. к


ю

кирпичного

чая

добавилось


плиточного.

Суррогаты

– да.

посуда,

часто в

наборах.

23. Тунгусы,

нигидаль

ское

племя

Да Рассыпной с

сахаром;

монгольский

плиточный

не пили

Чаи

высокого


да.

Чаи

среднего


да.

? Да.


ое


взварцев

(тизанов).

?

24. Финны Да Чёрный

(красный)

рассыпной,

преимущест

венно

«кантонский

»

Чаи

низкого


да.

Низкая,


е кофе

доминиров

ало над

чаем.

Да.


ое


взварцев

(тизанов).

Нередко


е

суррогатов

под видом

настоящего

чая.

?





25. Чеченцы Да Зелёный

рассыпной,

Чёрный

(красный)

рассыпной

Чаи

среднего


да.

Чаи

низкого


да.

Суррогаты

– да.

Чай с

примесями

местных

трав – да.

Низкая Да.

Высокая


взварцев

(тизанов)

Да,


ьное.

Самовар

как

предмет

роскоши.

26. Чукчи Да Основная

часть


чая


на чай

кирпичный.

Чаи

низкого


да.

Суррогаты

– да.


ьное

Да.


ое


взварцев

(тизанов).

Крайне


ьное.

27. Якуты Да Зелёный

рассыпной,

Чёрный

(красный)

рассыпной,

цветочные

чаи,

плиточный,

кирпичный.

Чаи

высшего


да (до

середины

XIX в.,

зачем

снижение

%

качествен

ных чаёв в

структуре

потреблен

ия). Чаи

среднего


Средняя,

сильная

зависимост

ь от

текущего

финансово

го

благополуч

ия.

Да.

Высокая


взварцев

(тизанов)

Да,


ьное.

Самовар

как

предмет

роскоши.





да.

Чаи

низкого


да.

Суррогаты

– да.

Сибирь и Амур.

В Сибири некоторые народы настолько прониклись пользой чая для

здоровья, что даже попадавшиеся в упаковках с чаем камешки приписывали

лечебное действие [1449].

В относящихся ко второй половине XIX в. воспоминаниях М.И.

Венюкова, мы находим указание на потребление чая «по-сибирски»: «Для

ускорения переезда мы даже не обедали между Верхнеудинска и Читою

(428 вер.), а только пили чай и закусывали, по сибирски [без дефиса, так в

тексте. – И.С.], жареными рябчиками. Когда подавался самовар, то

камердинер генерал-губернатора, приготовлявший чай, должен был

одновременно со стаканами для нас троих наливать и для себя с поваром,

чтобы церемония чаепития этих двух почтенных особ «после господ» не

отнимала времени» [1345].

Важно то, что в бытовой зарисовке мы видим и использование

стаканов и походного самовара. Представленные воспоминания М.И.

Венюкова описывают только собственную «дорожную» культуру

потребления чая.

В воспоминаниях М.И. Венюкова содержится фрагментарная

информация о потреблении чая амурским казачеством: «Подобно другим

почётным казакам, Скобельцин жил оборотами по меховой торговле, скупая

меха у тунгусов и собственных сослуживцев-охотников. В доме было





заметно довольство; но простота господствовала патриархальная. Н.Н.

Муравьёв остался у него пить чай, вспоминал его службу, спрашивал его

указаний насчёт хозяйственных условий Амурского края и вообще оказывал

столько внимания, сколько мог» [1347].

Всё тот же М.И. Венюков вспоминает, что пил на Амуре с простыми

казаками чай, содержащий примеси местных трав: «Был приготовлен

самими хозяевами (простыми казаками, а не офицерами) чай с разными

сибирскими снадобьями, не казистыми [раздельно, так в тексте. – И.С.], но

очень вкусными» [1346].

Вполне заметна «местная» культура потребления чая с примесями

местных трав. В то же время по ряду других источников, описывающих

чаепитие на Амуре и в Приморье, помимо чая с купажами трав и чистыми

травяными тизанами / взварами, тут существовала и культура потребления

классических китайских чаёв без примесей. Причём, все эти культуры

потребления сосуществовали параллельно длительное время.

Кавказ.

Чай в XIX в. также начали пить на Кавказе: в чеченских и дагестанских

аулах. Любил по утрам пить чай даже Шамиль, на что указывает ряд

дореволюционных заметок о его жизни и борьбе.

В XIX в. чай, чаще всего, старались подать дорогим гостям: «Для гостя

чеченец подаёт шашлык, калт-детты – сыр, перемешанный с топлёным

маслом, и калмыцкий чай» [1680].

Остзейские губернии (Прибалтийские губернии).

Зажиточные паны у литовцев и латышей, во второй половине XIX в.,

потребляли чай с хлебом на ужин. Современник событий писал о быте





литовских и латышских панов: «Встают по околицам рано, с восходом

солнца, часа в три летом, завтракают около 9 часов утра и после и даже

перед обедом отдыхают. Ужин у старых панов не в обычае. Чай с сыром и

хлебом заменяют его по большей части, и только для редких гостей делают

исключение» [1654].

Великое княжество Финляндское (Финляндия).

Потреблялся чай и финнами, в XIX – начале ХХ вв. Несмотря на явное

доминирование кофейной культуры, у многих финнов были не только

кофейные, но и чайные наборы [1655].

Татары разных регионов Российской империи (Поволжье, Казанская

губерния, Сибирь и др.).

В быту татар Среднего и Нижнего Поволжья чай занимал значительное

место и был, наряду с кумысом и молоком, одним из важнейших напитков

[1086].

В семьях казанских татар в XIX в. присутствовали не только самовары,

но и чайные сервизы, которые активно использовались для чаепитий [1656].

Потребление чая в среде казанских татар не было однородным и

зависело от доходов семьи. В бедных и даже некоторых зажиточных семьях

утром вместо чая готовили «толкан» - варёную в воде с солью муку:

«Гастрономический вкус татар – всё мучнистое, всё жирное и сладкое.

Обыкновенная пища татарина-поселянина состоят в следующем: толкан –

мука варёная в воде с солью; болтушку эту едят утром вместо чаю. За

обедом подают салму – мучные шарики, иногда с мясом, разваренные в

воде; лепёшки из гречневой муки. Вечером опять варят «толкан». По

праздникам лакомятся лошадиным мясом или бараниной» [1657].





Тот же автор указывал на потребление чая с жирными лепёшками:

«Богатые татары преимущественно едят лапшу, пельмени, жаркое, жирные

лепёшки (с чаем), пироги с зелёными огурцами и сухие плоды. До разных

овощей татары весьма большие охотники: они возделывают их с любовью,

запасаясь ими на зиму. Татары, живущие в Казани, почти совсем не едят

конины. Это невкусное мясо в употреблении только у деревенских жителей,

которым продают на убой, обыкновенно старых, еле живых лошадей»

[1658].

Чай занимал значимое место в рационе казанских татар и был ими

любим: «До чаю все вообще татары страстные охотники; быть может, это

потребность желудка после жирных обедов. Но замечательно, что

пристрастие к чаю и ко всему сладкому не уничтожает в них, как в русских

крестьянах, склонности к вину. Несмотря на заповедь пророка и запрещение

мулл, татарин любит выпить, оправдываясь тем, что пьёт не вино, а бальзам

(попросту – настой трав на вине)» [1659].

Чай казанские татары пили нередко в трактирах и других заведениях

общественного питания. В то же время в трактирах, куда большее место

занимали алкогольные напитки, включая пиво: «Трактирная жизнь татарину

очень по сердцу; в этом, может быть, проявляется здесь любовь восточного

жителя к кофейням. В трактире татарин обыкновенно выпивает несколько

рюмок бальзаму и множество бутылок пива. Выпить в течение дня 10 – 15

бутылок у татарина не считается гастрономическим подвигом. За пивом

распивает он свои песни, или слушает орган, курит табак, а у себя в доме

курить не позволяется. Пьяные татары не так скоро ссорятся, как русские;

за то уж если случится драка, то унимается она не скоро» [1660].

Чай и сахар было принято у казанских татар дарить при рождении сына

[1661].

На девичниках, перед вступлением в брак, молодые татарки также

активно пили чай со сладостями [1662].





Сибирские татары в XIX в. вели большую мелочную, и в разнос,

торговлю, где чай был одним из наиболее частых товаров, предлагавшихся

покупателю: «Как и между волжскими татарами, так и между сибирскими,

есть множество особого рода мелких промышленников – разносчиков

(базурган). Летом во многих, даже самых отдалённых сибирских городах

можно встретить не одного татарина-базургана, у которого найдётся в его

небольшом узелке – первым делом – чай, а затем серные спички и вакса,

духи, помада, мыло, зеркальца, стальные перья, перочинные ножики,

мелкие вещицы из дамского туалета, иглы, нитки, напёрстки, свежие и

сушёные фрукты, не растущие в Сибири <…>» [1663].

Самовары, у сибирских татар в XIX в., были практически всегда. Это

касалось и татар, которые исповедовали ислам, и тех татар, которые

перешли в православие. Самовары и посуда в юртах сибирских татар, как

зимних, так и летних, часто хранились на женской половине: «Кругом, по

стенам юрты, поделаны нары или просто узкие полки, заваленные, на

мужской половине, конской сбруей, ящиками и сундуками, а на женской –

чашками, самоварами и другой хозяйственной утварью» [1664].

Если пища сибирских татар, по ряду позиций, напоминала пищу

казанских татар, то в части напитков имелись расхождения. Впрочем, чай

потреблялся сибирскими татарами также активно, как и татарами

казанскими: «Гораздо более самобытности представляют напитки

сибирских татар, как мусульман, так и крещёных. Сибирские татары,

подобно волжским, страстные охотники до чая, и кроме «фамильного» [чая.

– И.С.], продаваемого самими-же татарами, употребляют ещё чай –

называемый кирпичным, поступающим в продажу в плотной массе, в виде

кирпичей или плиток. – Перед употреблением кирпичного чая, татары

толкут его в небольшой ступке, и, в измельчённом виде, насыпают в

чайник; заваривши чай кипятком, дают ему несколько времени попреть на

самоваре. Небогатые разваривают чай в кувшинах, поставленных на огонь





на чувале [чувал – открытый очаг у сибирских татар. – И.С.]. Чашки для

кирпичного чая употребляются у татар без блюдцев [так в тексте. – И.С.] и

без ручек, похожие на наши полоскальные чашки, только небольших

размеров. Настоявшийся в кувшине или чайнике чай наливают в чашки

прямо с гущей и потом разбавляют молоком или сливками. Сахар не

составляет необходимой принадлежности к кирпичному чаю и

употребляется только зажиточными татарами» [1665].

Существенная часть потребления напитков у сибирских татар

приходилось на два других напитка: кумыс и айран. Именно они составляли

альтернативу чая в потреблении.

Кумыс был наиболее распространённым безалкогольным напитком: «К

числу напитков сибирских татар относился также кумыс, приготовленный

из кобыльего молока, - это единственный крепкий напиток, допускаемый

татарским благочестием; но он между татарами гораздо менее

распространён, нежели между киргизами, и не может идти ни в какое

сравнение по своему достоинству с кумысом последних. Для этого татарам

сибирским недостаёт степей и того скотоводства, какие есть у киргизов»

[1666].

Другими напитками, конкурировавшими с чаем у сибирских татар,

были айран и арака: «Гораздо в большем употреблении у сибирских татар

«айран», также крепкий напиток, приготовляемый из коровьего молока. Не

пренебрегают татары и «аракой», т.е. водкой, перегоняемой из кумыса.

Хлебная водка у них также в большом ходу, даже между мусульманами,

которые и в Сибири оправдывают своё неравнодушие к ней тем, что водка

не известна была во времена Магомета, а потому и не могла быть

запрещена им» [1667].

В быту татар Среднего и Нижнего Поволжья чай занимал значительное

место и был, наряду с кумысом и молоком, одним из важнейших напитков

[1086].





Эразм Иванович Стогов вспоминал о своём нелёгком поручении по

посещению татар, имевших конфликт с официальными властями. Место чая

в установлении хороших отношений отчётливо прослеживается: «Перед

вечером, я приехал с своим жандармом-татарином. Тогда я ещё не был так

знаком с татарами, как после, но имел понятие о нравственном строе

татарских обществ. Ласково, как гость, обошедшись с богатыми и выпив с

ними полдюжины стаканов чаю, я постоянно направлял разговор на указ

Сената» [1573].

В быту татар-тептярей (проживавших в том числе и на территории

современной Башкирии) чай также занимал не последнее место.

Показателем богатства семьи также служила чайная посуда, чайники и

самовары. Чайные предметы были показателем статуса, в связи с чем даже

вышедшие из употребления и негодные вещи сохранялись в хозяйстве и

использовались весьма хитро: «У задней стены в избе [татар-тептярей. –

И.С.] стоит шкаф с чайной посудой; иногда целая полка занята чайниками,

но когда присмотришься внимательнее, то окажется, что из них один, много

два, годны к употреблению, а другие – который без бока, который без носа,

третий совсем без дна, - но все они расставлены так тщательно у стены, что

издали кажется, что все они целы. Та же самая история и с чайными

чашками. Подле печи на особо сделанном месте красуется самовар, чисто

вычищенный, а у богатых даже два, а рядом с ним медный умывальник, в

виде кувшина и медный таз» [1670].

В среде татар-тептярей погоня за сиюминутной выгодой и стремление

к праздному образу жизни, в котором чай был одним из важнейших

элементом комфорта, были чуть ли не целью жизни: «Объехав таким

образом несколько деревень и распродав свой товар, торговец возвращается

домой, наживши рубль на рубль. Но он не поедет опять за товаром, а

покупает чаю, сахару, моханины (конского мяса), покушает до сыта, ляжет

на пуховики и целый день распивает чай. Вот тут-то предложите ему какой-





нибудь труд, хотя бы на на самых выгодных условиях, - он откажется. Он

не рассчитывает на завтра, ему нет дела до будущего» [1671].

Ради сиюминутных удовольствий, по описаниям современников,

татары-тептяри были готовы пожертвовать своими будущими доходами и

своим будущим благополучием: «Нельзя сказать, чтобы тептяри были

сплошь бедняки; встречаются между ними и зажиточные. Но нравственная

сторона богатых, ничем не лучше бедняков: они также лживы и плутоваты.

Это и не мудрено, так как богатство наживается не трудом, а больше

плутнями и воровством. Обеспечив себя небольшим капиталом, тептярь

может уже жить барином. Например, соседу вздумается напиться чаю, -

дома его нет, купить не – на – что, он идёт к богатому, просит его и даёт ему

в обмен свою полосу земли, часто уже засеянную» [1672].

Киргизы.

Бедные киргизы потребляли чайные суррогаты и кирпичный чай,

богатые пили, порой, зелёные рассыпные чаи очень высокого качества.

Современник писал о чае в киргизском потреблении: «Чай [рассыпной.

– И.С.] пьют только очень богатые киргизы. Но для гостей напиток

считается необходимым угощением. В том и другом случае к чаю подают

достархан – сладости, главным образом орехи, миндаль, фисташки,

кишмиш и немного сахару. Всё это рассыпается на полотенце, состоящее из

куска полотна, ситцу или канауса» [1674].

Помимо дорогого рассыпного чая киргизы потребляли и чай

кирпичный: «Кирпичный чай гораздо более распространён между

киргизами, нежели обыкновенный, и они пьют его совершенно также, как и

сибирские татары» [1675].

В то же время у киргизов чай занимал не первое место среди напитков.

Здесь был вне конкуренции кумыс – основной напиток киргизов, заметно





доминировавший у них над потреблением чая: «Национальный киргизский

напиток составляет знаменитый кумыс, приготовляемый из кобыльего

молока. Едва ли кто умеет так приготовлять кумыс, как киргизы, чему не

мало способствуют раздолье киргизских степей и качество их скота.

Предназначенное для кумыса молоко сливают сперва в кожаный мешок

(сабу), где оно, в течение нескольких дней, тщательно и часто

взбалтывается особой палкой – «пекенем». Для закваски, в новую сабу

кладут копчёную лошадиную жилу; старая обдержанная [так в тексте. –

И.С.] саба сама по себе служит закваской для молока. От частого

взбалтывания и закваски, молоко постепенно приходит в брожение, и, в

конце концов, получается напиток, чрезвычайно питательный, освежающий

и слегка опьяняющий. Киргизы употребляют кумыс в огромном количестве,

как русские пьют брагу. Из коровьего молока киргизы приготовляют айран,

то же род кумыса, но далеко уступающий последнему по качеству. В

большом также употреблении между ними [киргизами. – И.С.] арака,

перегнанная из кумыса водка и, наконец, буза, брага из просяной муки»

[1676].

Ногайцы.

Большим потребление чая, в основном – кирпичного, было и среди ещё

одного народа – ногайцев. Современник писал о ногайцах: «Ногайцы

вообще вкрадчивы, скрытны и корыстолюбивы; за кирпич чая готовы

восстать на самого близкого родственника» [1677].

Более того, чай современники событий считали главным продуктом

потребления у ногайцев: «Главную и любимую пищу кара-ногайца

составляет кирпичный чай; как русский человек без хлеба, так кара-ногаец

без чая обойтись не может; хлеба кара-ногайцы не употребляют вовсе или

очень мало. Коме чая, кара-ногайцы едят варёное пшено, небольшие





пышки, варёные в сале, и бешбармак – кушанье, приготовленное из

баранины и сарачинского пшена [риса. – И.С.]. Мясо едят только в дни

годовых и торжественных праздников, да и то только богатые. Пьют бузу,

приготовляемую из пшена, и арак – род спиртного напитка,

приготовляемого из молока, и отчасти кумыса» [1678].

Чаепитие у ногайцев было одним из любимых времяпровождений:

«Ногаец может быть очень воздержан в пище, в течение даже нескольких

дней; может довольствоваться одною пышкою или чуреком, но за то, если

представится случай, будет пить чай, сколько бы ему не предлагали, и съест

несметное количество пищи» [1679].

Лопари.

У лопарей, проживавших на севере Европейской России, был

популярен «лопарский чай», имевший большее распространение, нежели

китайский чай: «Чай же употребляют больше так называемый лопарский,

т.е. какую-то траву, имеющую довольно приятный вкус. Впрочем те,

которые позажиточнее, пьют и настоящий чай» [1681].

Калмыки.

У калмыков чай также занимал важное место среди продуктов

потребления. Один из русских этнографов так описывал калмыцкий чай в

начале ХХ в.: «Самой же обычной, постоянной и незаменимой пищей

служит [калмыкам. – И.С.] «калмыцкий чай». Приготовляется он из

прессованного плитками чайного сора, который крошится ножом, толчётся

в порошок и бросается в кипящую в котле воду. После достаточного

кипения, к чайному навару прибавляют соль, муку, бараний жир или же

масло, и чай готов. Пьют его из деревянных маленьких чашечек с хлебом и





пышками. Выпив всю жидкость, оставшиеся в котле твёрдые части чая

(«шару») собирают в холщёвый мешочек, выжимают и сушат, чтобы потом

из «шары» варить чай, и это повторяют до тех пор, пока «шара» совершенно

перестанет окрашивать воду и сообщать ей особый вкус. Богатые

сдабривают запах «чая» порошком из мускатного ореха. «Чай» для

калмыков составляет органическую потребность, и без него они обходиться

не могут, употребляя его в невероятном количестве; поэтому, нанимаясь

куда-нибудь на работу, ставят непременным условием, чтобы их поили

чаем» [1090].

Имеется ещё одно указание на место чая в потреблении калмыков:

«Главную же усладу калмыка составляет кирпичный чай. Его режут

кусочками и варят в кипятке вместе с солью, маслом и молоком коровьим

или овечьим, - богатые же с верблюжьим; потом процеживают сквозь

волосяное сито в домбо и пьют из чашек» [1683].

Нередко плохо или не вовремя приготовленный чай служил у

калмыков причиной для семейных ссор: «<…> в своей семье он [калмык. –

И.С.] откладывает всякие церемонии в сторону и частенько бьёт жену за

всякую оплошность: если напр.[имер] чай не готов вовремя, или обед не

вкусен, мало арзы и т.п.» [1682].

В ряде случаев калмыки, независимо от их социального статуса,

потребляли также суррогаты чая на основе местных растений: «Все – и

богатые и бедные – калмыки, чтобы не слишком тратиться на покупку

кирпичного чая сбирают летом конский щавель и ветки дикой ежевики,

которые сушат и в кусочках разваривают в воде вместо чая» [1684].

Следует заметить, что потребление чая, либо его заменителей было

критически важно для здоровья калмыков, так как основная часть их

потребления приходилась на мясо, и нужно было получить недостающие

витамины и вещества.





Для того, чтобы со всей очевидностью осознать важность чая для

калмыков, следует привести описание их пищи, которое не менялось в

течение столетий: «Пища калмыков такая же грубая, как и весь их быт. Они

очень любят мясо «махан», т.е. говядину, баранину, конину и верблюжину;

последние два рода мяса считаются большим лакомством. Едят также и

маленьких зверьков, которые водятся в степях во множестве. Мясо они

никогда не жарят, но всегда варят или вялят, а на зиму сушат. Свиней не

держат, потому что при кочевом быте это совершенно невозможно; но

свинину едят с удовольствием. Самыми роскошными, праздничными

блюдами, доступными только достаточным людям, считается мясо молодых

животных, как напр.[имер] молодого барашка или жеребёнка. За столом же

богатого калмыка в праздничные дни попадается иногда откормленная

кобылица или молоденький верблюжонок, которых приготовляют

различными способами. Особенно лакомым куском считается барашек и

верблюжонок» [1685]. Из приведённого описания видно количество мясной

пищи, которую необходимо было компенсировать полезными веществами

из растительной, - это и рождало огромную потребность в кирпичном чае.

Помимо чая калмыки потребляли, в значительных количествах «арьян»

– квашеное молоко, из которого изготовляется спиртной напиток,

известный под названием «араки» - «калмыцкая водка» [1091]. Этот

традиционный напиток составлял существенную конкуренцию чаю.

На производство арьяна было завязано и изготовление другого

продукта, потребляемого калмыками. Здесь следует вспомнить, что одним

из качеств чая всегда было утоление жажды, что было особенно актуально

для некоторых степных и высокогорных районов мира. Побочным

продуктом от производства арьяна был вид творога или сыра – бозо,

который, как и чай, позволял переносить долгий путь в засушливых и

безводных регионах: «Когда гонят арьян, т.е. вино из молока, то

остающуюся после перегонки гущу сцеживают в холстяные мешки, где из





неё образуется род творога; когда он отвердеет его разрезают ломтями и

сушат на солнце. Этот кислый сыр называемый бозо, неоценим для калмыка

в дороге, так как утоляет его жажду в безводных местах» [1686].

Башкиры.

Достаточно активно пили чай, айран и кумыс башкиры. Все указанные

напитки были важной частью питания местного населения: «Национальную

пищу башкир, как и у казанских татар, составляют преимущественно

жирные и мучнистые кушанья. Чурпаря, маленькие пирожки с изрубленным

мясом, сваренные в масле или воде. Баламык, отвар варёного мяса с мелко

натёртым салом или «крутом». Крут, засушенный творог, в роде сыру.

Бишь-бармак, искрошённое мясо с кусочками теста, сваренное в масле или

воде. Бишь-бармак едят пригоршней, от чего он получил своё название –

«бишь-бармак», что значит в переводе – пять пальцев. К числу башкирских

кушаний относятся также обыкновенные татарские блюда: каймак, салма,

катык и проч.[ие]. Любимая пища башкир – лошадиное мясо и баранина.

Из напитков наиболее употребительны: чай, кумыс и «айрак»» [1668].

Показательно, что чай идёт в перечне первым напитком в списке.

Более того, в брачных обычаях башкир в XIX в. чай занимал важное

место. Более того, уже сватовство оказалось, в народных традициях, тесно

связано с потреблением чая: «Сватовство [у башкир. – И.С.] начинается,

очень часто, в то время, когда жених и невеста ещё не вышли из пелёнок.

Сват со стороны жениха, обыкновенно ближайший родственник его,

отправляется к отцу невесты и, спросив о здоровье деревенских стариков,

поговорив, затем, о том о сём, объявляет под конец о цели своего

посещения. Если последует согласие со стороны отца невесты, то свата

немедленно угощают чаем, которого он выпивает чашек 10 или 15, потом

потчуют бишь-бармаком, при чём хозяин дома должен подавать свату





кусочек мяса собственными пятью пальцами; вслед за тем угощают опять

чаем» [1669].

Сама свадьба у башкир была похоже на многие татарские свадьбы и

также сопровождалась потреблением чая.

Буряты.

Большое место чай занимал в жизни бурят: «Пища бурят

обуславливается их кочевой жизнью. Она состоит: из мяса всякого рода,

преимущественно же из жирной баранины, которую жарят на рожнах;

молока в разных видах, кирпичного чая с молоком или затураном (мука,

поджаренная на бараньем сале или масле), сараны (луковица полевой

лилии: копается она рано весной или осенью; тогда она бывает очень

сладкая; кроме того, осенью же, вынимается она из мышиных гнёзд: мыши

запасают её на зиму) – это главная их пища, а затем уже хлеб. Соли буряты

употребляют очень мало, большею частью только прибавляют её для вкуса

в чай. Кроме соли, в чай прибавляют гуджиру, отчего чай, по их мнению,

делается мягче, вкуснее» [1687].

У Бурятов в XIX в. имелись уникальные рецепты приготовления чая, –

в частности, - любопытный обычай варить чай в котле с щелочной солью,

серной кислотой и золой от гнилой берёзы [1218].

В XIX в. у бурят уже были распространены самовары, которые

соседствовали и с традиционными чугунными котлами: «Самовар – это уже

роскошь, а всегда варят чай на своём очаге, в чугунной чаше. В этой же

чаше варят всякую пищу. Посуду не чистят, а так слегка обтирают какой-

нибудь грязной тряпкой» [1688].

Таджики.





Любили пить чай таджики. Современники событий указывали на то,

что угощение таджиков чаем и сахаром позволяло собрать необходимую

информацию не только этнографического, но и иного характера: «Если

русский по какому-либо делу разговорится с таджиком и спросит: не может

ли он, например, рассказать ему сказку, до которых таджики охотники, то

он поклянётся, что сам не знает ни одной сказки, но никогда, ни от кого не

слыхал их, и даже не может указать на знающего сказки. Но когда этот же

самый таджик познакомился с русским покороче, убедился, что его

расспрашивают без всякой задней мысли, а так себе, по их выражению, «для

забавы», и он видит, что ему дают чай, да ещё с сахаром, тогда он

выскажется вполне, к сказкам прибавит кучу анекдотов, поверьев и даже

расскажет то, что слушателю вовсе неинтересно. Но конец концов всегда

один: знакомый таджик зачастит ходить, будет приводить своих приятелей,

рекомендовать их с самой хорошей стороны, сам станет угощать их чаем,

советовать им брать побольше сахару и прятать его в карманы, жаловаться

на казиев, полицейских и просить себе или своему приятелю хлебное

местечко. Имея тамыром (приятелем) русского или туземца, но

занимающего видное место, таджик хвастает этим перед своими знакомыми

и приводит своих приятелей к тамыру собственно для того, чтобы убедить

их, что он хорошо ими принимается. В чайных, на базарах, на гуляньях он с

чувством собственного достоинства громко будет рассказывать

окружающим его и не всегда даже ему знакомым, как он запросто пришёл в

этот день к своему высокопоставленному другу, как тот бросился к нему на

встречу, начал его обнимать и не знал, где бы усадить его, чем бы получше

угостить» [1698].

Имея какой-либо капитал, таджики в XIX в. старались проводить время

в чайных за разговорами и бездельем. После покупки нового наряда к

какому-либо празднику таджики, по описаниям современников событий,

любили покрасоваться перед друзьями, соседями и незнакомыми людьми:





«Он заходит к знакомому купцу в лавку, садится в ней и посылает за чаем в

чайную. Чай принесён. Таджик пьёт его презрительно посматривая на

проходящих <…> Время от времени он снимает чалму, потрясывает

тюбетейку над головой и опахивается рубашкой, как веером: это всё

делается для того, чтобы показать походящим, что он не в меру выпил чаю

и чувствует необыкновенную жару. <…> Посидев достаточно долго в одной

лавке, таджик переходит в другую, где повторяется тоже самое. Также

точно, с несущественными изменениями, поступают и все купившие себе

обнову, т.е. все достаточные люди из таджиков. Уже под вечер, выпив не

одну дюжину чашек чая, вдоволь натешив своё самолюбие, намозолив

своею собою глаза всем, вызвав достаточно зависти, показавший себя

таджик идёт домой. Дома, вертясь в своём наряде перед женой или сестрой,

он с мелочною подробностью и с прибавлениями против действительности,

рассказывает им: как он шёл по улице, по площади, сидел в лавке, сколько

выпил чаю с сахаром (хотя может быть пил и без сахару), как прохожие

удивлялись ему, костюму его и важному виду, как он известному лицу за

то, что тот не дал ему дороги, наговорил дерзостей и заставил при всех его

извиняться перед собой и проч.» [1699].

Сарты и другие племена Центральной Азии.

Часть племён Центральной Азии (преимущественно осёдлых узбеков и

равнинных таджиков), которых до Революции 1917 г. называли иногда

«сарты» также достаточно активно пили чай. Известны дореволюционные

почтовые открытки, на которых мы видим мужчин-сартов и женщин-

сарток, которые пьют чай из пиал.

Якуты.





Активно потребляли чай якуты, хотя потребление молочных продуктов

у них шло в больших количествах. Как и у калмыков, значительная часть их

повседневного рациона была связана с «тяжёлыми» мясными, жирными

продуктами.

Также как и в случае с калмыками, относительно якутов нужно также

привести описание их питания и гастрономических пристрастий, которые и

позволят лучше понять потребность в чае и его заменителях: «Пища якутов

состоит из кобыльего и коровьего молока, из конины и говядины, но только

варёной; о жарении и печении, также о хлебе якуты не имеют никакого

понятия. Жир считается у них величайшим лакомством, а самое

неумеренное пресыщение им – высочайшим блаженством. Они

употребляют его в разных видах: сырой и топлёный, свежий и

испортившийся. Видя всё достоинство только в количестве, а не в качестве

какой бы то ни было пищи, пожирают всё почти с скотскою жадностью.

Чтобы увеличить объём и придать несколько вкуса пище, они берут

внутреннюю часть сосновой коры, а ещё чаще листвиничной, оскабливают

её, толкут мелко, мешают с рыбою, мукою, молоком, особенно с жиром,

варят из такой смеси нечто похожее на размазню, и пожирают в ужасном

количестве. Из коровьего молока приготовляется у них так называемое

якутское масло, род сыру или творогу, на вкус кисловатого, не очень

жирного и составляющего, даже без хлебу, достаточно вкусную пищу.

Высшее благо и высочайшее наслаждение почитает якут в еде: жирную

говядину и топлёное масло предпочитает всему. В разговорах между собою

нередко вспоминают о том, когда и где ели жирную говядину. Едят и с

радости, и с печали; больной на смертном одре не откажется от жирного

куска» [1689].

Большой популярностью у якутов пользовалось жирное мясо кротов:

«В мае месяце, когда походит Лена, якуты идут на острова и там бьют и

едят кротов, выгнанных водою из нор и спасающихся на деревьях.





Случилось однажды, что весь остов потопило водою; якуты забрались на

юрту, развели огонь и начали есть кротов; между тем наплыла большая

льдина, спихнувшая юрту с места: якуты вскочили на льдину, забрав

кротов. Тридцать вёрст несло их по реке, пока льдина не пристала к берегу;

во всё время они ели кротов, и после друзьям своим о том рассказывали,

каким блаженством наслаждались они и в каком страхе были в одно и то же

время» [1690].

Современниками отмечалось: «Мясо составляет главнейшую пищу их

[якутов. – И.С.], и чем оно жирнее, тем лучше <…> Вообще якуты славятся

обжорством: самого тощего якута в две недели можно откормить как

лошадь. Якуты едят часто полусырое, а иногда совсем сырое мясо. <…>

Бедные употребляют большею частью кислое молоко с брусникою, также

звериное мясо и кровь закалываемых животных. Но самым национальным

кушаньем считается прогорклый жир, и неумеренное потребление его якут

считает за высшее блаженство, которое вообще он находит только в еде»

[1691].

Очень любили якуты и мучную пищу с жиром, причём даже когда

якуты были сыты и желудок был заполнен обильной жирной пищей, они

обманывали свой организм. Чтобы съесть больше возможного, они, по

свидетельству русского этнографа, использовали чай: «Видел я также

Якутов, которые вдоволь наевшись саламату, клали остаток в горячий чай,

так что масло выделялось, плавало сверху и затем могло быть спущено с

усладительным чаем, осаждая на дне муку, уже не умещавшуюся в утробе»

[1735].

Очевидно, что чай, либо заменявшие его тизаны, при таком

постоянном потреблении жира и жирного мяса якутами, как мы видим,

были крайне необходимы.

Действительно, чай в XVIII – XIX вв. входил в потребление якутов,

хотя и уступал молочным продуктам: «Все вообще якуты особенно любят





пить кумыс, приготовляемый из лошадиного молока. В этот любимый <…>

напиток, для большей приятности и питательности, они прибавляют

нетоплёного масла. Летом, для питья якуты носят с собою кумыс в кожаных

сумах. От долгого употребления его в это время они очень толстеют.

Достаточные якуты пьют с молоком кирпичный чай, из медных чайников; у

некоторых имеются даже самовары и довольно хороший чай» [1692].

Благодаря этнографическим записям Миддендорфа сохранились

данные годового потребления обыкновенной якутской семьи: «<…> Якут

на Кебели <…> в год расходовал на свой чум (2 мужчин, 2 женщин и 1

мальчика) 10 пудов муки, от 3 до 4 пудов масла; столько же жиру; 10

фунтов чаю; 15 фунтов табаку (сын не курит, что составляет неслыханное

дело)» [1725].

Важно заметить, что якуты, как и тунгусы, предпочитали пить не

низкокачественные плиточные чаи, а высокосортные китайские фамильные

чаи.

Современник подсчитал потребление чая и других продуктов одной из

богатых якутских семей. Указанное потребление, для удобства, можно

свести в таблицу [1734]:

Годовое потребление богатой якутской семьи, по подсчётам

русского этнографа

Фамильного чаю от 20 до 30 фунтов

Белого сахару от 40 до 80 фунтов

Водки от 5 (и более) вёдер

Конины от 30 пудов и более

Коровьего мяса от 20 до 30 пудов

Масла топлёного от 10 до 15 пудов

Масла якутского от 5 до 7 пудов

Творогу-простокваши 25 пудов

Сверх того улов рыбы, охотничья добыча и т.д.; редко мука





При этом с уменьшением количества соболей (чей мех приносил

набольшие доходы охотникам и торговцам из коренного населения Сибири)

качество жизни якутов снижалось. Так, часть чумов якутских селений чай

не пила, а многие сокращали потребление чая до 4 – 6 фунтов в год на

семью [1726].

Якуты не только потребляли чай, но и были одним из важнейших

звеньев в торговле пушниной, которая была долгое время важнейшим

меновым товаром, в обмен на который русские купцы стали выменивать

чай.

До прихода большого количества русских купцов и промышленников в

Сибирь якуты выступали и главными торговцами Сибири. Ряд авторов

называли якутов «сибирскими евреями» и поражались их смекалке и

торговой хватке. Один из российских этнографов писал в XIX в.: «По

подвижности, сметливости и ловкому знанию людей они не уступают

Евреям, по части же хитрости иной Якут, может быть, ещё перещеголяет

Еврея. Но я Якута нет той благодатной способности довольствоваться

малым и той бережливости, которыми обладает Еврей; а это много значит»

[1731].

Именно якуты, ещё до прихода русских в Сибирь, вели

посредническую торговлю, благодаря которой товары из Китая и Монголии

попадали в Сибирь (прежде всего – шёлк, а также чай, китайская керамика,

предметы и ряд других товаров), а на юг, в китайские и монгольские

владения, отправлялась сибирская пушнина.

Весьма любопытно также замечание о производственных навыках

якутов, - по словам современника, они могли изготовить практически всё:

«Потребуйте, чего хотите, Якут всё смастерит: чайник ли, или более

сложный самовар, или винтовку с нарезным дулом и с замком» [1733].





Известна фотографическая открытка с названием «нищий якут», на

которой нищий якут пьёт неустановленный напиток, предположительно –

чай, либо какой-то из его суррогатов [1773]. К сожалению, установить

эмитента фотографической открытки и точно её датировать

(предположительная датировка – конец XIX – начало ХХ в.) пока не

представляется возможным.

Тунгусы и гиляки.

Значительное потребление кирпичных чаёв было у тунгусов:

«Относительно пищи и питья тунгусы вовсе неразборчивы, и пьют и едят,

что попадается. Одно из любимых их кушаний состоит из не переваренного

содержимого желудка северного оленя; прибавив к нему ягод, они

раскладывают его тонкими пластами на древесную кору и сушат на солнце

или ветре. Тунгусы очень много употребляют кирпичного чая; они из него с

жиром и ягодами приготавливают густую кашицу» [1693].

В то же время, когда, ряд авторов конца ХХ – начала XXI вв.,

указывают на то, что тунгусы пили чай низкого качества – это не совсем

верно. При наличии доходов от продажи пушнины, в хорошие годы, когда

было много оленей, а также просто зажиточные тунгусы и те из них,

которые имели большой кредит у русских торговцев, потребляемый чай

был очень хорошего качества: часто это были дорогие китайские рассыпные

чаи высших сортов.

Один из русских этнографов так описал потребление чая тунгусами:

«Кирпичный чай, который я взял с собою, я и не решался вынимать из

мешка. «Это чай второго сорта», заметил Тунгус, прихлёбывая, когда я

действительно вытащил второй сорт, потому что мой кирпичный чай

оказался тут не годным и должен был припрятаться [так в тексте. – И.С.].

Нужно было доставать самые лучшие припасы для этих «дикарей», между





которыми самые богатые, т.е. наиболее наделавшие долгов, возили с собою

обитые металлическими пластинками ящики с фарфоровой посудой для чая,

потому что они в год употребляли его до 10 фунтов, следовательно на 150

рублей. Как же поступают бедняки? спросил я. Бедняк Тунгус не пьёт чаю,

ответил спрошенный, но прибавил к тому: если он поймает соболя или

найдёт себе кредит, то уж он наверное тотчас же купит себе чаю» [1727].

С пренебрежением к монгольскому (кирпичному) чаю относились

многие тунгусы. В частности, указывая на Нигидальское племя тунгусов, А.

Миддендорф пишет: «В последнее время Нигидальцы покупали кое-что и у

наших Тунгусов <…> Чай в том виде, в каком его пьют Маньчжуры, они не

любили, но наш подслащенный чай они пили с удовольствием» [1728].

Во время кочёвок или перевозок людей и грузов на дальние расстояния

чай у тунгусов, для поддержания жизнедеятельности организма в сложных

природно-климатических условиях, играл далеко не самую последнюю

роль: «В Восточной Сибири тунгусы вместе с якутами перевозят тяжести и

путешественников по неизмеримым лесам, причём путешественники не раз

имели случай подивиться тунгуской ловкости и весёлости. Приехав вечером

на ночлег, в одно мгновение олени развьючены, сёдла и вьюки уложены в

порядке; узды и вожжи собраны и повешены на древесные ветви, голодное

стадо исчезло в лесной чаще: оно само позаботилось о своём корме. Затем

мужчины, ушедшие с топорами, притаскивают на бивак пару срубленных

больших лиственниц. Тонкие ветви обрубаются и складываются на снегу

вместо тюфяков; стволы кладутся на расчищенном для костра месте. Потом

из середины ствола выкалываются смолистые сухие лучины, которые

трутом и серой доводятся до тления. Этот пучок окружают другими

лучинами и хвоею, и всем этим весьма быстро и ловко машут по воздуху,

пока не вспыхнет пламя. Котёл, наполнен снегом, уже висит на толстой

ветви, воткнутой в землю, вкось по ветру около костра. Через несколько

минут чай уже готов. Так как тунгусы каждый вечер всё это делают





одинаковым способом, то очевидно они мастерски к этому приладились»

[1694].

Русский этнограф так описывал своё чаепитие с тунгусами: «За

пляской последовал чай с пуншем; <…> Ни малейшей необузданности,

никто не хватал раньше другого, все пили умеренно, соображаясь с тем,

чтобы никто не остался в накладе» [1719].

При этом, когда русские этнографы и путешественники приглашали на

чай тунгусов, либо поили тех из них, которые помогали с переездами или

выполняли поручения, приходили совершенно посторонние люди, которых

также (согласно местным обычаям гостеприимства) также приходилось

поить чаем и кормить.

Один из российских этнографов вспоминал о подобных «гостях» на

обедах и чаепитиях: «Хотя уже все они ежедневно питались нашим чаем и

нашими сухарями, которыми очевидно нельзя было не угощать их, но

вскоре нам пришлось допустить к нашей трапезе ещё 3 Тунгусов и 4

Гиляков. Вследствие таких странствующих посетителей лавина по

временам нарастает на 4 – 6 и даже до 11 душ или собственно желудков»

[1720].

При этом забрать недоеденную еду или недопитые напитки с собой для

тунгусов и гиляков было обычным делом: «Если кто не мог съесть всё,

данное ему распорядителем пира, чтобы то ни было, то он брал остатки с

собою, для жены и детей, точно так как уже прежде это делали тунгусы и

гиляки с нашими сухарями и чаем» [1721].

У тунгусов существовали определённые традиции, касавшиеся не

только необходимости принимать, кормить и поить сторонних людей,

пришедших «гостями» на чужой пир, но и специфическая система

распределения на «собственное» имущество и имущество «общественное».

Сторонние лица могли легко придти на чужой пир (чем часто и

пользовались), есть и пить чай за хозяйский счёт. Однако, это не давало им





прав распоряжаться чужим не заваренным чаем, который имелся у другого

человека. Часть потребления и имущества подпадала под коммерческие

отношения и подлежала оплате, а часть – нет.

Российский этнограф вспоминает об отношении к чаю и другому

имуществу: «Меня тунгус кормит, потому что еда у них не идёт в счёт. Я же

расставляю мои приборы [силки и капканы. – И.С.] на соболей, и эту охоту

каждый ведёт на свой счёт. Убью я случайно мясное животное: мясо идёт в

пользу юрты, а шкура и рога [убитого животного] принадлежат мне. Я везу

с собою муку, чай, табак, порох, свинец, до которых иной раз, пожалуй,

также доходит очередь, равно как и до того или до другого из моих

северных оленей, но так как это купленные вещи, которые мне не

принадлежат, то они ставятся моему тунгусу особо в счёт, хотя я ими также

пользуюсь» [1729].

Система взаимоотношений, регламентировавшая все стороны

потребления, для тунгусов и других северных народов, была важным

элементом выживания в сложных климатических условиях.

Именно из-за неблагоприятных и крайне жёстких условий

окружающей среды, тунгусы ходили питаться и пить чай к соплеменникам

и приезжим на безвозмездной основе. Очень часто они злоупотребляли

этим общественным договором, обеспечивавшим выживание в условиях

Сибири.

Кроме того, у тунгусов было принято возмещать стоимость «подарка»,

чем пользовались якуты, русские купцы, поселенцы и торговцы: «Если

люди ничего не хотят брать, так угостишь их, тогда сердце их растает.

Сначала они решатся, может быть, спросить только кремень, но потом

является одно за другим. Когда угостишь их хорошенько, так они берут всё,

что ни вытащишь, а на цены они соглашаются без дальнейшего. Главное

дело угощение. Заваришь чаю, подашь сахару, сухарей, масла, и в

заключение сваришь большой котёл саламата. Вот что радует Тунгуса





непомерно и уже он наверное из благодарности подарит соболя; самый

бедный и тот принесёт по крайней мере кабарговую струю. Затем торг идёт

как по маслу и Тунгус дешевле отдаёт соболей. <…> Если же можешь дать

водки, то всё получишь; но она редка и её нужно повозить в масле, потому

что она запрещена. Тунгус такой человек, что если я знакомому поклонюсь

полпудом [пол пуда, ~ 8,2 кг. – И.С.] сала, так он уже непременно ответит

на мой поклон соболем. Встречается, правда, кое-где и такой Тунгус,

который, хотя его и угостишь, не считает себя за это в долгу, но таких

осуждает общее мнение» [1730].

Сохранилось несколько описаний товаров, которые XIX в. привозились

в земли тунгусов. По описанию Миддендорфа среди этих товаров, наиболее

востребованных в товарном обмене между коренным населением и

пришлыми людьми, были: масло, жир, мука, сахар, табак, порох и свинец,

ружья, ружейные замки, котлы, сковороды, медвежьи рогатины, ножи,

топоры и ряд других товаров [1722].

А. Миддендорфу также удалось записать средние цены на товары,

которые продавались в ряде сборных пунктах Сибири, где закупались

местные жители. Автор также замечает, что указанные им цены иногда

понижались на 25%, когда товара было больше, чем покупателей. Для

удобства данные сведены в таблицу [1723]:

Товар: На

Темтёне

(приток

Алдана

в

верховь

ях):

Давукыт

(на реке

Киле,

приток

Даен):

На

Тукси

(приток

реки

Нары):

У

Солорне

(следов.

[ательно]

Забайкал

ьский

товар):

На

Учуре

(приток

Алдана)

:

В

Аянс

кой

гаван

и:

В РУБЛЯХ





Мука,

1 пуд

8 10 15 5 6 – 10 5

Масла,

1 пуд

15 30 35 30 20 – 25 30

Жиру,

1 пуд

15 25 30 10 15 20 –

25

Табаку,

1 фунт

2,5 2,5 2,5 В виде

придачи

2 – 2,5 -

Чай с

сахаром

10 15 15 – 20 10 15 -

Имеются среди исторических источников и данные о среднем годовом

потреблении одного тунгусского чума, что позволяет опосредованно судить

о потреблении других тунгусов в те времена: «1) муки 10 пудов; 2) масла 5

пудов; 3) жира от 2 до 3 пудов; 4) чаю 5 фунтов и сахару 10 фунтов; 5)

пороху 4 фунта и свинца 8 фунтов; табаку 20 фунтов; одежды рублей на

100» [1724]. Благодаря дорогим сибирским мехам коренное население

могло себе это всё позволить.

Любопытно, что многие сибирские народы изготавливали специальные

футляры для чайных наборов, для хранения и перевозки чая. Часто

подобные ёмкости изготавливались для продажи заезжим русским

путешественникам и исследователям, но немало делалось и для

собственных нужд.

Камчадалы.

В XVIII – XIX вв., с продвижением русских купцов и промышленников

на Дальний Восток России, чай доходит и до народов Сахалина, Камчатки,

Русской Америки.





Имеются ряд данных о потреблении чая камчадалами, по меньшей

мере, ещё с первой половины XIX в. Один из авторов отмечает:

«Камчадалы характера мягкого и доброго; телосложения слабого; живут

крайне бедно вследствие упадка промышленности [в данном случае, от

слова «промышлять», имеется в виду, в том числе, охота и собирательство.

– И.С.] и небрежности их в занятию рыбной ловлею, которое могло бы

обогатить их, а также и вследствие постоянно возрастающей у них страсти к

произведениям цивилизованных стран, как-то: к табаку, чаю, к европейским

нарядам» [1695].

Чукчи.

Незначительное потребление чая было и в среде чукчей, хотя даже в

середине XIX в. большая часть завозившегося чая и сахара, на территории

чукчей, предназначались для русских промышленников и торговцев:

«Чукчи страстные любители горячих напитков, особенно хлебного вина

[водки. – И.С.], и рады отдать за него лучшие свои товары. Для русских

потребителей доставляются сюда [Чукотка и Колыма. – И.С.] чай, сахар,

материи, платки и проч.» [1696].

Более того, были случаи, когда чукчи пили чай в гостях у русских и,

судя по воспоминаниям и путевым заметкам последних, чай чукчам часто

не нравился: «На другой день большое общество чукчей, мужчин и

женщин, пришло ко мне на квартиру. Я предложил им чаю и леденцу

[сахар-леденец. – И.С.], но они довольствовались леденцом, а чай им, как

казалось, не нравился» [1697].

В Сибири некоторые народы настолько прониклись пользой чая для

здоровья, что даже попадавшиеся в упаковках с чаем камешки приписывали

лечебное действие [1449].





Малороссы.

В то же время нельзя не указать и на то, что некоторые народности

Российской Империи потребляли чай в незначительно количестве.

Естественно, в первую очередь это касается традиционных кофейных

регионов: Прибалтийских губерний, Польши, Крыма (крымские татары), а

также, долгое время, чай не потреблялся на территории Украины.

На территории Украины (Малороссия) начала XIX в. чай был

распространён очень слабо; основными напитками там были квас, простая

вода, буза.

В частности, современник указывал на характер потребляемых

напитков малороссами: «Для питья употребляют иногда татарский напиток

бузу, приготовляемый из просяной муки. Обыкновенно же пьют яблочный

квас или воду» [1698].

§ 3. Чай в армии и кадетских корпусах (до 1917 г.).

В начале XIX в. чай уже в значительной степени был распространён в

дворянских кругах. В связи с этим, некоторая часть офицерского корпуса

русской армии пила чай на свои средства.

Среди солдат-гусар, а кавалерия была военной элитой того времени, в

царствование Александра I, судя по всему уже появлялся чай. В то время,

скорее всего, потребление чая рядовым составом было сильно ограничено и

бессистемно: «О солдатском завтраке той поры точных сведений не

имеется. Возможно, все зависело от времени года, финансового состояния

солдатской артели, местных условий. Чай с хлебом упоминается у

Владимира Трубецкого» [1614].





Что касается офицерского корпуса, то, благодаря массе воспоминаний,

заметок и записок, можно отметить существенное проникновение чая в

офицерский быт начала XIX в.

В то же время, далеко не все офицеры того времени потребляли чай. В

военной среде того времени, потребление чая было меньше суммы

потребления алкогольных напитков. К примеру, благодаря воспоминаниям

Д.В. Давыдова можно довольно подробно описать питание одного из

эскадронных командиров эпохи Александра I.

Яков Петрович Кульнев, был майором, более семи лет командовал

эскадроном в Сумском гусарском полку, а с 1806 г. на той же должности

служил в Гродненском гусарском полку: «<…> пища состояла из щей,

гречневой каши, говядины или ветчины, которую он очень любил. Всего

этого готовилось у него ежедневно вдоволь на несколько человек.

«Питейным он, - подобно того времени гусарским чиновникам, - не

пресыщался: стакан чая с молоком по утру, вечером – с ромом; чарка водки

перед завтраком, чарка – перед обедом, для лакомства – рюмка наливки, а

для утоления жажды – вода или квас; вот все питейное, которое употреблял

Кульнев в продолжение суток. На водку он был чрезмерно прихотлив и

потому сам гнал и подслащивал ее весьма искусно» [1615].

Имеются воспоминания одного из воспитанников малолетнего

отделения I-го кадетского корпуса, описывающих события 1808 г., в

которых зафиксировано потребление чая мальчиками, поступающими в

данное учебное заведение.

Бывший кадет Н.А. Титов вспоминал, что в 1808 г. чай, в малолетнем

отделении кадетского корпуса, пили часто вечером, но присылался он из

дома родными [1071].

Привыкший к домашнему питанию, утреннему, обеденному и

вечернему чаю, мальчик был вынужден «привыкать к казённой пище и

казённому белью» [1072].





Утром в I-ом кадетском корпусе вместо чая подавали овсяный суп, а в

четыре часа дня в корпусе вместо, всё того же чая, подавали стакан воды

[1073].

В 1813 – 1825 гг. чай также не часто появлялся в довольствии

кадетских корпусов. По воспоминаниям кадета, относящихся к этому

периоду, «вместо чаю, нам давали по утру тарелку габер-супу с хлебом, а в

четыре часа по полудни небольшую булку и стакан невской воды; о прочей

пище не буду распространяться, скажу только, что в то время кадеты

нередко заболевали – скорбутом» [1286].

Любопытно отметить, что чай кадеты потребляли во время плаваний на

кораблях уже в 1815 – 1817 гг., но в несколько необычной форме: «В

[морском] походе давали нам чай, но кто вообразит, что это был обычный

чай в чашках, тот очень ошибётся; его нам подавали в оловянной миске с

сухарями и мы его черпали ложками как суп» [1312]. Как тут не вспомнить

байки о том, как заваривала чай мама английского моряка….

Употребляли чай (чаще всего без сахара) и не богатые воспитатели и

учителя морского корпуса.

Имеются данные китайского автора о том, что во время русско-

турецких и русско-французских кампаний начала XIX в. чай в каких-то

количествах стали «распределять также и в армии» [843].

Вероятнее всего распространение чая, в период наполеоновских войн и

некоторое время до этого, в основном, не выходило за рамки части

офицерского корпуса русской армии.

В воспоминаниях атамана А.К. Денисова не раз упоминается чаепитие

в среде офицеров русской армии, часть которых хронологически относится

к периоду второй половины XVIII – самого начала XIX в. [1157].

В записках князя Н.С. Голицына мы встречаем указание, относящееся к

лету 1826 г., на потребление чая офицерами пехотных частей (пили чай они

на свои средства): «После 2-х – 3-х часов учений, часам к 8-ми они





оканчивались и мы, трое братьев, тем же порядком, но только истомлённые

жаром и скачкой и покрытые пылью, возвращались домой переодевались,

умывались, пили чай и заваливались спать» [1762].

Многие русские военные и их семьи пили традиционный для них чай в

начале XIX в. утром и вечером. В частности сын известного русского

адмирала Павла Андреевича Казакова вспоминает известные события в

ночь на 18 ноября 1830 г., - когда в семье был подан чай, явился курьер с

известиями о событиях в Польше [1158].

Любил выпить хорошего чаю и Алексей Андреевич Аракчеев. На

частые чаепития указывают в своих мемуарах о нём ряд авторов, в том

числе полковник А.К. Гриббе [1159].

Чаем угощал А.А. Аракчеев в 1830 г. наследного шведского принца

Оскара (впоследствии – шведского короля Карла XIV), во время визита

принца в Россию [1160].

Утренний чай у Аракчеева начинался в 6 часов утра, и часто к этому,

неудобному для многих его подчинённых, времени приглашались «на чай»

для решения каких-либо вопросов [1161].

Доктор И.И. Европеус так описывает своё посещение «утреннего чая»

(в 6 утра) у Аракчеева: «Не спавши почти всю ночь, я должен был явиться к

графу к 6-ти часам и застал его за столом с чайником в руке, ибо после

трагической смерти Настасьи Фёдоровны он редко кому доверял

приготовление чаю, разве что приезжим дамам или Татьяне Борисовне,

которой он вполне верил» [1162].

Другой известный русский военный Николай Николаевич Муравьёв

начинал свой день с чаепития в 8 утра, заканчивал его вечерним чаепитием,

а во время обеда пил традиционный русский квас [1165].

В записках И.С. Жиркевича чай и чаепитие упоминаются не раз в связи

с потреблением офицерами артиллерийского корпуса русской армии [1142].





Офицеры-артиллеристы утром и вечером пили чай дома «на свой

счёт»; чаще всего чаепитие происходило сразу после пробуждения, чай

пили в халате, до облачения в форму. И.С. Жиркевич, во время дружеского

визита застаёт одного из своих друзей «ещё за чаепитием, в халате» [1143].

В воспоминаниях всё того же Жиркевича содержится указание, что во

время его пребывания в Санкт-Петербурге в 1806 г., живший рядом с ним

поручик пил чай [1153].

О потреблении чая и сахара на судах военно-морского флота России

офицерским составом свидетельствуют воспоминания А.П. Беляева. В

частности, в его записках, относящихся к периоду начала 1820-х гг. (до

1825 г.), указывается на факты потребления чая во время плавания русского

военного судна у берегов Ютландии [1248].

Для офицерских кают-компаний на судах русского военно-морского

флота, в начале XIX в., закупался ряд товаров, среди которых чай шёл

одним из первых в списке на закупку: «чай, сахар, вина, сыры, портер и

проч.» [1254].

Уже в начале XIX в. чай подавался в одной из гостиниц Кронштадта,

где иногда останавливались офицеры российского военно-морского флота.

Чай пился в гостинице утром, днём (в обед) и вечером [1255].

Питание в данной гостинице Кронштадта, содержателем которой был

англичанин, выглядело в 1823 г. следующим образом: «сытный английский

обед с неизменным, хотя и превосходным ростбифом и картофелем,

английский чай в общей зале, с яйцами, сыром, ветчиной и бутербродами,

всё это было так чисто, вкусно и хорошо, что нельзя было желать ничего

лучшего» [1256].

Во время поездок военных моряков по суше, особенно в зимний

период, они также потребляли чай в значительных количествах. В

частности, в воспоминаниях А.П. Беляева, во время его остановки с братом





на ночлег в Новгороде, в зимний период, указывается на потребление чая

[1249].

Оказавшиеся в Европе русские офицеры (моряки военных и учебных

кораблей, а также те лица, которые отправлялись в Европу с поручениями)

также пили чай. Всё тот же А.П. Беляев вспоминает о вечернем чаепитии с

русским консулом в Копенгагене [1257].

Армия всегда была неким «социальным индикатором», по которому

можно судить о положении дел в обществе. Именно из-за этого имеет

смысл проанализировать положение дел в армии.

В офицерской среде второй половины XIX в. были широко

распространены не только кисеты для табака, но и личные чайницы.

Первые указания на появление чайного довольствия в армии относятся

ко второй половине XIX в. Но в тот период его стали выдавать солдатам,

проходившим службу в сложных условиях (пример – Сибирь) и во время

военных действий тем, кто находился в дозорах. В частности, чай выдавали

разведчикам в дозорах на Кавказе [248].

Во второй половине XIX в. чай, в некоторых объёмах, появился как

важный элемент довольствия в войсках. В то же время, чаще всего, чай

пили «на свой счёт», либо «в складчину» с товарищами.

В армии, как и во всём остальном обществе конца XVIII – начале XIX

вв. было принято дарить чай и сахар старшим офицерам и начальникам.

Один из военных первой половины XIX в. вспоминает о назначении в

новую часть и о том, что по прибытии, он «<…> на другой день явился к

партионному офицеру Рудневу и принёс ему голову сахара и фунт чаю»

[1154]. Разумеется, этот «дар» был принят с благосклонностью.

К первой половине XIX в. относится и рассказ одного из военных о

том, как его брат, также военный, прибыл с Кавказа, где служил

маркитантом: «Старший брат Иван, дня за три до моего приезда, тоже

возвратился с Кавказа из маркитантов. У него я застал много гостей





гуляющих; огромный самовар кипел на столе, расставлено было [много]

разных водок и закусок» [1155].

В описании похода русских войск на Хиву 1839 – 1840 гг. чай вообще

не был указан в списке довольствия, которое централизованно закупалось

для военной кампании. Место войскового напитка в Хивинский поход

занимал сбитень [1399]. Это, однако, не означает, что военные в том походе

не пили чай вообще. Просто они вынуждены были покупать его у

маркитантов. Чай пили на свои деньги, а не по довольствию.

В 1850 г. открылась Измайловская Военная Богадельня. Согласно

распорядку богадельни увечные офицеры получали ежедневно чай с булкой

дважды в день, а солдаты каждое утро по кружке сбитня с хлебом [1738].

Существует мнение, что самовары в ряде регионов (особенно степных

с большими открытыми пространствами) у военных и казаков пользовались

популярностью, как менее заметный способ подогрева пищи и

приготовления чая по сравнению с открытым огнём.

В то же время в регулярной армии, во время крупных кампаний и на

передовой самовары и курение часто воспрещались как демаскирующий

признак.

Во время Крымской войны (1853 – 1856 гг.) в ряде подразделений

русской армии, особенно на передовой, действовал строжайший запрет на

любые признаки огня ночью, что влекло за собой и запрет на курение, и

запрет на самовары, участник событий писал в 1854 г.: «Как движение

наших войск, так и самое бивуакирование [расположение войск на биваке. –

И.С.] совершались с большими предосторожностями; между прочим, в

нашем отряде был строжайше воспрещен всякий признак огня. Поэтому не

только о самоварах, даже о курении табаку не могло быть и помину» [1138].

Далее участник событий вспоминает во всех красках военного времени

о своём наибольшем и запретном желании: «Порядком продрогнув и

мучаем жаждою и искусительной мечтой о запрещённом плоде – в виде





стакана чаю, я бродил в стороне от батальона взад и вперёд, карауля

подносивших ружья и подсумки, присылаемые грекам из частей войск, и

направлял носильщиков в батальон. Вдруг вижу, в темноте, мелькнула тень,

одна, другая, третья; там ещё кто-то пробирается и все к одному пункту, и

возвращаются оттуда с каким-то самодовольным чмоканьем и

покрякиванием. «Что там такое?» подумал я, направился туда и вижу –

толпа окружает маркитанта, тайком разливающего чай…. Ага, попался!

мелькнуло у меня в мыслях и я протянул руку, чтобы схватить ослушника

за шиворот, но он, не струся, проворно сунул мне в распростёртую руку

стакан чаю – и я смягчился, шепнув на ухо благодетелю, чтобы от приберёг

стакан чайку для Хрулёва. При этом не мог не подивиться необыкновенной

ловкости промышленника, сумевшего скрыть от всех глаз громадный,

горячий самовар и тем заслужить, вместо нарекания, всеобщую

благодарность» [1139].

В указанном описании ночного чаепития в крымскую кампанию

обращают на себя внимание слова автора о чае как библейском «запретном

плоде». Также, из общего контекста воспоминаний, видно, что чай пьёт не

только офицер, но и масса нижних чинов.

В казацких частях (элитных соединениях на фоне других, например,

пехотных частей) офицеры активно пили чай уже во второй половине XIX

в. на свои деньги.

К 1882 г. чай дважды в день (утром и вечером) с хлебом

воспринимался в среде казачьего офицерства уже в качестве нормы, на что

косвенно указывает работа И. Яицкова [1054].

Любопытно, что в этот же период времени, в отличие от чая, такие

товары как кофе, табак, стакан вина и рюмка водки отнесены И. Яицковым

в разряд «маленькой роскоши» [1055].





В период освоения русскими Амура, когда туда направлялись

экспедиции под охраной военных из регулярных частей, чай был также

одним из наиболее желаемых напитков.

В некоторых из исследовательских партий, солдаты получали

возможность пить кирпичный чай, хорошо сохранявшийся в условиях

дальнего похода: «Обыкновенно для отдыха солдат-гребцов мы

останавливались там, где заставала ночь, т.е. час десятый вечера, и

пристраивались на ночлег как кто знал. На утро, часа в три, мы

просыпались и шли далее, причём на лодке, в особом котелке на глиняном

очаге, варился чай, сначала для солдат кирпичный, потом для меня с

топографом обыкновенный. Из другой провизии у нас было немного

сушёного мяса и яичных круп, из которых мы варили обед, изо дня в день

один и тот же и поедаемый с одними и теми же сухарями, которые не

следовало рассматривать в микроскоп, особенно там, где они позеленели»

[1427].

Проблема с чайным довольствием сохранялась и до конца 1905 г.: об

этом свидетельствует брошюра Петра Кочергина, известного составителя

справочников для военных, «Нужды русского солдата», изданная в

Саратове в 1905 г., и затем переизданная [249]. Эта книга интересна тем,

что в ней вскрывались многие проблемы в армии. Именно критика

существующего положения привела к тому, что на титуле издания ещё 1905

г. появился красноречивый гриф «В … продажу нижним чинам не

назначается».

П. Кочергин отмечал, что «за неимением безгрешных игр наш солдат

свободное время употребляет на разгулы по трактирам, чайным или

слушает анекдоты скабрезного содержания» [241]. Очевидно, что чайная

здесь выступает в роли некоего злачного и порочного места.

Автор также предлагал создать специальные солдатские чайные,

которых в 1905/1906 гг. ещё практически не существовало: «Учреждения же





«Кинь грусть» (чайные) никак не могут у нас привиться. Как бы

симпатичны они ни были, раз требуют затрат из солдатского скудного

бюджета, значение их теряется. При даровой квартире, отоплении и

прислуге если и составляет чайная расход для хозяйского полка, то весьма

незначительный. Наконец, можно покрыть расходы: продать дров

остающихся от отопления казарм, сукна экономического, которое теперь

идёт к зачёту, на попоны лошадям, обивку казенных экипажей, дорожки в

квартирах и в вольную продажу.

Солдатские чайные должны быть устроены так, чтобы каждый солдат

имел возможность «побаловаться» чайком, послушать граммофон, поиграть

в шашки, в кегли и т.п. безгрешные игры, до которых русский человек

большой охотник. Здесь можно вдвойне выиграть: прогресс в умственном

развитии и уменьшение шляния [так в тексте. – И.С.] солдат по базарам и

гнилым местам на «дне», заводя знакомство с людьми вредного

направления. В чайных существуют библиотеки. Нижние чины читать

газеты охотники, но им они не доступны» [242].

Справедливости ради заметим, солдатские чайные в полной мере не

развёрнуты в нашей стране даже в XXI в.

В период существования СССР делались попытки расширения такого

рода заведений, но они, судя по всему, успеха не имели [243].

П. Кочергин сравнивал положение русского и французского солдата, а

данные свёл в таблицу [250].

Если необходимость солдату ежедневно пить кофе с сахаром, как это

делает французский солдат, для Кочергина не кажется первостепенной, то

чайная тематика проходит у него в брошюре красной нитью.

Автор, в частности, отмечал: «Люди [на гражданке. – И.С.] привыкли

курить, пить чай…» [251]. Также Кочергиным даётся указание, что даже

бедные люди, собирая сына в армию, давали ему с собой чай и сахар [252].





По свидетельству автора, люди, приходившие в армию из гражданской

жизни, уже были настолько привыкши к чаю, что сетовали: «Чаю хочу –

чаю нет», «чаю бы напиться – чай весь вышел» [253].

«Чайное довольствие даром не отпускается» [254].

В 1905 – 1906 гг., «ни утреннего чая, ни завтраков русский солдат не

получает» [255].

Чай и сахар уже до армии становились, даже у крестьян, предметами

первой необходимости, такими как нитки, иголки, деньги на баню и т.д.

[256].

Кочергин это подчёркивал неоднократно; он отмечал, что даже бедные

крестьяне, скудно питаясь, привыкли к чаю, скитаясь по отхожим

промыслам. Во время таких скитаний плохое питание приводило к тому,

что «<…> возникает потребность ввести в подорванный организм каких-

либо возбудителей, и крестьянин тянется за стаканом вина или чая, к

которому он привык во время скитаний своих по отхожим промыслам»

[257].

Выясняется также любопытная вещь: тогда как общество, вплоть до

самых бедных крестьян, пьёт чай, попавшим в армию, предлагают пить квас.

Но, «люди, привыкшие к чаю, квас вовсе не употребляют» [258].

Пётр Кочергин прозрачно намекал и на нецелевое использование

средств, идущих на квас, которые могли бы пойти на чай [259].

Проблема с чаем в войсках заслужила у Кочергина, помимо

многочисленных упоминаний, даже особого раздела: «Чай принадлежит к

числу напитков, полезных человеку, но отпуска его от казны всё же нет. Чай

даётся только в отдалённых местностях и во время эпидемий (холеры).

Кроме того, чай около двух раз в неделю получают почему-то новобранцы в

пути. Не так обидно, что казна в чае отказывает, как горько, когда нельзя

добиться в роте кипятку. В некоторых полках устроены особые кубы, где

греется кипяток, части войск выводят за дрова чуть ли не двойную цену.





Желающие пить чай в другое время (разгонять тоску по родине) должны

получать кипяток в солдатской лавочке за деньги, хотя куб подогревается

солдатскими дровами» [260].

Проанализировав положение в войсках с довольствием, Кочергин

пришёл к следующим выводам: «Принимая во внимание всё сказанное и

наши поражения в последнюю войну, нужно признать следующие главные

нужды солдата: 1) Увеличить жалование <…> 2) Ввести отпуск чайного

довольствия во всех войсках так же, как это отпускается частям в

отдалённых местностях Сибири. Выдавать каждому солдату на руки в месяц

24 золотника чаю, или 3 фунта в год по 1 рублю за фунт, всего на 3 рубля, и

сахару по 75 золотников, в год – 9 фунтов 36 золотников по 15 копеек – на 1

рубль 40 копеек, а всего на это потребуется 4 рубля 40 копеек в год на

каждого. Доставляемый для войск сахар и чай акцизом не облагать.

Правительство от сего ничего не потеряет, ибо теперь всё равно это

количество чая и сахара остаётся у производителей. Солдаты чай не пьют –

не на что» [261].

Сопоставимое возмущение, от несправедливости по части чая, имело

место у автора брошюры лишь когда он говорил о табаке, с которым в

армии дела обстоят также как и с чаем. Автор писал: «Если казна чаю не

отпускает, то табаку и подавно. Интеллигентный человек, поступивший на

службу государю и отечеству, должен лишить себя последнего

удовольствия: курить табак и пить чай [курсив мой. – И.С.]» [262].

Положение с чаем, по П. Кочергину, негативно сказывалось на

моральном духе русского солдата. Вопрос с чайным и табачным

довольствием ставился автором брошюры на второе место по значимости

после банального увеличения жалования. Чай, по П. Кочергину, из-за его

полезных свойств, несравнимо важнее табака. На последнее указывает и

общее количество упоминаний чайной тематики в его брошюре.





Важным был вопрос и о качестве чая, который закупался для армии.

Так, «Северная правда» от 3 августа 1913 г., сообщала, что комиссионеры

часто сбывают воинским частям поддельный чай, обёртывая его в упаковку

Торгового Дома «Солчанов, Печатнов и Ко» [263]. Также известны случаи

поставок в армию фальсифицированных чаёв других торговых марок.

В период подавления ихэтуаньского восстания (боксёрское восстание)

в Китае в 1900 – 1901 гг., в котором принимали участие и русские

экспедиционные войска, русские войска, в полном составе, получили

возможность потреблять чай в значительных количествах. Чай вошёл в

состав пищевого довольствия русского корпуса [674].

Ежедневное потребление чая, на период нахождения русских войск в

ряде районов Китая, стало нормой и для офицеров, и для рядового состава.

Русский автор, журналист, описывавший события на театре военных

действий, писал о потреблении чая русскими военными в Китае, в тот же

период подавления восстания ихэтуаней: «Прислуга разбивала палатки для

генералов и штаба. Подтягивались наши части. Солдаты первым долгом

отыскивали воду, наполняли драгоценной влагой свои походные холщёвые

ведёрки, резали гаолян, расчищали место, натягивали палатки, разводили

костры, кипятили воду в походных кухнях, варили чай и консервы, мылись,

искали в деревнях арбузов, дынь, овощей, кур и скот. Офицеры также

питались консервами, чаем, сухарями и тем, что можно было добыть в

деревнях» [1736].

Нередко китайские населённые пункты и деревни, которые разорялись

ихэтуанями, встречали русские части чаем: «На обратном пути, одна

китайская деревня встретила нас совершенно дружественно, угостила чаем

и водой и просила дать ей русских флагов» [1737].

Следует также указать, что сохранилось несколько фотографий, на

которых мы видим русских военных за чаем и самоварами в указанный

период в Китае (период подавления восстания ихэтуаней).





Причиной потребления чая даже солдатами русского экспедиционного

корпуса в Китае в 1900 – 1902 гг. было то, что на питание русских войск

выделялись достаточно приличные, по тем временам, средства, а

продовольствие во внутренних районах Китая имело низкую стоимость.

Русские войска, расположенные в районе Мукдена, получали чай

практически постоянно [676].

Упоминания чая и чаепития в воспоминаниях того периода,

применительно к разным ситуациям и русским войскам в Китае, достаточно

часто [677].

Различие в потреблении чая, в период до и после подавления

ихэтуаньского восстания, между рядовым и офицерским составом русской

армии заключалось, часто, только в потреблении офицерами

сопутствующих сладостей к чаю.

Русские офицеры, в период пребывания в Китае, чередовали чай с

шампанским, чай пили с печеньем, свежими и сушёными фруктами. Причём

такой характер потребления чая был характерен и для индивидуального

чаепития, и при посещении русскими офицерами с визитами китайских

торговцев, чиновников и вельмож [675].

В 1900 г. начали проводить и первые опыты, целью которых было

выявить возможность использования в качестве напитков для армии

суррогатов кофе – солодового напитка и ячменного напитка. Цель была

вполне очевидна – использовать в армии напитки на дешёвом

отечественном сырье.

Испытания суррогатов кофе проводились в 1900 – 1901 гг. на базе

одного из полков русской армии, солдаты которого до этого некоторое

время получали чай по довольствию.

Суррогаты кофе приготовлялись в батальонных чанных кубах.





Исследования того времени позволили установить, что русский солдат

вполне способен потреблять суррогаты кофе, но лишь в случае, если не

имеет возможности приобретать чай за свои средства.

В тех случаях, когда русские солдаты имели возможность пить чай за

свои деньги, «они предпочитают чай» [911].

Известно, что некоторое количество чая потреблялось русскими

войсками в период русско-японской войны 1904 – 1905 гг. Об этом

свидетельствуют отдельные фотографии с театра военных действия того

периода и воспоминания ряда авторов.

В 1904 г., на волне общего патриотизма и общественного подъёма,

отправляющиеся на Дальний Восток русские солдаты получали от фирмы

Н.С. Перлова жестяные чайницы с чаем в подарок, о чём сообщала

российская пресса того времени [902].

Н.В. Воронович вспоминал о ночёвке в период русско-японской войны:

«Офицеры, кроме командира, оставшегося на станции со своим неизменные

спутником Сахаровым, расположились пить чай также вокруг костра.

Напившись чаю и завернувшись в бурки, мы, несмотря на сильный холод,

быстро заснули. Ночью костер погас, но мы этого не заметили.

Проснувшись на рассвете, я понял, почему мне под буркой стало теплее; за

ночь выпал снег и покрыл нас толстым пушистым слоем. Взглянув на моих

соседей по ночлегу, я увидел огромные кучи снега, из которых подымался

пар» [1770].

Возможность использования чая в рационе достаточно быстро оценили

в немецкой армии. В одной из дореволюционных газет в 1907 г. появилась

информация о том, что император Вильгельм на одной из дипломатических

встреч в Потсдаме сообщил американскому военному представителю, что в

германской армии планируется заменить пиво на чай.

Причиной таких планов было то, что «по наблюдением военных

специалистов, в Германии от этой замены получаются очень благоприятные





результаты. В казармах берлинского гарнизона русский самовар сделался

настольной вещью» [906]. Не исключено, что конкретно это сообщение

могло быть газетной «уткой». В то же время о введении чая в солдатское

довольствие, и расширении его потребления в войсках, всерьёз думали в

ряде европейских стран.

В период Первой мировой войны чай в некотором количестве попадал

как в саму армию, так и в лазареты и другие лечебные учреждения, где

солдаты проходили реабилитацию.

Сохранился ряд фотографического материала, где самовары мы видим

на фото в лазаретах рядом с военными или сёстрами милосердия. Одно из

таких фото есть и в фотоальбомах из собрания Анны Вырубовой [568].

О месте чая в быту русской армии в период военных действий 1914 –

1915 гг. мы можем судить по ряду открыток, относящихся к данному

периоду [1065]. На открытках мы видим простых солдат, которые рубят

дрова, кипятят чай и тут же его пьют.

Известны, например, почтовые фотокарточки и почтовые открытки с

изображением войск русского экспедиционного корпуса во Франции в

период Первой мировой войны. На одной из таких почтовых открыток

несколько русских солдат пьют чай у полевой кухни [1130].

В наибольшей степени чай и кофе потреблялись в армии офицерским

составом. Даже выходившие поваренные книги для армейских поваров и

денщиков содержали информацию о чае и кофе с привязкой о том, в какое

время и посла каких блюд эти напитки подаются на офицерских собраниях

[1131].

В частности, из книжки «Денщик за повара» мы узнаём о сервировке

стола, необходимости наличия чая, кофе и конфет на офицерских собраниях

и указание на то, что когда собравшиеся «<…> встанут из-за стола, разносят

на подносах кофе и чай в маленьких чашках с печеньем» [1132].





Для простых солдат чаще всего предполагалось использование разного

рода квасов (от 3-х и более видов), киселей и т.п.

Существует также целый ряд фотографий, относящихся,

предположительно, к периоду между 1914 и 1916 гг., на которых солдаты

русской императорской армии пехотных частей в походных условиях

кипятят чай в чайниках на кострах в расположениях своих воинских частей

[1074].

К сожалению, значительная часть фотографий периода Первой

мировой войны находится в закрытых частных коллекциях и лишь

небольшую их часть удаётся выявить и описать. На значительной части

фотографий отсутствуют даже даты, а сопроводительные надписи на

оборотах не позволяют точно установить время и место съёмок. Проблемы

возникают и с выяснением конкретных воинских подразделений и имён

военных, попавших на фото с чаепитиями.

Выводы. Расширение потребления чая практически на все социальные

слои русского общества привело к насущной необходимости ввести чай в

довольствие для рядового состава вооружённых сил Российской империи.

Однако решение о введении чая в рацион солдат постоянно откладывалось.

По свидетельству одного из авторов того времени, который писал о

солдатском быте, отсутствие в войсках чая снижало моральных дух солдат,

привыкших, до призыва в армию, к чаю.

Крестьяне, испившие на гражданке чаю, и приходившие затем в

армию, не хотели уже пить квас. В XIX в. чай не просто попадал в

крестьянскую среду, но и стал неотъемлемым элементом крестьянского

быта.

В богадельнях, где часто размещались увечные солдаты и офицеры,

также нередко подавали чай.





§ 4. Чай в Русской Америке (Аляска, Алеутские острова, Форт-Росс).

Чай широко использовался русскими путешественниками,

этнографами, предпринимателями, которые продвигались «Встречь

Солнцу», осваивая Сибирь, Дальний Восток России.

Чай был полезным, важным и даже необходимым напитком для

экспедиций и освоения территорий со сложными климатическими

условиями.

Освоение Аляски, Алеутских островов, Курил, Сахалина, Форта-Росс

также не обошлось без чая.

Материалы, касающиеся выделения чая для священнослужителей,

выделяемых Российско-Американской компанией (РАК), подлежат

отдельному рассмотрению.

Большое количество финансово-хозяйственной документации РАК, в

частности – переписка руководства компании и русских владений в

Америке, содержит указание на место чая в потреблении на обживаемых

землях.

Чай доставлялся в Калифорнию, по меньшей мере, уже с 1818 г.: «два

или три компанейских судна ежегодно торговали в портах Верхней

Калифорнии, обменивая широкий круг товаров (ткани, инструменты,

домашняя утварь, свечи, боеприпасы, чай, кофе, сахар, табак) плюс пиастры

и векселя главным образом на пшеницу, фасоль, горох, мясо, сало и соль»

[1595].

Яновский указывает Хлебникову на необходимость по прибытии в

испанскую Калифорнию устроить обед для местного начальства. Для

застолья предлагает использовать имеющиеся на судне ром, сахар, чай, а

остальное докупать на месте [1596]. Таким образом, можно сделать вывод

что подобный набор имелся на многих кораблях Российско-американской

компании.





Есть описание кругосветного путешествия в Русскую Америку, на

шлюпе «Благонамеренный» в начале XIX в. В дневниковых записках

одного из участников содержится указание о том, что потреблялся чай:

«[Ноября] 18/30. <…> Часов в 6-ть подали чай. Большой чайник, в коем

наварено было весьма много онаго, служил вместо самовара, чаши были

поданы 3 или 4, в том числе и поласкательные, и пили по очереди, сперва

старший, а потом младший, и все ето непременно надобно самому вытереть,

впротчем, гостеприимство было довольно хорошее» [1597].

В дневнике указаны и другие чаепития: «21 ноя[бря]/3 дек[абря]. <…>

Первое старание командующаго отряда было: чтобы на оба судна каждой

день было свежее мясо, зелень, и печеной хлеб вместо сухарей, коих у нас

без економии по расчету оставалось не так много. Кроме того, производили

команде обыкновенно по утру чай …» [1598].

Более того, если чая не было, это рождало возмущение автора: «По

прибытии в Санто Клару, падре Махин засуетился в постелях и старался как

бы доставить нам хорошей покой, а между тем, от сырой погоды

требовалось нам согреться, и сколько ни старались вытребовать чаю или

водки, но падре, от суетливости своей, да и скупости, нимало не обратил [на

это] внимание …» [1599].

Указаний на другие чаепития, во время указанного путешествия,

достаточно много [1600].

Во время экспедиций с корабля на берег чай также брался с собой

[1601].

С чаем и кофе в Калифорнии были достаточно большие проблемы.

Испанцы пили шоколад, а чай и кофе были для них второстепенными

напитками, часть из которых они не умели даже правильно готовить: «…

заметив во время своего визита на фрегат, что я после обеда пью кофе,

вздумал мне сделать сюрприз и поподчивать, когда я приеду к нему. Он

купил у прикащика Российско-Американской компании кофе, пережег его





почти в уголь, настоял его в чайнике как чай, и подал мне с торжеством; а

потом, когда я, при всей благодарности за такое его заботливое внимание, не

мог не расхохотаться и дал ему попробовать чем он меня потчивал, он никак

не мог понять, отчего приготовленная им собственноручно и с таким

усердием и тщанием бурда нисколько не похожа на тот вкусный напиток,

каким мы потчивали его самого на фрегате» [1602].

Автор также отмечает: Речь о том, что единственный хороший напиток

в Калифорнии – шоколад: «Единственный напиток, который там в

употреблении и который по качеству материяла [так в тексте. – И.С.] очень

хорош и приготовляется хорошо, тогда как кофе и чай приготовляются

очень дурно» [1603].

Естественно предположить, что потребление чая в Русской Америке

должно было отображаться и всё то, что является необходимым для

чаепития: чайников, чашек и т.д. Это вполне подтверждается и

историческим материалом. В дневниках К.Т. Хлебникова имеется «счёт

покупных товаров с американского корабля «Курьер».

В перечне указывается то, что было закуплено: «200 фунтов кофе, по -

.0,50 сенс. на общую стоимость 100 пиастров; 73 дюжины [73х12=876 штук.

– И.С.] чашек чайных по 2,8 пиастра на общую сумму 151 пиастр, 84 сенс.;

21дюжина [21х12=252 штук. – И.С.] чашек чайных по 4,14 пиастра на

общую сумму 86 пиастров, 94 сенс.» [1604].

И далее: «34 сахарницы на общую сумму 41 пиастр, 76 сенс.; 64

чайника по 1,21 пиастра на общую сумму 78 пиастра, 40 сенс. [так

подсчитали составители сборника, при правильном подсчёте должно быть

«77.44» – И.С.]» [1605].

Даже с учётом того, что значительная часть груза предназначалась для

Калифорнии, сами цифры закупки косвенно указывают и на потребление

чая в других частях Русской Америки – на Аляске и Алеутских островах.





Недостаток чая в Форт-Росса также однажды попал в документацию:

«Совершенной недостаток чаю, сахару и преимущественно табаку принудил

г. Шелихова у зашедшаго в Бодего капитана Нюеля купить оных припасов

на 310 пиастров, заплатив ему упромышленными на Ферлонских камнях

вешними котиками» [1606]. Чай, как мы видим, не столь важен для

промысловиков, нежели табак, но являлся важным продутом потребления у

русских промысловиков, добывавших ценный мех каланов.





Глава 6. Чай и культура народов Российской империи.

§ 1. Чай в бытовой культуре.

Наиболее интересны работы дореволюционных исследователей П.П.

Мельгунова и И.М. Кулишера – оба автора уделяют значительное место

торговле до самого конца XVII в. В их работах отсутствует даже простое

упоминание слова «чай» [183; 184]. Это значит, что даже те первые

поставки в масштабах русской торговли того времени не значили ровно

ничего.

Чай, попадая в Россию, встречал здесь благодатную почву начиная с

XVIII в.

Именно в XVIII в., по мнению некоторых авторов, мы можем

наблюдать заметный интерес к различным китайским предметам.

Исследователь М.В. Ворожбитова отмечает: «Интерес к китайской

экзотике появился в XVIII в., и в России, особой популярностью у русской

знати пользовались расписные, покрытые лаком предметы» [185].

В XVIII – XIX вв. в императорских дворцах и дворцах знати

появлялись «китайские комнаты», при парковых садах – павильоны и

беседки в китайском стиле. Достаточно вспомнить «Китайский зал»

Большого дворца в Царском Селе и массу других подобных примеров

[1315].

Имеются указания и на большое количество китайских, а также

поддельных «под китайское» вещей.

На интерес ко всему китайскому указывают описи вещей канцелярии

конфискации по Москве. Однако, в тот период, ещё трудно говорить о буме

интереса к китайской культуре [186].





О «популярности чая как напитка и обычая чаепития» в XVIII в., о чём

пишет М.В. Ворожбитова, говорить всё-таки рано, так как масштабы ввоза

чая (в отношении к общему объёму ввоза) были ещё незначительны [187].

Интересно, например, что когда в XVIII в. продавалось имущество

одного из представителей семьи Мусиных-Пушкиных (вероятно, графа

Валентина Павловича Мусина-Пушкина, которого сослали в Соловецкий

монастырь по доносу Бирона), «не раскупленным остался зелёный и чёрный

чай в «склянках», ещё не ставший популярным напитком у россиян» [188].

О потребление чая в дворянской и княжеской среде XVIII в.

свидетельствуют многочисленные воспоминания. В частности княгиня Е.Р.

Дашкова пишет о буднях русской элиты в своих воспоминаниях: «Иногда

великий князь давал свои праздники на небольшой даче, в недальнем

расстоянии от Ораниенбаума, где не было места для многочисленного

общества. Здесь скучная монотонность вечера разнообразилась пуншем,

чаем, табачным дымом и смешною игрой в кампис» [1133].

В воспоминаниях посетившего Россию Уильяма Кокса содержится

любопытная информация о потреблении чая и ряда прохладительных

напитков на одном из посещённых им маскарадов в Санкт-Петербурге,

причём, по указанию автора, посетителями этого маскарада были и мещане

[1135].

В XVIII в., конечно, имели место отдельные случаи потребления чая

горожанами Санкт-Петербурга, – столицы Российской империи, – но они не

носили системный характер.

Ещё в первой четверти XIX в., до чайного бума начала 1840-х гг., чай

был дорог, но он уже считался в дворянской среде важным продуктом.

На важность чая для дворянского сословия первой трети XIX в. также

косвенно указывают… распоряжения о содержании декабристов.

Николай I, первое время думал, что Милорадовича убил А.А. Бестужев.

В этой связи он проявлял особое благоволение Каховскому: «Николай I





прислал 18.12 [18 декабря 1825 г. – И.С.] коменданту Сукину записку:

«Каховского содержать лучше обыкновенного содержания, давать ему чай и

прочее, что пожелает, но с должною осторожностью…» [189].

Или вот ещё один пример: приказ посадить в Петропавловскую

крепость одного из декабристов, - Петра Николаевича Свистунова, - был

следующий: «посадить в Алексеевский равелин, дав бумагу и содержа

строго, но снабжая всем, что пожелает, т.е. чаем» [190].

Декабрист А.П. Беляев, вспоминает, что после помещения в

Петропавловскую крепость ему выдавался утренний чай [1246].

Однако, уже после вынесения приговора об отправке в каторжные

работы, чай за казённый счёт выдавать перестали, но сохранялась

возможность получения чая и сахара в посылках от родственников, либо

просто обеспокоенных участью декабристов людей.

А.П. Беляев пишет: «После исполнения приговора нам уже не давали

казённого чаю, так как мы поступили на положение, вероятно, каторжных.

Но вдруг, однажды, мне и брату приносят большую корзинку с сахаром,

правильными кубиками наколотым или распиленным; несколько фунтов

чаю и целую корзину сахарных сухарей и булочек, всё это до самого нашего

отправления в Сибирь присылала нам аккуратно незабвенная княгиня

Варвара Сергеевна Долгорукова, тогда уже возвратившаяся из-за границы»

[1247]. Из контекста также видно, что такие посылки с чаем присылались

этим декабристам регулярно вплоть до отправления в Сибирь.

Казалось бы, странный пример с декабристами, но он косвенно

указывает и на качество жизни, и на то, что относится к некоему комфорту.

Очевидно, что элита уже сильно привыкла к чаю, и лишение многих

декабристов их привычного образа жизни должно было стать

дополнительным наказанием, «кнутом».





Для других декабристов разрешение пить чай, сохраняя привычный

образ жизни, было неким «пряником», знаком отношения со стороны

императора….

Не отказывали себе в чае декабристы и в тюрьмах, и на каторге. Во

время пути в Сибирь, во время остановок на ночлег, чай также потреблялся

декабристами на всём пути к месту отбытия наказания [1250]. Имело место

зафиксированное в источнике чаепитие и во время проезда декабристов

через один из сибирских монастырей [1251].

Указывается в источниках и о наличии у декабристов-каторжан

собственных самоваров, из которых они вместе пили чай.

Имеется такое описание вечернего чаепития из самовара в Сибири у

декабристов-каторжан: «Но всё же было очень приятно прийти в уютную

юрту, разостлать свои войлочные постели, поставить самовар и вдоволь

напившись чаю среди табачных облаков при весёлом говоре, шутках и

смехе, отдохнуть и потом, поужинав, заснуть крепчайшим сном» [1253]. Во

время пребывания на каторге один из декабристов, согласно

воспоминаниям, даже делал стол для обедов и чаепитий [1252].

Потребление чая декабристами подробно описано в ряде воспоминаний

и публикациях исследователей [191].

«Отречение от чая», как и отказ от сладкого, для многих дворян и даже

дворянских детей было своего рода испытанием [1177].

В начале XIX в. в женских пансионах, куда часто отдавали на

воспитание девочек из малообеспеченных дворянских семей, чай часто

включался в рацион питания воспитанниц.

В воспоминаниях одной из выпускниц женского пансиона,

описывавших своё обучение в период между 1818 и 1820 гг., содержится

указание на потребление «чая с синим молоком и чёрной патокой вместо

сахара» [1175]. Следует указать на то, что чай был сладкий; в качестве

подсластителя выступала патока, а не очень дорогой в то время сахар.





Чай с сахаром в России пили в XIX в. двумя основными способами:

«прикуской» (откусывали от кусочка сахара, отпивая чай) и «накладкой»

(сахар клали прямо в чай).

«Вприглядку» пили чай те, кто не мог себе позволить пить чай с

сахаром: они только смотрели на сахар, мысленно представляя себе вкус

сладкого чая.

К началу XIX в. чай стал частью обыденной жизни элиты. На это, в

частности, указывал и роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин», где в ряде

глав, в частности в главах 2, 3, 5, мы встречаем упоминание чая и чаепития:

«Зовут соседа к самовару, // А Дуня разливает чай,» [192].

«Смеркалось; на столе, блистая, // Шипел вечерний самовар, //

Китайский чайник нагревая; // Под ним клубился лёгкий пар. //

Разлитый Ольгиной рукою, // По чашкам тёмною струёю // Уже

душистый чай бежал,» [193].

«Но чай несут; девицы чинно // Едва за блюдечки взялись,» [194].

Традиционно чай разливала либо сама хозяйка, либо старшая дочь, в

отдельных случаях разливать чай доверяли «дочке на выданье» - что было

актуально, если пить чай был приглашён потенциальный жених.

В отдельных домах (княжеских, графских) богатейшей элиты России

заваривание чая могло передоверяться хозяйкой наиболее доверенной из

содержанок или служанок – в этом случае чай заваривался в ином

помещении и вносился уже готовым к употреблению [1174].

Чай и другие продукты питания, зачастую, интуитивно старались

«защитить» от случайных людей. Известен факт, описанный в

воспоминаниях одного из поляков: когда очередные волнения в Польше

совпали с всплеском заболеваемости холерой в Санкт-Петербурге в 1831 г.





многие недалёкие городские обыватели видели в этом заговор поляков и

боялись быть отравленными.

«Положение Поляков [так в источнике, с заглавной. – И.С.] в

Петербурге было очень грустное: все они были заподозрены. Они перестали

бывать в русских домах, заметив, что иные хозяйки, заваривая за общим

столом чай, наблюдают за ними и ставят подальше от них сахарницу,

сливки и печенья» [1173].

В значительной части дворянских семей среднего достатка был

специальный «чайный стол», использовавшийся для чаепитий.

Бедные дворяне часто пили чай за обеденным столом, и в отдельных

случаях он мог быть раздвижным [1176].

Даже оказавшись вдали от дома, многие дворяне сохраняли

устойчивую привычку пить чай по утрам, и отсутствие чая воспринимали

достаточно негативно [195].

Во многих дворянских усадьбах, с первой половины XIX в.,

существовали «чайные комнаты», куда собирались родственники или узкая

группа друзей для приятного времяпровождения [1166].

Следует отметить, что доступ к чаю, в качестве лекарства от цинги и

«поощрения» избранных заключённых, сохранялось, по меньшей мере,

вплоть до второй половины XIX в.

Многие русские революционеры, содержавшиеся в Алексеевском

равелине в 1882 г., периодически, получали чай в качестве меры борьбы с

цингой [804].

Важно учитывать, что в начале XIX в. из Китая не могло вывозиться

много чая, так как до насильственного открытия Китая (а первая опиумная

война Англии с Китаем – это, кстати, 1839 – 1842 гг.), китайцы продавали

свой чай за серебро. В то же время, как не без оснований отмечал советский

историк, «текстильная продукция английской промышленности не занимала

сколько-нибудь значительного места на китайском рынке» [196].





Обращает на себя внимание хронология событий: наложение во

времени событий в Китае, которое соотносится с началом

увеличивающегося роста потребления чая в России.

Как, не без оснований, отмечал П.А. Бадмаев, «Обширные чайные

плантации и шелководство, обеспечивая надолго громадный экспорт чая и

шёлка, доставляет населению [Китая. – И.С.] постоянный приток

иностранных капиталов» [197].

Именно утечка серебра и вынудила Англию начать опиумные войны

для насильственного открытия китайского рынка и изменения баланса в

торговле.

Опиумные войны были начаты, в сущности, из-за желания английской

власти найти товары, которые смогли бы использоваться для

уравновешивания торгового баланса от вывоза из Китая чая, шёлка и

фарфора [198; 199].

Как только произошло насильственное «открытие» Китая, вывоз чая,

уже после 1 опиумной войны (1840 – 1842 гг.), резко увеличился [200].

В 1843 г. из Китая было вывезено 17,7 миллионов фунтов, а в 1851 г.

было вывезено уже 99,2 миллиона фунтов чая [201].

Утечка золота и серебра, в меньшей степени, нежели в случае с

европейскими странами, была актуальна и для России, а потому волновала

министерство финансов и побудила открыть ввоз в Россию чая морем в

1861 г.

В соответствии с русским указом от 1800 г., в Кяхте должна была идти

только меновая торговля (товар на товар), дабы звонкая монета не утекала

из России в Китай. Русским купцам, начиная с 1800 г. запрещалось окупать

у китайцев что-либо за деньги. Лишь много позже, в 1854 г., русским

купцам было разрешено уплачивать китайцам часть общей суммы от сделки

– серебром [202].





В ряде современных публикаций, особенно в печатной прессе и сети

Интернет встречаются стереотипные ошибки, где авторы зачастую не даже

представляют вообще, что такое меновая торговля.

В отдельных случаях авторы, вроде В. Шаповаловой, утверждают, что

торговля чаем была только меновой до конца XIX в. [1105]. Разумеется,

такого рода утверждения не соответствуют действительности.

Говоря о меновой торговле необходимо отметить, что, несмотря на всю

архаичность этого вида торговли, она существовала в одном из регионов

Европы – городе Гаммерфесте (на севере Норвегии), по меньшей мере,

вплоть до 1906 г. [872]. Так что такая форма торговли для мира того

времени не была чем-то из ряда вон выходящим.

Существуют мнения, что ограничение на ввоз чая вводилось также

искусственно за счёт принятия тарифа 1816 г., когда ввоз чая был обложен

высокой пошлиной [203]. Представляется, однако, что целью было скорее

пополнение казны доходами от импорта, нежели желанием ограничить ввоз

чая.

Русским купцам также долгое время запрещалось кредитоваться у

китайцев и давать им в долг товары [204].

Пошлины в русскую казну русское купечество должно было платить

именно деньгами. Это создавало для предпринимателей проблемы.

Однако и это было ещё не всеми сложностями. Русские купцы «не

имели права производить эту мену [товар на товар. – И.С.] по собственному

усмотрению, а обязаны были совершать ее согласно расценке русских и

китайских товаров, которая устанавливалась ежегодно избираемыми из

среды русских купцов так называемыми компаньонами. Последние опре-

деляли цены тем и другим товарам и проверяли, произведен ли обмен

согласно этим ценам» [205].

Последняя мера была вызвана тем, что китайские чиновники первыми

начали организовывать своих бизнесменов, заставляя их согласованно





действовать «единым фронтом» против русских купцов, диктуя обменные

курсы на товары, выгодные лишь им.

За счёт административного давления китайских властей на китайских

купцов, русским предпринимателям было трудно сбивать цены на

китайские товары и, в частности, на чай.

Русские таможенные власти были вынуждены подготовить и внедрить

в коммерческую практику торговли русских с китайцами зеркальный ответ.

Лишь в 1855 г., на следующий год после разрешения оплачивать

китайцам часть сделки серебром, российские власти разрешили проводить и

сами сделки с чаем и другими товарами по вольным ценам [206].

До конца XIX в. в Китае не было корпоративных объединений, в

европейском понимании этого слова, но объединение часто достигалось за

счёт инструкций от чиновников [207]. Китайский «Гунхан», хотя, де-факто,

и был корпорацией, его функционирование отличалось.

Стоит снова вспомнить о конфискате, данные по которому важны для

понимания проникновения чая в русское общество.

Среди конфиската, в конце XVIII в., встречаются чайники и чашки в

большом количестве. Эти предметы имели самое разное происхождение.

Источником конфиската была не только дворянская среда, но и

непривилегированная часть общества [208].

Не факт, что предметы, обозначенные как «чайные», использовались

для чаепития. Но, при взвешенном подходе, можно сделать некоторые

предположения об уровне потребления чая в то время.

Мы знаем, что к началу XIX в. кофе не имел широкого употребления.

Потребление кофе было достаточно локализованным по конкретным

регионам Империи.

В первой четверти XIX в. потребление чая, в фактических объёмах,

было больше потребления кофе.





Посмотрим на предметы, имеющие отношение к застольям и напиткам

(для удобства данные сведены в таблицу), которые были конфискованы у

московского населения [209]:

Таблица № 7. Чайные предметы в быту различных сословий

(конфискат).

Предмет дворяне Посадские

тяглецы

Непривилегированные

горожане

Итого

Кофейник 4 2 4 10

Чайник 50 31 34 115

Сахарница 6 2 2 10

Штоф 43 29 15 87

Полуштоф 19 - - 19

Очевидно, что кофейники могли использоваться только по своему

прямому назначению, а это позволяет говорить о том, что потребление чая

было более значительно. Последнее, а также примерное предположение о

соотношении условной популярности чая/кофе, косвенно подтверждается и

таблицей. В то же время потребление водки (если судить по косвенным

признакам) было более значительно, чем потребление кофе и чая.

§ 2. Чай в русском языке и фольклоре.

Фольклор, эпитеты чая, датировка.

Появление и распространение чая в России привело к появлению и

распространению целого спектра слов и выражений.





Фольклор представляет особый интерес для исследователей, так как он

отражает эволюцию отношения народа к этому напитку от неприятия до

включения в обыденную жизнь.

Выражение «чай пить – не дрова рубить» и другие пословицы и

поговорки уже прочно вошли в русскую культуру [115].

Приведём наиболее интересные пословицы, собранные В.И. Далем:

«Чайку покушать, да органчика послушать»;

«Чай, кофей – не по нутру; была бы водка по утру»;

«Ныне и пьяница на водку не просит, а всё на чай»;

«Трушки сенной пясточку да осколок белого камня (чаю и сахару)»;

«Чаем на Руси никто не подавился (отвечают на извинение хозяйки,

что листок чайный попал в чашку)»;

«Чай не хмельное, не разберёт. Чай с позолотой (с ромом)»;

«С чая лиха не бывает (лиха не живёт)»;

«Кяхтинский чай, да Муромский калач, - полдничает богач»;

«Такой чай, что Москву насквозь видно (жидок)»;

«Этот чай – ай-ай-ай! Не чай, а ай!» [116].

В некоторых специализированных научных исследованиях содержатся

ошибки. Они основаны, как на незнании истории чая, так и неверной

интерпретации и датировке фольклора [117; 118].

Культуролог М.С. Симакова (вслед за кулинаром В.В. Похлёбкиным)

ошибочно утверждает, что «лишь с конца 80-х – начала 90-х гг. [XIX в. –

И.С.], когда его [чая. – И.С.] рыночная стоимость значительно снизилась,

чай стал пользоваться спросом в среде рабочих и крестьян» [119].

Широко распространённым, по мнению М.С. Симаковой, чай

становится в народе лишь в середине ХХ в. Это не соответствует

действительности. Автор делает такое безапелляционное заключение на





основе научно-популярных книг кулинара Похлёбкина и опросе 3 сельских

жительниц деревни Яблонево Каменского района Тульской области,

родившихся (1-ая – 1919 г.р., 2-ая – 1925 г.р., 3-я – 1927 г.р.) после

Революции 1917 г., и в период Гражданской войны, когда хозяйство страны

было полностью разрушено. Приводимый ею фольклорный материал

относится, в основном, к ХХ в. [122].

Имеется масса фактических данных, указывающих на то, что переход

значительной части населения Российской империи на суррогаты чая

начался ещё в 1914 – 1915 гг., а в 1916 – 1917 гг. массово на суррогаты чая

перешли даже в крупных городах, включая и столицу – Санкт-

Петербург/Петроград. Что уж говорить о сельской местности!

Важно то, что опрошенные гражданки родились уже после изменения

структуры потребления напитков, а их сознательная жизнь пришлась уже на

период, когда чая в деревне уже не было.

Высказывание М.С. Симаковой, что «…вплоть до середины ХХ в. чай

расценивался как лакомство и употреблялся лишь по праздникам или же

для чествования дорогого гостя» полностью не соответствует исторической

действительности.

Возвращаясь к дореволюционной истории, прежде всего, можно

указать на то, что сам термин «чай» долгое время существовал с другими

словами, обозначавшими этот же продукт.

Люди часто подменяли слово «чай» на ряд эпитетов, которые

использовались в зависимости от позитивного или негативного отношения

к чаю.

В частности, чай называли:

«китайской травкой» (в зависимости от контекста это выражение

могло иметь и сдержанно-отрицательное и положительное звучание);

«китайским снадобьем» (в большей части – положительное звучание);





«ханской травкой», то же: «ханская трава» (могло иметь и

положительное, и отрицательное звучание – в зависимости от

контекста);

«басурманским зельем» (называли чай те, кто относился к чаю ярко-

негативно или сдержанно-негативно).

После 1812 г., когда из оккупированной французами Москвы бежали

многие москвичи, по отношению к ним, у провинциалов, появилась весьма

презрительная фраза «они [москвичи – И.С.] Москву пропили на чаю».

Весьма вероятно, что уже тогда заметная всем любовь к чаю, у

бежавших из Первопрестольной жителей, и легла в основу появления

данной обиходной фразы.

Вероятнее всего, уже к 1812 г. москвичи воспринимались, жителями

провинциальной части Европейской России, как люди, погрязшие в

удовольствиях, любившие почаёвничать и неспособные дать отпор

иноземному вторжению.

Приглашение на чай.

Понятие «приглашение на чай» имело целый спектр значений. Можно

привести некоторые из них:

собственно встреча за чаем;

встреча купца-должника с кредиторами (в этой форме

прослеживается с начала XIX в.);

встреча промышленников и/или учёных для обсуждения перспектив

развития (конец XIX – начало ХХ вв.);

встреча для игры в азартные игры (в течение всего XIX в.);

встреча друзей для приятого времяпровождения; и т.п.





В конце XIX – начале ХХ вв. приглашения на чай были весьма

распространены. Существовало масса различных видов оформления

подобных документов, различавшихся в зависимости от статуса

организатора встречи.

Приглашения на чай чаще всего были устными.

В то же время, многие приглашения на чай были рукописными,

отпечатанными на печатных машинках или типографском оборудовании.

Приглашения часто оформлялись на плотной бумаге.

Надписи приглашений на чай отличались шрифтами, цветом чернил,

цветом бумаги или картона, на который их наносили. На отпечатанных

приглашениях текст мог быть тёмным, синим, иногда надпись оформлялась

«под золото». Оборотная сторона приглашений на чай часто была не

заполнена.

Тексты надписей также были весьма разнообразными. Приглашение от

супружеской четы могло выглядеть, к примеру, следующим образом:

«[инициалы] и [инициалы] [фамилия] покорнейше просят пожаловать к ним

на чашку чая в …… [на отпечатанном бланке оставляли место для

заполнения времени, которое заполнялось от руки] час.[ов] вечера [/утра]».

Дата приглашения на чай могла, как проставляться, так и не

проставляться. Часто предполагалось, что приглашение будет доставлено

утром или днём того дня, вечером которого предполагалось чаепитие.

Доставку приглашений осуществляли лично, личными лакеями,

обычными посыльными, «мальчиками» для поручений.

Часто приглашение «на чай» заканчивалось потреблением пунша и

спиртных напитков. Т.П. Пассек упоминает в своих мемуарах

«приглашение на чай», которая закончилась потреблением алкогольных

напитков – пива, вина и мёда [1167].





Чаевые.

Рассматривая вопросы культуры, нельзя не заметить такого явления

как «чаевые». Упоминаниями о «чаевых» заполнено огромное количество

мемуарной литературы и бытовой хроники второй половины XIX в. Чаевые

получали все, начиная от посыльных и швейцаров, до лакеев и банщиков

[960].

Благодарность в виде денег за какую-то помощь родилась, вероятно,

когда появились сами отношения между людьми. Кроме того, «чаевые»

часто были и формой традиционного подарка к праздникам для знакомых

людей, которые обеспечивали быт человека. «Чаевые» традиционного под

новый год и рождество получали работники некоторых профессий,

например – банщики [961].

Точно указать на время появления понятия «денег на чай» как некоей

благодарности мы не можем.

Вероятно, рождение этого понятия происходит где-то на рубеже XVIII

и XIX вв., когда чай в России начинает становиться всё более и более

демократичным напитком. Именно расширение потребление чая и

включение новых слоёв населения в процесс потребления этого напитка,

потеснило водку в русском языке.

«Чаевые» деньги, часто, ассоциировались с водкой, а совсем не чаем.

В некоторых регионах Российской империи, в XIX в., существовал

местный аналог «чаевых». Пример: сугубо московское выражение –

получать деньги не на чай, а «на крючок». «Крючок» - мера, которой

отмеряли при продаже водку (заметим, что была ещё другая особая

московская мера измерения водки – «плошка») [216].

Подобные синонимы «чаевых» денег существовали ещё в ряде

регионов Европейской России, более того, они изменялись во времени. Так,





известный историк М.И. Пыляев написал о XVII в.: «… отпуская слугу,

дают ему мелкую монету «на калач»» [217].

Видим мы и «чаевые» деньги в стихотворении «Майор» (1849 г.) П.А.

Федотова [1136].

Чаевые и их обозначения активно бытовали и в московском фольклоре

XIX – начала ХХ вв. Значительная часть подобного фольклора собиралась, в

частности, Е.П. Ивановым с 1905 г. Записанный им фольклор, скорее всего,

уходит корнями ещё в конец XIX в.

Е.П. Ивановым было зафиксировано большое количество фольклора и

специфического жаргона московских портных начала ХХ в. «Ветрогон» -

так называли портные своих заказчиков, которые не давали денег на чай.

Если же удавалось получить чаевые с заказчика, - использовали словечко

«подпеть». «С лица заказчика чай испить» - угадать, с кого из заказчиков

можно получить денег на чай или, уже угадав, уже получить эти деньги на

чай. Заказчика, который не давал денег на чай, портные называли

«конфорка самоварная». «Кран от порожнего самовара» - опять же,

заказчик, не дающий чаевых, либо неудачный расчёт за выполненную

работу. Когда же деньги были, портные направлялись «с блюдца хлебнуть»

- шли в чайную [1641].

Немало о чаевых говорили цирюльники и парикмахеры, что также

было отмечено собирателями фольклора и профессионального жаргона.

Когда клиент не оставлял денег цирюльникам и парикмахерам на чай, те

называли его «картонка». Позднее, с появлением авиации, заказчиков, не

дающих чаевые, стали называть словечком, производным от «аэроплан», -

«ероплан» [1642].

Когда цирюльникам за выполненную работу заказчики не давали на

чай, в начале ХХ в., они замечали: «Эх!... Пролетел!». Когда цирюльник не

получал чаевых, его коллеги о нём говорили: «сел в картонку». Если же

цирюльник получал денег на чай, говорили: «С благодарностью!». Порой





цирюльник мог бросить в след жадному клиенту и бранное слово – «Эйх!»,

которое было заимствовано из немецкого жаргона [1643].

Были у цирюльников и другие поговорки: «Как купца не величай, а

всего пятак на чай» [1644].

У В.И. Даля в собрании пословиц имеется очень интересная: «Ныне и

пьяница на водку не просит, а всё на чай». Эта поговорка, вероятно, связана

с изменением взглядов в обществе, когда стало неприлично или неловко

давать человеку на то, что портит ему здоровье [218].

Человек, прося денег на чай, снимал с дающего некую моральную

ответственность за последствия. Сегодня многие люди сознательно не

дают денег нищим, понимая, что приносят этим вред, поощряя

мошенничество [219].

Подмена терминов, когда грубое «на водку» заменяется

завуалированным «на чай», позволяла скрыть из публичного поля важную

социальную проблему – пьянство. Проблема пьянства не решалась, а просто

убиралась за словесную ширму.

К слову, следует заметить, что в других странах «деньги на алкоголь» и

«подачки» деньгами не часто камуфлировались подобным образом, но и

исключительно российским феноменом подобные игры с подменой

терминов назвать вряд ли возможно.

Есть также некоторые основания полагать, что «чаевые» деньги могли

быть солиднее «водочных» денег в номинальном выражении. Чай стоил

дороже водки, а потому денег «на чай» давали больше, нежели давали денег

«на водку». Однозначных данных на этот счёт, даже каких-либо серьёзных

научных предположений, имеющих в своей основе репрезентативный

анализ, на основе большой выборки по историческому материалу, пока нет.

В то же время просьбы денег «на водку» оставались достаточно

распространёнными и в XIX в. Так, на некоторых заводах требование денег

«на водку» было скрытой формой взятки. А.Ю. Володин указывает на





случай, когда мастер и двое подмастерьев вымогали с одного из рабочих

бумагопрядильной фабрики денег «на водку». Потерпевший, поставленный

работать на место уволенного принципиального рабочего, выплатил

вымогателям в общей сложности не менее 7 руб. 50 коп. В данном случае

вымогать «на водку» было удобнее, так как человека не просто заставляли

отдать деньги, его заставляли участвовать в данной попойке [220].

Виды чаевых.

В сущности, если проанализировать значительный массив русского

фольклора и отражения быта в различных источниках, «чаевые» предстают

в различных формах.

Приведенный далее перечень «чаевых» не является полным, но

отражает ключевые вариации смыслов термина:

1. «Чаевые» часто были частью прямой платы за услуги. Так,

носильщики и посыльные получали «на чай» сумму, которая могла не

называться, но изначально подразумевалась.

2. «Чаевые» выступали также добавочной платой к оговорённой ранее

сумме, как «бонус» за особое старание в выполнении обязанностей или

обязательств. Если ямщик хорошо и быстро довёз пассажира, тот

выплачивал «чаевые» именно как «бонус» за качество обслуживания.

3. «Чаевые» нередко были также «добавочной», де-факто, обязательной

платой. В частности, когда человек оставлял свои вещи: одежду, сумки,

зонты и прочее в гардеробной театра, он должен был выплатить некоторую

сумму «на чай». Невыплата денег в таких случаях воспринималось как не

нормальное поведение, что-то выходящее за нормы общественных

приличий и морали.





4. В редких случаях использование термина «чаевые» также позволяла,

в некоторых случаях, завуалировать мелкий бытовой обман,

мошенничество, желание у кого-то из людей, более успешных и стоящих

выше на социальной лестнице, урвать денег. Сюда же относятся схожие

случаи обмана простаков или несведущих в чём-то людей лицами более

опытными. Чтобы поделиться информацией об «успехе», но сделать это

«элегантно», изредка использовали этот термин.

5. «Чаевые» также были, порой, «праздничными» деньгами. Разные

служащие, помощники и работники получали их перед церковными и

светскими праздниками. Подобные «праздничные» деньги могли быть

изначально подразумевавшимися, либо спонтанным явлением со стороны

выдающего эти «чаевые».

Размер чаевых и другие их особенности.

Размер чаевых очень сильно отличался. В источниках мы встречаем

случаи, где чаевые варьируются в интервале от 1/4 копейки до сотен рублей.

Чай и чаевые деньги настолько прочно вошли в быт россиян XIX –

начала ХХ вв., что отразились в русской литературе.

Взяв даже небольшие литературные произведения мы встречаем

частые чаепития, указания на выплату чаевых и другие мелкие бытовые

моменты, связанные с чаем [1717].

Как уже отмечалось, чай породил ещё одно знаменательное выражение.

Со второй половины XIX в., для встречи с кредиторами при банкротстве,

или в предбанкротном состоянии, нередко заёмщик/должник приглашал

кредиторов «на чашку чая» [950].

Во время такой встречи, «за чашкой чая» с кредиторами, делалась

попытка договориться о сумме выплат по долгу, определялись вопросы

выплаты процентов, рассрочек и др.





Во второй половине XIX в., у различных нанимателей и хозяев фабрик,

появилась традиция попрекать чаем своих работников. Вероятнее всего это

было связано с масштабным увеличением потребления чая в городах второй

половины XIX в.

Когда мастера или работники собирались ехать в деревню, для

налаживания хозяйства или на посевную, и приходили к хозяину за

расчётом, тот частенько встречал своих работников словами: «Дома, в

деревне, говоришь, нужда, хлеба нет, скотину кормить нечем, а сам тут

каждый день чаи распивает… [выделено мной – И.С.]» [957].

Народный фольклор первой половины и середины XIX в. воспринял

нарастающее потребление чая в обществе. Чай и кофе всё чаще начинают

встречаться в фольклоре с середины XIX в.

В народных плясовых песнях середины XIX в. чай и кофе уже нередко

фигурируют, хотя их потребление ещё увязывается с «господами». В одной

из плясовых песен, записанных в Тульской губернии от солдатки, чай ещё

увязан именно с господским потреблением:

«Здесь господа были,

Кофий, чай пили,

Кушак с шляпою забыли» [1442].

Нередко, чай пили даже тогда, когда не было средств на хлеб. Об этом

свидетельствует народная поговорка «Хлебца купить не на что, чаёк

попиваем».

Иной чайный фольклор.





Огромное место в традиционном русском фольклоре занимали

различные поговорки, частушки и загадки, посвящённые самовару. Одной

из таких весьма любопытных загадок о самоваре была:

Сверху дыра, снизу дыра,

Посередине огонь да вода [999].

Среди многочисленных народов России большое место занимал чай и у

кочевых народов, особенно это касается кирпичных чаёв. Подобная

распространённость, со второй половины XVIII в., должна была отразиться

и в разговорной речи. Среди некоторых кочевых народов существует

устойчивое выражение «Можно прожить день без еды, но нельзя прожить

день без чая».

Трактирная культура XIX в. также оставила значительный отпечаток

истории чая. Значительное время пребывания за чаем в трактире

выливалось в чудачества мещан и купцов, что затем отражалось и в

фольклоре. Одна из народных побасенок, относящихся к началу или

середине XIX в., была записана и опубликована Е.А. Чудинским: «Пил

мужик чай в трактире. Видит, поёт птица соловей, - спрашивает, - «Дорого

ли она стоит?» - 500 рублей! – говорит половой. «Зажарь мне мозги от нея!»

- говорит мужик. Половой зажарил, - приносит. Мужик и спрашивает: «что

тебе за это?» - 500 рублей! – говорит половой. – «Что ты? - говорит мужик.

– Ай, дурачишься? – Я велел тебе мозги только одни изжарить, - всего-то,

может, на гривенник, а ты за всю птицу спрашиваешь!» [1260].

С конца XIX в. чай начал восприниматься как один из наиболее

важных продуктов, что нашло своё отражение и в частушках. Типичный

пример:





«Не давайте нам обедать,

Не давайте чаю пить,

Только дайте разрешение нам на улицу ходить» [1109]

Во фрагменте данной частушки достаточно хорошо видно, что

потребность в пище вообще и потребность в питье чая стоят рядом для

молодых девушек. На словах, девушки поют, что готовы отказаться от этих

крайне важных жизненных («материальных») потребностей в пользу

нематериальных («духовных») - «погулять» с мальчиками, мы видим,

однако, значимость чая.

Язык народа традиционно отражает изменения, происходящие в

обществе. Чай стал важной частью бытовой культуры и также нашёл

отражение в поговорках, пословицах, отдельных выражениях.

Чай в русском языке и фольклоре (советский период).

В советский период чайная тема в народном фольклоре получила своё

дальнейшее развитие.

К сожалению, значительная часть фольклора раннего советского

периода плохо идентифицирована хронологически – часть материалов,

которыми исследователи фольклора оперировали даже в 1930-х гг. явно

дореволюционного происхождения.

Как отдельная тема исследования в советский период обозначается

«детский фольклор». У Г.С. Виноградова приведена любопытная детская

частушка чайной тематики: «Чайник чистый, чай душистый, Кипяченая

вода. Милый режет лимон свежий, Не забуду никогда» [1108].

Приводимая Г.С. Виноградовым детская частушка была опубликована

в 1930 г., однако, весьма вероятно, могла иметь дореволюционное прошлое,





особенно учитывая упомянутый в ней лимон – довольно дорогой продукт

даже в предреволюционный период.

§ 3. Чай в изобразительном искусстве.

Данный раздел захватывает период более широкий, нежели

заявленные хронологические рамки работы. Это необходимо для того,

чтобы не разрушать целостность картины. Преемственность в

живописи, в значительной степени, сохранилась и получила логичное

развитие в послереволюционный период, несмотря на коренные изменения в

чаеторговой отрасли, произошедшие после Революции 1917 г. в нашей

стране.

Место чайной тематики в русском изобразительном искусстве уже

рассматривалась ранее в отдельной публикации [774].

Расцвет традиции массового русского чаепития приходится на XIX –

первую треть ХХ вв.

В XIX в. чай становится в полной мере русским национальным

напитком, всё больше вытесняя квас.

В том же XIX в. по-настоящему народным становится самовар. Если

ещё в конце XVIII в. большая часть самоваров – товар элитный [695],

штучный и доступный далеко не всем, то в XIX в., самовары уже имеют и

очень небогатые люди.

Разумеется, пришествие в быт практически всех слоёв российских

граждан чая, не могло не отразится на русской живописи этого периода.

Первыми картинами, которые приходят на ум, когда мы вспоминаем о

чае, наверняка будут картина Б.М. Кустодиева «Купчиха» (другое название

– «Купчиха за чаем») и работа В.Г. Перова «Чаепитие в Мытищах близ

Москвы 1862 г.» [696]. Редко когда вспоминают ещё картину К.Е.

Маковского «За чаем». На этом список, как правило, обрывается.





Представляется логичным выявить некоторую часть наиболее

значимых работ. Разумеется, дать описание всему искусству «чайной

тематики», в одном небольшом разделе возможности не представляется, но

можно представить наиболее интересные работы и проследить общие

процессы в живописи, касающиеся чая.

Необходимо выделить четыре основных периода: первый период – с

1800 по 1850-е гг., второй – с 1850-х гг. по 1900 гг., третий захватывает

временной промежуток с 1900 по 1917 гг., четвёртый представлен

советским периодом – с 1918 г. по конец 1980-х гг.

Такое хронологическое деление может быть оправдано тем, что иначе

практически невозможно разбить художников самых различных жанров на

некие общие группы. Если даже попытаться выделять «классику» и

«авангард» целый ряд художников зримо выбиваются из этих рамок. Так,

например, невозможно увязать ни с классикой, ни с авангардом

самобытного Б.М. Кустодиева и ряд других живописцев. Попытка же

описать каждое направление, с его характерными особенностями, не

позволит представить картину в рамках небольшого раздела данного

исследования.

Поэтому остановимся на хронологических рамках и наиболее

интересных работах, характеризующих каждый период [697].

Живопись первой половины XIX в.

В первой трети XIX в. в живопись приходит новая мода: «…в этот

период появился своеобразный вид изображений в живописи и графике,

получивший общее название «в комнатах»» [698].

Начиная с этого периода, появляться масса работ, где отражена

бытовая сторона жизни различных сословий. Это веяние пришлось весьма

кстати, так как именно в первой трети XIX в. чай начинает постепенно, но





прочно, входить в жизнь значительной части русского общества и мы

можем отслеживать через живопись вхождение чая в быт общества.

В других странах бытовая тематика входила в моду значительно

раньше России. В частности, в Японии в XVII в. сложилась школа Укийё-э

(буквально – «образы повседневного мира»). Эта школа отразила

демократические тенденции в искусстве, в противовес аристократическим

школам Кано и Тоса, показывала жизнь и быт ремесленников, торговцев,

актёров, гейш.

Вплоть до XVIII в. интерес к бытовой стороне жизни отчётливо

прослеживается в работах многих японских художников. В частности,

можно вспомнить гравюру Исода Корюсана конца XVIII в. «Чайная

церемония». В этом смысле интерес русского общества к бытовой стороне

жизни был предсказуем: и Европа, и Восток проходили через подобный

интерес.

Картина «Кухня» [699], приписываемая искусствоведами творчеству

Г.А. Крылова (1805-1841), изображает интерьер кухни и место в ней

самовара. В этой работе ученика А.Г. Венецианова, предметы интерьера

изображены с привязкой к пространству. Художника здесь интересуют не

просто вещи, а предметы в их взаимосвязи взаимодействии со средой и

друг с другом.

Бытовые сценки из жизни привлекали в первую половину XIX в.

многих талантливых художников, в частности – П.А. Федотова (1815 –

1852).

П.А. Федотов был учеником К.П. Брюллова и А.Н. Зауэрвейда,

получил военное образование и вышел в отставку по совету баснописца

И.А. Крылова. Хотя, в наибольшей степени, прославили Федотова такие

поздние его картины как «Свежий кавалер» и «Сватовство майора», от

художника осталась масса менее известных работ его любимого бытового





жанра. К таким можно отнести его исключительно живой рисунок «За

чаем» [700].

Предшественником П.А. Федотова был Г.Г. Гагарин (1810 – 1893), -

искусный русский рисовальщик первой половины XIX в. Он также

отметился интересным для нас рисунком «Купцы у самовара» [701], на

которой купцы пьют чай. Именно эти рисунки, очень живые, и побудили

Ф.А. Соллогуба написать повесть «Тарантас».

А.А. Агин (1817 – 1875), ещё один живописный последователь Г.Г.

Гагарина, отметился великолепным рисунком «Чичиков у Ноздрёва» [702].

Мотив чаепития за самоваром мы встречаем и в его не менее красивом

рисунке «Чичиков у Коробочки» [703]. В его, более поздних по времени

работах, также встречается чайная тема.

Живопись второй половины XIX в.

Чайно-самоварная тема присутствует как важный элемент на многих

картинах второй половины XIX в. В частности, на картине В.М. Максимова

(1844 – 1911) «Шитьё приданого», 1866 г. [704]. Вечер, мечтающая о скорой

свадьбе невеста, дети за работой и вносящая в комнату самовар, для

вечернего чая, прислужница – такими живыми образами наполнена картина

художника В.М. Максимова.

Свадебная тема и самовар, как важный элемент достатка середины

XIX в., соседствуют на многих картинах. Самовар часто такой же важный

атрибут на картинах, как и иконы и приличная обстановка.

На картине И.М. Прянишникова (1840 – 1894) «В ожидании шафера»

[705], 1891 г. присутствуют все необходимые атрибуты семейного достатка

и, конечно, в углу красуется начищенный до блеска самовар.





Середина и вторая половина XIX в. богата на рисунки чайной

тематики. Характерный пример – рисунок П. Шмелькова «За чашкой чая в

трактире» [824].

К классическим работам, безусловно, можно отнести работу Н.С.

Третьякова (1857-1896) «Утром на даче» [706], где мы видим утреннее

чаепитие.

Своей работой по интересующей нас теме отметился и К.А. Коровин

(1861 – 1939), написавший картину «За чайным столом» [707], которая

появилась после того, как летом 1885 г.

Коровин провёл вместе с семьей своего учителя в деревне Меньшово

под Подольском. На картине изображены Н. В. Поленова – жена художника,

художницы Е. Д. Поленова и М. В. Якунчикова и друг семьи Поленовых –

В. Зиберов. За эту картину в 1888 г. на конкурсе Московского Общества

любителей художеств Коровин получил вторую премию [708].

Искусствоведы сразу отметили сложную разработку тончайших нюансов

белого цвета.

Всё в том же 1888 г. появилась картина Н.В. Неврева (1830 – 1904)

«Смотрины» [709].

В картине известного пейзажиста С.Ю. Жуковского (1873 – 1944),

ученика И.И. Левитана, «Перед террасой» [710] мы видим наспех

оставленный стол, где ещё пару минут назад происходило чаепитие;

начищенный до блеска самовар соседствует с недопитым чаем в чашках и

брошенными вещами.

Картина «Перед террасой» экспонировалась на XXXVI выставке

передвижников в 1908 г. и ранее находилась в Румянцевском музее. В этой,

в сущности, натюрмортной композиции художник развивает свой любимый

живописный мотив – тёплые и мягкие лучи заходящего солнца в тихие и

ясные предвечерние часы [711].





В картине малоизвестного художника В.Г. Малышева (1843 – ?)

«Кухня» [712] встречаем бытовую сцену из жизни простых людей,

присевших на кухне поговорить о жизни.

Центральную часть композиции картины К.Е. Маковского (1839 –

1915) «Алексеич» [713], написанной в 1882 г., занимает самовар.

Ещё более выразительна картина К.Е. Маковского «За чаем» [714],

которую очень любят воспроизводить в различных рекламных и скрытых

рекламных изданиях, выпускаемых современными чаеторговыми фирмами

и ресторанами русской кухни.

Сцена чаепития стала важным элементом и картины И.П. Богданова

(1855 – 1932) «За расчётом» [715], написанной в 1890 г. Этот

малоизвестный художник, за которым никогда не признавали особого

таланта, начал свой творческий путь лишь в двадцатитрёхлетнем возрасте.

Он стал Учеником В.Е. Маковского и И.М. Прянишникова по Московскому

училищу живописи, ваяния и зодчества. После окончания обучения И.П.

Богданов связал своё будущее с передвижниками и, вероятно, именно из-за

этого и избежал полной безвестности.

Много позже, в советский период времени, эту картину И.П.

Богданова полюбили за «социальное звучание»: бедный работник,

пришедший за расчётом и богатей с женой, проводящие время за

чаепитием. Критики отмечали, что на картине очень метко изображён образ

представителя «сельской буржуазии», ещё небогатый, но с большим

будущим. Основная сцена представлялась советским критикам как сцена

«обсчёта» богатеем своего работника, хотя такая трактовка кажется весьма

вольной и подогнанной под политическую целесообразность значительно

позже времени написания картины.

Один из политизированных советских искусствоведов, на обороте

выпущенной открытки с картиной И.П. Богданова «За расчётом», без

малейшего стеснения написал: «Автор запечатлел сцену, которая





происходит в доме одного из тех, кто в условиях капитализирующейся

России относится к так называемой сельской буржуазии <…> Костяшки

счетов этого хозяина-толстосума звучат для рассчитываемого бедняка точно

удары кнута» [716].

Картиной, близкой по композиции картине И.П. Богданова можно

назвать работу В.Е. Маковского (1846 – 1920) «Наём прислуги», 1891 г. На

картине изображена семья с достатком за чаем, и девушка, планирующая

устроиться на работу в семью [717].

Эта картина Богданова также пользовалась большой популярностью в

советское время, так как была «политически правильной». Советский

искусствовед о картине «Наём прислуги» писал: «Большую симпатию

вызывает простая женщина-крестьянка, пришедшая наниматься в прислуги

и рассеянно стоящая под враждебными взглядами изучающих её хозяев»

[718].

В работе В.Е. Маковского (1846 – 1920) «Любители соловьёв» [719],

написанной в 1872 – 1873 гг., самовар также заставляет сконцентрировать

на себе внимание.

Ещё одной интересной работой В.Е. Маковского, где присутствует

чайно-самоварная тема, это картина 1900 г. «Беседа. Идеалист-практик и

материалист-теоретик» [720].

На акварели П.П. Соколова (1821 – 1899) «Чаепитие» сцена чаепития

на природе является центральной сценой [721].

Чаепитие на природе – общий фон и картины В.М. Максимова (1844-

1911) «Всё в прошлом», 1889 г. [722]. Центральная тема здесь, конечно, -

увядание помещичьего мира, а самовар своего рода «остаток былой

роскоши».

Чайная тема встречается и в качестве фона к основному сюжету

картины. В качестве примера можно привести картину И.С. Галкина (1860 –

1915) «Шахматисты», написанную в 1915 г. [1468].





Двое шахматистов на фоне сельской природы разыгрывают партию, а

на заднем плане стоит самовар, сахарница, и стаканы с чаем. Чай налили,

насыпали в стаканы сахар, размешали ложечками, выпили стаканы

наполовину и пошли играть в шахматы.

Существует также большой блок произведений живописи, где чайная

тема как бы подразумевается, хотя напрямую отражения на картине она и не

находит. В частности, искусствоведы указывают на картину Л.И.

Соломаткина (1837 – 1883) «У трактира» и пишут, что многие из

изображённых на картине пришли не просто за кипятком, они надеются

напиться горячего чаю в морозный день [723].

Живопись начала ХХ в.

Начало ХХ в. породило просто море различных художников, в чьих

работах чайная тема нашла своё развитие.

В 1900 – 1910 гг. как явление появляется т.н. «московская живопись»

[724], это авангардное направление достаточно активно использовало

бытовые моменты и, разумеется, не могло обойти вниманием чайно-

самоварную тематику. Среди художников и работ этого направления можно

выделить: «Натюрморт с кофейником» Н. Гончаровой, 1909 г.; «Самовар»

А. Лентулова, 1913 г.; «Натюрморт с самоваром» П. Кончаловского, 1917 г.,

а также «Натюрморт с самоваром», 1919 г.

На картине А.П. Рябушкина «Чаепитие» 1903 г. группа людей пьёт

чай за большим столом [725].

Наибольший вклад в «чайную» тему в живописи начала ХХ в.,

несомненно, внёс бытописатель русской дореволюционной России Б.М.

Кустодиев (1878 – 1927). Б.М. Кустодиев родился в Астрахани, его мать

происходила из купеческого рода, а отец был преподавателем русского

языка в гимназии.





Учиться Кустодиев начал в духовной семинарии, т.к. после смерти

отца семья оказалась в бедственном положении. Очень рано у него

открылся талант к рисованию. Первым его учителем стал выпускник

Академии художеств П.А. Власов, а затем, уже поступив в 1896 г. в

Академию художеств, он совершенствовал своё мастерство под

руководством И.Е. Репина. В качестве пансионера Академии художеств

Кустодиев смог побывать за границей, что немало способствовало его

творческому развитию. После Первой русской революции 1905 г. он

увлекается жанровой живописью. Обилие бытовых сцен способствовало

наиболее полному отражению места чаепития в русской жизни и культуре

начала ХХ в.

Среди наследия художника можно выделить далеко не одну

выдающуюся работу интересующей нас чайной тематики. В 1922 г.

художник предложил Петроградскому издательству «Аквилон» издать в

виде альбома 25 акварелей авторской серии «Русские типы», сделанных им

в течение 1919 – 1920 гг. В 1923 г. этот альбом был опубликован под

названием «Русь» небольшим тиражом в 1.000 экземпляров (Русские типы

Б.М. Кустодиева), а вступительное слово к этому альбому написал

известный писатель Е.И. Замятин – друг Б.М. Кустодиева.

Одна из работ Б.М. Кустодиева – акварель «Трактирщик» [728], в

которой живо изображён интерьер типичного трактира и сам трактирщик.

Указанная работа дополняется акварелью «Половой» [729], изображающей

полового, который несёт чай и другие заказы посетителям. Эта акварель

является частью большого замысла, который мы увидим в литографии

художника «Трактир». Общую же картину дополняет акварель «Извозчик в

трактире» [730], где дородный извозчик попивает чай с баранками. В

литографии «Трактир» [731] обобщаются предыдущие творческие опыты

художника. Но все эти работы лишь развивают тему изображения

московских трактиров, детализируя сцены.





Пожалуй, более известна работа Б.М. Кустодиев «Московский

трактир» [732], написанная в 1916 г. и предваряющая более поздние работы

вроде «Трактирщика». По сравнению с более поздним временем, когда

художник начинает уделять всё большее внимание деталям, «Московский

трактир» задаёт общее направление, давая общий план типичного трактира.

Отдельное направление в творчестве Б.М. Кустодиева – несколько

картин, на которых изображены купчихи за чаем. Наиболее известна из этой

серии «Купчиха» 1915-го г. [733].

В дальнейшем появилось авторское повторение «Купчиха за чаем»,

1918 г. [734]. В 1920 г. автор вновь возвращается к этой теме и пишет

новую, отличную от предыдущих, «Купчиху за чаем» [735], которая

повторяет предыдущие его работы несколько схожей композицией, эта

картина значительно менее известна.

В то же время Кустодиев изображал на своих картинах отнюдь не

только купчих. Доказательством тому служит его акварель «Торговка

овощами» [736], на которой торговка в ожидании покупателей неспешно

потягивает чай. Ещё одной интересной работой Б.М. Кустодиев является его

картина «Чаепитие», где на открытом воздухе за чаем собралась целая

весёлая компания. В 1926 г. появилась картина Б.М. Кустодиева «Осень в

провинции», где важное место занимает сцена чаепития [737].

Имеется также масса других работ Кустодиева, где присутствует

чайная тема, простое перечисление заняло бы здесь немало места, поэтому

его можно опустить.

Некоторый интерес представляет картина И.С. Куликова (1875 – 1941)

«В крестьянской избе» (другое название этой работы – «Чаепитие в

крестьянской семье»), написанная в 1902 г. [738].

И.С. Куликов был учеником И.Е. Репина. Именно за картину «В

крестьянской избе» И.С. Куликов получает звание художника, большую





золотую медаль Академии художеств и право на заграничную

командировку.

Чайная тематика, как представляется, в этой картине И.С. Куликова,

очень тонко вплетена в общую зарисовку из быта крестьянской семьи. На

картине семейная группа из семи крестьян собралась за столом и пьёт чай.

Безусловно, картина написана в общем стиле поэтизации крестьянского

быта, «в тёплых тонах» которые создают особое впечатление у зрителя, но с

исторической точки зрения картина точна.

Любопытно, что картина И.С. Куликова «В крестьянской избе», - одно

из многочисленных свидетельств, которые уже своим существованием

опровергают мнение целого ряда историков, наивно считающих, что чай

был, якобы, недоступным для крестьян напитком вплоть до 1930-х гг.

В 1907 г. появилась картина с аналогичным сюжетом: крестьяне за

самоваром. Автором картины был художник К.В. Лебедев (1852 – 1916),

картина называлась «На Родине» [739].

Пользовался большим успехом, в начале ХХ столетия, как портретист

и автор картин из крестьянской жизни, Н.П. Богданов-Бельский (1868 –

1945). Зажиточные крестьяне за чаепитием показаны на его картине «На

новой квартире» (другое название этой же работы – «Новые владельцы»),

написанной в 1913 г. [740].

В советский период эта картина хранилась в Музее Великой

Октябрьской социалистической революции, что не удивительно, т.к. на

картине изображён «кулак», купивший бывшее барское имение и

отмечающий покупку чаепитием в кругу семьи за самоваром.

На полотне «На новой квартире» ярко видна гибель «дворянских

гнёзд»: на заднем плане картины ещё висит портрет одного из бывших

владельцев усадьбы, но чаёвничают здесь уже новые люди – представители

нарождающейся сельской буржуазии.





Как отмечал один из советских искусствоведов о творчестве

Богданова-Бельского вообще и, в частности, этой картине: «Богданов-

Бельский не пытался глубоко осветить присутствие «новых владельцев» в

деревне, но сумел верно передать их облик и свойственное им чувство

уверенности в своём положении» [741].

Написанная в 1914 г., в ярких тонах, картина «Гости» [742]

художника-передвижника и художника-реалиста А.Е. Архипова (1862 –

1930) проникнута крестьянской романтикой. Художник вошёл в историю

искусства как замечательный художник-реалист.

Творчество А.Е. Архипова особенно ценилось в советский период, т.к.

он воспевал именно трудовой народ и красоту родной природы. Родился он

в семье рязанского крестьянина, т.е. имел «правильное» социальное

происхождение с точки зрения советской власти.

С 1877 по 1888 гг. А.Е. Архипов учился в Училище живописи, ваяния

и зодчества и Академии художеств. Учителями его были выдающиеся

художники: В.Г. Перов, В.Д. Поленов, В.Е. Маковский.

Переняв у своих учителей многое от реализма, в то же время, А.Е.

Архипов смог сформироваться как уникальная, с художественной точки

зрения, личность. Общепризнано, что стиль художника сформировался ещё

в дореволюционный период 1890-х гг. (что признавали и советские

искусствоведы), в то же время его творчество стало одной из основ

появившегося позднее соцреализма.

В 1917 г. появилась картина, написанная ещё под значительным

влиянием дореволюционной живописи, С.А. Виноградова «У моря

(Алупка)» [743]. Вид на море и самовар на столе привлекают внимание

зрителя не меньше, чем женская фигура.

Часто самовар на картинах занимает центральное место, как правило,

это «парадная сторона» быта, но бывает, что даже чистка самовара

становится самостоятельным художественным сюжетом; в качестве





примера можно привести картину художника Н.К. Пимоненко (1862 – 1912)

«Девушка с самоваром» [744].

Чайная и самоварная тема также присутствует на картинах разных

малоизвестных авторов. Можно, к примеру, вспомнить картину художника

Ярового «Два поколения».

На картине, вероятно, изображены: престарелый отец и пара его

сыновей. Один из сыновей курит, а второй пытается что-то доказать отцу,

который демонстративно отвернул голову, не желая выслушивать

высказанное собеседником. На столе стоит самовар и «молодое поколение»

пьёт чай. Художник изобразил разительный контраст двух миров:

дореформенной России и России второй половины XIX в.

Любопытно заметить, что даже самовар на картине олицетворяет

«новое» поколение, - на столе стоят лишь два стакана с чаем, явно

принадлежащие «молодым».

Судьба многих художников и их картин, которые выпускались в виде

репродукций на дореволюционных почтовых карточках и открытках, не

известна.

Некоторый интерес представляет даже детские рисунки конца XIX –

начала ХХ вв., на которых иногда можно встретить и самовары в

интерьерах, и чайные, кондитерские лавки и лавки колониальных товаров

[833]. Эти рисунки также являются весьма важным источником, т.к. они

отображают часть быта дореволюционной России.

Советский период.

Чайная тема нашла своё продолжение даже в советский и поздний

советский период времени. Появляется масса работ, где чайная тематика

является центральной темой, ещё больше работ, где чай и самовар играют

вспомогательную сюжетную роль.





Рисунок «Натюрморт с чайником» [726] С.В. Рянгиной (1891 – 1955),

написанный в 1923 г., в качестве дипломной работы будущей известной

художницы, можно считать отражением ощущений тех лет – отражением

неуверенности, суровости и напряжённости окружающего художницу мира.

Картина А.А. Лебедева-Шуйского (1896 – 1978) «Натюрморт с

самоваром» [727] проникнута чувственной силой живописи, максимально

подчёркивает материальность объекта.

В 1926 г. появился этюд к картине «Чаепитие» художника К.С.

Петрова-Водкина (1878 – 1939) [745].

Среди работ 1930-х гг. можно выделить работы живописца и графика

С.И. Пичугина (1881 – 1971), ученика К.А. Коровина, А.М. Васнецова, С.В.

Малютина и А.Е. Архипова.

На картине С.И. Пичугина «Чаепитие», находящейся в частном

собрании, остро отразились воспоминания о купеческой жизни и

купеческом достатке – в центре картины богато одетая женщина, пьющая

чай с блюдца «по-купечески», кот, самовар и цветы на столе [818].

Судя по всему, картина «Чаепитие» является авторским повторением

работы его же ранней работы «За чаем» начала ХХ в. [819].

Чай в деревенском быту уже советского периода мы можем встретить

в работах целого ряда художников. Для примера можно указать на работу

В.Ф. Стожарова (род. 1926 г.) «За самоваром», 1956 г. На картине

изображена сельская семья из 3-х человек, собравшаяся к чаепитию за

самоваром.

Чайная тема также опосредовано встречается в творчестве самых

разных художников советской эпохи. В частности, на рисунках

заслуженного деятеля Туркменской ССР Ивана Ивановича Черинько

(22.7(4.08).1908 – 6.10.1948).





Дореволюционная открытка.

На дореволюционных почтовых открытках и фотографических

карточках мы, в первую очередь, встречаем репродукции картин XIX –

начала ХХ вв.

Указанных открыток известны многие сотни: выпущенные разными

фотографами и фирмами. Особого смысла останавливаться на простых

репродукциях нет, т.к. изображённая на этих открытках и почтовых

карточках живопись описывается отдельно.

Немало осталось с дореволюционного периода открыток из

многочисленных серий «русских типов» («types russes»). Подобные

открытки с видами России и разных народов и жителей России выпускались

в России, Германии, Франции и др. странах.

Среди открыток серий «русских типов» были и черно-белые и

цветные образцы. Несмотря на то, что большая часть фотографий

постановочная, они позволяют судить о внешнем облике, одежде и быте

людей.

Поскольку открытки отражали жизнь и быт россиян XIX – начала ХХ

вв. там немало изображений с чаепитиями и самоварами. На фотографиях

мы видим сидящих людей за столами с самоварами.

Бородатые и/или бритые мужчины, как в старой традиционной

одежде, так и во вполне современной, для конца XIX и начала ХХ вв.

Женщины в традиционных костюмах. Большие и малые семьи. Самовары на

столах объединяли людей и были неотъемлемой частью русского быта того

времени.

Немало бы фотографических открыток с детскими чаепитиями

(стереооткрытки – отдельная тема). На части открыток дети пьют также

кофе. Огромное количество подобных фотографических открыток

изготавливалось в Европе и попадало в Россию почтой от





путешествовавших по Европе русских. Часть чистых открыток привозили

из Европы в качестве сувениров.

В России выпускались также подобные фотографические открытки,

сюжеты которых были или близки или явно заимствованы с европейских

образцов.

Советская открытка.

Очень часто комедийные сюжеты с чаепитием встречаются на

различных открытках. Так, на открытке 1969 г. лиса угощает бегемота

чашечкой чая [746].

На другой открытке «Поздравляем!» за чаепитием с самоваром

собралась компания разной живности [747].

Даже когда к новогодним праздникам выпускались сувениры и

открытки, на них, зачастую, присутствовала сцена с чаепитием. Для

примера можно привести новогоднюю открытку 1984 г., на которой

довольный заяц распивает чай [748].

Ещё одна новогодняя открытка с чаепитием изображает мальчика и

Деда Мороза за чаем около самовара [749].

В советское время многие картины носили на себе явную

пропагандистскую печать, часть картин, на которых изображена сцена

чаепития, также проникнуты явной или скрытой пропагандой.

В этой связи можно вспомнить картину советского художника Б.В.

Иогансона (род. 1893 г.) «Сговор у кулака», написанную в 1933 – 1934 гг.

[750]. На картине самовар с чаем (он, видимо, должен дополнительно

символизировать некоторую зажиточность или «мещанство») соседствует с

водкой, а общество из кулака и его друзей представлено омерзительными

личностями.





Большое количество открыток, чья тематика, так или иначе,

затрагивает чай, было выпущено «ИЗОГИЗом».

В 1950-е гг. появилось несколько почтовых открыток чайной

тематики. В частности, на одной из подобных открыток было отпечатано

фото Д. Бальтерманца «Сборщица чая», на которой изображена китаянка за

сбором чайного листа [1467].

Выводы. «Китайская травка» уже в XIX в. превратилась в русский

народный напиток, сформировала значительный пласт культуры нашей

страны.

Живопись XIX – ХХ вв. достаточно полно отразила распространение

чая в различных слоях общества, всё большую демократизацию напитка.

Многочисленные художники, стараясь наиболее полно отобразить

окружающий их мир, включали в свои произведения бытовые предметы и

сюжетные сцены, в которых отражалось потребление чая и сопутствующих

товаров в русском обществе.

Несмотря на коренные социальные и экономические изменения в

русском обществе, произошедшие в периоды русских революций,

потрясений, Гражданской войны, чай, прочно вошедший в быт россиян,

продолжал занимать значительное место в русской культуре.

Являясь одним из самых демократичных напитков, чай и дальше

будет привлекать к себе внимание художников.

§ 4. «Чайные» и общества трезвости.

Чайные.





С начала XIX в. чай пили, в основном, в трактирах, закусывая его

калачом и, в свободное от переговоров время, чай порой чередовали с

водкой.

Трактиры были важным местом досуга и проведения сделок на

протяжении второй половине XIX в. Это было характерно не только для

Москвы, но и для ряда других регионов.

Сделки за чаем в трактирах не были только московской модой.

Упоминания о проведении больших и малых коммерческих сделок за чаем в

трактире можно встретить по большому числу городов, вплоть до таких

небольших как Рыбинск [1123].

Так называемые «чайные» (заведения, где не должен был продаваться

алкоголь) появились в России позже, когда свою деятельность активно

разворачивали общества трезвости с их антиалкогольной компанией [221].

Подробно деятельность обществ трезвости в Московской губернии

рассматривается в диссертации А.А. Назукиной «Винная торговля и

деятельность обществ трезвости в Московской губернии в конце XIX –

начале XX вв.» [567].

В умах некоторой части либеральной общественности России того

периода существовала надежда снизить масштабы алкоголизации общества,

в том числе, при помощи чая, а Чайные виделись либералам важным

элементом продвижения трезвости в массы.

«Московские ведомости» писали в 1873 г.: «… России следует

потреблять чая ещё в несколько раз более против нынешнего количества.

Можно ли не желать этого, когда всеми признаётся, что употребление чая,

составляет одно из лучших и действительнейших средств против пьянства?

Тут мы встречаемся таким образом с двумя важными интересами. Речь идёт

не только о приращении государственного дохода, но и о сильном пособии

к улучшению народной нравственности, что дороже бюджетного

равновесия. Такому совпадению нельзя не радоваться, им должно





пользоваться. Поэтому всячески необходимо исследовать, какие могут быть

приняты ещё меры с целью распространения потребления чая, какие могут

тому препятствовать и как их устранить» [1576].

Появление чайных стимулировалось низкими налогами, часто – низкой

арендной платой, но продажа в них алкоголя запрещалась.

Запрет на продажу алкоголя в чайных, надо заметить, повсеместно

нарушался.

Подходя к чайным, москвичи часто видели нетрезвых сограждан и

пьяные драки: почти во всех чайных из-под полы торговали водкой.

Дополнительным стимулом к открытию чайных должны были служить

весомые привилегии (помимо сниженных налогов и ставок на аренду

помещений):

Чайные имели право открываться к 5 часам утра (порой они

открывались и раньше этого времени), когда другие заведения (в

частности – трактиры) ещё были закрыты, и закрываться поздно

ночью – позже других заведений;

В отдельных чайных, де-факто, существовали ночлежки,

приносившие содержателям дополнительный и существенный доход;

Владельцам чайных разрешалось иметь бильярды;

Часто у чайных имелись и различные неформальные привилегии;

Позднее владельцам чайных разрешалось заводить музыкальные

аппараты (граммофоны) для развлечения публики.

Во второй половине XIX в. за 3 копейки в трактире подавали «чайную

пару» - посетителю подавалось два чайника: маленький чайник, откуда

наливалась заварка и большой чайник с горячей водой.

Иногда в чайной паре чайники располагались один над другим:

маленький чайник находился на большом сверху.





Подача чая парой была не единственной формой подачи чая. Часто к

чайнику с заваркой подавался самовар с горячей водой, что было особенно

актуально, если пить чай собиралось двое или более людей.

Интересным для нас представляется и сохранившееся описание

потребления чая в чайной: «Из всех предметов потребления, назначенных

Попечительством для чайной по утвержденному прейскуранту, чай и сахар

занимали первое место. Чай подавался не заваренным, а посетителям

предлагалось это делать самостоятельно. Чай подавался в запечатанном

пакете, оклеенном таможенною бандеролью, весом в один золотник.

Количество и качество всыпанного для заварки чая всегда соизмерялось

буфетчиком в зависимости от внешних достоинств посетителя: иному

подороже и побольше, иному подешевле и поменьше, а иному собирал чай

уже питый, но по его мнению, еще вполне годный» [223]. Такое почти

безотходное потребление должно было показать «рачительность»

управляющих.

В то же время в официальных и полуофициальных изданиях авторы

часто любили приукрашивать действительность: «Чай и кушанья подаются

по крайне дешевым ценам, причем все – вполне доброкачественное и

приготовленное без затей, но вкусно и опрятно. Простой человек, даже с

семейством, может тут при небольших издержках приятно провести время и

поужинать» [224]. Приведённая цитата относится к тогдашней столице

империи Санкт-Петербургу, но даже в ней чувствуется официоз и фальшь.

Реальность чайных не была столь красивой.

Наиболее популярным сопутствующим товаром к чаю в чайных,

помимо сахара, был табак.

За подотчётный 1902 г., в одной из чайных было продано: папирос по 5

копеек за 20 штук – 3.193 пачки на сумму 159 рублей 65 копеек; папирос по

3 копейки за 10 штук – 5.255 пачек на сумму 157 рубля 63 копейки; махорки





было отпущено покупателям аж 10 пудов и 32 фунта, на сумму 134 рубля 8

копеек [225].

Во второй половине XIX – начале ХХ вв. проблема пьянства в России

была ключевой, а вот куренье практически не воспринималось как что-то

негативное. Некоторые «заботливые» родители рубежа XIX – ХХ вв. давали

курить своим детям и даже снимали своих курящих детей на семейные

фотокарточки.

В чайных часто размещались разного рода писари и мелкие чиновники,

которых за пьянство, нерадение и иные прегрешения выгоняли с работы.

Здесь эти «акулы пера», за небольшое вознаграждение, писали разные

исковые заявления, жалобы, доносы и прочие документы для посетителей.

При покупке чая в магазинах и заваривании его дома, человек тратил

на стакан чая меньше, нежели при покупке стакана чая в чайной. Последнее

связано с тем, что все чайные закладывали в стоимость отпускавшегося

товара свои расходы на содержание помещения, персонал, налоги (которые

хотя и были меньше, чем в заведениях, где шла торговля алкоголем, но

были).

В чайных очень часто использовался труд детей и подростков. Но

стоило мальчику разбить чайник или прото закрывалась чайная, - он

пополнял ряды беспризорных. На этот негатив указывают исследования,

которые приводятся в докладе №225 Московской Городской Думы от 30

апреля 1914 г. [226].

Создание чайных часто диктовалось желанием уйти от налогов.

Введение винной монополии усилило криминальную деятельность

владельцев и содержателей чайных.

Современные исследователи обращают внимание на целый ряд отзывов

о последствиях введения винной монополии в России. К примеру,

указывают на интересный отзыв архиепископа Литовского и Виленского,

который сообщал: «почти все прежние содержатели кабаков, заезжих





домов, чайных-закусочных, заведений с шипучими водами, а также нередко

и содержатели пивных лавок занимаются тайной продажей вина за

возвышенную цену» [227].

Значительный доход хозяева чайных имели как раз от незаконной

продажи алкоголя. Разумеется, хозяева чайных не были заинтересованы

вести антиалкогольную агитацию – это напрямую противоречило их

коммерческим выгодам [228].

Появление чайных было предопределено изменением акцизной

политики, помноженному на идею либеральных умов того времени о

перенесении передового английского опыта создания обществ трезвости на

российскую землю.

Современники считали XIX столетие периодом «расцвета крепких

напитков».

Один из авторов начала ХХ в.: «раньше было пьянство, а с XIX века

начался алкоголизм с его неизбежными последствиями до алкоголизации

всего населения включительно» [565].

Общества трезвости.

В России чай, в умах либерально настроенной части общества, стал

восприниматься как возможный элемент борьбы с расширяющейся

алкоголизацией страны и как важный элемент борьбы за трезвость

общества.

В Англии движение трезвости возникло в 1829 г., но не в столице, а в

провинции. В Лондоне первое время дело это не привилось и только после

трех тщетных попыток, удалось в декабре 1830 г. основать первое

Лондонское общество трезвости [229].

Принципы, которые были положены в создание русских обществ

трезвости, были также заимствованы в Великобритании. Так, был





заимствован опыт использования «traveling agent» – людей-агитаторов,

читавших лекции о вреде алкоголя. В Великобритании такие чтения,

благодаря высокой сознательности населения, проходили при значительном

скоплении народа. В России же этот механизм работал слабо [230].

В России общества трезвости распространялись в двух основных

видах:

Церковно-приходские общества трезвости;

Светские общества трезвости.

Эффективность их действий была различна и не зависела напрямую от

вида общества. Существовали как достаточно успешные светские, так и

церковные общества трезвости. Однако, в деятельности обществ обоих

видов были и ощутимые проблемы [566].

К началу ХХ в. чайные общества трезвости проникли в большинство

рабочих кварталов крупных городов. Система, созданная русскими

обществами трезвости, включала в себя следующие элементы [231]:

Чайные;

Народные столовые;

Народные читальни, библиотеки и склады книг;

Народные чтения и музыкальные занятия;

Народные театры и гуляния.

Чайные были неотъемлемым и главным элементом этой системы.

Создание чайных объяснялось тем, что «заведения эти привычны

русскому человеку и всегда охотно ими посещаются, но для этого они

должны представлять собою нечто вроде народных клубов, только без

хмельных напитков, в которых обычные посетители, за порцией чая,





обсуждают и обделывают свои дела. С этой целью попечительство

устраивает свои чайные в обширных, светлых помещениях, с отрытым

буфетом и лавочкой для продажи папирос, бумаги, конвертов, марок и

прочих необходимых предметов. В каждой чайной выписываются газеты,

журналы, разные справочные книжки. При чайных – читальни, библиотеки

и особые залы для чтений, музыкальных концертов и прочих развлечений»

[232].

Большой проблемой библиотек при чайных было то, что подавляющая

часть населения была неграмотной, а возможности обучения грамоте в

рамках такой системы были крайне незначительны.

Как отмечается в некоторых современных изданиях, часто вся

библиотека сводилась к ящику с книгами, ключ от которого держал

буфетчик [233].

В качестве агитаторов в России (которые часто проводили свои

выступления в чайных) часто выступали преподаватели ВУЗов и

священники. На эти лекции, по свидетельству очевидцев, либо ходили

слабо,… либо ходили студенты тех профессоров, которые приглашались эти

лекции читать. В то же время читалось много лекций по истории,

литературе, географии. Минусом таких лекций было и то, что для прохода

на лекцию нужно было покупать билет [234].

Деятельность чайных.

Первая же проблема с образованием в чайных возникала часто во

взаимоотношении с местными властями, которые с большим подозрением

смотрели на просвещение вообще.

В Москве и Санкт-Петербурге власти относились к чайным более-

менее лояльно, провинциальное же начальство порой явно

противодействовало просветительской деятельности.





Российская пресса в 1910 г. достаточно живо описывала деятельность

одной из чайной в Нижнем Новгороде и реакцию на просвещение со

стороны местной власти: «На днях нижегородский губернатор Шрамченко

прекратил чтения в городской чайной «Столбы». В этой чайной ютились

босяки и распивали сотни порций невинного чая. Зимой [1909 г. – И.С.]

чтения были начаты только в конце ноября. Конечно всегда на чтениях

присутствовал полицейский чиновник, ни сделавший не разу ни малейшего

замечания. Чтения велись добровольцами из местной интеллигенции,

конечно даром. Прочитано было: «Ревизор» Гоголя, четыре пьесы

Островского, несколько рассказов Чехова, Короленко, Достоевского и 5 – 6

стихотворений Никитина, Некрасова и Надсона. Были сообщены сведения о

комете Галлея и было ещё прочитано ещё кое-что из Горького, Толстого,

Пушкина и Лермонтова. Само собой, всё прочитанное было взято из книг,

пропущенных цензурой. Завелась культурная ячейка, начал складываться

культурный уголок. Но именно это-то и ненавистно реакционерам.

Губернатор неожиданно и без объяснений «хлоп» и прекратил чтения.

Пусть босяки пьют водку без всяких книг» [879].

Существенным плюсом чайных было то, что «при некоторых из этих

заведений, в зависимости от местности, предположено открыть особые

конторы для найма рабочих, а также иметь отделения, открытые для

ночного посещения, что в больших городах, и в особенности зимой,

представляется крайне необходимым» [235].

Сразу после появления чайных выявилось много проблем.

Современниками отмечалось, что чайные, как и ряд других учреждений, во

многих регионах, не работают в страдную пору [236]. Зато многие из них

(особенно по г. Москве) работали ночью, совмещая, порой, функции кафе

для бедных и обычной ночлежки.

Имеются описания таких «ночных чайных».





Приведём одно из описаний этих мест из газеты «Столичная молва» от

13 февраля 1912 г.: «… В Москве насчитывается несколько сот чайных.

Зайдите поздно ночью в любую из них, - и вы ужаснётесь. Узкая, до

невозможности грязная лестница ведёт в глубокий подвал. Клубы пара

вырываются из отворённой двери, и вы в чайной. Затхлая, промозглая

атмосфера погреба охватывает вас. С непривычки кружится голова. Сквозь

сизый, нависший дым и полумрак, царящий в чайной, вы с трудом

разглядываете окружающее. Грязный прилавок, на котором грудами

навалены обрезки колбасы, печёные яйца, селёдки, ломти нарезанного

хлеба. Один вид этих «съестных припасов» вызывает тошноту… За

столиками, застланными грязными тряпками, - полно. Пьют чай,

закусывают, многие спят, спустив головы прямо на залитые чаем столы.

…Стены, потолок, окна – всё это покрыто толстым, жирным налётом грязи.

Со стен течёт, и струйки воды, стекая, разрисовали грязную поверхность

прихотливыми узорами. Проходя между столиками, вы чувствуете, как

прилипают к полу ваши ноги. Это – опять грязь, липкая, слежавшаяся,

никогда не смываемая…» [237].

В ряде документов ГАРФ содержится информация, что под видом

чайных в Москве существовали подпольные игорные заведения. Интересен

документ «О закрытии в Москве некоторых гостиниц, пивных и винных

лавок» от 7 декабря 1898 г. В Москве, в районе 1 участка Сретенской части,

в доме Гофмана по Драчевке, имелась чайная лавка, где велась игра в карты

на деньги. У другой чайной произошло жестокое убийство полицейского

чиновника, который был вызван усмирять человека в состоянии белой

горячки, явно рвавшегося туда за очередной рюмкой [238].

В другом документе, от 24 сентября 1899 г., указывался ещё один адрес

в Серпуховской части, где под видом чайной лавки собирались

проститутки, воры и «лица без определённых занятий». Информация об

этом беспокойном месте содержится сразу в нескольких делах. Это дело





было закрыто – прямых доказательств вины хозяина лавки добыть не

удалось [239].

«Московский листок» от 24 сентября 1903 г. язвительно писал:

«Странный чай продаётся в трактирах по дороге, идущей от Покровской

заставы на Николо-Угрешский монастырь. Проходит эта дорога у

Перервинского шоссе влево просёлком. На пути есть трактир, т.е. чайные

лавки, и нет пьянее народа, выходящего из этих лавок, - так опьяняет их

продаваемый здесь чай… такой же странный чай продаётся в местечках

Юрьевка и Блудово по этой же дороге» [240]. Как говорится: комментарии

излишни….

Чайные порождали вокруг себя определённый центр притяжения

горожан, сформировали особую городскую субкультуру. Если вокруг

кабаков и других злачных заведений постоянно крутилась полиция, то

чайные вызывали меньший интерес властей, и это позволяло владельцам

чайных «крышевать» игорный бизнес, проституцию и торговлю спиртными

напитками.

Многие предприниматели, на волне борьбы с пьянством и

расширением сети чайных и чайных лавок, пытались сделать себе на этом

рекламу. Некий москвич Антон Бровкин просил разрешения разместить на

своей лавке в Москве добавочную надпись: «действительный член

общества трезвости». Ему было отказано на том основании, что это ему

необходимо для его коммерческих целей, а не целей борьбы с

алкоголизмом.

С конца XIX в. библиотеки, которые общества трезвости

организовывали при чайных, стали центрами революционной пропаганды.

За чтение обычных книг посетителям этих библиотек приходилось платить

деньги, а революционеры распространяли свою литературу совершенно

бесплатно.





Чай постепенно стал частью новой культуры – революционной. В

одной из художественных книг советского периода была дана качественная,

исторически выверенная, картина этого явления (для образцовых чайных

начала ХХ в.): «Чайные Общества трезвости были во всех рабочих

кварталах и на всех окраинах. Задачей их была борьба с пьянством и

пропаганда патриотически-буржуазных идей. В чайных было чисто, тихо и

уютно. Прислуживали опрятно одетые женщины. При чайных были

неплохие библиотеки. Книги выдавались и на дом. По воскресным дням

читались популярные лекции, проводились беседы на религиозные темы;

устраивались небольшие концерты. Беседы и лекции сопровождались

туманными картинами. Рабочие-пропагандисты сумели использовать и эти

казённые чайные. В некоторых из них библиотекой заведовали «свои

люди», и после лекции кое-кто из публики приходил домой с прокламацией

в кармане» [244].

Схожими по задачам с чайными были и так называемые «народные

столовые», созданием и введением которыми занимались общества

трезвости. Народные столовые органично дополняли собой систему чайных.

Эти столовые призваны были решать вопросы качества питания.

Ещё Гиляровский (да и не только он один) писал о том, что московский

неимущий люд даже в конце XIX в. вынужден был питаться варёными

отбросами. Единственным способом сохранить здоровье от употребления

которых (да и то не всегда) было параллельное принятие средних и больших

доз алкоголя.

Алкоголь этот, частично, убивал заразу в разных «рубцах», «собачьей

радости», «требушке», «голубцах», «чёртовой отраве», «антихристове

печали», «печёнке» и прочей омерзительной снеди. В этих случаях

«мерзавчик» и «жулик», - разные по объёмам дозы водки, - могли

незначительно снизить вероятность заражения организма человека [245].





В отдельных приличных чайных, содержавшихся обществами

трезвости, к чаю подавали блины, яичницу, варёные яйца, простые мясные и

рыбные блюда.

Помимо чайной пары, на рубеже XIX – начала ХХ вв., в чайных взяли

на вооружение металлические чайники с длинными носиками, которые

позволяли доливать кипяток, по требованию пьющих чай, без замены

керамического чайника из комплекта «чайной пары».

Организаторы столовых в обществах трезвости заметили, что в

«столицах и больших городах, кроме местного коренного населения,

живущего семьями, стекается еще большое число пришлых одиноких

работников, вынужденных питаться большей частью Бог весть как и где, в

разных съестных лавочках. Чтобы помочь пришлому рабочему люду и

отвлечь его от препровождения времени в трактирных заведениях,

попечительство открывает в разных частях города, наиболее посещаемые

рабочими, дешевые столовые, в которых, за самую умеренную плату, они в

известные часы дня, найдут здоровый, сытный, доброкачественный обед и

ужин; тут же найдут они чай [курсив мой. – И.С.], и газету, и необходимый

им отдых от трудов. При некоторых столовых предположено завести

подвижные кухни, которые, в рабочую пору, весной, летом и осенью, будут

развозить горячую пищу на места строек и других работ» [246].

Хотя данная система захватывала лишь очень небольшое число

рабочих с квалификацией средней и выше средней, так как эти обеды не

были бесплатными, их положительная роль очевидна. Во всяком случае,

общественная польза от подобных столовых была сопоставима с тем, что

делало для людей Императорское Человеколюбивое общество.

Масштабы деятельности чайных, даже с учётом их довольно высокой

неэффективности, были существенными. Например, за период в один год

лишь в одной московской чайной было зафиксировано 809.677 посещений

[247].





Надо учитывать приписки, бытовавшие в те времена: как на уровне

руководства чайных, так и на уровне руководства самих обществ трезвости.

От числа посетителей сильно зависел уровень ассигнований на

благотворительную деятельность.

Даже с учётом возможных приписок, в нескольких десятках чайных

Москвы ежегодно обслуживалось огромное количество малоимущего

народа. Польза людям от деятельности чайных была огромна.

В чайных продавались более-менее приличные припасы и

существовали возможности для кипячения воды, что дополнительно

снижало риски столкнуться с одним из наиболее проблемных заболеваний

рубежа XIX – ХХ вв. – холерой.

Любопытно отметить, что на рубеже XIX – ХХ вв. отдельные

граждане, в том числе достаточно образованные, в качестве профилактики

во время вспышек заболеваемости холерой пили чай… с соляной кислотой

(!), считая это действенным профилактическим средством против заразы

[990].

Разумеется, отнюдь не все чайные отличались чистотой, отнюдь не

везде чистили ёмкости для подогрева воды и не везде использовали

качественные продукты, однако даже грязные чайные были некоторым

прогрессом на фоне других форм общественного городского питания того

времени.

Понимая, что чайные могут быть использованы как важный ресурс для

борьбы с холерой, властями делались попытки организовать чайные даже

на речных пароходах. В частности 14 июля 1919 г. в Санкт-Петербурге

состоялось «собрание столичных судовладельцев для обсуждения вопроса

об устройстве перевозных чайных и столовых для борьбы с холерными

заболеваниями» [889].

Государственная власть, особенно в столице Империи – Санкт-

Петербурге, непосредственно стимулировала поддержание порядка с





питанием и потреблением чая на судах. Для этого использовался самый

простой метод – административные проверки.

По распоряжению управляющего санкт-петербургской речной

полицией, генерал-майора Ф.Ф. Тыртова, околоточные и речные городовые

поводили осмотр судов и пристаней на предмет чистоты ёмкостей для

приготовления кипятка под чай и хозяйственные нужды [890].

Пароходные компании порой шли навстречу очевидным

общественным потребностям и начинали раздавать бесплатно кипяток под

чай своим пассажирам. В качестве примера можно привести Общество

шлиссельбургского пароходства, которое начало бесплатно раздавать

кипяток «для питья и чая» своим пассажирам [891].

На рубеже XIX – ХХ вв. сеть чайных сильно разрослась и данные

заведения мы часто встречаем на дореволюционных фотографиях [802].

Стоимость чая, отпускавшегося конечному потребителю в чайных,

была достаточно умеренной. К 1902 г. стакан чая (1 золотник чая) + 3 куска

сахара стоили 5 копеек [222]. Разумеется, цены на рынке существенно

отличались, были более дорогие и более дешёвые места.

Важное место в социальном обеспечении занимали ночлежные дома и

приюты. Частично такого рода заведения могли использовать площади

некоторых чайных в ночное время, но также создавались такого рода

заведения и кружками благотворителей.

Обращает на себя внимание то, что часто, при планировании созданий

такого рода заведений, в стоимость койко-места для ночлега включался

утренний и вечерний чай.

По сообщению прессы, в ноябре 1902 г., группа благотворителей

планировала открыть ночлежку около Хитрова рынка. Стоимость снятия

одной койки на ночь была анонсирована в 5 коп. и, при этом, как раз

включала стоимость утреннего и вечернего чая [913]! Из этого мы можем





заключить, что стоимость стакана чая в 1902 г. (в учреждениях, чью

работу субсидировали благотворители) составляла менее 2 – 2,5 коп.!

Выводы. Чай в конце XIX в. стал важным элементом борьбы за

трезвость, которую развернула русская интеллигенция. Создание и

распространение чайных было крайне выгодно чаеторговцам, так как

позволяло наладить масштабный сбыт их товара.

Чайные, несмотря на массовые злоупотребления на разных уровнях,

стали важным элементом социального обеспечения. В них не только

продавали чай, но и организовывали при них ночлежки, пытались

устраивать небольшие библиотеки и даже организовывать лекции по

просвещению бедняков.

На рубеже XIX – начала ХХ вв., благодаря чайным, чай становится

частью революционной культуры.

§ 5. Борьба с чаем. Чай и русская православная церковь.

Чай, кофе и напитки «дочайного» периода в религиозной среде.

Одними из наиболее старых напитков «дочайного периода» можно

назвать взварцы (или – взвары) – напитки, приготовляемые путём

заваривания кипятком ягод, лесных, луговых и полевых растений.

Информацию о взварах мы можем почерпнуть из монастырских

уставов и этнографической литературы. Взварцы были неплохим средством

противодействия цинге и поддержания жизненных сил организма в

сложных климатических условиях.

Монахи многих русских монастырей продолжали употреблять эти

традиционные русские напитки долгое время, даже после существенного

распространения чая. Причиной этого была как стоимость чая, так и то, что





этот заграничный товар виделся некоторым из настоятелей и монахов

«китайской травкой», «нехристианским» и «басурманским напитком».

Многие из мирян также долгое время потребляли не «классический»

чай, а так называемый «монастырский чай» - как раз отвары из

традиционных трав.

В настоящее время существует масса самых различных сборников, в

которых, в сущности, приводятся рецепты напитков, на основе различных

настоев и отваров на природном сырье [1001]. В ряде случаев эти рецепты

основаны на тех древних русских традициях взваров.

Во второй половине XVIII в. отдельные священнослужители, даже в

сельской местности русской провинции, потребляли чай, однако это

потребление не было регулярным и, как правило, проходило в гостях у

провинциальных дворян.

На факты нерегулярного потребления чая сельскими священниками

указывает ряд источников. Можно вспомнить, например, дневник

священника Матусевича, где она из дневниковых записей указывает на

чаепитие, с последующем переходом на более крепкие напитки: «Пошёл к

Николаю Андреевичу [один из провинциальных помещиков местного

прихода. – И.С.] в горницу и с приходу чашку чая выпил, а потом рюмку

водки и посидя [так в тексте. – И.С.] кушать стали; с начала стола по

колпаку водки и по окончании стола изволил приказать пива в бутылках

подать, и я выпил 2 стакана больших …» [1197].

Надо заметить, что поочерёдное потребление чередованием ряда

напитков было на рубеже XVIII – начала XIX вв. достаточно частым

явлением: чай чередовали с кофе, водку с пивом, чай с водкой, водку и мёд,

даже вино и квас.

В XVIII в. чай продолжал оставаться элитарным и крайне

малораспространённых товаром для небольшого числа избранных. В XIX в.





чай становится значительно более доступным, для ряда социальных слоёв и,

в частности, - священнослужителей.

В исторических источниках зафиксировано большое количество

указаний на потребление чая священнослужителями уже в начале XIX в.

Любопытен один документ – Предписание Главного правления Российско-

американской компании иерею А.П. Соколову о назначении его в колонии

РАК, предстоящей деятельности и материальном обеспечении. Датирован

документ 7 октября 1815 г. Согласно этому документу Российско-

Американская компания (РАК) обязалась предоставлять иерею и его семье,

которые отправлялись в Русскую Америку, по 10 фунтов чая ежегодно

[994].

В воспоминаниях одного из священников рассказывается о его

обучении в 1825 г. и указывается на посещением им одного из своих

учителей, у которого в доме был самовар из которого наставник и ученик

пили чай [1145].

При анализе воспоминаний семинаристов, относящихся в 1820-м гг.,

мы видим потребление самими семинаристами кваса, а священниками – чая

и кофе. Обращает на себя внимание то, что чай и кофе потреблялись уже и

«чёрным», и «белым» духовенством, а также преподавателями церковных

курсов [1146].

Любопытен в воспоминаниях священника именно тот факт, что кофе

потребляет один из высших монашеских чинов (представитель именно

«чёрного» духовенства), - традиционно более консервативного в сравнении

с «белым».

Прослеживается чёткая иерархия потребления: от сбитня и кваса на

низовом уровне бедными семинаристами, до чая на среднем уровне, и

потребление кофе на уровне глав приходов и архимандритов.





Складывавшаяся система потребления напитков на разных уровнях

церковной иерархии не была жёсткой, но структурирование напитков

исходя из социальных статусов, определённо, имела место.

Приглашение в среде обеспеченных священников «приходите пить

кофе» или «приходите пить чай» было вполне обыденном для ряда богатых

приходов уже в 1820-е гг. Если на такие встречи приглашались любимые

семинаристы, они также, на общих основаниях, пили кофе [1148].

Важной причиной низкого потребления кофе в среде семинаристов и

священников была его относительная дороговизна. В то же время, при

наличии родственников, кофе потреблялся без каких либо нравственных

ограничений отдельными священниками начиная с конца XVIII в.

В частности, будущий архимандрит Фотий «был сын причётника,

бедный сирота. Участь в Александро-Невской семинарии, он всякий

праздник ходил к своей тётке; она угощала его чаем, кофеем, давала ему

долю или конец пирога, пять или десять копеек на сбитень; вообще

принимала его как мать родная» [1147].

Чай и Русская Православная Церковь (РПЦ).

Пили чай в начале XIX в. и русские митрополиты. В «Записках квакера

о пребывании в России», принадлежащих перу Стефана Греллэ-де-Мобилье

(Etienne de Grelle de Mobillier) содержится фрагмент о встрече с неким

Митрополитом Михаилом.

В описании Стефана Греллэ-де-Мобилье указано на совместное

чаепитие, предложенное русским иерархом: «Не раз мы хотели удалиться,

но митрополит [Михаил. – И.С.] удерживал нас; он приказал подать чай

<…>» [1156].

В 1860-е гг. чай и самовар становятся уже вполне обыденными в среде

священников.





Один из собирателей русского фольклора середины XIX в. записал

следующую побасенку (относящуюся, вероятно, к началу первой половины

XIX в.): «Пошёл поп к вечерне, а работнице велел самовар поставить.

Работница была деревенская, сроду самовар не ставила. Поп и учит её, как

его поставить. Работница сделала всё так, как поп научил. Самовар закипел.

Как вскипел, работница сняла крышку, понюхала, - «тьфу, пропасть, -

говорит, - одной водой пахнет! Дай-ка для скусу [вкусу. – И.С.] хоть крупиц

[крупы. – И.С.] брошу, да телятинки положу туда кусочек!» - так и сделала.

Приходит поп от вечерни, наливает чайник, - «что за чудо, говорит, -

похлёбкой пахнет! – Фетинья, с чего это?» - Да я, батюшка, - говорит, - как

самовар-то уварился, крупец с телятинкой и положила туда для скусу. – «Ах

ты, деревенщина, - говорит поп, - и на это-то у тебя разуму не хватило, что

вместо чаю нельзя похлёбку делать, - куда жь ты после того годишься?»»

[1258].

Ещё одна побасенка также рассказывает о чаепитии священника и

крестьянина: «Был мужик богатый, а чаю сроду не пивал. Вот и вздумал он

о празднике попа чайком угостить. Купил в городе целый фунт чаю, голову

сахару, привёз домой. Накануне праздника велел снохе вскипятить котёл

кипятку. Сноха вскипятила. Мужик вбухал туда весь этот чай с сахаром

сразу. Сноха попробовала, - невкусно ей показалось. – «Не положить ли, -

говорит, - батюшка, туда ещё сальца с баранинкой для скусу?» - Клади, -

говорит мужик, - добром дела не изгадишь! – Сноха положила, - так и

сварила чай. – На утро приходит поп, - мужик и говорит: «а я тебя,

батюшка, чайком хочу угостить!» - Угости! – говорит поп. – Мужик велел

подать чашки деревянные с ложками, налил их взресь из котла и потчует.

Поп попробовал. – Тфу, - говорит, - дёготь какой-то! – Попробовали

причётчики и те то же говорят. Так чаю этого никто и не пил, а мужик

только потратил даром деньги на него» [1259].





Борьба с чаем. Чай в старообрядческой среде.

Любопытны данные об отказе от потребления чая приводятся

нижегородским краеведом Д.Н. Смирновым, который в советское время

выпустил книгу, посвящённую купечеству родного города [972].

Д.Н. Смирнов указывает на то, что даже в начале XIX в.

нижегородское мещанство принципиально отказывалось от потребления

чая и кофе, так как родиной чая была «Ханская земля» - Китай [973].

Вполне вероятно, что неприятие к чаю объясняется здесь «родовой

памятью» народа о монгольском иге, которое длилось более 200 лет, - этот

мотив здесь явно прослеживается.

Но даже в конце XIX и начале ХХ в. распространение чая

наталкивалось на сопротивление консервативно настроенных граждан и,

особенно, старообрядцев.

На одном из старообрядческих Соборов в 1909 г. была дана

официальная позиция старообрядческой общины: на вопрос «погрешимо ли

пить чай?» был дан чёткий ответ – «чаепитие есть грех сластолюбия»

[1181].

При этом, за умеренное потребление чая, решением старообрядческого

Собора 1909 г. было решено не отлучать от церкви [1182]. Слишком

значительная часть старообрядческой общины иногда позволяла себе

выпить чаю.

Обращает на себя внимание то, что старообрядческий Собор 1909 г.

относил табакокурение и употребление водки к смертным грехам, а

потребление чая воспринималось, подавляющим большинством

присутствовавших на Соборе лидеров старообрядчества, лишь как грешной

поступок, требующий покаяния [1183].





По свидетельству очевидца событий, один из старообрядческих

старцев из поморов, правда, резко высказывался против чая и называл

самовар «шипящей и дымящей змеёй» [1184].

Очень немногочисленная часть российских старообрядцев и в начале

ХХI в. продолжает отказываться от потребления чая, хотя значительная

часть скорректировала свои представления о ряде запретов и, в том числе,

запрете на чай [1185]. Единой негативной позиции, по отношению к чаю, не

было в старообрядческих общинах даже в XIX в.

Люди, знакомые с Китаем не понаслышке всегда спокойно относились

к чаю. «Чай есть питие доброе …» - говорил Н.Г. Спафарий, русский посол

XVII в. в Китае [264].

В то же время люди ограниченные, недалёкие, наиболее

консервативные и наиболее религиозные вплоть до конца XIX в. выступали

против чая [265].

Парфений, автор книги «Сказание о странствии и путешествии по

России, Молдавии, Турции и Святой земле», излагает нравоучение отца

Серафима Саровского: «…винное питие и табак употреблять отнюдь

никому не позволяй; даже, сколько возможно, удерживай и от чаю» [266].

Справедливости ради, заметим, что официальная церковь скоро поняла

бесперспективность борьбы с таким «злом», как чай, и достаточно быстро

адаптировалась к изменившимся условиям. Тем более что после купцов

именно священники стали большими поклонниками этого напитка.

Снятию ограничений на употребление чая немало способствовало то,

что чай, в отличие от спиртного, можно было пить и в пост, и по

праздникам. П.И. Богатырёв вспоминал, что в чистый понедельник, после

обычной для его семьи поездки на рынок, чай был непременным явлением:

«По приезде домой начиналось чаепитие со всеми привезенными сластями.

За чаепитием хозяйки, озабоченные распределением привезенных покупок,





усиленно хлопотали, что и куда девать, и ежеминутно вскакивали из-за

стола, чтобы отдать приказание и самой присмотреть» [267].

Со второй половины – конца XIX в., со стороны официальной церкви,

борьбы с чаем уже не наблюдается. Более того, священник попивающий чай

на фоне природы – достаточно популярная тема в литературе и живописи.

Наиболее известный пример последнего – картина В.Г. Перова «Чаепитие в

Мытищах».

Многие церковные лавки второй половины XIX в. вели бойкую

торговлю чаем и сахаром. На церковных площадях, за арендную плату,

размещались магазины и склады чаеторговцев.

В ряде случаев священнослужители использовали церковные лавки и

продававшийся в них чай для легализации «неформальных платежей»,

различных пожертвований и иных экономических схем.

В качестве типичного примера выстраивания схем различных

«приносов» и «подарков» здесь можно привести деятельность Георгия

Ящуржинского – архиепископа Тобольского и Сибирского. Один из

авторитетных авторов писал о деятельности Ящуржинского: ««Приносы»

производились в очень оригинальной форме. При монастыре, где жил

преосвященный [Георгий Ящуржинский. – И.С.], находилась кафедральная

лавка, достаточно снабженная разной бакалеей. Желающий сделать

«принос» приобретал что-нибудь непременно в этой лавке, например фунт

чаю, сахар, вино и т. п. и отправлялся в «приемную». Поступивший сюда

«принос» возвращался обратно в лавку, опять продавался и снова

возвращался». В итоге, за новаторство на ниве коррупции, Георгия

Ящуржинского, решением обер-прокурора Святейшего Синода князя П.С.

Мещерского, даже переводили в Архангельскую епархию для исправления

[787].

В то же время, несмотря на то, что многие приходы (как прямо, так и

косвенно) извлекали существенные доходы от чайной торговли, вплоть до





самого конца XIX в. некоторые религиозно и консервативно настроенные

авторы выпускали книги с названиями вроде: «Чай и вред его для телесного

здоровья, умственный, нравственный и экономический»….

Многие люди воздерживались от употребления чая исходя из своих

консервативных и ортодоксально-религиозных убеждений.

А.М. Бакунин, консервативный отец известного революционера, в

одной своей поэме, относящейся к началу XIX в., противопоставлял

чуждый для Руси чай своим алкогольным напиткам: «Но мы, как верные

сыны // Отечества, воды не пьём, а квас // И полугарное вино, // И очень

делаем умно – // Оно здоровее для нас. // А тёплую водицу чай // Назло нам

выдумал Китай, // И доведёт нас до беды. // Уж пьяный трезвому не пара, //

И лавки нет без самовара, // И начал умничать народ….» [268].

Твёрдую анти-чайную линию соблюдали долго лишь сторонники

старообрядчества, да и то не все. Научно обосновать этот тезис помогает

внимательное изучение сборника пословиц русского народа, составленного

В.И. Далем. Наибольшее количество пословиц и поговорок относится к

разделу «изуверство – раскол».

Приведём наиболее интересные раскольничьи пословицы: «Чай

проклят на трёх соборах, а кофе на семи»; «Чай, кофе, картофель, табак

прокляты на семи вселенских соборах»; «Пагуба душевная и телесная: чай,

кофе, табак»; «Картошка проклята´, чай двою´ проклят, табак да кофе

трою´»; «Кто кофе пьёт, того бог (или: гром) убьёт»; «Кто пьёт чай, тот

спасения не чай»; «Кто пьёт чай, отчаявается [так в тексте. – И.С.] от бога;

кто пьёт кофе – налагает ков на Христа»; «Китайская стрела [чай. – И.С.] в

Россию вошла, в христианские сердца – сгубила всех до конца» и др.

В XIX в. многие раскольники, не принимавшие деятельность РПЦ,

вполне хорошо относились к чаю. П.И. Богатырёв, вспоминал, например, о

чае в трактире Егорова: «Достопримечательность Охотного ряда – это

трактир Егорова, существующий более ста лет. Егоров, как говорили,





принадлежал к беспоповской секте и не позволял курить у себя в трактире.

Для курящих была отведена наверху довольно низенькая и тесная комнатка,

всегда переполненная и публикой и дымом. По всему трактиру виднелись

большие иконы старого письма, с постоянно теплящимися лампадами.

Здесь подавался великолепный чай, начиная от хорошего черного и кончая

высшего сорта лянсином. Кормили здесь великолепно, но особенно

славился этот трактир «воронинскими» блинами» [269].

Выводы. Чай первоначально встречал настороженное, а порой и

враждебное отношение со стороны консервативной части общества. Однако

в начале XIX в. многие люди (и священнослужители русской церкви в том

числе) становились сторонниками чая.

В чае начинают видеть полезный безалкогольный напиток,

употребление которого не расходится с христианским вероучением.

В то же время некоторая часть консервативных старообрядцев

продолжала сопротивляться приходу чая в Россию, что выражалось даже в

анти-чайных публикациях вплоть до конца XIX в.

В конце XIX в., помимо религиозных аргументов, в работах таких

авторов часто упоминается об экономическом вреде чая.

Чай, якобы, наносил серьёзный урон русской экономике из-за оттока

серебра.

Считалось, что чай можно заменить в рационе человека на какой-либо

иной напиток на основе растительного сырья из русских растений.

§ 6. Чай и свадьбы.

Войдя в русский быт, чай не мог не оказать значительного влияния и на

такой важный элемент культуры как свадьбы. Потребление чая в свадебных





традициях отмечается как в традиционном быту русского народа, так и

многочисленных народностей всей Российской Империи.

Уже в XIX в. чай становится, вероятно, наравне с водкой, важным

элементом свадебных застолий.

Первоначально чай вошёл в свадебную церемонию в качестве ценного

подарка, позднее – когда цена на чай начала падать, - чай начинают пить на

самих свадьбах.

Со второй половины XIX в. жених дарил своей невесте подарки.

Одним из возможных подарков стали жестяные чайницы с чаем. Позднее,

израсходовав весь чай из них, их продолжали использовать в быту.

Непосредственно перед свадьбой чай уже начинали использовать в

качестве подарка: «На другой день после благословения жених приезжал к

невесте с гостинцами; он привозил голову сахару, фунт чаю и самых

разнообразных гостинцев – конфет, орехов, пряников, и все это

привозилось в довольно большом количестве целыми кульками; делалось

это потому, что невеста все предсвадебное время приглашала к себе гостить

подруг …» [210].

Согласного воспоминаниям, относящимся ко второй половине XIX в., в

день венчания «<…> жених с невестой говели: им никакой еды, кроме чая,

не давали» [958].

Для гостей на свадьбе, среди прочих алкогольных и безалкогольных

напитков, присутствовал и чай [959]. Покидая торжества по случаю

бракосочетания, гости богатых свадеб оставляли обслуге чаевые.

Чай на свадьбах, со временем, нашёл отражение и в русском

фольклоре: «У нас Аннушка хорошая… // <…> // Да молода князя на сени

созвала, // <…> // Да в нову горницу заводила, // <…> // Да за дубовый стол

посадила, // Да за дубовый стол посадила, // Да чаем-кофеем напотчивала, //

Да чаем-кофеем напотчивала…» [211]. Вполне вероятно, что данный

фольклорный материал относится к рубежу XIX – ХХ вв.





Чай играл значимую роль на татарских свадьбах. Это фиксируется

этнографическим материалом для второй половины XIX – начала ХХ в.

При приёме гостей, перед церемонией свадьбы, чай подавался гостям

на свадебном обеде вслед за мёдом: «После мёда подаётся [у татар. – И.С.]

чай. Окончив чаепитие и дружно прочитав про себя краткую молитву, гости

разъезжаются» [1087].

На втором свадебном пиру у татар (который русские этнографы

называют «смотреть подарки»), на который собирались только женщины,

чай предварял собой лакомства и последующий обед: «<…> начинается

угощение: сначала подаётся чай, затем следуют лакомства, наконец – обед»

[1088].

В течение 3-х дней после свадьбы у татар Среднего и Нижнего

Поволжья чай регулярно подавался новобрачным [1089].

В 1869 г. была опубликована песня, записанная в Тульской губернии

(рождение песни в народном фольклоре вполне могло относиться и к

первой половине XIX в.): «… // Ты меня состарила, // Без ума поставила, //

Отца с матерью забыла, // Меня молодца полюбила, // Во высок терем

водила, // Чаем, кофеем, поила, // Все конфекты становила // Рубашечкой

подарила: // Рубашечка полотняна, // Моя Марьюшка молодая» [1582].

§ 7. Сопутствующее потребление: сахар, пряники, баранки, конфеты…

Традиции.

Распитие чая влекло за собой потребление и других, так называемых

«сопутствующих» товаров – баранок, варенья, мёда, пряников, сахара,

позднее – конфет и т.д.





Кстати говоря, пить чай с солёным огурцом придумали также в России

(не позднее середины XIX в.). До сих пор такая закуска к чаю вызывает

даже у многих россиян состояние, близкое к культурному шоку.

В период с начала XIX в. до 1840-х гг. чай активно захватывает любовь

простых людей. Именно становление чая, как продукта массового спроса, и

приводит к расширению спектра предложения на рынке сопутствующих

товаров.

Наиболее сильно чай повлиял на производство кондитерской

продукции, производство сахара, производство самоваров, развитие

трактиров и других заведений общественного питания.

Отличия русского чаепития от китайского и, тем более, японского

более чем существенны.

На значительной части территорий Китая (кроме традиций некоторых

северных территорий Цинской империи, где проживали монголы и ряд

других этнических групп) и Японии XVIII – XIX вв., было не принято

добавлять в чай сахар и мёд.

В России, однако, чай практически сразу стали пить с мёдом, а потом и

«вприкуску» или «вприглядку» с сахаром, что было связано лишь с

дороговизной сахара – вплоть до начала XIX в. он был привозной [130].

Даже поверхностное изучение живописи, фольклора и др. позволяет

судить о колоссальном влиянии чая, которое было оказано не только на

один быт, но и на русскую культуру в целом.

Если первоначально чай пили с калачом и пряником, то затем

появляются специальные «чайные» пряники, конфеты «к чаю», печенье «к

чаю» и другая различная продукция.

Ещё советский исследователь фольклора В.М. Быков отмечал:

«Известно, что народ своих любимых героев часто наделяет крестьянским

происхождением, мужицкой внешностью, крестьянскими склонностями,

вкусами, чертами характера. В русских народных сказках цари и





королевичи часто топят печку, умываются ключевой водой, ловят рыбу в

озере, рубят лес, пьют чай с бубликами [выделено мной. – И.С.], парятся в

бане со своими работниками, посылают служанок на базар и т. д.» [1107].

Бедный дворянин вспоминал о 1815 – 1817 гг.: «К этому надо

прибавить постоянно прекрасный, роскошный стол, чай с сахарными

сухарями и кренделями, что для нашего детского аппетита очень нравилось

<…>» [1313].

Сопутствующее чаю потребление в России XVIII – XIX вв.

Потребление сопутствующей продукции к чаю существенно

изменялось исходя из времени потребления и социальной группы, в

которой потреблялся чай. Это существенно осложняет систематизацию.

Однако, с привязкой к хронологии, можно выделить два основных

периода и характерное для них сопутствующее потребление:

В XVIII в. к чаю, в частности, подавались:

Сахар (тростниковый привозной, часто «сахар-леденец»);

Патока (была дешевле, заменяла сахар);

Мёд;

Варенье;

Свежие ягоды;

Свежие фрукты;

Сухофрукты;

Сливки;

Молоко;

Масло;

Печенье;





Чай пили с ромом («чай с позолотой»);

Чай пили с коньяком;

Блины;

Калачи;

Крендели;

Булки;

Сайки (булочное изделие);

Бублики;

Баранки (выпускались не только громадные пряники, но и громадные

баранки, в дырку от которых можно было легко продеть голову

человека – их часто продавали на ярмарках);

Сухари;

Сахарные сухари;

Пряники;

Пирожные;

Пироги;

Гренки;

Хлеб (с хлебом – чёрным и белым – любили, в конце XIX в., пить чай

русские рабочие и мастеровые);

и др.

В XIX в. к чаю также ДОПОЛНИТЕЛЬНО стали подаваться:

Сахар (произведённый из сахарной свёклы) – часто в колотом виде;

Постный сахар (часто изготавливался из картофельной патоки);

Миндальное молоко, особенно в пост, - напиток из миндаля и воды,

замена коровьего молока (на начало XIX в.);

Кувшинный изюм, особенно в пост, – высококачественный крупный

изюм синего цвета, иногда засахаренный (на начало XIX в.);





Шоколадные конфеты;

«Чайное печенье»;

«Чайные конфеты»;

«Чайные пряники»;

Вафли;

Бисквиты;

Пастила;

Мармелад;

Лимоны;

«Соломка»;

Рогалики и французские булки (включая круассаны);

Солёные огурчики (не позднее середины XIX в.);

и др.

Сахар.

Сахар содержится в целом ряде продуктов, но добывать его, в

значительном количестве, впервые начали из сахарного тростника.

Предположительно, первым регионом, где начали получать

тростниковый сахар, была Бенгалия.

Позже, примерно в 800 г. до н.э., технологию получения сахара

заимствовали китайцы, которые и начали её широко применять. Через 1600

лет культура переработки сахарного тростника попала в Персию

(современный Иран). Употребление сахара в медицине, вероятно, ввели

именно в Персии.





Разведением сахарного тростника занялись арабы, которые начали его

выращивать в своих колониях на Средиземном море. Позже сахарный

тростник попадает в Египет.

Европейские миссионеры и купцы в колониальную эпоху разнесли

сахарный тростник по ряду регионов мира. Обрабатывать новое растение

начали в Ост-Индии и Вест-Индии, Южной Америке, некоторых регионах

будущих Соединённых Штатов Америки. Использование тяжёлого рабского

труда на плантациях, в сочетании с высокой стоимостью конечного

продукта, давало огромные прибыли плантаторам по всему миру.

В XVI в. сахара в Россию из Англии доставлялось лишь 50-60 бочек в

год и стоил он огромных денег. В конце XVI в. цена сахара на русском

рынке немного снизилась, но стоил он 2-3 алтына – очень большая сумма в

те времена [1113].

В 1674 г. пуд сахара-мелиса стоил от 4 до 6 руб., что было очень

дорогим удовольствием [1114].

Фабрики и плантации сахарной свёклы в нашей стране начали

вырабатывать существенные объёмы своего сахара лишь в XIX в., хотя

сахарные заводы существовали с XVIII в.

Первые заводы по переработке сахара появились в России не позднее

конца XVIII в. Продукции первых сахарных заводов для заполнения всего

рынка было недостаточно, а источники перерабатывавшегося на этих

заводах сырья – неустановленны.

Только лишь в одном Санкт-Петербурге в 1794 г., по данным К.К.

Злобина, насчитывалось 8 перерабатывавших сахар заводов,

принадлежавших 7 купцам [1307].

Информацию по данным заводам и производителям сахара можно

представить в виде упрощённой таблицы:

Санкт-Петербургские сахарные заводы, по данным на сентябрь 1794 г.:





№ Часть города

Санкт-

Петербурга

№

квартала

Санкт-

Петербур

га

Размеще

ние

Владелец

1 2 часть 5 - Именитый гражданин Михаил Трозин

2 3 часть 5 - Санкт-петербургский купец Григорий

Пошехонов

3 Литейная 3 Свой дом Иностранный купец и санкт-

петербургский гость Андрей Шрейдер

4 Московская 1 Свой дом Обер-провиантмейстер Варенцов

5 Московская 5 - Наследники нарвского купца Ивана

Лидерса

6 Каретная 1 - Подполковник Иван Володимеров

7 Васильевская 1 - Санкт-петербургский купец Иван

Каванахт 8 Выборгская 2 -

Первый сахарный завод, точно работавший на отечественном сырье,

был основан в Тульской губернии лишь в 1800/1802 гг. [131].

Производство сахара даже в середине XIX в. было ещё недостаточно,

несмотря на протекционизм со стороны русского правительства, которое

даже запрещало ввоз сахара в Россию всеми путями, кроме порто-франко

Одессы.

Как отмечал один из дореволюционных исследователей: «русская же

промышленность давала в середине XIX ст. [столетия. – И.С.] еще весьма

мало сахара» [132].

Основная часть тростникового сахара завозилась в Россию через

Европу из Бразилии и с Кубы.

Значительная часть сахара долгое время доставлялась в Российскую

империю караванами из Китая.

Завозимый в Россию тростниковый сахар был очень дорог.





Ввоз сахара в Российскую империю, его производство и вывоз в другие

страны можно представить в виде таблицы (в русских пудах):

год / годы импорт сахара в Россию экспорт сахара из

России

производство сахара

в России

1758 70.500 - -

1792 409.800 - -

1846 – 1850 1.942.000 4.000 800.000

1871 – 1875 532 5.300 5.327.000

1907 - 6.000.000 79.069.000

Большинство же россиян получало необходимое организму вещество

из лесных ягод, овощей (молодого горошка, свеклы, брюквы, репы),

фруктов и мёда. Любили у нас богатый сахаром изюм, винные ягоды и

финики.

В других регионах мира использовались другие продукты,

содержавшие сахар. Индейцы добывали сахар из сока финиковой пальмы. В

Канаде добывали кленовый сок и выпаривали из него сахар.

Открытие возможности получения сахара из корней сахарной

свёкловицы нанесло огромный удар по производителям тростникового

сахара. Уже в XIX в. огромные посадки сахарной свёклы появились в

Российской империи, Германии и Австро-Венгрии.

Первый русский свеклосахарный завод был основан в 1800/1802 гг. в

Туле.

К 1804 г. количество сахарорафинадных заводов в Российской империи

выросло до 7.

Развитию производства отечественного сахара немало способствовало

то, что отечественные заводы, с 1817 г., были ограждены от тростникового

сахара существенной пошлиной в протекционистских целях.





С 1841 г. был введён запрет на ввоз тростникового сахара сухим путём.

Тогда же с тростникового сахара, который доставлялся морем, начали

взимать огромную пошлину в размере 3 р. 80 коп. с пуда.

Протекционистские меры возымели своё действие. С 1870-х гг. в

России начался сахарный бум. Русские фирмы не только заполняли

внутренний спрос, но и начали экспортировать сахар в другие страны.

Российский сахар начал поставляться в Германию, Персию (современный

Иран), Турцию и Финляндию (в то время – Великое княжество

Финляндское).

К началу ХХ в. производство сахара в России сильно выросло.

Огромные поля под сахарную свёклу появились во многих южных

губерниях Российской империи. За 1910/1911 гг. Российская империя

выработала 116 миллионов пудов сахара.

Потребление сахара в России, на душу населения, после 1870-х гг.

составляло более 17 фунтов на человека в год, и с годами лишь росло.

В то же время, по потреблению сахара, Россия тогда ещё уступала

европейским странам. В частности, в Германии потреблялось 37 фунтов, а в

Англии 93 фунта сахара в год на человека.

Следует заметить, что даже в Великобритании резкий рост потребления

сахара пришёлся на период между 1844 и 1876 гг. – в этот период

потребление сахара, по оценке Э. Хобсбаума, выросло с 17 до 60 фунтов на

душу населения [1511].

Лимоны.

Лимоны относились к элитному потреблению начиная ещё с XVIII в. В

Россию их завозили из Европы, куда они поступали из колоний. Чаще всего

лимоны были засолены в бочках.





В XVIII – XIX вв. лимоны были деликатесами только для самых

богатых что нашло своё отражение даже в народном фольклоре: «Артамоны

[фамилия богатых купцов. – И.С.] едят лимоны, а мы, молодцы, одни

огурцы».

В XVIII в. лимоны были столь же дорогим подарком, как и лучшие

меха. Об этом, в частности, свидетельствуют источники, в которых

указывались государственные подарки.

В XVIII в., элита малоросских казаков и гетманы получали иногда до

500 лимонов среди массы различных даров [1404].

Поскольку с XIX в. лимоны иногда подавались в качестве

сопутствующего к чаю продукта они, нередко, в увязке с чаем входили и в

бытовой фольклор. Разумеется, лимоны были роскошью даже среди

зажиточных горожан во второй половине XIX в.

В народной же среде их почти не было. Поэтому некоторые

исследователи, когда видят фольклор, объединяющий чай и лимоны, делают

ошибочные выводы о том, что чай «был символом достатка», тогда как при

наличии такой увязки в фольклоре более дорогим товаром, который и

ассоциировался с достатком и «роскошью», были лимоны.

«Чайный хлеб».

Нескольких слов заслуживает так называемый «чайный хлеб». Точных

данных о происхождении самого названия «чайный хлеб» нет, но к чаю

такой хлеб подавался достаточно часто.

Этот был высококачественный заварной хлеб на дрожжах.

В XIX в. существовало более двух десятков рецептур, по которым

выпускались различные виды чайного хлеба.





Более того, во второй половине XIX в. существовала масса фирм,

продававших специальный «франкфуртский порошок» - дрожжевой

порошок, который использовался для части рецептов «чайного хлеба».

Данный дрожжевой порошок продавался чаще всего в аптекарских

магазинах. К примеру, в Санкт-Петербурге, в конце XIX в., действовало три

крупных оптовых поставщика «франкфуртского порошка», специально

предназначенного для изготовления чайного хлеба: 1) Русское общество

торговли аптечными товарами (Казанская улица, №12); 2) Санкт-

Петербургское общество дрогистов (Центральное Аптекарское Депо,

Невский проспект, №27); 3) Фирма «Штоль и Шмидт» (Малая Морская,

№11) [1701].

В наше время традиции изготовления «чайного хлеба» практически

утеряны, т.к. процесс достаточно трудоёмкий, технологически сложный и

занимает длительное время.

Алкогольные напитки с чаем.

Среди алкогольных напитков, которые смешивали с чаем, были ром и

коньяк. Чай с коньяком был одним из любимых напитков в среде средних и

мелких провинциальных чиновников Европейской России середины –

второй половины XIX в.

Подача и заваривание чая.

К началу ХХ в. в зажиточной части русского общества

сформировались правила подачи чая. В частности, к утреннему чаю

полагалось подавать сливки, лимон и варенье [1430].





Существовал целый ряд «оптимальных» рекомендаций по завариванию

чая от различных авторов. Адаптированная для российского потребителя

европеизированная рекомендация тех лет выглядела следующим образом:

«Так как чай составляет потребность человека, то его необходимо

приготовлять, как следует, чтобы получить присущий ему вкус. Прежде

всего чайник должен быть средней величины, смотря по количеству лиц, и к

тому же – плоский, а не высокий. До заварки в нём чая, его следует

сполоснуть кипятком, чтобы обогреть, вылить воду в полоскательницу и

затем засыпать чай, после чего сразу обдать кипятком из крана самовара, и

закрыть чайник. Дав постоять ему минуту, другую, добавить кипятку и

поставить на самовар, на котором продержать его минут десять, чтобы в

чайнике сосредоточился весь аромат чая. В это время наложить сахар в

стаканы и чашки, а затем наливать чай. После положенный сахар лишает

чай своего вкуса» [1431].

Сопутствующее потребление в СССР.

В советский период государство пыталось развивать сопутствующее

чаю потребление. К чаю советовали покупать печенье. Реклама в советских

журналах 1930-х гг. призывала покупать к чаю сливочное печенье фабрики

«Большевик»: «Как несравнимо наслажденье, Пить чай… со сливочным

печеньем».

Отсутствие рифмы и пустой на вид стакан с ложкой в рекламе не

смущали производителей сливочного печенья: спрос на товар превышал

предложение, реклама была формальной.

Уже после Великой Отечественной Войны выпуск различной

сопутствующей продукции к чаю был продолжен. К примеру, следует

вспомнить советское печенье «к чаю» выпускавшееся в г. Горьком в 1970-х





гг. Упаковка печенья активно обыгрывала «чайную» тему: стилизованная

барышня в кокошнике пьёт чай с блюдечка и тут же изображён самовар.

Иллюстрации.







.







.

К. Зеленцов (?) (1790 –

1845). «Продавец сбитня и

кваса», 1817 г.

Раскрашенная гравюра.

Государственный Эрмитаж.

Изображение с советской

почтовой открытки. Частная

коллекция.

Соотношение в

производстве чая: шутливая

карикатура из издания

«Harper`s weekly» за 11

декабря 1897 года.

На рисунке идёт шуточное

состязание между Японией

и Китаем против Индии и

Цейлона. Намёк на то, что

Китай и Япония теряют своё

лидерство в производстве

чая.





.

Маковский К.Е. (1839 – 1915)

«Чарка мёду» («Боярыня»). В

советское время картина

хранилась в Донецком

областном художественном

музее. Изображение с

советской почтовой открытки.

Частная коллекция.

Бомбей. Европейская гравюра,

около 1850 г.





.

К. Шенберг (1716 – ум. в начале XIX

в.), Х. Гейслер (1770 – 1844).

«Квасник», 1791 – 1792 гг.

Раскрашенная гравюра.

Государственный Эрмитаж.

Изображение с советской почтовой

открытки. Частная коллекция.

Калькутта. Европейская гравюра,

около 1839 или 1840 гг.





.

Индийская сборщица чая.

Образ, который видели

американские потребители

чая начала ХХ в., был

далёк от реальности.

Рекламная почтовая

открытка начала XX в. На

обороте – реклама

американской чаеторговой

фирмы. Частная коллекция.

Публикуется впервые.





.

Чайные плантации в Китае, горы Богеа. Фото XIX века из книги А.П.

Субботина «Чай и чайная торговля …».

Фабрика кирпичного чая в Ханькоу. Фото XIX века из книги А.П.

Субботина «Чай и чайная торговля …».





.

1 кэш (вэнь) императора Хун Ли (1736 – 1795 гг.), Китай. Предмет из

частной коллекции. Публикуется впервые.

Гостиный Двор на Варварке. Фото с советской почтовой открытки 1929 г.

Частная коллекция. Публикуется впервые.





.

Картина «Склад чая на Нижегородской ярмарке» потомка семьи

чаеторговцев художника А.А. Попова (1821 – 1896). Государственный

русский музей. Изображение на советской почтовой открытке. Частная

коллекция. На переднем плане виден цибик с чаем, на заднем плане видно,

как выкладывают бунты.





.

Ка

рта С

иб

ир

и

ко

нц

а X

IX в

ека

гл

аза

ми

ан

гл

ий

ски

х

ка

ртогр

аф

ов

.

Ри

сун

ок и

з

кн

иги

ко

нц

а X

IX

век

а (T

ho

mas

Mit

chel

l, C

.B.

Ru

ssia

n P

ictu

res.

–

New

York

:

Scr

ibn

er a

nd

Wel

ford

; L

on

do

n:

The

Rel

igio

us

trac

t

soci

ety

, 5

6

Pat

erno

ster

Ro

w

An

d 1

64

Pic

cad

illy

, 1

88

9.

–

23

3 p

.: i

ll.)





Ви

д К

ях

ты

.

Ри

сун

ок и

з кн

иги

ко

нц

а X

IX в

ека

(Th

om

as M

itch

ell,

C.B

. R

uss

ian

Pic

ture

s. –

New

Yo

rk:

Scr

ibn

er

and

Wel

ford

;

Lon

do

n:

Th

e

Rel

igio

us

trac

t

soci

ety

, 5

6

Pat

erno

ster

Ro

w

An

d 1

64

Pic

cad

illy

, 1

88

9.

–

23

3 p

.: i

ll.)





Вид Тобольска.

Рисунок из книги конца XIX века (Thomas Mitchell, C.B. Russian

Pictures. – New York: Scribner and Welford; London: The Religious tract

society, 56 Paternoster Row And 164 Piccadilly, 1889. – 233 p.: ill.)

Тобольск был одним из крупнейших узловых логистических центров

чайной торговли в Сибирском регионе в XIX в.





.

Сибирский купец в зимнем

путевом облачении.

Рисунок из книги конца XIX в.

(Thomas Mitchell, C.B. Russian

Pictures. – New York: Scribner

and Welford; London: The

Religious tract society, 56

Paternoster Row And 164

Piccadilly, 1889. – 233 p.: ill.)

Фото сушащихся плиток

китайского плиточного чая на

русской фабрике «Синтай» в

Ханькоу, вторая половина XIX

в. Фото из редкого русского

издания.





Биржа кантонских купцов в Инкоу. Чай был одним из важнейших товаров,

покупавшихся и продававшихся здесь. Фотография 1901/1902 гг. из книги: Верещагин А. В Китае: воспоминания и рассказы

1901-1902 гг. [Текст] / А. Верещагин. – Санкт-Петербург: Издательство комиссионера

военно-учебных заведений В. Березовского, 1903. – С. 201.

Вид на набережную и порт города Инкоу – одного из ключевых

логистических центров Китая, через которые на мировые рынки поступал, в

том числе, и чай. Фотография 1901/1902 гг. из книги: Верещагин А. В Китае: воспоминания и рассказы

1901-1902 гг. [Текст] / А. Верещагин. – Санкт-Петербург: Издательство комиссионера

военно-учебных заведений В. Березовского, 1903. – С. 112а.





Нижний Новгород – панорамный вид.

Фото второй половины XIX в. Из редкого русского издания.





Одесса – вид на морской порт. Фото второй половины XIX в. Из редкого

русского издания.





.

Рисовые поля и чайные кусты. Китай, XIX в. Фрагмент стереофотографии.

Пломба российского

чаеторговца

Филиппова

«магазин китайских

чаёв». Аверс и

реверс. Частная

коллекция.

Публикуется

впервые.





.

Изготовление чая в Китае. Европейская гравюра, раскрашенная вручную.

Китай. Клуб кантонских купцов в Фучжоу. Фото XIX в. из редкого русского

издания.





.

Пагода в Ву-чане

(Ухань). Конец

XIX в.

Изображение из

редкой книги.

Развитие и

процветание

этого китайского

региона было

непосредственно

связано с

доходами от

чайной торговли

с Россией.

Вид на Ханькоу (в

XXI в. в составе

городской

агломерации

Ухань). Ханькоу

– один из

крупнейших

центров русских

инвестиций в

чайное

производство

Китая. Рисунок

конца XIX в. из

редкого русского

издания.





.

Торговый дом в Ханькоу, который вёл торговые дела с Россией. Фото конца

XIX в. из редкого русского издания.

Пагода в Ханьчжоу. Редкое фото конца XIX в. из русского издания.





.

Дерево, посаженное Конфуцием. Редкое фото конца XIX в. из редкого

издания. Распространение идей конфуцианства о справедливой модели

общества стало важным стимулом распространения и чая в Европе и

России. Среди элиты русского общества XVIII в. в том числе.

Большой храм Конфуция. Фото конца 19 века из редкого издания.





.

«В мужском обществе»: китайские мужчины курят и пьют чай.

Рисунок конца XIX в. из редкого издания.

Пломба царицынского

отделения Товарищества

«Василий Перлов с

сыновьями». Аверс и реверс.







.

Улица в Кантоне. Изображение XIX в. из редкого русского

дореволюционного издания.

Казённая пломба

«Московский чай»,

1893 г. Аверс и


коллекция.


впервые.





.

Рисунок китайской чашки с крышкой (гайвань) XIX в.

Из редкого русского дореволюционного издания.

Карта Китайской Империи из редкого русского дореволюционного издания.





.

Китайское меню 1883 г., опубликованное в дореволюционной России.

Казённая таможенная

пломба кяхтинской

таможни. Одна из

разновидностей. Аверс и


коллекция.






.

Китайские джонки. Изображение XIX в. из редкого русского


Загрузка чая в китайские джонки в одном из портов. Европейская гравюра,

около 1843 г.





.

Вид на Гонконг. Изображение XIX в. из редкого русского


Пломба русской чаеторговой фирмы

«Д. и А. Расторгуевых». Одна из

разновидностей. Аверс и реверс.






.

Китайские торговцы котами и чаем. Европейская гравюра, около 1843 г.

Изготовление чая в Китае. Европейская гравюра, около 1843 г.





.

Горы Богеа в Китае (горы УИ, УИ-Шань).

Европейская гравюра, около 1843 – 1845 гг.

Улица в Кантоне. Европейская гравюра, около 1843 – 1845 гг.





.

Фотография Забайкальской железной дороги с ответвлением на Китай.

Фото с редкой дореволюционной почтовой открытки. Частная коллекция.






.

Блок современных китайских марок с горами Хауншань («Жёлтые горы»).

У подножия гор выращивается и собирается чай. Частная коллекция.

Вид на окрестности

Ханькоу в Китае. XIX в.

Изображение из редкого

русского издания.





.

Обёрточная бумага от настоящего

кяхтинского чая (группы

лянсинов) Торгового Дома

«Братьев К. и С. Поповых».

Надписи даны на русском и

французском языках. 2 предмета

из частной коллекции. Редчайшие

образцы: не ранее 1843 года и не

позднее 1883 года (возможно – до

1862 года)!

Отдельно более детально дан

менее повреждённый фрагмент с

аналогичной обёртки. Обращают

на себя внимание качественно

прорисованные китайские мотивы

с темой из известной китайской

оперы, использованные в

оформлении: редкий случай, когда

в оформлении упаковки

использованы китайские, а не

псевдокитайские мотивы.

Сканирование автора.





Фрагмент чайной обёрточной бумаги Торгового дома «Ивана Козлова

сыновья». На обороте – надпись советского периода. В

послереволюционный период хронически не хватало бумаги для

делопроизводства и порой использовали обёрточную бумагу царского

периода. Частная коллекция.





.

Картонная коробочка из-под чая Товарищества В. Высоцкого и Ко.

Отдельные фрагменты (до реставрации). Частная коллекция.

Чайная пломба ТПТ

«Преемник Алексея

Губкина Александр

Кузнецов и Ко». На

обороте – торговый знак

фирмы «скрещённые

якоря»

Аверс и реверс. Частная

коллекция.






.

Оттиск штемпеля на бумажной

упаковке с рекламной одной из

мелких московских фирм, -

торговца Л.Т. Попкова,

торговавшего мясом, маслом,

мукой и колониальными товарами.

– Из экспозиции частного «Музея

чайника» (г. Переславль-

Залесский). Фото автора.

Фрагмент дореволюционного чайного этикета из-под красного (чёрного)

чая с советским документом на обороте. Этикет конца 19 - начала 20 века.

Документ раннего советского периода. Частная коллекция.





.

Фирменная

полуфунтовая

стеклянная

чайница

Товарищества

«Петра Боткина

сыновья»,

продававшаяся по

цене 1 руб. 15 коп.

Чайница украшена

декоративными

элементами и

дополнительной

информацией.

Отдельно дана

«родная» крышка с

текстом,

аналогичным

нанесённому на

саму банку.

Предмет из

частной

коллекции. Фото

автора.





Пломба Торгового Дома «Сергей

Васильевич Перлов». Одна из

разновидностей. Аверс и реверс.









.

Японка с зонтом. Фото конца XIX – начала XX вв. Дореволюционная

почтовая открытка. Частная коллекция.





.

Японка с чашкой. Почтовая открытка конца XIX – начала XX вв. Выпущена

в Японии. Частная коллекция.





.

Сбор чая. Япония. Почтовая открытка начала ХХ в. Выпущена в Японии.






.

Азиатский отдел на Нижегородской XVI всероссийской выставке 1896 г.

Фото из редкого русского дореволюционного издания.





.

Европейская гравюра с видом на китайский порт Кантон, 1793 г.

Европейский квартал и гавань в Шанхае. Изображение XIX в. из редкого

русского дореволюционного издания.





.

Кантонский канал. Изображение XIX в. из редкого русского


Улица в Тяньцзине. Изображение XIX в. из редкого русского






.

Увеселительный чайный дом в Шанхае. Изображение XIX в. из редкого

русского дореволюционного издания.





.

Современные китайские чайные марки, посвящённые истории и культуре

чая в Китае. Частная коллекция.

Здание китайского театра

в Царском Селе.

Российская империя.

Альбом царскосельской

выставки, фото 1910 г. или

ранее.





.

Китайская ваза и панно

китайского театра в Царском

Селе. Альбом царскосельской

выставки, фото 1910 г. или

ранее.

Вид на один из портов

Цейлона (Шри-Ланки),

1790 г. Европейская

гравюра.





.

Чайница Торгово-

Промышленного

Товарищества

«Преемник Алексея

Губкина Александр

Кузнецов и Ко».

Общий вид, фрагмент

крышки и логотип с

ребра. Предмет из

частной коллекции.

Фотографии автора.

Публикуются впервые





.

Чайница ТПТ «Преемник Алексея Губкина Александр Кузнецов и Ко».

Предмет из частной коллекции. Сканирование автора.

Сканы публикуются впервые.





.

Китайский зал Большого дворца в Царском Селе. Фото начала ХХ в.

Вид Кяхты. Рисунок из англоязычной книги конца XIX в.





.

Главные пути русской чайной торговли и важнейшие чайные рынки.

Ключевой район производства чая в Китае выделен штриховкой.

Иллюстрация из книги А.П. Субботина «Чай и чайная …».





.

Караван с чаем в Монгольской степи. Фото конца XIX в. на русской

цветной фотографической открытке начала ХХ в.





.

Внешний вид одной из сторон чайницы (на 250 грамм чая) гамбургской

фирмы, которая поставляла чай в Российскую империю. Конец XIX –

начало XX в. Частная коллекция. Публикуется впервые.





.

Внешний вид одной из сторон чайницы (на 250 грамм чая) гамбургской

фирмы, которая поставляла чай в Российскую империю. Конец XIX –






.

Чрезвычайно редкий этикет от кирпичного чёрного чая «Шунь-Фын» из

лучшего чайного сырья. Чай был произведён на русской чайной фабрике в

Фучжоу. Конец XIX – начало ХХ в. Частная коллекция. Данная фирма

примечательна тем, что владела также ещё одной фабрикой плиточных и

кирпичных чаёв, - в Ханькоу. Публикуется впервые.





.

Фирма Токмакова и Молоткова вела торговлю не только китайским чаем и

владела чайными заводами в Китае. Она также торговала винами и рядом

других продуктов. Реклама 1896 г. из редкого русского издания.





.

Фирменный

фасовочный пакет

Торгового Дома

«М.И. Грибушина

Наследники» с

рекламной

надпечаткой.

Обращают на себя

внимание:

утверждённый

правительством

торговый знак фирмы

с якорем (дан

увеличенным

фрагментом ниже), а

также медали

выставок за качество

продукции. Предмет

из частной

коллекции.


впервые.





.

Фото семейное с самоваром. Рубеж второй половины XIX – начала XX в.

(до 1912 г.). Частная коллекция. Публикуется впервые.





.

Цветная фотографическая почтовая открытка из серии «Русские типы»,






.

Репродукция картины Перова «Чаепитие в Мытищах близ Москвы» на

дореволюционной почтовой открытке, которая прошла почту в 1918 – 1919

гг. Частная коллекция. Публикуется впервые.





Благодарности.

Автор выражает искреннюю благодарность коллективам Московских и

областных музеев, в частности – сотрудникам музея Предпринимателей,

меценатов и благотворителей (г. Москва) Елене Ивановне Калмыковой и

Льву Николаевичу Краснопевцеву; главному библиографу ГПИБ –

Кожуховой Виктории Владиславовне за ценную информацию об отдельных

чаеторговцах; сотруднику ИНИОН РАН – Анастасии Александровне

Назукиной; дружному коллективу МОУ «Гимназия №10, г. Пушкино» и в

особенности Нине Михайловне Петрухненко и Владимиру Леонидовичу

Соколову; коллективу кафедры Отечественной истории Московского

городского педагогического университета (ГБОУ ВПО МГПУ) и в

особенности: Валентину Алексеевичу Корнилову, Елене Анатольевне

Токаревой, Анатолию Васильевичу Ушакову, Георгию Георгиевичу

Касарову и другим преподавателям и сотрудникам кафедры; профессору

Российской Академии Государственной службы (РАГС) Ольге Геральдовне

Малышевой; доценту кафедры отечественной истории Московского

государственного гуманитарного университета им. М.А. Шолохова Денису

Николаевичу Сергованцеву; Сергею Петровичу Калиничеву, эксперту

Росохранкультуры, за его полезные консультации по самоварной теме;

Леониду Иосифовичу Лифлянду; Владиславу Игоревичу Гурьеву,

Александре Андреевне Платоновой; а также друзьям и коллегам.

Об авторе, контакты (author, contacts):

Соколов Иван Алексеевич – родился в 1983 г., историк, кандидат

исторических наук, автор комплекса научных исследований о чае и чайной

торговле в России, Российской империи, Советском Союзе.

Основные работы – «Чай и чайная торговля в России: 1790 – 1919 гг.»

(Изд. 2-ое. М., 2012); «Российские и иностранные чаеторговые фирмы на

чайном рынке Российской империи: 1990-е – 1920-е гг. (их торговые знаки,





пломбы и терминология)» (М., 2013); «Люди чая: биографическая

энциклопедия чаеторговцев Российской империи …» (М., 2014).

Ivan Alexeevich Sokolov (Ivan Sokolov) – born in 1983, historian, kandidat

istoricheskih nauk (PhD), the author of the complex of the studies on histories of

tea and tea trade in Russia, Russian empire, USSR.

The main works is «Tea and the tea trade in Russia: 1790 –

1919 years» (Second Edition. Moscow, 2012); «Russian and foreign tea-trade

companies on the tea-market of the Russian Empire: 1990's – 1920's (their

trademarks, seals and terminology)» (Moscow, 2013); «The people of tea:

biographical encyclopedia of Russian tea-traders …» (Moscow, 2014).

Контакты (Contacts):

Электронная почта (e-mail): [email protected], [email protected]

ВКонтакте: http://vk.com/SokolovIvanAlexeevich или

http://vk.com/id105938152

Facebook: https://www.facebook.com/profile.php?id=100003071452398

LinkedIn: http://lnkd.in/uRqnhV

Доступ к бесплатному скачиванию публикаций в сети Интернет

(.pdf publications online free):


Автор будет рад любым новым контактам, благодарен за любую

тематическую информацию и готов рассмотреть любые предложения по

сотрудничеству.





Ключевые слова (keywords)

Чай (tea, Thea sinensis), история повседневности (history of everyday

life), Российская империя (Russian Empire), империя (Empire), колониальная

торговля (colonial trade), колониализм (colonialism), империализм

(imperialism), международная торговля (world trade), купечество (merchant

class), экономика (economy), экономическая история (economic history),

сельское хозяйство (agriculture), граница (frontier), транспорт (transport),

история (history), культура (culture), Россия (Russia), Китай (China), Кяхта

(Kyakhta), генеалогия (genealogy), Боткины (Botkin), Вогау (Wogau, Wogau

& Co), Марк (Mark), Банза (Banza), Руперти (Ruperty), Высоцкие (Wisotsky),

Губкин и Кузнецовы (Gubkin & Kuznecov), Крафт (Kraft, Krafft), Перловы

(Perlov), Поповы (Popov), Катуары (Katuar), Ушковы (Ushkov), Гоц (Gocs),

Цетлины (Cetlins), jewish genealogy, контрабанда (smuggling),

фальсификация (falsification), упаковка (packing), самовар (samovar), караван

(caravan), ярмарка (fair, fair trade), торговля (trade), международная торговля

(international trade) коллекционеры (collectors), живопись (painting),

традиции (tradition), религия (religion), русская православная церковь

(Russian Orthodox Church), дворянство (nobility), меценатство (patronage of

arts), предприниматели (businessmen), общественные науки (social sciences),

продовольствие, пища, продукты питания (foods), история продуктов

питания (food history), быт и нравы, материальная культура, русский чай,

Российский чай, чай в России, таможенное дело (customs), реклама

(advertising), пошлина (duty), налог (tax), фольклор (folklore), напитки

(drinks), китайский чай (Chinese tea culture), кипрей (rosebay), зелёный чай

(green tea), Сибирь (Siberia), история международных отношений (history of

international relations), лекарственные растения (herbs), история криминала

(history of crime and law), пищевое производство (food science and

technology), продовольственные рынки (food markets), продовольственная





политика (food politics), региональные продукты (local food), железные

дороги (railroads), великий чайный путь (great tea road), немецкие

предприниматели (business german), французские предприниматели

(business french), предприниматели иудеи (jewish business), jewish history,

история евреев в России (Russian Jewish history and culture), Cultural History,

Slavic, Eastern European and Eurasian Studies, Marketing, Marketing Strategy,

Marketing & Advertising, Tea in Russia, Russian tea, Russian tea culture,

Caucasus tea, торговые марки (trade marks), цены на продукты питания, food

prices, Советская Россия, Soviet Russia, частные коллекции (private

collections), пломбы, history of tea drinking, non-alcoholic drinks, antioxidants.

Summary:

This research is devoted to the history of tea and consists of three volumes. It

covers the period from the 17th to the 20th century. This book focuses on the

influence of Chinese, Indian and Ceylon tea on Russian history, economy and

culture. The book also deals with the appearance of tea in Russia, directions of

its deliveries and the variety of Chinese teas from the 16th to the 20th centuries.

Among the additional topics are the propagation of tea culture in different social

groups of Russian society, anti-tea and temperance movement. The author pays

attention to the tea-trading companies, their owners, advertisement, and

innovations. The study bases on a vast array of archival sources, museums and

private collections, including rare ancient books and previously unknown

materials of private collections. The book also contains a large block of statistics,

reference and auxiliary materials, terminology, bibliography, data on prices in the

market. This edition is useful for historians, economists, sociologists, collectors,

cultural theorists, food industry managers, teachers in secondary and higher

education, experts in the field of advertising and genealogy.

Китайский чай в России: В 3-х тт. [Монография] [Текст] /...

Documents

Transcript of Китайский чай в России: В 3-х тт. [Монография] [Текст] /...