Шульга, 2013. Конское снаряжение Минусинской котловины...

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ

ИНСТИТУТ АРХЕОЛОГИИ И ЭТНОГРАФИИ

П.И. Шульга

Конское снаряжение ранних кочевников

Минусинской котловины

(по материалам Минусинского музея им. Н.М. Мартьянова)

Монография

Новосибирск 2013

УДК 903′15 (571.51) ББК Т4 (2Р54) 273 Ш 957 Шульга П.И. Конское снаряжение ранних кочевников Минусинской

котловины (по материалам Минусинского музея им. Н.М. Мартьянова): монография / Ин-т археологии и этнографии. Новосибирск, 2013. 149 с.

ISBN 978-5-4437-0212-4 В предлагаемой работе впервые полностью публикуется богатая коллек-

ция деталей конского снаряжения ранних кочевников из Минусинского му-зея им. Н.М. Мартьянова. Даётся развёрнутая характеристика минусинского снаряжения на фоне процессов в восточной части кочевого мира. Особое внимание уделяется сбруйной фурнитуре из Северного Китая, демонстри-рующей близость этих территорий в VI в. до н. э.

Работа предназначена для археологов и специалистов, занимающихся вопросами истории восточной части скифо-сибирского мира.

Рецензенты д-р ист. наук В.В. Горбунов,

д-р ист. наук А.П. Бородовский

Монография подготовлена и публикуется при поддержке грантов

РГНФ № 05-01-011919а «Снаряжение верховой лошади и поясная гарни-тура на Саяно-Алтае, в Казахстане и Южном Урале в VII–V вв. до н. э.» и № 12-01-00301а «Хронология и синхронизация погребальных памятни-ков VIII–III вв. до н. э. кочевников Саяно-Алтая и Северного Китая».

ISBN 978-5-4437-0212-4 © Институт археологии и этнографии

СО РАН, 2013 © Шульга П.И., 2013

Оглавление

Введение.............................................................................................4 Глава 1. Устройство снаряжения лошади В VIII–III вв. до н. э.

на Саяно-Алтае .............................................................................5 1.1. Устройство верховой сбруи в VIII – первой половине

VI вв. до н. э. .........................................................................5 1.2. Устройство верховой сбруи во второй половине

VI – III вв. до н. э. ...............................................................12 1.3. Снаряжение упряжных лошадей в VIII–III вв. до н. э.

на Саяно-Алтае и в Казахстане .........................................16 Глава 2. Детали конского снаряжения IX–III вв. до н. э.

из Минусинского музея .............................................................19 2.1. Удила ....................................................................................19 2.2. Псалии ..................................................................................31 2.3. «Скребницы» .......................................................................37 2.4. Сбруйная фурнитура ...........................................................48

Глава 3. Особенности снаряжения лошади в Минусинской котловине, Туве, на Алтае, в Синьцзяне и Северном Китае ....52

Список литературы .........................................................................69 Заключение ......................................................................................76 Список сокращений.........................................................................78 Summary ...........................................................................................79 Приложение 1. Опись находок из Минусинской котловины

по паспортам из Минусинского музея .....................................81 Приложение 2. Иллюстрации .........................................................93

Введение

Снаряжение лошади является одним из важнейших источников изучения культуры населения степной и лесостепной зон Евразии в раннем железном веке. В захоронения VIII–III вв. до н. э. Минусин-ской котловины его не помещали, а потому уникальная по происхо-ждению и составу самая многочисленная в Сибири коллекция сбруй-ной фурнитуры из Минусинского музея им. Н.М. Мартьянова имеет особое значение для понимания феномена тагарской культуры и её связей в VIII–IV вв. до н. э. с сакским миром и культурами монго-лоидов восточной общности. Минусинская коллекция деталей кон-ского снаряжения в основном была собрана в XVIII–XIX вв. до н. э. Это собрание всегда привлекало внимание отечественных и зарубеж-ных специалистов, но используется крайне слабо. Причин тому не-сколько. Опубликованы лишь суммарный анализ и три сводные таб-лицы схематичных рисунков изделий без масштаба (рис. 41) [Членова, 1967, табл. 16, 17; Членова, 1992, табл. 85]. Позднее кол-лекция из Минусинского музея стала одним из основных источников не изданной кандидатской диссертации Н.А. Боковенко [Боковенко, 1986]. Краткий обзор удил и псалиев из Минусинского музея опуб-ликовал автор [Шульга, 2008б], но материалы не были введены в на-учный оборот. К тому же, довольно необычное происхождение всей коллекции только из случайных сборов изначально снижало её значе-ние в глазах исследователей.

Понять и по достоинству оценить коллекцию из Минусинского музея долгое время не позволяло и крайне малое количество необхо-димых для сравнения материалов на соседних территориях. За про-шедшие годы ситуация существенно изменилась: в Казахстане, на Алтае, в Туве, Синьцзяне и Северном Китае выявлено большое коли-чество новых сбруйных наборов в представительных погребальных памятниках; прослежены основные закономерности в эволюции кон-ского снаряжения VII–III вв. до н. э. В предлагаемой работе впервые вводятся в научный оборот около 300 хранящихся в Минусинском музее деталей конского снаряжения, осмотренных и зарисованных автором в 2007 г. Автор выражает глубокую признательность дирек-тору Минусинского музея им. Н.М. Мартьянова Людмиле Николаев-не Ермолаевой, а также сотрудникам музея Николаю Владимировичу Леонтьеву и Ольге Витальевне Ковалёвой, оказавших большую по-мощь при обработке материалов.

Глава 1

Устройство снаряжения лошади в VIII–III вв. до н. э. на Саяно-Алтае

1.1. Устройство верховой сбруи в VIII – первой половине VI вв. до н. э.

Традиционно конское снаряжение Минусинской котловины рас-сматривалось в рамках снаряжения Казахстана, Алтая, Верхней Оби и Тувы [Членова, 1967; Членова, 1992; Боковенко, 1986], од-нако сейчас вычленяется и восточная составляющая, демонстри-рующая устойчивые связи с культурами Монголии и Северного Китая. Поэтому для верного понимания рассматриваемых мате-риалов мы приводим дополнительные сведения и по особенностям снаряжения у народов восточной историко-культурной общности, расселявшихся к северу от царств Древнего Китая. В азиатской части Великой степи выделяется две обширные области, в кото-рых конское снаряжение имело существенные различия. В запад-ную область (общность) входили культуры европеоидов Казахста-на, Синьцзяна, Алтая, Тувы, а также Минусинской котловины и Западной Монголии. В восточную область (общность) входили культуры монголоидов Северного Китая, Забайкалья, Центральной и Восточной Монголии. В ходе исторического развития в каждой из этих областей к VIII–VII вв. до н. э. сформировались особые комплексы вооружения, конского снаряжения, украшений, орудий труда и звериный стиль. На пограничных территориях в Монголии и Туве имели место взаимопроникновения. Расположенная к северу относительно изолированная Минусинская котловина в силу своего географического положения изначально была связана с западными культурами (афанасьевцы, андроновцы), но с эпохи поздней бронзы усиливаются контакты с восточной общностью. В VI в. до н. э. они наиболее ярко проявились в снаряжении лошади.

Конское снаряжение на Алтае, в Казахстане, Синьцзяне и Туве. В настоящее время снаряжение лошади VIII–VI вв. до н. э. в Казах-стане, Синьцзяне и на Саяно-Алтае изучено неравномерно. Самые

√Î‡‚‡ 1

6

ранние сбруйные комплексы IX–VIII вв. до н. э. в значительном ко-5личестве обнаружены только в Аржане-1 (Тува) и в Минусинской котловине. Сбруйные наборы VII – начала VI вв. до н. э. с досто-верно установленным месторасположением деталей и ремней наи-более хорошо изучены на Алтае. Снаряжение переходного периода VI в. до н. э. между комплексами раннескифского и скифского вре-мени в значительном количестве представлено лишь в Минусин-ской котловине. Фактически на всей этой огромной территории из-вестны разнообразные наборы раннескифского облика, которые «внезапно» сменяются сбруей скифского времени с удилами, имеющими большие внешние кольца, в которые вставлялись дву-дырчатые псалии.

Об устройстве верховой сбруи и упряжи на Саяно-Алтае в VIII в. до н. э. можно судить по конструкции псалиев и удил из Аржана-1 [Грязнов, 1980] и некоторым другим немногочисленным находкам. Трёхдырчатые псалии с отверстиями в одной плоскости, в том чис-ле ранней коленчатой формы, по материалам из Аржана-1, привя-зывались к окончаниям бронзовых удил (рис. 48. – 14). При этом канал центрального отверстия на псалии всегда располагался пер-пендикулярно плоскости окончания удил. Соответственно, высту-пающий угол псалия направлялся к морде, а концы в противопо-ложную сторону (рис. 48. – 14) [Грязнов, 1980, рис. 16. – 4, 6, и др.]. Раздвоенные выше удил суголовные ремни, как и в VII в. до н. э. (рис. 56) выходили на концевые отверстия и там фиксировались штифтами или узелками. В достоверно раннескифских погребениях на Саяно-Алтае все три отверстия у псалиев уже располагаются в одной плоскости (рис. 38. – 1–14, 18; 46. – 23–31; 48. – 1, 8, 14–17). Такое изменение имело смысл только в случае их использования с бронзовыми псалиями. В некоторых ранних погребениях (Курту-2) роговые псалии встречаются без удил. Вероятно, их снимали перед захоронением и заменяли ремешком. В Синьцзяне зафиксирован случай использования с трёхдырчатыми псалиями «удил» из кости овцы (?), но, маловероятно, чтобы они имели практическое значе-ние (Шульга, 2010а, рис. 41. – 1).

Судя по наличию у псалиев двух концевых отверстий, конструк-ция оголовья в VIII в. до н. э. была примерно такая же, что и в VII в.

”ÒÚрÓÈÒÚ‚Ó ÒÌ‡рˇÊÂÌËˇ ÎÓ¯‡‰Ë ‚ VIIIñIII ‚‚. ‰Ó Ì. ˝.

7

до н. э., т. е. имелись наносный и суголовный ремни, которые после пересечения выходили на концы псалия (рис. 56). Нельзя полно-стью исключить существование на Алтае и оригинальных уздечек типа изображённой на навершии плети (?) из Аржана-1 [Грязнов, 1980, рис. 15. – 1–3]. Особенностью этой уздечки является наличие налобного ремня и особой бляхи (?) или плетения, соединяющей налобный ремень с наносным. Мы не знаем, где было изготовлено навершие из Аржана-1, и в каких краях использовались такие уз-дечки. Вполне вероятно, что в Аржане-1 таких уздечек вообще не было. В раннескифской узде на Саяно-Алтае и в Казахстане такой конструкции не известно, но она имела большое распространение в VII в. до н. э. в Ассирии, как у верховых лошадей [Андерсон, 2006, рис. 38б], так и в упряжках [Нефёдкин, 2001, с. 430]. Впрочем, по имеющимся данным, устройство уздечек верховых и упряжных ло-шадей на Саяно-Алтае было одинаковым.

Данных о наличии и устройстве сёдел с седельными ремнями VIII в. до н. э. на Саяно-Алтае нет. Нет достоверных свидетельств о сёдлах и в Аржане-1, хотя на опубликованной реконструкции изо-бражен украшенный по центру бляхой нагрудник, соединённый с чепраком без трока и подпружного ремня [Степная полоса, 1992. табл. 72. – 67]. Следует отметить, что бляха со свернувшимся хищни-ком не могла находиться на нагруднике [Шульга, 2005], а изобра-жённые на рисунке нагрудник и чепрак не более, чем предположе-ние. Из опубликованных материалов Аржана-1 к седлу могли относиться две бронзовые застёжки [Грязнов, 1980, рис. 23. – 4]. Тео-ретически они могли использоваться как подпружные пряжки с сед-лом, или застёжки в упряжи, но подобных изделий в конском снаря-жении раннескифского времени на Саяно-Алтае пока не найдено. Сбруйная фурнитура из рога (кости) и клыков кабана в VIII в. до н. э. отсутствовала (Курту-2, БЕ – 7, 14), или, по большей части, не имела функционального назначения (Ак-Алаха-2, Аржан-1, Баданка-4).

Несравненно лучше изучено снаряжение VII – начала VI вв. до н. э. К настоящему времени удалось установить функциональное назначение почти всех известных деталей, понять особенности эво-люции конского снаряжения на Алтае и сопредельных территориях в VII–VI вв. до н. э. [см. Шульга, 2008а]. На всей этой территории

√Î‡‚‡ 1

8

существовали единые принципы в устройстве и оформлении верхо-вой сбруи, включавшей уздечку и седло с прилегающими ремнями. Наиболее стандартной выглядит ременная узда с четырьмя распре-делителями (обычно малыми) в местах пересечения суголовных ремней с наносным и подбородным, подвеской наносного ремня, застёжкой подбородного ремня и ворворкой для фиксации на за-тылке лошади суголовных ремней (рис. 56). Характерной особенно-стью сбруи являлся способ перекрещивания ремней, когда один ре-мень (обычно, основной суголовный или нагрудный) разрезался, а в это отверстие под прямым углом пропускался другой (наносный, подбородные, холочные). Именно этот способ предполагал исполь-зование распределителей с четырьмя боковыми отверстиями под пересекающиеся ремни (рис. 56). Независимо от типа псалиев внешние окончания удил располагались в вертикальной плоскости (рис. 48. – 2, 14). Судя по алтайским материалам, налобных ремней обычно не было, что подтверждается отсутствием в наборах каких-либо налобных блях или подвесок (рис. 56). Что же касается так на-зываемых «налобных блях», то во всех известных случаях, они ис-пользовались для соединения верхнего и нижнего подпружных ремней на правом боку лошади [Шульга, 2008а, рис. 73. – 1а]. На-грудник во всех известных случаях крепился к широкому верхнему подпружному ремню и, как правило, состоял из одного ремня (рис. 56). Нагрудник из двух параллельных ремней с соответствую-щим набором распределителей, застёжек и пронизок достоверно зафиксирован лишь однажды в Гилёво-10 в предгорьях Алтая [Шульга, 2008а]. Полный набор бронзовых деталей у стандартного одноременного нагрудника включал два распределителя, две за-стёжки на левой стороне, центральную подвеску и пронизки (рис. 56). Поскольку эти ремни, как правило, были толще уздечных, то и размеры деталей больше. Холочные ремни, очевидно, просто связывались. На подпружных ремнях имелось три детали. С левой стороны – подпружная пряжка, крепившаяся шпеньком вниз на ши-роком верхнем ремне, и блок – на узком нижнем (рис. 53. – II, 5, 6). Справа эти ремни соединялись крупной бляхой-застёжкой. Седель-ная фурнитура, за исключением плоских пронизок от подхвостных (?) ремней, отсутствует. Седловка лошади производилась слева, а


9

потому слева находились ворворка суголовных ремней, застёжки подбородника, а также подпружные пряжка и блок. С левой же сто-роны, очевидно, находился и чумбур (рис. 56). По материалам из Гилёво-10 установлено, что состоящие из нескольких частей на-грудные ремни могли иметь с левой стороны дополнительные за-стёжки [Шульга, 2008а, рис. 11; 12; 16]. Данное открытие важно не только для понимания конструкции раннескифского снаряжения и принципов седловки лошади, но и для верной идентификации дета-лей имеющихся наборов. В этом случае расположение деталей асимметрично, и «лишние» детали могут ошибочно относиться к другим сбруйным комплектам. Нагайка также помещалась с левой стороны от седла.

В целом снаряжение верховой лошади VII – начала VI вв. до н. э. в классическом виде выглядит как простая продуманная система соединённых распределителями и застёжками ремней. Полные сбруйные наборы всегда изготавливались в одном художественно-мифологическом стиле с четким разделением фурнитуры узды и седельных ремней. При этом все изделия за исключением пронизок, наносных и нагрудных подвесок имели функциональное назначе-ние. Сияющая бронзовым блеском распределителей, пряжек, под-пружных блях-застёжек (до 7–8 см в диаметре), подвесок и псалиев, украшенная многочисленными пронизками (до 128 штук в Машенке-1) наборная сбруя была дорогим и престижным атрибутом всадника. Судя по большому количеству не содержащих застёжки простых на-боров, повседневная сбруя на лошади рядового всадника (всадницы) была преимущественно ремённой, как и в последующее время. Рого-вая (костяная) фурнитура в раннескифской верховой сбруе почти не использовалась. В западных предгорьях Алтая все детали изготавли-вались из бронзы за исключением редко встречающихся костяных пронизок подхвостных (?) ремней. В Горном Алтае (Республика Ал-тай) из рога делали псалии. Другие детали из рога (распределители, застёжки и пр.) изготавливали значительно реже и, как правило, на завершающем этапе раннескифской культуры.

Помимо этого, на материалах раннескифского времени и пазы-рыкской культуры на Алтае предварительно выделяются характер-ные признаки комплексов снаряжения упряжных лошадей. Как и в

√Î‡‚‡ 1

10

последующее время (Пазырык-5) такие лошади погребались без сё-дел, а в наборы входили специфические застёжки с перехватом по-середине, встречающиеся на воинских поясах. Вероятно, к упряж-ным относится и большинство лошадей из Аржана-1, 2 без сёдел с застёжками и навершиями.

В Синьцзяне конское снаряжение VIII–VII вв. до н. э. в основном соответствовало известному в Казахстане, Алтае и в Туве (рис. 51. – 1–20) [см. Шульга, 2010а].

Конское снаряжение в Северном Китае, Монголии и Забайкалье. В силу особенностей погребального обряда, детали снаряжения ло-шади на территории Монголии и Забайкалья в захоронения поме-щали очень редко. К тому же, большую часть исследованных по-гребений там составляют плиточные могилы, в которых умершие помещались у поверхности, и грабители имели возможность полно-стью собирать имевшийся там инвентарь. Достаточно сказать, что по данным А.Д. Цыбиктарова в 542 захоронениях культуры пли-точных могил было найдено всего два роговых псалия эпохи позд-ней бронзы с отверстиями в разных плоскостях [Цыбиктаров, 1998, с. 64]. Ещё меньше находок в херексурах. По имеющимся немного-численным материалам, в Забайкалье и Монголии бронзовые пса-лии появляются, как и в Минусе, уже в эпоху поздней бронзы (рис. 53. – 1, 16–20). В VIII–VII вв. до н. э. там сосуществовали варианты саяно-алтайской и ещё почти не изученной местной сбруи (см. гл. 3). В VI в. до н. э. в восточной области широко распространяется уз-дечка с восточными удилами и двудырчатыми псалиями (рис. 15; 16; 53. – 2, 2а). Среди опубликованных случайных находок из Мон-голии их нет, но они, несомненно, использовались, поскольку встречены по всей окружавшей территории, кроме Синьцзяна.

Несколько больше разнотипных удил и псалиев обнаружено в могилах культур верхнего слоя Сяцзядянь и шиэртайинцзы XI–VII вв. до н. э., располагавшихся у Ляодунского полуострова [см. Кан ин Ук, 2011, рис. 5]. Их нельзя отнести к культурам скифо-сако-сибирского круга, но снаряжение лошади там изменялось в соответствии с общими тенденциями, начиная с архаичных псалиев с отверстиями в разных плоскостях. Большинство ранних псалиев, включая цельнолитые конструкции с удилами, имели по три отвер-


11

стия в одной плоскости. Цельнолитые и обычные двузвенные удила имели там небольшие кольчатые или стремечковидные окончания. В конце VII – первой половине VI вв. до н. э. на этой же территории появляются восточные удила с рамкой повода и большим отверстием под двудырчатый псалий, типа найденных в Минусинской котловине (рис. 15; 16), а затем и удила с большими кольцами на концах.

Конское снаряжение VII–VI вв. до н. э. в Северном Китае хоро-шо представлено только на могильнике Юйхуанмяо, расположен-ном в 80 км к северо-востоку от Пекина. Эти находки позволяют частично реконструировать конское снаряжение и у других кочевых племён восточной общности. Население, оставившее данный мо-гильник в VII–VI вв. до н. э. изначально включало выходцев из ко-чевых культур Монголии (см. гл. 3), а потому найденное в Юйху-анмяо конское снаряжение характеризует не только Северный Китай, но и более северные районы. Подтверждением тому служит нахождение в Юйхуанмяо «восточных» удил, представленных в Минусинской котловине и на промежуточной территории в Забай-калье и Туве.

Судя по материалам культуры юйхуанмяо, эти племена, осевшие в гористой местности на северных границах царства Янь в середине VII в. до н. э., уже не пользовались трёхдырчатыми псалиями. Со-храняя на начальном этапе удила со стремечковидными окончания-ми, они выработали самый простой способ соединения удил и пса-лиев – псалии стали двудырчатыми и вставлялись непосредственно во внешние кольца удил (рис. 44. – 1–3, 17). Вскоре этот способ по-лучил у кочевников повсеместное распространение и сохранялся до монгольского времени. Примерно к началу VI в. до н. э. в Юйхуан-мяо появляются «восточные» удила с отдельной рамкой повода и увеличенным кольцом под двудырчатый псалий (рис. 44, участок 2). Вскоре они полностью заменяют удила со стремечковидными окон-чаниями (рис. 45, участки 5, 6, 7). В более поздних захоронениях культуры юйхуанмяо восточные удила сменяются удилами с боль-шими внешними кольцами без рамки повода. Аналогичные процес-сы происходили в VI–V вв. до н. э. и в Минусинской котловине (рис. 42). Важно подчеркнуть, что в Юйхуанмяо, как и в Минусин-ской котловине, нет подпружных пряжек, но имеются бронзовые

√Î‡‚‡ 1

12

«сбруйные» кольца. Фурнитура уздечек из Юйхуанмяо включала небольшое число распределителей, но в основном эти функции вы-полняли различные бляхи с петельками на обороте (рис. 44; 45). Та-кие наборы с бляхами-распределителями характерны для Северного Китая и западной части скифского мира, но на Саяно-Алтае они не использовались. Другие детали уздечки, нагрудника и подпруги типа различных застёжек, распределителей, обойм, подвесок, подпружных блях и пряжек (см. рис. 56) в Юйхуанмяо отсутствовали. Как извест-но, все бронзовые удила, псалии и кольца в Минусе относятся к слу-чайным находкам. Поэтому особое значение представляет захороне-ние в Темир-Суге-1 (Тува), где в погребальном комплексе были найдены восточные удила и бронзовые кольца (рис. 49) [Кушакова, Чугунов, 2010]. В других сбруйных наборах в Туве, а также на Алтае, в Синцзяне и Казахстане восточных удил и колец нет, а потому мож-но считать эти детали характерными для конского снаряжения вос-точной общности и Минусинской котловины. Как видим, конское снаряжение восточной общности имело существенные отличия от западной. В VI в. до н. э. оно проникает в Минусинскую котловину и Туву, где продолжали существовать западные и ещё не известные нам местные конструкции снаряжения верховых и упряжных лоша-дей. Часть уздечных наборов с особыми псалиями, имевшими боль-шое отверстие посередине (рис. 44. – 4; 45. – 11), в Юйхуанмяо явно принадлежала упряжным лошадям. Подобные встречаются в Север-ном Китае, но на Саяно-Алтае и далее к западу их нет.

1.2. Устройство верховой сбруи во второй половине VI – III вв. до н. э.

Замечательные находки в мерзлотных курганах пазырыкской культуры дали возможность в деталях восстановить несколько ва-риантов конского снаряжения V–III вв. до н. э. При этом было уста-новлено, что основные принципы устройства сбруи VI–III вв. до н. э. были заложены уже в раннескифское время (VII в. до н. э.). В ре-зультате, на Алтае впервые в восточной части Евразии удалось со-поставить по основным параметрам сбрую раннескифского времени с пазырыкской и проследить эволюцию снаряжения верховой ло-шади с VII по III вв. до н. э. (рис. 54–56) [Шульга, 2008а].


13

Наиболее полно изучено снаряжение верховой лошади позднепа-зырыкского этапа IV–III вв. до н. э. замечательно представленное в курганах Пазырыка (Грязнов, 1951, Руденко, 1953), Укока (Полось-мак, 2001; и др.), верховий Чуи (Кубарев, 1991; и др.) и Берели (Са-машев, Бородовский, 2004; Самашев, 2011; и др.). Уже более 60 лет после выхода работ С.И. Руденко [Руденко, 1953; и др.] и М.П. Грязнова [Грязнов, 1951] оно по праву считается эталоном для ре-конструкций сбруи скифского времени на территории Евразии. Ма-териалы Пазырыка позволили также понять и достаточно полно восстановить снаряжение раннего этапа пазырыкской культуры по фрагментированным и разрозненным остаткам в Башадаре-2 и Ту-экте-1, 2. Знание сбруи из Пазырыка помогло реконструировать и снаряжение раннескифского времени. Данный памятник до сих пор остаётся самым ярким и информативным.

На раннем этапе пазырыкской культуры в конце VI – первой по-ловине V вв. до н. э. ременная основа сбруи оставалась, фактически, прежней, но фурнитура поменялась почти полностью (рис. 55. – II). Основное отличие сбруи этого времени от предыдущей является повсеместное распространение неизвестных ранее удил с большими кольцами на концах, в которые вставлялись псалии (рис. 1–12), а также исчезновение прежней фурнитуры на нагрудном ремне. При этом на Алтае, Туве и в Казахстане практически не фиксируется переходная фаза VI в. до н. э., хорошо представленная в Минусин-ской котловине и в восточной общности восточными удилами и удилами с малыми кольцами (рис. 13–16). Конструкция сбруи в Ба-шадаре-2 и Туэкте-1, 2 середины – второй половины V в. до н. э. в основном была прежней (рис. 55. – I), но её оформление существен-но отличалось не только от раннескифской сбруи, но и от переход-ной добашадарского периода (рис. 55. – II). Конструкция уздечки, седла и примыкающих ремней, а также принцип размещения на ремнях многочисленных, как правило, деревянных, нефункцио-нальных бляшек, уже соответствует сбруе, обнаруженной в урочи-ще Пазырык и других курганах позднепазырыкского этапа (рис. 54). Как отмечал С.И. Руденко, устройство узд и сёдел, найденных в Башадаре-2 и Туэкты-1, 2 «в основном такое же, как у известных нам ранее узд и сёдел из больших курганов Горного Алтая с камен-

√Î‡‚‡ 1

14

ной наброской» [Руденко, 1960, с. 89, 124]. Удила в башадарский период, в основном, тех же форм, что и в предшествующее время. В элитных курганах они, в основном, железные, но в рядовые захо-ронения продолжали помещать бронзовые удила, встречающиеся и в позднепазырыкской уздечке (Пазырык). От предшествующей эпо-хи в башадарской сбруе (рис. 55. – I) ещё сохранялись видоизме-нённые бронзовые чумбурные блоки, а также бронзовые подпруж-ные пряжки с блоками, но и они полностью исчезают ко времени сооружения Пазырыка-1, 2 (около 300 г. до н. э.).

В познепазырыкское время (IV–III вв. до н. э.) никаких принци-пиальных изменений в конструкции сбруи уже не происходит (рис. 54). Функциональная металлическая фурнитура в погребениях от-сутствует. Все соединения ремней осуществлялись посредством переплетения, узлов и сшивания, а многочисленные деревянные бляхи лишь прикрывали их. Почти не встречаются имевшие повсе-местное распространение роговые подпружные пряжки и блоки. Очевидная вычурность и ненадёжность убранства лошадей из Па-зырыка сразу же породила естественные сомнения в достоверности самой ремённой основы сбруи. Только благодаря нахождению не-многочисленных сбруйных комплектов с роговыми наборами [Ру-денко, 1953; Самашев, Бородовский, 2004; Киреев, Шульга, 2006; Кубарев, Шульга, 2007, рис. 81] мы можем с уверенностью гово-рить, что ременная основа сбруи в основном соответствовала ис-пользовавшейся в реальной жизни, даже если она изготавливалась специально для погребения.

Конструкция узды. Узды Пазырыка и других курганов поздне-пазырыкского этапа в основном того же типа, что и найденные в Башадаре и Туэкте-1, 2 (рис. 54; 55). Все они имеют два суголовных ремня с нащёчной частью, наносный и подбородные ремни. Тол-стый налобный ремень обычно отсутствует и достоверно зафикси-рован только в одной уздечке из Пазырыка-1 [Руденко, 1953, табл. XXXIII. – 2]. Как и на раннем этапе, вместо него имелись тонкие ремешки для подвешивания налобной бляхи (рис. 54. – 1). Лошадь управлялась при помощи повода и, как правило, имевшегося чум-бура. Седловка лошади производилась слева, а потому концы суго-ловных и подбородных ремней связывались или застёгивались с


15

левой стороны. Слева крепился и чумбур (рис. 54. – 1) [Руденко, 1953, с. 154, рис. 89 и др.]. Суголовные ремни на затылке лошади в Пазырыке обычно связывались, но в ряде случаев застёгивались при помощи деревянной конической ворворки-застёжки (рис. 54. – 1) [Грязнов, 1950, с. 55, рис. 20]. Ремни подбородника также связыва-лись, но в Пазырыке-3, 4, где имелись роговые наборы, они застёги-вались при помощи роговых застёжек с косо срезанным основанием (рис. 54. – 1) [Руденко, 1953, рис. 97, с. 189, 393–395, табл. XLVIII. – 5, табл. LI. – 2, табл. LX. – 4].

В уздах Пазырыка во всех курганах (кроме Пазырыка-5) имелись чумбурные ремни. Ремень чумбура привязывался к левому наруж-ному кольцу удил двойной прорезной петлёй (рис. 54; 55). В Пазы-рыке-1, 2, где не было чумбурных блоков, «левый конец повода скользил по ремню чумбура, между удилами и завязанным на нём узлом, при помощи петли на конце повода.» (см. подобное на рис. 55. – I) [Руденко, 1953, с. 155]. При наличии роговых или деревян-ных блоков (Пазырык-3, 4) устройство было аналогичным с той лишь разницей, что по ограниченному узлом и удилами отрезку чумбура длиной 20–25 см скользила не петля, а блок.

Сёдла. Конструкция сёдел и седельных ремней позднепазырык-ского этапа детально прослежена в курганах Пазырыка. Значитель-ные фрагменты сёдел и седельных украшений также найдены на Укоке, Бухтарме (Восточный Казахстан) и в некоторых других мерзлотных погребениях. Выделяется два типа пазырыкских сёдел (рис. 54. – 2, 3). Сёдла первого типа в Пазырыке-1, 2 состояли из двух подушек, войлочных потника и покрышки, а также примы-кающих седельных ремней. Покрышка и потник выкраивались из войлока по форме подушек и подшивались к ним (рис. 54. – 2). Расширяющиеся в передней части подушки длиной 50–58 см наби-вались оленьим волосом или травой, и простёгивались тремя про-дольными швами «шерстяным, конопляным, волосяным шнуром или кожаным ремешком». Нагрудник состоял из одного ремня ши-риной около 1,2 см, привязанного своими концами к верхнему под-пружному ремню несколько ниже края подушек. Имелись холочные и подхвостные ремни. У сёдел второго типа (рис. 54. – 3) были вы-сокие луки, распорки между подушками, роговые накладки вместо

√Î‡‚‡ 1

16

деревянных, а ременная часть отличалась большей основательно-стью и сложностью. Не исключено, что часть сёдел с упрощенной конструкцией типа найденных в Пазырыке-1 в действительности являются не особым типом, а лишь упрощенным вариантом, изго-товленным для погребального обряда.

По всем данным, в Минусинской котловине в V–III в. до н. э. была распространена верховая сбруя пазырыкского типа с одно-кольчатыми удилами (рис. 1–12) и двудырчатыми псалиями (рис. 30–33). По крайней мере, там достоверно зафиксированы рас-пределители (рис. 43. – 25, 26), бляхи (43. – 27–29) и застёжки под-бородного ремня (рис. 43. – 11, 12, 30–33), подобные или аналогич-ные найденным в раннепазырыкских захоронениях, в том числе в Башадаре-2 (рис. 55. – I) и Туэкте-1, 2.

1.3. Снаряжение упряжных лошадей в VIII–III вв. до н. э. на Саяно-Алтае и в Казахстане

Имея дело с удилами, псалиями и другой стандартной сбруйной фурнитурой, российские археологи, как правило, рассматривали всё это как снаряжение верховой лошади. В значительной мере это бы-ло обусловлено частой встречаемостью уздечек, которые, как позд-нее выяснилось, на пространстве от Причерноморья до Тувы, почти не имеют каких-либо ярко выраженных черт принадлежности к верховой или упряжной лошади. Однако постепенно стали накап-ливаться материалы, позволяющие выделить снаряжение упряжных лошадей и детали повозок. На Саяно-Алтае работа по выделению признаков наличия упряжек в погребальных и поминальных ком-плексах раннескифского времени начата совсем недавно [см. Шуль-га, 2008а, с. 44–50], хотя изображения колесниц на наскальных ри-сунках, а также их использование в Передней Азии и Китае с эпохи бронзы, указывало на знакомство местных народов с подобными упряжками. В раннескифских погребениях на Саяно-Алтае колес-ницы пока не обнаружены. Достоверно упряжные лошади найдены в Пазырыке-5 (III в. до н. э.), где сохранилась и сама повозка. Нали-чие на дышле двух рогулек для коренников, а также двух отверстий по краям перекладины (ярма) и двух вальков с постромками для пристяжных позволили С.И. Руденко сделать вывод о запряжке в


17

повозку четверика [Руденко, 1953, с. 60, 214, 232–235, 374; Руденко, 1960, с. 232–236]. Исследователь правомерно выделил среди нахо-дившихся в кургане девяти лошадей четырёх упряжных, для кото-рых предназначались только четыре однотипные просто украшен-ные уздечки, положенные в одном месте.

Основания для выделения упряжи в раннескифских наборах Ал-тая появились после находки автором в 2002 г. четырёх конских костяков, расположенных в ряд головами на запад у северного края могилы в элитном раннескифском кургане на Северо-Западном Ал-тае. Черепа лошадей были потревожены грабителями, но установ-лено, что на них были только уздечки, а рядом найдены бронзовые застёжки [Шульга, 2008а]. По материалам Пазырыка-5 и ранне-скифского кургана 27, было сделано предположение, что отсутствие седла у четвёрки взнузданных лошадей может указывать на наличие упряжи, от которой сохраняются роговые или бронзовые застёжки. При этом фурнитура всех уздечек в упряжке одинакова и просто оформлена. С учётом комплексов Аржана-1, 2 выделено несколько специфических черт погребального обряда и наборов конского сна-ряжения: 1) во всех курганах лошади укладывались примерно на уровне древней поверхности, рядами, головами, преимущественно, в западный сектор; 2) все лошади были взнузданы с удилами в зу-бах, но без сёдел; 3) уздечки у отдельных групп лошадей были од-нотипны, отличаясь простотой и ограниченностью деталей в набо-рах; 4) в наборы из кургана 27, Аржана-2 и в трёх камерах Аржана-1 входили дополнительные или не относящиеся к уздечкам ворворки, а также застёжки с перехватом посередине и трёхжелобчатые, ана-логичные традиционно использовавшимся в поясной фурнитуре; 5) в Аржане-1 некоторые детали (три кольцевидные пряжки и на-вершия) близки найденным в раннескифских упряжных наборах Северного Кавказа. ∗ Значительная часть указанных особенностей прослеживается в достоверной упряжке четырёх лошадей из Пазы-рыка-5. Имеются основания предполагать наличие упряжных лоша-дей и в других пазырыкских курганах.

∗ По осторожному предположению Д.Г. Савинова навершия из Аржана-1

могли относиться к погребениям с колесницами [Савинов, 2002, с. 65].

√Î‡‚‡ 1

18

Несколько упряжных наборов найдено в Казахстане [см. Аки-шев, Акишев, 1978; и др.]. Обратим внимание на наличие специфи-ческих тройников в Тасмоле-5, где помимо двух «наверший» най-дено два массивных тройника (распределителя на три расходящихся ремня) и три колокольчика [Кадырбаев, 1966, рис. 15–19]. Данные тройники являются вариациями хорошо известных на Северном Кавказе цилиндрических пронизей с тремя отверстиями в упряжных наборах VIII–VII вв. до н. э. В этих же упряжках часто встречаются ворворки и колокольчики [см. Петренко, 2006, с. 69; Эрлих, 1994; и др.]. По мнению В.Г. Петренко пронизи с тремя отверстиями (тройники) «могли служить для пропускания вожжей, состоявших каждая из трёх ремней, как это видно на ассирийских упряжках [Петренко, 2006, с. 80], а колокольчики крепились на кузов колес-ницы [Петренко, 2006, с. 73, 81]. В верховой сбруе тройники и ко-локольчики не использовались. Из этого можно заключить, что в Тасмоле-5 находились шкуры упряжных лошадей в уздечках, с ремнями упряжи (тройники, навершия), а возможно, и деталями колесницы (колокольчики). Подобные тройники были найдены в сбруйных наборах могильника Кырык-Оба-2 в Южном Приуралье [Гуцалов, 2007, рис. 13. – I–IV]. Особый интерес представляет об-наружение аналогичных тройников близ Пекина в комплекте с уп-ряжными псалиями на могильнике Юйхуанмяо (рис. 44. – 4–6). Ис-пользование колесниц знатью культуры юйхуанмяо подтверждается и нахождением достоверных деталей колесниц [Могильники …, 2010, рис. 319]. В целом, на Саяно-Алтае и в Казахстане можно вы-делить следующие признаки упряжек: 1) отсутствие в наборах фур-нитуры седельных ремней; 2) в ряде случаев, однотипное оформле-ние уздечек; 3) наличие застёжек (с перехватом посередине и трёхжелобчатых) и дополнительных ворворок; 4) наличие разного рода «наверший», колокольчиков и тройников.

В Минусинской котловине повозки и колесницы, вероятно, бы-ли, но достоверно колесничных деталей, типа найденных в Казах-стане и культуре юйхуанмяо, там не известно. Единственными из-делиями, предположительно указывающими на существование колесниц в VI–V вв. до н. э., являются «скребницы» (см. гл. 2). Они могли применяться как строгие псалии для управления лошадьми, запряжёнными в боевые колесницы.

Глава 2

Детали конского снаряжения IX–III вв. до н. э. из Минусинского музея

Удила и псалии из Минусинской котловины достаточно под-робно рассматривались в трёх работах [Членова, 1967; Боковенко, 1986; Шульга, 2008б]. Подходы и источники указанных исследо-вателей существенно различаются. Н.Л. Членова сделала сводку бронзовых удил и псалиев из Минусинской котловины, находя-щихся в Минусинском и других музеях СССР, а также находок, известных по публикациям. Н.А. Боковенко учитывал доступные ему в начале 80-х гг. XX в. «бронзовые удила скифского времени» (433 экз.) и псалии, в том числе из Минусинского музея. Указан-ные исследователи планировали публиковать только результаты анализа со схематичными рисунками. Целью автора данной рабо-ты были осмотр, зарисовка в масштабе и последующая публика-ция всех доступных удил и псалиев из фондов Минусинского му-зея для введения их в научный оборот.

2.1. Удила

Н.Л. Членова выделила три последовательно сменявших друг друга основных типа удил: «с двойными кольцами, стремевидными концами и округлыми концами» [Членова, 1967, с. 66]. 1) Основы-ваясь на западных параллелях, к наиболее ранним предтагарского времени она отнесла два комплекта удил «с двойными кольцами, расположенными в плоскостях, перпендикулярных друг другу» (рис. 41. – 2, 3), а также комплект удил в неразъёмной конструкции с псалиями, имеющими грибовидные окончания (рис. 38. – 17). По её мнению, внутреннее большое кольцо в этих окончаниях предназна-чалось под вставлявшийся в него толстый роговой псалий [Членова, 1967, с. 66]. 2) Затем в раннетагарское время появляются удила «так-же с двойными кольцами, из которых внутреннее круглое большое, а наружное трапециевидное» (17 экз.). Они также использовались с толстыми роговыми псалиями (рис. 15; 16; 41. – 7) [Членова, 1967, с. 67]. 3) Удила со стремевидными внешними окончаниями с малень-ким дополнительным отверстием (колечком) – учтено 83 экземпляра

√Î‡‚‡ 2

20

(рис. 17–25). «С введением в обиход бронзовых псалий с более тон-кими стержнями, диаметр внутреннего кольца удил уменьшается, а наружное приобретает форму либо овала, либо трапеции (рис. 41. – 8–12). От этих форм уже один шаг к удилам со стремевидными кон-цами с внутренним кольцом» [Членова, 1967, с. 68]. 4) «Удила с про-стыми стремевидными концами» – 30 экземпляров (рис. 41. – 13–15; 26–29). Они названы более поздней формой, какое-то время быто-вавшей с предыдущими [Членова, 1967, с. 68], поскольку Н.Л. Чле-нова предполагала, что стремевидная форма должна была возникнуть постепенно в ходе «совершенствования уздечки» и отмирания колеч-ка, а не по «прихоти мастера» [Членова, 1967, с. 70]. 5) «Последняя форма тагарских бронзовых удил – с круглыми внешними кольца-ми.» (102 экз.). Отметив повсеместное распространение таких удил в сибирских памятниках V–III вв. до н. э., Н.Л. Членова обратила вни-мание на существование кольчатой формы окончаний и в более ран-них комплексах. Учитывая находки кольчатых удил с орнаментом в виде верёвочки (рис. 41. – 4, 5) и звеньев в комплекте с более ранни-ми удилами (рис. 15. – 1, 2), она заключила, что «однокольчатые уди-ла появляются в Минусинской котловине не позже, чем удила со стремевидными концами, а, скорее всего, даже раньше их.» [Членова, 1967, с. 71]. В целом эволюция удил в Минусинской котловине Н.Л. Членовой представлялась следующим образом: 1) удила с двумя равными кольцами на окончаниях (рис. 41. – 1, 2), и удила с большим внутренним отверстием, в которое вставлялся роговой псалий (рис. 41. – 3, 7); 2) удила со стремевидной рамкой повода и маленьким от-верстием, в которое вставлялись тонкие бронзовые псалии (рис. 41. – 6, 8–12); 3) удила со стремевидным окончанием без дополнительного отверстия («колечка») (рис. 41. – 13–15); 4) удила с окончаниями в виде одного округлого кольца появляются примерно в одно время или чуть раньше, чем удила со стремевидными окончаниями без до-полнительного отверстия, но подавляюще большинство из них отно-сятся к V–IV вв. до н. э.

Вышеуказанная схема не получила подтверждения. В реальности удила видоизменялись иначе. Тем не менее, проделанная Натальей Львовной огромная работа достойна высокой оценки. По случайным находкам ей удалось сделать ряд верных наблюдений, а также сум-мировать имевшиеся к тому времени материалы по данной теме.

ƒÂÚ‡ÎË ÍÓÌÒÍÓ„Ó ÒÌ‡рˇÊÂÌËˇ IXñIII ‚‚. ‰Ó Ì. ˝.

21

Вместе с тем, были допущены и явные ошибки, которых можно было избежать в начале 60-х годов XX в. Прежде всего, это касается мне-ния о существовании в VIII–VII вв. до н. э. пропускных псалиев, в том числе вставлявшихся в малые дополнительные колечки «стреме-видных» окончаний удил. М.П. Грязнов ещё в 1945 г. наглядно про-демонстрировал, что в дополнительное малое отверстие пропускался ремешок для привязывания к трёхдырчатому псалию [Грязнов, 1947, рис. 3. – 1; Грязнов, 1983, рис. 7. – 2]. Впоследствии этот способ со-единения раннескифских удил с трёхдырчатыми псалиями был мно-гократно зафиксирован на других памятниках, в том числе и в Аржа-не-1. При этом ремень крепился на удилах узелком или петлёй (рис. 48. – 11). Стремечковидные удила без дополнительного колечка привязывались к псалиям петлёй (рис. 48. – 14). К тому же, ни в од-ном отверстии удил из Минусинского музея нет следов сработанно-сти от стержней бронзовых псалиев. Нет и псалиев такого маленько-го диаметра, чтобы их можно было вставить в эти отверстия. Очевидно, во время работы с коллекциями в Минусинском музее, исследовательница не проверяла этих предположений. В результате в одну группу ранних удил попали и все поздние – восточные и с большими кольцами (рис. 41. – 1–5). Ошибочной была и попытка ти-пологически обосновать появление «стремевидных» окончаний в хо-де отмирания дополнительного колечка (см. выше). Ориентируясь на западные материалы, исследовательница поместила их в самый ко-нец типологической цепочки (рис. 41. – 13–15). ∗

Дробная типологическая классификация удил Н.А. Боковенко [Боковенко, 1986], в основном выполнена в русле вышеописанной схемы Н.Л. Членовой, но сделано и два значимых дополнения. Вос-точные удила с большим кольцом и рамкой повода были помещены не в начало типологической цепочки удил, а в её конец, а кольчатые окончания были разделены по размерам на ранние (маленькие) и

∗ Тоже самое сделал через 20 лет и Н.А. Боковенко, хотя среди учтенных

им наиболее ранних удил из Аржана-1 были в большом количестве пред-ставлены стремечковидные окончания, в том числе в одном комплекте с кольчатым окончанием (рис. 48. – 13) [Грязнов, 1980, рис. 12. – 1; 28. – 2]. В таком же сочетании эти окончания найдены и в Ак-Алахе-2 (рис. 47. – 25) [Полосьмак, 1993; Шульга, 2008а, рис. 55. – 11].

√Î‡‚‡ 2

22

поздние (большие). Им были учтены известные к тому времени на Саяно-Алтае 433 экземпляра «бронзовых удил скифского времени» [Боковенко, 1986, с. 11], куда вошли наиболее крупные коллекции из Аржана-1 и Минусинского музея. Выделено семь типов удил: четыре типа удил с двукольчатыми окончаниями, два типа удил с одноколь-чатыми окончаниями и в отдельный тип отнесены оригинальные ар-хаичные удила с грибовидными шляпками в неразъёмной конструк-ции с псалиями [Боковенко, 1986, с. 11–12]. Отдавая должное проделанной указанным автором работе, отметим следующее. Во-первых, были механически объединены совершенно различные кол-лекции из Аржана-1 и Минусинского музея. ∗ Аналогичным образом, на основании сходства формы, в одни типы (типы 5 и 6) были отне-сены все удила с округлыми и овальными окончаниями: с малыми кольцами из Аржана-1; средними переходными VI в. до н. э.; и с большими кольцами V–III вв. до н. э. Во-вторых, вслед за Н.Л. Чле-новой все вариации стремечковидных удил были помещены в конец типологической цепочки, хотя факт их раннего бытования достовер-но зафиксирован в Аржане-1. Н.А. Боковенко также считал, что в раннескифское время псалии («строгие») могли вставляться в допол-нительные малые отверстия стремечковидных окончаний (см. ниже).

Следуя за Н.Л. Членовой, Н.А. Боковенко предложил несколько этапов типологического развития удил.

1. Вначале на Саяно-Алтае появились бронзовые удила с малыми округлыми (кольчатыми) окончаниями. Форма и размеры окончаний копировали предшествующие ременные удила.

2. Удила с маленькими внешними кольцами трансформировались в удила с двукольчатыми окончаниями различных форм (округлой, подтреугольной, стремечковидной и подпрямоугольной).

3. Затем удила с дополнительными колечками полностью исчеза-ют и только тогда повсеместно появляются различные вариации «стремечковидных» окончаний, а также удила с большими кольцами на концах.

∗ Почти все раннескифские удила с дополнительным отверстием про-

исходят из Минусинской котловины, а удила с собственно стемечковид-ными, округлыми и овальными окончаниями малых размеров происходят из Аржана-1.


23

4. «Стремечковидные» окончания превращаются в рамки повода и к ним добавляются относительно большие кольца.

5. Рамки повода исчезают, а оставшиеся кольца на окончаниях увеличиваются в размерах. Причины изменения предложенных типов не объяснялись.

За прошедшие десятилетия со времени написания вышеуказанных работ источниковая база существенно изменилась. Значительно уве-личилось количество датируемых удил и псалиев VIII–V вв. до н. э. с Алтая [см. сводку: Шульга, 2008а], Синьцзяна [Шульга, 2010] и Тувы [Чугунов, 2005; Čugunov, Parzinger, Nagler, 2010], а также из Север-ного Китая [Кан Ин Ук, 2011, рис. 5; Шульга, 2008а, рис. 77; Шульга, 2013]. Благодаря ряду замечательных находок в передгорьях Алтая удалось достоверно реконструировать устройство верховой сбруи на Саяно-Алтае в VII–VI вв. до н. э. (рис. 56) [Шульга, 2008а]. Основы-ваясь на этих материалах, можно существенно продвинуться в пони-мании эволюции конского снаряжения на Саяно-Алтае, в том числе, в Минусинской котловине.

В Минусинском музее автором в 2007 г. учтено 199 бронзовых удил с определимыми внешними окончаниями, в том числе 194 эк-земпляра в фондах (см. Приложение 1) и пять экземпляров в экспо-зиции. Из них на рисунках представлено 197 экземпляров (рис. 1–29; 34. – 2, 3). Помимо этого в коллекции было пять фрагментов удил с внутренними окончаниями (рис. 8. – 7–11).

С учётом хронологии и типологического развития удила подраз-деляются на четыре основных группы.

1. К первой наиболее ранней хронологической группе относят-ся удила с грибовидными, видимо, расклёпанными окончаниями, составляющими вместе с псалиями неразъёмную конструкцию (рис. 38. – 17) ∗ [Членова, 1967, табл. 16. – 22А, с. 67, 72]. В эту группу входят ещё двое удил из коллекции с малыми овальными или подтреугольными отверстиями во внешних окончаниях разме-рами от 9×8 мм до 12×9 мм (рис. 34. – 2, 3). Общая длина их 18 см и 16,5 см. Вероятно, они пропускались сквозь центральное отверстие

∗ Данный комплект хранился в музее Томского государственного уни-верститета. Автору не удалось с ним ознакомиться, и описание даётся по рисунку и комментариям Н.Л. Членовой.

√Î‡‚‡ 2

24

в псалиях подобно вышеописанным удилам с бронзовыми псалиями (рис. 38. – 17). Для этого отверстие в псалиях должно было иметь довольно большие размеры – до 1,8×1,5 см, но таковые в коллекции отсутствуют. Следует упомянуть замечательно сохранившиеся уменьшенные удила (?) длиной 13 см с малыми внешними кольца-ми (диаметр отверстий около 1 см), без следов сработанности № 4749 (рис. 43. – 2). Однако имеются сомнения относительно их принадлежности к сбруе и ранней датировки.

2. Остальные характерные для раннескифского времени удила из Минусинского музея могут датироваться в рамках VIII–VII вв. до н. э. Из 95 учтённых автором экземпляров раннескифского времени 67 удил имели в окончаниях дополнительное малое отверстие под ремень для привязывания к псалиям (рис. 17–25), а 26 – стремечко-видные окончания без дополнительного отверстия (рис. 26–29). ∗ Два комплекта удил (№ 4692, № 4825) сочетают оба вида окончаний (рис. 22. – 1, 2). При этом в обоих случаях приливалось звено, имеющее дополнительное отверстие (см. Приложение 2). Если рас-сматривать найденный в Аржане-1 комплект удил с дополнитель-ными колечками (рис. 47. – 11) [Грязнов, 1980, рис. 12. – 1] как наи-более раннее единичное проявление данной формы, то такие удила появились позже удил с малыми кольцами или стремечками на кон-цах. Этот факт можно объяснить и культурным своеобразием Ар-жана-1. Возможно, удила с дополнительным колечком в то время существовали в Минусинской котловине, а в Туве не получили рас-пространения. Действительно, такие удила с дополнительным от-верстием пока редкая находка в Туве (Чугунов, 2005). Немного их и на Алтае (рис. 47) [Шульга, 2008а, рис. 54].

По материалам Аржана-1 и Ак-Алахи-2 достоверно ранними являются сосуществовавшие удила с собственно стремечковидны-ми и округлыми окончаниями (рис. 47. – 25; 48. – 13). Среди удил Минусинской котловины окончаний в виде стремечка почти нет. Можно лишь отметить два комплекта с окончаниями без боковых

∗ По данным Н.Л. Членовой всего из Минусинской котловины ею были

учтены 83 экземпляра удил с дополнительным маленьким отверстием и 30 экземпляров «с простыми стремевидными концами» без дополнитель-ных отверстий [Членова, 1967, с. 68]. Итого 113 экземпляров.


25

выступов (рис. 28. – 5, 6). ∗ Собственно стремечковидную форму без боковых выступов имеют окончания с дополнительными коль-цами всего лишь у трёх комплектов (рис. 25. – 1, 8, 9). Типологи-чески они выглядят позже аржанских, но мы не знаем, когда эта форма появляется в Минусинской котловине. На Алтае и в Туве подобные удила чаще встречаются в довольно поздних комплек-сах. Однако в Чаухугоу-4 (Синьцзян) два из трёх комплектов удил с дополнительным отверстием происходят из самой ранней части могильника которая может датироваться VIII в. до н. э. (рис. 51) [Шульга, 2010а, рис. 3]. Интересно, по имеющимся данным, в Синьцзяне удила с дополнительным колечком количественно явно преобладают, как и в Минусинской котловине [Шульга, 2010а, рис. 76]. Если учесть, что из Минусинской котловины происходят самые ранние в Южной Сибири бронзовые удила и псалии, то едва ли стоит сомневаться, что среди указанных удил многие датиру-ются VIII в. до н. э. Следует отметить, что за единичным исключе-нием (рис. 25. – 5) на окончаниях удил с дополнительным колеч-ком нет выступов, тогда как у окончаний без дополнительного отверстия таких больше половины (15 из 27 экземпляров). В целом на Саяно-Алтае и в Синьцзяне удила с дополнительным отверсти-ем существовали на протяжении всего раннескифского времени. Наиболее поздние комплекты таких удил найдены в синхронных памятниках второй половины VII в. до н. э. в Туве (Аржан-2) [Чу-гунов, 2005] и в предгорьях Алтая (рис. 47. – 7; 48. – 1) [Шульга, 2008а, рис. 15].

Н.А. Боковенко выделил среди удил с дополнительным отверсти-ем четыре типа: тип I – с «кольцевидно-овальными окончаниями» в пяти вариантах (рис. 23; 24); тип II – «с подтреугольными оконча-ниями» в трёх вариантах (рис. 17–20, и др.); тип III – со «стремевид-ными окончаниями» в двух вариантах (рис. 25); тип IV – «с прямо-

∗ Если исходить из логики развития однокольчатых удил и материалов

Аржана-1, то сюда могли быть отнесены и удила с малыми отверстиями диаметром около 2 см, которых в Минусинском музее насчитывается око-ло 12–14 экземпляров (рис. 13; 14). Однако, по всем данным, они значи-тельно позже, и датируются VI в. до н. э.

√Î‡‚‡ 2

26

угольными окончаниями» в двух вариантах (рис. 21. – 1) [Боковенко, 1986, с. 11]. Такое разграничение вполне приемлемо, но в коллекции Минусинского музея к типу IV может быть в какой-то мере отнесено лишь два звена с подпрямоугольной рамкой повода (рис. 21. – 1; рис. 23. – 7). Следует учесть наличие промежуточных форм, которые могут быть отнесены к тому или иному типу.

1. Удила с кольцевидно-овальными окончаниями. Представлены как целыми комплектами, так и отдельными звеньями. К ним отне-сено 18 экземпляров (рис. 23; 24; 21. – 3; 22. – 5). Длина удил от 17 до 20,5 см. Окончания состоят из округлого отверстия (колечка) для привязывания к псалию (диаметр отверстия 6–10 мм) и рамки повода в виде овала, перпендикулярного или продольного грызлу. Внутреннее отверстие находится внутри рамки повода и немного выделяется лишь на нескольких окончаниях. Колечко отделено только у правого звена комплекта № 4863, занимающего промежу-точное положение (рис. 22. – 5). Внутренние окончания звеньев в ви-де не усиленных колечек внешним диаметром до 2 см. Можно выде-лить семь комплектов, где окончание типа I встречено с типами II (рис. 22. – 5; 24. – 7, 9; 25. – 7), III (рис. 25. – 9) и IV (рис. 23. – 7). Че-тыре из них почти не имеют на внутренних окончаниях следов сра-ботанности и явно отлиты одновременно. У одного комплекта левое звено почти перетёрлось, но и правое сильно изношено (рис. 24. – 9). По всей видимости, этот комплект также отливался в одно время. Как видим, овально-кольчатые окончания сосуществовали со всеми тремя другими выделенными типами окончаний, что подтверждает и существование переходных форм.

2. Удила с подтреугольными окончаниями. Представлены как це-лыми комплектами, так и отдельными звеньями. К ним отнесено 37 экземпляров (рис. 17–22; и др.). Длина удил от 16–17 до 21,5 см. Окончания состоят из треугольной рамки повода и расположенного в её вершине округлого отверстия (колечка) для привязывания к псалию (диаметр отверстия 6–10 мм). Внутреннее отверстие нахо-дится внутри рамки повода и выделено только у двух звеньев в пе-реходных комплектах (рис. 22. – 5; 24 – 9). Выделяются окончания с широкими и узкими прямыми основаниями треугольников и с овальными основаниями (рис. 20. – 1–5; и некоторые другие).


27

Все вышеописанные «стремевидные» удила с дополнительным ко-лечком выводились из удил с двукольчатым окончанием (рис. 41. – 1). Исходя из западных материалов, Н.Л. Членова и Н.А. Боковенко счи-тали их наиболее ранней формой после однокольчатой, копирующей ременные удила. Однако, происхождение этих единичных удил дос-товерно не установлено. Всего в Минусинском музее насчитывается 11 удил (звеньев), у которых малое отверстие отделено от рамки по-вода (рис. 21; 25; и др.). В двух случаях кольцо соседствует с оваль-но-кольчатой рамкой повода (рис. 21. – 3; 22. – 5), в четырёх случаях кольцо соседствует с подтреугольной рамкой повода (рис. 21. – 2, 7; 22. – 5; 24. – 9), в четырёх случаях кольцо соседствует со стремевид-ной рамкой повода (рис. 25. – 1–3, 6), в одном случае – с подпрямо-угольной рамкой повода (рис. 21. – 1). Здесь мы также видим до-вольно равномерное распределение экземпляров с отдельным колечком, но в процентном отношении среди немногочисленных удил со стремечковидными окончаниями отдельное колечко встре-чается намного чаще. В целом, мы имеем дело с достаточно одно-родной большой серией удил со «стремевидными» окончаниями и дополнительным отверстием.

3. Удила со «стремевидными» окончаниями без дополнительного колечка (рис. 26–29). Такие удила функционально не отличаются от вышерассмотренных, поскольку идущий на псалий ремень, зачас-тую крепился аналогичным образом – петелькой у вершины стре-мечка (рис. 48. – 11, 14) [Грязнов, 1980, рис. 12. – 1]. Насчитывается 26 комплектов и звеньев. Ещё два звена представлены у комбини-рованных комплектов (рис. 22. – 1, 2). Длина удил от 17 до 20,5 см. На внутренних окончаниях некоторых звеньев видны характерные утолщения (рис. 22. – 2; 26. – 2, 7). По форме окончания подразде-ляются на собственно стремечковидные (16–17 экз.) и подтреуголь-ные. Встречаются и промежуточные формы. Более половины окон-чаний (15 экз.) имеют выступы. Как правило, выступы сопровождают стремечковидные окончания, но встречаются и на подтреугольных (рис. 26. – 1; 27. – 6–8). Среди удил с подтреугольными окончаниями выделяется три массивных комплекта (рис. 29. – 1–3). Из них ком-плект длиной 18,5 см с маленькими отверстиями во внешних окон-чаниях (размеры 15×1 и 13×9 мм) с очень крупными почти перетер-

√Î‡‚‡ 2

28

тыми внутренними окончаниями, можно считать наиболее архаич-ным из удил раннескифского облика.

3. Удила переходного времени. К ним относятся восточные уди-ла с увеличенным кольцом для пропускания псалия и рамкой пово-да (рис. 15. – 1–5; 16), один подобный экземпляр казахстанского варианта (рис. 15. – 6) и более 12 экземпляров удил с малыми коль-цами на концах (рис. 12–14). Восточных удил в коллекции Минусинского музея насчитывает-

ся 10 экземпляров. ∗ Это крупные удила длиной 19–21 см с необыч-но толстыми стержнями грызла, высота бортиков окончаний дости-гает 1 см. Окончание состоит из сравнительно большого кольца внутренним диаметром около 2 см и узкой рамки повода (рис. 15; 16). Принципиальное отличие восточных удил от всех рассмотрен-ных выше раннескифских удил заключается в их использовании с двудырчатыми псалиями, вставлявшихся в увеличенное кольцо окончания. В Туве, на Алтае, Верхней Оби, в Синьцзяне, Казахста-не и на более западных территориях такие удила не использова-лись. ∗∗ Они широко представлены в культурах Северного Китая (рис. 44; 45; см. гл. 3). Таким образом, Минусинская котловина представляет далеко выдвинутый к северо-западу анклав, где полу-чили распространение восточные удила. В связи с этим, было бы логично предположить, что эта переходная форма удил была времен-но привнесена туда в VI в. до н. э. Однако, это не так. Половина удил (5 экз.) имеет хорошо выраженную трапециевидную рамку повода, фактически являющуюся усечённым вариантом подтреугольного окончания с дополнительным колечком (рис. 15. – 1–5). У двух эк-земпляров рамка повода, несомненно, воспроизводила подобные рамки раннескифских удил с овально-кольчатыми окончаниями и дополнительным отверстием (рис. 16. – 1, 2). Окончания ещё трёх удил представляют промежуточный вариант (рис. 16. – 3–5). Нет со-

∗ Всего, согласно подсчётам Н.Л. Членовой, таких удил в Минусинской

котловине обнаружено около 17 экземпляров [Членова, 1967, с. 67]. ∗∗ Исключением является лишь курган 18 в могильнике Темир-Суг-1

(Тува), где такие удила найдены в саглынском погребении с восточными чертами [Кушакова, Чугунов, 2010].


29

мнений, что восточные удила в Минусинской котловине сформиро-вались на местной основе, завершая традицию изготовления наибо-лее распространённых удил с овально-кольчатыми и подтреуголь-ными окончаниями и дополнительным отверстием. Значит, резкого разрыва между старыми и новыми формами не было. Однако со-вместно в комплектах их звенья не встречены. В Юйхуанмяо, же, восточные окончания формировались на основе пешковидных, вос-ходящих к стремечковидным (рис. 44; 45). В Минусинской котло-вине эволюция происходила иным путём, что демонстрирует само-стоятельное воплощение передовой идеи.

Переходные удила № 4831 (рис. 15. – 6) демонстрируют другой «казахстанский» вариант переходных удил, используемых с пропу-скными двудырчатыми псалиями, найденных в раннескифских ком-плексах в Восточном (рис. 50. – 3; Измайловка) [Ермолаева, 1987] и Центральном (рис. 50. – 2; Талдысай) [Бейсенов, Смаилов, 1998] Казахстане, а также в «савроматском» погребении в Южном Приура-лье (рис. 50. – 1; Сара) [Смирнов, 1961, рис. 45. – 1; Очир-Горяева, 2012, ил. 343]. Судя по конструкции и вертикальному расположе-нию рамки повода, они происходят от раннесакских конструкций (рис. 50. – 5, 6) [Вишневская, 1973]. Бронзовые удила казахстанского варианта происходят из раннескифских комплексов. Следовательно, новый способ соединения удил с псалиями был известен в Казахста-не уже во второй половине VII в. до н. э., но не получил распростра-нения, поскольку в практическом плане разница между ними и более ранними (рис. 50. – 5, 6) была не столь существенна. Переходные удила VI в. до н. э. с внешними кольчатыми оконча-

ниями средней величины (диаметр внутреннего отверстия 20–24 мм). Учтено 12 экземпляров (рис. 13; 14). Длина удил от 17 до 20 см. Внешние кольца округлые. Внутренние окончания некото-рых экземпляров имеют характерные утолщения (рис. 14. – 1, 3). Наиболее ранними являются удила с верёвочным орнаментом на грызлах (рис. 14. – 6) и удила с широкой кромкой подобные восточ-ным, но уже без рамки повода (рис. 14. – 5). Эти удила, несомненно, переходные и не могут быть отнесены к ранним удилам с малыми кольцами, типа найденных в Аржане-1. В двух комплектах удила со средними кольцами находятся вместе с более поздними большими

√Î‡‚‡ 2

30

овальными кольцами (рис. 13. – 1, 2). В двух комплектах звенья с кольцами сочетаются с восточными. В комплекте № 4681 звено с округлым внешним окончанием (внутренний диаметр 2,3 см) при-лито к звену восточных удил (рис. 15. – 1). В комплекте № 4734 вместе соединены звенья разных комплектов после того, как кольца их внутренних окончаний перетёрлись (рис. 15. – 2). Левое звено с рамкой повода. У правого звена внешнее кольцо обломано, но, судя по сохранившейся части, рамки повода на нём не было. Соответст-венно, это звено с толстым грызлом, как и звенья в комплекте № 4779 (рис. 14. – 5), имело на внешнем конце среднее кольцо без рамки. Итак, удила со средними кольцами зафиксированы в соеди-нении с более поздними большими кольцами и с более ранними восточными, что однозначно указывает на их промежуточное по-ложение и на относительно длительный период трансформации «стремевидных» удил раннескифского времени в удила с большими кольцами.

4. Удила скифского времени (конец VI–III вв. до н. э.) с внеш-ними кольцами большого диаметра. Длина удил в среднем равна 20–22 см, но у нескольких экземпляров составляет 23 и 25 см. Уч-тено 78 экземпляров. Из них 23 экземпляра с овальными кольцами внутренними размерами от 3×2 см до 3,8×2,4 см (рис. 1–4) и 55 эк-земпляров с округлыми кольцами внутренним диаметром около 2,5–3 см (рис. 5–11). Среди последних имеются комплекты и звенья с кольцами меньшего диаметра, приближающимися по размерам к переходным удилам (рис. 12).

Типологически окончания с округлыми кольцами средних раз-меров появляются в VI в. до н. э. раньше, поскольку эта форма на-следуется от переходных удил. Вполне естественно, что их вдвое больше. Однако, овальные кольца появляются также рано, вероят-но, уже в конце переходного времени. На это указывает их нахож-дение в двух комплектах вместе с малыми кольцами (рис. 13. – 1, 2). Следует отметить, что пазырыкской культуре Горного Алтая на раннем этапе преобладают бронзовые удила с большими овальными окончаниями [Кубарев, Шульга, 2007, с. 116–117].

Итак, удила из Минусинской котловины столь же своеобразны, как и псалии. Там также имеются наиболее ранние экземпляры, не


31

встречаемые на Алтае и в Туве (рис. 34. – 2, 3; 38. – 17). Особо от-метим наличие в Минусе большого количества раннескифских удил с дополнительным отверстием и переходных восточных удил с рам-ками для повода. Количество первых в Минусинской котловине в два с лишним раза превышает число простых со стремечковидными окончаниями, тогда как на Алтае из 54 раннескифских удил допол-нительные отверстия имели только семь. В Туве таких удил всего два комплекта из Аржана-1 и Аржана-2. Неожиданно большое рас-пространение в Минусинской котловине получили удила с рамками повода и увеличенными кольцами под вставлявшийся псалий (рис. 15; 16). На Алтае же и в Туве конструктивно подобные пере-ходные удила почти не встречаются, а аналогичные минусинским удила найдены только в одном комплексе из Тувы (Демир-Суг-1).

2.2. Псалии

Значительная часть бронзовых псалиев из Минусинской котло-вины принципиально отличаются от известных на Алтае и в Туве, что объясняется как местной спецификой, так и большей древно-стью. Псалии первой и второй групп могут быть соотнесены с пред-ставленными на поселениях поздней бронзы. Судя по наличию эк-земпляров с отверстиями в разных плоскостях и хорошо выраженными грибовидными окончаниями, псалии первой группы и часть второй бытовали в Минусе ещё до появления раннескиф-ских комплексов типа Аржана-1. Помимо этого, в Минусинском музее хранятся загадочные бронзовые «скребницы», которые, воз-можно, являются неизвестной разновидностью строгих псалиев. Почти все псалии бронзовые, за исключением одного костяного (рогового) трёхдырчатого (рис. 38. – 18) и одного железного дву-дырчатого [Членова, 1967, с. 74]. В обыденной жизни древние уз-дечки на Саяно-Алтае в раннескифское время чаще снабжались ро-говыми трёхдырчатыми псалиями, а с появлением двудырчатых псалиев их стали изготавливать и из дерева. Железные псалии и удила, могли появиться у лошадей знати в Минусинской котловине ещё в конце VII в. до н. э., как это было в Казахстане. Однако, к мо-менту формирования коллекции Минусинского музея в XVIII–

√Î‡‚‡ 2

32

XIX вв. деревянные, роговые и железные псалии уже истлели (дере-во, рог), или не представляли ценности для находчиков и коллек-ционеров (железо).

По западным аналогиям Н.Л. Членова определила наиболее ран-ними из бронзовых псалиев Минусинской котловины экземпляры «слабодуговидной формы» со шляпками на обоих концах [Членова, 1967, с. 72, табл. 16. – 21], но на указанном ею псалии видна только одна шляпка (41. – 21), как и у всех других наиболее ранних псали-ев из Минусинского музея (рис. 38. – 7–13). Впрочем, там же при-водятся псалии со шляпками на концах из неразъёмного комплекта (рис. 41. – 22-А). Несколько позже она датировала S-образно изо-гнутые псалии со шляпкой на одном конце, верхние и нижние от-верстия которых «оформлены в виде цилиндрических трубочек» (рис. 38. – 9–13). По мнению Н.А. Членовой, их форма, указывает на копирование плечевых костей небольших животных, первона-чально использовавшихся в качестве псалиев [Членова, 1967, с. 72]. Из относительно поздних трёхдырчатых псалиев (не считая костя-ного из Гришкиного лога) она упоминает только три псалия: обло-манный экземпляр с окончанием в виде копыта (рис. 41. – 27), ук-рашенный на концах головками ушастых орлов («грифонов») (рис. 41. – 30), и со спиралью на одном конце (рис. 41. – 31).

Бронзовые псалии раннего железного века из Минусинской кот-ловины могут быть разделены на пять групп. Группа 1. Наиболее ранними являются бронзовые псалии с цен-

тральным отверстием, расположенным перпендикулярно концевым. Среди них самым архаичным выглядит неразъемный комплект из пары псалиев с грибовидными окончаниями, в которые были встав-лены удила с грибовидными шляпками (рис. 38. – 17) [Членова, 1967, табл. 16. – 22А, с. 67, 72]. Два других однотипных несколько изогну-тых псалия имели кольцевидные окончания (рис. 36. – 4; 38. – 15, 16). Судя по обломанному псалию из Минусинского музея, длина их была всего около 8 см. Размеры центральных подовальных отвер-стий (около 9×8 мм) малы для пропускания окончаний известных ранних бронзовых удил (рис. 34. – 2, 3) и явно рассчитаны на ре-менные удила. Несмотря на отсутствие шляпок, эти псалии, оче-видно, синхронны вышеуказанным с бронзовыми удилами.


33

Группа 2. Типологически позднее появляются трёхдырчатые S-видные бронзовые псалии с отверстиями в одной плоскости, трубчатыми окончаниями и шляпкой на одном конце (рис. 35. – 1–3; 37. – 1; 38. – 9–13). Длина этих псалиев около 9,5 см, размеры овальных центральных отверстий 10×6 мм и 14×6 мм. К этой же группе примыкает S-видный псалий длиной 10,3 см, но без шляп-ки и трубчатых окончаний (рис. 36. – 2; 38. – 14). Хронологически близкими являются и два псалия с петлевидными центральными отверстиями, несколько смещёнными к одному концу и шляпкой на одном конце (рис. 34. – 1; 36. – 1; 38 – 7, 8). Своеобразный сильно деформированный псалий со шляпкой сверху был опубли-кован с большими искажениями (сравнить, рис. 34. – 1 и 41. – 24) [Членова, 1967, табл. 16. – 24]. Первоначально же он имел слабо-изогнутый стержень с круглой центральной петелькой (диаметр отверстия 8 мм) и овальным отверстием на одном из окончаний с грибовидной шляпкой. Другой его конец с выступающей шишеч-кой долит позднее. Длина псалия 12 см. Второй псалий длиной 9,5 см имел почти прямой стержень с тремя отверстиями в виде направленных в одну сторону петель (диаметр отверстий около 10 мм). На одном конце припаяна грибовидная шляпка на шпеньке (рис. 36. – 1). Все указанные псалии типологически более ранние, нежели найденные в Аржане-1 с условно выделенными шляпками. Исключение представляет лишь один известный по рисунку пса-лий из Камышты, вполне сопоставимый с аржанскими (рис. 38. – 6; 41. – 21) [Членова, 1967, табл. 16. – 21]. Указанные псалии мог-ли использоваться как с бронзовыми, так и с ременными удилами. К ранней группе, вероятно, относится и обломок трёхдырчатого псалия изначальной длиной около 8 см с подквадратным в сечении стержнем и округлым выступом на сохранившемся конце (рис. 36. – 3; 38. – 5). Группа 3. Судя по большому количеству удил с дополнительным

отверстием (рис. 17–25), в Минусинской котловине было столь же много и трёхдырчатых псалиев, поскольку именно они использова-лись с такими удилами. Однако таковых известно всего несколько экземпляров. Ко времени повсеместного распространения сбруи сако-майэмирского типа (VII в. до н. э.) уверенно относится лишь

√Î‡‚‡ 2

34

один трёхдырчатый псалий с сохранившимся окончанием в виде изящно выполненной нижней части ноги лошади с копытом (рис. 37. – 3; 38. – 4). Вероятно, этим временем датируется и трёх-дырчатый костяной (роговой) псалий (рис. 38. – 18). Группа 4. В отдельную группу можно выделить три псалия с го-

ловками ушастых орлов и спиралевидными орнаментами на концах (рис. 37. – 2; 38. – 1–3). По изображениям они могут быть датирова-ны не раньше конца VII – начала VI в. до н. э. Особый интерес представляет псалий с головками ушастых орлов, поскольку в Средней Азии и на Саяно-Алтае этот образ характерен для конца VI – V вв. до н. э., и на изделиях раннескифского времени почти не встречается. Эти изображения Н.Л. Членова справедливо связывала с относительно поздним «алтайским» стилем, но предложенная дата (конец VI – V вв. до н. э.) не может быть принята. В это время ко-чевники азиатской части степного пояса повсеместно использовали только двудырчатые псалии. В редких случаях переиспользования трёхдырчатых псалиев на Алтае во второй половине VI – начале V вв. до н. э., их уже вставляли внутрь внешнего кольца удил (рис. 52. – II) [см. Шульга, 2008а, рис. 53. – 19–21]. В Минусинской кот-ловине двудырчатые псалии достоверно применялись с восточными удилами уже в начале VI вв. до н. э. Можно предположить, что па-раллельно с ними в первой половине VI в. до н. э. ещё сохранялся раннескифский способ соединения удил с трёхдырчатым псалием. Следует добавить, что на Алтае в представительном раннебыстрян-ском комплексе второй половины VI в. до н. э. был найден бронзо-вый трёхдырчатый псалий, центральное отверстие в котором было только намечено [Киреев, 1992]. По оформлению этот псалий син-хронен вещевому комплексу кургана 4 могильника Майма-19 [Ки-реев, 1992, рис. на с. 184]. Т. е. в это время на границе гор и степи ещё иногда воспроизводили раннескифскую конструкцию с тремя петлями, предполагая использовать псалий как двудырчатый (рис. 46. – 33). Группа 5. Двудырчатые псалии. Всего в Минусинском музее

автором учтено 28 двудырчатых псалиев (рис. 30–33). Схематич-ные рисунки ещё семи псалиев опубликованы Н.Л. Членовой из других источников (рис. 41. – 36–41; 43. – 1) [Членова, 1967,


35

табл. 16 – 36–41; табл. 34. – 35]. Почти все они стержневидные. Подразделяются на слабоизогнутые и дуговидные. Псалии других форм немногочисленны. За исключением псалиев с зооморфными окончаниями (рис. 33) у всех на концах стержней имеются ши-шечки, а в местах отверстий стержни расширяются, зачастую в виде муфты.

Слабоизогнутые псалии. В Минусинском музее насчитывается 11 экземпляров (рис. 30; 31. – 1–3). ∗ Все псалии несколько изо-гнуты таким образом, чтобы в рабочем положении на уздечке их концы направлялись в стороны от морды лошади. Длина псалиев 15–16,5 см. На концах шишечки. Отверстия чаще овальные разме-рами около 10×8 мм, но имеются и круглые диаметром 8–10 мм. Расстояния между отверстиями от 1,7 см (рис. 30. – 4) до 2,9 см, но у большинства – около 2 см. У псалия № 4916 в оба отверстия про-дета железная проволока с загнутыми концами (рис. 30. – 2). Не-сомненно, проволока была вставлена много позже и не использо-валась в уздечке.

Дуговидные псалии. В Минусинском музее насчитывается 11 эк-земпляров (рис. 32. – 1–3, 5–7; 33. – 1, 3), ∗∗ ещё три опубликованы Н.Л. Членовой из других источников (рис. 41. – 34, 39, 40) [Члено-ва, 1967, табл. 16. – 34, 39, 40]. ∗∗∗ Псалии существенно различаются по длине и толщине стержней, оформлению отверстий. Расстояния между отверстиями около 2 см. Они подразделяются на два вариан-та. К варианту 1 относятся дуговидные псалии с шишечками на концах, крепившиеся на уздечке также как слабоизогнутые – кон-цами в стороны (рис. 32. – 1–3, 5–7; 41. – 34). К варианту 2 относят-ся шесть псалиев с зооморфными окончаниями (рис. 33. – 1, 3; 41. –

∗ Помимо псалия с муфтами № 4886 в коллекции имеется ещё три по-

добных № 4895, № 4923, № 4894. ∗∗ Подобные публикуемому псалию № 4921 имеются один в коллекции

№ 4920 и один в экспозиции № 4888. Помимо массивного псалия с высту-пающими петлями № 4892 в коллекции имеется подобный № 4893.

∗∗∗ Фрагмент псалия № 4898 (рис. 32. – 2) мог принадлежать и к друго-му типу псалиев, у которых сильно загнута только одна часть.

√Î‡‚‡ 2

36

39, 40; 43. – 1). ∗ На концах двух псалиев имеются стилизованные изображения грифонов (асимметричный листок), а на трёх изобра-жены головы волков. Возможно, к этому варианту относятся фраг-менты псалиев с головами волков из Минусинского музея (рис. 33. – 2) и опубликованный Н.Л. Членовой (рис. 41. – 41). На концах шестого псалия имеются головки длинноклювых орлов, отверстия выделены муфтами (рис. 43. – 1). Стержни находящихся в Мину-синском музее псалиев с зооморфными отверстиями в центральной части округлые в сечении, а на концах уплощены. Каналы отвер-стий у них направлены по оси изгиба, поэтому в рабочем положе-нии загнутые концы были направлены не в стороны от морды ло-шади (как дуговидные варианта 1), а вдоль неё.

S-видные псалии. В фондах Минусинского музея имеется один обломанный псалий с пластинчатыми окончаниями в виде рогов козерога (рис. 33. – 4), по-видимому, один псалий в двух частях под номерами № 4885 (рис. 32. – 4) и № 4897. Длина их составляла около 9–10 см. У псалия № 4885 отверстия овальные размерами 13×9 мм, расстояние между ними 2,3 см. Аналогичный целый эк-земпляр хорошей сохранности находится в экспозиции. Ещё два S-видных псалия (бронзовый и железный) упоминаются Н.Л. Чле-новой, из которых бронзовый опубликован (рис. 41. – 36) [Членова, 1967, с. 74].

Псалии с одним отогнутым или сильно загнутым концом (рис. 31. – 4, 5; 41. – 37, 38). Возможно, к ним относится и фрагмент № 4898 (рис. 32. – 2). Все псалии разные. Наиболее своеобразный псалий из Минусинского музея имеет в верхней части изогнутый округлый стержень с шишечкой и уплощённую желобчатую ниж-нюю часть (рис. 31. – 5). Его центральная часть оформлена сходя-щимися плоскостями и уступами. Длина псалия 14,7 см. Отверстия продолговатые размерами 11×5 мм, расстояние между ними всего 1 см.

∗ Помимо публикуемого № 4914 со стилизованными изображениями

грифонов на концах (рис. 33. – 3) в экспозиции Минусинского музея нахо-дится ещё один подобный псалий. Он немного короче. Отверстия у него выделены сильно выступающими муфтами.

√Î‡‚‡ 2

37

Помимо этого выделены псалии «сложного вида», состоящие из кольца с прямоугольной рамкой [Боковенко, 1986, с. 12], а также строгие ажурные псалии из числа называвшихся «скребницами» своеобразных бронзовых предметов с шипами [Членова, 1967, с. 74–75; Боковенко, 1986, с. 12–13]. В отношении псалиев «сложного ти-па» следует лишь сказать, что их выделение есть результат недора-зумения, поскольку находящееся в окончании удил кольцо с прямо-угольной рамкой не что иное, как характерный для сбруи на западе переходник для крепления повода [см. Вальчак, 2009, рис. 33; и др.], и к псалиям отношения не имеет.

2.3. «Скребницы»

Более подробно рассмотрим ажурные «скребницы» с шипами, называемые также «строгими псалиями» и «трензелями» (рис. 39; 40). По имеющимся данным, все эти загадочные предметы являются «случайными» находками из Минусинской котловины. ∗ В захоро-нениях эти изделия пока не встречались. По данным Н.А. Боковен-ко, таких «скребниц» имеется около 50 экземпляров [Боковенко, 1986, с. 12]. Почти все они находятся в Минусинском музее. Со-гласно «научным паспортам» там их 46 экземпляров, поступивших в музей «до 1917 года.». Одна «скребница» с ручкой в 2007 г. нахо-дилась в экспозиции. Вероятно, она учтена в одном из научных паспортов (см. Приложение 1). Из-за недостатка времени в 2007 г. автор лишь бегло осмотрел имевшиеся в фондах «скребницы», об-ращая основное внимание на изделия со стержнями (ручками). Два из них зарисованы (рис. 40. – 1, 2). Этот выбор был обусловлен не-обходимостью проверить точку зрения Н.А. Боковенко об исполь-зовании их с раннескифскими удилами в качестве строгих псалиев (см. ниже, рис. 40. – 3). Остальные «скребницы» из фондов прори-сованы автором поздней по фото из научных паспортов (рис. 39).

∗ Н.А. Боковенко упоминает несколько случайных находок из Монго-

лии без ссылки на источник [Боковенко, 1986, с. 13]. Учитывая наличие в VI в. до н. э. в конском снаряжении Минусинской котловины характерных восточных удил (рис. 15; 16) и бронзовых сбруйных колец, нахождение «скребниц» на территории Монголии вполне вероятно.

√Î‡‚‡ 2

38

Некоторые изделия на фото уложены вниз шипами, а потому на прорисовках шипов не видно (рис. 39. – 13, 14, 26). Особенностью коллекции является разнообразие форм «скребниц». Из 46 изделий в большом количестве представлены «скребницы» только одного из вариантов группы 1 (20 или 21 экз.; рис. 39. – 1; 40. – 1). Ещё одно подобное изделие имеется в двух экземплярах (рис. 39. – 3). Все остальные 23 изделия существенно различаются друг от друга, т. е. каждая «скребница» представляет отдельный тип или вариант. Поч-ти все они даны в прорисовках (рис. 39. – 2, 4–10), за исключением двух оригинальных изделий (расположены в центре фото к научно-му паспорту №№ 4941–4949), конструкция которых по фото не оп-ределяется. На наш взгляд, разнотипность «скребниц» является ре-зультатом сознательного отбора коллекционеров или работников музея, принимавших только необычные или несколько отличаю-щиеся экземпляры с шипами. Представленные в 20 или в 21 экзем-плярах однотипные изделия (рис. 39. – 1), вероятно, получили в древности наибольшее распространение, но, думается, другие изна-чально также использовались в значительном количестве.

Рассматриваемые «скребницы» до недавнего времени почти не привлекали внимания исследователей, тем не менее, предложена их классификация и описаны возможные способы использования [Членова, 1967, с. 74–75; Боковенко, 1986, с. 12–13; Шульга, 2008б, с. 248–250]. ∗ Н.Л. Членова разделила «скребницы» на две группы: 1) изделия с «цилиндрической трубочкой», являвшихся, по её мне-нию, своеобразными пластинчатыми псалиями, надевавшимися на связанный с поводом ремень [Членова, 1967, с. 74] (рис. 40. – 5); 2) изделия, снабжённые «ручкой с отверстием в нижнем конце» [Членова, 1967, с. 75] (рис. 41. – 49, 50), которые могли использо-ваться в качестве трензелей (рис. 40. – 4). В представленном виде (рис. 40. – 4) «скребницы» с ручками не могли оказывать болевого воздействия на морду лошади.

∗ Только в двух из опубликованных работ были рисунки изделий. Н.Л. Членова поместила мелкие изображения семи изделий без масштаба рис. 41. – 44–50) [Членова, 1967, табл. 16. – 44–50], и два изделия опубли-ковал автор. Точного подсчёта количества «скребниц» по типам и по мес-там хранения не производилось.


39

Существует и дробная классификация «скребниц». Н.А. Боко-венко в целом принял точку зрения Н.Л. Членовой, но дополни-тельно выделил пропущенную ею группу «псалиев» (тип X), наде-вавшихся на удила (очевидно, представленные на рис. 39. – 24–27). Все известные ему «скребницы» он отнёс к трём типам псалиев: «IX тип – бантообразные ажурные пластины с продольным отверсти-ем в средней части и шипами на одной из сторон (варианты А, Б); X тип – ажурные пластины различных геометрических форм с ши-пами и вырезами для продевания грызла удил. На концах неболь-шие отверстия для крепления ремней (варианты А, Б, В, Г); XI – ажурные пластины разных форм и стержнем с небольшим отвер-стием на конце (варианты А, Б, В). Эти три типа строгих псалиев преимущественно найдены в Минусинской котловине, лишь не-сколько случайных находок происходит из Монголии.» [Боковен-ко, 1986, с. 12–13]. Указанный автор не опубликовал осмотренных им изделий, и не указал их количества по типам, но очевидно, что бантообразные «скребницы» типа IX – это вышеупомянутые «пла-стинчатые» псалии (рис. 39. – 13–15, 19–23), а к типу XI отнесены изделия со стержнями (ручками) (рис. 39. – 1–12). Обратим вни-мание на тип X. По имеющимся данным, он выделен Н.А. Боко-венко только по материалам из Минусинского музея. Однако, там выделенному им критерию соответствует только два экземпляра (рис. 39. – 24, 25), а два другие (рис. 39. – 26, 27) не могли наде-ваться на удила, и должны быть выделены в отдельный тип. Из рассмотрения выпали и бантообразные скребницы без «отверстия в средней части» (втулки) (рис. 39. – 16–18), а также два специфи-ческих экземпляра из Минусинского музея (рис. 39. – 11, 12). Оче-видно, эта предварительная классификация должна быть сущест-венно скорректирована после полного учёта и тщательного изучения «скребниц». К тому же, реконструкции способов исполь-зования «скребниц» Н.Л. Членовой и Н.А. Боковенко не подтвер-ждаются, а само назначение этих «псалиев» остаётся под вопро-сом. Соответственно, относить эти изделия к псалиям типов IX, X, XI наряду с другими достоверными псалиями, пока нельзя. До проведения тщательного исследования всех «скребниц» целесооб-

√Î‡‚‡ 2

40

разно ограничиться их разделением на четыре группы, учитывая форму и особенности конструкции. Группа 1. «Скребницы» на стержне. Самая многочисленная в

коллекции Минусинского музея (32 экз. из 46). ∗ Из них бóльшая часть изделий (20 или 21 экз.) однотипные (рис. 39. – 1; 40. – 1). Они состоят из М-видной ажурной рамки (пластины) с шипами на одной стороне и находящегося по центру стержня. Рамка делится пополам на две симметричные части перегородкой, как бы продол-жающей стержень. В каждой половине рамки имеется по одной пе-регородке, отходящей от центрального стержня и выходящей при-мерно на середину боковой стороны. В нижней части стержней имеется по одному маленькому сквозному отверстию. «Скребницы» этого типа незначительно различаются между собой количеством шипов и степенью выраженности упора-ограничителя в верхней части стержня. Все рамки имеют по шипу на каждом из четырёх углов. Ещё два шипа располагаются симметрично на нижней сторо-не рамки. Большинство рамок имело седьмой шип, расположенный посередине нижней стороны в месте её соединения со стержнем. Как правило, в верхней части стержня имелся упор-ограничитель, чтобы сама рамка не соприкасалась с втулкой, в которую вставлял-ся стержень. На стержнях многих «скребниц» фиксируются следы изношенности. В верхней части стержни были сработаны со сторо-ны зубьев, а в нижней – с оборотной стороны (см. ниже, рис. 40. – 1). Острия у некоторых шипов, возможно, несколько стёрты. Судя по изношенным участкам на стержнях «скребниц», они вставлялись в какие-то металлические (бронзовые ?) втулки длиной около 2 см, в которых стержни поворачивались в разные стороны примерно до 10–25 градусов. Во время их использования, «скребницы» прижи-малась с лицевой (внешней) стороны, отчего на стержнях имеются характерные следы сработанности.

В качестве примера приведём «скребницу» № 4934 с хорошо вы-раженными характерными для других изделий следами сработанно-сти. Высота и ширина её были практически одинаковы – около 7,5 см

∗ В том числе одна М-видная «скребница», профильное изображение

которой дано на фото научного паспорта с номерами изделий 4950–4958.


41

(рис. 40. – 1). На рамке с одной (внутренней) стороны ∗ было шесть притупленных шипов длиной 12–15 мм. Возможно, шипы были не-много сработаны, но не исключено, что такой вид им придавался при изготовлении. С другой (внешней) стороны рамка заметно затёрта. Стержень общей длиной 4,3 см с изначальным диаметром 7–8 мм имел в верхней части упор-ограничитель, а в нижней – подпрямо-угольное сквозное отверстие размерами 4×3 мм. В него, видимо, вставлялся шплинт из проволоки. Канал отверстия расположен про-дольно длинной оси рамки. Расстояние между упором и отверстием около 2 см. На этом отрезке стержень был сильно сработан. В верх-ней части под упором стержень имел изношенность со всех сторон, но со стороны шипов был стёрт вращательными поперечными дви-жениями на 1,5–2 мм (рис. 40. – 1). Область трения по высоте со-ставляла там около 1 см, т. е. половину расстояния до отверстия. В нижней части стержень был сработан ещё сильней, но с другой стороны. При этом была почти перетёрта перемычка у отверстия. Следовательно, у данной «скребницы» в определённые периоды шплинт был сильно отогнут вниз, частью перетёрт, отчего втулка соприкасалась со стержнем и на уровне отверстия. На заоваленном конце стержня ниже отверстия следов сработанности нет. Из всего этого следует, что стержень данной «скребницы» (как и стержни других подобных) находился во втулке длиной около 2 см, внут-ренним диаметром около 8–10 мм. Смещению «скребницы» во втулке препятствовали упор вверху и шплинт в отверстии. Судя по расположению затёртостей на стержне и рамке, во время эксплуа-тации «скребницы» на рамку время от времени оказывалось давле-ние с внешней стороны, в результате чего шипы выдвигались впе-рёд. Находясь во втулке, стержни немного поворачивались в разные стороны примерно на 10–30 градусов. Канал отверстия в стержне располагался продольно оси рамки, что позволяло легко вставлять или вытаскивать шплинт.

Другие «скребницы» группы 1 в основном, отличались располо-жением перемычек в рамке от относительно сложных (рис. 39. – 4, 5)

∗ Для удобства понимания мы называем сторону с шипами внутренней,

а сторону без шипов – внешней.

√Î‡‚‡ 2

42

до самых простых с одной центральной перемычкой (рис. 39. – 8, 9). Многие из них по форме рамки напоминают модели луков (рис. 39. – 6–9). У одной «скребницы» вместо центральной перегородки в рамке был толстый стержень с шипом (рис. 39. – 10). По данным Н.Л. Членовой на одной (?) скребнице» из Госэрмитажа имеется изображение разнонаправленных голов волка (рис. 39. – 5; 41. – 50) (Членова, 1967, табл. 16. – 50, с. 242). К группе 1 относятся ещё два изделия со стержнями. Одно из них (№ 4947) имело Т-образную форму. Его высота 7,2 см, длина перекладины 10,3 см (рис. 39. – 11; 40. – 2). На перекладине расположено пять довольно острых шипов. Длина стержня около 6,4 см, в том числе участка до упора – 4,5 см. Отверстие в его нижней части овальное размерами 7×3 мм. Незначительные следы сработанности фиксируются на стержне под упором с внутренней стороны. «Скребница» в виде креста (рис. 49. – 12) отличается от других формой, наличием про-должения стержня в верхней части, а также направленностью кана-ла отверстия в нижней части. На её относительно короткой пере-кладине располагалось только три шипа. Группа 2. Бантовидные изделия (рис. 13–23). В Минусинском

музее автором учтено восемь экземпляров (рис. 39. – 13–18, 21, 22). ∗ Все они существенно различаются друг от друга. Пять из них имели в центральной части ажурную или цельную поперечную втулку, делящую рамку на две симметричные части (рис. 39. – 13–15, 21, 22). Ещё три подобных скребницы из других коллекций бы-ли опубликованы Н.Л. Членовой (рис. 39. – 19, 20, 23) [Членова, 1967, табл. 16]. Фактически, все эти изделия подобны рамкам вы-шеописанных «скребниц» группы 1, которые должны были исполь-зоваться с отдельным вставным стержнем, как предполагал и Н.А. Боковенко. Этот стержень мог быть отдельным, или частью другой детали, на которую надевалась бантовидная «скребница». На каждой лопасти рамки указанных изделий, как правило, было по три шипа. У некоторых экземпляров дополнительные шипы находят-ся по центру на втулке (рис. 39. – 15, 20, 21). У трёх наиболее про-

∗ К сожалению, ни одно из этих изделий автором детально не осматри-

валось и не зарисовывалось.


43

стых изделий на месте втулки имелась лишь центральная перемычка (рис. 39. – 16–18). Возможно, они привязывались к стержню или ремню. Особый интерес представляют опубликованные Н.Л. Члено-вой «скребницы» из Минусинского (рис. 39. – 21, 22) и других музеев (рис. 39. – 20, 23). На них изображены спирали, а также головки уша-стых и длинноклювых орлов, характерных для комплексов второй половины VI – V вв. до н. э. [Членова, 1967, с. 75; Шульга, 2002]. Примерная длина этих изделий от 7,5 см до 12 см. Группа 3 (рис. 39. – 24, 25). Вытянутые ажурные изделия с ароч-

ным просветом внутри. Известно всего два экземпляра в Минусин-ском музее. Шипы находятся на четырёх уровнях. В «нижней» час-ти одной «скребницы» на обоих уплощённых выступах есть маленькие овальные сквозные отверстия, подобные отверстиям на «скребницах» со стержнями (рис. 39. – 25). Вероятно, подобные от-верстия имеются и у концевых шишечек и на обоих стержнях дру-гой «скребницы» (рис. 39. – 24). По мнению Н.А. Боковенко, они надевались на удила, но это предположение применимо лишь к од-ной «скребнице» (рис. 39. – 24). У второй похожей «скребницы» никаких рамок для привязывания ремней оголовья нет (рис. 39. – 25), как нет рамок у скребниц Т-образной и крестовидной формы (рис. 39. – 11, 12). Ещё две «скребницы, отнесённые к «псалиям ти-па X» также не могли использоваться таким образом. Они выделе-ны нами в группу 4. Группа 4 (рис. 39. – 26, 27). Две ажурные рамки прямоугольной и

треугольной форм длиной около 9 см и 12 см. Каждая рамка имеет «внизу» по одному маленькому отверстию. У треугольной рамки шипы на трёх уровнях. У второй рамки они также есть, но на фото она перевёрнута, а потому не ясно, сколько их и как они располо-жены (рис. 39. – 26).

Итак, общим признаком для всех «скребниц» является наличие шипов. Учитывая оригинальность данных изделий и подобие ши-пов, мы можем предполагать их одинаковое назначение. Не смотря на поразительное разнообразие «скребниц», почти все они (группы 1 и 2), кроме четырёх изделий (группы 3 и 4), явно использовались одинаковым образом, поскольку бантовидные изделия фактически подобны «скребницам» группы 1, но должны были применяться с

√Î‡‚‡ 2

44

вставным стержнем. Группы 3 и 4 роднит с группой 1 наличие ши-пов и малых отверстий на двух концах, а также ажурность. Однако вращаться вокруг своей оси, подобно «скребницам» со стержнями, они не могли.

Назначение «скребниц». Н.Л. Членова разделила найденные в Минусинской котловине ажурные изделия с шипами на строгие пса-лии с «цилиндрической трубочкой» по центру и на трензеля с ручка-ми. Первые она отождествляла с пластинчатыми луристанскими и ближневосточными псалиями, надевавшимися на удила, и воздейст-вовавшими короткими шипами на морду лошади. Не смотря на от-сутствие в её распоряжении экземпляров, которые можно было бы надеть на удила, она, тем не менее сделала следующее заключение : «В том, что тагарские пластинчатые псалии восходят к луристанским через посредство какой-то территории между Ираном и Сибирью (скорее всего Средней Азии и Казахстана), сомневаться почти не приходится.» [Членова, 1967, с. 75]. Однако, сходство между псалия-ми из Передней Азии лишь внешнее, и предложенная Н.Л. Членовой реконструкция не работает, несмотря на кажущуюся простоту и ссылку на мнение К.Ф. Смирнова (рис. 40. – 5) [Членова, 1967, с. 74–75]. За прошедшие 50 лет на указанной промежуточной территории, а также в соседних регионах и в Китае изучено огромное количество памятников раннего железного века, но подобные «скребницы», воз-можно, встречены только в Монголии (см. выше). То же самое мож-но сказать и о «трензелях» с ручками. На рисунке они просто подве-шены к внешнему концу удил или псалию (рис. 40. – 4).

Позднее Н.А. Боковенко определил «скребницы» с ручками как «строгие псалии». Для того, чтобы конструкция действовала, он предложил вставить их стержнями в малые дополнительные колеч-ки раннескифских удил, в большом количестве представленных в Минусинской котловине (рис. 40. – 3). По указанию данного автора это было подтверждено экспериментально и трасологическим ана-лизом [Боковенко, 1986, с. 12.]. Однако анализ приводимой им ар-гументации, а также осмотр «скребниц» с ручками и удил с допол-нительными колечками позволяет уверенно говорить, что «скребницы» с ручками не использовались в раннескифское время с удилами означенного типа (рис. 17–25). Имеющиеся на некоторых


45

«скребницах» реалистичные и стилизованные изображения орлов с длинными шеями и ушастых орлов («грифонов»), как справедливо отмечала ещё Н.Л. Членова, датируют их в рамках второй половины VI – V вв. до н. э. (рис. 39. – 20, 22, 23). Следовательно, во время ис-пользования бантовидных «скребниц», раннескифские удила с до-полнительными колечками уже вышли из употребления. Тем не менее, в экспозиции Минусинского музея имеется один уникаль-ный трёхдырчатый псалий с головками ушастых орлов (см. выше, рис. 38. – 2), а значит, этот образ мог появиться в Минусинской котловине ещё в начале VI в. до н. э., когда ещё могли использовать-ся самые поздние удила с дополнительным отверстием в окончаниях (рис. 17–25). Однако, этому предположению противоречат результа-ты осмотра и замеров указанных изделий. Следы сработанности на стержнях «скребниц» (см. выше; рис. 40. – 1) указывают на их нахо-ждение во втулках длиной около 2 см. Между тем, ширина самых крупных удил с дополнительными кольцами (соответственно и длина трубочек), как правило, не превышает 1 см (см. рис. 17–25), и ни в одном колечке в окончаниях этих удил автор не обнаружил явных следов сработанности от бронзового стержня. Обратим внимание и на длину шипов у «скребниц» (около 1,5 см). Если вставить «скреб-ницы» в малые кольца указанных удил (рис. 40. – 3), то нижний ряд шипов окажется на уровне губ и зубов верхней челюсти лошади. Рас-стояние же между дополнительными колечками удил составляет от 11,5 см до 14,5 см. Следовательно, шипы вставленных в кольца скребниц сокращают этот зазор, соответственно, до 8,5 см и 11,5 см. Очевидно, что часть удил с такими «псалиями» просто не могли быть надеты на морду лошади, или бы сразу травмировали её. Следует до-бавить, что какую бы форму не принимали псалии у оседлых и коче-вых народов, у них всегда имеются хорошо отличимые специальные отверстия или рамки для фиксации ремней узды, повода и чумбура. У «скребниц», же не предусмотрено особых отверстий или иных устройств для их соединения с ремнями оголовья. Самые простей-шие «скребницы» вообще не имели никаких рамок или колец для привязывания двух ремней оголовья, например изделие в виде стержня и одной перпендикулярно расположенной планки с зубца-ми (рис. 40. – 2). Явно не рассчитаны на привязывание двух ремней оголовья и другие «скребницы» со стержнями (рис. 39. – 1–10). Про-

√Î‡‚‡ 2

46

тиворечит этому и симметрия сторон бантовидных изделий. Ремни оголовья крепились только с одной стороны, и это обязательно бы вызвало асимметрию таких «скребниц».

Итак, ни один из предложенных способов использования «скребниц» не находит подтверждений. Между тем, методом ис-ключения мы приходим к той же мысли – «скребницы» должны были использоваться в конском снаряжении. В материальной куль-туре скифского мира имеются различные орудия труда, но изготав-ливавшиеся из металлов обычно были унифицированы. К тому же, трудно придумать особый вид хозяйственной деятельности, кото-рым бы занимались только тагарцы, применяя оригинальные изде-лия с редко расположенными шипами. Массивные бронзовые изде-лия с орнаментом, изображениями грифонов и волков (?) как правило, были в оружии, поясной фурнитуре и конском снаряже-нии. В оружии применение таких изделий, как будто, не имеет смысла. Наиболее вероятным представляется их использование в качестве строгих псалиев для принуждения лошади повиноваться всаднику или вознице.

На уровне имеющихся знаний о «скребницах» можно сказать следующее. Большинство из них имели округлые в сечении стерж-ни, вставлявшиеся в какие-то бронзовые втулки длиной около 2 см (внутренний диаметр около 8–9 мм), в которых они поворачивались примерно на 10–25 градусов. Для того, чтобы они не выпадали и не смещались во втулке, на стержне имелся упор-ограничитель и отвер-стие со шплинтом. Во время их использования, «скребницы» прижи-малась с лицевой стороны, смещаясь шипами вперёд. Судя по силь-ной сработанности стержня «скребницы» № 4934 у отверстия и отсутствию её на упоре-ограничителе (рис. 40. – 1), можно заклю-чить, что в рабочем положении она располагалась рамкой вверх. Бан-товидные изделия, вероятно, располагались точно также, с той лишь разницей, что они должны были надеваться на округлые в сечении стержни. Чтобы «скребницы» не слетали и не смещались, на этих предполагаемых стержнях должны быть упоры-ограничители и шплинты. К сожалению, точных замеров и осмотра втулок бантовид-ных изделий не проводилось, но, судя по фото с масштабом, длина втулок у них составляет примерно от 1,7–1,9 мм до 2,5 см, а внутрен-


47

ний диаметр не превышал 1 см. ∗ На втулках бантовидных «скреб-ниц» должны быть следы взаимодействия со стержнем и шплинтом, но на это не обращалось внимания. Предположительно использовав-шиеся с бантовидными «скребницами» реконструируемые стержни по размерам и устройству соответствуют реальным стержням на скребницах со стержнями (см. рис. 39). Таких отдельных стержней в коллекции Минусинского музея нет. Возможно, находчики не счита-ли их ценными древними изделиями, но это объяснение не решает проблемы, поскольку указанные гипотетические стержни должны были, в свою очередь, соединяться с другими бронзовыми деталями, чтобы крепиться на оголовье лошади. Полное отсутствие в Минусин-ской котловине каких-либо дополнительных сбруйных изделий среди более 300 удил, псалиев, колец и «скребниц», заставляет усомниться в их наличии. Ничего подобного не известно и в соседних регионах. В этой ситуации логично предположить, что недостающих гипотети-ческих «втулок» к «скребницам» группы 1 и стержней к «скребни-цам» группы 2 вообще не было, а указанные «скребницы» со стерж-нем и с втулками являлись деталями одного устройства – стержни одних скребниц» вставлялись во втулки других (рис. 40. – 1а). Дейст-вительно, они могут быть совмещены напрямую в одной плоскости, или под углом. Их можно было бы назвать составными строгими псалиями. Известно, псалии, в том числе строгие, всегда соединя-лись с удилами. Во второй половине VI – V вв. до н. э. все удила в Южной Сибири были с кольчатыми окончаниями (рис. 1–12), а у более ранних из них восточных, распространённых на территории от Северного Китая до Минусинской котловины, дополнительно имелись рамки для крепления повода (рис. 15; 16). Составные пса-лии с опущенным упором (рис. 39. – 11, 12) могли вставляться в такие удила, но именно у них нет никаких приспособлений для кре-пления ремней оголовья. По всем данным (см. выше) «скребницы» вообще не входили в традиционную уздечку с удилами и вставляв-шимися в них псалиями (рис. 54; 55). Если предположение о при-

∗ У двух опубликованных без масштаба Н.Л. Членовой бантовидных

«скребниц» втулка относительно длинней, но насколько они соответству-ют оригиналам не известно.

√Î‡‚‡ 2

48

надлежности «скребниц» к строгим псалиям верно, то они могли использоваться поверх традиционной уздечки, в виде своего рода капсуля, охватывавшего морду лошади чуть выше удил и двудыр-чатых псалиев. В этом случае правый и левый составные псалии могли соединяться проходящими через переносье ремнями, пропус-каемыми через ячейки. К ним же могли крепиться ремни, при помо-щи которых строгие псалии могли стягиваться или поворачиваться для причинения боли с той или иной стороны. Бантовидные «скреб-ницы» без втулок (рис. 39. – 16–18) могли использоваться таким же образом. Столь сложные оголовья с предельно строгими удилами и псалиями обычно использовали в колесничных упряжках.

Учитывая наличие в Минусинской котловине специфических восточных удил (рис. 15; 16) и колец в конском снаряжении (см. ниже), можно предположить вероятность нахождения «скреб-ниц» на территории от Забайкалья до Северного Китая, занимаемой в I тыс. до н. э. племенами восточной общности.

2.4. Сбруйная фурнитура

Помимо удил и псалиев в снаряжение лошади могло входить значительное количество функциональных деталей и украшений. Раннее снаряжение верховой лошади IX–VIII вв. до н. э., как прави-ло, представлено только удилами и псалиями. В VII в. до н. э. на-ступает своеобразный расцвет, и количество бронзовых деталей в наборах достигало 100–150 штук [см. Шульга, 2008а, с. 57, 139], но, за исключением пронизок и 1–2 подвесок, все они имели функцио-нальное назначение (см. гл. 1). В набор могло входить до 6–8 распре-делителей, суголовная ворворка, 3–5 застёжек, две подвески, под-пружные пряжки и бляха (рис. 56). Седельной фурнитуры из металла в то время не было. В сбруе VI–V вв. до н. э. украшений становится намного больше, в том числе за счёт фурнитуры седла (рис. 54. – 3). Поскольку конское снаряжение из Минусинской котловины известно только по случайным находкам, то вполне естественно, что находчики обращали внимание, прежде всего, на массивные хорошо сохранив-шиеся бронзовые изделия. Из раннескифского снаряжения наиболее крупными являются удила, псалии, подвески, а также подпружные пряжки и бляха-застёжка. В снаряжении VI–III вв. до н. э. из этого


49

перечня выпадают подпружные бляхи, но появляется большое коли-чество массивных блях узды, нагрудника, седла и подхвостных ремней (рис. 54; 55). К сожалению, из всего этого великолепия в значительном количестве сохранились лишь кольца, которые, по всем данным, являлись характерной деталью сбруйных наборов у племён восточной общности (рис. 49. – 7). Остальные детали пред-ставлены в Минусинском музее в малом количестве. По этой при-чине почти все они в 2005–2007 гг. находились в экспозиции, и ав-тор не имел возможности их измерить и зарисовать. Детали уместились в одной таблице (рис. 43) где сведены без масштаба ри-сунки из работы Н.Л. Членовой [Членова, 1967], глазомерные на-броски автора (рис. 43. – 7, 30–33) и только два изделия осмотрены и зарисованы в фондах (рис. 43. – 2, 17).

Помимо этого Н.Л. Членова отнесла к конскому снаряжению крупные бляхи, ворворки и подвесные костыльки, у которых было иное назначение [Членова, 1967, табл. 17. – 1–16а, 34–36]. Бляхи в виде идущего кошачьего хищника достоверно относятся к поясной фурнитуре. Назначение ещё двух блях, на которых у хищников вверх подняты правая лапа и хвост, не ясно. Бляха в виде кулана также не от сбруи. Назначение ворворок можно определить по их размерам, но масштаб в этой таблице не указан. Установлено, что крупные ворворки служили колчанными застёжками, как и колчан-ные бляхи. Таковыми, в частности, являются осмотренные в экспо-зиции Минусинского музея крупные ворворки. Средние и малые ворворки характерны для поясной фурнитуры [см. Кубарев, Шуль-га, 2007, с. 103–111; Шульга, Уманский, Могильников, 2009, с. 167–170]. Возможно, среди указанных ворворок есть несколько, предна-значенных для скрепления суголовных ремней, но об этом можно лишь гадать. Вероятно, и большая часть пряжек (рис. 43. – 18–21) относятся не к подпруге, а к поясам. На Алтае, Верхней Оби и в Се-верном Китае, такого рода пряжки, как правило, служили поясными застёжками [Шульга, Уманский, Могильников, 2009, с. 157–160].

Из пряжек достоверно к уздечке относится чумбурный блок (рис. 43. – 16), скорее всего датирующийся VI–V вв. до н. э. Воз-можно, подпружным является массивный блок № 4794 из фондов (рис. 43. – 17). В экспозиции имеется ещё два подпружных блока с

√Î‡‚‡ 2

50

треугольной и прямоугольной рамками. Сбруйными являются все распределители, как ранние (рис. 43. – 3–7), так и более поздние (рис. 43. – 24–26). Крестовых распределителей известно три экземпляра (рис. 43. – 6, 7). Они считались наиболее ранними [Членова, 1967, с. 76–77], но на Саяно-Алтае такие распределители чаще встречаются в комплексах VI–V вв. до н. э., в том числе, с трубочками, вырезанны-ми изнутри [Уманский, Шамшин, Шульга, 2005, с. 44–45]. Цилинд-рические распределители датируются VII–VI вв. до н. э. (рис. 43. – 3–5). Из них самым поздним является сужающийся к основанию экзем-пляр (рис. 43. – 3а). Такие распределители существовали на Саяно-Алтае в VI–V вв. до н. э. Судя по небольшим размерам (у крестовых внутренние диаметры трубочек около 7–9 мм), почти все они уздеч-ные. Исключением является крупный распределитель с трёхдольча-тым щитком диаметром около 3 см (рис. 43. – 5). Он явно предназна-чался для широких ремней нагрудника. К VI – началу V вв. до н. э. относятся двоители нащёчных ремней В-образной и восьмёрковид-ной формы (рис. 43. – 8–10), а также наносная подвеска (рис. 43. – 13) [см. Шульга, 2008а, с. 86–87, 89–92]. Место расположения этих изде-лий установлено на Алтае (рис. 55. – II). К этому же времени отно-сятся застёжка чумбурного ремня (рис. 43. – 12), распределитель с фигуркой кулана (рис. 43. – 24) ∗ и, возможно, бронзовые имитации клыков кабана (рис. 43. – 22, 23). Остальные распределители (рис. 43. – 25, 26), застёжки чумбурного ремня (рис. 43. – 30–33, возможно, 11), бляхи (рис. 43. – 27–29) по конструкции и стилизованным изо-бражениям имеют аналогии на Алтае и Верхней Оби в Башадаре-2 (рис. 55), Туэкте-2 и некоторых других пазырыкских и каменских курганах, датируемых второй половиной V – началом IV вв. до н. э. [Руденко, 1960; Шульга, 2002; Шульга, 2003; Уманский, Шамшин, Шульга, 2005, рис. 61; и др.]. Несомненный интерес представляют налобники, привнесённые из-за Урала (рис. 43. – 14, 15).

Все вышеуказанные детали конского снаряжения характерны для Саяно-Алтая, но в фондах Минусинского музея хранятся и бронзо-вые кольца, которые, по нашим данным, можно считать деталью

∗ Аналогичный распределитель найден в Горном Алтае на вышеупомя-

нутом могильнике Майма-19 [Киреев, 1992, рисунок на с. 183].


51

конского снаряжения племён восточной общности. Согласно науч-ному паспорту Минусинского музея, там было учтено 39 бронзо-вых «литых сбруйных колец, округлых в сечении» под номерами №№ 4971–5009 с пометкой: «Случайные находки до 1917 г.» (см. Приложение 1). Диаметр большинства колец около 4 см (не ме-нее 2,5 см и не более 5,5 см). Диаметр в сечении около 3–4 мм. Ка-ких-либо рельефных валиков или изображений на кольцах не видно. В отличие от других находок, кольца часто встречались находчикам по нескольку экземпляров: с. Казанцево – 3 экз.; д. М. Иня – 2 экз.; з. Ключи – 3 экз.; с. Городок (?) – 1 экз.; г. Изых – 7 экз.; д. М. Хабык – 1 экз.; д. Знаменка – 1 экз.; с. Кантерево – 1 экз.; г. Изых – «найдены вместе» 20 экземпляров. Судя по материалам могильника Юйхуан-мяо VII–VI вв. до н. э., находящегося в 80 км к северо-западу от Пе-кина, помимо восточных удил к снаряжению лошади относились и бронзовые кольца [Могильники …, 2007, рис. 719; 720]. Однако, на-ходились они не с уздечными наборами, а отдельно в жертвенниках с черепами лошадей. Поэтому их назначение не совсем ясно. Большая часть колец в Юйхуанмяо были связаны с поясной фурнитурой и одеждой. На Саяно-Алтае обнаружено пока единственное захороне-ние, где два подобных кольца находились в богатом погребальном комплексе вместе с восточными удилами и типичным для Алтая и Тувы инвентарём (рис. 49. – 7) [Кушакова, Чугунов, 2010]. Обнару-жение в кургане могильника Темир-Суг-1 (Тува) восточных удил и колец вовсе неслучайно. В кургане зафиксирован и привнесённый с востока погребальный обряд – на уступе в головах умерших нахо-дились черепа лошадей и овец. Судя по описанию, кольца и другие детали лежали у черепа лошади, в зубах которой находились вос-точные удила [Кушакова, Чугунов, 2010, с. 148]. В составе сбруйно-го набора из Темир-Суга-1 помимо удил с псалиями находился чумбурный блок и подпружная пряжка со шпеньком (рис. 49. – 2, 6), двоитель и распределители (рис. 49. – 8, 9). Можно было бы предположить, что одно кольцо использовалось в качестве блока с подпружной пряжкой. Однако в наборе для этого есть характерный роговой блок (рис. 49. – 10). Теоретически, кольца могли выполнять функцию распределителей, но в наборе есть стандартный для уз-дечки набор из четырёх распределителей.

Глава 3

Особенности снаряжения лошади в Минусинской котловине, Туве, на Алтае, в Синьцзяне и Северном Китае

Появление специального конского снаряжения в Южной Сибири фиксируются по находкам роговых (костяных) псалиев на поселе-ниях эпохи поздней бронзы и на памятниках переходного времени в Минусинской котловине, Алтайском крае, Кемеровской и Новоси-бирской областях. Бронзовые псалии и удила этого времени найде-ны только в Минусинской котловине (рис. 38) и далее на юго-восток в Забайкалье и Монголии (рис. 53. – 1, 16–20). Для периода формирования культур ранних кочевников бронзовые псалии и удила известны в двух элитных курганах (Аржан-1, Ак-Алаха-2). Фактически, в IX – начале VIII вв. до н. э. снаряжение лошади пред-ставлено только уздечками, значительная часть которых, вероятно, относились к упряжным лошадям. Достоверные данные о наличии сёдел и седельных ремней отсутствуют.

Классическая верховая сбруя раннескифского времени, замеча-тельно представленная в Казахстане, на Алтае и в Туве, появляется «внезапно» (примерно на рубеже VIII–VII вв. до н. э.) с детально разработанным стандартизированным набором бронзовой фурниту-ры, насчитывавшем до ста и более деталей. Наиболее интенсивно этот процесс шёл в сакском мире, оказавшим большое влияние на Алтай и Туву, но в каждой из этих областей сформировался особый облик сбруи и звериного стиля. В это же время (в VII в. до н. э.) складывается единый сложный набор сбруйной и поясной фурниту-ры, являвшейся престижным атрибутом воина-всадника. Очевидно, революционные изменения в снаряжении лошади и всадника про-изошли в связи с военизацией общества номадов, усложнением его социальной структуры и образованием крупных конных отрядов, принимавших участие в масштабных военных действиях на отда-лённых территориях вплоть до Китая и Передней Азии.

В настоящее время мы располагаем довольно крупными и впол-не сопоставимыми коллекциями предметов раннескифского конско-

ŒÒÓ·ÂÌÌÓÒÚË ÒÌ‡рˇÊÂÌËˇ ÎÓ¯‡‰ËÖ

53

го снаряжения из предгорий Алтая, Горного Алтая, Тувы и Мину-синской котловины. Не столь яркий, но вполне информативный ма-териал получен в последние десятилетия в Синьцзяне (рис. 51). Особый интерес представляет конское снаряжение из захоронений культуры юйхуанмяо в Северном Китае (рис. 44; 45). Анализ этого материала, подтверждает мнение об особых путях развития культу-ры в указанных регионах [Грязнов, 1980, с. 59; Грязнов, 1983].

Минусинская котловина. Почти всё снаряжение лошади пред-ставлено случайными находками [Членова, 1967; Членова, 1992; Бо-ковенко, 1986; Шульга, 2008б], но с течением времени это собрание приобретает всё большее значение для понимания особенностей фор-мирования и эволюции снаряжения лошади. Достаточно сказать, что 14 бронзовых псалиев Минусинской котловины типологически более ранние, чем в Аржане-1, и почти не имеют аналогий на сопредельных территориях (рис. 38. – 6–17). Почти все остальные удила также су-щественно отличаются как по оформлению окончаний, так и по соот-ношению типов. В Минусинской котловине из примерно 113 ранне-скифских удил со «стремевидными» окончаниями, 83 экземпляра имеют небольшое дополнительное отверстие (колечко) (рис. 17–25), и только у 30 оно отсутствует (рис. 26–29). Для сравнения, на Алтае и прилегающей территории Восточного Казахстана из 54 раннескиф-ских удил со стремечковидными окончаниями дополнительные от-верстия имели лишь семь (рис. 47), а в Туве такие удила известны всего в двух уздечках из Аржана-1 и Аржана-2 (рис. 48. – 1, 11). Осо-бый путь развития конского снаряжения в Минусе прослеживается и в первой половине-середине VI в. до н. э., когда там в большом коли-честве распространились не встречающиеся на Алтае, в Туве, Синь-цзяне и Казахстане восточные удила с рамками повода и увеличен-ными кольцами под вставлявшиеся псалии (рис. 15; 16).

В целом эволюция конского снаряжения происходила в Минусин-ской котловине следующим образом. В эпоху поздней бронзы там появляются самые ранние в Южной Сибири бронзовые удила с ма-ленькими отверстиями на концах и псалии с отверстиями в разных плоскостях. В VIII вв. до н. э. получили распространение псалии спе-цифических форм с отверстиями в одной плоскости, в том числе с трубчатыми отверстиями и большими шляпками (рис. 38). Судя по

√Î‡‚‡ 3

54

величине шляпок, эти псалии типологически более ранние, чем най-денные в Аржане-1 (рис. 48). Особых ранних форм удил этого време-ни в Минусинской котловине нет, в том числе нет известных в Ар-жане-1 удил с малыми кольцами на концах. Вероятно, в это время использовались как архаичные удила с подтреугольными окончания-ми (рис. 29. – 1–3), так и удила с дополнительными отверстиями в окончаниях (рис. 42). Типологически первые появились раньше. В VII в. до н. э. удила вышеуказанных форм продолжают сосущест-вовать, но предпочтение отдавалось удилам с дополнительным от-верстием. Псалиев этого времени почти не известно.

Существенные изменения происходят примерно в конце VII – начале VI вв. до н. э. когда в обиход входят двудырчатые псалии с восточными удилами (рис. 15; 16). Подчеркнём, что восточные удила в Минусинской котловине сформировались на местной ос-нове, завершая традицию изготовления наиболее распространён-ных удил с овально-кольчатыми и подтреугольными окончаниями и дополнительным отверстием. В Северном Китае (Юйхуанмяо), восточные окончания формировались на основе пешковидных, восходящих к стремечковидным (рис. 44; 45). В Минусинской котловине эволюция происходила иным путём, что демонстрирует самостоятельное воплощение передовой идеи, возникшей в куль-турах восточной общности. Вскоре в рамках первой половины-середины VI в. до н. э. восточные удила начинают заменяться бо-лее простыми удилами с кольцами среднего диаметра (рис. 13; 14). Представляется, что в VI в. до н. э. сбруя в Минусинской котлови-не в значительной мере соответствовала распространённой в вос-точной общности (восточные удила, удила с отверстиями среднего диаметра, отсутствие подпружных пряжек и наличие бронзовых колец). Одновременно происходили значительные заимствования из сакского мира, Алтая и Тувы, на что указывают переходные удила «казахстанского» варианта, орнаментация псалиев, наличие цилинд-рических и крестовых распределителей, двоителей, чумбурного бло-ка, наносной подвески, застёжек подбородника и бронзовых имита-ций клыков кабана (рис. 43). Почти вся эта фурнитура характерна для сбруи VI–V вв. до н. э. Алтая и Тувы. В VI в. до н. э. в Минусе появ-ляются загадочные «скребницы», украшенные изображениями го-


55

ловок длинноклювых и ушастых орлов, выполненных в «алтай-ском» стиле (рис. 39; 40). Этот стиль вместе с характерными рас-пределителями, бляхами и застёжками подбородного ремня сохра-нялся до IV в. до н. э. (рис. 43). ∗ Судя по этим находкам, в V–IV вв. до н. э. снаряжение лошади в Минусинской котловине в основном соответствовало алтайскому. На концах удил большие овальные или округлые кольца с удилами, в которые вставлялись двудырча-тые слабоизогнутые или дуговидные псалии преимущественно с шишечками на концах. Среди псалиев выделяется несколько харак-терных устойчивых типов.

Как видим, конское снаряжение в Минусинской котловине имело свой особый путь развития, в определённые периоды попадая в сфе-ру распространения восточных и казахстано-алтайских традиций.

Тува. В эволюции раннескифского конского снаряжения в Туве выделяется два основных этапа. Первый представлен наиболее ран-ним комплексом из Аржана-1, где почти вся функциональная фур-нитура состоит из псалиев и удил [Грязнов, 1980]. На фоне подав-ляющего большинства известных раннескифских сбруйных наборов Саяно-Алтая и прилегающих территорий этот комплекс выглядит совершенно чужеродным, что, по всей видимости, обусловлено тремя взаимосвязанными факторами: 1) более ранним временем кургана (предположительно в рамках начала VIII в. до н. э.); 2) местными особенностями самостоятельно сформировавшегося в Туве снаряжения; 3) принадлежностью снаряжения из Аржана-1 не верховым, а упряжным лошадям [Савинов, 2002. С. 65; Шульга, 2008а, с. 44–50].

На втором этапе в VII в. до н. э. в Туве фиксируется совершенно иное конское снаряжение. Обнаружены детали от более 30 наборов

∗ По Н.Л. Членовой алтайский стиль был привнесён в Минусинскую

котловину в конце VI – V вв. до н. э. [Членова, 1967; Членова, 1992, с. 218]. Не отрицая вероятности заимствований, отметим, что в это самое время (вторая половина VI в. до н. э.) во всём скифском мире происходит эпохальная смена культур, верований и звериного стиля. Не смотря на от-носительную изолированность, эти процессы сказались и в Минусинской котловине.

√Î‡‚‡ 3

56

[Чугунов, 2005]. На их облике сказались имевшая место унифика-ция и, вероятно, прямые контакты с населением из предгорий Алтая – наборы с У-образными и шпеньковыми псалиями (рис. 48. – 4–6) и Казахстана – наборы с напускными псалиями из Аржана-2 и одна случайная находка (рис. 48. – 2, 3). Однако, все они имеют свою специфику, отражающую местное культурное своеобразие. Переход от раннескифской сбруи происходит резко, как и на Алтае, но в двух финальных комплексах алдыбельской культуры зафиксирова-ны двудырчатые псалии (рис. 48. – 7) [Грач, 1980, рис. 83. – 2; Чу-гунов, 2011, рис. 18], вставлявшиеся в стремечковидные окончания, как и в Юйхуанмяо (рис. 44. – 1, 2, 3). Во второй половине VI – III вв. до н. э. известное нам в Туве снаряжение лошади не имело принципиальных отличий от пазырыкского. Лишь в одном из кур-ганов середины – второй половины VI в. до н. э. с восточными чер-тами в погребальном обряде (Темир-Суг-1), зафиксирован смешан-ный сбруйный набор, содержавший детали саяно-алтайского и восточного типов (рис. 49). Вероятно, это погребение оставлено вы-ходцами из культур восточной общности.

Алтай. В рамках Республики Алтай, Алтайского края и приле-гающей территории Восточного Казахстана выявлено около 85 ран-нескифских псалиев и 50 удил, обнаружено значительное количество наиболее информативных на Саяно-Алтае сбруйных наборов VII – начала VI вв. до н. э. (рис. 46; 47). К наиболее раннему этапу отно-сятся лишь четыре погребения с роговыми трёхдырчатыми колен-чатыми псалиями, похожими на найденные в Аржане-1 [см. Шуль-га, 2008а, рис. 53]. Все остальные сбруйные наборы и отдельные детали, как и в Туве, относятся к VII – началу VI вв. до н. э. Боль-шинство из них найдено в северо-западных предгорьях и Восточ-ном Казахстане, откуда происходит более половины псалиев и удил. Псалии там бронзовые, преобладают У-образные или со шпеньком в центральной части (рис. 46). В собственно же бийкен-ских захоронениях в Горном Алтае обнаружено всего 11 псалиев и почти все они (9 экз.) роговые [см. Шульга, 2008а, рис. 53]. Эти и другие сбруйные детали существенно отличаются от майэмирских в предгорьях. В последние десятилетия ряд исследователей, включая и автора, делали попытки объяснить некоторые процессы на Алтае


57

и в Туве в VII–IV вв. до н. э. влиянием культур соседнего Синьцзя-на. Однако, по опубликованным материалам, в раннескифское вре-мя там не просматривается достаточно мощных культурных обра-зований, способных оказать значительное воздействие на прилегающие территории. В частности, представительных сбруй-ных наборов в Синьцзяне, как будто, вовсе неизвестно, хотя от-дельные детали встречаются (см. Шульга, 2010а).

Синьцзян. Конское снаряжение в Синьцзяне встречается доволь-но часто. Однако представлено оно почти исключительно простыми уздечками с бронзовыми удилами и роговыми или деревянными пса-лиями (рис. 51) [см. Шульга, 2010а]. Бронзовые псалии известны ав-тору лишь в одном комплексе. Роговых (костяных) псалиев по сводке 15 экземпляров, из которых шесть входили в состав трёх уздечек [Шульга, 2010, с. 65–66]. Удила зафиксированы на 16 уздечках. Из них 15 комплектов бронзовые двузвенные и одни уникальные из кос-ти овцы (?). По способу соединения внешних окончаний с псалиями выделяется две основные группы удил: с дополнительными отвер-стиями для соединения с псалиями при помощи ремешка (9 экз.); разновидности «стремечковидных» и кольцевидных окончаний без дополнительного отверстия (6 экз.). По соотношению раннескиф-ских удил с дополнительным отверстием и без них, уздечки из Синьцзяна похожи на известные в Минусинской котловине, Однако форма окончаний удил с дополнительным отверстием в Синьцзяне совершенно иная. Она близка окончаниям из Казахстана, Алтая (рис. 47. – 1, 2) и Тувы (рис. 48. – 1). Важно отметить, что на мо-гильнике Чаухугоу-2 такие удила встречены в самой ранней его части датирующейся VIII в. до н. э. [Шульга, 2010а, рис. 3].

Достоверных уздечных наборов с полным комплектом распреде-лителей, застёжек, пронизок и подвесок нет. Исключениями явля-ются только два неполных набора из М17 в Цюньбакэ-1 и М2001 в Янхае-2. Судя по имеющимся материалам, уздечки в Синьцзяне были устроены также как на Саяно-Алтае и в Казахстане. Несколь-ко иное устройство имела только архаичная уздечка с необычными костяными удилами из могилы № 213 в Янхае-2. В целом, удила, псалии, распределители, застёжки, пронизки, подпружные пряжки и блоки VIII–VI вв. до н. э. подобны найденным на Саяно-Алтае и в

√Î‡‚‡ 3

58

Казахстане. Поясная фурнитура имеет те же аналогии (рис. 51. – 21–26). Никаких деталей из Северного Китая пока не обнаружено [см. Шульга, 2010а, рис. 75–78]. Конское снаряжение V–III вв. до н. э. из Синьцзяна наиболее близко пазырыкскому Горного Алтая и каменскому с Верхней Оби [Шульга, 2010а, рис. 88; 89].

Конское снаряжение из Монголии и Забайкалья представлено небольшим количеством находок, по которым можно сделать лишь предварительные выводы (см. гл. 1). Почти все известные автору псалии трёхдырчатые с отверстиями в разных плоскостях, и отно-сятся к эпохе поздней бронзы (рис. 53. – 1, 16–20) [Цыбиктаров, 1998, с. 64]. В VIII–VI вв. до н. э. в Забайкалье существовала сбруя саяно-алтайского (подпружные пряжки и блоки, распределители, кольцевидные пронизки) (рис. 53. – 3, 4) и восточного типа (восточ-ные удила) (рис. 53. – 2, 2а). ∗ В Монголии, судя по случайным на-ходкам, деталей восточной сбруи пока не известно, а удила ближе найденным в Аржане-1 (рис. 53. – 5–14). Однако, на территории ок-ружающих Монголию Северного Китая, Забайкалья, Минусинской котловины, а также Тувы (Темир-Суг-1) имеется конское снаряже-ние восточного типа, и нет сомнений, что оно было распространено и на промежуточной территории.

Северный Китай. Более 70 лет тому назад на основании имев-шихся археологических материалов и мнения антрополога Г.Ф. Де-беца, С.В. Киселёв предположил, что карасукская культура Мину-синской котловины сформировалась в результате прихода значительных масс населения из Северного Китая [Киселёв, 1951, с. 115, 142–143]. В ходе дальнейших антропологических исследова-

∗ В 2001 г. на студенческой конференции в г. Барнауле читинский ар-

хеолог О.И. Кириллов показал автору рисунки деталей конского снаряже-ния, обнаруженных им в захоронениях дворцовского типа. Часть деталей имела аналогии с найденными на Алтае. К сожалению, эти материалы не опубликованы и в настоящее время недоступны. На той же конференции студенты из Читы демонстрировали найденные в херексурах бронзовые кольцевидные пронизки, подобные сбруйным пронизкам раннескифского времени [см. Мамкин, Кошевой, Верещагин, 2001, с. 335].


59

ний это не подтвердилось [Козинцев, 1977; и др.], ∗ однако сходство изделий «карасукского» облика и надмогильных оградок из плит с угловыми камнями, указывает на существование особых древних связей между европеоидным населением Минусинской котловины и монголоидами восточной общности. ∗∗ Между тем, в конском снаря-жении VII–VI вв. до н. э. таковых никогда не усматривали. Ситуация принципиально изменилась после полной публикации материалов могильника Юйхуанмяо, расположенного в горной местности в 80 км к северо-западу от г. Пекин [Могильники …, 2007, 2010]. Стало оче-видно, что в раннем железном веке различные монголоидные племе-на, обитавшие к северу от земледельческого Китая до Забайкалья имели много общего в материальной и духовной культуре [Шульга, 2010б; и др.]. Несмотря на удалённость Минусинской котловины, в VI в. до н. э. тагарская культура оказалась в сфере распространения конского снаряжения, характерного для восточной общности. Этот практически не исследованный вопрос рассмотрим более подробно, поскольку он выводит нас на тему взаимодействия европеоидного сакского мира с восточными монголоидными племенами, граница между которыми проходила по Ганьсуйскому коридору и Централь-ной Монголии. Помимо этого материалы из Юйхуанмяо позволяют более точно датировать вещевые комплексы из Южной Сибири, в том числе случайно найденные восточные удила из Минусинской котловины. Культура юйхуанмяо представлена могильниками, расположен-

ными в гористой местности на площади около 400×200 км, как бы дугой охватывающих с севера участок равнины с г. Пекином, на месте которого в VII–VI вв. до н. э. располагалась столица царства Янь. Южная граница ареала культуры находилась всего в 40–50 км от этой столицы. Китайские специалисты полагают, что культура юйхуанмяо оставлена племенами горных жунов («шаньжунов»), систематически нападавших на княжество Янь с VIII до середины VII вв. до н. э. Предполагается, что враждебные отношения сохра-

∗ Автор признателен Т.А. Чикишевой за консультацию по данному

вопросу. ∗∗ Д.Г. Савинов усматривает влияние Китая на культуры Тувы и Мину-

синской котловины и в VIII в. до н. э. [Савинов, 2002, с. 61–67].

√Î‡‚‡ 3

60

нялись и в VI в. до н. э. Однако, материалы могильника Юйхуан-мяо, на наш взгляд, говорят об обратном. Со второй половины VII и по V вв. до н. э. племена, оставившие культуру юйхуанмяо, явно находились в мирных отношениях с Янь. По-видимому, с позволе-ния правителей Янь, они осели в середине VII в. до н. э. на пусто-вавших тогда землях, прикрыв живших на равнине земледельцев от внезапных нападений других кочевников. Начальная фаза форми-рования культуры юйхуанмяо от нас скрыта, но многочисленные аналогии в погребальном обряде и инвентаре с культурой «верхнего слоя Сяцзядянь», указывают на непосредственное участие послед-ней в её становлении. Участие в этих процессах, несомненно, при-няли племена с территории Монголии, возможно, и Забайкалья. В этом нас убеждает сходство и даже идентичность погребального обряда, вооружения, сбруйной и поясной фурнитуры, наиболее полно проявившихся в памятниках дворцовской культуры. Особо отметим наличие в ранних погребениях Юйхуанмяо наконечников стрел, явно привнесённых с севера. Очевидно, во время военных набегов на царство Янь в VIII – первой половине VII вв. до н. э. про-исходит смешение групп северных кочевников и принимавшего уча-стие в походах населения культуры «верхнего слоя Сяцзядянь», оби-тавшего к северо-востоку от царства Янь. На изначальное присутствие двух групп населения указывают и данные антрополо-гии [Могильники …, 2010, с. 720]. Население, оставившее могильник Юйхуанмяо VII–VI вв. до н. э., по всем данным, нельзя назвать кочевниками. К тому времени, на наш взгляд, эти скотоводы в основ-ном проживали на одном месте, знали земледелие, а сезонные пере-кочёвки со скотом, очевидно, производились на небольшие расстоя-ния. На это указывают специфическая упорядоченная планировка и стабильность функционирования могильника, а также другие данные (в том числе, станковая керамика и собаководство). Не были кочев-никами и племена культур верхнего слоя Сяцзядянь и шиэртайинцзы, приемницей которых стала культура юйхуанмяо.

На могильнике Юйхуанмяо китайскими археологами в 80– 90-х годах XX в. исследовано 400 погребений, датирующихся в рам-ках второй половины VII – VI вв. до н. э. (Могильники …, 2007). По-гребальный обряд предполагал устройство сравнительно небольших (длина в нижней части, как правило, составляла 2,4 м и менее) уз-


61

ких и неглубоких (глубина, как правило, менее 1,7 м) широтно ори-ентированных могил, на дне которых располагались гробы из досок. Умершие погребались в положении на спине, вытянуто, головой в восточный сектор. В головах ставился керамический сосуд. С муж-чинами помещали конское снаряжение (обычно, в элитных моги-лах), нашейные бляхи с бусами или пекторали, оружие, пояса с бо-гатой фурнитурой, ножи, игольники, серьги и керамические (иногда бронзовые китайского производства) сосуды. Женские погребения были значительно бедней. Наиболее характерны для них керамиче-ские сосуды, ожерелья, серьги и другие украшения. Довольно часто у женщин встречались игольники и ножи. В восточной части запол-нения большинства могил устраивались жертвенники с костями лошадей, коров, овец, коз и собак. Реже всего встречались кости ло-шади (только в элитных могилах). Наиболее часто в погребения (осо-бенно в могилы среднего и низкого рангов) помещали черепа собак. Судя по контрасту между безынвентарными и очень богатыми захо-ронениями с импортными оружием и сосудами, социальная диффе-ренциация в обществе имела место, однако на размерах и сложности погребальных конструкций она сказалась незначительно.

По количеству документированных находок Юйхуанмяо превос-ходит любой из известных могильников степного пояса Евразии, и вполне сопоставим со всем собранием находок из раннескифских погребений второй половины VII – начала VI в. до н. э. от Урала до Забайкалья и Монголии включительно. Обнаружено большое коли-чество инвентаря, в том числе почти 18 тысяч бронзовых изделий, включая собственно китайские сосуды и оружие из Средней Хуан-хэ. Всего найдено: 4 клевца гэ, 86 кинжалов, 305 бронзовых нако-нечников стрел, 137 ножей, 38 кельтов и топоров, 31 «долото», 108 шильев, 92 игольника, 22 бронзовых сосуда, детали конского снаряжения (18 комплектов удил; 19 псалиев, 10 распределителей и др.), поясная фурнитура (33 поясных застёжки, 1062 поясных обой-мы и тысячи различных подвесок) и многое другое. Однако главная особенность могильника Юйхуанмяо заключается в другом – по стратиграфии лёссовых наносов китайскими учёными достоверно установлено, что захоронения совершались последовательно снача-ла в восточном, а затем в южном направлениях. Иными словами, на

√Î‡‚‡ 3

62

основной площади могильника каждое более южное захоронение является и более поздним. Соответственно, можно проследить эво-люцию любой категории обнаруженных на могильнике собственно китайских и кочевнических изделий. Для этого достаточно распо-ложить их в порядке распространения кладбища, т.е. от ранней час-ти могильника к поздней. Значение этих материалов трудно пере-оценить, поскольку они впервые дают возможность достоверно проследить реально происходившую (а не предполагаемую) эволю-цию инвентаря, звериного стиля и погребального обряда в течение полутора веков, в том числе в VI в. до н. э. Значительное количест-во китайского оружия и сосудов в погребениях культуры юйхуан-мяо позволяет в перспективе синхронизировать кочевнические памятники Монголии и Южной Сибири с датированными древне-китайскими.

Как отмечалось ранее [Шульга, 2010б], погребальный обряд и ин-вентарь Юйхуанмяо имеет много общего с дворцовской культурой и плиточными могилами Забайкалья (см. рис. 52), несмотря на разде-ляющие их пустыню Гоби и большое расстояние (около 1200 км). Су-дя по опубликованной краткой информации и отдельным рисункам, некоторые женские погребения дворцовской культуры по обряду и инвентарю почти не отличаются от найденных в Юйхуанмяо. При этом многие категории инвентаря, распространённые от Северного Китая до Забайкалья были характерны только для восточной общ-ности, и в культурах к западу не использовались: ложечковидные, дубинковидные и вильчатые подвески (рис. 52. – АБ9–12, 17); коль-цевидные серьги из проволоки в несколько витков (рис. 52. – АБ13); игольники (рис. 52. – АБ21); некоторые виды бляшек, включая спе-цифические малые сдвоенные (рис. 52. – АБ14) и комплекты из че-тырёх крупных блях (рис. 52. – АБ15, 19); необычно устроенные и орнаментированные пронизки поясных ремней (рис. 52. – АБ4); втульчатые трёхлопастные наконечники стрел (рис. 52. – АБ5). ∗

∗ Почти все опубликованные втульчатые трёхлопастные наконечники стрел из дворцовских погребений Забайкалья, имеют в основании втулки специфичные вырезы и арочные перемычки. Насколько широко они были распространены на севере восточной общности не ясно. В культуре юйху-анмяо таковых нет, в том числе и в наборах с «северными» наконечниками.


63

Много общего было выявлено в ходе сравнения погребального обряда Юйхуанмяо с изображениями на оленных камнях монголо-забайкальского типа [Шульга, 2012]. В ушах воинов из Юйхуанмяо, как и на оленных камнях, были характерные для восточной общно-сти кольцевидные серьги (рис. 52. – АБ13). При этом, к ним крепи-лись бирюзовые бусины-подвески, не встречающиеся в культурах Южной Сибири и пока не найденные в Монголии [Савинов, 1994, с. 107; Ковалёв, 2001, с. 162]. Иногда в Юйхуанмяо таких серег лежа-ло по нескольку у каждого виска. По мнению В.В. Волкова, изо-бражённые на оленных камнях дополнительные колечки могли кре-питься в верхней части ушной раковины [Волков, 1981, с. 86]. На шее воинов находились ожерелья из бусин, обычно, не опускав-шихся ниже ключиц. Там же располагались пекторали или заме-нявшие их шейные бляхи в виде лошади или тигра. Такого рода от-дельные фигурки животных иногда встречаются на оленных камнях в районе «шеи». В Юйхуанмяо ожерелья также располагались ря-дом нашейными бляхами. У камней монголо-забайкальского типа (тип I) совпадает набор и расположение оружия на ранних этапах Юйхуанмяо: топоры (клевцы, кельты) находились справа, а кинжа-лы слева; кинжалы и ножи составляли пары; гориты (колчаны) час-то находились с топорами. Почти по всем этим особенностям ран-ние захоронения в Юйхуанмяо и камни типа I характерны для восточной общности и отличаются от культур, существовавших за-падней. Как видим, круг аналогий между расположением инвентаря и украшений в Юйхуанмяо и на оленных камнях довольно широк. Очевидно, что среди основателей культуры юйхуанмяо было значи-тельное количество выходцев из кочевой среды восточной части Монголии и Забайкалья, где были распространены оленные камни монголо-забайкальского типа и «северные» черешковые трёхгран-но-трёхлопастные наконечники.

Конское снаряжение из Юйхуанмяо представляет особый инте-рес, поскольку имеет аналогии в Южной Сибири. Парадоксально, но в Монголии, являвшейся одним из древнейших центров развития всадничества, снаряжение VIII–VI вв. до н. э. встречается крайне редко, а представительных сбруйных наборов вообще не найдено. Существенно продвинуться в решении данной проблемы позволяют

√Î‡‚‡ 3

64

находки удил из Юйхуанмяо, соотносимые с подобными из Мину-синской котловины [Членова, 1967, Шульга, 2008а, 2008б] и Тувы [Кушакова, Чугунов, 2010]. Наличие таких удил на противостоящих границах восточной общности, однозначно указывают, что на этой промежуточной территории в Монголии, Забайкалье и во Внутрен-ней Монголии бытовали подобные формы псалиев и удил, включая специфические «восточные» с отдельной рамкой повода.

В VIII–VII вв. до н. э. у кочевников на территории восточной общности (как и в западных культурах) были распространены удила со стремечковидными окончаниями (44. – 1, 2; 45. – 1; 53. – 5–14). Одновременно в VII – начале VI вв. до н. э. велись поиски новых конструкций. На каждой территории они имели свои особенности. В Юйхуанмяо и, вероятно, в восточной общности мастера уже к середине VII в. до н. э. перешли к самому простому способу соеди-нения удил и псалиев – псалии стали двудырчатыми и вставлялись непосредственно во внешние кольца удил (рис. 44. – 1, 2, 3, 17). Вскоре этот способ соединения получил у кочевников повсеместное распространение и сохранялся до монгольского времени. В VII – начале VI вв. до н. э. в Восточном Казахстане, на Алтае и в Туве эволюция проходила иначе. В Казахстане широкое распространение получили цельнолитые конструкции и удила с напускными псалия-ми (рис. 50. – 5, 6). В предгорьях Алтая и в Туве распространяются удила с пешковидными окончаниями, в которых иногда довольно отчётливо выделялась рамка повода (рис. 47. – 10–12; 48. – 4). Эта форма была вызвана новым способом соединения удил с псалиями – их уже не связывали ремешками, а соединяли металлическим штырём, заменяющим ремешок. Головка «пешки» служила для пропускания вовнутрь шпенька или стержня-отростка У-образных псалиев (рис. 48. – 4, 5). Раньше всего эта система появилась в VII в. до н. э. в предгорьях Горного Алтая, и чуть позже в Туве. Судя по материалам культуры юйхуанмяо, в Северном Китае тоже сущест-вовала пешковидная форма, но там головка «пешки» предназна-чалась для пропускания непосредственно двудырчатого псалия (рис. 44. – 17). Такая конструкция в Юйхуанмяо впервые зафикси-рована на участке № 2 в могиле М230 (примерно конец VII – начало VI вв. до н. э.). Вероятно, на более северных территориях такая


65

форма удил не получила широкого распространения, поскольку по-добное соединение не зафиксировано ни в Туве, ни в Минусинской котловине, где удила со стремечковидными окончаниями сразу сменились удилами с отделённой рамкой повода (рис. 15; 16).

Итак, мастера в западной части Алтайских гор в VII – начале VI вв. до н. э. в попытке обеспечить жёсткое соединение удил и псалиев, а также решить проблему ослабленной центральной части трёхдырчатого псалия [см. Чугунов, 2005], заменили соединяющий их ремешок металлическим отростком (рис. 46. – 1–22; 48. – 4–6). От этого решения до идеи пропускания самого псалия в кольцо удил оставался маленький шаг, но он не был сделан. До появления удил с большими кольцами на концах (не ранее середины VI в. до н. э.) в Горном Алтае и предгорьях помимо описанных способов, продолжал сохраняться более древний способ, предполагавший привязывание трёхдырчатого псалия к кольцу удил. Единичные удачные попытки в этом направлении не получили распростране-ния (рис. 50. – 2, 3).

Найти оптимальный способ соединения удил и псалиев удалось мастерам на территории к востоку от Монгольского Алтая. Этот ответственный вывод позволяют сделать материалы Юйхуанмяо, где все, даже самые ранние на могильнике стремечковидные удила (примерно середина – вторая половина VII в. до н. э.) использова-лись только с двудырчатыми псалиями (рис. 44. – 1–3). В мужской могиле М18 с такими удилами и псалиями почти все наконечники в колчане относятся (или близки) к типам, распространённым север-ней, на территории Саяно-Алтая и, предположительно, Монголии. Из этого можно заключить, что «родина» оптимального способа соединения удил и псалиев (сохранявшегося почти два тысяче-летия), а также указанных наконечников, находилась где-то в Центральной и Восточной Монголии, где были распространены оленные камни монголо-забайкальского типа, и откуда, предполо-жительно, происходила часть населения культуры юйхуанмяо. Думается, влиянием имевшейся в Монголии культуры объясняются единичные случаи использования в соседней Туве самых ранних двудырчатых псалиев со стремечковидными удилами (рис. 48. – 7) [Грач, 1980, рис. 83. – 2; Чугунов, 2005, рис. 1. – 9; Чугунов, 2011,

√Î‡‚‡ 3

66

рис. 18]. Там этот способ также не получил распространения и до появления во второй половине VI в. до н. э. удил с большими коль-цами продолжали использовать разнообразные способы, характер-ные для раннескифской сбруи.

Подчеркнём, что на изобретении нового способа соединения удил с двудырчатым псалием, вставлявшемся во внешние кольца удил, модификации удил на востоке не закончились. Осевшие в Юйхуанмяо примерно к середине VII в. до н. э. «горные жуны» первоначально (этап 1) использовали традиционные удила со стре-мечковидными окончаниями (рис. 44. – 1–3). Затем, в начале этапа 2 в целях более жёсткого сцепления в окончаниях удил под псалий стали делать совсем небольшое отверстие почти такого же диаметра (рис. 44. – 17). Однако, уже через 5–15 лет на том же этапе 2 впер-вые появляются восточные удила с отдельной рамкой повода и с увеличенным отверстием под псалий (рис. 44. – 18). На территории восточной общности конское снаряжение в могилы почти не поме-щали, но в северной части распространения культуры плиточных могил (Прибайкалье и Забайкалье) найдены восточные удила с от-дельной рамкой повода [Степная полоса …, 1992, с. 251, табл. 101. – 6; Горюнова, Новиков, Зяблин и др., 2004, рис. 17. – 4]. Парал-лельно с такими удилами в Юйхуанмяо существовали похожие с неотделённой рамкой повода (рис. 44. – 17; 45. – 8). Эта, казалось бы, промежуточная временная форма интересна тем, что показыва-ет ещё одно направление развития конструкторской мысли от пеш-ковидного окончания удил к кольцевидному (рис. 45. – 8). На более поздних этапах 5–7 (рис. 45) отверстия под псалий увеличиваются примерно на 4 мм (с 13–14 мм до 17–18 мм). Это позволяло увели-чить диаметр роговых (костяных) и деревянных псалиев и сделать их более прочными. Конечно, материалы Юйхуанмяо не отражают всего разнообразия эволюции удил и псалиев, но подчеркнём, что это пока единственный на территории Великой Степи достоверно зафиксированный случай их последовательного видоизменения на протяжении не менее полутора веков.

Одновременно с удилами, имевшими отдельную рамку повода, в первой половине VI в. до н. э. (возможно, раньше) на территории восточной общности распространяются кольцевидные пряжки. Эти


67

детали в большом количестве найдены в Минусинской котловине (см. гл. 2). В Туве они обнаружены вместе в кургане 18 могильника Темир-Суг-1 второй половины VI в. до н. э. с явными восточными чертами в погребальном обряде (рис. 49. – 7) [Кушакова, Чугунов, 2010]. В Туве также найдены поясные обоймы и пекторали, подоб-ные обнаруженным в Юйхуанмяо. Судя по материалам однокуль-турного могильника Бэйсиньбао, расположенного неподалёку от Юйхуанмяо, рамки повода вскоре начинают уменьшаться, и появ-ляются удила без рамки с крупными кольцами на концах [Ковалёв, 2002, рис. 4. – 15, 16]. В деталях их дальнейшую эволюцию можно проследить в Минусинской котловине (рис. 42). Через какое-то не-продолжительное время удила упрощаются, и начинают отливаться уже без рамки повода. При этом, сначала несколько увеличенные кольца удил имеют сравнительно малый внутренний диаметр (око-ло 2 см), но затем значительно увеличиваются, и приобретают ха-рактерные для скифского времени размеры и формы.

В заключение краткого обзора материалов Юйхуанмяо обратим внимание на факты раннего появления в Юйхуанмяо некоторых категорий вещей. К ним относится вышеописанный принцип со-единения удил с двудырчатыми псалиями (рис. 44). Найденные в ранних погребениях Юйхуанмяо черешковые трёхгранно-трёхлопастные наконечники стрел с башневидной или сводчатой головкой и зубчатыми выемками в основании бойка, а также пояс-ные пряжки-застёжки с выступающим вперёд носиком, относятся к середине-второй половине VII в. до н. э. и старше подобных изде-лий на Алтае и в Туве на 1,5–2 века. Примерно на 100 лет раньше в Юйхуанмяо появляются кинжалы с бабочковидным перекрестием. Вероятно, несколько раньше датируются и кинжалы с навершием в виде двух противопоставленных существ. Самым же необычным для археологов, работающих на постсоветском пространстве, явля-ется обнаружение в Юйхуанмяо накладок на лук с характерным вы-резом и костяных свистунок с наконечниками стрел. Накладки ис-пользовались в Северном Китае уже в первой половине VI в. до н. э., а костяные свистунки ещё раньше – во второй половине VII в. до н. э. (участок № 1). Накладки и свистунки стали проникать с восто-

√Î‡‚‡ 3

68

ка на Алтай и в Казахстан только через 450–500 лет, с распростра-нением культуры хунну.

Итак, коллекция сбруйной фурнитуры из Минусинской котло-вины демонстрирует особый путь развития конского снаряжения, временами видоизменявшегося под влиянием культур с юго-запада и юго-востока. Сбруйные наборы на Алтае, в Туве, Синь-цзяне и Северном Китае также имеют свою специфику и свои ли-нии развития. Всё это полностью подтверждает точку зрения М.П. Грязнова об одновременном формировании раннескифской культуры в нескольких центрах [Грязнов, 1980]. Вместе с тем, бронзовые удила и псалии появляются там намного раньше, и имеются все основания считать Минусинскую котловину одним из ранних центров формирования номадов. Эта территория относится к числу наиболее благоприятных для круглогодичного выпаса ско-та, а наличие месторождений меди и традиций её обработки по-зволили раньше начать массовое изготовление бронзовых деталей. Соответственно, в IX–VIII вв. до н. э. Минусинский центр мог ока-зывать существенное влияние на формирование конского снаря-жения в соседних территориях, очевидно, был связан с ещё не изу-ченным центром в Монголии, но механизм этих взаимодействий нам пока не ясен.

Список литературы

Акишев К.А., Акишев А.К. Проблема хронологии раннего этапа сакской культуры // Археологические памятники Казахстана. – Ал-ма-Ата: Изд-во «Наука» Каз. ССР. 1978. – С. 38–63. Андерсон, Дж.К. Древнегреческая конница. – СПб.: Изд-во

С.-Петербургского ун-та, 2006. – 224 с., ил. Бейсенов А.З., Смаилов Ж.Е. Талдысайские удила раннетасмо-

линского времени в Центральном Казахстане // Проблемы изуче-ния и сохранения исторического наследия. – Алматы, 1998. – С. 271–274. Боковенко Н.А. Начальный этап культуры ранних кочевников

Саяно-Алтая (по материалам конского снаряжения): Автореф. дис. … канд. ист. наук. – Л., 1986. – 26 с. Боковенко Н.А. Новый памятник аржанского этапа в центре Азии //

Южная Сибирь в древности. – СПб., 1995. Археологические изы-скания. – Вып. 24. – С. 85–90. Боковенко Н.А. Один из вариантов конской узды скифской эпохи

в Центральной Азии // Снаряжение верхового коня на Алтае в ран-нем железном веке и средневековье. – Барнаул: Изд-во АГУ, 1998. – С. 50–55. Вальчак С.Б. Конское снаряжение в первой трети I-го тыс. до н. э.

на Юге Восточной Европы. – М.: Таус, 2009. – 292 с. Вишневская О.А. Культура сакских племен низовьев Сырдарьи в

VII–V вв. до н. э.: По материалам Уйгарака. – М.: Изд-во «Наука», 1973. – 160 с. Волков В.В. Бронзовый и ранний железный век Северной Монго-

лии. – Улан-Батор: Изд-во АН МНР, 1967. – 148 с. Волков В.В. Оленные камни Монголии. – Улан-Батор: Изд-во

АН МНР, 1981. – 254 с. Горюнова О.И., Новиков А.Г., Зяблин Л.П., Смотрова В.И. Древ-

ние погребения могильника Улярба на Байкале (неолит – палеоме-талл). – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2004. – 88 с. Грач А.Д. Древние кочевники в центре Азии. – М.: Изд-во «Нау-

ка», 1980. – 256 с.

–ÔËÒÓÍ ÎËÚÂр‡ÚÛр˚

70

Гришин Ю.С. Бронзовый и ранний железный века Восточного Забайкалья. – М. Изд-во Наука, 1975. – 136 с. Грязнов М.П. Памятники майэмирского этапа эпохи ранних ко-

чевников на Алтае // КСИИМК. – М.; Л., 1947. – Вып. 18. – С. 9–17. Грязнов М.П. Первый Пазырыкский курган. – Л.: Изд-во Госу-

дарственного Эрмитажа. 1950. – 90 с. Грязнов М.П. История древних племён Верхней Оби по раскоп-

кам близ с. Большая Речка. – М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1956. МИА. – № 48. – 256 с. Грязнов М.П. Аржан: Царский курган раннескифского времени. –

Л.: Изд-во «Наука» Ленинградское отделение, 1980. – 62 с. Грязнов М.П. Начальная фаза развития скифо-сибирских культур //

Археология Южной Сибири. – Кемерово, 1983. – С. 3–18. Гуцалов С.Ю. Погребальные памятники кочевой элиты Южного

Приуралья середины I тыс. до н. э. // Археология, этнография и ан-тропология Евразии. – 2007. – № 2(30). – С. 75–92. Ермолаева А.С. Измайловский погребальный комплекс пере-

ходного периода от бронзы к раннему железу из Восточно-Казахстанского Прииртышья // Ранний железный век и средневе-ковье Урало-Иртышского междуречья. – Челябинск, 1987. – С. 154–163. Кадырбаев М.К. Памятники тасмолинской культуры // Маргу-

лан А.Х., Акишев К.А., Кадырбаев М.К., Оразбаев А.М. Древняя культура Центрального Казахстана. – Алма-Ата: Издательство Нау-ка Каз. ССР, 1966. – С. 303–428. Кан Ин Ук Распространение звериного стиля в I тыс. до н. э. на

территории провинции Ляонин (КНР) и Корейского полуострова в связи с культурой бронзовых скрипковидных кинжалов // «Terra Scythica»: Материалы международного симпозиума «Terra Scythica». – Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2011. – С. 82–96. Киселёв С.В. Древняя история Южной Сибири. – М.: Изд-во АН

СССР, 1951. – 642 с. Киреев С.М. Курганы Майма-XIX // Вопросы археологии Алтая

и Западной Сибири эпохи металла. – Барнаул, 1992. – С. 39–50, 181–185.


71

Киреев С.М., Шульга П.И. Сбруйные наборы из Уймонской до-лины // Изучение историко-культурного наследия народов Южной Сибири. – Горно-Алтайск: АКИН, 2006. – Вып. 3–4. – С. 90–107. Кирюшин Ю.Ф., Степанова Н.Ф. Скифская эпоха Горного Ал-

тая. Часть III: Погребальные комплексы скифского времени Сред-ней Катуни. – Барнаул: Изд-во Алт ун-та, 2004. – 282 с.: ил. Ковалёв А.А. О происхождении хунну // Центральная Азия и

Прибайкалье в древности. Улан-Удэ – Чита: Изд-во Бурятского гос-университета. 2002. – С. 103–131. Козинцев А.Г. Антропологический состав и происхождение насе-

ления тагарской культуры. – Л.: Наука, 1977. – 144 с. Коновалов П.Б., Свинин В.В., Зайцев М.А. Могильник Ацай II и

некоторые вопросы изучения плиточных могил Прибайкалья // По следам древних культур Забайкалья. – Новосибирск: Наука, 1983. – С. 85–100. Кубарев В.Д. Курганы Юстыда. – Новосибирск: Изд-во «Наука»

СО, 1991. – 190 с. Кубарев В.Д., Шульга П.И. Пазырыкская культура (курганы Чуи

и Урсула). – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2007. – 282 с. Кушакова Н.А., Чугунов К.В. Погребальный комплекс с черепами

животных в Центральной Туве // Древние культуры Монголии и Байкальской Сибири. – Улан-Удэ: Изд-во Бурят. гос. ун-та, 2010. – С. 148–156.

Малая энциклопедия Забайкалья: Археология. – Новосибирск: Наука, 2011. – 368 с. Мамадаков Ю.Т. Исследования погребений могильника Кайнду //

Археология и этнография Алтая. – Горно-Алтайск: Изд-во Г-А гос. ун-та, 2003. – Вып. 1. – С. 63–78. Мамкин А.М., Кошевой А.В., Верещагин С.Б. Проблемы датиро-

вания и сакральное значение курганов-керексуров Забайкалья // Историко-культурное наследие Северной Азии: Итоги и перспек-тивы изучения на рубеже тысячелетий (Материалы XLI Регио-нальной археолого-этнографической студенческой конференции. Барнаул, 25–30 марта 2001 г.). – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2001. – С. 334–336.


72

Молодин В.И. Культурно-историческая характеристика погре-бального комплекса кургана № 3 памятника Верх-Кальджин II // Феномен алтайских мумий. – Новосибирск: Изд-во Ин-та археоло-гии и этнографии СО РАН, 2000. – С. 86–119. Нефёдкин А.К. Боевые колесницы и колесничие древних греков

(XVI–I вв. до н. э.). – СПб.: Петербургское Востоковедение, 2001. – 528 с. Очир-Горяева М.А. Древние всадники степей Евразии. – М.: Та-

ус, 2012. – 472 с. Петренко В.Г. Краснознаменский могильник. Элитные курганы

раннескифской эпохи на Северном Кавказе. Corpus tumulorum scythicorum et sarmaticorum, 1. – Москва, Берлин, Бордо: Палеограф, 2006. – 176 с., табл. Полосьмак Н.В. Исследование памятников скифского времени на

Укоке. Altaica. 1993. – № 3. – С. 21–31. Полосьмак Н.В. «Стерегущие золото грифы» (ак-алахинские

курганы). – Новосибирск: ВО «Наука». Издательская фирма. 1994. – 125 с. Полосьмак Н.В. Всадники Укока. – Новосибирск: Изд-во

«ИНФОЛИО-пресс», 2001. – 336 с.: ил. Руденко С.И. Культура населения Горного Алтая в скифское

время. – М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1953. – 402 с., ил. Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая в скиф-

ское время. – М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1960. – 350 с., ил. Савинов Д.Г. Оленные камни в культуре кочевников Евразии. –

СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1994. – 208 с. Савинов Д.Г. Ранние кочевники Верхнего Енисея (археологиче-

ские культуры и культурогенез). – СПб.: Изд-во С.-Петербургского университета, 2002. – 204 с. Самашев З.С. Некоторые результаты исследований Берельских

курганов // «Terra Scythica»: Материалы международного симпо-зиума «Terra Scythica». – Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2011. – С. 218–238. Самашев З.С., Бородовский А.П. Роговые украшения конской уз-

ды и упряжи из Берельского некрополя // Археология, этнография и


73

антропология Евразии. – Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН. 2004. – № 3. – С. 82–87. Смирнов К.Ф. Вооружение савроматов // МИА. № 101. – М.,

1961. – 162 с. Сорокин С.С. Памятники ранних кочевников в верховьях Бух-

тармы // АСГЭ, Л., 1966. – Вып. 8. – С. 39–60. Уманский А.П., Шамшин А.Б., Шульга П.И. Могильник скифско-

го времени Рогозиха-1 на левобережье Оби. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2005. – 204 с., ил. Хамзина Е.А. Плиточный могильник в Баргузинской долине // По

следам древних культур Забайкалья. – Новосибирск: Наука, 1983. – С. 75–85. Членова Н.Л. Происхождение и ранняя история племён тагар-

ской культуры. – М.: Изд-во Наука, 1967. – 300 с. Членова Н.Л. О поздней дате карасукских бронз в Монголии,

Горном Алтае, Забайкалье и Ордосе // Петербургский археологиче-ский вестник. – СПб. 1993. – Вып. 4. – С. 31–69. Членова Н.Л. Культура плиточных могил // Степная полоса Ази-

атской части СССР в скифо-сарматское время. – М.: Изд-во «Нау-ка», 1992. – С. 247–254. Чугунов К.В. Уздечные комплекты алды-бельской культуры в

контексте развития конского снаряжения // Снаряжение кочевников Евразии. – Барнаул: Изд-во АлтГУ, 2005. – С. 103–109. Чугунов К.В. Дискретность постройки «царских» мемориалов

Тувы и хронология раннескифского времени // «Terra Scythica»: Материалы международного симпозиума «Terra Scythica». – Ново-сибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2011. – С. 358–369. Цыбиктаров А.Д. Культура плиточных могил Монголии и За-

байкалья. – Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета. 1998. – 288 с., ил. Шульга П.И. О стилизованных образах орла и грифона VII–IV вв.

до н. э. в Южной Сибири // История и культура Востока Азии: Мате-риалы международной научной конференции. – Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2002. – Т. II. – С. 170–175.


74

Шульга П.И. Орлы и грифоны скифского времени в Южной Си-бири (разграничение и датировка образов) // Исторический опыт хозяйственного и культурного освоения Западной Сибири. – Барна-ул: Изд-во Алт. ун-та, 2003. – Кн. I. – С. 250–258. Шульга П.И. К вопросу об относительной хронологии кургана

Аржан-1 // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2005. – Т. XI. – Ч. 1. – С. 493–497. Шульга П.И. Снаряжение верховой лошади и воинские пояса на

Алтае. – Ч. I: Раннескифское время. – Барнаул: Азбука, 2008а. – 276 с. Шульга П.И. Некоторые итоги изучения деталей конского сна-

ряжения из Минусинского музея им. Н.М. Мартьянова // Известия Алтайского государственного университета. – Барнаул: Изд-во Алт-ГУ, 2008б. 4/2. – С. 246–252. Шульга П.И. Синьцзян в VIII–III вв. до н. э. (Погребальные ком-

плексы. Хронология и периодизация). – Барнаул: Изд-во АлтГТУ, 2010а. – 238 с Шульга П.И. О хронологии и культурной идентификации па-

мятников VIII–VI вв. до н. э. Забайкалья и Северного Китая // Древние культуры Монголии и Байкальской Сибири: материалы Междунар. науч. конф. – Улан-Удэ: Изд-во Бурят. гос. ун-та, 2010б. – С. 135–140. Шульга П.И. Особенности расположения оружия на оленных кам-

нях и в погребениях могильника Юйхуанмяо (Северный Китай) // Древние культуры Монголии и Байкальской Сибири. – Улан-Батор: Изд-во Монг. гос. ун-та, 2012. – Вып. 3. – С. 298–306. Шульга П.И. Новые данные об эволюции удил и псалиев в VI в.

до н. э. // Древние культуры Монголии и Байкальской Сибири: ма-териалы IV Междунар. науч. конф. – Чита: Изд-во Забайкал. гос. ун-та, 2013. – Ч. I. – С. 354–360. Шульга П.И., Уманский А.П., Могильников В.А. Новотроицкий

некрополь. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2009. – 329 с. Эрлих В.Р. У истоков раннескифского комплекса. – М., 1994. –

145 с., ил.


75

Čugunov K., Parzinger H., Nagler A. Der skythenzeitliche Fürsten-kurgan Aržan 2 in Tuva. Archäologie in Eurasien 26. Steppenvölker Eu-rasiens 3. Mainz: Verlag Philipp von Zabern, 2010. 330 S., 289 Abb., 153 Taf.

Der Groskurgan von Arzan in Tuva, Sudsibirien // Materialen zur Allgemeinen und Vergleichenden Archaologie. Verlag C.H. Beck. Munchen, 1984. -Band 23 – 90 S., Taf.

Могильники в горах Цзюньдушань: Юйхуанмяо / Труды Пекин-ского городского института культурного наследия. – Пекин: Вэнь У чубаньшэ, 2007. – 1660 с., 449 табл. (в 4-х томах, на кит. языке).

Могильники в горах Цзюньдушань: Хулугоу и Силянгуан / Тру-ды Пекинского городского института культурного наследия. – Пе-кин: Вэнь У чубаньшэ, 2010. – 850 с., 114 табл. (в 2-х томах, на кит. языке).

Заключение

Погребальный обряд племён тагарской культуры не предусмат-ривал подхоронение с человеком взнузданных лошадей или отдель-ных сбруйных наборов, но, как ни парадоксально, именно из Мину-синской котловины происходит самая богатая коллекция в Южной Сибири бронзовых псалиев (около 60 экз.) и удил (около 220 экз.) IX–IV вв. до н. э. Помимо этого там найдено около 50 загадочных изделий с шипами (рис. 39; 40), предположительно относимых к строгим удилам, а также другие детали сбруйной фурнитуры (рис. 43). Все они относятся к случайным находкам, тем не менее, по ним можно проследить эволюцию конского снаряжения на про-тяжении указанного периода.

Наиболее ранние удила и псалии относятся к эпохе поздней бронзы (рис. 34, – 2, 3; 38. – 15–17). В IX–VIII вв. до н. э. получили распространение псалии специфических форм, в том числе с труб-чатыми отверстиями и большими шляпками (рис. 38. – 6–13). Веро-ятно, в это время использовались как архаичные удила с подтре-угольными окончаниями (рис. 29. – 1–3), так и удила с дополнительными отверстиями в окончаниях (рис. 42).

Существенные изменения происходят примерно в конце VII – начале VI вв. до н. э. когда в обиход входят двудырчатые псалии (рис. 30–33) с восточными удилами (рис. 15; 16), подобных найден-ным в Забайкалье и Северном Китае, но сформировавшихся на ме-стной основе. Вскоре в рамках первой половины-середины VI в. до н. э. восточные удила начинают заменяться более простыми удила-ми с кольцами среднего диаметра (рис. 13; 14). Представляется, что в VI в. до н. э. сбруя в Минусинской котловине в основном, соот-ветствовала распространённой в восточной общности (восточные удила, удила с отверстиями среднего диаметра, отсутствие под-пружных пряжек и наличие бронзовых колец). Одновременно про-исходили Значительные заимствования из сакского мира, Алтая и Тувы на что указывают переходные удила «казахстанского» вари-анта (рис. 15. – 6; 50), орнаментация псалиев, наличие цилиндриче-ских и крестовых распределителей, двоителей, чумбурного блока, наносной подвески, застёжек подбородника и бронзовых имитаций

«‡ÍÎ˛˜ÂÌËÂ

77

клыков кабана (рис. 43). Почти вся эта фурнитура характерна для сбруи VI–V вв. до н. э. Алтая и Тувы. Видимо, в VI в. до н. э. в Ми-нусе появляются загадочные «скребницы», украшенные изображе-ниями головок длинноклювых и ушастых орлов, выполненных в «алтайском» стиле (рис. 39; 40). Судя по этим находкам, в V–IV вв. до н. э. снаряжение лошади в Минусинской котловине в основном соответствовало алтайскому (рис. 54; 55). Анализ этих материалов и новые данные по скифоидным культурам Северного Китая позво-ляют пересмотреть некоторые общепринятые положения.

Традиционно конское снаряжение Минусинской котловины рас-сматривалось в рамках снаряжения Казахстана, Алтая, Верхней Оби и Тувы, однако сейчас вычленяется и восточная составляющая, де-монстрирующая устойчивые связи с культурами Монголии и Се-верного Китая. В азиатской части Великой степи выделяется две обширные области, в которых снаряжение лошади имело сущест-венные различия. В западную область (общность) входили культу-ры европеоидов Казахстана, Синьцзяна, Алтая, Тувы, а также Ми-нусинской котловины и Западной Монголии. К восточной области (общности) относились культуры монголоидов Северного Китая, Центральной и Восточной Монголии и Забайкалья. В ходе истори-ческого развития в каждой из этих областей к VIII–VII вв. до н. э. сформировался определённый комплекс вооружения, конского сна-ряжения, украшений, орудий труда и звериный стиль. Расположен-ная к северу относительно изолированная Минусинская котловина в силу своего географического положения изначально была связана с западными культурами (афанасьевцы, андроновцы), но с эпохи поздней бронзы усиливаются контакты с восточной общностью, наиболее ярко проявившиеся в снаряжении лошади VI в. до н. э.

Список сокращений

АГУ (ныне АлтГУ) – Алтайский государственный университет. АИМК – Академия истории материальной культуры. АН СССР – Академия наук Советского Союза. АО – Археологические открытия. АСГЭ – Археологический сборник Государственного Эрмитажа. БГПУ (бывш. БГПИ) – Барнаульский государственный педаго-

гический университет. ГАГУ – Горно-Алтайский государственный университет ГАИГИ – Горно-Алтайский институт гуманитарных исследо-

ваний. ГАИМК – Государственная академия истории материальной

культуры. ГАНИИИЯЛ (ныне ГАИГИ) – Горно-Алтайский научно-

исследовательский институт истории, языка и литературы. ГИМ – Государственный исторический музей. ГЭ – Государственный Эрмитаж. ИА РАН – Институт археологии Российской академии наук. ИАЭТ СО РАН – Институт археологии и этнографии Сибирско-

го отделения РАН. ИИМК – Институт истории материальной культуры. КСИА – Краткие сообщения Института археологии АН СССР. КСИИМК – Краткие сообщения Института истории материаль-

ной культуры АН СССР. МИА – Материалы и исследования по археологии СССР. РА – Российская археология. РАСК – Региональная археологическая студенческая конфе-

ренция. СА – Советская археология. САИ – Свод археологических источников. СГЭ – Сборник Государственного Эрмитажа. СО РАН – Сибирское отделение Российской академии наук. СЭ – Советская этнография. ТГЭ – Труды Государственного Эрмитажа.

Summary

Summary to the Monograph by P.I. Shulga “Horse Equipment of Early Nomads from Minusinsk Basin (according to the materials of the Minusinsk Museum named after N.M. Mart’yanov)”

The burial ritual of the Tagar culture did not imply burying a har-nessed horse or separate bridle sets together with human body but, para-doxically, it is the Minusinsk Basin (Minusinskaya Kotlovina) where the richest in the Southern Siberia collection of bronze cheek-pieces (around 60 items) and mouth-pieces (around 220 items) of the 9th-4th centuries B.C. originates from. Besides there were found about 50 mysterious barbed objects (Fig. 39, 40) which might be classified as severe bits and also other details of harness equipment (Fig. 40). All of them are inci-dental findings; nevertheless, they illustrate the harness equipment evo-lution of the period.

In the 9th – 13th centuries B.C. cheek-pieces of specific forms were spread, including those with tubular holes and large hemispherical caps (Fig. 38. – 6–13). Both archaic mouth-pieces with triangular endings (Fig. 29. – 1–3) and mouth-pieces with additional holes in the endings (Fig. 42) were likely to be used at that time.

Late 7th – early 6th centuries B.C. witness important changes when there appear cheek-pieces with two holes (Fig. 30–33) with eastern mouth-pieces (Fig. 15, 16), similar to the ones from Transbaikalia and Northern China but formed on the local basis. Soon, within the first half – middle of the 6th century B.C. the eastern mouth-pieces started to be replaced by the mouth-pieces with rings of middle diameter (Fig. 13, 14). In the 6th century B.C. the harness in the Minusinsk Basin appears to have corresponded mostly to the harness used in the eastern community (eastern mouth-pieces, mouth-pieces with holes, absence of girth buckles, presence of bronze rings). Simultaneously, numerous things were bor-rowed from the Sakai world, Altai and Tuva, which is indicated by tran-sitional mouth-pieces of “Kazakhstan” variant (Fig. 15. – 6; 50), cheek-pieces ornamentation, cylinder and cross-like distributors, details for di-viding belts, bind reins block, nose pendant, side clasps, and bronze imi-tations of boar fangs (Fig. 50). Almost all of the above characterizes the

Summary

80

harness of the 6th-5th centuries B.C. in Altai and Tuva. Mysterious “skrebnitsas” (barbed objects) decorated with images of heads of long-billed and eared eagles in “Altai” style are likely to have appeared in the Minusinsk Basin already in the 6th century B.C. (Fig. 39; 40). According to those findings the horse equipment of the 5th-4th centuries B.C. in the Minusinsk Basin corresponded essentially to the Altai equipment (Fig. 53, 54).

Analysis of the materials and new data on Scythian-like cultures of the Northern China has led to overviewing some of commonly held posi-tions.

Traditionally the horse equipment of the Minusinsk Basin was viewed as a part of Kazakhstan, Altai, the Upper Ob and Tuva equipment, how-ever an eastern component demonstrating stable links with the cultures of Mongolia and Northern China has been distinguished now. The Asian part of the Eurasian Steppe Belt can be divided into two vast areas where the horse equipment differed substantially. The western area (community) included Caucasian cultures of Kazakhstan, Xinjiang, Altai, Tuva, as well as the Minusinsk Basin and Western Mongolia. The eastern area (community) included Mongoloid cultures of the Northern China, Cen-tral and Eastern Mongolia and Transbaikalia. In the course of historical development up to the 8th – 7th centuries B.C. in each of the areas there was formed a particular complex of weapons, horse equipment, decora-tions, work tools and zoomorphic ornament style. Located in the north and relatively isolated, the Minusinsk Basin was originally connected for geographical reasons with the western cultures (Afanasevo, Andronovo) but since the Late Bronze the contacts with the eastern community were strengthened, which was demonstrated most vividly in the horse equip-ment of the 6th century B.C.

Приложение 1

Опись находок из Минусинской котловины по паспортам из Минусинского музея

1. Удила. Все бронзовые.

Паспорт №№ 4679–4684. Случайные находки до 1904 г.: № 4679 – г. Изых; № 4680 – д. Свиньина; № 4681 – д. Иджа; № 4682 – с. Саянское; № 4683 – д. Табат; № 4684 – с. Бейское.

Паспорт №№ 4685–4701. Случайные находки до 1928 г.: № 4685 – с. Дубенское; № 4686 – д. Глядень; № 4687 – р. Коя; № 4688 – с. Батени; № 4689 – д. Таскина; № 4690 – с. Кавказское; № 4691 – д. Бондарева; № 4692 – с. Шебалино; № 4693 – с. Шоши-но; № 4694 – передано Хакаскому музею в 1938 г.; № 4695 – д. Брагина; № 4696 – с. Бейское; № 4697 – д. Байкалова. Отсутст-вуют; № 4698 – д. Калы; № 4699 – д. Берёзовка; № 4700 – с. Бело-ярское; № 4701 – Минусинская котловина.

Паспорт №№ 4702–4717. Случайные находки до 1928 г.: № 4702 – с. Батени; № 4703 – д. Беллык; № 4704 – с. Бейское; № 4705 – з. Ключи; № 4706 – д. Хабык; № 4707 – д. М. Минуса; № 4708 – с. Бейское; № 4709 – с. Батени; № 4710 – с. Городок; № 4711 – с. Лугавское; № 4712 – д. Иджа; № 4713 – д. Копены; № 4714 – с. Кавказское; № 4715 – с. Бондарева; № 4716 – д. Черё-мушка; № 4717 – с. Таштык.

Паспорт №№ 4718–4733. Случайные находки до 1928 г.: №№ 4718–4720, 4722, 4723, 4726–4728, 4730–4738 – Минусинская котловина; №№ 4721, 4724, 4739 – с. Кантерева; № 4725 – с. Шуне-ры; № 4729 – д. Кривая.

Паспорт №№ 4734–4754. Случайные находки до 1928 г.: №№ 4734–4738 – Минусинская котловина; № 4739 – с. Кантерево; № 4740 – д. Уты; № 4741 – с. Ермаковское; № 4742 – д. Салба; № 4743 – с. Городок; № 4744 – с. Бондарево; № 4745 – с. Бондарево; № 4749 – с. Городок; №№ 4746–4748, 4750–4754 – Минусинская котловина.

œрËÎÓÊÂÌËÂ 1

82

Паспорт №№ 4755–4779. Случайные находки: № 4755 – с. Горо-док; № 4756 – с. Беллык; № 4757 – д. Ничка; №№ 4758–4760 – с. Батени; № 4761 – с. Саянское; № 4763 – с. В. Коя; № 4764 – д. Табат; № 4769 – д. Белый Яр; № 4770 – с. Кантерево; № 4771 – д. Шунеры; № 4773 – с. Анаш; № 4774 – с. Казанцево; № 4777 – д. Камчатка; № 4778 – д. Галактионова; № 4779 – с. Анаш: «Место находки остальных точно не установлено».

Паспорт №№ 4780–4804. Случайные находки до 1928 г.: № 4780 – д. Худоногова; № 4781 – д. Быскар; № 4782 – с. Абаканское; № 4783 – с. Бейское; № 4784 – д. Жигалка; № 4785 – с. Городок; № 4788 – с. Дятлово (Детлово ?) ; № 4789 – д. Означенная; № 4793 – с. Городок; № 4796 – с. Кавказское; № 4798 – с. Городок; № 4802 – д. Таскина; № 4803 – с. Кавказское. «Места находок остальных не установлены».

Паспорт №№ 4805–4824. Случайные находки до 1928 г.: № 4805 – д. М. Ничка; № 4807 – д. Кривая; № 4808 – с. Белоярское; № 4809 – д. Кривая; №№ 4811, 4812 – с. Бондарево; № 4813 – с. Тесинское; № 4814 – с. Городок; № 4815 – Светлолобка; № 4817 – д. Свиньина; № 4818 – с. Лугавское; №№ 4806, 4810, 4816 – Минусинская котло-вина. Местонахождение удил под номерами 4819–4824 не указано.

Паспорт №№ 4825–4830 Случайные находки до 1917 г.: № 4825 – с. Брагино; № 4826 – передано Абаканскому музею в 1950 г.; № 4827 – с. Бейское; № 4828 – с. Бейское; № 4829 – д. Худоногова; № 4830 – с. Саянское.

Паспорт №№ 4831–4841 Случайные находки до 1917 г.: № 4831 – д. Быскар (находилось в экспозиции); № 4832 – с. Лугавское; № 4833 – д. Пойлова; (кольчатые с верёвочным орнаментом, в экс-позиции); № 4834 – д. Илек; № 4835 – с. Кавказское; № 4836 – с. Новосёлово; № 4837 – передан Хакасскому музею в 1938 г.; № 4838 – д. М. Ничка; № 4839 – д. Иджа; № 4840 – с. Бейское; № 4841 – с. Беллык.

Паспорт №№ 4842–4858 Случайные находки до 1928 г.: № 4842 – с. Беллык; № 4843 – д. Игрыш; № 4844 – с. Белоярское; №№ 4845–4847, 4850–4858 – Минусинская котловина; № 4848 – с. Лугавское; № 4849 – д. Монок.

ŒÔËÒ¸ Ì‡ıÓ‰ÓÍ ËÁ ÃËÌÛÒËÌÒÍÓÈ ÍÓÚÎÓ‚ËÌ˚ ÔÓ Ô‡ÒÔÓрÚ‡Ï

83

Паспорт №№ 4859–4874. Случайные находки до 1917 г.: № 4859 – с. Лугавское; № 4860 – д. Кривая; № 4861 – с. Лугавское; № 4862 – д. Беллык; № 4863 – д. Табат; № 4864 – с. Кантерево; № 4865 – р. Уйбат; № 4866 – д. Кривая; №№ 4867–4872, 4874 – Минусинская котловина; № 4873 – д. Б. Телек.

Паспорт №№ 4875–4883. Случайные находки до 1928 г.: 4875 – с. Казанцево; 4876, 4877, 4882 – Минусинсая котловина; 4878 – с. Саянское; 4879 – д. Ново-Троицкая (Бедра); 4880 – д. Пойлова; 4881 – с. Савинское; 4883 – с. Абаканское.

Удила. Выборочное описание

№ 4679 – г. Изых (рис. 7. – 1). Удила с большими округлыми кольцами на внешних концах. Длина общая 23 см, между кольцами – 15,5 см. Стержни в сечении круглые, на левом звене с обеих сторон сильно выделяется литейный шов. Внутренние кольца в месте соеди-нения не сработаны, т. е. не имеют явных следов длительного трения друг о друга.

№ 4680 – д. Свиньина (рис. 3. – 4). Удила с уменьшенными овальными кольцами на внешних концах. Общая длина 19,5 см, ме-жду кольцами – 14 см. Стержни в сечении круглые, на левом звене есть одно, а на правом два утолщения. Внутренние кольца имеют следы сработанности.

№ 4681 – д. Иджа (рис. 15. – 1). Удила из двух звеньев от разных комплектов. Левое звено от восточных удил с рамкой повода с силь-но сработанным внутренним колечком. К нему было прилито звено с уменьшенным внешним кольцом. Его внутреннее кольцо слабо сра-ботано. Общая длина 18,5 см, между кольцами – всего 10,5 см.

№ 4682 – с. Саянское (рис. 2. – 1). Удила с большими овальными кольцами на внешних концах. Длина общая 20 см, между кольцами – 12,5 см. Стержни в сечении овальные. Внутренние кольца в месте соединения почти не сработаны.

№ 4683 – д. Табат (рис. 9. – 5). Удила с большими кольцами на внешних концах. Длина общая 19,7 см, между кольцами – 12,5 см. Стержни в сечении круглые. Звенья от разных комплектов. Левое звено тоньше, погнуто, его внутреннее кольцо почти перетёрто.


84

Правое звено долито позже. Оно массивней, но короче. Его внешнее кольцо овальное, внутреннее кольцо почти не сработано.

№ 4684 – с. Бейское (рис. 14. – 1). Удила с уменьшенными коль-цами на внешних концах. Длина 19,5 см. Внутренние кольца почти не сработаны с мощными утолщениями.

№ 4685 – с Дубенское (рис. 29. – 2). Массивные удила с несораз-мерно крупными подтреугольными окончаниями без боковых вы-ступов. Длина 19,3 см. Внутренние кольца немного сработаны.

№ 4686 – д. Глядень (рис. 26. – 1). Массивные удила с крупными подтреугольными окончаниями с боковыми выступами. Общая дли-на 20 см. Внутренние кольца почти перетёрты, из них левое лопнуло в месте соединения.

№ 4689 – д. Таскина (рис. 17. – 5). Массивные удила с дополни-тельными кольцами и рамками повода. Правая рамка подтреуголь-ная, а обломанная левая, по всей видимости, имела стремечковид-ную форму. Изначальная длина около 15,5 см. Внутренние кольца почти не сработаны.

№ 4690 – с. Кавказское (рис. 26. – 4). Массивные удила со стре-мечковидными окончаниями. Левое звено частично обломано. Изна-чальная длина около 19 см. Внутренние кольца почти не сработаны.

№ 4691 – д. Бондарева (рис. 34. – 3). Ранние удила с небольшими выделенными внешними окончаниями, в которых имеются малые отверстия размерами 9×8 мм. Длина 18,2 см. Внутренние кольца не имеют следов изношенности.

№ 4692 – с. Шебалино (рис. 22. – 2). Удила из разных комплек-тов. Левое звено со стремечковидным окончанием и тонким под-прямоугольным в сечении погнутым стержнем. Его внутреннее кольцо сильно сработано. У второго, массивного долитого звена внутреннее кольцо усилено и почти не сработано. Внешний конец изначально должен был иметь подтреугольное окончание и допол-нительное отверстие. Верхний его конец обломан в древности. Нижний конец заовален, возможно не был долит, и звено использо-валось с малым отверстием. Общая длина звеньев 16,7 см.

№ 4698 – д. Калы (рис. 26. – 6). Удила со стремечковидными окончаниями. Общая длина около 17,5 см. Внутренние кольца слабо сработаны, в местах соединения значительно усилены.


85

№ 4699 – д. Берёзовка (рис. 29. – 3). Массивные удила с подтре-угольными непропорционально крупными окончаниями. Длина 19,5 см. Внутренние кольца сработаны незначительно.

№ 4700 – с. Белоярское. Отсутствовали. № 4701 – Минусинская котловина (рис. 24. – 6). Удила, предпо-

ложительно, из разных комплектов. Правое звено с сильно срабо-танным внутренним кольцом на внешнем конце несколько раздутое стремечковидное окончание с дополнительным колечком. Внешнее окончание левого ближе к овально-кольчатому с дополнительным колечком. Его внутреннее кольцо слабо сработано. Очевидно оно было прилито позднее. Длина удил 19,8 см.

№ 4702 – с. Батени (рис. 6. – 1). Массивные удила с большими овальными кольцами. Длина 19,5 см.

№ 4703 – д. Беллык (рис. 6. – 2). Удила с большими овальными кольцами с неубранными литниками. Длина 19,5 см. Внутренние кольца почти не сработаны.

№ 4704 – с. Бейское (рис. 1. – 5). Удила с большими овальными кольцами. На левом кольце сохранился литник. Длина около 20,5 см. Внутреннее кольцо правого звена сильно сработано, а у левого почти перетёрто.

№ 4705 – з. Ключи (рис. 6. – 4). Удила с большими округлыми кольцами. Длина около 20 см. На правом кольце остатки литника.

№ 4706 – д. Хабык (рис. 6. – 5). Удила с большими наружными кольцами. Звенья от разных комплектов. На округлом в сечении ле-вом звене внешнее кольцо овальное, внутреннее перетёрто почти на-половину. На правом звене очень крупное внешнее округлое кольцо, стержень местами подпрямоугольный в сечении, внутреннее кольцо почти перетёрто. Длина удил 21,8 см, длина между кольцами 14 см.

№ 4707 – д. М. Минуса (рис. 1. – 2). Удила с большими овальны-ми кольцами. Длина 18,5 см. Внутренние кольца почти не сработаны.

№ 4708 – с. Бейское (рис. 1. – 3). Удила с большими овальными кольцами. На левом кольце сохранился литник. Длина около 20,2 см. Внутреннее кольцо левого звена сильно сработано, а у пра-вого изношено незначительно.


86

№ 4709 – с. Батени (рис. 1. – 4). Удила с большими овальными кольцами. Длина около 20,6 см. Звенья однотипные. Внутренние кольца сработаны незначительно в одинаковой степени.

№ 4710 – с. Городок (рис. 6. – 3). Удила с большими овальными кольцами. На левом кольце сохранились остатки литника. Длина около 20,5 см. Внутренние кольца изношены незначительно.

№ 4711 – с. Лугавское (рис. 2. – 5). Удила с большими овальны-ми кольцами. Общая длина около 20,8 см, между кольцами – 14 см. Внутренние кольца изношены почти на треть.

№ 4712 – д. Иджа (рис. 3. – 2). Удила с большими овальными кольцами. На правом кольце сохранились остатки литника. Длина около 19,2 см. Внутренние кольца заметно изношены.

№ 4713 – д. Копены (рис. 5. – 4). Удила с большими овальными кольцами. На правом кольце сохранились остатки литника. Звенья от разных комплектов. Левое звено округлое в сечении с внешним кольцом меньшего диаметра и почти перетёртым внутренним коль-цом. Правое звено с очень крупным внешним кольцом, уплощён-ным в сечении стержнем и умеренно сработанным внутренним кольцом. Длина около 22 см.

№ 4714 – с. Кавказское (рис. 9. – 3). Удила с большими оваль-ными кольцами. На правом кольце сохранился литник. Длина около 18,5 см. Звенья разные. У левого с большим кольцом внутреннее кольцо было почти перетёрто, а затем долито. Правое звено с меньшим внешним кольцом иного сечения долито позднее.

№ 4715 – с. Бондарева (рис. 3. – 1). Удила с большими овальны-ми кольцами. Однотипные. Длина 20 см. Внутренние кольца замет-но изношены.

№ 4716 – д. Черёмушка (рис. 14. – 2). Удила с уменьшенными округлыми кольцами. Звенья совершенно разные. Правое почти на 2 см короче, почти перетёрто. Левое доливалось позднее. Общая длина 19 см.

№ 4717 – с. Таштык (рис. 7. – 2). Удила с разными звеньями. У левого звена внешнее кольцо округлое, внутреннее кольцо, ви-димо доливалось. Правое звено длинней с с большим овальным внешним кольцом. Общая длина 19,7 см. Внутренние кольца из-ношены незначительно.


87

№ 4718. – Минусинская котловина (рис. 26. – 2). Удила со стре-мечковидными окончаниями. У вершины правого стремячка име-ются выемки под ременную петельку. Малое кольцо правого звена усилено. Длина 17 см.

№ 4719. – Минусинская котловина (рис. 15. – 4). Массивные восточные удила с рамкой повода. Внутренние диаметры колец 1,8–1,9 см. Длина удил 18,8 см. Внутренние кольца без заметных следов износа.

№ 4720. – Минусинская котловина (рис. 23. – 4). Удила с овально-кольчатыми внешними окончаниями и дополнительными колечками. Длина 20,2 см. Внутренние кольца без заметных следов износа.

№ 4721 – с. Кантерева (рис. 24. – 8). Удила с овально-кольчатыми внешними окончаниями с дополнительными отверстиями от разных комплектов. Уникальный случай, когда у обоих удил малые внутрен-ние колечки перпендикулярны внешним. По этой причине в рас-прямлённом положении внешние кольца оказываются в разных плос-костях. Соответственно, к одному из колец псалий нужно было привязывать под прямым углом к плоскости. У правого звена стер-жень значительно тоньше, а внутреннее кольцо сработано меньше, чем у левого звена. Вероятно, правое звено было долито в ошибоч-ном положении, тем не менее, после этого оно долго использовалось. Общая длина удил 22,3 см, между колец – 15,5 см.

№ 4722 – Минусинская котловина (рис. 15. – 5). Восточные мас-сивные удила с отдельной рамкой повода. Длина 19,5 см. Внутрен-ние диаметры колец под вставлявшиеся псалии около 1,8 см. Внут-ренние кольца почти не сработаны.

№ 4724 – с. Кантерева (рис. 27. – 8). Удила с подтреугольными внешними окончаниями, с небольшими выступами. Общая длина около 18,5 см. Звенья выглядят одинаково, но внутреннее кольцо правого сработано значительно сильней.

№ 4729 – д. Кривая (рис. 13. – 3). Удила с уменьшенными округ-лыми внешними кольцами внутренним диаметром около 2,3 см. Длина 19,5 см. Звенья несколько различаются, но внутренние коль-ца не сработаны, следовательно, они отливались вместе.

№ 4734 – Минусинская котловина (рис. 15. – 2). Восточные уди-ла. На левом звене имеется отдельная рамка повода. Внутренние


88

размеры овального кольца 2,5×2 см. Внешнее кольцо на правом звене частью обломано. В современном состоянии правая сторона внешнего кольца несколько загнулась вовнутрь. Рамки повода, ви-димо, не было. Звенья могли быть от разных комплектов. У обоих из них внутренние кольца перетёрлись, после чего концы их завели друг за друга, и в таком положении какое-то время использовали.

№ 4739 – с. Кантерева (рис. 23. – 7). Удила с округлым и под-прямоугольным внешними кольцами, с небольшим колечком внут-ри для привязывания псалия. Внутренние кольца почти не сработа-ны, из чего можно заключить, что они отливались вместе. Длина удил 19,1 см. В малых колечках следы сработанности отсутствуют, сохранились остатки литейных швов.

№ 4746 – Минусинская котловина (рис. 23. – 6). Фрагмент звена. Заплющен по всей длине и деформирован. Первоначально внешнее окончание было овальным.

№ 4741 – с. Ермаковское (рис. 16. – 2). Восточные удила с овальной рамкой повода. Внутренний диаметр кольца под псалий около 2 см. На толстом стержне целого звена видны следы силь-ных ударов. Такие же следы имеются и на остатках правого звена. Очевидно, не сумев сломать звено, его распилили.

№ 4743 – с. Городок (рис. 24. – 3). Звено удил с частично обло-манным овальным окончанием и дополнительным колечком. Вследствие деформации колечко выглядит относительно большим, но изначальный его внутренний диаметр был около 1 см. Внутрен-нее кольцо заметно сработано.

№ 4749 – с. Городок (поступили в 1910 г.) (рис. 43. – 2). Два зве-на с равновеликими внешними и внутренними кольцами. Общая длина 13 см. Поверхность патенизирована, с блеском. Следов изно-са не видно. Маловероятно, чтобы это были вотивные удила. В этом случае их внешние окончания воспроизводили бы какую-либо ре-альную форму. Не исключено их изготовление для использования в качестве поясной фурнитуры.

№ 4757 – д. Ничка (рис. 4. – 6). Звено удил с крупным оваль-ным внешним кольцом. Длина звена 12 см. На внешней стороне кольца имеется бронзовая обливка, очевидно, закрывшая литей-ный дефект.


89

№ 4759 – с. Батени (рис. 8. – 4). Относительно короткое звено удил длиной 10 см с округлым внешним кольцом средних размеров. На внутреннем кольце имеется обливка из бронзы для ремонта из-ношенного места. Её видимая толщина по краям около 2 мм. За-платка также несколько сработана, и немного смещается.

№ 4779 – с. Анаш (рис. 14. – 5). Единственный полностью со-хранившийся комплект удил с малыми кольцами, изготовленными по образцу восточных. Звенья отличаются меньшими размерами, в том числе меньшим диаметром стержней. Общая длина удил около 17 см. Внутренний диаметр внешних колец около 2 см. Посередине левого звена имеется валик, а на конце правого – остатки литника.

№ 4781 – д. Быскар (рис. 25. – 4). Концы удил обломаны. Сохра-нившаяся длина 16,2 см. По всей видимости, изначально на внешних окончаниях звеньев имелись рамки повода, обособленные от малень-ких колец.

№ 4821 – место нахождения не указано (рис. 29. – 1). Массивные грубые удила с почти равными по размерам внешними и внутренни-ми окончаниями. Общая длина удил около 18,5 см. Внешние оконча-ния подтреугольные с небольшими овальными отверстиями разме-рами около 1,5×1 см. Внутренние кольца почти перетёрлись от долгого использования.

№ 4822 – место нахождения не указано (рис. 28. – 6). Удила со стремечковидными внешнеми окончаниями и относительно ма-ленькими внутренними окончаниями звеньев. В местах соединения незначительные следы износа. Длина удил 19 см.

№ 4825 – с. Брагино (рис. 22. – 1). Удила со звеньями от разных комплектов – к правому звену было присоединено левое. У правого звена внешнее вытянутое стремечковидное окончание изначально располагалось перпендикулярно плоскости внутреннего колечка. Пе-ред соединением этого звена с другим звеном, внутреннее колечко повернули на 90 градусов в одну плоскость с внешним окончанием. В результате этого находившийся сбоку литейный шов также развер-нулся и оказался сверху посередине. Внешнее окончание левого зве-на было потреугольным с дополнительным отверстием. По всей ви-димости, оно присоединялось к правому звену путём прилива внутреннего окончания, в результате чего в месте их соединения


90

появился перехват с двумя валиками. При этом внутреннее колечко оказалось перекошено относительно плоскости внешнего оконча-ния. Внутреннее колечко правого звена значительно изношено, то-гда как на левом следов износа почти нет.

№ 4827 – с. Бейское (рис. 21. – 1). Удила с одновременно изго-товленными звеньями. Внешнее окончание левого звена состояло из подпрямоугольной рамки повода и примыкавшего колечка. Оче-видно, такое же окончание предполагалось у правого окончания, но рамка повода не была долита. Судя по затёртости недолитого конца и сработанности внутренних колец, удила использовались без пра-вой рамки повода. Общая длина удил около 18,5 см.

№ 4832 – с. Лугавское (рис. 34. – 2). Массивные архаичные уди-ла хорошей сохранности с небольшими овальными отверстиями (размеры 10×9 мм) на расширяющихся концах. Внутренние кольца относительно большие, немного сработаны.

№ 4834 – д. Илек (рис. 24. – 5). Удила с однотипными внешними окончаниями, но от разных комплектов. Правое звено было присое-динено к левому. До соединения у обоих звеньев внешние и внут-ренние окончания были в одной плоскости, а потому при прямом совмещении внешние окончания оказывались бы в разных плоско-стях. Чтобы избежать этого, перед соединением каждое звено было подкручено на 45 градусов, что хорошо видно по загибающимся литейным швам, хотя на первый же взгляд может показаться верё-вочным орнаментом. Внутренние кольца изношены, при этом пра-вое было совсем перетёрто, после чего его концы загнули. Общая длина удил 20 см.

№ 4838 – д. М. Ничка (рис. 21. – 6). Удила длиной 20 см. Звенья и окончания существенно различаются, но, судя по незначительной изношенности внутренних колец, отливались они одновременно.

№ 4836 – с. Новосёлово (рис. 25. – 9). Удила длиной 20 см. Внешние окончания существенно различаются, но во внутренних кольцах не стёрты даже литейные швы. Соответственно, это один непродолжительно использовавшийся комплект.

№ 4840 – с. Бейское (рис. 21. – 7). Удила длиной 20,4 см. Внеш-ние окончания существенно различаются, но, внутренние кольца почти не стёрты, и это один комплект.


91

№ 4851 – Минусинская котловина (рис. 24. – 7). Удила длиной 20,4 см. Внешние окончания существенно различаются. Правое зве-но меньше, легче и уплощено. Однако, внутренние кольца почти не стёрты, следовательно звенья отливались вместе.

№ 4859 – с. Лугавское (рис. 18. – 1). Удила с перекрученными стержнями. У правого звена внутреннее кольцо со стержнем изна-чально находились в одной плоскости с внешним окончанием, но затем было повёрнуто по часовой стрелке на 10–15 градусов. У ле-вого звена внутреннее кольцо располагалось перпендикулярно внешнему. Казалось бы, ничего не надо было менять, но внутреннее кольцо повёрнули против часовой стрелки даже чуть более 90 гра-дусов. Следовательно, его развернули для другого варианта. Про-блема в том, что оба внутренних кольца сработаны не сильно и в одинаковой степени. Следов прилива не видно, но не исключено, что присоединялось правое звено. В местах перекрутки стержней видны чередующиеся валики. Длина удил 18 см.

№ 4863 – д. Табат (рис. 22. – 5). Удила длиной 19,6 см. Внешние окончания несколько различаются, но, внутренние кольца стёрты незначительно. По всей видимости, это один комплект.

№ 4864 – с. Кантерево (рис. 16. – 4). Традиционно массивные восточные удила длиной около 19 см. Внешние окончания с боков имеют литники. Рамки повода узкие, внутренние диаметры отвер-стий под псалии около 2 см. Внутренние кольца сильно сработа-ны.

№ 4867 – Минусинская котловина (рис. 3. – 5). Удила предпо-ложительно со звеньями от разных комплектов. Левое внешнее кольцо большое овальное, правое – округлое уменьшенное. На обоих кольцах сохранились большие литники. Оба внутренних кольца сильно сработаны. Возможно, левое звено было прилито. Длина удил около 20 см.

№ 4871 – Минусинская котловина (рис. 13. – 2). Удила со звеньями от разных комплектов. Левое внешнее кольцо округлое уменьшенное, правое – большое овальное. Внутреннее кольцо пра-вого звена сильно сработано, а у правого слабо. Вероятно, левое звено было прилито. Длина удил около 20,5 см.


92

Псалии («скребницы»)

Научный Паспорт №№ 4925–4940. «Псалии ?. Бронза. Псалии (?) литые, по форме напоминающие скребницы с округлыми в сече-нии ручками. Из разных мест Минусинской котловины. Точные места не установлены». Всего 16 шт. Все одного типа.

Научный Паспорт №№ 4941–4949. «Псалии (?). бронза. Случай-ные находки до 1917 г. Псалии (?) по форме напоминающие скреб-ницы с притупленными зубьями и округлыми в сечении ручками». Отнесены к тагарской культуре V–III вв. до н. э.: № 4941 – с. Казанцево; № 4942 – д. Б. Хабык; № 4943 – д. Аёшка; № 4944 – д. Означенная; № 4945 – с. Бейское; 4946 – д. Ленашкина (? не раз-борчиво); 4947 – с. Лугавское; 4948 – с. Тисинское; 4949 – с. Бело-ярское.

Научный Паспорт №№ 4950–4958. «Случайные находки до 1917 г. Псалии литые по форме напоминающие ажурные скребницы с притупленными зубьям и округлыми в сечении ручками»: № 4950 – Бейское; №№ 4951, 4953 – Минусинская котловина; № 4952 – д. Байкалова; № 4954 – д. Калы; № 4955 – д. Аёшка; № 4956 – д. Иджа; № 4957 – д. Лугавское; № 4958 – «Минусинская котловина с. Галактионово (?)».

Научный Паспорт №№ 4959–4970. «Случайные находки до 1917 г.»: № 4959 – д. Марьясова; № 4960 – д. Копьева; № 4962 – д. М. Иня; № 4963 – д. Биря; 4964 – д. Уты; 4965 – д. Батени; № 4966 – д. В. Коя; № 4967 – «передано Хакасскому музею»; №№ 4968–4970 – Минусинская котловина.

Кольца

Научный паспорт. «Кольца сбруйные», бронза. №№ 4971–5009. Случайные находки до 1917 г. «Кольца литые сбруйные, округлые в сечении». Диаметр большинства колец около 3–5 см: №№ 4971–4973 – с. Казанцево; №№ 4974; 4975 – д. М. Иня; №№ 4976–4978 – з. Ключи; № 4979 – с. Городок (?); №№ 4980–4986 – г. Изых; № 4987 – д. М. Хабык; № 4988 – д. Знаменка; № 4989 – с. Кантере-во; №№ 4990–5009 – г. Изых (найдены вместе). Всего 39 колец.

Приложение 2

Иллюстрации

Рис. 1. Минусинский музей. Бронзовые удила с большими овальными внешними окончаниями (вторая половина VI–IV вв. до н. э.)


94


»ÎÎ˛ÒÚр‡ˆËË

95



96



97

Рис. 5. Минусинский музей. Бронзовые удила с большими округлыми внешними окончаниями (вторая половина VI–IV вв. до н. э.)


98



99



100

Рис. 8. Минусинский музей. Бронзовые удила с большими округлыми внешними окончаниями (1–6) (вторая половина VI–IV вв. до н. э.)

и фрагменты внутренних окончаний


101



102



103



104

Рис. 12. Минусинский музей. Бронзовые удила с большими и средними округлыми внешними окончаниями (вторая половина VI–IV вв. до н. э.)


105

Рис. 13. Минусинский музей. Бронзовые удила с большими и средними округлыми внешними окончаниями (VI в. до н. э.)


106

Рис. 14. Минусинский музей. Бронзовые удила со средними округлыми внешними окончаниями (VI в. до н. э.)


107

Рис. 15. Минусинский музей. Бронзовые восточные удила с отдельной рамкой повода и относительно большим отверстием

для пропускания двудырчатого псалия (VI в. до н. э.)


108

Рис. 16. Минусинский музей. Бронзовые восточные удила с отдельной рамкой повода и относительно большим отверстием

для пропускания двудырчатого псалия (VI в. до н. э.)


109

Рис. 17. Минусинский музей. Бронзовые удила с подтреугольными окончаниями и дополнительными отверстиями для привязывания

псалиев (VIII–VII вв. до н. э.)


110




111




112

Рис. 20. Минусинский музей. Бронзовые удила с подтреугольными и овально-кольчатыми окончаниями и дополнительными отверстиями

для привязывания псалиев (VIII–VII вв. до н. э.)


113

Рис. 21. Минусинский музей. Бронзовые удила с подтреугольными и овально-кольчатыми окончаниями с дополнительными отверстиями



114

Рис. 22. Минусинский музей. Бронзовые удила с подтреугольными и овально-кольчатым окончаниями с дополнительными отверстиями



115

Рис. 23. Минусинский музей. Бронзовые удила с овально-кольчатыми окончаниями и дополнительными отверстиями для привязывания



116

Рис. 24. Минусинский музей. Бронзовые удила с овально-кольчатыми окончаниями и дополнительными отверстиями для привязывания



117

Рис. 25. Минусинский музей. Бронзовые удила со стремечковидными и овально-кольчатыми окончаниями с дополнительными отверстиями



118

Рис. 26. Минусинский музей. Бронзовые удила со стремечковидными и подтреугольными окончаниями (VIII–VII вв. до н. э.)


119



120



121

Рис. 29. Минусинский музей. Бронзовые удила с подтреугольными окончаниями (IX–VII вв. до н. э.)


122

Рис. 30. Минусинский музей. Бронзовые двудырчатые слабоизогнутые псалии (VI–IV вв. до н. э.)


123

Рис. 31. Минусинский музей. Бронзовые двудырчатые псалии: слабоизогнутые (1–3) и с одним отогнутым концом (4, 5) (VI–IV вв. до н. э.)


124

Рис. 32. Минусинский музей. Бронзовые двудырчатые псалии: дуговидные (1, 3, 5–6), S-видный (4) и с одним отогнутым (?) концом (2)

(VI–IV вв. до н. э.)


125

Рис. 33. Минусинский музей. Бронзовые двудырчатые псалии: дуговидные (1, 3) и S-видный (4) (VI–IV вв. до н. э.)


126

Рис. 34. Минусинский музей. Бронзовые псалии с тремя отверстиями в одной плоскости (1) и ранние удила с малыми отверстиями

на концах (2, 3) (IX–VIII вв. до н. э.)


127

Рис. 35. Минусинский музей. Бронзовые S-видные псалии с тремя отверстиями в одной плоскости (IX–VIII вв. до н. э.)


128

Рис. 36. Минусинский музей. Бронзовые псалии с тремя отверстиями в одной (1-3) и двух плоскостях (IX–VIII вв. до н. э.)


129

Рис. 37. Минусинский музей. Бронзовые псалии с тремя отверстиями в одной плоскости (IX–VII вв. до н. э.)


130

Рис. 38. Псалии из Минусинской котловины (IX–VII вв. до н. э.). Бронза – 1–17, кость (рог) – 18 (по: Членова, 1967; Шульга, 2008б)


131

Рис. 39. Бронзовые «скребницы» из Минусинской котловины (5, 19–23 – по: Членова, 1967)


132

Рис. 40. Бронзовые «скребницы» из Минусинской котловины (1, 2) и предполагаемые варианты их использования в конском снаряжении:

1а – реконструкция автора; 3 – реконструкция Н.А. Боковенко [Боковенко, 1986, с. 12]; 4, 5 – реконструкция Н.Л. Членовой [Членова, 1967, рис. 4]


133

Рис. 41. Бронзовые детали конского снаряжения из Минусинской котловины (по: Членова, 1967, табл. 16). Масштаб разный


134

Рис. 42. Эволюция бронзовых удил из Минусинской котловины в IX–V вв. до н. э. (по: Шульга, 2008а, рис. 76)


135

Рис. 43. Бронзовая сбруйная фурнитура из Минусинской котловины VII–IV вв. до н. э. (по: Членова. 1967, табл. 17, 26, 34).

2, 7, 17, 30–33 – рисунки автора. Масштаб разный


136

Рис. 44. Могильник Юйхуанмяо (Северный Китай). Детали конского снаряжения из захоронений людей и предполагаемые набалдашники нага-ек (7, 8) из ранних участков №1 и №2. Все изделия бронзовые, за исключе-нием костяных (роговых) псалиев (3а и 17а) (по: Могильники …, 2007)


137

Рис. 45. Могильник Юйхуанмяо (Северный Китай). Детали конского снаряжения из захоронений людей из участков №№5–7. Все изделия бронзовые, за исключением костяного (рогового) псалия (18).

(по: Могильники …, 2007)


138

Рис. 46. Бронзовые псалии раннескифского времени с Алтая (1–11, 14–6, 19, 20, 22, 25–30) и Восточного Казахстана

(12, 13, 21, 24, 31, 32). (по: Шульга, 2008а)


139

Рис. 47. Классификация бронзовых удил с Алтая и Восточного Казахстана (по: Шульга, 2008а)


140

Рис. 48. Тува. Бронзовые удила и псалии VIII–VII вв. до н. э. (по: Грязнов, 1980; Der Groskurgan von Arzan …, 1984; Боковенко, 1998; Чугунов, 2005)


141

Рис. 49. Демир-Суг-1, курган 18. А – план погребения с указанием мест расположения черепов животных. Детали конского снаряжения: 1 – пса-лий (2 экз.). 2, 3 – чумбурный блок и сбруйная бляшка (4 экз.); 4, 5 – удила и застёжка подбородника (?); 6 – подпружная пряжка; 7 – кольцо с остатками ремня (2 экз.); 8 – двоитель; 9 – распределитель (4 экз.); 10 – подпружный блок. Бронза – 2–4, 6, 7, 11, 12, 14, 16–20, 22–24; «кость» – 1, 5, 8–10; 15, 21, 25; камень – 13. (по: Кушакова, Чугунов, 2010)


142

Рис. 50. Эволюция удил и псалиев в Казахстане (2, 3, 5, 6). Уйгарак (5, 6; по: Вишневская, 1973), Измайловка (3; по: Ермолаева, 1987);

Талдысай (2; по: Бейсенов, Смаилов, 1998); Минусинская котловина (4); Сара, Южное Приуралье (1; по: Смирнов, 1961)


143

Рис. 51. Синьцзян. Изделия VIII–VI вв. до н. э., имеющие аналогии в Казахстане и на Саяно-Алтае. Сбруйная (1–20) и поясная (21–26) фурнитура, оружие (30–35), серьга (27), зеркала (28, 29). Золото – 27; железо, золотая фольга – 26; бронза – 1, 6–22, 25, 28–32, 35; кость (рог) – 2, 4, 5, 23, 33, 34; камень – 24; дерево – 3 (по: Шульга, 2010а)


144

Рис. 52. Сравнительная таблица инвентаря из могильника Юйхуанмяо (А) с дворцовской культурой и культурой плиточных могил (Б)

(по: Шульга, 2010б)


145

Рис. 53. Конское снаряжение из Прибайкалья (2), Забайкалья (1, 2а, 3, 4) и Монголии (5–21). Все изделия бронзовые (по: Гришин, 1975; Членова, 1992; Горюнова и др., 2004; Членова, 1993; Хамзина, 1983; Волков, 1967)


146

Рис. 54. Устройство уздечек и сёдел IV–III вв. до н. э. в Горном Алтае по материалам могильника Пазырык (по: Грязнов, 1951; Руденко, 1953;

Кубарев, Шульга, 2007)


147

Рис. 55. Уздечки с фурнитурой из Горного Алтая второй половины VI в.до н. э. (2) и середины V в. до н. э. (1) (по: Руденко, 1960; Мамадаков, 2003; Кирюшин, Степанова, 2004). Реконструкции выполнены автором


148

Рис. 56. Реконструкция снаряжения лошади (левая сторона) майэмирской культуры (вторая половина VII в. до н. э.) в северо-западных предгорьях Алтая, по материалам могильника Гилёво-10: 1 – нагрудный ремень, 2 – холочный ремень, 3 – верхний подпружный ремень, 4 – нижний подпружный ремень, 5 – подпружная пряжка со шпеньком, 6 – подпруж-ный блок (по: Шульга, 2008а)

Научное издание

Шульга Петр Иванович

Конское снаряжение ранних кочевников Минусинской котловины

(по материалам Минусинского музея им. Н.М. Мартьянова)

Монография

Обложка Е. В. Неклюдовой Оригинал-макет О. А. Тенекеджи

Печатается в авторской редакции.

Подписано в печать 23.12.2013 г. Формат 60×84/16. Тираж 500 экз. Уч.-изд. л. 9,3. Усл. печ. л. 8,6

Заказ № 294

Редакционно-издательский центр НГУ. 630090, Новосибирск-90, ул. Пирогова, 2.

Шульга, 2013. Конское снаряжение Минусинской котловины...

Documents

Transcript of Шульга, 2013. Конское снаряжение Минусинской котловины...