Молодин В.И., Епимахов А.В., Марченко Ж.В....

∗ Работа проведена в рамках Программы фундаментальных исследований, выполняемых совместно организа-циями СО, УрО и ДВО РАН, государственных академий наук России, национальных академий наук стран СНГ, отраслевых академий, и финансируемых из средств СО РАН и УрО РАН в 2012–2013 гг., а также при поддержке РГНФ (проект № 12-01-00114) и РФФИ (проекты № 13-06-12022-офи-м и 14-06-00264).

Молодин В. И., Епимахов А. В., Марченко Ж. В. Радиоуглеродная хронология культур эпохи бронзы Урала и юга Западной Сибири: принципы и подходы, достижения и проблемы // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Серия: Исто-рия, филология. 2014. Т. 13, вып. 3: Археология и этнография. С. 136–167. ISSN 1818-7919 ¬ÂÒÚÌËÍ Õ√”. –ÂрËˇ: »ÒÚÓрËˇ, ÙËÎÓÎÓ„Ëˇ. 2014. “ÓÏ 13, ‚˚ÔÛÒÍ 3: ¿рıÂÓÎÓ„Ëˇ Ë ˝ÚÌÓ„р‡ÙËˇ © ¬. ». ÃÓÎÓ‰ËÌ, ¿. ¬. ≈ÔËÏ‡ıÓ‚, ∆. ¬. Ã‡р˜ÂÌÍÓ, 2014

УДК 902.652

В. И. Молодин 1, 3, А. В. Епимахов 2, Ж. В. Марченко 1

1 Институт археологии и этнографии СО РАН

пр. Акад. Лаврентьева, 17, Новосибирск, 630090, Россия

2 Институт истории и археологии УрО РАН Южно-Уральский филиал

пр. Ленина, 76, Челябинск, 454000, Россия

3 Новосибирский государственный университет ул. Пирогова, 2, Новосибирск, 630090, Россия

afrika_77 mail.ru

РАДИОУГЛЕРОДНАЯ ХРОНОЛОГИЯ КУЛЬТУР ЭПОХИ БРОНЗЫ УРАЛА И ЮГА ЗАПАДНОЙ СИБИРИ: ПРИНЦИПЫ И ПОДХОДЫ,

ДОСТИЖЕНИЯ И ПРОБЛЕМЫ * Исследование посвящено обзору современного состояния практики радиоуглеродного датирования и концеп-

ций хронологической последовательности памятников и культур эпохи бронзы на Урале и в южных районах За-падной Сибири. За последние два десятилетия в отечественной археологии произошли количественные и качест-венные изменения в этой области. Тем не менее сохраняются серьезные различия в уровне исследований. В некоторых случаях датирование ограничивается памятником, в других – предложены варианты радиоуглерод-ных культурно-хронологических шкал. Главный акцент в работе сделан на освещение результатов датирования тех районов, где разработка 14С шкал имела систематический характер на основе серийного датирования, а для опорных памятников и культур существуют серии дат. Результаты датирования памятников в разных районах подтверждают общеевразийский тренд удревнения комплексов эпохи бронзы. В исследовании предпринят срав-нительный анализ данных из разных районов означенной территории Евразии и проведена их корреляция. В итоге установлены новые хронологические границы для ряда культур. Подтвердилась синхронность ямной и афанась-евской культур; разнокультурных комплексов с сейминско-турбинскими бронзовыми изделиями, а также андро-новской культурно-исторической общности на всем ее протяжении от Минусинской котловины до Урала.

Ключевые слова: Урал, Западная Сибирь, бронзовый век, радиоуглеродное датирование, региональные радио-углеродные культурно-хронологические шкалы.

Радиоуглеродный метод датирования давно и прочно вошел в практику археоло-гического исследования, однако целый ряд проблем, возникших еще на ранних этапах исследований, не преодолен окончательно до сих пор (см., например: [Бочкарев, 2013б]). По нашему мнению, такое положе-

ние вещей во многом обусловлено слабым пониманием археологами сути и особенно-стей процедуры радиоуглеродного датиро-вания и особенностей интерпретации ре-зультатов. Среди главных проблем были и отчасти остаются актуальными нередкая единичность анализов, неопределенность

ÃÓÎÓ‰ËÌ ¬. ». Ë ‰р. —‡‰ËÓÛ„ÎÂрÓ‰Ì‡ˇ ıрÓÌÓÎÓ„Ëˇ ÍÛÎ¸ÚÛр ˝ÔÓıË ·рÓÌÁ˚

137

контекста образцов, их некачественный от-бор и т. д. Решительный сдвиг к лучшему произошел в начале нового века, когда в ходе реализации нескольких программ се-рийного датирования были получены ре-зультаты, позволившие перейти на качест-венно новый уровень, предоставивший возможность приступить к построению ре-гиональных колонок и сопоставлению их между собой.

Обобщение и сравнение крупных серий для периодов неолита и бронзы Евразии осуществляется лабораторией естественно-научных методов Института археологии РАН, которая регулярно вводит их в науч-ный оборот [Черных, Орловская, 2013] 1.

Вместе с тем далеко не все территории располагают на данный момент такими воз-можностями. Юг Урала и Западной Сибири в этом смысле являются счастливым исклю-чением. Опыты создания региональных шкал для бронзового века уже имеются [Матвеев, 2000; Svyatko et al., 2009; Поляков, Святко, 2009], однако новые данные позво-ляют существенно скорректировать ряд по-зиций и итоге перейти от решения проблем культурно-хронологической группировки ма-териала к реконструкции историко-культур-ного процесса. Естественно, последнее пред-полагает не только установление хронологии, но и является непременным звеном исследо-вания, задавая систему координат в группи-ровке фактов. Текущие проблемы во многом связаны с отсутствием четкого понимания сложности определения абсолютной даты. В примере с радиоуглеродным датированием к хорошо известной множественности дат одной вещи (время происхождения вещи, интервал использования, время включения в археологический комплекс [Harris, 1989. P. 140]) добавляются еще некоторые слож-ности. Начнем с того, что процедура анали-за радиоуглеродных дат, с нашей точки зре-ния, должна включать ряд этапов: сбор исходных данных (включая отбор образ-цов); датирование (работа лаборатории) 2;

1 В этой работе Е. Н. Черных и Л. Б. Орловская

приводят «Перечень наиболее значимых публикаций сотрудников по радиоуглеродной тематике» [2013. С. 13–14].

2 Мы не намерены рассматривать эту часть проце-дуры и ее возможное влияние на итог, поскольку не считаем себя специалистами в данной области. Вме-сте с тем специфику лаборатории и ее рейтинг, конеч-но, приходится иметь в виду.

группировка дат; статистические процедуры (суммирование вероятностей, комбиниро-ванные даты, упорядочивание и др.); крити-ческий анализ датировок (материал, контекст, искажающие факторы); повторные аналитико-статистические процедуры (при необходимо-сти); создание культурно-хронологической шкалы.

Каждый из этапов способен внести суще-ственные коррективы в конечный результат. Назовем лишь некоторые. Так, правиль-ность отбора, хранения и транспортировки образца предполагает четкое определение контекста, минимизацию возможностей за-грязнения и знание особенностей накопле-ния изотопа углерода. В конечном счете мы получаем дату материала (по сути, смерти живого организма), а не периода изготовле-ния, бытования или отложения, что лучше всего иллюстрируется эффектом «старого» дерева. Заметные расхождения результатов дает использование разных материалов. В этом случае влияет длительность накоп-ления радиоактивного углерода (чем короче этот период, тем точнее будет датировка), «резервуарный эффект» (см.: [Shishlina et al., 2009] и др.). Специальные анализы по-зволяют установить наличие или отсутствие такого влияния 3. Группировка дат предпо-лагает критический анализ культурной ат-рибуции каждой из них. Для этого необхо-дима полноценная публикация комплексов, предоставляющая такую возможность, не говоря уже о качестве полевых исследова-ний. Статистические и калибровочные про-граммы базируются на использовании еди-ной калибровочной кривой, позволяя перевести единичные конвенционные даты в интервалы с разной вероятностью (одна, две, три сигмы). Кроме того, они предостав-ляют большой спектр возможностей работы с датами, в том числе и за счет включения «внешних» данных, например, о стратигра-фической позиции образцов. Подчеркнем, что по-настоящему достоверные результаты предполагают серию дат, а часть статисти-ческих процедур может «погасить» влияние ошибочных дат на общий итог. На этом эта-пе зачастую становится очевидна однород-ность либо неоднородность серии, график которой в идеале должен быть близок к

3 Для реализации этой задачи должны приводиться

все данные, а не только конвенционная дата.

ÛÎ¸ÚÛр‡, ÒÓˆËÛÏ Ë ˜ÂÎÓ‚ÂÍ ‚ ˝ÔÓıÛ Ô‡ÎÂÓÏÂÚ‡ÎÎ‡ (”р‡Î Ë «‡Ô‡‰Ì‡ˇ –Ë·Ëр¸)

138

Рис. 1. Районы Урала и Западной Сибири (области распространения памятников), для которых разработаны ра-диоуглеродные культурно-хронологические шкалы: I – Южный Урал; II – Барабинская лесостепь; III – Верхнее

Приобье и Российская часть Алтая; IV –Минусинская котловина

нормальному распределению (гауссиане). В случае отклонений устанавливаются их причины и влияние конкретных датировок на полученную картину. Сопоставление суммарных интервалов для культур и типов формирует культурно-хронологическую шка-лу. Предложенный сценарий не является единственно возможным, но именно он реа-лизован в данной работе. Обеспечить про-веряемость результатов для некоторых ста-дий можно лишь при выполнении всей процедуры одним автором, что мало реаль-но. В этой связи далеко не всегда ясны при-чины противоречий в результатах.

В заключение вводной части следует сделать еще одно замечание. Так, процедура калибровки отдельных дат или серий имеет статистический характер, а полученные в результате интервалы не предполагают воз-можности выбрать «приемлемую» его часть по каким-либо соображениям (например, соответствия авторским предпочтениям). Это никак не противоречит необходимости учета и использования классических мето-дов археологического исследования, к чему мы и призываем.

Дальнейшему изложению необходимо предпослать краткую историю формирова-ния баз данных для каждого из регионов, рассматриваемых в статье, следуя при этом с запада на восток.

Очертить границы Южного Урала не просто даже с точки зрения физической гео-

графии, поскольку естественные рубежи de facto отсутствуют (рис. 1). В рамках ланд-шафтного зонирования мы намерены при-держиваться условного разделения на степ-ную и лесную зоны. Реальная ситуация сильно осложнена горным рельефом, нали-чием больших по площади участков лесо-степи и вероятными изменениями границ зонирования в эпоху бронзы. В результате, за редким исключением, выделенные куль-туры не укладываются в строгие геогра-фические рамки. Дело не только в «куль-турной непрерывности» [Черных, 2008], но и в масштабе культур бронзового века, не-редко фигурирующих в ранге культурно-исторических (или археологических) облас-тей. При рассмотрении конкретных групп материалов мы ориентировались на мак-симальный охват дат за вычетом точно локализованных самостоятельных групп (например, Северный и Центральный Ка-захстан). В силу мизерности числа дат ог-раниченно использованы данные лесной зоны.

Накопление анализов для Урала началось в период создания первых отечественных лабораторий, однако полноценно использо-вать эти результаты сегодня не удастся. Это особенно очевидно на примере серии анали-зов могильника Синташта [Телегин и др., 1981], надолго отбивших у археологов же-лание обращаться к данному методу. Сход-ным образом выглядели и результаты дати-


139

рования алакульских памятников Притобо-лья [Потемкина, 1985]. В обоих случаях разброс дат для культурно близких мате-риалов оказался абсолютно нереалистич-ным, а часть дублирующих образцов дала совершенно разные значения.

Тем не менее именно синташтинские ма-териалы, получившие широкую извест-ность, стали стимулом для возобновления работы с привлечением отечественных и западных специалистов (см. ниже). Парал-лельно по инициативе Н. Л. Моргуновой и других авторов массово анализировались ямные памятники Волго-Уралья (см.: [Мор-гунова и др., 2003; 2009; 2010; 2011; Моргу-нова, 2006] и др.). Поскольку наряду с ям-ными исследовались и другие комплексы, то пополнение баз данных также шло для ос-тальных периодов бронзового века. Не ме-нее масштабной оказалась работа в рамках Каргалинского проекта под руководством Е. Н. Черных (см.: [Каргалы…, 2004; Чер-ных, 2007] и др.). Новые анализы вписыва-лись в широкий евразийский фон (см.: [Чер-ных, Орловская, 2011; 2013] и др.). Большой объем работы проделан и тюменскими кол-легами для памятников лесостепного и лес-ного Притоболья (см.: [Матвеев, 1998; Мат-веев и др., 2007; Матвеев, Аношко, 2009; Матвеева и др., 2003; 2006; Зах и др., 2005; Зах, Иванов, 2007; Костомарова и др., 2011] и др.). Именно их усилиями сформирова-ны основные части выборок целого ряда культур.

К концу 90-х гг. XX в. существенно из-менились требования к объему образцов (в том числе и за счет использования ускори-тельных технологий), что расширило спектр доступных для датирования материалов и памятников. Важным этапом в создании хронологической системы стала работа в рамках международного проекта на прито-больских могильниках близ города Лиса-ковска, где были получены серии дат и при-менены новые для данной территории методики их обработки [Panushkina et al., 2008; Панюшкина, 2013].

Несмотря на существенные успехи в раз-работке хронологической системы региона, сохраняется множество проблем. Сегодня невозможна единая оценка достижений в создании хронологической шкалы бронзо-вого века Урала ввиду резких различий со-стояния этого процесса между периодами и культурами. С одной стороны, есть приме-

ры, когда удалось перейти от задач первич-ного накопления анализов к их дробной ин-терпретации (именно эти серии формируют своего рода каркас хронологической сети). На другом полюсе «достижений» имеют место культурные типы, лишенные всяких датировок. Типичны случаи, когда получен-ные даты сверяются с существующими по-строениями и таким образом определяется их культурная принадлежность в составе сложного комплекса.

Ключевым звеном хронологической схе-мы Южного Урала (а фактически более ши-рокой территории) являются синташтинские древности, сочетающие в металлокомплексе и чертах погребальной обрядности признаки начала позднего бронзового века 4 и пред-шествующего периода. Пристальное внима-ние обусловлено и микенскими аналогиями конской упряжи (псалии), которые традици-онно привлекались для определения абсо-лютных дат (см.: [Смирнов, Кузьмина, 1977] и др.).

Начало новому периоду в датировании этих памятников было положено уже в сре-дине 1990-х работой Д. Энтони и Н. Б. Вино-градова [Anthony, Vinogradov, 1995], посвя-щенной хронологии колесниц. Недостаток внимания к ней, вероятно, связан с неболь-шим числом анализов (4), не лишенных внутренних противоречий, а также с публи-кацией в малодоступном для отечественных специалистов журнале. Параллельно осу-ществлялось датирование материалов по-селения Аркаим, результаты которого были представлены лишь суммарно [Зданович, 1997], что сделало невозможным их полно-ценное использование.

Поскольку определение возраста только синташтинских памятников не решало про-блемы построения системы хронологии ре-гиона, была реализована программа серий-ного датирования основных культур бронзового века региона. Из 40 анализов, связанных с девятью группами, 14 были синташтинскими [Hanks et al., 2007]. Часть подготовленных материалов (в основном из ранних раскопок) оказалась непригодна для использования, в результате не были дати-рованы некоторые важные звенья (напри-мер, абашевская культура). Из стратифици-рованных объектов в выборке оказался

4 В рамках восточноевропейской периодизации

бронзового века.


140

только один памятник (поселение Устье I: Синташта – Петровка – срубная), последо-вательность дат для которого совпала.

На этом этапе удалось решить задачу первоначального накопления данных для синташтинских памятников. AMS-даты бы-ли приняты за эталонные, остальные под-вергнуты критическому пересмотру. Отказ от наиболее «одиозных» позволил сформи-ровать статистически достаточную выборку для суммирования вероятностей и устано-вить интервал существования культуры. Дальнейшее приращение количества датиро-вок шло благодаря длительным исследования комплексов памятников в микрорайонах Ка-менный Амбар (см.: [Multidisciplinary Inves-tigations…, 2013] и др.) и Степное [Johnson, Hanks, 2012; Doonan et al., 2013]. В резуль-тате выяснилось, что умножение серии (74 образца – более половины AMS) в рам-ках процедуры суммирования вероятностей принципиального влияния на конечный итог почти не оказывает и требуются альтер-нативные варианты анализа. Иными словами, созданы предпосылки для перехода от мо-делей генерализованных культурных изме-нений к детальной реконструкции процес-сов. Такого рода исследования способны дать непривычные результаты, иллюст-рирующие длительное сосуществование культурных стереотипов, которые обычно воспринимаются исследователями как последовательные или разновременные [Raczy, Siklosi, 2013]. Дополнительные воз-можности открывает датирование страти-фицированных объектов. Так, благодаря установленной последовательности этапов застройки для поселения Каменный Амбар удалось существенно сузить хронологиче-ские интервалы каждого из этапов [Multidis-ciplinary Investigations…, 2013. P. 129–146]. Суммарный интервал синташтинских дати-ровок, полученных к настоящему моменту – 2010–1770 (2200–1650) 5 гг. до н. э., видимо, уже не претерпит существенных корректив в ходе наращивания серии.

Период, предшествующий синташтин-скому, в южной части Урала представлен курганами ямной культуры, которые актив-но исследовались на протяжении двух по-следних десятилетий. В результате создана

5 Использована программа OxCal 3.10. Цифры за

скобками отражают калибровку в одну сигму (68,2 %), в скобках – в две (95,4 %).

серьезная база радиоуглеродных анализов (83 образца из 27 памятников), полученных в разных лабораториях и по разным техно-логиям. Серия соответствует порогу досто-верности, но есть проблема существенной разницы в значениях анализов, выполнен-ных по различным материалам. Серьезно удревнены датировки почвы 6 и керамики. Пониженные значения последних могут объясняться использованием древними гон-чарами ископаемых моллюсков [Черных, Орловская, 2011. С. 67] или илов [Кузнецов, 2013. С. 20]. Независимо от причин данного эффекта включение этих результатов в вы-борки при суммировании заметно искажает общий итог. В этой связи отказ от совокуп-ного рассмотрения всех без исключения значений кажется более правильным. Хро-нологические рамки ямных древностей без учета «керамических» дат – 3350–2490 гг. до н. э. [Черных, Орловская, 2011. С. 66]. Поскольку в данном случае результат опи-рается на 60 анализов, его корректировка маловероятна. В составе серии примерно 1/5 анализов, выполненных по ускоритель-ной технологии, их значения практически совпадают со всей совокупностью.

К сожалению, выводы базируются ис-ключительно на волго-уральских памятни-ках. Примеры ямных древностей Зауралья (см.: [Дегтярева, 2010; Малютина, Зданович, 2013] и др.) пока не обеспечены соответст-вующей информацией, а экстраполяция данных может искажать реальную картину территориального расширения ареала куль-туры. Другая актуальная задача – выделение этапов развития культуры не только типоло-гически (см., например: [Богданов, 2004]), но и в интервалах.

Очевидно, что в степной зоне между ям-ными и синташтинскими интервалами име-ется значительная лакуна, которая лишь отчасти может быть заполнена малочис-ленными пост-катакомбными материалами [Ткачев, 2007]. Их хронология опирается на аналогии в Поволжье и Предкавказье, сум-марный интервал которых укладывается в 2300–1650 гг. до н. э. [Мимоход, 2011]. Та-ким образом, даже принятие этого (на наш взгляд, слишком протяженного) временного отрезка проблему хиатуса решает не вполне.

6 Эта ситуация не является откровением ни для ко-

го из специалистов по датированию самых разных эпох.


141

К тому же данный круг памятников никак не представлен в Зауралье.

Для лесной территории Зауралья имеется небольшая (5 образцов), но компактная серия дат по деревянным изделиям из торфянико-вых памятников «ранней бронзы» [Chairkina et al., 2013]. Суммарный интервал (2470–2200 (2600–2000) гг. до н. э.) хорошо укладывает-ся в хронологически последовательную сис-тему, однако сохраняется разрыв с энеолити-ческими датировками (4300–2900 гг. до н. э.). Впрочем, уровень обследования этой зоны сохраняет возможность открытия здесь но-вых культурных образований.

В лесной и лесостепной зонах бассейна Тобола исследованы памятники ташковской культуры бронзового века, для которой да-же относительная хронология остается во многом дискуссионной. Единичные страти-графические наблюдения указывают на дос-рубно-алакульский период, хотя некоторые авторы придерживаются мнения о возмож-ной синхронизации [Стефанов, Корочкова, 2000. С. 81–87]. Радиоуглеродная аргумен-тация в этом споре пока мало полезна. Из девяти дат [Ковалева, 2005. С. 106] две от-носятся к IV тыс. до н. э. и использованы быть не могут. Остальные также не демон-стрируют однородности и при суммирова-нии вероятностей дают достаточно широ-кий интервал – 2290–1880 (2900–1600) гг. до н. э. В таком виде он позволяет констати-ровать общую синхронность с сейминско-турбинским феноменом и синташтинско-абашевским периодом.

С лесной и лесостепной зонами связана история функционирования сейминско-турбинского феномена (точнее сказать, куль-тур с бронзовыми предметами сейминско-турбинского облика), который, несмотря на свою яркость, располагает минимумом дати-ровок [Hanks et al., 2007; Юнгер, Карпелан, 2005]. Четыре даты по двум далеко отстоя-щим друг от друга памятникам различаются весьма существенно и формируют протя-женный интервал – 2120–1610 (2150–1500) гг. до н. э. При этом одна из датировок (могильник Сатыга XVI) намного древнее остальных и большинства синташтинских. Очевидно, что процесс накопления дат дол-жен быть продолжен, но решение этой зада-чи требует изучения новых источников и их датирования.

Некоторые факты указывают на возмож-ность частичной синхронизации сейминско-

турбинских древностей с абашевско-синташтинским кругом, что, в целом, под-тверждается имеющимися 14С анализами. Так, для абашевской культуры выделен ин-тервал 2200–1650 (2500–1100) гг. до н. э. [Черных, 2007. С. 72]. Это было сделано на основании 12 дат, не демонстрирующих вы-сокой степени согласованности и по боль-шей части не связанных с Уралом. В более поздней работе упоминаются 37 дат, интер-вал которых, судя по схеме, находится в рамках 2200–1800 (2500–1600) гг. до н. э. [Черных, Орловская. 2013. С. 12. Рис. 5] 7. Следует признать, что абашевские, синташ-тинские и сейминско-турбинские древности имеют сходную хронологию [Там же] и сле-ды взаимных контактов. Однако выделен-ные интервалы слишком широки для обсу-ждения вариантов их соотношения.

Наконец, перечень культур этой части региона должен быть пополнен коптяков-скими материалами Зауралья. Типологиче-ские параллели с сейминско-турбинским металлом, единичные примеры сочетания с петровскими древностями и некоторые чер-ты сходства с алакульским керамическим комплексом пока не имеют надежной осно-вы в виде радиоуглеродных дат (10, вклю-чая одну сильно удревненную). Их разно-родность может быть связана с проблемами установления археологического контекста [Викторова, 2001; Зах и др., 2005; Зах, Ива-нов, 2007]. В выделенном интервале (2150–2000, 1900–1750, 1650–1300 (2200–1250) гг. до н. э.) два из трех пиков соответствуют сейминско-турбинскому периоду, однако протяженность их такова, что пока не уда-стся содержательно интерпретировать это наложение.

Примеры совместного залегания черка-скульской и коптяковской посуды, как и федоровской и черкаскульской, подвигают к мысли об их синхронизации. Вместе с тем из 15 черкаскульских дат большинство явно тяготеют к постсейминскому времени, хотя в основном они получены до середины 1980-х гг. Из двух явно выпадающих дат одна – первый опыт датирования поселения Липовая Курья, скорректированный после-дующим анализом [Хлобыстин, 1976]. Вто-рая дата также имеет «антипод» в материа-

7 В обоих случаях речь идет о культуре в целом

(включая Среднюю Волгу), а не только об уральских (баланбашских) древностях.


142

лах Кокшаровско-Юрьинской стоянки. Ос-тавшиеся данные формируют интервал 1610–1260 (1900–1100) гг. до н. э., который мало напоминает и коптяковский, и федо-ровский. В этой связи вывод А. В. Матвеева о позднеандроновской атрибуции черка-скульских памятников и возможной син-хронизации с пахомовскими кажется наибо-лее обоснованным [Матвеев, 2007. С. 36–37]. Это утверждение, в целом, не противо-речит и хронологии федоровских и алакуль-ских памятников (см. далее).

Обсуждение хронологии следующего, срубно-алакульского, периода затруднено эволюционным характером культурных процессов и значительной долей синкрети-ческих памятников, сочетающих срубные, алакульские и федоровские черты. Первая группа проблем может быть отчасти решена за счет выделения ранних этапов для ала-кульских и срубных древностей. В рамках этой работы мы не намерены обсуждать во-прос о таксономическом уровне петровских материалов, для нас важна опознаваемость этих комплексов, признание большинством специалистов их принадлежности к единой культурной секвенции (см., например: [Матвеев, 1998]) и наличие фактов относи-тельной хронологии при сопоставлении с синташтинскими и алакульскими мате-риалами.

В составе срубных материалов отделение ранней части не было формализовано для Урала в самостоятельном термине, но их хронология должна быть близка покров-ской. Ранними признаками в систематике срубных древностей считается характерный облик керамики, в отдельных чертах сход-ной с петровской, и ряд обрядовых черт.

Для петровских памятников имеется 18 дат (включая 5 AMS), образующих со-вершенно неоднородный (при калибровке в одну сигму выделяются три самостоятель-ных участка) и очень длительный (2500–1200 (2700–1100) гг. до н. э.) интервал. Его обсуждение имеет оттенок бессмысленно-сти, так как для двух закрытых (!) комплек-сов есть серии противоречивых анализов. Погребение 29 могильника Верхняя Алабуга снабжено двумя анализами с разницей поч-ти в 300 лет 8 [Матвеев, 1998. Табл. 16]. В Чистолебяжском могильнике (курган 10,

8 С нашей точки зрения, существенно омоложен-

ные – 3 000 ± 40 (Lе-1423) и 3 270 ± 70 (Lе-1474).

погребение 1) в двух разных лабораториях получены четыре даты с разбросом в 600 лет. Это невозможно объяснить использова-нием для анализа дерева и угля. В лесостепи не произрастают деревья такого возраста, да и длительное сохранение (эффект «старого древа») в местном климате сосны и березы (основного строительного материала) даже сегодня представляет определенные трудно-сти. Даты Оксфордской лаборатории для поселения Устье I и могильника Кулевчи VI, напротив, оказались хорошо согласова-ны и сформировали интервал 1880–1750 (1940–1690) гг. до н. э. 9 Единственным, хо-тя и временным, выходом представляется отказ от использования «старых» дат в пользу полученных по ускорительной тех-нологии. Косвенным аргументом «за» может выступать и единичная дата цен-тральноказахстанского могильника Сатан I [Новоженов, 1989] – 1880–1490 (2150–1300) гг. до н. э., которой, впрочем, проти-воречат результаты датирования могильни-ка Ащису [Кукушкин, 2011. С. 103], распо-ложенного в этом же регионе.

В определенной степени датировка пет-ровских памятников, близкая к XIX–XVIII вв. до н. э., подтверждается анализом более обширной совокупности раннесруб-ных дат 10 (31, включая 9 AMS). Несмотря на то, что пять анализов из этого числа явно дефектны (в том числе все «керамические»), выборка достаточна для формулирования выводов и отвечает основным требованиям (различные лаборатории и материалы дати-рования). Но при этом имеются примеры противоречивых результатов исследования одних и тех же комплексов (Скворцовский могильник – курган 5, погребение 3 (верх-ний скелет) и курган 3, погребение 20; Ла-базовский могильник, курган 2, погребение 2). Сумма вероятностей оставшихся 24 дат 11 – 1940–1610 (2150–1300) гг. до н. э., что за-метно шире петровского интервала. Расши-рение «вглубь» возникло за счет упомяну-тых выше противоречивых результатов и

9 Использование процедуры Defined Sequence для

стратифицированного поселения Устье I дало очень сходный интервал.

10 Для значительной части Зауралья петровско-раннесрубный синкретизм является совершенно обыч-ным.

11 Были отклонены также даты, калиброванный возраст которых приходится на первую половину III тыс. до н. э.


143

одной даты по углю из колодца 3/1 поселе-ния Каменный Амбар. Подсчет дат, полу-ченных в рамках ускорительной технологии, предсказуемо создал интервал между 1900–1740 (2020–1680) гг. до н. э., что близко предложенному петровскому времени.

Очень противоречива картина датиро-вания алакульских памятников. Внешне солидная по количеству анализов серия (57 образцов), она характеризуется теми же проблемами, что и петровская. Во-первых, три даты относятся к I тыс. до н. э., 22 име-ют значения, калиброванный интервал кото-рых приходится на III тыс. до н. э. и, нако-нец, три даты имеют среднеквадратическое отклонение более чем в сто лет 12. Практиче-ски все удревненные, с нашей точки зрения, даты получены при анализе дерева. Отме-тим, что дублирующими анализами распо-лагают десять комплексов Чистолебяжского и Хрипуновского могильников, из которых внутренне хорошо согласованы шесть. Имен-но эти два памятника – 34 образца, продати-рованных в трех лабораториях (SOAN-, UPI-, Lе-), в основном и создают противоречивую картину.

К сожалению, в нашем распоряжении нет достаточного количества данных, получен-ных современными методами (всего 4 13) [Panushkina et al., 2008], что резко лимити-рует возможности критической оценки ре-зультатов. Впрочем, для Лисаковских мо-гильников была применена более сложная процедура – wiggle-matching, сочетающая дендрохронологию и 14С (датирование от-дельных колец с последующей калибров-кой) [Ibid. P. 462]. В результате для двух алакульских курганов определен средний возраст, калибровка которого указывает на период 1860–1680 гг. до н. э. Остальные AMS-даты по другим памятникам близки к этим рамкам или чуть моложе (сумма – 1870–1620 (1880–1530) гг. до н. э.). Очевид-но, что эти цифры за вычетом поздней части чрезвычайно близки петровским и ранне-срубным.

Суммирование вероятностей 52 алакуль-ских датировок (без дат I тыс. до н. э.) дало

12 При калибровке формируется интервал более

300 лет, что делает использование этих дат малопро-дуктивным.

13 В действительности учтены только 2 даты внеш-них колец из 6 имеющихся по Лисаковским могиль-никам. Остальные укладываются в общую логику исследования.

интервал с двумя пиками – 2300–1950 и 1900–1450 (2600–1400) гг. до н. э. Второй кажется более реалистичным. Петровские (и синхронные им раннесрубные) памятники большинство исследователей считает пред-шествующими алакульским на основании стратиграфических наблюдений и типоло-гии. Следовательно, алакульский хроноло-гический интервал не может быть более ранним относительно петровского и ранне-срубного (XIX–XVII вв. до н. э.). Дополни-тельным аргументом может служить хроно-логия алакульских памятников Северного Казахстана, синкретичных (алакульско-федоровских) и срубных древностей (см. ниже). Калиброванные значения трех дат алакульских погребений могильника Байка-ра четко укладываются в 1740–1520 (1780–1490) гг. до н. э. [Görsdorf, 2003] 14.

Если соотношение алакульской и федо-ровской культур было и есть предметом дискуссий, то синхронизация со срубными материалами как будто никем не оспарива-ется [Cernykh, 2011. Fig. 20].

Алакульско-федоровские материалы да-тировались не столь активно, как алакуль-ские, но они имеют некоторые важные пре-имущества. Из десяти дат, включенных в расчеты, семь получены с использованием ускорительных технологий. При этом их фактическое число за счет Лисаковских мо-гильников составляет 25 анализов (нами и в этом случае задействованы только датиров-ки внешних колец дерева). Важна высокая степень согласования дат этих могильников, в том числе и в рамках процедуры, соче-тающей дендрохронологические и радиоуг-леродные данные. Усредненные интервалы функционирования курганов могильника приходятся на 1780–1680 гг. до н. э. В целом же сумма вероятностей синкретических ала-кульско-федоровских образцов – 1780–1530 (1900–1250) гг. до н. э. Сходство с поздней частью алакульского интервала совершенно очевидно, хотя алакульско-федоровский ин-тервал в рамках Лисаковских могильников несколько более поздний, чем собственно алакульский. Это оценивается авторами как признак более позднего появления федоров-ских традиций на этом участке Притоболья [Панюшкина, 2013].

14 В тексте они определены как андроновско-

федоровские [Parzinger et al., 2003. S. 109–117], чему, на наш взгляд, противоречит облик керамики.


144

Хронология федоровских памятников Зауралья – одно из слабейших звеньев сис-темы ввиду ничтожного количества дат (пять, из которых могут быть использованы лишь четыре) с большим размахом вариа-ции. Достоверность выделенного интервала (1980–1510 (2150–1450) гг. до н. э.) сомни-тельна и требует проверки материалами смежных культур. Принятие его влечет за собой признание параллельного и очень длительного существования носителей ала-кульских и федоровских традиций. При этом следы их контактов (в виде синкре-тических памятников) возникают с очень большим опозданием. Таким образом, для Урала пока трудно найти радиоуглерод- ное «подтверждение» версии последова-тельного развития по линии Алакуль–Федоровка.

Срубная хронология (речь идет только о при- и зауральских памятниках) на фоне описанных выше проблем выглядит весьма благополучно. Из 22 анализов 8 – AMS, ко-торые, в целом, не выделяются на общем фоне. Единственное, что могло негативно повлиять на характер выборки, это резкое преобладание дат с одного памятника – се-лища Горный I. Впрочем, авторы раскопок выделяют несколько фаз его существования, что указывает на относительно длительную историю жизни [Каргалы…, 2004]. Интер-вал уральских датировок – 1730–1410 (1900–1300) гг. до н. э. – хорошо вписывает-ся в рамки общей хронологии срубной общ-ности, базирующейся на гораздо более об-ширном фонде [Черных, 2007. С. 85]. Полученный результат подтвердил пра-вильность выделения раннесрубных мате-риалов в самостоятельную группу. Оче-видно, что этот интервал, в целом, несколько моложе не только алакульско-го 15, но алакульско-федоровского. Свиде-тельствует ли это о разнице в протекании процессов культурогенеза – сказать пока трудно в свете проблем, связанных с вы-борками датировок.

Следующая культурно и хронологически неоднородная стадия – финал бронзового века – обеспечена двумя сериями датировок:

15 В случае если принимать во внимание только

AMS-даты. Если же ориентироваться на позднюю часть общего интервала (1900–1450 гг. до н. э.), то совпадение касается только верхней границы.

для степной и лесостепной зон региона. В первом случае трудно говорить об усто-явшейся терминологии, хотя отличия от алексеевско-саргаринских традиций очень заметны и в погребальных ритуалах и обли-ке керамики. Степные памятники Южного Зауралья предложено разделить на две фазы [Епимахов, 2010б]. Первая имеет неболь-шую, но вполне гомогенную серию из девя-ти дат, суммарный интервал которых 1380–1130 (1400–1050) гг. до н. э. Вторая пред-ставлена исключительно погребальными комплексами и опирается на единичные да-тировки 16. В самом предварительном плане можно определить хронологию этих памят-ников в рамках X–IX вв. до н. э. Именно они, с нашей точки зрения, должны рас-сматриваться как переходные к раннему же-лезному веку.

В лесостепи лишь бархатовские памят-ники Притоболья располагают фактами для обсуждения абсолютной хронологии (см.: [Матвеев, Аношко, 2009; Зимина и др., 2009; Костомарова и др., 2011] и др.). Серия из 27 дат позволяет не только опре-делить временны́е границы существования культуры в целом, но и проверить типоло-гические построения авторов в части раз-деления на этапы, сопоставив их с серия-ми дат смежных территорий. При решении первой задачи получен интервал 1260–800 (1450–750) гг. до н. э. Выделение этапов оказалось менее продуктивной процеду-рой [Епимахов, 2010а], хотя и подтверди-ло некоторый приоритет типологически ранних (щетковских) материалов (1310–1010 (1550–900) гг. до н. э.) над поздними (красногорскими) (1220–780 (1400–750) гг. до н. э.).

Не менее принципиальным является факт находки алексеевско-саргаринской посуды на поселениях Щетково-2 и Ново-Шадрино-2 [Матвеев, Аношко, 2009. С. 301]. Оба памятника соотносятся с ран-ним этапом бархатовской культуры, при этом абсолютная хронология алексеевско-саргаринского периода в Зауралье имеет сравнительно надежные радиоуглеродные основания, близка к обозначенным грани-цам (см. выше).

16 Использованы две даты, полученные для очень

сходных памятников Урала и Северного Казахстана [Hanks et al., 2007; Ломан, Кукушкин, 2009].


145

Рис. 2. Радиоуглеродная хронология комплексов и культур Урала и юга Западной Сибири: 1 – культуры и ком-плексы эпохи раннего металла (энеолит); 2 – культуры и комплексы эпохи ранней бронзы (предсинташтинский, предсейминский горизонт); 3 – абашевская культура; 4 – синташтинская культура; 5 – культуры и комплексы с сейминско-турбинским металлом; 6 – окуневская культура; 7 – чемурчекская культура; 8 – комплексы андро-новской культурно-исторической общности; 9 – мунх-хайрханская культура; 10 – монгун-тайгинская культура; 11 – культуры постандроновского круга; 12 – комплексы переходного от бронзы к железу времени


146

В результате для Южного Урала можно сформулировать хронологическую схему (рис. 2), которая в силу дробной ландшафт-ной структуры (и вероятной асинхронности ряда культурогенетических процессов) не может быть единой. Наиболее ранние памят-ники бронзового века (ямная культурно-историческая общность) выявлены в степной зоне. Они частично синхронны энеолиту За-уралья, который не разграничивается в соот-ветствии с ландшафтными зонами. Ямное население проникает в Зауралье вдоль кром-ки степи и лесостепи, однако уточнить хро-нологию этого процесса пока не представля-ется возможным. Вторая половина III тыс. до н. э. в степи не обеспечена достоверной информацией, в лесной зоне это время суще-ствования нескольких культурных типов, большинство их которых тяготеет к сеймин-ско-турбинскому (близ рубежа III–II тыс. до н. э.). К этому же периоду относятся аба-шевские (в основном лесостепные) и син-таштинские древности (степь), однако только последние имеют надежные основания для определения интервала функционирования.

Далее следует фаза эволюционного раз-вития традиций и наблюдаются такие по-следовательности: раннесрубные – срубные (степное и лесостепное Предуралье) и пет-ровские – алакульские (степное и лесостеп-ное Зауралье). Эта эволюция приходится целиком на первую половину II тыс. до н. э. и сопровождается расширением ойкумены каждой из культур. Осложняющим факто-ром для этого процесса, особенно в Зауралье становится взаимодействие носителей ала-кульских и федоровских традиций. Синкре-тические комплексы хронологически тяго-теют ко второй четверти II тыс. до н. э. Черкаскульская хронология в своем сего-дняшнем виде (третья четверть II тыс. до н. э.) свидетельствует, в целом, о более поздней позиции в сравнении с федоровской.

Заключительная часть бронзового века фактические не изучена в степном Предура-лье. Для Зауралья выделяется две серии: степная (белоключевская) – XIV–XI 17 вв.

17 В силу пока еще незначительного количества датировок по ряду культур юга Западной Сибири (то же самое касается белоключевской культуры Заура-лья) исследователи, занимающиеся проблемами ра-диоуглеродной хронологии, не использовали стати-стических процедур для анализа (суммирование, баесовская статистика и пр.), как это было сделано выше для культур Южного Урала, а округляли полу-ченные данные до «века». Поскольку данная работа носит по существу историографический характер, то

до н. э. и лесостепная (бархатовская) серии последней трети II тыс. до н. э. Первая из них не демонстрирует надежного сходства с хронологически предшествующими тради-циями, вторая, напротив, продолжает черка-скульскую и пахомовскую линии. В обоих случаях имеется возможность отделить наи-более поздние группы начала I тыс. до н. э. Если лесостепные культурные традиции де-монстрируют плавную эволюцию, то в степ-ной зоне, видимо, имел место их разрыв.

Следующий изучаемый нами регион – юг Западной Сибири.

Датирование отдельных памятников в некоторых районах юга Западной Сибири имеет богатую историю (как, например, в Минусинской котловине [Семенцов и др., 1969]). В других районах радиоуглеродное датирование долгое время не имело систе-матического применения либо использова-лось выборочно для обоснования хроноло-гии культуры или отдельных памятников.

Первый серьезный шаг в систематиче-ском радиоуглеродном датировании памят-ников и культур эпохи бронзы и раннего железа Сибири связан с датированием Ми-нусинских древностей (см. рис. 1) [Görsdorf et al., 1998]. Были получены серийные дан-ные по основным культурам региона эпохи бронзы и раннего железа – афанасьевской, окуневской, андроновской (федоровской), карасукской и тагарской. Система радиоуг-леродной хронологии опиралась на 30 дат из материалов памятников Суханиха, Потро-шилово, Чебаки, Уйбат, Кривая и Догээ Баары-2 [Görsdorf et al., 2001]. Примеча-тельно, что для каждой культуры были по-лучены даты как по древесине, так и по кос-тям человека – результаты оказались схожими. Несмотря на то, что авторы не ставили специальной задачи – изучения «ре-зервуарного эффекта» в регионе, получен-ные данные в первом приближении свиде-тельствовали об его отсутствии в гидросистеме Среднего Енисея. Позже эти исследования дополнились перекрестным анализом радиоуглеродных дат из разно- авторы не сочли возможным использовать здесь ста-тистические процедуры, требующие владения полным банком данных всех радиоуглеродных дат представ-ленных памятников и культур. Эта исследовательская работа ближайшего будущего, когда количество дат станет больше и их можно будет использовать в ста-тистике. Поэтому оставлены хронологические рубежи культур по югу Западной Сибири в том виде, который был представлен исследователями в публикациях, т. е. в веках.


147

временного могильника Байкара (Казах-стан), где были представлены комплексы андроновской культуры, скифского и сар-матского времени. Сравнительный анализ дат по комплексам андроновской (федоров-ской) культуры двух районов (Минусинской котловины и Казахстана) указал на единые хронологические рубежи [Ibid.]. В результа-те из 6 14С дат афансьевских комплексов (могильник Суханиха) 5 дат относились к первой половине III тыс. до н. э. и лишь од-на заходила в последние века IV тыс. до н. э. Хронология окуневской культуры опреде-лялась авторами в пределах «последней тре-ти III тыс. до н. э. – самого начала II тыс. до н. э.», а андроновской (федоровской) культуры – «в пределах первой половины II тыс. до н. э.»; «переход между окуневской и андроновской (федоровской) культурой должен был происходить в первой трети II тыс. до н. э.» [Ibid. P. 1117].

Данных для установления надежной хро-нологии классической фазы карасукской культуры на тот момент было недостаточно (всего две даты по материалам погребений могильника Потрошилово), поэтому авторы осторожно предположили, что переход от андроновской (федоровской) культуры к карасукской произошел «после середины II тыс. до н. э.» [Ibid.]. Хронология камен-ноложской фазы (могильник Суханиха) вы-звала наибольшие вопросы. Такое положе-ние вытекало из сложившейся дискуссии по отнесению этих материалов к раннему или позднему этапу (вплоть до перехода к ран-нему этапу тагарской культуры) карасук-ской культуры. В результате датирования из 6 дат могильника Суханиха 5 дат оказались синхронны классическим материалам этого же памятника и лишь одна дата (Bln-4763) выходила за пределы II тыс. до н. э. Поэто-му авторы определили время существования обеих фаз в пределах «последних 300–400 лет II тыс. до н. э.» и предложили рассмат-ривать карасукско-каменноложскую про-блему в русле интерпретации археологиче-ских материалов, возможно – как разные культуры, существовавшие синхронно [Ibid.]. Такая позиция не противоречила письменной и радиоуглеродной хронологии китайских материалов Шанской (Аньянской) династии – последняя треть II тыс. до н. э. [Ibid.].

Следующим значимым этапом в уста-новлении радиоуглеродной хронологии древностей бронзы лесостепной полосы За-падной Сибири являются исследования

2000–2003 гг. на городище и могильнике эпохи поздней бронзы и переходного от бронзы к железу времени Чича-1. Всего по материалам памятника было получено 45 радиоуглеродных дат [Schneeweiß, 2007; Молодин, Парцингер, 2009]. Эта база до сих пор является самой представительной для комплексов эпохи поздней бронзы и пере-ходного времени в Сибири. Исследователь-ская программа была построена на датиро-вании разных органических остатков (уголь, кости животных, рыб и человека, нагары на керамике, органика из почв) из разных час-тей и конструкций городища (жилища, хо-зяйственные постройки, рвы, отложения зольника, погребения в жилищах и за пре-делами городища). Для контроля результа-тов использовались данные трех германских радиоуглеродных лабораторий, из которых две традиционные бензольные (Hd- (г. Хайдельберг), Bln- (г. Берлин)), а одна – ускорительная AMS (KIA- (г. Киль)).

Специальное внимание при выборе мате-риалов датирования было уделено проблеме «резервуарного» эффекта 18. Это было тем более актуально, что городище расположено на берегу крупного пресноводного озера Малая Чича, а в отложениях зольника, ям, в нижних горизонтах жилищ и в погребаль-ной посуде были найдены кости рыб. С этой целью проведены три сравнительных изме-рения на примере одного захоронения (по-гребение 1): по кости человека, нагару на погребальной керамике и костям рыб из со-суда. Разница в возрасте оказалась незначи-тельной (менее 100 лет). Анализ значений δ13С этих трех образцов предварительно указал, что основой диеты человека рыба не являлась (у человека эти значения были ни-же (–21,5 ‰), чем у рыбы (–18,7 ‰)), а ве-личина δ13С, измеренная по нагару на по-гребальном сосуде (–28,1 ‰), оказалась более характерна для растительной, чем для рыбной или животной пищи [Pate, 1994]. Таким образом, нагар и, возможно, кость человека не содержат «тяжелого углерода». Эти два обстоятельства позволили считать, что «эффект резервуара, по-видимому, не оказал влияния на серию дат» [Schneeweiß, 2007; Молодин, Парцингер, 2009].

18 В ряде случаев эта поправка может быть весьма

существенной. Так, например, для памятников ката-комбной культуры эпохи ранней бронзы в Прикаспии величина резервуарного эффекта достигает 400 лет [Ван дер Плихт и др., 2007].


148

В результате страти- и планиграфическо-го анализа, метода аналогий, сравнительно-го анализа керамической посуды и металли-ческого инвентаря, а также серии радиоуглеродных дат были предложены две пространственно-хронологические модели формирования объекта Чича-1.

Первая предложена Й. Шнеевайсом. Со-гласно ей, на памятнике можно выделить 4 строительные фазы. Фаза 1 (XIV–XIII вв. до н. э.), связанная со строительством «ци-тадели» памятника и захоронениями за пре-делами городища, соотносится с населением ирменской культуры. Фаза 2 (XI/X–IX вв. до н. э.) отражает сооружение основного массива памятника пришлым, степным на-селением, а также характеризуется контак-тами с северным и северо-западным населе-нием красноозерской культуры. Фаза 3 (I в. до н. э. – I в. н. э.) связана с перестройкой жилых сооружений на «цитадели» памятни-ка населением саргатской культуры эпохи раннего железа. К этому же времени отно-сится посуда новочекинской культуры. Фаза 4 (X в. н. э.) представлена одиночным под-курганным захоронением со рвом [Schneeweiß, 2007. S. 237–245, 271–276].

Другая пространственно-хронологичес-кая модель функционирования городища представлена В. И. Молодиным и Г. Пар-цингером [2009]. По их мнению, Й. Шнее-вайсом был недооценен керамический мате-риал и не учтены некоторые случаи его залегания в жилищах обеих частей – «цита-дели» и «периферии», а также комплекс уз-ко датирующих бронзовых ножей. В резуль-тате В. И. Молодин и Г. Парцингер пришли к выводу, что древнейшей частью памятни-ка (XIV–XI вв. до н. э.) являются остатки зоны I, ров А, ямы на «цитадели» в зоне II и некрополь. Этот период соотносится с ир-менской культурой. Второй этап (X/XI–VIII вв. до н. э.) связан с позднеирменской культурой и функционированием основных построек в зоне II. По мнению одного из авторов (Г. Парцингер), «начало формиро-вания позднеирменской культуры может уходить в XI в. до н. э.». [Там же. C. 72]. Третий этап (IX – начало VIII в. до н. э.) связан со строительством основной части городища – «периферии» носителями при-шлой с юго-запада берликской культуры [Там же]. К этому же времени относятся и другие культуры переходного времени – красноозерская, барабинский вариант суз-

гунской культуры, атлымская – остатки ма-териальной культуры (фрагменты керамиче-ской посуды) которые обнаружены совме-стно с позднеирменской и берликской керамикой [Молодин, Мыльникова и др., 2008. С. 60]. Авторы и первой, и второй ги-потез отмечали, что полученные данные по ирменской культуре согласуются с новыми сведениями по радиоуглеродной хроноло-гии карасукской культуры Минусинской котловины [Görsdorf et al., 2001], синхрон-ность с которой была обоснована рядом ис-следователей значительно раньше на архео-логическом материале [Schneeweiß, 2007. S. 276; Молодин, Парцингер, 2009. С. 69].

Следующий значимый этап в датирова-нии опорных памятников юга Западной Си-бири связан с исследованиями на могильнике эпохи развитой бронзы Тартас-1 (с 2003 г.). Основной массив захоронений памятника (более 500 погребений) представлен смешан-ными кротовско-андроновскими комплекса-ми. Часть погребений относится к позднек-ротовской культуре, содержащей предметы срубно-андроновского облика (в первую оче-редь бронзовые кинжалы) 19. Уже первая се-рия 14С дат (21), полученная из этих куль-турных частей некрополя, в совокупности с анализом инвентаря и пространственного размещения комплексов позволила поста-вить вопрос о двух возможных моделях со-оружения захоронений на могильнике – син-хронном и последовательном. Так, позднекротовские комплексы датировались в пределах XIX–XVIII/XVII вв. до н. э., а сме-шанные кротовско-андроновские – XVII–XIV вв. до н. э. 20 Позже радиоуглеродное датирование комплексов эпохи развитой бронзы Барабинской лесостепи было про-должено на материалах андроновского (фе-доровского) могильника Старый Тартас-4 и на позднекротовских захоронениях могиль-ника Сопка-2/5 [Molodin et al., 2012]. Радио-углеродные измерения проводились на базе 6 лабораторий – отечественных (Новоси-бирск (SOAN-), Санкт-Петербург (Le-)) и зарубежных (Берлин, ФРГ (Bln-), Киль, ФРГ

19 На могильнике также обнаружены погребения и

ритуальные сооружения усть-тартасской, одиновской, кротовской, ирменской и пахомовской культур эпохи бронзы, а также культурные комплексы, в том числе захоронения эпохи раннего железа, раннего и поздне-го Средневековья.

20 Границы культур установлены по согласным друг другу интервалам в рамках ± 2 сигма.


149

(KIA-), Туссон, США (АА-), Брюссель, Бельгия, (KIA-)). Радиоуглеродное датиро-вание осуществлялось также по биоапати-там из кальцинированных костей двух мо-гильников – Тартас-1 и Старый Тартас-4. Данные этих лабораторий и измерений раз-ных материалов продемонстрировали хоро-шую схожесть между собой. В результате культурно-хронологическая шкала периода развитой бронзы юга Сибири дополнилась определением возраста андроновских (федо-ровских) памятников Барабинской лесо-степи – в пределах XVIII–XV вв. до н. э. Та-кая хронология андроновских (федоровских) древностей согласовывается с радиоуглерод-ными определениями этой культуры на тер-ритории Минусинской котловины, Северного Казахстана, Южного Урала [Ibid. P. 745].

Одна из обсуждаемых в настоящее время проблем – это большая доверительность ре-зультатам AMS-измерений в сравнении с результатами традиционного бензольного счета. Как показано на примере серийного датирования опорных памятников и куль-турно-хронологических рядов, где результа-ты бензольного счета дополняются и срав-ниваются с измерениями на ускорительной установке, видно, что результаты обоих ме-тодов соответствуют друг другу. Поэтому нельзя говорить о «большей репрезентатив-ности» AMS-дат. Скорее, проблему «бен-зольного» датирования следует переводить в плоскость единичного не системного да-тирования памятников и культур Сибири эпохи бронзы до рубежа XX и XXI вв. и ис-пользования в прошлом некалиброванных значений или применения в одной системе разнородных данных – калиброванных и некалиброванных дат.

С 2007 г. серийное радиоуглеродное да-тирование культур эпохи бронзы проводит-ся на материалах памятников Верхнего Приобья и лесостепной, предгорной зоны Алтая [Кирюшин и др., 2007]. В этот период был отобран 51 образец (кости человека, уголь, древесина из внутри погребальных конструкций, гумусированная почва) из 7 мо-гильников и 3 поселений. Все новые образцы были измерены бензольно-сцинтилляцион-ным методом в двух лабораториях (Новоси-бирск, Санкт-Петербург). В результате серий-ного датирования были получены новые 14С данные по андроновским памятникам Руб-лево VIII (6 дат), Фирсово XIV (9 дат), Манжиха V (2 даты) и Чекановский Лог X

(3 даты) и большереченской культуре пере-ходного от бронзы к железу времени (Боб-ровский грунтовый могильник – 6 дат). Ав-торы отметили, что в итоге 14С хронология андроновских памятников оказалась неод-нородной: возраст могильника Рублево VIII находится «в промежутке XVII–XIV вв. до н. э.», в то время как даты на могильнике Фирсово XIV показали значительный хро-нологический разброс – «от XXII до III в. до н. э.» [Там же. С. 258]. 14С хронология памятников Чекановский Лог X и Манжи-ха V находилась, соответственно, в пределах XVI–XV вв. до н. э. и XV в. до н. э. [Там же]. Хронология Боровского грунтового могиль-ника переходного от бронзы к железу вре-мени на основании 6 дат [Там же. С. 257–259] и типологического анализа инвентаря определялась в рамках VII в. до н. э. [Папин, 2008].

Необходимо отметить, что для отдель-ных памятников (поселение Березовая Лука, могильник Телеутский Взвоз) еще раньше были получены серии радиоуглеродных дат (определения в основном выполнены по уг-лю, древесине и гумусированной почве), активно использовавшиеся исследователями для обоснования хронологии елунинской культуры доандроновского периода. Однако с течением времени по мере накопления ар-хеологических источников, 14С дат по па-мятникам и общей тенденцией удревнения культур эпохи бронзы Сибири абсолютная хронология культуры постепенно понижа-лась: XVIII – рубеж XV–XIV вв. до н. э. [Кирюшин, 1987], XIX–XVIII – XVI–XV вв. до н. э. [Кирюшин, Шамшин, 1992], XXI–XIX вв. до н. э. (березоволукинский этап) и XVIII–XVII вв. до н. э. (поздний этап) [Ки-рюшин и др., 2003; 2005].

Для итогового анализа радиоуглеродной хронологии культур эпохи раннего металла Алтая (афанасьевская, елунинская, андро-новская, ирменская, саргаринско-алексеев-ская, а также бурлинский тип памятников) помимо новых данных авторы привлекли и другие ранее опубликованные 14С даты (см., например: [Орлова, 1995]). Всего банк данных на 2009 г. включал 110 дат [Кирюшин, Грушин и др., 2009]. В резуль-тате суммарного анализа, охватывающего все известные в регионе 14С даты, хроно-логия афанасьевской культуры Горного Алтая (25 дат) определялась довольно ши-роко – в пределах XXXVII–XXVI вв. до н. э.


150

по ± 1 сигма (и XX/XVIII–XXIV вв. до н. э. по ± 2 сигма) [Там же. С. 120–121]. В этих же пределах находились новые 14С даты (10 дат) по афанасьевским памятникам Алтая [Кирюшин, Семибратов и др., 2009]. Елу-нинская культура эпохи ранней бронзы ле-состепного Алтая на основе всей совокуп-ности данных (34 даты) по ± 1 сигма датировалась в пределах XXII–XVIII вв. до н. э. (и XXVII–XVII вв. до н. э. по ± 2 сигма) [Кирюшин, Грушин и др., 2009. С. 121–122]. Хронология андроновской культуры (34 даты) определялась по ± 1 сигма в рамках XX–XVII вв. до н. э. (и XXII–XV вв. до н. э. по ± 2 сигма) [Там же. С. 122; Кирюшин, Папин, 2010]. Хроноло-гия культур эпохи поздней бронзы (ирмен-ская, саргаринско-алексеевская, памятники бурлинского типа; всего 21 дата) оказалась нерасчлененной авторами и представлена в суммарном виде – по ± 1 сигма XIII–XI вв. до н. э. (и XVII/XV–IX вв. до н. э. по ± 2 сигма) [Кирюшин, Грушин и др., 2009. С. 123].

Фундаментальная работа по радиоугле-родной хронологии культур эпохи ранней бронзы – раннего железа Минусинской кот-ловины (афанасьевская, окуневская, андро-новская, карасукская и тагарская), была проведена совместно группой отечествен-ных и зарубежных исследователей [Svyatko et al., 2009; Святко, Поляков, 2009]. Авторы исходили из «классической» парадигмы не-прерывности и сменяемости этих культур в регионе. В публикации приведены и про-анализированы (в том числе прокалиброва-ны) новые и старые 14С данные по всем ос-новным культурам района, представлены суммарные данные возраста для каждого памятника, а также по совокупности данных для каждой культуры в целом. Проведен анализ относительной хронологии культур, предложенной разными исследователями (в том числе последних серийных 14С дат по культурам района [Görsdorf et al., 1998; 2001]). В ряде случаев предложены вариан-ты причин «удревнения» или «омоложения» 14С даты – например, происхождение образ-ца из другого культурного комплекса па-мятника [Svyatko et al., 2009. P. 246].

Принципиальным методическим отличи-ем этой работы было сравнение новых се-рий дат (88) с банком 14С данных, накоплен-ным в предыдущий период (более 270 дат). Все новые измерения возраста были выпол-

нены по погребальным комплексам по ан-тропологическому материалу в одной лабо-ратории (г. Белфаст, Великобритания, AMS-метод). В ходе сравнительного анализа в ряде случаев некоторые данные по одному и тому же культурному комплексу (получен-ные по кости – новые данные и по древеси-не – старые данные), разошлись – даты по дереву оказались древнее, чем по антропо-логическому материалу [Ibid. P. 247. Table 3; P. 266. App. 1]. Авторы объяснили такое расхождение ситуацией переиспользования строительного материала или эффектом «старой древесины». Именно это, по мне-нию исследователей, могло стать причиной удревнения афанасьевских памятников ре-гиона (Черновая VI, Иткол II, Красный Яр I, Летник VI, Малиновый Лог, Малый Копе-ны, Саргов Улус, Суханиха, Восточное), даты (24) по которым ранее были получены только по древесине. Новые 14С даты (7) по данной культуре были выполнены по двум ранее не датированным памятникам – Афа-насьевская Гора и Карасук III. Основной массив дат, за исключением двух, относился к периоду XXIX–XXV вв. до н. э. 21 [Ibid. Р. 246–247]. Причина омоложения одной из дат, по мнению авторов, со ссылкой на ра-боту М. П. Грязнова [1999], заключалась в ошибочной отнесении погребения к эпохе бронзы, а не к раннему железному веку [Svyatko et al., 2009. P. 247].

Предложенной хронологии афанасьев-ских памятников Минусинской котловины созвучна серия 14С дат, выполненная по ма-териалам кургана Кургак Гови-1, располо-женного на территории Монгольского Ал-тая [Ковалев и др., 2008]. Из 6 дат 4 были выполнены по углю, одна по древесине, од-на по кости человека. Все даты оказались созвучны друг другу в пределах первой по-ловины III тыс. до н. э. [Там же. С. 174. Табл. 1].

Для окуневской культуры было получено 19 новых дат из 5 памятников: Батени, Оку-нев Улус, Уйбат III, Уйбат V, Верхний Ас-киз I. Кроме могильника Уйбат V остальные памятники датированы впервые. Сравни-тельный анализ новых 14С данных (6 дат) с предыдущей серий (7 дат) [Görsdorf et al., 1998; 2003] по погребениям могильника Уй-бат V выявил хорошую согласованность

21 Здесь и ниже авторы статьи приводят рубежи

культур по ± 1 сигма.


151

данных друг с другом; серия новых дат ока-залась «компактнее», что позволило рас-сматривать хронологию окуневских памят-ников в рамках второй половины III тыс. до н. э. – XXV–XX вв. до н. э. [Görsdorf et al., 1998]. С другой стороны, можно анали-зировать все предложенные в табл. 6 данные (13 дат) для могильника Уйбат V не через суммарный анализ, а по периоду, где все даты согласуются [Ibid. Taf. 6]. В этом слу-чае, за исключением одной даты (Bln-5196), нижней границей большинства дат (12) яв-ляется XXII в. до н. э., а верхней – XXI/XX вв. до н. э. (только в двух случаях – XIX в. до н. э.) [Ibid.]. Такой период вполне согласуется с предложенной ранее хроноло-гией окуневских древностей немецкими ис-следователями (см. выше: [Görsdorf et al., 2003]).

По материалам ряда памятников андро-новской (федоровской) культуры (Перво-майское I, Потрошилово II, Усть-Бирь I, Яр-ки II) было получено 7 новых 14С дат. Однако эта серия оказалась «компактнее», чем предыдущие определения на памятни-ках (Ашпыл, Биря (Лебяжье I), Каменка II, Ланин Лог, Потрошилово II, Ужур, Ярки II), разброс вероятностей которых колебался в пределах начала III тыс. – середины I тыс. до н. э. [Svyatko et al., 2009. P. 267. App. 3]. Практически все новые даты относились к промежутку XVIII–XV вв. до н. э. и согла-совывались с 9 предыдущими определения-ми в рамках XXI–XV вв. до н. э. [Ibid. P. 251].

По 8 карасукским «классическим» па-мятникам (Карасук I, Минусинск-карьер, Окунев Улус, Первомайское I, Подгорное Озеро I, Ярки I) было получено 17 новых 14С дат и 2 даты – для каменноложского этапа (Каменный Остров, Солнечный Лог). И пер-вая, и вторая группы дат подтвердили ре-зультаты предыдущего датирования, свиде-тельствующие о более раннем возрасте культуры, чем это было принято считать традиционно. В предыдущий период было накоплено 63 14С даты для обеих фаз куль-туры по материалам памятников Анчил Чон, Георгиевский некрополь, Итколь I, Потро-шилово, Суханиха I, II, Суханиха, Терт-Аба, Торгажак, Каменный Остров, Долгий Кур-ган, Карасук IV, Колок, Кутень-Булук, Кыз-лас, Уй. В результате, хронология классиче-ского этапа карасукской культуры находилась в пределах XIV–X вв. до н. э.,

каменноложского этапа – XII–IX вв. до н. э. [Ibid. P. 253].

Анализируя 14С хронологию каждой культуры, авторы отмечали ее удревнение на 300–400 лет относительно традиционной культурно-хронологической систем. Такой тренд находится в русле современной пара-дигмы удревнения культур эпохи бронзы в Евразии на основании серийного радиоуг-леродного датирования [Черных, 2008]. Другой важный вывод исследователей – это то, что все рассматриваемые культурные образования перекрывают друг друга, за исключением разрыва в 145 лет между оку-невской и андроновской культурами (см., например: [Svyatko et al., 2009. P. 257. Table 15]). Такая ситуация, по их мнению, ставит под сомнение гипотезу ряда исследователей о возможном сосуществовании двух культур (см., например: [Вадецкая, 1986. C. 36, 46]). С другой стороны, авторы отмечают необ-ходимость расширения круга источников и увеличения количества 14С дат [Svyatko et al., 2009. P. 260]. С нашей точки зрения, вторая посылка выглядит более правильной 22.

На материалах региона был проведен анализ возможного влияния на даты «ре-зервуарного эффекта». Несмотря на то, что археологически на ряде памятников фик-сировались предметы, связанные с рыбо-ловством (грузила, гарпуны, рыболовные крючки и др.), сравнительный анализ ре-зультатов датирования разных материалов (дерева и кости) показал, что в этом районе «эффекта резервуара» нет. Наоборот, в ряде случаев образцы по древесине оказываются древнее, чем по кости [Svyatko et al., 2009. P. 259–260; Святко, Поляков, 2009].

С 2010 г. началось регулярное серийное датирование памятников доандроновского периода на территории западных районов Барабинской лесостепи (по антропологиче-ским материалам). Основной массив дат выполнен в радиоуглеродной лаборатории ИГиМ СО РАН (Новосибирск), и небольшая часть дат – в радиоуглеродной лаборатории ИИМК РАН (Санкт-Петербург). Опорным объектом этого времени в регионе является некрополь Сопка-2. Более 600 захоронений относятся к 14 культурно-хронологическим комплексам от неолита до позднего Средне-вековья, из них основная часть принадлежит доандроновскому времени – усть-тартас-

22 Точка зрения В. И. Молодина.


152

ской, одиновской, кротовской и позднекро-товской культурам (более 500 погребений).

Первая выборка дат (19) была произ-ведена по культурно-планиграфическому принципу и включала погребения из оди-новской (Сопка-2/4А) и кротовской (Сопка-2/4Б) частей могильника. Результаты дати-рования показали, что культурные комплек-сы обеих частей на памятнике синхронны и находятся в диапазоне первой половины III тыс. до н. э. (все даты по ± 2 сигма нахо-дятся в диапазоне XXIX–XXV вв. до н. э. 23) [Молодин и др., 2010. С. 242–243].

Другим значимым результатом радиоугле-родного датирования доандроновских ком-плексов Барабинской лесостепи стало выде-ление из кротовского массива захоронений группы погребений Сопка 2/4В. Этот погре-бальный комплекс, расположенный плани-графически обособлено и, в тоже время, в непосредственной близости от одиновского массива Сопка 2/4А и кротовского Сопка 2/4Б, включал так называемое захоронение «литейщика» – погребение с комплексом бронзовых изделий и литейных форм сей-минско-турбинского облика. Радиоуглерод-ная хронология группы Сопка 2/4В на дан-ный момент ограничивается двумя датами, диапазон которых по ± 2 сигма приходится на вторую половину III тыс. до н. э. (XV–XXI вв. до н. э.) [Там же. С. 242. Табл.]. Та-ким образом, были выделены «первый этап и заключительная стадия классической кро-товской культуры» [Молодин и др., 2010. С. 242–245].

Радиоуглеродных дат для усть-тартас-ских комплексов эпохи раннего металла по-ка еще не достаточно. На данный момент радиоуглеродная хронология культуры на-ходится в довольно широком диапазоне – от середины V до середины III тыс. до н. э. [Марченко, 2009].

Сравнительно недавно, благодаря архео-лого-геофизическим исследованиям, был выявлен другой крупный могильник, содер-жащий предметы сейминско-турбинского облика – Преображенка-6 (Барабинская ле-состепь). По особенностям погребальной практики и инвентаря он отнесен к одинов-ской культуре. В период 2004–2011 гг. было

23 В силу отсутствия достаточного количества 14С

дат для статистических процедур, здесь и ниже указы-ваются предварительные максимальные диапазоны по ± 2 сигма.

изучено 69 захоронений разного времени, в том числе более 50 одиновских могил. На данный момент по материалам одиновских погребений получено 13 дат, из них 4 по углю из заполнения, остальные – по антро-пологическому материалу. Все 14С опреде-ления выполнены бензольным методом в двух лабораториях (в Новосибирске и Бер-лине). Возраст данной группы захоронений можно оценить в рамках XXIII–XIX вв. до н. э. 24 Созвучна этому возрасту и дати-ровка одиновских погребений на могильни-ке Тартас 1 [Молодин и др., 2011].

Учитывая специфику археологического материала и 14С даты одиновских комплек-сов на могильниках Сопка-2/4А, Преобра-женка-6 и Тартас-1, можно заключить, что погребения на некрополях Преображенка-6 и Тартас-1 относятся к позднему этапу оди-новской культуры. Таким образом, предме-ты сейминско-турбинского облика, встре-ченные в разных культурных комплексах Барабинской лесостепи – Преображенка-6 и Тартас-1 (второй этап одиновской культу-ры), Сопка-2/4В (финал кротовской культу-ры), скорее всего, можно рассматривать в рамках одного периода – последняя чет-верть III тыс. до н. э. – рубеж III–II тыс. до н. э.

Такая хронология барабинских памятни-ков полностью соответствует пока единст-венной дате расположенного в таежной зоне Западной Сибири могильника Сатыга XVI, содержащего бронзовые предметы сеймин-ско-турбинского облика [Hanks et al., 2007]. Кроме того, соответствие по нижней грани-це наблюдается с хронологией раннего эта-па елунинской культуры Верхнего Приобья и Алтая [Кирюшин и др., 2009. С. 121–122], в составе материальной культуры которой также встречены сейминско-турбинские орудийные формы. К этому же времени от-носится окуневская культура Минусинской котловины (наиболее близки серийные дан-ные могильника Уйбат V – см. выше). Ранее с ней синхронизировались доандроновские культуры юга Западной Сибири – самусь-ская [Матющенко, 1973. С. 59] (в том числе могильник Ростовка [Косарев, 1981. C. 86–96]) и кротовская. Созвучно предложенной

24 Не все даты могильника однородны, однако

большая их часть находится в указанных пределах. Возраст дается по согласным друг другу интервалам в рамках ± 2 сигма.


153

хронологии круга культур (окуневской, кро-товской, самусьской, елунинской) и дати-ровка чемурчекской культуры Монгольско-го Алтая – «последняя четверть III – начало II тыс. до н. э.» [Ковалев, 2012. С. 36]. По мнению А. А. Ковалева, эта культура имеет много схожих черт в погребальной практи-ке, инвентаре и в статуарных изображениях с елунинскими и окуневскими комплексами [Там же. С. 34–36]. Более поздние культур-ные образования Монгольского Алтая – мунх-хайрханская (1700–1400 гг. до н. э.) и монгун-тайгинская культуры (1400–1200 гг. до н. э. 25) – синхронны с андроновской (фе-доровской) и карасукской соответственно [Ковалев и др., 2008. С. 181–184; Ковалев, 2013. С. 91].

Один из дискутируемых аспектов сей-минско-турбинского феномена – это его хронологическое соотношение с памятни-ками андроновского круга (см., например, обзор дискуссии: [Корочкова, Стефанов, 2011. С. 61–64]). Учитывая 14С хронологию андроновских комплексов в Барабинской лесостепи и в предгорьях Алтая, с одной стороны, и комплексов сейминско-турбинс-кого круга – с другой, можно с уверенно-стью говорить о хронологическом при-оритете последних и о последовательности данных культурных феноменов.

Другая не менее острая проблема связана с выявлением наиболее раннего периода появления сейминско-турбинских бронзо-вых изделий в западносибирской лесостепи. Вопрос теснейшим образом связан с опре-делением территориальных истоков данного явления.

Подведем некоторые итоги проведенного анализа радиоуглеродной хронологии куль-тур Урала и юга Западной Сибири.

Во-первых, за последние два десятилетия в результате целенаправленной работы рез-ко вырос объем информации, которая для ряда культур позволила приступить к реше-нию новых задач.

Во-вторых, в результате серийного ра-диоуглеродного датирования произошло существенное удревнение всех культур эпо-хи бронзы относительно традиционных представлений, основанных на синхрониза-ции с бронзовыми изделиями в Китае, дис-ковидными псалиями и микенским орна-ментом. Такая тенденция отмечена всеми

25 Авторы приводят данные по ± 2 сигма.

исследователями для культур степной и ле-состепной полосы Южного Зауралья и Си-бири (см., например: [Görsdorf et al., 2001. P. 1120; Svyatko et al., 2009. P. 243–244; Ки-рюшин и др., 2009; Molodin et al., 2012]), что соответствует общему тренду удревнения культур эпохи бронзы в Евразии [Трифонов, 1996; Черных и др., 2000; Черных, 2007; 2008]. Наибольшее удревнение (600 лет) характерно для афанасьевской культуры [Svyatko et al., 2009. P. 247]. На 300–400 лет произошло удревнение окуневской [Ibid. P. 247–250], елунинской [Кирюшин и др., 2009. C. 121–122] и андроновской (федоров-ской) культур [Svyatko et al., 2009. P. 250–251]; настолько же удревнилась хронология самусьской культуры и комплексов с сей-минско-турбинскими бронзовыми предме-тами. На 100–200 лет удревнились культуры эпохи поздней бронзы и нижняя граница переходного от бронзы к железу времени [Schneeweiß, 2007. S. 276; Молодин, Пар-цингер, 2009. C. 72; Svyatko et al., 2009. P. 244. Table 1; Görsdorf et al., 2001. P. 1117–1119], хотя надо отметить, что некоторые исследователи, опираясь на довольно широ-кие границы 14С дат для переходного вре-мени (в рамках первой половины I тыс. до н. э.), по-прежнему склонны рассматри-вать хронологию этих культур в традицион-ных рамках [Папин, 2008. С. 149].

В-третьих, необходимо отметить тен-денцию не только на увеличение количе-ства дат, но и на повышение внимания ис-следователей к образцам (материал образца, его тафономия) и к работе с базами дан-ных. В первую очередь это касается мето-дических подходов, связанных с изуче-нием эффекта «резервуара» и эффекта «старой древесины».

В-четвертых, изменились принципы ра-боты с результатами датирования. Можно считать общепринятым использование ка-либрованных дат и статистические методы их группировки. Во всех доступных случаях используются серии анализов, что сущест-венно повышает надежность результатов. В целом, можно говорить о преодолении кризиса доверия археологов в отношении радиоуглеродного датирования. К числу достижений может быть отнесено построе-ние региональных хронологических систем, которые конкретизируют общую картину периодизации бронзового века Северной Евразии (см.: [Черных, 2008] и др.), а также


154

корреляцию последних [Черных, Орловская, 2009; 2013; Chernych, 2011].

В-пятых, постепенно в практику иссле-дований входят новые варианты использо-вания радиоуглеродных датировок. Речь идет о методах байесовской статистики, учитывающей стратиграфическую последо-вательность образцов, сопоставление ре-зультатов датирования древесных колец с данными дендрохронологии и др. Работы в этом направлении существенно расширяют круг доступных для решения проблем (по-строение микрохронологии памятника, оп-ределение длительности функционирования и т. д.).

В-шестых, на основании результатов се-рийного датирования памятников и форми-рования региональных радиоуглеродных культурно-хронологических шкал юга За-падной Сибири и Южного Урала в настоя-щий момент можно представить схему кор-реляции культур эпохи бронзы 26 (см. рис. 2).

Ямная культура синхронна афанасьев-ской на всем ее протяжении в рамках по-следней трети IV – первой половины III тыс. до н. э. В некоторых региональных шкалах (Минусинская котловина, Монгольский Ал-тай) хронология афанасьевской культуры более компактна (первая половина III тыс. до н. э.). Крайне широкие диапазоны демон-стрируют на данный момент усть-тартасские комплексы Барабинской лесостепи и энео-литические комплексы Урала и Прикамья. Такая ситуация в первую очередь сигнали-зирует о необходимости продолжения да-тирования, накопления серий дат и уточнения хронологии как культуры, так и отдельных памятников в обоих регионах.

Среди культур эпохи ранней бронзы Урала и Западной Сибири (как предтечи сейминско-турбинских комплексов) наибо-лее ранними представляются раннебронзо-вые памятники Барабинской лесостепи – они датируются преимущественно в рамках первой половины III тыс. до н. э. Доандро-новские комплексы Зауралья более поздние – третья четверть III тыс. до н. э. Ташковская культура датируется в рамках конца III –

26 Ряд известных культур эпохи бронзы (например,

каракольская, самусьская, пахомовская и т. д.) пока не включены в корреляционную схему по причине от-сутствия представительных серий дат, что требует дальнейших целенаправленных исследований)

начала II тыс. до н. э. Ее хронология не ис-ключает вероятности синхронности с ком-плексами, содержащими сейминско-турбинский металл, равно как и использова-ние последнего носителями культуры.

Сравнительный анализ радиоуглеродной хронологии трех культур Барабинской лесо-степи и Верхнего Приобья (финал кротов-ской культуры, второй этап одиновской культуры, елунинская культура) и дат, по-лученных по материалам сейминско-турбинских памятников Урала и сопредель-ных территорий, указывает на XXIII–XIX вв. до н. э. – как вероятный период бы-тования бронзовых изделий сейминско-турбинского типа. В этих же рамках (конец III – начало II тыс. до н. э.) находятся оку-невская и чемурчекская культуры, которые исследователи синхронизируют с кротов-скими и елунинскими древностями. Сей-минско-турбинский пласт памятников, ве-роятно, синхронен абашевско-синташтин-скому культурному временному интервалу (см. рис. 2).

В целом, синхронные позиции, которые демонстрируют памятники одиновской и кротовской культур, по-видимому, под-тверждают сосуществование их носителей в пределах III тыс. до н. э. на территории ле-состепного Обь-Иртышья. В таком случае предшествующей для первой следует считать памятники с гребенчато-ямочной керамикой (байрыкские), а для второй – усть-тартасские. Наличие стратиграфических подтверждений прежней схемы (Усть-Тартас – Одино – Кро-тово) [Молодин и др., 2011] может говорить о последовательности обитания одиновцев и кротовцев на определенной территории, что допускает возможность обратной стра-тиграфии, равно как синкретичных (по об-лику материальной культуры) комплексов. В определенной степени такое положение вещей созвучно тому, что происходило в Восточной Европе, где В. С. Бочкарев ви-дит отход от однолинейной и последова-тельной схемы исторического развития [2013в. С. 61], определяя его скорее «как очагово-пульсирующее, чем эволюцион-ное» [2013а].

На всем протяжении андроновско-срубной общности – от Предуралья до Минусинской котловины, основные компоненты (федо-ровские, алакульские, коптяковские, черка-скульские), имея разные хронологические диапазоны, синхронны в рамках XIX/XVIII–


155

XV вв. до н. э. Большой разброс хронологии коптяковской культуры – более чем на 800 лет, свидетельствует о явной недостаточно-сти количества дат.

В андроновской проблематике один из основных вопросов связан с относительной и абсолютной хронологией отдельных ком-понентов внутри андроновской общности. Исходя из имеющихся данных и учитывая границы радиоуглеродного метода, следует признать, что судить на основании 14С дат о внутренней периодизации и хронологии культур внутри андроновской общности преждевременно.

По всей анализируемой территории про-слеживается также одинаковый тренд удрев-нения культур постандроновского круга (карасукская, ирменская, первый этап бар-хатовской). Их нижней границей, как пра-вило, являются XIV/XIII вв. до н. э., что на-ходится в русле традиционной концепции непрерывности культур. Верхняя граница комплексов практически всех рассмотрен-ных региональных радиоуглеродных схем относится к X в. до н. э.

Памятники переходного времени на тер-ритории Барабинской лесостепи датируются X–VIII вв. до н. э. К этому же времени мож-но относить второй этап барахатовской культуры. Переходные комплексы на Алтае датируются VII в. до н. э. [Папин, 2008], что является, на наш взгляд, не совсем коррект-ным, так как к этому времени относятся уже памятники раннескифского времени [Зайце-ва и др., 2006. С. 24].

Несмотря на очевидные достижения в установлении радиоуглеродной хронологии и синхронизации культур эпохи бронзы Урала и юга Западной Сибири, сохраняется ряд серьезных проблем, преодоление кото-рых требует координации усилий специали-стов и творческих коллективов. Самая оче-видная из них – недостаточность серий качественных дат для целого ряда культур и периодов. Так, для Урала основным требо-ваниям к выборкам соответствуют только ямные, синташтинские, срубные и барха-товские материалы 27. Однако именно эти группы дат позволяют наметить опорные точки хронологической системы, с которы-

27 В этой серии отсутствуют AMS-даты, часть ана-лизов выполнена на устаревшем оборудовании, кон-текст ряда образцов неоднозначен, наконец, в качестве материала датирования использован исключительно уголь.

ми сверяются остальные культурные типы. Второй серьезной проблемой является про-тиворечивость некоторых серий. Яркие примеры такого рода дают петровские и алакульские древности, для которых боль-шая доля ранних дат (III тыс. до н. э.) стала базой для создания самостоятельной ло-кальной хронологической схемы [Матвеев, 2000], противоречащей общей периодиза-ции памятников бронзового века [Chernykh, 2011].

Таким образом, на повестке дня стоят вопросы накопления дат для ряда культур, с одной стороны, и повышение качества работ с ними – с другой. Если широкое внедрение ускорительных технологий является для отечественных специалистов пока еще пер-спективой, то контроль точности отбора и хранения образцов – задача посильная. На сегодня отсутствуют общедоступные пол-ноценные каталоги датировок по многим периодам и территориям. Необходимо так-же повысить скорость и качество опублико-вания результатов в соответствии с миро-выми стандартами. Все это позволит сделать новый шаг вперед в таком важней-шем направлении, как построение системы хронологии культур голоцена Евразии.

Список литературы Богданов С. В. Эпоха меди степного

Приуралья. Екатеринбург: Изд-во УрО РАН, 2004. 287 с. Бочкарев В. С. Эпоха бронзы в Восточ-

ной Европе // Бронзовый век. Европа без границ. Четвертое – первое тысячелетие до н. э. СПб.: Чистый лист, 2013а. С. 47–64. Бочкарев В. С. Археологические пробле-

мы радиокарбонной хронологии (по мате-риалам эпохи бронзы южной половины Восточной Европы) // Проблемы периоди-зации и хронологии в археологии эпохи раннего металла Восточной Европы. СПб.: Скифия принт, 2013б. С. 7–12. Бочкарев В. С. «Радиокарбонная револю-

ция» и проблема периодизации памятников эпохи бронзы южной половины Восточной Европы // Принципы датирования памят-ников эпохи бронзы, железного века и Средневековья. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2013в. С. 59–76. Вадецкая Э. Б. Археологические памят-

ники в степях Среднего Енисея. Л.: Наука, 1986. 180 с.


156

Ван дер Плихт Й., Шишлина Н. И., Хед-жес P. Е. М., Зазовская Э. П., Севастьянов В. С., Чичагова О. А. Резервуарный эффект и результаты датирования катакомбных культур северо-западного Прикаспия // РА. 2007. № 2. С. 39–47. Викторова В. Д. Погребальные комплек-

сы на острове Каменные Палатки // Охран-ные археологические исследования на Среднем Урале. Екатеринбург: БКИ, 2001. Вып. 4. С. 95–107. Грязнов М. П. Афанасьевская культура на

Енисее. СПб.: Дмитрий Буланин, 1999. 136 с. Дегтярева А. Д. История металлопроиз-

водства Южного Зауралья в эпоху бронзы. Новосибирск: Наука, 2010. 160 с. Епимахов А. В. Абсолютная хронология

бархатовских древностей в системе культур бронзового века // Андроновский мир. Тю-мень: Изд-во ТюмГУ, 2010а. С. 137–144. Епимахов А. В. «Темные века» эпохи

бронзы Южного Зауралья // РА. 2010б. № 2. С. 39–50. Зайцева Г. И., Алексеев А. Ю., Чугунов К. В.

Соотношение хронологических шкал евро-пейских и азиатских памятников раннескиф-ского времени // Современные проблемы ар-хеологии России. Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2006. Т. 2. С. 23–25. Зах В. А., Иванов С. Н. Комплекс эпохи

бронзы многослойного поселения Чепкуль-20 на севере Андреевской озерной системы // Вестн. археологии, антропологии и этно-графии. 2007. № 7. С. 12–21. Зах В. А., Скочина С. Н., Пархимович

С. Г. Грунтовый могильник Чепкуль-21 на севере Андреевской озерной системы // Вестн. археологии, антропологии и этно-графии. 2005. № 6. С. 24–41. Зданович Г. Б. Аркаим – культурный

комплекс эпохи средней бронзы Южного Зауралья // РА. 1997. № 2. С. 47–62. Зимина О. Ю., Волков Е. Н., Рябогина Н. Е.,

Иванов С. Н. Новые материалы ранней и позд-ней бронзы в Тюменском Притоболье (по ре-зультатам исследования поселения Мостовое I) // Вестн. археологии, антропологии и этногра-фии. 2009. № 10. С. 20–34.

Каргалы. М.: Языки славянской куль-туры, 2004. Т. 3: Селище Горный: Археоло-гические материалы: Технология горно-металлургического производства: Археобио-логические исследования. 320 с. Кирюшин Ю. Ф. Новые могильники ран-

ней бронзы на Верхней Оби // Археологи-

ческие исследования на Алтае. Барнаул: Изд-во АлтГУ, 1987. С. 100–125. Кирюшин Ю. Ф., Грушин С. П., Орлова Л. А.,

Папин Д. В. Хронология Алтая в бронзовом веке (проблемы радиоуглеродного датиро-вания) // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных тер-риторий. 2007. Т. 13. С. 255–259. Кирюшин Ю. Ф., Грушин С. П., Папин Д. В.

Радиоуглеродная хронология памятников эпохи раннего металла Алтая // Роль естест-венно-научных методов в археологических исследованиях. Барнаул: Изд-во АлтГУ, 2009. С. 120–124. Кирюшин Ю. Ф., Грушин С. П., Тиш-

кин А. А. Погребальный обряд населения эпохи ранней бронзы Верхнего Приобья (по материалам грунтового могильника Телеут-ский Взвоз-I). Барнаул: Изд-во АлтГУ, 2003. 333 с. Кирюшин Ю. Ф., Малолетко А. М., Тиш-

кин А. А. Березовая Лука – поселение эпохи бронзы в Алейской степи. Барнаул: Изд-во АлтГУ, 2005. Т. 1. 288 с. Кирюшин Ю. Ф., Папин Д. В. Некоторые

вопросы радиоуглеродной хронологии па-мятников андроновской культуры Алтая // Археологические изыскания в Западной Си-бири: прошлое, настоящее, будущее: к юби-лею проф. Т. Н. Троицкой. Новосибирск, 2010. С.19–21. Кирюшин Ю. Ф., Семибратов В. П., Мат-

ренин С. С., Грушин С. П. Радиоуглеродное датирование погребальных комплексов афа-насьевской культуры Горного Алтая (по мате-риалам работ в зоне строительства Алтайской ГЭС в 2006–2007 гг.) // Роль естественно-научных методов в археологических иссле-дованиях. Барнаул: Изд-во АлтГУ, 2009. С. 124–130. Кирюшин Ю. Ф., Шамшин А. Б. Итоги

изучения памятников энеолита и бронзово-го века лесостепного и степного Алтая // Алтайский сборник. 1992. Вып. 15. С. 194–222. Ковалев А. А. Чемурчекский культурный

феномен: история изучения, датировка, происхождение // Чемурчекский культур-ный феномен. Исследования последних лет. СПб., 2012. С. 32–55. Ковалев А. А. Новая колонка культур

бронзового века Монголии – 14С даты и синхронизация с культурами Северной Ев-разии, Китая и Западной Европы // Принци-пы датирования памятников эпохи бронзы,


157

железного века и Средневековья. СПб., 2013. С. 88–94. Ковалев А. А., Эрдэнэбаатар Д., Зайце-

ва Г. И., Бурова Н. Д. Радиоуглеродное да-тирование курганов Монгольского Алтая, исследованных международной централь-ноазиатской археологической экспедицией, и его значение для хронологического и типо-логического упорядочивания памятников бронзового века Центральной Азии // Древ-ние и средневековые кочевники Центральной Азии. Барнаул: Азбука, 2008. С. 172–186. Ковалева В. Т. Генезис, датировка и эт-

ническая специфика ташковской культуры // Археология Урала и Западной Сибири. Ека-теринбург, 2005. С. 102–108. Корочкова О. Н., Стефанов В. И. Куль-

товый памятник эпохи бронзы на Шайтан-ском озере под Екатеринбургом (по мате-риалам раскопок 2008 г.) // РА. 2010. № 4. С. 120–129. Корочкова О. Н., Стефанов В. И. Сатыга

XVI в системе культур эпохи бронзы Заура-лья и Западной Сибири // Сатыга XVI: сей-минско-турбинский могильник в таежной зоне Западной Сибири. Екатеринбург: Уральский рабочий, 2011. 192 с. Косарев М. Ф. Бронзовый век Западной

Сибири. М.: Наука, 1981. 278 с. Костомарова Ю. В., Костомаров В. М.,

Зевайкина И. С. Результаты исследования селища Хрипуновское-1 – нового памятника эпохи поздней бронзы и раннего железного века на территории лесостепного Притоболья // Ab Origine: археолого-этнографический сбор-ник. 2011. Вып. 3. С. 4–32. Кузнецов П. Ф. Датировка памятника у

Репина хутора и хронология культурно-родственных материалов эпохи ранней бронзы степной полосы Восточной Европы // РА. 2013. № 1. С. 13–21. Кукушкин И. А. Металлические изделия

раннеандроновского могильника Ащису (Центральный Казахстан) // РА. 2011. № 2. С. 103–109. Ломан В. Г., Кукушкин И. А. Могильник

Кудрявая Сопка-1 // Изучение историко-культурного наследия Центральной Евра-зии: «Маргулановские чтения-2008». Кара-ганда, 2009. С. 91–96. Малютина Т. С., Зданович Г. Б. Могиль-

ник Кизильский I: у истоков строительства аркаимских крепостей // Этнические взаи-модействия на Южном Урале. Челябинск: Рифей, 2013. С. 51–64.

Марченко Ж. В. Радиоуглеродная хроно-логия археологических памятников эпохи неолита и раннего металла Барабинской ле-состепи // Роль естественно-научных мето-дов в археологических исследованиях. Бар-наул: Изд-во АлтГУ, 2009. С. 140–143. Матвеев А. В. Первые андроновцы в ле-

сах Зауралья. Новосибирск: Наука. Сибир-ское предприятие РАН, 1998. 417 с. Матвеев А. В. Лесостепное Зауралье во

II–I тыс. до н. э: Автореф. дис. … д-ра ист. наук. Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2000. 50 с. Матвеев А. В. Черкаскульская культура

Зауралья // Ab Origine: проблемы генезиса культур Сибири. Тюмень: Вектор Бук, 2007. С. 4–41. Матвеев А. В., Аношко О. М. Зауралье

после андроновцев: бархатовская культура. Тюмень: ОАО «Тюменский дом печати», 2009. 416 с. Матвеев А. В., Волков Е. Н., Костомаро-

ва Ю. В. Материалы новых раскопок Хрипу-новского могильника // Проблемы археоло-гии: Урал и Западная Сибирь (к 70-летию Т. М. Потемкиной). Курган, 2007. С. 108–113. Матвеева Н. П., Волков Е. Н., Рябогина

Н. Е. Новые памятники бронзового и ранне-го железного веков. Новосибирск: Наука, 2003. 174 с. Матвеева Н. П., Аношко О. М., Цемба-

люк С. И. Материалы бархатовской культу-ры финала бронзового века с Коловского городища (лесостепное Притоболье) // РА. 2006. № 2. С. 24–37. Матющенко В. И. Древняя история населе-

ния лесного и лесостепного Приобья (неолит и бронзовый век). Томск: Изд-во ТГУ, 1973. Ч. 2, вып. 10 (Из истории Сибири). 139 с. Мимоход P. А. Радиоуглеродная хроно-

логия блока посткатакомбных культурных образований // КСИА. 2011. Вып. 225. С. 28–53. Молодин В. И., Марченко Ж. В., Гри-

шин А. Е., Орлова Л. А. Новые данные по радиоуглеродной хронологии погребальных комплексов могильника Сопка-2 эпохи ран-ней-развитой бронзы // Проблемы археоло-гии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. 2010. Т. 16. С. 240–246. Молодин В. И. Мыльникова Л. Н., Новико-

ва О. И., Дураков И. А., Кобелева Л. С., Еф-ремова Н. С., Соловьев А. И. К периодизации культур эпохи бронзы Обь-Иртышской лесо-


158

степи: стратиграфическая позиция погре-бальных комплексов ранней-развитой брон-зы на памятнике Тартас-1 // Археология, эт-нография и антропология Евразии. 2011. № 3 (47). С. 40–56. Молодин В. И., Парцингер Г. Хронология

памятника Чича-1 // Чича – городище пере-ходного от бронзы к железу времени в Ба-рабинской лесостепи. Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2009. Т. 3. С. 51–77. Моргунова Н. Л. Периодизация и хроно-

логия ямных памятников Приуралья по дан-ным радиоуглеродного датирования // Про-блемы изучения ямной культурно-исторической области. Оренбург, 2006. С. 67–71. Моргунова Н. Л., Гольева А. А., Дегтяре-

ва А. Д., Евгеньев А. А., Купцов Л. В., Салуги-на Н. П., Хохлова О. С., Хохлов А. А. Сквор-цовский курганный могильник. Оренбург, 2010. 160 с. Моргунова Н. Л., Гольева А. А., Евгеньев

А. А., Китов Е. П., Купцов Л. В., Салугина Н. П., Хохлова О. С., Хохлов А. А. Лабазовский курганный могильник срубной культуры. Оренбург, 2009. 98 с. Моргунова Н. Л., Зайцева Г. И., Ковалюх Н.

Н., Скрипкин В. В. Новые радиоуглеродные даты памятников энеолита, раннего и средне-го этапов бронзового века Поволжья и При-уралья // Археологические памятники Орен-буржья. Оренбург, 2011. Вып. 9. С. 53–75. Моргунова Н. Л., Хохлова О. С., Зайце-

ва Г. И., Чичагова О. А., Гольева А. А. Ре-зультаты радиоуглеродного датирования ар-хеологических памятников Южного Приуралья // Шумаевские курганы. Орен-бург, 2003. С. 264–274. Новоженов В. А. Колесный транспорт

эпохи бронзы урало-казахстанских степей // Вопросы археологии Центрального и Се-верного Казахстана. Караганда: Изд-во Кар-ГУ, 1989. С. 79–89. Орлова Л. А. Радиоуглеродное датирова-

ние археологических памятников Сибири и Дальнего Востока // Методы естественных наук в археологических реконструкциях. Новосибирск, 1995. Ч. 2. С. 207–232. Панюшкна И. П. Возраст могильников

эпохи бронзы Лисаковской округи // Памят-ники Лисаковской округи: археологические сюжеты. Караганда; Лисаковск: Tengri Ltd, 2013. С. 196–204. Папин Д. В. Погребальный обряд Боб-

ровского грунтового могильника и некото-

рые вопросы хронологии переходного от бронзы к железу времени на Верхней Оби // Известия Алтайского государственного университета. Серия: «История». 2008. Вып. 4/2 (60). С. 147–150. Поляков А. В., Святко С. В. Радиоугле-

родное датирование археологических памят-ников неолита – начала железного века Среднего Енисея: обзор результатов и новые данные // Теория и практика археологиче-ских исследований. 2009. Вып. 5. С. 20–56. Потемкина Т. М. Бронзовый век лесо-

степного Притоболья. М.: Наука, 1985. 376 с. Святко С. В., Поляков А. В. Новые ра-

диоуглеродные даты памятников эпохи бронзы – начала железного века Среднего Енисея // Роль естественно-научных мето-дов в археологических исследованиях. Бар-наул: Изд-во АлтГУ, 2009. С. 146–149. Семенцов А. А., Романова Е. Н., Долуха-

нов П. М. Радиоуглеродные даты лаборато-рии ЛОИА // СА. 1969. № 1. С. 251–261. Смирнов К. Ф., Кузьмина Е. Е. Происхож-

дение индоиранцев в свете новейших архео-логических открытий. М.: Наука, 1977. 84 с. Стефанов В. И., Корочкова О. Н. Андро-

новские древности Тюменского Притоболья. Екатеринбург: Полиграфист, 2000. 108 с. Телегин Д. Я., Соботович Э. В., Кова-

люх Н. Н. Об абсолютном возрасте памят-ников археологии Украины и некоторых смежных территорий по данным радиокар-бонных анализов (Сообщение 2 Координа-ционного совета комплексного изучения памятников археологии ИА АН УССР за 1975–1977 гг.) // Использование естествен-ных наук в археологии. Киев: Наукова дум-ка, 1981. С. 78–84. Ткачев В. В. Степи Южного Приуралья и

Западного Казахстана на рубеже эпох сред-ней и поздней бронзы. Актобе, 2007. 384 с. Трифонов В. А. Поправки к абсолютной

хронологии культур эпохи энеолита – бронзы Северного Кавказа // Между Азией и Евро-пой. Кавказ в IV–I тыс. до н. э.: Материалы конф., посвящ. 100-летию со дня рожд. А. А. Йессена. СПб.: ГЭ, 1996. С. 43–49. Хлобыстин Л. П. Поселение Липовая Ку-

рья. Л.: Наука, 1976. 65 с. Черных Е. Н. Каргалы. М.: Языки славян-

ской культуры, 2007. Т. 5: Феномен и пара-доксы развития; Каргалы в системе металлур-гических провинций; Потаенная (сакральная) жизнь архаичных горняков и металлургов. 200 с.


159

Черных Е. Н. Формирование евразийско-го «степного пояса» скотоводческих куль-тур: взгляд сквозь призму археометаллургии и радиоуглеродной хронологии // Археоло-гия, этнография и антропология Евразии. 2008. № 3 (35). С. 36–53. Черных Е. Н., Авилова Л. Н., Орловская

Л. Б. Металлургические провинции и ра-диоуглеродная хронология. М.: Изд-во ИА РАН, 2000. 95 с. Черных Е. Н., Орловская Л. Б. Базы дан-

ных радиоуглеродных датировок и коррек-тивы релятивной хронологии эпохи раннего металла // Аналитические исследования ла-боратории естественно-научных методов. 2009. Вып. 1. С. 26–40. Черных Е. Н., Орловская Л. Б. Керамика

и радиоуглеродное датирование в рамках ямной археологической общности: пробле-ма интерпретации // Аналитические иссле-дования лаборатории естественно-научных методов. 2011. Вып. 2. С. 63–78. Черных Е. Н., Орловская Л. Б. О базе

данных календарной радиоуглеродной хро-нологии «дописьменной» эпохи культур За-падной Евразии // Аналитические исследо-вания лаборатории естественно-научных методов. 2013. Вып. 3. С. 8–15. Юнгер Х., Карпелан К. О радиоуглерод-

ных датах Усть-Ветлужского могильника // РА. 2005. № 4. С. 112.

Anthony D. W., Vinogradov N. B. Birth of the Chariot // Archaeology. An Official Publi-cation of the Archaeological Institute of Amer-ica. 1995. Vol. 48. No. 2. P. 36–41.

Chairkina N. M., Kuzmin Y. V., Burr G. S. Chronology of the Perishables: First AMS 14C Dates of Wooden Artifacts from Aeneolithic-Bronze Age Waterlogged Sites in the Trans-Urals, Russia // Antiquity. 2013. Vol. 87. No. 336. P. 418–429.

Chernykh E. N. Eurasian Steppe Belt: Ra-diocarbon Chronology and Metallurgical Prov-inces // Anatolian Metal, V. Der Anschnitt. ed. Ünsal Yalçın. Vol. Beiheft 24. Bochum: Deut-sches Bergbaumuseum Bochum, 2011. P. 151–171.

Doonan R., Pitman D., Hanks B., Zdanovic D., Kupriyanova E. Die Organisation der Me-tallurgie der Sintašta-Kultur // Unbekanntes Kasachstan Archäologie im herzen Asiens / Eds. T. Stöllner, Z. Samašev. Bd. I. Bohum: Grafi-sches Centrum Cuno GmbH & Co. KG, Calbe, 2013. S. 211–220.

Görsdorf J. 14C-Datierungen am Materialien aus der Necropole Bajkara // H. Parzinger, V. Zaibert, A. Nagler, A. Pleshakov. Der Gro-ße Kurgan von Bajkara. Studien zu einem skythischen Heiligtum (Archäologie in Eura-sien. Band 16). Mainz am Rein: Verlag Philipp von Zabern, 2003. S. 143–148.

Görsdorf J., Parzinger H., Nagler A., Leon-tyev N. Neue 14C-Datierungen für die Sibirische Steppe und ihre Konsequenzen für die regionale Bronzezeitchronologie // Eurasia Antiqua. 1998. Bd. 4. S. 73–80.

Görsdorf J., Parzinger H., Nagler A. New Ra-diocarbon Dates of the North Asian Steppe Zone and its Consequences for the Chronology // Radio-carbon. 2001. Vol. 43. No. 2B. P. 1115–1120.

Johnson J. A., Hanks B. Society, Demogra-phy and Community: Reassessing Bronze Age Sintashta Populations in the Southern Urals, Russia (2100–1700 BC) // Beyond Elites. Al-ternative to Hierarchical Systems in modeling Social Formations / Eds. T. L. Kienlin, A. Zim-mermann. Bonn: Verlag Dr. Rudolf Habelt GmbH, 2012. Teil 2. P. 355–367.

Hanks B. K., Epimakhov A. V., Renfrew A. C. Towards a Refined Chronology for the Bronze Age of the Southern Urals, Russia // Antiquity. 2007. Vol. 81. No. 312. P. 353–367.

Harris E. C. Principles of Archaeological Stratigraphy. London&New York: Academic Press Ltd, 1989. 169 p.

Molodin V. I., Marchenko Z. V., Kuzmin Y. V., Grishin A. E., Van Strydonck M., Orlova L. A. Radiocarbon Chronology of Burial Grounds of the Andronovo Period (Middle Bronze Age) in Baraba Forest Steppe, Western Siberia // Ra-diocarbon. 2012. Vol. 54. No. 3–4. Proceedings of the 6th Radiocarbon and Archaeology Inter-national Symposium. P. 737–747.

Multidisciplinary Investigations of the Bronze Age Settlements in the Southern Trans-Urals. Frankfurt-on-Main: Rudolf Habelt. GMBH, 2013. 352 р.

Panyushkina I. P., Mills B. J., Usmanova E. R., Cheng Li. Calendar Age of Lisakovsky Tim-bers Attributed to Andronovo Community of Bronze Age in Eurasia // Radiocarbon. 2008. Vol. 50. No. 3. P. 459–469.

Parzinger H., Zaibert V., Nagler A., Plesha-kov A. Der Große Kurgan von Bajkara. Studien zu einem skythischen Heiligtum (Archäologie in Eurasien. Band 16). Mainz am Rein: Verlag Philipp von Zabern, 2003. 280 S.


160

Pate F. D. Bone Chemistry and Paleodiet // Journal of Archaeological Method and Theory. Vol. 1. No. 2. 1994. P. 161–209.

Raczy P., Siklosi Z. Reconsideration of the Copper Age Chronology of the Eastern Carpa-thian Basin: a Bayesian Approach // Antiquity. 2013. Vol. 87. No. 336. P. 555–573.

Schneeweiβ J. Die Siedlung Čiča I in der westsibirischen Waldsteppe. Untersuchungen zur spätbronze – früheisenzeitlichen Keramik, Chronologie und kulturelen Stellung. Archäo-logie in Eurasien. Band 22. Mainz am Rein: Verlag Philipp von Zabern, 2007. 423 S. + Ta-feln.

Shishlina N. I., Zazovskaya E. P., Plicht J. van der, Hedges R. E. M., Sevastyanov V. S., Chichagova O. A. Paleoecology, Subsistence, and 14 C Chronology of the Eurasian Caspian Steppe Bronze Age // Radiocarbon. 2009. Vol 51. No 2. P. 481–499.

Svyatko S. V., Mallory J. P., Murphy E. M., Polyakov A. V, Reimer P. J., Schulting R. J. New Radiocarbon Dates and a Review of the Chronology of Prehistoric Populations from the Minusinsk Basin, Southern Siberia, Russia // Radiocarbon. 2009. Vol. 51. No. 1. P. 243–273.

Материал поступил в редколлегию 10.01.2013

V. I. Molodin 1, 3, A. V. Epimakhov 2, Zh. V. Marchenko 1

1 Institute of Archaeology and Ethnography of the Siberian Branch of the RAS

17 Lavrent’ev Ave., Novosibirsk, 630090, Russian Federation

2 Institute of History and Archaeology of the Ural Branch of the RAS, The South Ural Department 76 Lenin Ave., Chelyabinsk, 454000, Russian Federation

3 Novosibirsk State University

2 Pirogov Str., Novosibirsk, 630090, Russian Federation

afrika_77 mail.ru

RADIOCARBON CHRONOLOGY OF THE SOUTH URALS AND THE SOUTH

OF THE WESTERN SIBERIA CULTURES (2000–2013-YEARS INVESTIGATIONS): PRINCIPLES AND APPROACHES, ACHIEVEMENTS AND PROBLEMS

Purpose: The study focuses on reviewing the present state of development in radiocarbon dating

as well as concepts concerning the chronological sequences of sites and cultures identified in the Urals and in the southern regions of Siberia, dating as far back as the Bronze Age. Over the last two decades, both quantitative and qualitative changes had occurred in archaeology with regards to es-tablishing an absolute chronology for the Bronze Age sites and cultures. However, in spite of this fact, there are major differences which still remain as to a level of study. In some cases, an age de-termination is confined with dating a site; otherwise it is suggested to use the variants of radiocarbon cultural-chronological scales. The main focus of this study is on elucidating the dating results obtained for areas where the development of 14C scales has been carried out systematically based on a series of radiocarbon measurements and there are series of dates for reference sites and cultures as well.

Results: The study discusses radiocarbon cultural-chronological sequences for the steppe, forest and forest-steppe areas in the Urals, the Baraba forest-steppe zone, the Minousinsk basin, the Upper Ob River basin, and the Russian Altai. Data on the Mongolian Altai and Northern Kazakhstan has been used for a comparative analysis. Due account of material used for the dating in addition to its taphonomy at site has been taken when analyzing radiocarbon sequences, as well as the dating ap-proach (14C accelerator facility (AMS) or Conventional 14C counting facility). «Reservoir» and «old wood» effects have been taken care of when appropriate. The authors have registered a quantitative irregularity in accumulation of 14C dates with reference to different cultures. In a number of cases, the authors show that the use of «the old» isolated and serial 14C dates can be complicated for some of them appeared to be younger or older than those of the present-day dates. In addition, there has been distinguished a number of sites and cultures associated with the Seima-Turbino phenomenon.


161

Data resulted from an age determination of these sites has confirmed their contemporaneity within a time span ranging from c 2300 to 1900 cal BC.

Conclusion: Results obtained from the dating of sites identified in the various regions confirm the all-Eurasian tendency to consider the Bronze Age complexes to be older. The study involves a comparative analysis of data derived from the different areas in the Urals and in the south of Sibe-ria. As a result, the new chronological boundaries for some of cultures have been established. The analysis showed the contemporaneity of the Pit-Grave and Afanas’evo cultures, archaeological complexes with Seima-Turbino bronze artifacts, as well as the Andronovo cultural-historical com-munity throughout the whole area of its occupation from the Minousinsk basin to the Urals. General synchronicities also demonstrate sites of the post-Andronovo period (Beloklyuchevka complexes, Barkhatovo, Irmen’ and Karasuk cultures).

Keywords: Ural, Western Siberia, Bronze Age, radiocarbon dating, regional radiocarbon cul-tural-chronological sequences.

References Bogdanov S. V. Epokha medi stepnogo Priural’ya [Copper Age of the Cis-Urals Steppe Zone].

Ekaterinburg, UrO RAN Publ., 2004. 287 p. (In Russ.) Bochkarev V. S. Epokha bronzy v Vostochnoi Evrope [BRONZE Age in Eastern Europe]. Bron-

zovyi vek. Evropa bez granits. Chetvertoe – pervoe tysyacheletie do n.e. [Bronze Age, Europe with-out borders. Fourth – the first millennium BC], St.-Petersburg, 2013a, p. 47–64. (In Russ.)

Bochkarev V. S. Arkheologicheskie problemy radiokarbonnoi khronologii (po materialam epokhi bronzy yuzhnoi poloviny Vostochnoi Evropy) [Archaeological Issues on Radiocarbon Chro-nology (Based on the Bronze Age Material Derived from the Southern Half of Eastern Europe]. Problemy periodizatsii i khronologii v arkheologii epokhi rannego metalla Vostochnoi Evropy [Is-sues on Periodization and Chronology in Early Metal Age Archaeology of Eastren Europe], St.-Petersburg, 2013b, p. 7–12. (In Russ.)

Bochkarev V. S. «Radiokarbonnaya revolyutsiya» i problema periodizatsii pamyatnikov epokhi bronzy yuzhnoi poloviny Vostochnoi Evropy [«Radiocarbon Revolution» and an Issue on Periodi-zation of Bronze Age Sites Discovered in the Southern Half of Eastern Europe]. Printsipy datiro-vaniya pamyatnikov epokhi bronzy, zheleznogo veka i srednevekov’ya [Approaches in Dating of Bronze Age, Iron Age and Middle Ages Sites], St.-Petersburg, 2013, p. 59–76. (In Russ.)

Vadetskaya E. B. Arkheologicheskie pamyatniki v stepyakh Srednego Eniseya [Archaeological Sites in the Steppes of the Middle Yenisei River Basin]. Leningrad, Nauka Publ., 1986, 180 p. (In Russ.)

Van der Pliht J., Shishlina N. I., Hedges R. E. M., Zazovskaya E. P., Sevastyanov V. S., Chichagova O. A. Rezervuarnyi effekt i rezul’taty datirovaniya katakombnykh kul’tur severo-zapadnogo Prikaspiya [Reservoir Effect and Results Obtained from Dating of Catacomb Cultures in North-West Caspian Sea Region]. Rossiiskaya Arkheologiya [Russian Archaeology], 2007, no. 2, p. 39–47. (In Russ.)

Viktorova V. D. Pogrebal’nye kompleksy na ostrove Kamennye Palatki [Burial Complexes of the Kamennyie Palatki Island]. Okhrannye arkheologicheskie issledovaniya na Srednem Urale [Rescue Excavations in the Middle Urals], Ekaterinburg, 2001, iss. 4, p. 95–107. (In Russ.)

Gryaznov M. P. Afanas’evskaya kul’tura na Enisee [The Afanasievo Culture in the Yenisei River Basin]. St.-Petersburg, Dmitriy Bulanin Publ., 1999, 136 p. (In Russ.)

Degtyareva A. D. Istoriya metalloproizvodstva Yuzhnogo Zaural’ya v epokhu bronzy [History of the Bronze Age Metal Production in the Southern Trans-Urals]. Novosibirsk, Nauka Publ., 2010, 160 p. (In Russ.)

Epimakhov A. V. Absolyutnaya khronologiya barkhatovskikh drevnostei v sisteme kul’tur bron-zovogo veka [Absolute Chronology of the Barkhatovo Culture Antiquities within the Bronze Age Cultural System]. Andronovskii mir [Andronovo World], Tyumen’, 2010a, p. 137–144. (In Russ.)

Epimakhov A. V. «Temnye veka» epokhi bronzy Yuzhnogo Zaural’ya [«Dark Centuries» of Bronze Age in the Southern Trans-Urals]. Rossiiskaya Arkheologiya [Russian Archaeology], 2010b, no. 2, p. 39–50. (In Russ.)

Zaitseva G. I., Alekseev A. Yu., Chugunov K. V. Sootnoshenie khronologicheskikh shkal ev-ropeiskikh i aziatskikh pamyatnikov ranneskifskogo vremeni [Relation of Chronological Scales De-


162

veloped for European and Asian Sites Dating to Early Scythian Time]. Sovremennyie problemy ark-heologii Rossii [Contemporary Issues of the Russian Archaeology], Novosibirsk, 2006, vol. 2, p. 23–25. (In Russ.)

Zaкh V. A., Ivanov S. N. Kompleks epokhi bronzy mnogosloinogo poseleniya Chepkul’ 20 na severe Andreevskoi ozernoi sistemy [A Bronze Age Complex of the Chepkul 20 Settlement with a Long Sequence of Occupation Discovered in the North of the Andreevskaya Lake System]. Vestnik arkheologii, antropologii i etnografii [Bulletin of Archaeology, Anthropology and Ethnography], 2007, no. 7, p. 12–21. (In Russ.)

Zaкh V. A., Skochina S. N., Parkhimovich S. G. Gruntovyi mogil’nik Chepkul’ 21 na severe Andreevskoi ozernoi sistemy [The Burial Ground of Chepkul 21 Discovered in the North of the Andreevskaya Lake System]. Vestnik arkheologii, antropologii i etnografii [Bulletin of Archae-ology, Anthropology and Ethnography], 2005, no. 6, p. 24–41. (In Russ.)

Zdanovich G. B. Arkaim – kul’turnyi kompleks epokhi srednei bronzy Yuzhnogo Zaural’ya [Arkaim – a Middle Bronze Age Cultural Complex in the Southern Trans-Urals]. Rossiiskaya Ark-heologiya [Russian Archaeology], 1997, no. 2, p. 47–62. (In Russ.)

Zimina O. Yu., Volkov E. N., Ryabogina N. E., Ivanov S. N. Novye materialy rannei i pozdnei bronzy v Tyumenskom Pritobol’e (po rezul’tatam issledovaniya poseleniya Mostovoe 1) [Recent Early and Late Bronze Age Finds Discovered in the Lower Tobol River Basin (Based on Data, Ob-tained from the Study of the Mostovoye I Settlement)]. Vestnik arkheologii, antropologii i etnografii [Bulletin of Archaeology, Anthropology and Ethnography], 2009, no. 10, p. 20–34. (In Russ.)

Kargaly, tom III: Selishche Gornyi [Kargaly, Volume III: the Gorny Village; Archaeological Evidence: Technology of Mining and Smelting Production: Archaeobiological Studies]. Moscow, Yazyki slavyanskoi kul’tury Publ., 2004. 320 p. (In Russ.)

Kiryushin Yu. F. Novye mogilniki rannei bronzy na Verkhnei Obi [New Early Bronze Age Bur-ial Sites Discovered in the Upper Ob River Basin]. Arkheologicheskie issledovaniya na Altae [Ar-chaeological Studies in Altai], Barnaul, 1987, p. 100–125. (In Russ.)

Kiryushin Yu. F., Grushin S. P., Orlova L. A., Papin D. V. Khronologiya Altaya v bronzovom veke (problemy radiouglerodnogo datirovaniya) [Chronology of Bronze Age in Altai (Radiocarbon dating Issues)]. Problemy arkheologii, etnografii, antropologii Sibiri i sopredelnykh territorii [Is-sues on Archaeology, Ethnography, Anthropology of Siberia and Adjacent Regions], 2007, vol. 13, p. 255–259. (In Russ.)

Kiryushin Yu. F., Grushin S. P., Papin D. V. Radiouglerodnaya khronologiya pamyatnikov epokhi rannego metalla Altaya [Radiocarbon Chronology of Early Metal Age Sites in Altai]. Rol’ estestvennonauchnykh metodov v arkheologicheskikh issledovaniyakh [The Implication of Natural-Scientific Approaches in Archaeological Studies], Barnaul, 2009, p. 120–124. (In Russ.)

Kiryushin Yu. F., Grushin S. P., Tishkin A. A. Pogrebalnyi obryad naseleniya epokhi rannei bronzy Verkhnego Priob’ya (po materialam gruntovogo mogil’nika Teleutskii Vzvoz-1) [Burial Rite Practiced by Early Bronze Age Population in the Upper Ob River Basin (Based on Data Resulted from the Study of the Teleutsky Vzvoz 1 Burial Ground)]. Barnaul, AGU Publ., 2003, 333 p. (In Russ.)

Kiryushin Yu. F., Maloletko A. M., Tishkin A. A. Berezovaya Luka – poselenie epokhi bronzy v Aleiskoi stepi [Berezovaya Luka – a Bronze Age Settlement Discovered in the Aleysk Steppe]. Barnaul, AGU Publ., 2005, vol. 1, 288 p. (In Russ.)

Kiryushin Yu. F., Papin D. V. Nekotorye voprosy radiouglerodnoi khronologii pamyatnikov an-dronovskoi kul’tury Altaya [Some Issues on Radiocarbon Chronology of Sites Associated with the Andronovo Culture in Altai]. Arkheologicheskie izyiskaniya v Zapadnoi Sibiri: proshloe, nastoya-shchee, budushchee [Archaeological Surveys in Western Siberia: Past, Present, Future], Novosi-birsk, 2010, p. 19–21. (In Russ.)

Kiryushin Yu. F., Semibratov V. P., Matrenin S. S., Grushin S. P. Radiouglerodnoe datirovanie pogrebal’nykh kompleksov afanas’evskoi kul’tury Gornogo Altaya (po materialam rabot v zone stroitel’stva Altayskoi GES v 2006–2007 gg.) [Radiocarbon Dating of Burial Complexes Associ-ated with the Afanasievo Culture in the Altai Mountains (Based on Data Resulted from Rescue Ex-cavations Carried Out at the Construction Site of Altai HPP in 2006–2007 Years]. Rol’ estestven-nonauchnyikh metodov v arkheologicheskikh issledovaniyakh [The Implication of Natural-Scientific Approaches in Archaeological Studies], Barnaul, 2009, p. 124–130. (In Russ.)

Kiryushin Yu. F., Shamshin A. B. Itogi izucheniya pamyatnikov eneolita i bronzovogo veka le-sostepnogo i stepnogo Altaya [Results Derived from the Study of Copper Age and Bronze Age Sites


163

Discovered in the Forest-Steppe and Steppe Zones of Altai]. Altayskii sbornik [Altaian almanac], 1992, vol. 15, p. 194–222. (In Russ.)

Kovalev A. A. Chemurchekskii kul’turnyi fenomen: istoriya izucheniya, datirovka, proisk-hozhdenie [The Chemurchek Cultural Phenomenon: a History of Study, Dating, Origin]. Chemurchekskii kul’turnyi fenomen. Issledovaniya poslednikh let [The Chemurchek Cultural Phe-nomenon. Recent Studies], St.-Petersburg, 2012, p. 32–55. (In Russ.)

Kovalev A. A. Novaya kolonka kul’tur bronzovogo veka Mongolii – 14C daty i sinkhronizatsiya s kul’turami Severnoi Evrazii, Kitaya i Zapadnoi Evropy [New Column of Bronze Age Cultures Identified in Mongolia – 14C Dates and Synchronization with Cultures of Northern Eurasia, China and Western Europe]. Printsipy datirovaniya pamyatnikov epokhi bronzy, zheleznogo veka i sred-nevekov’ya [Approaches in Dating of Bronze Age, Iron Age and Middle Ages Sites], St.-Petersburg, 2013, p. 88–94. (In Russ.)

Kovalev A. A., Erdenebaatar D., Zaytseva G. I., Burova N. D. Radiouglerodnoe datirovanie kur-ganov Mongol’skogo Altaya, issledovannykh mezhdunarodnoi tsentral’noaziatskoi ark-heologicheskoi ekspeditsiei, i ego znachenie dlya khronologicheskogo i tipologicheskogo upory-adochivaniya pamyatnikov bronzovogo veka Tsentral’noi Azii [Radiocarbon Dating of Kurgans in Mongolian Altai Studied by the International Central Asian Archaeological Expedition and its Im-plication for Chronological and Typological Ordering of Bronze Age Sites in Central Asia]. Drev-nie i srednevekovyie kochevniki Tsentral’noi Azii [Ancient and Medieval Nomads of Central Asia], Barnaul, 2008, p. 172–186. (In Russ.)

Kovaleva V. T. Genezis, datirovka i etnicheskaya spetsifika tashkovskoi kul’tury [Genesis, Dat-ing and Ethnic Specificity of the Tashkovo Culture]. Arkheologiya Urala i Zapadnoi Sibiri [Ar-chaeology of the Urals and Western Siberia], Ekaterinburg, 2005, p. 102–108. (In Russ.)

Korochkova O. N., Stefanov V. I. Kul’tovyi pamyatnik epokhi bronzy na Shaitanskom ozere pod Ekaterinburgom (po materialam raskopok 2008 g.) [A Bronze Age Sanctuary Discovered at Lake Shaitanskoye Near Ekaterinburg (Based on Materials from the Excavations in 2008)]. Rossiiskaya Arkheologiya [Russian Archaeology], 2010, no. 4, p. 120–129. (In Russ.)

Korochkova O. N., Stefanov V. I. Satyga XVI v sisteme kul’tur epokhi bronzy Zaural’ya i Za-padnoi Sibiri [Satyga XVI within the Bronze Age Cultural System of the Trans-Urals and Western Siberia]. Satyiga XVI: seiminsko-turbinskii mogil’nik v taezhnoi zone Zapadnoi Sibiri [Satyga XVI: a Seima-Turbino Burial Site in the Boreal Forest Zone of Western Siberia], Ekaterinburg, Uralskiy rabochiy Publ., 2011, 192. p. (In Russ.)

Kosarev M. F. Bronzovyi vek Zapadnoi Sibiri [Bronze Age in Western Siberia]. Moscow, Nauka Publ., 1981, 278. p. (In Russ.)

Kostomarova Yu. V., Kostomarov V. M., Zevaykina I. S. Rezul’taty issledovaniya selishcha Khripunovskoe 1 – novogo pamyatnika epokhi pozdnei bronzy i rannego zheleznogo veka na territorii lesostepnogo Pritobol’ya [Data Resulted from the Study of the Khripunovskoye 1 Settlement – a New Bronze/Early Iron Age site Discovered in the Forest-Steppe area of the Tobol River Basin]. Ab Ori-gine. Arkheologo-etnograficheskii sbornik [Ab Origine: Archaeological and Ethnographical Alma-nac], 2011, iss. 3, p. 4–32. (In Russ.)

Kuznetsov P. F. Datirovka pamyatnika u Repina khutora i khronologiya kul’turno-rodstvennykh materialov epokhi rannei bronzy stepnoi polosy Vostochnoi Evropy [Dating of a Site Near Repin Khutor and Chronology of Culturally Related Early Bronze Age Finds Discovered in the Steppe Zone of Eastern Europe]. Rossiiskaya Arkheologiya [Russian Archaeology], 2013, no. 1, p. 13–21. (In Russ.)

Kukushkin I. A. Metallicheskie izdeliya ranneandronovskogo mogil’nika Ashchisu (Tsentral’nyi Kazakhstan) [Metal Work Associated with the Burial Site of Ashchisu (Central Kazakhstan) Dated to Early Andronovo Period]. Rossiiskaya Arkheologiya [Russian Archaeology], 2011, no. 2, p. 103–109. (In Russ.)

Loman V. G., Kukushkin I. A. Mogil’nik Kudryavaya Sopka 1 [The burial site of Kudryavaya Sopka 1]. Izuchenie istoriko-kul’turnogo naslediya Tsentral’noi Evrazii: «Margulanovskie chteniya–2008» [The Study of Historical and Cultural Heritage of Central Eurasia: «The margula-nov Readings–2008»], Karaganda, 2009, p. 91–96. (In Russ.)

Malyutina T. S., Zdanovich G. B. Mogil’nik Kizil’skii 1: u istokov stroitel’stva arkaimskikh krepostei [The Burial Site of Kizilsky 1: At the Ground Zero of Arkaim Strongholds Construction].


164

Etnicheskie vzaimodeistviya na Yuzhnom Urale [Ethnical Communications in the Southern Urals], Chelyabinsk, 2013, p. 51–64. (In Russ.)

Marchenko Zh. V. Radiouglerodnaya khronologiya arkheologicheskikh pamyatnikov epokhi neolita i rannego metalla Barabinskoi lesostepi [Radiocarbon Chronology of the Neolithic and Early Metal Age Archaeological Sites of the Baraba Forest-Steppe]. Rol’ estestvennonauchnykh metodov v arkheologicheskikh issledovaniyakh [The Implication of Natural-Scientific Approaches in Ar-chaeological Studies], Barnaul, 2009, p. 140–143. (In Russ.)

Matveev A. V. Pervye andronovtsy v lesakh Zaural’ya [Earliest Andronovo Groups in the For-ests of the Trans-Urals]. Novosibirsk, Nauka Publ., 1998, 417 p. (In Russ.)

Matveev A. V. Lesostepnoe Zaural’e vo II-I tys. do n. e: Avtoref. diss. dokt. ist. nauk [The Trans-Urals Forest-Steppe in II-I Millennia BC: Dr. hist. sci. syn. diss.]. Novosibirsk, IAET SO RAN Publ., 2000, 50 p. (In Russ.)

Matveev A. V. Cherkaskul’skaya kul’tura Zaural’ya [The Cherkaskul Culture of the Trans-Urals]. Ab origine: problemy genezisa kul’tur Sibiri [Ab Origine: The Issues on Genesis of Cultures in Siberia], Tyumen’, 2007, p. 4–41. (In Russ.)

Matveev A. V., Anoshko O. M. Zaural’e posle andronovtsev: Barkhatovskaya ku’tura [The Trans-Urals in Post-Andronovo Period: the Barkhatovo Culture]. Tyumen’, Tyumenskii dom pechati Publ., 2009, 416 p. (In Russ.)

Matveev A. V., Volkov E. N., Kostomarova Yu. V. Materialy novykh raskopok Khripunovskogo mogil’nika [Finds Produced from Recent Excavations at the Burial Site of Khripunovsky]. Prob-lemy arkheologii: Ural i Zapadnaya Sibir’ (k 70-letiyu T. M. Potemkinoi) [Archaeological Issues: the Urals and Western Siberia (In Honor of 70th Anniversary of T. M. Potemkina)], Kurgan, 2007, p. 108–113. (In Russ.)

Matveeva N. P., Volkov E. N., Ryabogina N. E. Novye pamyatniki bronzovogo i rannego zheleznogo vekov [New Bronze and Early Iron Age sites]. Novosibirsk, Nauka Publ., 2003, 174 p. (In Russ.)

Matveeva N. P., Anoshko O. M., Tsembalyuk S. I. Materialy barkhatovskoi kul’tury finala bron-zovogo veka s Kolovskogo gorodishcha (lesostepnoe Pritobol’e) [Finds of Barkhatovo Culture of the End of Bronze Age from the Kolovo Fortified Settlement]. Rossiiskaya Arkheologiya [Russian Archaeology], 2006, no. 2, p. 24–37. (In Russ.)

Matyushchenko V. I. Drevnyaya istoriya naseleniya lesnogo i lesostepnogo Priob’ya (neolit i bronzovyi vek) [Ancient History of People Inhabited the Forest and Forest-Steppe Areas of the Ob River Basin (Neolithic Age, Bronze Age)]. Pt. 2, iss. 10. Iz istorii Sibiri [From the History of Sibe-ria], Tomsk, TGU Publ., 1973, 139 p. (In Russ.)

Mimokhod R. A. Radiouglerodnaya khronologiya bloka postkatakombnykh kul’turnykh obra-zovanii [Radiocarbon Chronology for a Series of Post-Catacomb Cultural Communities]. Kratkie soobshcheniya Instituta Arkhaeologii [Concise Bulletins of the Institute of Archaeology], 2011, iss. 225, p. 28–53. (In Russ.)

Molodin V. I., Marchenko Zh. V., Grishin A. E., Orlova L. A. Novye dannye po radiouglerodnoi khronologii pogrebal’nykh kompleksov mogil’nika Sopka 2 epokhi rannei-razvitoi bronzy [New Data on Radiocarbon Chronology of Funerary Complexes Associated with the Early and Middle Bronze Age Burial site of Sopka 2]. Problemy arkheologii, etnografii, antropologii Sibiri i sopre-del’nykh territorii [Issues on Archaeology, Ethnography, Anthropology of Siberia and Adjacent Re-gions], 2010, vol. 16, p. 240–246. (In Russ.)

Molodin V. I. Myl’nikova L. N., Novikova O. I., Durakov I. A., Kobeleva L. S., Efremova N. S., Solov’ev A. I. K periodizatsii kul’tur epokhi bronzy Ob-Irtyshskoi lesostepi: stratigraficheskaya pozitsiya pogrebal’nykh kompleksov rannei-razvitoi bronzy na pamyatnike Tartas 1 [Periodization of Bronze Age Cultures in the Ob-Irtysh Forest-Steppe: the Stratigraphic Position of Early and Mid-dle Bronze Age Burials at Tartas-1]. Arkheologiya, etnografiya i antropologiya Evrazii [Archae-ology, Ethnography and Anthropology of Eurasia], 2011, no. 3(47), p. 40–56. (In Russ.)

Molodin V. I., Parzinger G. Khronologiya pamyatnika Chicha-1 [Chronology of Chicha-1]. Chicha – gorodishche perekhodnogo ot bronzy k zhelezu vremeni v Barabinskoi lesostepi [Chicha – a Bronze/Iron Age Settlement in the Baraba Forest-Steppe], Novosibirsk, IAET SO RAN Publ., 2009, vol. 3, p. 51–77. (In Russ.)

Morgunova N. L. Periodizatsiya i khronologiya yamnykh pamyatnikov Priural’ya po dannym radiouglerodnogo datirovaniya [Periodization and Chronology of Sites Associated with the Pit-


165

Grave Culture in the Trans-Urals Based on Data Resulted from Radiocarbon Dating]. Problemy izucheniya yamnoi kul’turno-istoricheskoi oblasti [Issues Associated with the Study of the Pit-Grave Cultural-Historical Region], Orenburg, 2006, p. 67–71. (In Russ.)

Morgunova N. L., Gol’eva A. A., Degtyareva A. D., Evgen’ev A. A., Kuptsov L. V., Salugina N. P., Khokhlova O. S., Khokhlov A. A. Skvortsovskii kurgannyi mogil’nik [Skvortsovka Barrow Cemetery]. Orenburg, OGPU Publ., 2010, 160 p. (In Russ.)

Morgunova N. L., Gol’eva A. A., Evgen’ev A. A., Kitov E. P., Kuptsov L. V., Salugina N. P., Khokhlova O. S., Khokhlov A. A. Labazovskii kurgannyi mogil’nik srubnoi kul’tury [The Timber-Grave Barrow Cemetery of Labazy]. Orenburg, OGPU Publ., 2009, 98 p. (In Russ.)

Morgunova N. L., Zaitseva G. I., Kovalyukh N. N., Skripkin V. V. Novye radiouglerodnye daty pamyatnikov eneolita, rannego i srednego etapov bronzovogo veka Povolzh’ya i Priural’ya [New Radiocarbon Dates for Copper Age, Early and Middle Bronze Age Sites Discovered in the Volga River Basin and in the Cis-Urals]. Arkheologicheskie pamyatniki Orenburzh’ya [Archaeological sites of the Orenburg region], 2011, iss. 9, p. 53–75. (In Russ.)

Morgunova N. L., Khokhlova O. S., Zaitseva G. I., Chichagova O. A., Gol’eva A. A. Rezul’taty radiouglerodnogo datirovaniya arkheologicheskikh pamyatnikov Yuzhnogo Priural’ya [Results Ob-tained from Radiocarbon Dating of Archaeological Sites in the Southern Cis-Urals]. Shumaevskie kurgany [Shumaevo Kurgans], Orenburg, 2003, p. 264–274. (In Russ.)

Novozhenov V. A. Kolesnyi transport epokhi bronzy uralo-kazakhstanskikh stepei [Wheeled Transport of the Ural-Kazakh Steppes in the Bronze Age]. Voprosy arkheologii Tsentral’nogo i Severnogo Kazakhstana [Issues on Archaeology of Central and Northern Kazakhstan], Karaganda, 1989, p. 79–89. (In Russ.)

Orlova L. A. Radiouglerodnoe datirovanie arkheologicheskikh pamyatnikov Sibiri i Dal’nego Vostoka [Radiocarbon Dating of Archaeological Sites in Siberia and the Russian Far East]. Metody estestvennykh nauk v arkheologicheskikh rekonstruktsiyakh [Natural Science Approaches for Ar-chaeological Reconstructions], Novosibirsk, 1995, pt. 2, p. 207–232. (In Russ.)

Panyushkna I. P. Vozrast mogil’nikov epokhi bronzy Lisakovskoi okrugi [The Dates of Bronze Age Burial Sites in the Lisakovsk Region]. Pamyatniki Lisakovskoi okrugi: arkheologicheskie syuz-hety [The Sites of the Lisakovsk Region: Archaeological Stories], Karaganda, Lisakovsk, Tengri Ltd Publ., 2013, p. 196–204. (In Russ.)

Papin D. V. Pogrebal’nyi obryad Bobrovskogo gruntovogo mogil’nika i nekotorye voprosy khronologii perekhodnogo ot bronzy k zhelezu vremeni na Verkhnei Obi [Burial Rite Practiced at the Burial Ground of Bobrovka and Some Issues on Chronology of the Bronze/Iron Age Transition in the Upper Ob River Basin]. Izvestiya Altaiskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya Istoriya [Proceedings of the Altai St. Univ. Series, History], 2008, iss. 4/2 (60), p. 147–150. (In Russ.)

Polyakov A. V., Svyatko S. V. Radiouglerodnoe datirovanie arkheologicheskikh pamyatnikov neolita – nachala zheleznogo veka Srednego Eniseya: obzor rezul’tatov i novye dannye [Radiocar-bon Dating of the Neolithic – Early Iron Age Archaeological Sites in the Middle Yenisei River: Re-view of Results and Recent Data]. Teoriya i praktika arkheologicheskikh issledovanii [Theory and Practice of Archaeological Studies], 2009, iss. 5, p. 20–46. (In Russ.)

Potemkina T. M. Bronzovyi vek lesostepnogo Pritobol’ya [Bronze Age in the Forest-Steppe Zone of the Tobol River Basin]. Moscow, Nauka Publ., 1985, 376 p. (In Russ.)

Svyatko S. V., Polyakov A. V. Novye radiouglerodnye daty pamyatnikov epokhi bronzy – nachala zheleznogo veka Srednego Eniseya [Recent Radiocarbon Dates for the Bronze/Early Iron Age Sites in the Middle Yenisei River]. Rol’ estestvennonauchnyikh metodov v arkheologicheskikh issledovaniyakh [The Implication of Natural-Scientific Approaches in Archaeological Studies], Barnaul, 2009, p. 146–149. (In Russ.)

Sementsov A. A., Romanova E. N., Dolukhanov P. M. Radiouglerodnye daty laboratorii LOIA [Radiocarbon Dates Produced in the Laboratory of LBIA]. Sovetskaya arkheologiya [Soviet Ar-chaeology], 1969, no. 1, p. 251–261. (In Russ.)

Smirnov K. F., Kuz’mina E. E. Proiskhozhdenie indoirantsev v svete noveishikh ark-heologicheskikh otkrytii [The Origin of the Indo-Iranians in the Light of Recent Archaeological Dis-coveries]. Moscow, Nauka Publ., 1977, 84 p. (In Russ.)

Stefanov V. I., Korochkova O. N. Andronovskie drevnosti Tyumenskogo Pritobol’ya [The An-dronovo Antiquities of the Lower Tobol River Basin]. Ekaterinburg, Poligrafist Publ., 2000, 108 p. (In Russ.)


166

Telegin D. Ya., Sobotovich E. V., Kovalyukh N. N. Ob absolyutnom vozraste pamyatnikov ark-heologii Ukrainy i nekotorykh smezhnykh territorii po dannym radiokarbonnykh analizov (Soob-shchenie 2 Koordinatsionnogo soveta kompleksnogo izucheniya pamyatnikov arkheologii IA AN USSR za 1975–1977 gg.) [On the Absolute Age of Archaeological Sites in Ukraine and Some Ad-jacent Regions Based on Data Resulted from Radiocarbon Analysis (Presentation 2 by the Coordi-nate Council for a Multidisciplinary Study of Archaeological Sites of IA AS USSR for the Period of 1975–1977]. Ispol’zovanie estestvennykh nauk v arkheologii [The Application of Natural Sciences in Archaeology], Kiev, 1981, p. 78–84. (In Russ.)

Tkachev V. V. Stepi Yuzhnogo Priural’ya i Zapadnogo Kazakhstana na rubezhe epokh srednei i pozdnei bronzy [The Southern Trans-Urals and Western Kazakhstan Steppes at the Turn of the Mid-dle and Late Bronze Age]. Aktobe, Aktyubinskii oblastnoi tsentr istorii, etnografii i arkheologii Publ., 2007, 384 p. (In Russ.)

Trifonov V. A. Popravki k absolyutnoi khronologii kul’tur epokhi eneolita – bronzy Severnogo Kavkaza [Corrections for the Absolute Chronology of the Copper Age/Bronze Age Cultures in the North Cacasus]. Mezhdu Aziei i Evropoi. Kavkaz v IV–I tys. do n. e. [Between Asia and Europe. The Caucasus in IV–I Millennia BC], St.-Petersburg, 1996, p. 43–49. (In Russ.)

Khlobystin L. P. Poselenie Lipovaya Kur’ya [The Settlement of Lipovaya Kuriya]. Leningrad, Nauka Publ., 1976, 65 p. (In Russ.)

Chernykh E. N. Kargaly. T. V: Fenomen i paradoksy razvitiya; Kargaly v sisteme metallur-gicheskikh provintsii; Potaennaya (sakral’naya) zhizn’ arkhaichnykh gornyakov i metallurgov [Vol. V: Phenomenon and Paradoxes of the Development; Kargaly within the System of Metallur-gical Provinces; Secret (Sacral) Life of Archaic Miners and Metallurgists]. Moscow, Yazyiki slavyanskoi kul’tury Publ., 2007, 200 p. (In Russ.)

Chernykh E. N. Formirovanie evraziiskogo «stepnogo poyasa» skotovodcheskikh kul’tur: vzglyad skvoz’ prizmu arkheometallurgii i radiouglerodnoi khronologii [Formation of the Eurasian «Steppe Belt» of Stockbreeding Cultures: Viewed through the Prism of Archaeometallurgy and Ra-diocarbon Dating]. Arkheologiya, etnografiya i antropologiya Evrazii [Archaeology, Ethnography and Anthropology of Eurasia], 2008, no. 3 (35), p. 36–53. (In Russ.)

Chernykh E. N., Avilova L. N., Orlovskaya L. B. Metallurgicheskie provintsii i radiougelrod-naya khronologiya [Metallurgical Provinces and Radiocarbon Dating]. Moscow, IA RAN Publ., 2000, 95 p. (In Russ.)

Chernykh E. N., Orlovskaya L. B. Bazy dannykh radiouglerodnykh datirovok i korrektivy relyativnoi khronologii Epokhi Rannego Metalla [Radiocarbon dating databases and the updates for the relative chronology of Early Metal Age]. Analiticheskie issledovaniya Laboratorii estestven-nonauchnykh metodov [The analytical studies of the Natural science research laboratory], 2009, iss. 1, p. 26–40. (In Russ.)

Chernykh E. N., Orlovskaya L. B. Keramika i radiouglerodnoe datirovanie v ramkakh yamnoi arkheologicheskoi obshchnosti: problema interpretatsii [Ceramics and Radiocarbon Dating within the Frame of the Pit-Grave Archaeological Community: the Interpretation Issue]. Analiticheskie issledovaniya Laboratorii estestvennonauchnykh metodov [The Analytical Studies of the Natural Science Research Laboratory], 2011, iss. 2, p. 63–78. (In Russ.)

Chernykh E. N., Orlovskaya L. B. O baze dannykh kalendarnoi radiouglerodnoi khronologii «dopis’mennoi» epokhi kul’tur Zapadnoi Evrazii [On the Database of Calendar Radiocarbon Chro-nology for «Preliterate» Age of Cultures in Western Eirasia]. Analiticheskie issledovaniya Labora-torii estestvennonauchnykh metodov [The Analytical Studies of the Natural Science Research Labo-ratory], 2013, iss. 3, p. 8–15. (In Russ.)

Yunger H., Karpelan K. O radiouglerodnyikh datakh Ust’-Vetluzhskogo mogil’nika [On Radio-carbon Dates Produced for the Burial Site of Ust-Vetluzhsky]. Rossiiskaya Arkheologiya [Russian Archaeology], 2005, no. 4, 112 p. (In Russ.)

Anthony D. W., Vinogradov N. B. Birth of the chariot. Archaeology. An Official Publication of the Archaeological Institute of America, 1995, vol. 48, no. 2, p. 36–41.

Chairkina N. M., Kuz’min Y. V., Burr G. S. Chronology of the Perishables: First AMS 14C Dates of Wooden Artifacts from Aeneolithic-Bronze Age Waterlogged Sites in the Trans-Urals, Russia. Antiquity, 2013, vol. 87, no. 336. p. 418–429.

Chernykh E. N. Eurasian Steppe Belt: Radiocarbon Chronology and Metallurgical Provinces. Der Anschnitt. ed. Ünsal Yalçın, 2011, addition 24, p. 151–171.


167

Doonan R., Pitman D., Hanks B., Zdanovic D., Kupriyanova E. The Organization of the Metal-lurgy in the Sintashta culture. Unknown Kazakhstan Archaeology in the heart of Asia, 2013, vol. 1, p. 211–220.

Görsdorf J. 14C Dating on the Materials from the Necropolis Bajkara. H. Parzinger, V. Zaibert, A. Nagler, A. Pleshakov. Der Große Kurgan von Bajkara. Studien zu einem skythischen Heiligtum (Archäologie in Eurasien. Band 16). Mainz am Rein, Verlag Philipp von Sabern Publ., 2003, p. 143–148.

Görsdorf J., Parzinger H., Nagler A., Leontyev N. New 14C Datings for the SIBERIAN Steppe and its Consequences for the Regional Bronze Age Chronology. Eurasia Antiqua, 1998, vol. 4, p. 73–80.

Görsdorf J., Parzinger H., Nagler A. New Radiocarbon Dates of the North Asian Steppe Zone and its Consequences for the Chronology. Radiocarbon, 2001, vol. 43, no. 2B, p. 1115–1120.

Johnson J. A., Hanks B. Society, Demography and Community: Reassessing Bronze Age Sin-tashta Populations in the Southern Urals, Russia (2100–1700 BC). Beyond Elites. Alternative to Hi-erarchical Systems in modeling Social Formations. Bonn, Verlag Dr. Rudolf Habelt GmbH Publ., 2012, pt. 2, p. 355–367.

Hanks B. K., Epimakhov A. V., Renfrew A. C. Towards a Refined Chronology for the Bronze Age of the Southern Urals, Russia. Antiquity, 2007, vol. 81, no. 312, p. 353–367.

Harris E. C. Principles of Archaeological Stratigraphy. L.; N. Y., Academic Press Ltd, 1989, 169 p.

Molodin V. I., Marchenko Z. V., Kuzmin Y. V., Grishin A. E., Van Strydonck M., Orlova L. A. Radiocarbon Chronology of Burial Grounds of the Andronovo Period (Middle Bronze Age) in Baraba Forest Steppe, Western Siberia. Radiocarbon, 2012, vol. 54, no. 3–4. Proceedings of the 6th Radiocarbon and Archaeology International Symposium, p. 737–747.

Multidisciplinary Investigations of the Bronze Age Settlements in the Southern Trans-Urals. Frankfurt-on-Main, Rudolf Habelt. GMBH Publ., 2013, 352 р.

Panyushkina I. P., Mills B. J., Usmanova E. R., Cheng Li. Calendar Age of Lisakovsky Timbers Attributed to Andronovo Community of Bronze Age in Eurasia. Radiocarbon, 2008, vol. 50, no 3, p. 459–469.

Parzinger H., Zaibert V., Nagler A., Pleshakov A. The Great Kurgan of Bajkara. Studies on a Scythian Sanctuary. Archaeology in Eurasia. Vol. 16, Mainz am Rein, Verlag Philipp von Sabern Publ., 2003, p. 143–148.

Pate F. D. Bone Chemistry and Paleodiet. Journal of Archaeological Method and Theory, 1994, vol. 1, no. 2, p. 161–209.

Raczy P., Siklosi Z. Reconsideration of the Copper Age chronology of the Eastern Carpathian Basin: a Bayesian Approach. Antiquity, 2013, vol. 87, no. 336, p. 555–573.

Schneeweiss J. The Settlement Chicha I SITE in the West Siberian Forest-Steppe. Studies on the Late Bronze – Early Iron Age ceramics, chronology and Culture Position. Archaeology in Eurasia, Mainz am Rein, Verlag Philipp von Zabern Publ., 2007, vol. 22, 423 p. + tables.

Shishlina N. I., Zazovskaya E. P., Plicht J. van der, Hedges R. E. M., Sevastyanov V. S., Chichagova O. A. Paleoecology, Subsistence, and 14C Chronology of the Eurasian Caspian Steppe Bronze Age. Radiocarbon, 2009, vol. 51, no. 2, p. 481–499.

Svyatko S. V., Mallory J. P., Murphy E. M., Polyakov A. V, Reimer P. J., Schulting R. J. New Radiocarbon Dates and a Review of the Chronology of Prehistoric Populations from the Minousinsk Basin, Southern Siberia, Russia. Radiocarbon, 2009, vol. 51, no. 1, p. 243–273.

Молодин В.И., Епимахов А.В., Марченко Ж.В....

Documents

Transcript of Молодин В.И., Епимахов А.В., Марченко Ж.В....