ПРАКТИЧЕСКОЕ БОГОСЛОВИЕ В РОССИЙСКИХ ДУХОВНЫХ АКАДЕМИЯХ - ПРОБЛЕМА

ПОНИМАНИЯ И СЛОЖНОСТИ РАЗВИТИЯ

(XIX — начало XX в.)

В последние годы в российских высших богословских школах появилось особое направление специализации — практическое богословие. Предмет занятий, состав дисциплин, объем этого направления в учебном и научном отношении понимается не­однозначно. По-разному трактуется отношение практического богословия с пастырским и нравственным богословием, с мис- сиологией, диаконией, христианской педагогикой, психологи­ей и психиатрией. Еще большее разнообразие в трактовке са­мого понятия «практическое богословие» или «практическая теология», научно-исследовательских методах, учебных прин­ципах и программах. Попытки обратиться к практике богослов­ских школ Православных Поместных Церквей или иноконфес­сиональных высших учебных заведений расширяют опыт со­временной российской духовной школы и предлагают опреде­ленные пути решения, позволяют воспользоваться научными исследованиями и учебными наработками, расширить методи­ческую палитру. Однако и история отечественного духовного образования имеет достаточно богатый опыт размышлений и поисков в этой области, более или менее удачных попыток по осмыслению понятия «практическое богословие», определению его специфики, состава и принципов.

Изучение проблем практического богословия в XIX - на­чале XX в. следует предварить историческим экскурсом. Вплоть

2 44

Практигеское богословие в российских духовных академиях

до XVIII в. понятие «практическое богословие» как таковое не появлялось в контексте российского церковного образования. Однако интуитивно оно присутствовало в пгколах при церквах и монастырях, в духовных училищах, учреждаемых архиерея- ми-ревнителями, как практическая подготовка к приходскому пастырскому служению, хотя в очень скромном объеме «причет­нического курса» — славянский язык, богослужебные книги, элементы Устава, литургическая практика. Единственное рас­ширение этого скромного набора можно найти в братских школах Западной Руси в XVII в. — сложные условия межкоифессиональ- ной полемики побуждали руководителей .этих школ включать в учебные планы элементы полемического богословия, уделяя осо­бое внимание проповеди, делая акцент на и.зучении. обсуждении и практическом освоении конфессиошедьных особенностей — догматических, канонических, литургических.

Активное развитие духовного образования, начавшееся в России в XVIII в. должно было рано или поздно поставить воп­рос о более тесной связи учебного курса и практической цер­ковной жизни. Однако введение в образова7(‘Л1Л1ую ( истему принципов, выработанных Киево-Мо1илянской коллегией на основе западной школьной традиции, ориенгация на заггадные пособия, далекие от актуальных проблем российской жизни и от самой церковной реальности, латинский язык, 4я>рм;1льная система постижения богословских истин надолго .загорм(хнгли этот процесс. Подготовка студентов к приходскому служе1гик) и рен1ению актуальгп.гх ггроблем церковной жизни трудно было совместить с латинизированным и закованным в строгие схо­ластические рамки учебным богословием. Цepкoв / lя жизнь не получала богословского осмысления, возникающие в ней ггро- блемы не формулировались и, тем более, не ре/1Ш/ись на ук»./1ж- иом научном уровне, а само богословие оказалось лини-нным питательной по/щержки — церковной ])еаэ|ыюсти и движущей силы - необходимос ти решать проблемы, вшникающие в этойреаушности.

Во второй половине XVIII в. м»шпк .1/^лжреи предпри­нимали попытки разрен]ить эту проблему. К .этому побуждало

245

%

я . Ю . Сухова. ВЕРТОГРАД НАУК ДУХОВНЫЙ

'.П

I

Митрополит Московский и Калужский Платон (Левшин)

И ТО, что епархиальные школы по­степенно становились духовными в прямом смысле слова, то есть, ориентировались на подготовку священнических кадров для своей епархии. Но прямая ориентация на церковное служение не позволяла сохранить богословскую ученость. Латинский язык и освоение «схо­ластической классики» служили «выходом» в мировое научное про­странство, потерять который было бы губительно для Русской Право­славной Церкви и ее зачинающей­ся богословской науки. Поэтому для сочетания двух задач - науч­

но-образовательной и церковно-практической ~ требовались архипастырская чуткость, церковная мудрость и немалое пре­подавательское искусство. Наиболее показателен в этот пери­од опыт митрополита Московского Платона (Левшина). Он решал проблему двумя способами: 1) введением в учебные пла­ны своих епархиальных школ — Московской славяно-греко­латинской академии и Троицкой семинарии — особых элемен­тов, непосредственно связанных с предстоящим пастырским служением выпускников (чтение Кормчей с толкованием к практическому применению, «О должностях пресвитеров при­ходских», пасхалия, основы гомилетики); 2) практическим пре­ломлением привычных предметов богословского курса (толко­вание трудных мест Священного Писания и применение их к составлению проповедей, этика, церковная история). Одной из «находок» преосвященного Платона была гомилетическая си­стема, главные принципы которой были изложены в предисло­вии к собранию его проповедей. Все студенты старшего бого­словского класса должны были составлять проповеди и произ­носить их в семинарском или академическом храме, и в течение обучения в этом классе посвящались в стихарь.

2 4 6

В начале XIX в. было решено привести в единую систему разнообразие епархиального духовно-учебного опыта. Строгая централизация и универсализация умалили значение архиерей­ского творчества и поиска, но поставили более сложную задачу: сделать все российское духовное образование одновреме{шо и научно-богословским, отвечающим современному уровню ду­ховной «учености», и практически-полезным, способным обес­печить Русскую Церковь пастырями, подготовленными к свое­му служению и решению связанных с ним проблем. Святитель Филарет (Дроздов), явившийся одной из «ключевых фигур на последнем этапе разработки и проведения этой реформы ( 1808­1814 гг.), видел ее главное значение именно в том, что было «вве­дено преподавание деятельной богословищ таким образом, бого­словское учение сделалось ближе к употреблению в жизни»'. Как отражалась «деятельная богословия» (Practica) на учебных планах духовной школы? Сам святитель Филарет, составляя в 1814 г. структуру духовно-учебного богословского курса ■ (Architectonica Theologica), выделял деятельное богословие (Practica) в качестве одной из составляющих, но понимал под ним нравственное богословие, то есть практическое применение христианских догматов в жизни человека, но отнюдь не практи­ческую деятельность^. Заметим, что в качестве особых разделов в обще-богословском курсе присутствовали и обличительное богословие (Polemica), и собеседовательное (Hoiniictica), и пра­вительственное (Jus Canonicum). Святитель Филарет выде­лял еще богословие пастырское (Tlicologia Pasteralis), но оно,

UpaKtnuzecKoe богословие в российских духовных академиях______

' С обрание м н ен и й и отзы вов Ф иларета, митрополита М осков­ского и К олом енского, по учебны м и церковно-госуАйрсгнспиым воп­росам, и здан н ое п од редакцией п р ео св я т еп п о го Саввы, архиеписко­па Т верского и К аш и н ск ого; В 5 т. С П б., 188.5 1888 (далее; 6Wm. Ф и л а р е т ( Д р о з д о в ) . С обр ан и е м нений. Т. И. С- 208.

^Деятельное Б огосл ови е (P ractica ), являясьодпой и з частей .Учи­тельного Б огословия, обращ ается к воле, «дабы повреждение ее ис­править» (О б о зр ен и е богословских наук в отнош ении н|)еполава1шя их в высших духовны х училищ ах / / С ет . Ф и л а р е т (Д р< и ,)ов). Собра­

ние мнений. Т. I. С. 208).

24 7

Н. Ю. Сухова. ВЕРТОГРАД НАУК ДУХОВНЫЙ

ПО его мнению, могло быть присоединено к богословию деятель­ному, практическому. Конечно, эта богословская система была более отражением старой традиции XVIII в., хотя и осмыслен­ной во взаимосвязи ее составляющих. Сама деятельность новой преобразованной школы должна была указать перспективы раз­вития и изменения богословского курса. Интересно, что прин­ципы составления учебных планов были едиными и для выс­

и и ишеи духовной школы — академии, перед которыми ставились научная и кадрово-педагогическая задачи, и для средней - се­минарий, которые готовили к практическому пастырскому слу­жению, то есть были духовной школой по назначению. Как «раз­вести», на практике учебные планы этих двух ступеней и укре­пить «практичность» семинарий «научностью» академий — было непонятно. Опыт должен был подсказать и решение этой про­блемы, и уточнить понятие «практического богословия», его церковные задачи и место в духовно-учебной системе.

В 1820-1840-х гг. главной чертой развития духовной шко­лы было уточнение структуры собственно богословского обра­зования — выделение составляющих из общего богословского курса и оформление их в особые дисциплины, включение в их состав новых разделов, в том числе, заимствованных из небо­гословских наук, разработка методов изучения и преподавания новых богословских предметов. Одной из наиболее значимых тенденций этого процесса явилось оформление предметов, свя­занных с пастырским служением. Чаще всего инициатива ис­ходила от средней школы — специальная подготовка пастырей требовала самостоятельного значения в богословском образо­вании, а следовательно, пересмотра старой системы и преодо­ления привычных границ. Новые предметы требовали препо­давателей, а педагогическая обязанность высшей духовной школы подразумевала введение этих предметов и в учебные планы академий. Но, попадая в недра высшей духовной школы, каждая дисциплина для подтверждения права на самостоятель­ное существование должна была осмыслить свою теоретиче­скую особенность, то есть предмет изучения, цель и задачи, ис­точники и методы.

2 4 8

Практигеское богословие в российских духовных академиях

Пастырское богословие в традиции духовных школ ХУШ в. было представлено отдельными наставлениями пастырю в про­хождении его обязанностей, более или менее успешно гото­вящими к приходскому служению. С другой стороны, опреде­ленные теоретические положения, имеющие отношение к пас­тырству, входили в нравственное богословие. Выделившись в особый предмет, пастырское богословие долго сохраняло не­посредственную зависимость от обеих традиций, склоняясь у разных преподавателей то в одну, то в другую крайность*. Ни один из этих вариантов не давал оснований для самостоятель­ного научного развития пастырского богословия, тем более часть вопросов, касающихся пастырского служения, были взяты на себя новыми предметами — наукой о православном богослу­жении и гомилетикой. Еще более сузило, казалось бы, область пастырского богословия проектируемое, а затем и реальное введение педагогики: «практический элемент» пастырского богословия, который в основном замечали и ценили, предлага­лось присоединить к педагогике в виде особого раздела «пас­тырской педагогики». Этот вопрос требовал дополнительного осмысления богословия пастырского служения.

Гомилетика, или Церковное проповедничество, с одной стороны, определялось совокупностью правил церковной про­поведи для будущего пастыря, с другой стороны, опиралось на курс церковной словесности'*. Однако в 1830-1840-е гг. появи- •*

•* Пастырское богословие понималось как «систематическое изло­жение правил и наставлений, руководствующих к тому, как успеш­нейшим образом проходить пастырское служение в Церкви Христо­вой и через него святейшую религию христианскую употребить во спасение людей» {Антоний (Амфитеатров), архим. Пастырское бо­гословие. Киев, 1851. С. 3) или как «систематическое изложение нрав­ственных обязанностей пастыря Церкви» {Кирилл (Наумов), архим. Пастырское богословие. СПб., 1853. С. 2).

■* Гомилетика называлась «наукой прикладной, наставляющей пастыря на его поприще церковного проповедничества — совокупно­стью правил касательно церковного собеседования вообще и частных видов (форм) его в особенности» {Макарий (Булгаков), архим. Вве­дение в православное богословие. СПб., 1847. С. 3).

249

Н. Ю. Сухова. ВЕРТОГРАД НАУК ДУХОВНЫЙ

Г V

лись попытки дать этому предмету совершенно новый и впол­не самостоятельный характер. Так, профессор КДА Я. К. Ам­ф итеатров (1 8 2 9 -1 8 4 8 ) попытался читать курс церковного красноречия в историческом аспекте: как проповедь открыва­ется в Библии, у великих учителей Церкви, в непрестанном учительстве Церкви, в богослужебной ее жизни^. Но, несмот­ря на историческую последовательность изложения, велось оно в старых традициях схоластического схематизма, и теоретиче­ские конструкции — принципиальные законы искусства пропо­ведничества — брали верх над жизненностью проповеди. Офор­мление гомилетики как особой богословской науки совпало с оживлением в 1840-х гг. в академиях самой проповеди^

Каноническое право, или церковное законоведение, выде­лившееся в 1840 г. из общего курса богословия без значитель­ных споров, сразу вышло за границы простого толкования Кормчей и завоевало статус самостоятельной науки. Но с этой наукой был сопряжен очень непростой вопрос, отчасти связан­ный с церковным служением: должна ли эта наука иметь ха­рактер более богословский или юридический. Академические канонисты понимали свой предмет в смысле богословской на­уки, «церковного законоведения». Однако некоторые исследо­ватели задавались вопросом: в качестве «общества, организо­ванного канонически и юридически». Церковь становится юри­дическим институтом, в таком случае церковное право стано­вится наукой юридической, изучающей в юридической стороне церковного строя не jus divinum, но jus humanum, учитываю­щей всю юридическую специфику и логику, но теряющей само­бытность^. Но и у сторонников церковно-богословской точки

^Амфитеатров Я. К. Чтения о церковной словесности: В 2 ч. Киев, 1847. Ср. программа курса церковного красноречия в СПбДА (ЦГИА СПб. Ф. 277. Оп. 1.Д . 1712).

'’Все преподаватели духовных академий — не только духовенство, но и миряне — произносили проповеди в городских храмах. Так, чле­ны корпорации СПбДА в 1840-1850-х гг. читали проповеди в Казан­ском соборе (ЦГИА СПб. Ф. 277. Оп. 1. Д. 2186. Л. 1-12).

«Церковное право есть богословие, раскрытое в законах и законо-

250

Г.

зрения были разногласия — долж ен ли учебный курс канони­ческого права сохранить практические элементы.

Таким образом, в эти годы «практическое богословие» ста­ло подразумевать в контексте высшей духовной школы не прак­тическую подготовку к пастырству, почти механически присо­единяемую к теоретическому богословскому курсу, но набор дисциплин, равноправно включаемых в общ ую палитру бого­словского образования, имеющ их такие ж е задачи — полноцен­ного научного развития и подготовки преподавателей в семина­рии, но и те же проблемы, связанные с этим развитием. Причем последняя из указанных задач — педагогическая — в данном случае усложнялась, ибо выпускники академий, как потенци­альные преподаватели «пастырских» предметов в семинариях, после изучения этих предметов в недрах академий должны были преподавать их будущ им пастырям-практикам.

Новое звучание термин «практическое богословие» при­обрел в «реалистические» 1850-е гг. С особой остротой был поставлен вопрос о «практических» задачах академий: должно ли богословское академическое знание иметь прикладное зна­чение, отвечая насущным проблемам церковной жизни? Важно, что этот вопрос был поставлен не графом Пратасовым, увле­ченным приданием духовному образованию реальности и трез­вости, неученым епископатом. Принципиальным расширением академического поприща стало введение в начале 1850-х гг. миссионерских предметов”. Введение этих дисциплин прово-

правильных, особенно обрядовых и таинственных, действиях, состав­ляющих видимую жизнь Церкви», — писал один из первых препода­вателей этой науки в МДА, иеромонах Гавриил (Воскресенский) (Гпо- риим (Воскресенский), архим. П онятие о церковном праве и его история. М., 1844. С. 4). «Юридического» направления придержива//ся профессор КДА П. А. Лашкарев, позднее — выпускник СП6ДА 1861 г.М. И. Горчаков. Ср.: Иоанн (Соколов), архим. Опыт курса церковного законоведения. СПб., 1851.

Главным инициатором стал магистр первого курса преобразо­ванной СПбДА Григорий (Постников), в те годы уже архиепископ Казанский и Свияжский. Мысль о целенаправленном использовании

Практигеское богословие в российских духовных академиях_______

251

дилось С практической целью — подготовка миссионеров-прак- тиков, но с хорош им богословским уровнем.

«М иссионерская кампания» началась в 1853-1854 уч. г, со средней духовной школы, причем после обсуждения было решено ввести в семинариях Казанского з^ебного округа мисси­онерские предметы, направленные на деятельность в восточных регионах (противомусульманские и противобуддистские), а в ос­тальных округах — учение о русском расколе^. В академиях до 1853 г. элементы учения о расколе включались в курс обличи­тельного богословия. Н о миссиология требовала преподавате­лей и лиц, компетентных в высшем богословии. Был разработан проект особого миссионерского института, который планиро­валось учредить близ Петербурга или Новгорода, но средств для этого не нашли, и было решено учредить при СПбДА осо­бое миссионерское отделение «для приготовления воспитан­ников на дело с р аск ол ь н и к ам и ». В это отделение были поме­щены 20 священников из епархий, имеющих старообрядческие проблемы, с целью подготовки для полемики с расколом”. Од­нако само устроение требовало большей стабильности и осно­вательности, и в 1855 г. учение о расколе, в полном его составе, вошло в общий курс академического преподавания, а в 1857 г. в академиях были открыты кафедры учения о русском расколе

_____________ я , Ю. С ухова. ВЕРТОГРАД НАУК ДУХОВНЫЙ

выпускников духовных школ в миссионерской деятельности не была нова: это осуществлялось и на практике, составлялись по этому вопро­су и особые проекты, правда, лицами недостаточно сведущими. См, например, проект члена совета Министерства внутренних дел Ф. Л. Пе­реверзева: РГИА. Ф. 1661. Оп. 1. Д. 708.

® В курсе предполагалось преподавать: а) историю русского рас­кола; б) современную статистику русского раскола; в) обозрение со­чинений, написанных как раскольниками, так и против них; г) поло­жительное опровержение раскольнического учения; д) практическое наставление миссионерам для их будущего служения.

ЦГИА СПб. Ф. 277. Оп. 1. Д. 2323. Л. 1; Там же. Д. 2435. Л. 1-4; Там же. Д. 2489. Л. 1 -3 об. Ср. Родосский А. Списки первых XXVII курсов С.-Петербургской духовной академии. СПб., 1907. С. ЬХШ.

" Лекции на этом отделении читали: сам архиепископ Григорий, находящийся в то время в столице, — о способах опровержения разных

2 5 2

(но без расширения штата преподавателей). Предмет был но­вым, заявлен как «практический», но в понимании принципов его преподавания были существенные разногласия. Одни пре­подаватели считали, что «практичность» новой дисциплины состоит в изложении набора полемических правил, другие пред­лагали практически «внедриться» в старообрядческое учение, то есть, критически разбирать как источники — раскольничьи книги, так и сочинения, написанные о расколе'^.

В КазДА элементы особой миссионерской направленно­сти были введены еще с момента ее преобразования в 1842 г.: основу составляло преподавание «инородческих» языков, свя­занных с мусульманством — татарского и арабского, и с буд­дизмом - монгольского и калмыцкого'*. В 1854 г., в связи с общим «миссионерским» подъемом в академиях, в КазДА было организовано четыре миссионерских отделения: противорас­кольничий, противомусульманский, противобуддистский и черемисско-чувашский. Последний был закрыт через два года, как мало нужный, а три первых набрали силу. В каждом из них, кроме соответствующих языков, было введено преподавание миссионерской педагогики, этнографических подробностей, связанных с теми или иными верованиями, и полемики против этих верований''’. Поступать в них могли студенты как высше­го, так и низшего отделений, имеющие желание по окончании

Практигеское богословие в российских духовных академиях_______

раскольничьих толков; ректор академии епископ Макарий (Булга­ков) - по истории раскола; и молодой бакалавр иеромонах Никанор (Бровкович) — по опровержению раскольничьих заблуждений.

’ Так читал курс в МДА экстраординарный профессор Н. П. Гиля­ров-Платонов. См.: Голубинский Е. Е. Воспоминания / / ПолуновА. Ю., Соловьев И. В. Жизнь и труды академика Е. Е. Голубинского. С. 181- 182;ОРРНБ.Ф.847. Оп. 1.Д. 532. Л. 1-5; ЦГИА СПб. Ф .2162. Он. 1. Д.17. Л. 72 об.

'■ Знаменский П. В. История КазДА. Т. 2. С. 8 -9 . Заметим, что это создавало дополнительные сложности для КазДА; по штату в ней было положено лишь 14 преподавателей, в то время как в остальных, «стар­ших», академиях — по 18.

” РГИА. Ф. 796. Оп. 141. Д. 1042. Л. 41-44.

2 5 3

я . Ю . Сухова. ВЕРТОГРАД НАУК ДУХОВНЫЙ

V

академии быть миссионерами или преподавателями по мисси­онерским предметам в семинариях.

М иссионерские предметы, введенные с практической це­лью, некоторое время сохраняли такую направленность. Одна­ко по прошествии нескольких лет встал вопрос и об их «науч­но-правовом оформлении» в рамках духовно-академического курса. Л ибо миссиология — и «старообрядческая», и «восточ­ная» — должна была показать свои научные перспективы, либо миссионерские предметы оставались в статусе временно-ути­литарных, и их присутствие в учебных планах высшей школы всегда могло быть поставлено под сомнение.

Таким образом, к концу 1850-х гг. в духовных академиях сформировалось два блока предметов, так или иначе связан­ных с церковно-практической деятельностью — пастырско-при­ходской и обличительно-миссионерский. Все эти науки имели несомненное практическое значение, но в стенах духовных ака­демий этот аспект рассматривался как прикладной. Даже если дисциплина изначально вводилась с практической или педаго­гической целью, она должна была выявить свое научное значе­ние (в понимании первой половины XIX в.), и лишь это укоре­няло ее в недрах высшей духовной школы. Научное изложение мыслилось лишь в двух вариантах — систематическое и исто­рическое. Н о была опасность, что, попадая в разряд теорети­ческих дисциплин, они потеряют практическую значимость, и этот аспект будет принципиально отвержен в понимании выс­шего богословия.

Эпоха бурных изменений конца 1850 — начала 1860-х гг. побуждала искать новые формы просветительской деятельно­сти академий — богословствования вне школьных стен. Как преподавательские, так и студенческие корпорации стремились к практической церковной деятельности, к применению бого­словских знаний. В 1859 г. СПбДА выразила желание открыть у себя публичные лекции'А. Предусматривалось два варианта:

Это было ответом на воскресные проповеди монаха-доминикан- ца Сойара, которые новизной тем и талантливым словом привлекали массу публики, в том числе образованной.

2 5 4

Практигеское богословие в российских духовных академиях

либо сделать обычные академические лекции открытыми для всех желающих, либо проводить в академии силами профес­сорско-преподавательской корпорации особые публичные бе­седы. В том же году студенты МДА, под влиянием широкого обсуждения вопроса о значении воскресных школ в нравствен­ном и духовном воспитании народа, хотели открыть при акаде­мии такую школу для мещанских детей Сергиева Посада. Од­нако расширение внеакадемической просветительской деятель­ности как преподавателей, так и студентов не было признано полезным. В частности, воспротивился этому святитель Ф и­ларет (Дроздов). Допускать посторонних на ординарные ака­демические лекции — неприлично для академии и даже вред­но, ибо будет отвлекать внимание наставников и студентов, особые же публичные беседы будут отнимать у них время, на­нося ущерб существенным их обязанностям. Заниматься шко­лами для народа должны приходские священники, но никак не студенты академий, ибо лучше употребить время «для усиле­ния своего знания латинской и греческой словесности»'*’.

Святитель приводил и более вескую причину опасений; церковная школа, принимая на себя несвойственные ей формы деятельности и дискуссии, рискует быть неуспешной на чужом поприще'С Это противление, казалось, не отвечало общему настрою тех лет; вывести богословскую науку из затвора, дать ответ на богословские вопрошания общества, продемонстри­ровать светской науке достойный уровень науки богословской, наконец, побороть многолетнюю застенчивость и молчаливость преподавателей и выпускников духовной школы, их отстранен­ность от образованного общества. Но академии, по мнению свя­тителя Филарета, особое богатство Церкви — они г/ризваны решать богословские проблемы, встающие в церковной жизни. Для сего они должны жить углубленно и сосредоточенно, толь­ко тогда они смогут служить опорой в решении насущных цер­ковных проблем — организации миссии, просвещения народа.

к'^Свт. Фшарет (Дроздов). Собрание мнений. Т. IV. С. 575. '^РГИА. Ф. 832. Он. 1. Д. 91. Л. 3 -5 об.

2 5 5

приходской ЖИЗНИ. Не следует подменять задачи высшего бо­гословия внешними, прикладными. Однако следует отметить, что сам святитель Ф иларет давал церковно-практические и богословские ответы на все вопросы, возникающие в жизни Церкви. Это указывало путь и для пестуемой им школы - бо­гословского исследования и осмысления актуальных проблем, возникающих в церковной жизни, на основе фундаментального научного знания.

Новая реформа духовных академий 1869 г. ввела в духов­ных академиях «отделенскую» систему, причем одним из трех отделений было церковно-практическое. Предложение о вве­дении этого отделения исходило от архиепископа Макария (Булгакова), который предлагал в своем проекте «пастырскую» направленность — четыре составляющие (охватывающие три стороны пастырской деятельности — учительство, богослуже­ние, управление — и дающие богословскую основу для этого служения); 1) пастырское богословие; 2) науки о церковном проповедничестве (гомилетика, история духовной словеснос­ти, общая словесность, как наука вспомогательная); 3) науки о церковном богослужении (церковная археология, православ­ная литургика, литургика неправославных церквей и обществ);4) науки о церковном управлении (церковное право)’*. В окон­чательном варианте Устава эта идея была «размыта», и в цер­ковно-практическом отделении более четко выделялось два на­правления; пастырско-практическое (пастырское богословие, гомилетика и история проповедничества, литургика, церков­ное право) и словесное (теория словесности и история русской литературы, с обзором важнейших иностранных литератур, русский язык и славянские наречия)’®. Нельзя не обратить вни­мание на то, что этот состав перекликался с учебно-богословской

___________я . Ю. Сухова. ВЕРТОГРАД НАУК ДУХОВНЫЙ_________

'»РГИА. Ф. 797. Оп. 37. Отд. 1. Ст. 2. Д. 1. Л. 451-452.Устав 1869 г. § 114. Нравственное богословие по традиции со­

единялось с теоретическим богословием, а не с «практическим«» па­стырством, поэтому его оставили в теоретическом богословском от­делении (Там же. § 112).

2 5 6

Практигеское богословие в российских духовных академиях

традицией немецких университетов''^''. В этой традиции прак­тическое богословие понималось как одна из частей богослов­ского курса, в дополнение к систематической и исторической, без выделения каких-то особых функций этой части и специ­фики в подходах и методах.

Логика была и в окончательном варианте церковно-прак­тического отделения; гомилетика должна подкрепляться общей словесностью, пастырь должен знать идеи, которые черпает об­щество из современной литературы, русская традиция наиболее адекватно отражена в русской литературе. Но словесное направ­ление этого отделения более всего пользовалось популярностьюсреди студентов вследствие бурного развития в 1870-х гг. жур­

и с»налистики, как духовной, так и светской, что придавало сло­весному направлению самостоятельную значимость'^^^Двой- сгвенность церковно-практического отделения стала объектом критики уже при введении Устава 1869 г., в дальнейшем она усилилась. Призыв к развитию специальных научных исследо­ваний, введение исторического аспекта в исследования и пре­подавание, расширение Источниковой базы, акцент на приме­нении научно-критических методов существенно повлияли на

период разработки Устава 1869 г. обсуждалась немецкая сис­тема богословского образования, выделяющая практическое богосло­вие в качестве одной из четырех частей учебного курса. В состав прак­тического богословия Устав Богословского факультета Берлинского университета включал: практическое богословие общее, катехетику, литургику, гомилетику, пастырское богословие и церковное право (С. Т. Богословский факультет Королевского Берлинского универ­ситета// ХЧ. 1869. Т. II. № 8. С. 343, 345, 349).

Зеленецкий А. Воспоминания о Санкт-Петербургской духовной академии / / РШ. 1902. № 12. С. 25-30. Церковная журналистика не рассматривалась в те годы как возможное церковное служение вы­пускника академии, к которому может готовить церковно-практиче­ское отделение. Кроме того, студенты, увлекшись литературными ис­следованиями, иногда смотрели на богословие не как на основную цель образования, а как на необходимый «элемент», который надо было как-то совместить со своими научными увлечениями. См.: Там же. С. 27-28.

2 5 7

Н. Ю. Сухова. ВЕРТОГРАД НАУК ДУХОВНЫЙ

,1

научное развитие канонического права, церковной археологии, литургики. Это кардинально изменило взгляд и на учебную постановку этих предметов, что, несмотря на положительный эффект, не способствовало решению вопроса о «практической» подготовке пастырей. Х ж и м образом, проблема применения научных достижений к решению актуальных вопросов церков­но-приходской жизни отошла на второй план в сравнении с призывом к развитию специальных научных исследований.

Интересна судьба миссионер­ских дисциплин в этой реформе. «Полемика с русским расколом» сум ела найти научную основу, встав на исторический путь и по­пав, таким образом, в церковно-ис­торическое отделение. КазДА с трудом удалось сохранить мисси­онерские кафедры (противому­сульманскую и противобуддист­скую), но в ущербном положении: на местные епархиальные средства, вне основной структуры трех отде­лений. Это сильно умалило их зна­чимость и на некоторое время ли­шило возможности искать особые подходы в их преподавании и на­

учном развитии, а также осмыслять их в свете «практического богословия». На таких же правах МДА ввела кафедру естест­венно-научной апологетики, и с теми же проблемами; единст­венный в высшей духовной школе представитель этой науки - профессор Д. Ф. Голубинский — не мог серьезно развивать ни научные, ни практические методы апологетики^^.

Об истории учреждения кафедры естественно-научной апологе­тики подробнее см.; РГИА. Ф. 796. Оп. 151. Д. 912. 1870 г. Л. 1-3; Там же. Ф. 802. Оп. 9. 1870 г. Д. 56. Л. 1-7; ОР РГБ. Ф. 7 6 / I. П. 14. Д. 13. Л. 13 об., 14, 38-38 об., 39; Там же. Д. 14. Л. 18, 19 об., 26, 34 об., 38 об.; Там же. Д. 15. Л. 28 об., 29, .33 об.; Там же. Ф. 78. К. 31. Д. 9. Л. 1-8.

258

Профессор МДА Д. Ф. Голубинский

Практигеское богословие в российских духовных академиях

Устав 1869 г. предложил еще один вариант понимания «практического богословия». Особые «специально-практиче­ские» занятия, которые вводились для выпускного курса и долж­ны были готовить одновременно и к научной работе, и к препо­даванию, трактовались в документах тех лет как «практическое применение теоретических знаний» или прямо как «практиче­ское богословие». Этим применением было чтение и анализ источников, умение критически осмыслять историографию, компетентно работать в архивах и библиотеках, наконец, реа­лизовывать полученные знания в проведении специальных ис­следований по конкретным вопросам и составлении лекций^*.

Однако и этот вариант церковно-практического направ­ления в богословской науке продержался недолго, ибо отделе­ния были отменены уже через 15 лет новым Уставом духовных академий 1884 г. Предметы, связанные с пастырским служени­ем (нравственное и пастырское богословие, каноническое пра­во, гомилетика), были включены в учебные планы в статусе общеобязательных. При этом пастырское богословие соединя­лось в одну кафедру с педагогикой, гомилетика и нравственное богословие получили отдельные кафедры^'’. Но при разработке и проведении этой реформы обращалось внимание на необхо­димость изменить подход к преподаванию предметов, связан­ных с пастырским служением, усилив акцент на практической подготовке к служению. Существенно улучшилась ситуация с миссионерскими науками в КазДА — они составили особую группу специализации. Это не только утвердило их положение в академии, но и открыло возможность их осмысления и спе­циальной разработки.

Но главным вкладом новой эпохи в развитие «практиче- ' ского богословия» был ее особый «церковно-практический» на­строй. Пафос вовлечения духовных школ, в том числе, высших, в практическую церковную деятельность постепенно изменил и отношение к некоторым предметам, и их преподавание, и дал

'ФГИА. Ф. 797. Оп. 37. 1 отд. 2 ст. Д. 1. Л. 423. Устав 1869 г. Прил. к § 117.

2 5 9

Н О В Ы Й поворот в осмыслении «практического богословия» как такового. Наиболее ярко это проявилось на примере кафедр по истории и обличению русского раскола. Особое внимание к этому предмету определилось уже тем, что в 1881-1887 гг. осо­бые «противораскольнически-противосектантские» кафедры были учреждены в духовных семинариях «с целью приготов­ления священнослужителей, способных бороться с расколом и охранять православных от увлечения им» '’. Необходимы были преподаватели, причем не просто богословски грамотные, но обладающие специальными знаниями и методикой, академи­ческие выпускники. Епархиальные архиереи неоднократно за­являли о проблемах, связанных с противораскольнической по­лемикой, с плохой изученностью вероучений и традиций сект, действующих в той или иной епархии'^'’ . В 1885 г., на архиерей-

_________ я . Ю. Сухова. ВЕРТОГРАД НАУК ДУХОВНЫЙ___________

В 1870-х гг. архиереи епархий, зараженных расколом, пред­принимали попытки введения учения о расколе в семинарское пре­подавание на епархиальные средства. Так был введен этот предмет в 1873 г. в Казанской семинарии архиепископом Антонием (Амфите­атровым). Но преподавание «вне Устава» было необязательным для учащихся и имело нетвердую постановку. В 1881 г. в 7 семинариях - Московской, Саратовской, Архангельской, Казанской, Вифанской, Калужской и Нижегородской — были учреждены на местные епархи­альные средства и сделаны общеобязательными для учащихся кафед­ры по истории и обличению русского раскола и существующих в епар­хиях сект. Наконец определением Святейщего Синода от 28.07.1886 во всех духовных семинариях учреждались самостоятельные штат­ные кафедры истории и обличения раскола и сектантства. Исполнить определение предполагалось за три года, причем с начала 1886­1887 уч. г. такие кафедры открывались в 20 семинариях. Это делало необходимым и особую подготовку преподавателей по этим кафед­рам в академиях. К новоучрежденным кафедрам присоединялось пре­подавание сравнительного богословия. См.: Извлечение из отчета обер-прокурора за 1881 г. С. 152; Извлечение из отчета обер-проку­рора за 1886 г. СПб., 1888. С. 143-147. См. также: ОР РГБ. Ф. 23. К. 1. Д. 10. Л. 1-1 об.

Большое внимание уделял этому вопросу обер-прокурор К. П. По­бедоносцев, горячо приветствующий разработки в области полемики раскола. Свидетельством этого является переписка К. П. Победоиос-

2 6 0

ском съезде в Казани, было признано полезным учреждение особых должностей епархиальных миссионеров^’ . И на .эти должности епархиальных миссионеров стали определять ака­демических выпускников — прямо со школьной скамьи. В не­которых епархиях миссионерские обязанности ста ги возлагать на преподавателя истории и обличения раскола местной семи­нарии, то есть тех же выпускников академий. Да и тем, кто с принятием священного сана занимал должности .законоучите­лей светских учебных заведений, наблюдателей церковно-при­ходских школ, места простых приходских священников, часто требовались специальные знания, связанные с расколом. На­конец, предмет истории и обличения русского раскола был сде­лан в 1897 г. общеобязательным''”. Аргумент был приведен «па­стырский» — эти знания необходимы каждому священнику, окончившему академический курс.

Преподаватели истории и обличения раскола г{ытш1ись сочетать в своих учебных пособиях исторический материал,

Практигеское богословие в российских духовных академиях______

цена с про{})есс()р()м-расколонедом МДА Н. И. ('убботиным. ('м.: Суб­ботин Н. И. Переписка профессора Н. И. Субботина, преимуществеп- ио неизданная, как материал для истории раскола и отношения к нему православия (1865-1904 гг.) И.чд., ввел, и комм. В. С. М аркова// 4 0 - ИДР. 1915. Кн. 1 (2.52).

’ Определением Святейшек) (;иш)/1а о 1 18 .марта 1886 г. такие должности были учреждены, содержание и количество их устанавли­валось местным архиереем (Всеподданнейший отчет обер-прокуро­ра Святейшсг( Синода К. Победоносцева по ведомству Православ­ною исповедания за 1886 год. СПб., 1888. С. 74 -82). Средства искали н епархии: архиерей обраш^ик я к настоятелям «достаточных* мона­стырей и церквей с призывом о пожертвованиях в пользу содержа­ния миссионеров и устроения миссионерских библиотек. В зависи­мости от болсмпепности раскольнических и сектантских вопросов в епархии и от собранных средств учреждалось от 1 до .3 миссионер- < ких должностей и устанавливалось им содержание: например, в Ни­жегородской епархии - 2, в Тоболыкой - 3.

’ "Указ Свягейшего Синода от 4 января 1897 г., по ходатайству Говета МДА и Московского митрополита Сергия (Ляпидевского) (01 чет обер-прокурора за 1896 и 1897 гг. С. 188-189).

261

Н. Ю. Сухова. ВЕРТОГРАД НАУК ДУХОВНЫЙ

Профессор МДА Николай Иванович Субботин

теоретические выводы и богослов­ское осмысление раскола, практи­ческие наблюдения. Творчески и ревностно к этому вопросу подхо­дили профессор МДА Н. И. Суббо­тин и профессор КазДА Н. И. Ива­новский. Н. И. Субботин делал акцент на работе студентов с источ­никами по истории старообрядче­ства, при этом в учебный процесс вводились неизвестные доселе ста­рообрядческие документы и тек­сты, найденные самим профессо- ром^^. Н. И. Ивановский, кроме того, активно изучал старообряд­чество в реальной жизни, иногда привлекая к этой практике и

Н. И. Субботин собрал целый комплекс источников, ранее не­известных, причем получал их разными путями, иногда от бывших старообрядцев. Им изданы; Материалы для истории раскола за пер­вое время его существования: В 6 т. М., 1875-1887; Переписка рас­кольнических деятелей. Материалы для истории белокриницкого священства: В 3 вып. М., 1887-1899. Научные сочинения Н. И. Суббо­тина также основаны на анализе значительной Источниковой базы, хотя к его исследованиям часто предъявлялись претензии в необъек­тивности, к выводам — в недостаточной научности. См.: Субботин Н. И. Раскол как орудие враждебных России партий. М., 1867; Его же. Но­вый раскол в расколе. М., 1867; Его же. Русская старообрядческая литература за границей / / РВ. 1868. № 7, 8; Его же. Происхождение ныне существующей у старообрядцев так называемой Австрийской или Белокриницкой иерархии. М., 1874 (докт. дисс.); Его же. Свиде­тельства древлеписьменных и древлепечатных книг о правильном начертании и произношении достопокланяемого имени Христа Спа­сителя Иисус. М., 1884; Его же. История Белокриницкой иерархии: В 2 т. М., 1874-1897 и др. Кроме того, профессор учредил в Москве Брат­ство С В . митрополита Петра и журнал «Братское слово» (1875-1876, 1883-1899, 1906-1917), направленные на полемику с расколом.

262

студентов-’". Но полноценно включить все три составляющие учения о расколе — историческую, теоретическую и практиче­скую - в учебную деятельность студентов было гораздо слож­нее. Призывы высшей церковной власти — сделать предмет более практическим, чтобы студенты получили умение актуа­лизировать знания в реальных условиях, навыки полемики с раскольниками и сектантами — исполнить было очень сложно. Для этого необходима была организация особой практики, а это не совмещалось с учебной нагрузкой студентов академий. И в высших церковных инстанциях, и в академических кругах раз­вернулась дискуссия: разумно ли привлекать студентов к прак­тической церковной деятельности на академической скамье, или сохранять их время и рвение исключительно для учебно­научных занятий. В качестве предмета для научных занятий - написания кандидатских и магистерских диссертаций — учение о расколе студенты выбирали не так часто. Скудость этих ра­бот не позволяла построить систему освоения и введения в на­учный оборот выпускниками академий местных материалов по расколу, хотя отдельные успехи в этом направлении были. Тем важнее казалось профессорам распределение таких воспитан­ников на места преподавателей раскола в семинарии. К сожале­нию, распределение, проводимое централизовано, редко учиты­вало подобные аргументы” . Но из студентов, имеющих интерес

Практигеское богословие в российских духовных академиях_______

■’“Практика у профессора Ивановского была, ибо, кроме бссел с раскольниками, которые он вел с 1871 г., с 1880-х гг. он предприни­мал регулярные поездки в Саратов, Нижний Новгород, Петербург для собеседований и более глубокого изучения особенностей раско­ла в разных местностях. Результатом было самое современное и пол­ное пособие по старообрядческому расколу и русским сектам, состав­ленное профессором: Ивановский Н. И. Руководство но истории и обличению старообрядческого раскола. Ч. I. История раскола. Казань, 1886; 2 изд. 1887; Ч. II и III: Обличение раскола с присовокуплением сведений о сектах рационалистических и мистических. Казань, 1887;2 изд. 1888.

" Так в 1893 г. оказался преподавателем науки о рус ском расколе в Тульской ДС профессорский стипендиат СПбДА А. И. ГЗриллиаптов, занимавшийся в свой стипеидиатский год историей древней Церкви и

263

гН. Ю. Сухова. ВЕРТОГРАД НАУК ДУХОВНЫЙ

_ оИ СКЛОННОСТЬ к практическом церковной деятельности, даже при этих условиях удавалось вырастить специалистов’ .

писавший магистерскую работу «Влияние восточного богословия на западное в произведениях Иоанна Скота Эригены» (СПб., 1898). С преподаванием совмещались обязанности епархиального миссионе­ра, и А. И. Бриллиантову, более склонному к библиотечной работе и не имевшего реального опыта полемики, пришлось заниматься рассле­дованием дела об отправлении молитвословия и треб раскольниками поморского согласия, разоблачением тайных сектантов скопческого направления, налаживанием православной пропаганды, собеседовани­ями со старообрядцами (ОР РНБ. Ф. 102. Оп. 1. Д. 8, 9, 99).

Профессор МДА Н. И. Субботин сетовал К. П. Победоносцеву, основываясь на конкретных примерах, о том, что на кафедры по уче­нию о расколе распределяют студентов, «не занимавшихся этим пред­метом, не расположенных, да и не способных им заниматься». Он пред­лагал назначать на эти специфические кафедры «писавших кандидат­ские диссертации на темы о расколе» и тем проявивших интерес к проблеме. См.; Письма от 24.10.1883 и 05.11.1883 / / Субботин Н. И. Переписка профессора Н. И. Субботина, преимущественно неиздан­ная, как материал для истории раскола и отношения к нему право­славия (1865-1904 гг.) Изд., введ. и комм. В.С. Маркова / / ЧОИДР. 1915. Кн. 1 (252). С. 347, 348.

Примером может служить выпускник и профессорский стипен­диат СПбДА И. Т. Никифоровский — знаток старообрядчества, ус­певший, несмотря на раннюю кончину ( | 1895), досконально иссле­довать новый толк, появившийся в Самарской епархии. См.; Ники­форовский И. Т. К истории Славяно-Беловодской иерархии. Самара, 1891; Его же. Разбор ответов, данных беспоповцами пригорода Белого Яра на предложенные им вопросы, и ответ на двенадцать их вопросов. Самара, 1893. Такие же надежды возлагал профессор МДА Н И. Суб­ботин на одного из лучших студентов 1889 г. выпуска — И. В. Арсень­ева, писавшего кандидатское сочинение «по расколу»; О равночест­ном почитании Святого Креста четвероконечного и осьмиконечного (опубликована: М., 1889). Но уже магистерскую диссертацию свя­щенник Иоанн Арсеньев писал по западным исповеданиям: «Ультра­монтанское движение в XIX столетии до Ватиканского собора (1869­1870 г.) включительно» (Харьков, 1895). См. письма Н. И. Субботи­на К. П. Победоносцеву об Арсеньеве: Субботин Н. И. Переписка профессора Н. И. Субботина, преимущественно неизданная, как

2 64

О «сектантском» дополнении к кафедрам по расколу в официальных документах говорилось очень неопределенно — «сведения о сектах рационалистических и мистических». Се­рьезных научных исследований по русским сектам было мало, и подразумевалось, что преподаватель, пополняя свои знания непосредственной практикой, сумеет выбрать наиболее важные сведения, подвергнуть их систематизации, анализу и составить учебный курс. Но специалисты по расколу не всегда являлись самостоятельными исследователями и в области сектантства, и эта часть курса читалась чаще всего кратко и неглубоко. В 1887 г., на съезде противораскольнических миссионеров в Мо­скве, была отмечена слабость преподавания учения о русских сектах в духовных академиях и семинариях. Это, по мнению участников съезда, могло привести к угрожающей ситуации: русские сектанты, поддерживаемые «заграничными миссионер­скими обществами» и находящие подспорье в религиозно ос­лабленной части русского общества, активизировались. При этом их враждебное отношение распространялось не только на Православную Российскую Церковь, но и на Русского Госуда­ря и весь строй русской общественной жизни**. 20 сентября 1889 г. состоялось определение Святейшего Синода: для про­тивостояния этому страшному злу необходимо обличение этих еретиков ввести в круг предметов, преподаваемых в духовных академиях^ . Но отдельной кафедры по изучению сект при дей­ствии Устава 1884 г. так и не было введено. Кампанию по учреж­дению такой кафедры на епархиальные средства вела МДА в 1904-1905 гг., но результата эта кампания не имела'*"’. Отдельные

материал для истории раскола и отношения к нему православия (1865-1904 гг.) Изд., введ. и комм. В. С. Маркова / / ЧОИДР. 1915.Кн. 1 (252). С. 514-516.

"ЦГИА СПб. Ф. 277. Он. 1. Д. 3172. Л. 1-7; ЦГИАУ. Ф. 711. Оп. 3.Д. 1897. Л. 1-4 об.

'* Среди наиболее опасных и активных сект назывались: суббот­ники, хлысты, скопцы, духоборцы, молокане, баптисты и штуидисты.См.: ЖСС СПбДА за 1889-1890 уч. г. СПб., 1890. С. 91-93.

‘'■’ЦИАМ. Ф. 229. Оп. 3. Д. 315. Л. 1 -5 об.; ЖСС МДА за 1904 г.

Практигеское богословие в российских духовных академиях_______

265

исследования феномена русского сектантства проводились - в частности, в МДА это направление развивал и. д. доцента по кафедре греческого языка Д. Г. Коновалов, - но и с ними воз­никали проблемы*'^. Лишь Уставом 1911 г. во всех академиях была введена История и обличение русского сектантства, при­чем в качестве общеобязательного предмета^^.

Введенная Уставом 1884 г. миссионерская группа пред­метов имела в КазДА определенный успех. Проблемы мусуль­манства и буддизма были актуальны в поволжских и сибирских епархиях, это делало востребованными и научные исследова­ния в этих направлениях, и выпускников, обладающих специ­альными знаниями и методами по этим предметам. Студенты КазДА охотно выбирали специально-миссионерскую группу предметов и соответствующие темы для курсовых работ. Не­которые сочинения представляли собой исследования очень добросовестные и глубокие, несколько раз переиздавались и были востребованы как учеными-востоковедами, так и прак- тиками-миссионерами *' . В 1889 г. при КазДА, по ходатайству

____________ Н. Ю. Сухова. ВЕРТОГРАД НАУК ДУХОВНЫЙ_________

Сергиев Посад, 1905. С. 357-369; То же за 1905 г. Сергиев Посад, 1906. С. 20.

■*’ЖСС МДА за 1905 г. Сергиев Посад, 1906. С. 333-334 и др. Ре­зультатом исследований Д. Г. Коновалова была его магистерская дис­сертация «Религиозный экстаз в русском мистическом сектантстве. Ч. I. Вып. I. Физические явления в картине сектантского экстаза» (Сергиев Посад, 1908). Диссертация была удостоена Советом МДА степени магистра богословия (24 октября 1908 г.), но указом Святей­шего Синода от 16 июня 1909 г. это решение было отменено. Основа­нием был отрицательный отзыв на диссертацию рецензента от Сино­да — архиепископа Волынского Антония (Храповицкого), в котором указывалось, что работа «не имеет богословского характера», а также не приемлема для «православно-богословской науки» и не соответ­ствует «задачам духовно-академического образования». См.: ЖЗС МДА МДА за 1909 г. Сергиев Посад, 1910. С. 230-233, 416-444.

Устав православных духовных академий 1911 г. § 130.На некоторых курсах доходило до 12 студентов, пишущих выпу­

скное сочинение по миссионерским предметам. Темы кандидатских диссертаций, написанных на миссионерские темы в 1884-1892 гг.

266

Практигеское богословие в российских духовных академиях

архиепископа Павла (Л ебед ев а), с разрешения Святейшего Синода, были учреждены сокращенные двухгодичные миссио­нерские курсы, как по татарскому, так и по монгольскому отде­лу®. Аргументация была достаточно естественной; КазДА, в условиях нового Устава, почувствовала себя ответственной за ра.авитие миссии в Поволжье, причем не только теоретическое, но и практическое. В то же время не все из кандидатов, присы­лаемых преосвященными епархий, в которых находится му­сульманское и языческое население, для основательной подго­товки к миссионерству, способны получать высшее богослов­ское образование. Курсы могли бы разрешить эту ггроблему. К тому же, занятия на этих курсах могли бы посещать миссионе­ры-практики, проезжающие через Казань к месту назначения или специально приезжающие в Казань для получения сове­тов по миссионерским делам, а также священники инородче­ских приходов Казанской епархии^".

С конца 1880-х гг. практический настрой, инициируемый «сверху», дополнился живым ответом «сни.зу», хотя и не со­всем согласованным с первым — внеучебной просветительской и проповеднической деятельностью студентов. Студенты при­нимали участие в народных чтениях и внебогослужебных со­беседованиях в городских церквах или местах общественных собраний'*'. Создавались кружки религиозно-нравственного

(Терновский С. А. Историческая ааписка о состоянии Ка.танской ду­ховной академии после ее преобра;юваиия. 1870 1892. Ка.тань. 1892 (далее; Терновский. Указ, соч.) С. 326-327).

"’Отчет о состоянии Ка;1ДА .та 1888-1889 уч. г. с;. .31 .39."’Часть предметов слушателям курсов преподавалась вместе со

студентами академии, но были и специальные предметы - .ттиофа- фня и история распространения христианства, общий фило.'югиче- ский об.тор языков. Курсы функционировали лонолыю с 1абильво и 11|)и;шавались учреждением весьма поле.зным, хотя уча1нихся там было немного. За 5-летний период курсы окончили: в 1891 г. - З е л у п и п г -

лей, в 1892 г. - 11, в 1893 г. - 7, в 1894 г. - 14. в 1895 г. - 4 (Тернов- гкии. Ука.т. соч. С. 253-255, 340-342; Отчет о6с-р-п|кжурора за 1894 и 1895 годы. СПб., 1898. С. 308).

См. статью настоящего сборника «Студенты высшей дух(1Ж1Ш1

267

Н. Ю. Сухова. ВЕРТОГРАД НАУК ДУХОВНЫЙ

1

просвещения, проповеднические. Ж елание студентов практи­чески приготовиться к тем проблемам, которые встретят их по выходе из академии, определяли их рвение к практической цер­ковной деятельности.

Отзывы о просветительской и социальной деятельности студентов убеждали в ее полезности как для «практического богословия» самих студентов, так и для просветительской мис­сии Церкви. Однако в академической среде были различные мнения по этому вопросу — вопрос о разумности такого прак­тического аспекта в богословском образовании многими чле­нами корпораций подвергался сомнению.

При разработке нового Устава духовных академий в 1909 г, был поставлен вопрос о более последовательной подготовке студентов академий к главному церковному служению, кото­рое дано в удел духовной школе — пастырству. Вопрос вызвал горячую дискуссию; следует ли специально готовить студен­тов академий к священству и настойчиво призывать их, как будущих семинарских преподавателей, к принятию сана? Пре­освященные Антоний (Храповицкий) и Сергий (Страгород- ский) считали, что сомнения в этом вопросе выражали неопре­деленность принципов, которой страдала духовная школа. Под­готовка к пастырству должна стать структурообразующей идеей высшего духовного образования и практическим применени­ем теоретического богословия к жизни Церкви. Представляя пастырство лишь одним из возможных выходов для своих вы­пускников, академии изменяли, по мнению преосвященных, своей главной задаче и лишали богословие его итоговой — прак­тической — составляющей. А это обуславливало слабость в ис­полнении и других задач — педагогической и научно-богослов­ской'* . Однако другие члены Комиссии воспротивились такой

школы в России — научный поиск и церковный порыв (1890­1900-е гг.)».

Могут ли научить и вооружить будущих пастырей те, кто сам уклонился от пастырства по нежеланию или боязни? Могут ли зани­маться разработкой церковной науки те, кто не пожелал взять на свои плечи предлагаемого креста священства? Вывод: первый параграф

2 6 8

однозначности. Академии — не пастырские школы, как семина­рии, а должны заниматься научным изучением богословия. И хотя, конечно, желательно, чтобы питомцы академий стреми­лись служить Церкви в священном сане, и служение, и практи­ческое применение богословских знаний не столь однозначно^ *.

Новый Устав 1910-1911 гг. был попыткой компромисса этих точек зрения, но неудачной. Общеобязательный статус нравственного богословия, пастырского богословия с аске- тикой, гомилетики и церковного права подтверждался, но без каких-то особых акцентов или ремарок. Хотя Устав вводил практические занятия, которые должны были сопровождать все лекционные курсы, и особо указывал на необходимость состав­ления и аналитического разбора проповедей на занятиях по го­милетике, это не выходило принципиально за прежние поня­тия и подходы к практическому богословию.

Гораздо важнее были обсуждения самой проблемы - ис­следования практической ж изни Церкви — в преподаватель­ских кругах. Церковно-общественный подъем начала XX в. при­вел к постановке новых вопросов в церковной жизни, и богосло­вие неизбежно должно было включить эти вопросы в свою па­литру'*'' . С одной стороны, было заметно оживление церковной жизни, обсуждались вопросы активизации приходской деятель­ности, близости пастыря и паствы, социального служения, про­свещения. С другой стороны, в бурных событиях 1905-1906 гг. так или иначе оказались задействованы не только отдельные члены Церкви, но и церковные институты, в частности, духов­ные школы. Эти действия, а также реакция церковной власти на них обнажили многие проблемы, которые требовали осмы­сления и оценки с догматической, канонической, церковно-

Устава необходимо должен четко формулировать мысль о приготов­лении на служение Церкви преимущественно в священном сане (Жур­налы 1909 г. С. 6 -8 ).

^'Журналы 1909 г. С. 8 -9 .'''' О проблемах высшей духовной школы см. статью настоящего

сборника «Богословское образование в России в начале XX в. — по­лемика, анализ, синтез».

Практигеское богословие в российских духовных академиях_______

I'Л .

2 6 9

Н. Ю. Сухова. ВЕРТОГРАД НАУК ДУХОВНЫЙ

исторической, историко-литургической точек зрения. Возник­ла необходимость богословского исследования самой церков­ной жизни с ее новыми проблемами, вопросами, чертами и тен­денциями. Н о при этом исследования должны были сохранять ж изненность — «практичность», то есть: а) в формулировке самих проблем и задач исследований должны участвовать те, кто имеет личный опыт или близко знает исследуемую сторо­ну церковной ж изни или ф орму церковного служения (пастыр­скую, просветительскую, миссионерскую, социальную); б) ре­зультаты исследований не должны оставаться исключительно достоянием научных обсуждений, аудиторий и архивов, а вво­диться в жизнь, способствуя решению тех проблем, из которых они исходили. Это бы ло тем требованием, которое всегда предъявлялось Церковью к своей науке — богословие должно постоянно развиваться и быть готовым дать ответ на тот или иной вопрос, выработать церковно-богословскую позицию по той или инои теме. 1 о есть практическое богословие получало несомненный научный статус, свои научные задачи, источни­ки и методы исследования, но они имели особенность - взаи­мосвязь теоретического богословия, с его историческим и сис­тематическим подходами, концептуальной основой и специаль­ными исследованиями по конкретным вопросам, и реальной современной жизни Церкви, с ее актуальными проблемами. Темы, связанные с проблемами современной церковной жиз­ни и духовного служения, стали предлагаться для исследова­ния студентам'*'’ . Таким образом, в контексте высшей духовной

'*■’ Например; выпускные сочинения студентов СПбДА «Христи­анское мировоззрение и научный социализм в России (историко-фи­лософский очерк отношений между ними со 2-й половины XIX века до настоящего времени)» (1908 г.) (О Р РНБ. Ф. 574. Оп. 2. Д. 144); «Пастырско-проповеднические перспективы в современной обстановке церковно-общественной жизни» (1918 г.) (ЦГИА СПб. Ф. 277, Оп. 2. Д. 135); студентов МДА «Церковно-приходская благотворительность; исторический очерк и современное состояние)» (1905 г.) (ОР РГБ. Ф. 172. К. 182. Д. 5, 6); «Современность в проповеди (теоретико-кри­тическое исследование до нынешнего дня)» (1905 г.) (Там же. К. 187.

2 7 0

П ра к т и геск о е б о го с л о в и е в р о с с и й с к и х д ух о вн ы х академ и я х

школы начало формироваться новое понимание «практическо­го богословия», с одной стороны, синтезирующее весь преды­дущий опыт, с другой стороны, ставящее перед необходимостью разработки особых подходов, методов исследований.

На фоне этих обсуждений и интересных находок трактов­ка практического богословия в проекте последнего Устава ду­ховных академий, разработанного в 1917-1918 гг., кажется ша­гом назад. Сама учебная концепция этого проекта была синте­зом всех прошлых Уставов — она сочетала общеобязательный курс, причем построенный по определенным принципам, и пять направлений специализации, в виде групп предметов. Одним из таких направлений была церковно-практическая группа, состоящая из: пастырского богословия (с аскетикой, катехети- кой и историей миссий), церковного права, истории проповед­ничества и гомилетики, литургики, церковной археологии и истории христианского искусства, истории старообрядчества и разбора его учений, истории сектантства и разбора его уче­ний, истории социальных учений, педагогики с методикой пре­подавания Закона Божия'’*\ Само понимание «практического богословия», постепенно формируемое, но к 1917 г. уже за>ів- ленное, с трудом совмещалось в единой специализации с полно­ценным научным развитием таких наук, как церковное //рано, литургика, церковная археология, а также научным изучением истории и учения старообрядчества. Каких-либо указаний и ]Д. 1); «Современные гадания о грядущих судьбах чолонечестпа и их оценка в связи с общим вопросом о смысле истории» (1905 г.) (Там же. К. 204. Д. 7); «Пасторологический анализ русской изящной лите­ратуры последнего десятилетия» (1913 г.) (Там же. К. 203. Д. 5) и лр.

'"‘Проект Устава православных духовных академий 1917-1918 11. § 123 (ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 382. Л. 77-78). Ср.: обсуждение воп­роса о церковно-практической группе на заседаниях комиссии про­фессоров духовных академий в мае — июне 1917 г. (РГИА. Ф. 797. Оп. 86. Д. 91. Л. 47-49). Для Ка.эДА предполагалось еще одна группа, для специального изуче11ия мухамедаиства и буддо-ламаизма (две под­группы), а также языка и быта тех населяющих Россию народов, кото­рые исповедуют .эти религии (ГАРФ. Ф. 3431. Ои. 1. Д. 382. Л. 78 79).

271

-----------------вертоград

рассуж дений по поводу особой постановки этих практик, связанных с их учебным освоением и научных достижений богословия к жизни Церкви проеетТ '"’ ва не содержал, не успели этот вопрос полноценно обсуд на заседаниях Отдела о духовных академиях ПоместнотГс*! бора. Однако эта ущербность отчасти восполнялась обсужд! ниями актуальных проблем церковной жизни и их связи с бо­гословской наукой. Такие обсуждения проходили не только в рамках Отдела о духовных академиях, но также Отделов о бла­гоустроении прихода, о единоверии и старообрядчестве, о мис­сиях, о богослуж ении и других и на пленарных заседаниях Собора. Профессора духовных академий - специалисты в обла­сти догматики, церковной истории, канонического права, ли­тургики, истории старообрядчества, миссии — не только дава­ли компетентные справки из области своих научных занятий, но и в оперативном режиме вырабатывали «технику» примене­ния этих знаний к решению обсуждаемых проблем. Эти обсуж­дения, несомненно, также можно считать вкладом в развитие «практического богословия» Русской Православной Церкви.

Следует отметить еще один учебный проект 1917 г., име­ющий определенное отношение к развитию практического бого­словия — проект богословского института'’’ . Авторы проекта

предлагали преобразовать в такие институты старшие — пятый и шестой — классы семинарии. Учебные планы проектируемых институтов мало отличались от семинарских: сохранялисьти в се б о го с л о в ск и е п р ед м еты сем и н а р ск о го курса, с до ав

ем патрологии, истори и христианского искусства и нео ной зам ен ой «П рактического руководства для п р едм ета и ск л ю ч и тел ьн о прак тич еского и не прон общ ей идеей , на «церковное право». Вводились также ты, ориентирую щ ие студентов на знание современн ства — «обзор социальны х учений», с элементами пол J цeП' эконом ии, и «история русской ф илософ ской мысли^ (усобгя " том на ее соврем енном состоянии. О днако главная

----------------------------------------- Пг 1917. С. 29--47'О реформе духовно-учебных заведении. 1 •>

2 7 2

Рртшигеское богословие в российских духовных академиях

богословских институтов была в подготовке студентов к ^ерковной жизни и активной деятельности. Недостаток дейст

вуЮЩИХсеминарий авторы проекта видели в оторванности от

жизни отвлеченности преподаваемых наук и изоляции от живых церковных дел. Нельзя создать замкнутых лабораторий для изготовления пастырей. Наилучшей средой, созидающей пастыр­скую настроенность, является христианская семья — «домаш­няя церковь», церковная общественность, приход с его задачами и проблемами, просветительской и социальной деятельностью. Церковное воспитание проект видел не в строгой регламента­ции жизни, свойственной старым семинариям, но в активном участии в богослужении, проповеди в приходских храмах, веде­нии религиозно-нравственных бесед; участии в благотворитель­ных и просветительских организациях и братствах; поездках в места, зараженные расколом и сектами, под руководством мест­ных миссионеров; паломничестве к святыням и пр. Вся эта прак­тическая деятельность должна была осмысляться с богословской точки зрения и исследоваться с целью ее совершенствования. Однако этому проекту, как и проекту традиционных духовных академий, не суждено было реализоваться.

Таким образом, практическое богословие в истории рос­сийской духовной школы имело непростой путь и, как кажет-

не успело выработать четкую постановку, учебную и науч­ную концепцию, методы исследования и обучения. Однако он ^деленная палитра принципов и решений была составлена.

ожно выделить некоторые из них:Не Практическое богословие ставит своей задачей приме

ие богословских знаний к конкретным проблемам церков ”0« жизни.ком ^Р^^тическое богословие должно не только давать ре-Циаг» С1рименению этих знаний, но вырабатывать с ‘

Иени ’' ’содики — «технику» — их практическою при ’*Ь1х V * * Р тных ситуациях, с учетом специфики ШР

‘ Реждений, регионов, местных и временных про*<ом Р^^^^'^сскоебогословиедолжнодействоватьив 1

^Фавлении, то есть исследовать явления совреме

273

церковной ж изни и формулировать возникающие в этой жиз­ни проблемы на языке научного богословия, для решения их в рамках теоретического богословия.

4 ) Для исследования современной церковной жизни прак­тическое богословие долж но вырабатывать особые методы ис­следования, использовать достижения и методы других наук, занимающихся проблемами современности.

5) О собое внимание практического богословия до.ажно обращаться на комплекс наук, связанных с церковным служе­нием — пастырским, миссионерским, проповедническим, ибо даж е их учебная постановка долж на учитывать их особую - практическую — направленность.

6) Наконец, практическое богословие должно быть тесно_ и о освязано с церковной практикой как таковой, то есть активным

участием исследователей, преподавателей, студентов в реаль­ном церковном служении.

Российская духовная щкола не успела реализовать эти планы, но был намечен путь — последовательная реализация и синтез этих положений.

_____________Н. Ю. Сухова. ВЕРТОГРАД НАУК ДУХОВНЫЙ__________