1

Опыт лингвопоэтического сопоставления и

филологического толкования английских переводов Библии

Конурбаев М.Э., Липгарт А.А.

Glimpses of a Comparative Linguistic Poetic Analysis and

a Literary Interpretation of the English Translations of the Bible

Marklen Konurbaev & Andrey Lipgart

Key words: Bible studies, Authorized Version, King James Bible, Book of Common Prayer, Tyn-

dale Bible, Ecclesiastes, semantics, rhythm, literary studies, poetics, linguistics, theory of transla-

tion, comparative linguistics, history of literature

Содержание статьи

I. Сравнение как универсальный метод филологического исследования ...................... 3

II. Библия Короля Иакова: плагиат или талантливая литературная переработка .......... 6

III. Стилистический анализ английских переводов Библии ............................................ 14

IV. Сопоставительное рассмотрение ритмической организации библейских текстов . 21

V. Исследование морфологических и синтаксических особенностей английских

переводов Библии ........................................................................................................... 25

VI. Лингвопоэтические особенности перевода Экклезиаста ........................................... 27

VII. Лингвопоэтический анализ английских переводов молитвы «Отче наш» ............... 31

VIII. Сопоставительный анализ ритмической организации английских переводов

молитвы «Отче наш» в Библии и Молитвослове ........................................................ 33

Библиография ........................................................................................................................... 48

Аннотация: Сравнение как универсальный метод филологического исследования имеет

свои специфические черты, когда речь заходит о лингвопоэтике. Лингвопоэтическое иссле-

дование переводного текста направлено на то, чтобы проследить взаимодействие содержа-

тельной и формальной сторон текста, выявить сравнительную значимость стилистически

маркированных языковых единиц для создания эстетического эффекта и понять, чем опре-

деляется уникальность того или иного произведения словесно-художественного творчества.

История английских переводов Священного Писания насчитывает немногим более семи ве-

ков и включает в себя труды великих теологов и мыслителей, начиная с эпохи Реформации и

до сегодняшнего дня, – Джона Уиклиффа, Уильяма Тиндейла, Майлза Ковердейла, Джона

Роджерса и многих других. Руководствуясь мыслью о значительности Библии как литера-

турного памятника среди других произведений английской литературы, данная статья по-

священа оценке и сравнению различных переводов Библии на английский язык с целью

2

установления формально-содержательных характеристик и эстетических особенностей раз-

личных вариантов перевода Священного Писания на английский язык в различные истори-

ческие эпохи с целью объяснить, чем определяется неповторимость и привлекательность

этого текста в английском литературном наследии.

Abstract: Comparison is a well-established method of philological research and has certain fea-

tures when applied to a linguistic poetic study of a literary monument. It aims to reveal the relation-

ship between the content and the form of the text and identify a comparative value of the stylistical-

ly marked units of the language in rendering their unique aesthetic weight in text. The history of the

English translations of the Bible covers a span of nearly seven and a half hundred years since

Reformation until modern times. By comparing formal peculiarities of well-known versions of Bi-

ble as well as the Book of Common Prayer this article seeks to place the Bible among other works

of literary art in the English culture. This paper is based on the results of the research jointly con-

ducted by Professors Andrey Lipgart and Marklen Konurbaev at the English Department, Moscow

State University.

*

История английских переводов Священного Писания насчитывает немногим более семи

веков и включает в себя труды великих теологов и мыслителей, начиная с эпохи Реформа-

ции и до сегодняшнего дня, – Джона Уиклиффа, Уильяма Тиндейла, Майлза Ковердейла,

Джона Роджерса и многих других. Предпринимаемые ими значительные усилия по переводу

Библии на современный им английский язык (иногда ценой собственной жизни), значитель-

ны уже тем фактом, что созданные ими тексты, снабженные комментариями и пометами,

обогатили английский язык целым пластом речевых оборотов, которые стали жить полной

жизнью в обиходе англичан в периоды, когда никакая иная литература не была более до-

ступной и почитаемой, чем Слово Божие, а позже, начиная с XIX века, часто служившие ос-

новой выдающихся произведений английской литературы.

Об истории возникновения и развития этого памятника в Англии написано большое чис-

ло трудов (в частности, в период подготовки к недавнему четырехсотлетнему юбилею Биб-

лии Короля Иакова), мы же, руководствуясь мыслью о значительности этого памятника сре-

ди других произведений английской литературы, сосредоточимся на оценке и сравнении

различных переводов Библии на английский язык между собой с целью установления фор-

мально-содержательных характеристик и эстетических особенностей различных вариантов

перевода Священного Писания на английский язык в различные исторические эпохи.

3

I. СРАВНЕНИЕ КАК УНИВЕРСАЛЬНЫЙ МЕТОД ФИЛОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

Сравнение (сопоставление) как универсальный метод филологического и всякого друго-

го исследования имеет свои специфические черты, когда речь заходит о лингвопоэтике.

Лингвопоэтическое исследование художественного произведения направлено на то, чтобы

проследить взаимодействие содержательной и формальной сторон текста, выявить сравни-

тельную значимость стилистически маркированных языковых единиц для создания эстети-

ческого эффекта и понять, чем определяется уникальность того или иного произведения

словесно-художественного творчества.

Для того чтобы по возможности устранить элемент субъективности и с большей уверен-

ностью говорить о роли каждой конкретной языковой единицы в создании эстетического

эффекта, в рамках лингвопоэтики разрабатываются различные специфические методы ис-

следования, одним из которых является метод лингвопоэтического сопоставления. В ос-

нове метода лежит сравнение текстов, отмеченных сюжетным и функционально-

стилистическим сходством (т.е. сопоставимых как в содержательном плане, так и по каче-

ственному составу языковых единиц); такое сравнение проводится для выявления сравни-

тельной значимости того или иного элемента в раскрытии идейно-художественного содер-

жания текста.

При лингвопоэтическом сопоставлении конечной целью исследования оказывается рас-

смотрение текста как совокупности элементов функции воздействия, из-за чего каждому

элементу уделяется меньше внимания, чем в ходе собственно типологического изучения то-

го же самого элемента.

Дальше всего от лингвопоэтического анализа в нашем понимании оказывается структур-

но-типологическое изучение содержательной стороны текстов, не выходящее на уровень

языковой формы. Наиболее ярко это направление представлено в работах В. Я. Проппа

«Морфология волшебной сказки» и «Исторические корни волшебной сказки», научная цен-

ность которых неоспорима, но сфера применения которых несовместима с лингвопоэтиче-

ским анализом, выявляющим не всеобщее, но особенное. Эта несовместимость обращает на

себя внимание при попытках применить те же точные методы к изучению произведений ин-

дивидуального искусства, которые в значительно меньшей степени, чем фольклор, поддают-

ся классификации по чисто структурному содержательному параметру и о понимании худо-

жественных особенностей которых при таком подходе не может быть и речи.

К этой же категории исследований примыкают работы, посвященные изучению транс-

формации так называемых «бродячих сюжетов». В отечественной филологической традиции

это направление исследований известно как «сравнительное литературоведение»; осмысле-

нию его теоретической основы и демонстрации применения имеющихся теоретических по-

ложений при работе с материалом посвящены, например, книги М. П. Алексеева и

В. М. Жирмунского.

Несколько ближе к лингвопоэтическому анализу оказываются литературоведческие ис-

следования, в основе которых лежит сравнение текстов по жанровому, то есть преимуще-

4

ственно структурно-содержательному, признаку (хотя применительно к жанрам приходится

учитывать нередкую в литературоведческой терминологии возможность совмещения разных

понятий и признаков различной – содержательной и формальной – природы). Возможность

использовать результаты подобных исследований в лингвопоэтике напрямую связана с ко-

личественным и качественным составом языковых единиц, привлекающихся для анализа со-

держательной стороны. Весьма часто суждения относительно художественных особенностей

сопоставляемых текстов высказываются на основе ограниченного числа признаков, и срав-

ниваемые произведения провозглашаются сходными, тогда как более детальный анализ по-

казывает, что принципиальное подобие между ними отсутствует. О недостатках такого под-

хода к материалу можно судить по тому критическому разбору, которому Б. В. Томашевский

в книге «Пушкин» подвергает статью академика М. Н. Розанова «Пушкин и Ариосто» и в

ходе которого он убедительно показывает невозможность сближения текстов на основе про-

извольно выбранных признаков [Томашевский, 1956].

Общей особенностью упомянутых работ является установление достаточно произволь-

ных связей между формой и содержанием сравниваемых текстов, и результаты их, действи-

тельно, отличаются известной субъективностью. Наличие же в этих работах установки на

сопоставление текстов при учете как их содержания, так и языковой формы сближает их с

лингвопоэтикой, от которой они отличаются фрагментарностью наблюдений и произвольно-

стью оценок.

Художественный текст, представляющий собой совокупность элементов трех основных

языковых функций, отличается от других произведений речи той специфической ролью, ко-

торую играют в нем элементы функции воздействия. Выделение и описание этих элементов

является одной из задач лингвостилистического анализа текстов. Такой анализ, как правило,

все же не позволяет еще осознать того, какие причины обусловливают неповторимость дан-

ного произведения. Изучение сложного взаимодействия внутри совокупности формальных

элементов, составляющих художественный текст, с точки зрения их содержательной нагру-

женности и определение наиболее эстетически значимых среди них относится к области

лингвопоэтики. Для нее определение функционально-стилистического статуса каждой язы-

ковой единицы в рамках данного текста будет не конечной целью, а отправной точкой.

Для того чтобы снизить влияние субъективных факторов на оценку эстетической значи-

мости конкретного элемента или приема, естественным оказывается прибегнуть к сопостав-

лению данного текста с другими произведениями речи. Однако поскольку сопоставление это

предпринимается в специфических условиях лингвопоэтического анализа и ради достиже-

ния вполне определенных результатов – более глубокого проникновения в природу эстети-

ческого воздействия, оказываемого текстом, – постольку проводить его следует в соответ-

ствии с ясными методологическими установками.

Первым требованием, предъявляемым к лингвопоэтическому сопоставлению и отлича-

ющим его от сравнительного анализа вообще, является содержательная близость рассмат-

риваемых текстов. Лингвопоэтический анализ направлен на определение роли формальных

элементов, на осознание различия их функционирования в произведениях словесно-

5

художественного творчества, и поэтому сходство содержательной стороны выступает в ка-

честве необходимой основы сопоставления. При несовпадении обоих членов диалектическо-

го единства «содержание/форма» в сравниваемых текстах предполагаемое исследование

оказывается в принципе неосуществимым. Непосредственное содержательное сходство тек-

стов может быть различным, и в каждом конкретном случае оно должно оговариваться осо-

бо.

При этом следует учитывать, что уменьшение черт сходства содержательной стороны

текстов заставляет с большей осторожностью подходить к сопоставлению роли элементов

разных уровней структурной организации. Пределом варьирования здесь является типоло-

гическое изучение роли отдельного элемента в достаточно далеких друг от друга в содержа-

тельном плане текстах, объединенных в лучшем случае своей жанровой принадлежностью.

Изучение это по своим целям и задачам не совпадает с лингвопоэтическим анализом отдель-

ных текстов как совокупности всех составляющих эти тексты формальных элементов.

Сходство содержательной стороны, таким образом, выступает в качестве родового, ин-

вариантного признака, характерного для лингвопоэтического сопоставления в целом. Поми-

мо этого тексты должны иметь определенное языковое сходство, то есть располагать сход-

ными функционально-стилистическими характеристиками. Остальные признаки имеют ва-

риативную, видовую природу и характеризуют разные типы лингвопоэтического сопостав-

ления.

Таким моментом, существенно влияющим на оценку результатов сравнительного анали-

за, является степень самостоятельности текстов в содержательном плане. Не касаясь вопроса

о возможных взаимных влияниях, относящегося к сфере истории литературы, ученый дол-

жен установить в принципиальном плане, каковы отношения между избранными им для

лингвопоэтического сопоставления текстами: являются ли они самостоятельными и никак

друг от друга не зависящими, или же один из них (когда речь идет о двух текстах) оказыва-

ется «вторичным» по отношению к другому. Термин «вторичный текст» (текст, в котором

наблюдается воспроизведение «характерных черт лингвостилистической и композиционно-

образной организации другого произведения») применяется в первую очередь к адаптации и

пародии, однако почти с тем же основанием его можно распространить также и на перевод

[Вербицкая, Тыналиева, 1984]. Эстетическая ценность последнего за редким исключением

бывает ниже, чем ценность оригинального текста, и он не занимает в соответствующей

национальной литературе того места, которое отводится переводимому произведению

(напомним, что утверждение это распространяется только на «первичные» тексты, несо-

мненно принадлежащие к разряду классических произведений).

Результаты такого рода анализа могут быть весьма существенными. В ходе него уста-

навливаются эстетически значимые элементы оригинального текста, сохраненные или же

утраченные (в пародии – специфическим образом обыгрываемые) в текстах «вторичных».

Использование «вторичного» текста в лингвопоэтическом сопоставлении накладывает соот-

ветствующие ограничения на результаты анализа. Ограничения эти обусловлены как фор-

мальными, так и содержательными различиями между анализируемыми текстами.

6

Для перевода это будет различие между семиологическими системами, к которым при-

надлежат основной и «вторичный» текст, заставляющее с особым вниманием подойти к

оценке роли отдельных формальных единиц в создании общего эстетического эффекта, так

как отсутствие некоторых из них в переводе будет связано с общими особенностями соот-

ветствующего языка и не должно расцениваться как лингвопоэтически значимое. Для адап-

тации следует учитывать тенденцию заменять стилистически маркированные элементы бо-

лее нейтральными, что влечет за собой общую функционально-стилистическую переориен-

тацию «вторичного» текста и неизбежную утрату им достоинств исходного произведения.

Определяя для себя круг текстов, которые могли быть рассмотрены в связи с изучаемой

темой, мы намеренно отказывались от возможности выявить то, какие языковые средства

использованы, например, для разработки сюжета о Троиле и Крессиде Чосером, Хенрисоном

и Шекспиром. Несмотря на то, что все эти авторы писали на английском языке, созданные

ими тексты принадлежат к разным периодам в развитии языка, и для лингвопоэтического

анализа более ранних текстов необходимы сведения типологического характера, на данном

этапе развития филологической науки просто отсутствующие. По этой причине мы сочли

возможным ограничиться текстами, созданными в новоанглийский период, а в данной статье

остановимся лишь на одном из упомянутых памятников, а именно Библии, существовавшей

в виде нескольких наиболее известных ее переводов на английский язык XVI–XVII вв.

II. БИБЛИЯ КОРОЛЯ ИАКОВА: ПЛАГИАТ ИЛИ ТАЛАНТЛИВАЯ ЛИТЕРАТУРНАЯ ПЕРЕРАБОТКА

Для проведения лингвопоэтического анализа отрывков из Библии в разных ее переводах

нам пришлось обратиться к источникам, позволяющим до некоторой степени представить

себе тот синхронный срез, на фоне которого создавались более ранние переводы Библии.

Английский перевод Священного Писания, выполненный священником Уильямом Тин-

дейлом, впервые увидел свет в конце XVI века, а его создатель был сожжен на костре в 1536

году за богохульство. Далее автора прекрасного английского текста, хорошо понятного как

знатному вельможе, так и простолюдину, на некоторое время забыли, а затем созданный им

текст вновь «оживили» в 1611 году, благодаря усилиям руководимого настоятелем Вестмин-

стерского аббатства Ланселотом Эндрюсом комитета по переводу Священного Писания, со-

званного в 1604 году по поручению Короля Иакова.

Собственного говоря, никто никогда не ставил перед комитетом задачу создать новый

перевод Библии. Сам Ланселот Эндрюс, в строгом смысле этого слова, переводчиком себя

не считал, довольно сдержанно относился к труду переводчика и ясно осознавал возможные

смысловые потери, которые, разумеется, совершенно неизбежны в процессе такой работы. В

коротком предисловии переводчиков Авторизованной Версии сказано: «… it is high time …

to shew in briefe what wee proposed to our selves, and what course we held in this our perusall and

survay of the Bible. Truly (good Christian Reader) wee never thought from the beginning, that we

should neede to make a new Translation, nor yet to make of a bad one a good one, (for then the im-

putation of Sixtus had bene true in some sort, that our people had bene fed with gall of Dragons in

stead of wine, with whey in stead of milke:) but to make a good one better, or out of many good

7

ones, one principall good one, not justly to be excepted against; that hath bene our indeavour, that

our marke. To that purpose there were many chosen, that were greater in other mens eyes then in

their owne, and that sought the truth rather then their own praise».

Задача комитета заключалась не в том, чтобы сотворить новый перевод, а в том, чтобы

собрать лучшее из всего что до сих пор создано и произвести на свет значительно улучшен-

ный текст. В некотором смысле, можно считать это усилие благородным филологическим

упражнением, очищающим текст Священного Писания от неточностей, порожденных субъ-

ективизмом и возможной невнимательностью переводчика. Однако текст Уильяма Тиндейла

оказался настолько хорош, что переводческий комитет предпочел, вероятно, не открывать

новых глубин смысла Писания, а сохранить в возможно более полной форме то, что и так

было сделано очень талантливо. Трудно представить себе, чем бы завершилось собственное

переводческое усилие комитета, с учетом того обстоятельства, что в него входило около пя-

тидесяти человек, каждый из которых имел довольно широкую проповедческую практику.

Схожесть текстов видна невооруженным глазом – несколько изменены орфография и пунк-

туация, лексически усилены некоторые описательные обороты, усовершенствован синтаксис

для достижения более благозвучного ритма, но не в большей пропорции, чем рука реставра-

тора оживляет полотно великого мастера.

В языковом плане исходные тексты Писания представляют собой пестрое жанровое про-

странство, включающее описательные исторические тексты, свадебные песни, проповеди,

притчи и басни. Приведение всего этого литературного богатства к единому стилистическо-

му общему знаменателю стало бы непосильной задачей даже для представительной комис-

сии Ланселота Эндрюса. Уильяму Тиндейлу удалось отсеять индивидуальные особенности

стиля каждого из оригинальных текстов, что позволило этому тексту засверкать в едином

торжественном и величественном одеянии ясного английского слога.

Однако устранив личность «автора» в английском переводе, переводчик привнес в него

свой стиль, который по достоинству оценила комиссия 1604 года: автором нового произве-

дения все же остался человек, и, читая вновь созданный текст, невозможно избавиться от

ощущения постоянного диалога с его создателем, который один, подобно древнему лето-

писцу ведет повествование об Израиле, пророках, народе иудейском, Мессии.

Несмотря на это, в лингвопоэтическом смысле, ценность Библии Короля Иакова все же

оказалась непревзойденной. В литературной истории народа истории некоторые эпохи от-

мечены появлением особого письменного памятника, который объединяет в себе лучшие

формы мысли, душевных настроений, верований и принципов жизни. Это редкое явление и

оно оставляет чрезвычайно яркий след в культуре этого народа. Такие книги и документы

читают и перечитывают, заучивают наизусть, обсуждают с детьми, цитируют в литератур-

ных произведениях, изучают в школах, наполняют ими речи при обращении к народу. При

этом качество самого памятника, которое заставляет людей именно его считать самым до-

стойным из многих, в значительной степени зависит от целого ряда причин, включая стиль,

систему образов, аллегорий, эмоционально-экспрессивных сравнений, сумму основных мо-

рально-этических принципов. Немалую роль в этом, разумеется, играет власть, которая вы-

8

бирает и продвигает для целей управления своим народом одни памятники, и оставляет безо

всякого внимания другие, несмотря на их явные достоинства.

Неудивительно, что в западноевропейской культуре «пальма первенства» среди таких

письменных памятников, безусловно, принадлежит Священным Писаниям. При этом было

бы упрощением считать, что именно желание людей распространять слово Божие стало от-

правной точкой для закрепления памятника в качестве литературного столпа этой культуры.

Нередко цели и намерения создателей документа, обычных людей и его распространителей

расходятся. Это приводит к тому, что один и тот же памятник в одну эпоху оказывается ма-

лопонятен и, следовательно, забыт, а в другую – расцветает пышным цветом, несмотря на

то, что период, отделяющий его от момента создания до точки расцвета и всеобщего при-

знания – довольно значителен. Времена и обстоятельства могут меняться и, раз закрепив-

шись в исторической памяти как значительный, литературный памятник еще не скоро ухо-

дит из жизни людей, концептуально трансформируясь в восприятии новых поколений, под-

вергаясь переводам, литературным переложениям и адаптациям.

История знает немало примеров, когда некоторые значимые литературные памятники

перевоплощались по нескольку раз и, в конце концов, меняли свой первоначальный языко-

вой облик до неузнаваемости. Художественные литературные памятники продолжают жить

на театральных подмостках, народные сказки – в многочисленных пересказах, переводах и

переложениях, а Священное Писание – в литературных толкованиях, переложениях и фор-

мах, закрепленных общественным договором – Вселенскими Соборами, конференциями,

конгрегациями.

Любопытно вспомнить в этой связи интересный пример переосмысления «второй жиз-

ни» литературного памятника в известном рассказе Хорхе Луиса Борхеса «Дон Кихот Пьера

Менара». Замысел Менара заключался не в переложении Дона Кихота Сервантеса на новый

лад, к чему тот питал настоящее отвращение, напоминающее ему об одной из тех «парази-

тарных книг, которые помещают Христа на парижский бульвар, Гамлета на Каннебьер или

Дон Кихота – на Уолл-стрит. Как всякий человек с хорошим вкусом, Менар питал отвраще-

ние к этим бессмысленным карнавалам, пригодным лишь на то – говаривал он, – чтобы воз-

буждать плебейское удовольствие анахронизмом или (еще хуже!) морочить нас примитив-

ной идеей, будто все эпохи одинаковы, либо будто все они различны», а в том, чтобы воссо-

здать истинного Дона Кихота, во всех его литературных, языковых и образных тонкостях, не

меняя ни единой в нем буквы – но уже в иную историческую эпоху. Способ, который тот

изначально избрал себе для достижения поставленной цели, был довольно прост: приложить

все усилия, чтобы, по сути дела, переродиться в Мигеля де Сервантеса: «изучить испанский,

возродить в себе католическую веру, сражаться с маврами или с турками, забыть историю

Европы между 1602 и 1918 годами». Отвергнув для себя этот способ, как излишне простой,

он предпочел оставаться «Пьером Менаром и прийти к «Дон Кихоту» через жизненный

опыт Пьера Менара». [Борхес, 2002].

Трудно усомниться в том, что воссоздание такого памятника во всех его нюансах –

предприятие крайне сложное, едва ли осуществимое. Но, по некоторым замечаниям самого

9

Борхеса, мы понимаем, что хотя бы частично это намерение Пьера Менара было исполнено:

«Сравнивать «Дон Кихота» Менара и «Дон Кихота» Сервантеса – это подлинное открове-

ние! Сервантес, к примеру, писал /…/: «...истина – мать которой история, соперница време-

ни, сокровищница деяний, свидетельница прошлого, пример и поучение настоящему, предо-

стережение будущему». Написанный в семнадцатом веке «талантом-самоучкой» Серванте-

сом, этот перечень – чисто риторическое восхваление истории. Менар же пишет: «...истина

— мать которой история, соперница времени, сокровищница деяний, свидетельница про-

шлого, пример и поучение настоящему, предостережение будущему». История — «мать»

истины; поразительная мысль! Менар, современник Уильяма Джеймса, определяет историю

не как исследование реальности, а как ее источник. Историческая истина для него не то, что

произошло, она то, что, как мы полагаем, произошло». [Борхес, 2002].

Оставляя в стороне десятки других литературных упражнений по «реинкарнации» тек-

стов в более поздние исторические эпохи для различных целей, остановим свое внимание на

Библии Короля Иакова и констатируем уже не раз озвученный факт, что объем языковых

заимствований из другого источника в этом тексте превышает по канонам современного

времени все нормы приличия. Значительная часть Авторизованной Версии представляет из

себя не что иное, как текст одного из самых известных переводов Библии, выполненный ге-

ниальным комментатором и толкователем Священного Писания с оригинальных языков

второй половины XVI века Уильямом Тиндейлом (Новый Завет и Пятикнижие Моисея), а

довольно солидная часть Ветхого Завета – заимствована из переводов другого английского

переводчика – Майлза Ковердейла.

Однако, думается, не стоит спешить с выводами относительно незаслуженно присвоен-

ной славы Уильяма Тиндейла. Справедливости ради отметим, что цели последнего и созда-

телей Авторизованной Версии значительно отличались: наблюдаем «парадокс Пьера Мена-

ра» во всей полноте, когда практически один и тот же в языковом плане текст, имеет раз-

личное назначение: Тиндейл создавал текст, понятный простому и малообразованному чело-

веку (любопытно, что двумя веками позже именно эта поставленная им цель была-таки до-

стигнута; в некоторых удаленных уголках Великобритании еще и сегодня можно встретить

людей, чья речь отличается изысканностью и красотой, при том, что практически ничего

кроме Авторизованной Версии они в своей жизни не читали), тогда как цели, который ста-

вил перед переводчиками Король Иаков I, были несколько иными: к концу XVII века ан-

глийская Библия переживала уже четвертый век своей истории. Опыт, накопленный пере-

водчиками, был огромным. Создавались и просто переводы, и молитвословы и комментиро-

ванные переводы, основанные на серьезном текстологическом исследовании.

Известный историк английских переводов Библии Адам Николсон пишет по этому по-

воду: «разумеется, Библия Короля Иакова не возникла на почве якобинской Англии тихо и

волшебно, как лилия. Были аргументы за и против, борьба, исключения, состязательность с

другими текстами. Это продукт своего времени, и он несет на себе явные черты своего вре-

мени. Это очень политизированная книга» [Конурбаев, 2013].

10

По замечанию критиков, английский протестантизм низверг с престола Папу и водрузил

на его место Библию. Так называемая Авторизованная Версия появляется «на излете» эпохе

Возрождения, когда принято говорить «величественным слогом о значительном». В этот пе-

риод развития английской политической системы, разумеется, не существует более мощного

канала связи между властью и народом, чем Библия. Можно было бы предположить, что со-

здание текста, который закрепил бы в умах людей через новый текст Библии, созданный по

указу в недалеком прошлом не слишком сильного шотландского монарха – стала задачей

чрезвычайной значимости, с которой, согласимся, комиссия Ланселота Эндрюса справилась

блестяще. Текст вековой давности звучит несколько архаично и величественно и при этом

врывается в сознание слушателя (именно слушателя, а не читателя) оборотами речи, кото-

рые благодаря ритмической гармонии и параллелизму надолго закрепляются в памяти людей

и постепенно смешиваются с обычной речью. Вестминстерская комиссия, тонко почувство-

вав этот стилистический вектор перевода Тиндейла, сумела обогатить его соотносимыми по

стилистической силе речевыми конструкциями, которых не было в переводе Тиндейла. На

протяжении 66 книг Библии, начиная с «and God said, Let there be light, and there was light»

до «and God shall wipe away all rears from their eyes» десятилетиями англичане безоговорочно

признавали удивительную красоту стиля, выбранного Тиндейлом: ask and it shall be given

you; seek and ye shall find; knock, and it shall be opened unto you; with God all things are possi-

ble; in him shall we live and move and have our being; be not weary in well doing; fight the good

fight of faith; lay hold on eternal life; behold, I stand at the door and knock.

Именно через Авторизованную Версию эти и многие другие речевые обороты широко

вошли в речевой обиход англичан и стали частью английской языковой культуры. Они вос-

принимаются как бриллианты священной мудрости, уступая по силе воздействия разве что

Уильяму Шекспиру или народным пословицам. Авторизованная Версия полностью раство-

рила в себе плоды труда своего великого предшественника, обогатив его целым букетом

оборотов речи, которые по достоинству встали в один ряд с языковыми находками

Тиндейла: a still small voice, the root of the matter, in every thing there is a season, much study is

the weariness of the flesh, beat their swords into plowshares, get thee behind me, a thorn in the

flesh, unto the pure all things pure, be fruitful and multiply, tables of stone, love thy neighbor as

thyself, cast thy bread upon the waters, of making many books there is no end, many are called but

few are chosen, whited sepulchers и т.д.

Предположим, что нет двух одинаковых текстов, даже чрезвычайно схожих в языковом

плане, но живущих в разные эпохи и исторические контексты, и Библия Короля Иакова в

этом смысле не исключение, а, скорее, уникальный случай значительного улучшения, кото-

рое обрело полноценную вторую жизнь.

Сходное содержание и разные используемые авторами средства языкового выражения

являет миру и читателю возможности и потенциал языка, с одной стороны, и литературные

способности авторов соотносимых текстов. Тогда как повторение или же намеренное ожив-

ление, воспроизводство и директивное распространение одного и того же текста в разные

исторические эпохи выявляет понятийный потенциал уже раз созданной формы. При этом

11

подчеркнем, что в плане выразительности лингвопоэтическая уникальность каждого из со-

зданных в ранние периоды времени переводов Библии на английский язык соответствующе-

го периода обусловлена не вариациями в содержании, как этого можно было бы ожидать, а

иерархией использованных авторами языковых средств для достижения своих целей в теку-

щий исторический период. И там, где в конце XVI века мы наблюдаем нейтральную речь,

понятную простолюдину, – в начале XVII века (не забудем, что это была эпоха Возрожде-

ния, когда было принято говорить высоким языком о значительном) такие обороты речи уже

совершенно иначе воспринимаются целевой аудиторией, которые выстраивают совершенно

иной образ выразительности на основе прочитанного текста.

История умалчивает о том, какие причины побудили столь почтенный авторский кол-

лектив ослушаться королевского приказа и вместо заказанного им исправленного текста

Епископской Библии создатели так называемой Авторизованной Версии представили коро-

лю текст, основанный на переводе Тиндейла, с прибавлением отдельных элементов из Биб-

лий Джона Уиклиффа. Будучи весьма образованным человеком, король не мог не заметить

подмены, и поэтому новый текст так никогда и не получил официального одобрения, а тем

более утверждения. Тем не менее эта Библия, впервые опубликованная в 1611 году, называ-

ется Библией Короля Иакова и считается «авторизованной».

Распространенное в наше время представление о том, что Библия Короля Иакова сразу

же получила всеобщее признание, также основано на недоразумении. В течение более чем

полутора столетий она существовала на равных правах с другими Библиями, и лишь с конца

ХVIII века начинается медленный и неуклонный рост ее популярности. Несмотря на это, ни

в коем случае нельзя недооценивать то влияние, которое оказала Библия Короля Иакова на

развитие культуры Англии в XIX веке. Поколения англичан воспитывались на этой книге и,

даже не соглашаясь с различными положениями излагавшейся в ней доктрины, невольно

усваивали многие обороты речи и подражали ее стилю. Известны многочисленные свиде-

тельства виднейших деятелей культуры, приравнивавших текст Библии Короля Иакова к

шекспировским произведениям по ее роли в развитии английского языка и литературы; об

этом же косвенным образом свидетельствует наличие таких переработанных изданий Авто-

ризованной Версии, как «The Bible Designed to Be Read as Literature» [Bates & Allison, 1993].

Авторитет Библии Короля Иакова оставался непререкаемым до конца прошлого столе-

тия. Однако уже в 1881 году был опубликован перевод Нового Завета, основанный на Авто-

ризованной Версии, но содержавший большое количество изменений по сравнению с исход-

ным текстом. К 1885 году был окончен перевод книг Ветхого Завета, и созданный таким об-

разом текст получил название «Revised Version». Если в этом тексте еще сохранялись мно-

гие стилистические особенности, характерные для текста Библии Короля Иакова, то в мно-

гочисленных Библиях, созданных в нынешнем столетии, эти черты практически устранены.

Авторы таких текстов, как «New English Bible», «New International Bible», «The Jerusalem

Bible», «Good News Bible», в предисловиях к соответствующим изданиям постоянно подчер-

кивали, что их работа ничего общего не имела с пересмотром или редактированием уже

имеющихся текстов, но заключалась в переводе оригинального древнееврейского и древне-

12

греческого текста на современный английский язык. С появлением этих изданий роль и вли-

яние Библии Короля Иакова значительно уменьшились, что с горечью отмечалось многими

поклонниками этого текста, который воспринимается ими не только как религиозная книга,

но и как памятник национальной литературы.

Из сказанного ясно, что Библия Короля Иакова может рассматриваться как произведение

словесно-художественного творчества. Очевидно и то, что с течением времени она стано-

вится все менее понятной и доступной широкому кругу читателей. Помимо причин экстра-

лингвистического порядка это не в последнюю очередь обусловлено языковыми факторами,

требующими серьезного филологического осмысления. Наличие многочисленных переводов

Библии, передающих одно и то же содержание разными языковыми средствами, позволяет

провести как стилистическое, так и лингвопоэтическое сопоставление этих текстов для того,

чтобы выявить те языковые элементы, которые могут быть признаны наиболее значимыми

для создания эстетического эффекта.

Однако возможность провести лингвопоэтическое сопоставление указанных текстов

по целому ряду причин оказывается далеко не очевидной. Во-первых, о лингвопоэтике целе-

сообразно говорить в основном применительно к произведениям словесно-художественного

творчества. Различные умозрительные определения того, что такое художественная литера-

тура – от прямого соотнесения с нею любой книги, на титульном листе которой значится

слово «поэма» или «роман», до причисления к ней всех текстов, где наблюдается актуализа-

ция потенциальных языковых свойств слов – неизбежно нуждаются в развернутых толкова-

ниях, выходящих на философский уровень и не подлежащих сугубо языковедческому

осмыслению. При всем уважении к тексту Библии Короля Иакова едва ли можно восприни-

мать имеющиеся в ней многочисленные дидактические и исторические отрывки как признак

ее принадлежности к литературе.

Языковедческое исследование позволяет лишь в самом общем плане осветить содержа-

тельную сторону рассматриваемых текстов, и филолог должен сосредоточиться главным об-

разом на их языковых характеристиках. Существенным признаком того, что текст может

быть подвергнут лингвопоэтическому анализу, является наличие в нем актуализации по-

тенциального, то есть реализации в нем функции воздействия. При этом эстетическая

нагруженность одного и того же сочетания слов или одной и той же метафоры будет разной

в различных контекстах, в зависимости от того, насколько характерным оказывается это

словоупотребление для конкретного текста и для языка в целом. Так, чрезвычайно важное

для библейского текста слово «dust», многократно использовавшееся английскими поэтами

для выражения философских взглядов и эсхатологических настроений, в произведениях

Шекспира употребляется как в аналогичном, так и в совершенно ином смысле, в составе

обычного метонимического оборота (ср. «to touch a dust of England's ground», «King John»,

III,1,165).

Во-вторых, использование элементов функции воздействия само по себе еще не является

гарантией эстетической ценности текста. В случае с Библией Короля Иакова положение

осложняется еще и тем, что не всегда можно с уверенностью говорить о реализации в ней

13

функции воздействия. Любой текст, написанный на устаревшем языке, в силу чисто истори-

ческих причин будет звучать значительно более торжественно и впечатляюще, чем его пере-

вод на современный язык (например, известный рассказ о путешествии Охтхере, написан-

ный королем Альфредом, в переводе на современный английский язык будет воспринимать-

ся в лучшем случае как реализация функции общения и лишится какой бы то ни было эсте-

тической привлекательности). Тем не менее одна лишь архаичность текста не является при-

чиной его лингвопоэтической значимости.

Если механически сопоставить ряд слов и словосочетаний из Библии Короля Иакова с

текстами современных переводов Библии («cut asunder» – «cut in pieces», «generation of

vipers!» – «you snakes!», «continue with» – «be with»), сразу же бросается в глаза необычность

первых и «приземленность» вторых. При таком подходе лингвопоэтическое сопоставление

становится невозможным, так как все языковые элементы, отсутствующие в современных

переводах, придется воспринимать как реализацию функции воздействия и объявить текст

Библии Короля Иакова единственным достойным примером перевода Библии на английский

язык. Это утверждение, может быть, и верно по сути, но оно никак не способствует понима-

нию природы того впечатления, которое производит на читателя текст. Если любому уста-

ревшему слову или синтаксическому обороту заранее обеспечен статус эстетически нагру-

женного элемента, лингвопоэтическое сопоставление в диахронии оказывается немысли-

мым.

Приблизительно к такому выводу можно прийти после ознакомления с работами неко-

торых исследователей, где утверждается, в частности, что современные переводы Библии не

могут быть отнесены «ни к одному из основных функциональных стилей. Они не могут быть

отнесены к «информативным» текстам, так как само содержание выходит за рамки интел-

лективной информации. В то же время они не являются текстами художественными, так как

возвышенное содержание облечено в них в тривиальную, обыденную форму» [Задорнова,

1992]. Вывод этот, основанный на непосредственной читательской реакции, в научном плане

представляется нам чересчур категоричным.

Любая классификация имеет ценность лишь постольку, поскольку она может быть при-

менена к исследованию большого числа фактов. Если тексты современных переводов Биб-

лии не вписываются в существующую теорию функциональных стилей, это говорит скорее о

недостатках или хотя бы об ограниченности самой теории, так как в противном случае при-

шлось бы усомниться в объективности существования самих текстов. Говорить о функцио-

нальном статусе всех текстов, включая и Библию Короля Иакова, можно лишь после прове-

дения детального стилистического анализа, который позволил бы выявить наиболее харак-

терные для всех текстов и регулярно воспроизводящиеся в них свойства языковых единиц и

решить вопрос об их тождестве/различии с точки зрения теории функциональных стилей.

14

III. СТИЛИСТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ АНГЛИЙСКИХ ПЕРЕВОДОВ БИБЛИИ

Cообразуясь со стоящими перед нами задачами, мы приступим к проведению стилисти-

ческого анализа библейских текстов как на уровне слов и словосочетаний, так и примени-

тельно к ритмической и синтаксической организации переводов. Основное внимание будет

уделено Библии Короля Иакова, но для выявления функционально-стилистического статуса

этого текста нам придется постоянно обращаться к современным переводам Библии:

«Revised English Bible» (REB), «New International Version» (NIV), «Good News Bible» (GNB),

– а также к Новому Завету в переводе У. Тиндейла. Стилистический анализ проводился на

основе сопоставления переводов Евангелия от Матфея, а результаты его с помощью Кон-

корданции Стронга и других справочных изданий проверялись в отдельных случаях на ма-

териале всего библейского текста.

Начнем с рассмотрения употребляемых в библейских текстах существительных. По сво-

ей семантике они распадаются на несколько групп, первую из которых можно обозначить

как «конкретные». Понятие это было всесторонне разобрано в докторской диссертации

Б. А. Самадова [Самадов, 1992], посвященной вопросу о соотношении и разграничении по-

нятийных и языковых связей слова. Существительные, имеющие конкретное предметное

значение (такие как «стол», «стул» и т.п.), в целом не отличаются богатством языковых свя-

зей, даже когда они выступают в роли специфических образов и символов, типа «тростника»

или «миндального дерева» в библейском тексте. По этому языковому (контекстуальному)

признаку они в функционально-стилистическом плане занимают промежуточное положение

между функцией сообщения и функцией общения, хотя при наличии особых «вертикаль-

ных» ассоциативных связей и в зависимости от передаваемого с их помощью содержания

они могут использоваться как средство эстетического воздействия, то есть переосмысляться

как особые «поэтические» ингерентно коннотативные слова.

В сопоставительном плане нас могут интересовать те из них, которые называют некие

реалии и которые могут различно передаваться в разных переводах. Остановимся на следу-

ющих примерах: locust, myrrh, mint, cumin, frankincense, girdle, tabernacle, pinnacle, phylactery.

Первые пять слов, обозначающие соответственно «кузнечик», «мирра», «мята», «тмин»,

«ладан», одинаково присутствуют во всех переводах (в NIV вместо «frankincense» употреб-

лено слово «incense»). Существительное «phylactery» сохраняется в текстах REB и NIV, при-

чем в последнем из них имеется пояснение «that is, boxes containing scripture, which were

worn on the forehead and arms», а в GNB фактически приводится словарное определение:

«Look at the straps with scripture verses on them which they wear on their foreheads and arms»

(Matthew, 23:5). Слова 'girdle', 'pinnacle', 'tabernacle', использованные в Библии Короля Иако-

ва и в тексте Тиндейла, переведены соответственно как 'belt', 'parapet', 'tent' (REB); 'belt',

'highest point of the temple', 'shelter' (NIV); 'belt', 'highest point of the temple', 'tent' (GNB).

Наблюдаемые здесь различия связаны исключительно с понятийной сферой и никак не ска-

зываются на изменении образной языковой формы текста. Те почти энциклопедические

определения, которые склонны вводить в основной текст переводчики GNB, в данной ситуа-

15

ции выглядят несколько громоздко, но в целом вполне уместно, хотя в ряде случаев эта об-

щая методологическая установка на разъяснение «непонятных» мест приводит к курьезным

результатам, о чем речь пойдет несколько позже.

Понятно, что приведенные примеры далеко не исчерпывают списка имеющихся в тексте

«конкретных» существительных. Однако сочетания типа «furnace of fire» станут предметом

обсуждения тогда, когда мы будем рассматривать слова с более сложными языковыми свя-

зями. Имеются в виду те случаи, когда «конкретные» существительные функционируют как

элементы гномических речений и выступают в роли символов, что, как мы говорили выше,

должно расцениваться как реализация функции воздействия (напомним, что последнее не

тождественно утверждению их эстетической и лингвопоэтической нагруженности).

Следующие группы слов по характеру номинации и по ограниченности языковых связей

близки к «конкретным» существительным. Некоторые из них называют профессии людей

или характеризуют их по какому-то иному признаку. Имеются в виду слова 'centurion',

'publican', 'heathen', 'disciple', 'winebibber', 'deceiver', 'peacemaker', 'hypocrite', 'multitude'. Слова

'hypocrite' и 'disciple' достаточно широко употребляются в современном английском языке, и

поэтому во всех переводах они оказываются одинаковыми; почти аналогичная картина

наблюдается в случае с 'pеасеmаkеr' и 'centurion'. Исключение здесь составляет лишь текст

GNB, где использованы не отдельные слова, а полилексемные описательные обозначения

(соответственно 'those who work for peace' и 'a Roman officer').

NIV переводит 'heathen' как 'pagans' , но следует Библии Короля Иакова при переводе

слова 'deceiver', а в REB вместо него значится 'impostor', но зато аналогичным образом пере-

водится слово 'heathen'. GNB последовательно заменяет разнящиеся с современным речеупо-

треблением слова их более привычными синонимами 'pagans' и 'liar'. Здесь сложно выявить

какие-либо общие тенденции, однако в трех последних случаях они становятся более оче-

видными.

'Winebibber' в современных переводах Библии заменяется словами 'drunkard' (NIV) и

'drinker' (REB, GNB), а 'publicans' и 'multitude' во всех трех вариантах представлены словами

'tax collectors' и 'crowds'. Использование чрезвычайно продуктивной в современном языке

словообразовательной модели для создания раздельнооформленного эквивалента слова

'publican' может быть воспринято как пример реализации функции общения или даже сооб-

щения (особенно популярна эта модель в случае образования «конкретных» существитель-

ных [Самадов, 1992]). Само это слово в современном речеупотреблении вызывает многочис-

ленные ассоциации и не может рассматриваться как стилистически нейтральное, из-за чего в

этом случае закономерно возникает сомнение в функционально-стилистической соотноси-

мости сравниваемых текстов.

Слово 'publican' не было нейтральным и во время создания текста Библии Короля Иако-

ва, однако не в языковом, а в понятийном плане. Ему был присущ не особый поэтический, а

весьма характерный национальный колорит. Не случайно одна из первых реплик Шейлока в

«Венецианском купце» звучит так: «How like a fawning publican he looks!». Здесь Шекспир

привлекает распространенный в художественной литературе прием, характеризуя своего ге-

16

роя путем актуализации элементов, составляющих его «вертикальный контекст», его поня-

тийную картину мира. Внутри же самого библейского текста слово это оказывается свобод-

ным от собственно языковых ассоциаций и контекстуальных связей; здесь оно выполняет

исключительно свою онтологически первичную номинативную функцию, как это имеет ме-

сто со словом 'tax collector' в других переводах. Это явно не позволяет воспринимать его как

значимое в художественном отношении средство, отсутствие которого существенно меняет

облик всего текста; равным образом неправомерно было бы утверждение о различии в

функционально-стилистических характеристиках сравниваемых языковых единиц.

В целом аналогичным будет и комментарий к случаю с существительным 'multitude', од-

нако здесь требуются некоторые пояснения. В. Я. Задорнова отмечает, что слово это «семан-

тически гораздо более емко» [Задорнова, 1992], чем его современный эквивалент, и что ему

сопутствует некая «торжественность и величавость», которых лишено повседневно употреб-

ляемое слово 'crowd'. С этим замечанием можно было бы согласиться, если бы во многих си-

туациях это слово не использовалось в его чисто номинативной функции в контекстах, ис-

ключающих какую-либо торжественность и величавость. Стоит отметить и то, что в Библии

Тиндейла в этом стихе (Матф. 5:1) использовано слово 'people', тогда как во многих других

случаях эти два текста совпадали. Тиндейл отнюдь не чуждался употребления слов латин-

ского происхождения, когда находил это оправданным; в данном контексте, вероятно, он не

счел возможным и уместным подобное словоупотребление, и изменение, внесенное в дан-

ный стих авторами Библии Короля Иакова, можно рассматривать как одну из многих попы-

ток латинизации исходного текста, но не нечто стилистически и эстетически оправданное.

То же самое явление можно пронаблюдать и на другом примере (Матф. 9:8): ср. «But when

the multitudes saw it, they marvelled» (AV) – «and when the people saw it, they marvelled» (Tyn-

dale).

В случаях, когда в текстах Тиндейла и Библии Короля Иакова для обозначения аб-

страктных понятий использованы малоупотребительные в современном языке существи-

тельные латинского происхождения, в остальных текстах отчетливо видна тенденция к за-

мене этих слов их более привычными эквивалентами. Если для 'infirmities' REB предлагает

'illnesses', а GNB – 'sickness' (в тексте NIV сохранено 'infirmity'), то 'fornications' переводится

соответственно как 'unchastity' и 'unfaithfulness', а в NIV используется сочетание существи-

тельного с ограничивающим определением 'marital unfaithfulness', сформированное по широ-

ко распространенной в современном английском языке словообразовательной модели.

В других случаях стремление переводчиков передать то же самое содержание более до-

ступным языком приводит к некоторому изменению морфо-синтаксического оформления

текста. Ср. 1) «But let your communication be, Yea, yea» (AV,Tyndale) – «'Yes' is all you need to

say» (REB), «Simply let your 'yes' be 'yes'« (NIV), «Just say 'Yes' or 'No'» (GNB); 2) «depart from

me, ye that work iniquity» (AV) – «Depart from me, ye workers of iniquity» (Tyndale), «your

deeds are evil» (REB), «away from me, you evildoers» (NIV), «get away from me, you wicked

people» (GNB); 3) «use not vain repetitions» (AV) – «babble not much» (Tyndale), «do not go

17

babbling on» (REB), «do not keep on babbling» (NIV), «do not use a lot of meaningless words»

(GNB).

Особенно интересен последний пример, когда переводчики Библии Короля Иакова вновь

отступают от текста Тиндейла. Слово 'repetitions' больше нигде не встречается в Библии Ко-

роля Иакова. Хотя сам глагол 'to repeat' стали употреблять еще в XIV веке, производное от

него существительное появилось лишь в конце XVI века; Шекспир несколько раз употреб-

ляет его, причем в разных значениях. Замену этого существительного стилистически «сни-

женным» глагольным эквивалентом 'babble' можно было бы расценить как неоправданную,

если бы контекст его употребления требовал такого возвышенного и необычного слова. Од-

нако общий тон повествования в этом отрывке в самой Библии Короля Иакова таков, что

введение этого слова заставляет еще раз вспомнить о том, что создатели данного текста ча-

сто руководствовались соображениями идеологического, а не стилистического порядка.

Упоминание в том же контексте язычников делает использование словосочетания 'vain

repetitions' по меньшей мере неуместным, и не простой случайностью кажется то, что пере-

водчики двух современных текстов следуют примеру У.Тиндейла (авторы GNB по обыкно-

вению прибегают к описательным конструкциям).

Ряд других существительных с абстрактным значением, не подлежащих объединению в

какие-либо семантические группы, но сходных по происхождению и по малой употреби-

тельности в современном языке ('tumult', 'countenance', 'doctrine', 'victuals', 'trespasses',

'fragments' в значении «остатки»), в современных текстах также заменяются либо а) моно-

лексемными синонимами, либо б) более развернутыми описательными сочетаниями. Ср. а)

'victuals' – 'food'; 'trespasses' – 'the wrongs'(REB, GNB), 'their sins' (NIV); 'tumult' – 'riot' (REB,

GNB), 'uproar' (NIV); 'doctrine' – 'teaching' (REB, NIV); б) 'doctrine' – 'the way he taught' (GNB);

'fragments' – 'what was left over' (REB, GNB), 'broken pieces that were left over' (NIV). Стих «be

not, as the hypocrites, of a sad countenance» (AV, Matt.6:16) во всех Библиях, включая текст

Тиндейла, переведен без использования слова 'countenance', вошедшего в употребление еще

в XIV веке: ср. «be not as sad the the hypocrites are» (Tyndale), «do not look gloomy like the

hypocrites» (REB), «do not look somber» (NIV), «do not put on a sad face» (GNB).

Все перечисленные слова, отсутствующие в позднейших текстах, отличаются не только

малой употребительностью и стилистической маркированностью в современном языке, что

заставляет связывать их с определенным – «книжным» – слоем лексики и делать несколько

поспешные, на наш взгляд, выводы о принадлежности их к функции воздействия. Как было

показано выше, в Библии Короля Иакова для перечисленных существительных характерны

также низкая степень лексико-фразеологической связанности и отсутствие сложной метафо-

рически окрашенной сочетаемости. Это не позволяет расценивать их в рамках данного тек-

ста как нечто особенно выразительное с лингвопоэтической точки зрения, и отсутствие их в

современных переводах Библии не может служить достаточным основанием для того, чтобы

говорить об иной функционально-стилистической принадлежности этих текстов по сравне-

нию с Библией Короля Иакова.

18

Результаты сравнения текстов на данном уровне свидетельствуют об их принципиаль-

ном функционально-стилистическом тождестве. Сопоставление переводов Библии должно

быть продолжено на уровне словосочетаний и гномических речений, так как они более тесно

соотносятся с функцией воздействия и так как от словесного оформления их во многом за-

висит общий эффект, производимый текстом на читателя.

Среди словосочетаний «существительное + предлог + существительное» выделяются те,

которые содержат «конкретное» существительное, отличающееся явным метафорическим

характером: 1) 'fishers of men', 2) 'children of bridechamber', 3) 'furnace of fire', 4) 'generation of

vipers'. Выражение 'fishers of men' сохраняется во всех текстах кроме GNB, переводчики ко-

торой предпочитают «расшифровывать» метафоры и представлять их в виде словарной ста-

тьи: «I will teach you to catch men». В остальных случаях расхождения становятся более зна-

чительными: 2) 'wedding children' (Tyndale), 'bridegroom's friends'(REB),'the guests of the bride-

groom' (NIV), 'the guests at the wedding party'(GNB); 3) 'blazing furnace' (REB), 'the fiery fur-

nace' (NIV,GNB); 4) 'vipers' brood' (REB), 'brood of vipers' (NIV), 'you snakes!'(GNB).

При всех формальных отличиях использованных в других переводах словосочетаний от

вариантов Библии Короля Иакова мы возьмем на себя смелость утверждать, что произведен-

ные лексические замены сами по себе еще не указывают на утрату соответствующими тек-

стами лингвопоэтической ценности и не являются признаком изменения их функционально-

стилистической ориентации по сравнению с текстом AV. Другими словами, все приведен-

ные примеры (за исключением нарочито «сниженных» фраз из GNB) в той же мере соотно-

сятся с функцией воздействия, что и их эквиваленты из Библии Короля Иакова. Уточнения

требует здесь лишь один момент.

Из-за отсутствия обобщающих работ по вопросу о лингвопоэтическом функционирова-

нии описывающих и ограничивающих прилагательных по сравнению с нестойкими слож-

ными словами нам трудно с какой-либо степенью уверенности судить о последствиях отме-

ченных нами морфо-синтаксических различий. Однако в предварительном плане хотелось

бы высказать мысль о том, что переводчики Библии Короля Иакова, оформляя словосочета-

ния таким образом, принимали во внимание не только ритм (в случае с 'generation of vipers'

наблюдается определенный риторический эффект от использования анапеста), но и семан-

тическую близость компонентов. 'Furnace' и 'fire' в составе предложной конструкции воспри-

нимаются как два разных (хотя и взаимосвязанных) предмета, тогда как нестойкое сложное

слово 'hell fire' (Матф.18:8) характеризует уже нечто семантически нерасчлененное. Как ни

странно, именно оно переведено в современных Библиях с помощью предложного словосо-

четания двух существительных: 'the fires of hell' (REB), 'the fire of hell' (NIV, GNB).

Вопрос о лингвопоэтической нагруженности подобных сочетаний и последствиях их за-

мен сочетаниями с иной структурой следует рассматривать отдельно в каждом конкретном

случае.

Другая группа примеров, которую нам предстоит разобрать в связи со стилистическим

анализом функционирования имен существительных в разных переводах Библии, объедине-

на под названием «гномические речения». Общим для фраз из Библии Короля Иакова типа

19

1) 'an eye for an eye', 2) 'I did not come to bring peace, but a sword', 3) 'to serve God and Mammon'

и т.п. будет не только их гномический характер, но и воспроизводимость (нередко в более

компактном виде) в речи современных носителей языка [Григорьев, 1970]. Несмотря на то,

что эти речения состоят не только из существительных, мы рассмотрим их в рамках настоя-

щего раздела, так как именно существительные определяют так называемый «структурный

инвариант» гномических цитат [Полубиченко, 1991].

К уже упомянутым примерам можно прибавить следующие: 4) 'repent in sackcloth and

ashes'; 5) 'a prophet is not without honour, save in his own country and in his own house'; 6) 'for

my yoke is easy, and my burden is light'; 7) 'whoso shall offend one of those little ones which be-

lieve in me'; 8) 'it is easier for a camel to go through the eye of a needle, than for a rich man to enter

into the kingdom of God'; 9) 'man shall not live by bread alone'; 10) 'let the dead bury their dead';

11) 'the last shall be the first'; 12) 'let not thy left hand know what thy right hand doeth'; 13) 'weep-

ing and gnashing of teeth'; 14) 'out of the mouths of babes and sucklings thou hast perfect praise';

15) 'why beholdest thou the mote that is in thy brother's eye, but considerest not the beam that is in

thy own eye?'; 16) 'a reed shaken with the wind'.

В зависимости от того, обнаруживаются ли в других переводах Библии употребленные в

этих гномических речениях существительные, приведенные примеры распадаются на две

основные группы: те фразы, в которых «структурный инвариант» сохраняется (1,2,4-12,16),

и те, в которых произведены разного рода замены (З,13-15). Не имея возможности подробно

остановиться на каждом из перечисленных примеров, отметим хотя бы основные черты, вы-

являемые при сопоставлении библейских текстов. Это позволит нам уточнить природу име-

ющихся различий и оценить возможные последствия, которые влекут за собой произведен-

ные переводчиками замены на стилистическом и лингвопоэтическом уровне.

Первая группа примеров интересна тем, что между ними ощущается некое существенное

различие, несмотря на практически полное совпадение текстов в плане использования лек-

сических единиц и даже в отношении их морфо-синтаксического оформления. Для того что-

бы осознать природу этого различия, следует обратить внимание на ритмическую организа-

цию высказываний. Роль ее будет особенно показательна при сопоставлении стихов из Биб-

лии Короля Иакова с текстом GNB. Ср. 'a prophet is not without honour, save in his own country

and in his own house' (AV) и 'A prophet is respected everywhere except in his home town and by

his own family' (GNB); 'for my yoke is easy, and my burden is light' (AV) и 'For the yoke I will

give you is easy, and the load I will put on you is light' (GNB). Именно отсутствием маркиро-

ванности на ритмическом уровне, а не заменой 'burden' на 'load' объясняется «обыденное»

звучание современного перевода, уступающего Библии Короля Иакова с точки зрения эсте-

тической значимости высказываний.

При анализе гномических речений, подпадающих под один и тот же «структурный инва-

риант», обращает на себя внимание тот факт, что практически во всех переводах библейско-

го текста в них сохранены «конкретные» существительные с метафорическим значением.

Таким образом, сопоставляемые тексты оказываются тождественными по этому параметру в

плане их функционально-стилистических характеристик, и большая или меньшая эстетиче-

20

ская ценность отдельных высказываний связана с наличием или отсутствием в них актуали-

зации потенциального на других уровнях. В данном случае таким дополнительным сред-

ством, обусловившим превосходство Библии Короля Иакова над текстом GNB, оказывается

ритм, который придает важным по содержанию высказываниям особую торжественность и

внушительность.

Собственно текстуальные расхождения в первой группе примеров оказываются настоль-

ко несущественными, что не возникает необходимости включать их эквиваленты из других

переводов в основной текст [Григорьев, 1970]. Следует отметить лишь характерную для ав-

торов GNB попытку «прояснять» «темные» места, подчас приводящую к курьезам. Упо-

требление ими в примере 4) второго глагола 'put on sackcloth and sprinkle ashes on themselves'

может показаться оправданным, так как оно направлено на устранение эллипсиса и меняет

опять-таки только ритмическую структуру высказывания. Но почти энциклопедическое тол-

кование одинаково представленной во всех остальных текстах фразы 12) 'do it in such a way

that even your closest friend will not know about it' (ср. аналогичный случай 16) – 'a blade of

grass bending in the wind') вызывает уже недоумение. В целом авторам текста GNB действи-

тельно присуще стремление устранять из библейского текста многие элементы функции

воздействия, что неизбежно влечет за собой серьезные последствия и превращает текст в не-

кую разновидность интеллективного регистра (последнее не тождественно утверждению то-

го, что он вообще не принадлежит ни к какому функциональному стилю). Остальные тексты

ввиду несущественности имеющихся расхождений должны быть признаны тождественными

Библии Короля Иакова по своим функционально-стилистическим особенностям.

Несколько иную картину дает нам сопоставление переводов гномических речений, вхо-

дящих во вторую группу примеров (3,13-15). Во всех трех современных текстах 'Mammon' в

примере 3) заменяется на 'money'; так, в GNB эта фраза звучит как 'You cannot serve God and

money'. Вероятно, переводчики здраво оценивали фоновые знания своих современников и их

способность восстановить значение незнакомого слова из контекста, и потому произвели

указанную замену. Существительное 'Mammon' (олицетворение богатства, денег) было вве-

дено в английский язык Тиндейлом, следовавшим примеру Лютера. Это слово употребляет-

ся в английском языке и по сей день, но в специфических контекстах и является, несомнен-

но, принадлежностью функции воздействия. Хотя ритмическая структура фразы 'You cannot

serve God and money' полностью соответствует исходному варианту Тиндейла и Библии Ко-

роля Иакова, в данном случае налицо явная утрата эстетически значимых коннотаций всего

стиха в современных переводах Библии.

Из перечисленных нами гномических речений второй группы в специальном коммента-

рии нуждаются только два (14 и 15), так как расхождения в переводе фразы 'weeping and

gnashing of teeth' оказываются довольно незначительными, за исключением текста GNB; так,

REB сохраняет исходную морфо-синтаксическую структуру, и лишь производит замену лек-

сических единиц, но на столь же коннотативные ('wailing and grinding of teeth'). Переводчики

GNB устраняют намек на афористичность, присутствовавшую в герундиальном сочетании,

путем использования личных форм глаголов 'they will cry and grind their teeth'. Это приводит

21

к функционально-стилистической переориентации текста, неоднократно отмечавшейся нами

в отношении GNB.

Если в случае 15) замену 'mote' и 'beam' (наличествовавших и в тексте Тиндейла, но в

окружении более нейтральных глаголов) на 'speck of sawdust' и 'plank' (REB, NIV), 'speck' и

'log' (GNB) можно воспринять как нечто несущественное по аналогии с другими различиями

в переводе «конкретных» существительных, то для примера 14) требуется более подробное

объяснение. В современных Библиях предлагаются следующие варианты перевода гномиче-

ского речения 'out of the mouths of babes and sucklings thou hast perfect praise': 'You have made

children and babes at the breast sound your praise aloud' (REB), 'From the lips of children and in-

fants you have ordained praise' (NIV), 'You have trained children and babes to offer perfect praise'

(GNB). В этих переводах либо утрачен имеющийся в Библии Короля Иакова семантический

контраст между однородными предложными дополнениями (описательное 'babes at the

breast' вряд ли может считаться удачным решением проблемы), либо устранена значимая в

данном контексте инверсия и упрощена ритмическая организация стиха.

Отмеченные изменения, безусловно, касаются не только лексического уровня и в сово-

купности могут считаться причиной появления функционально-стилистических различий

между современными Библиями и Библией Короля Иакова. В большинстве случаев эти не-

совпадения обусловлены все же причинами исторического и понятийного порядка, и анали-

зировавшиеся тексты на этом уровне лексической организации могут рассматриваться как

принципиально подобные с функционально-стилистической точки зрения. Те же результаты

дает и сравнительно-стилистический анализ употребления глаголов и прилагательных.

IV. СОПОСТАВИТЕЛЬНОЕ РАССМОТРЕНИЕ РИТМИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ БИБЛЕЙСКИХ

ТЕКСТОВ

Сопоставительное рассмотрение ритмической организации библейских текстов сопря-

жено со сложностями особого характера, возникающими уже на уровне определения того,

что такое ритм. Поскольку в данной работе ритм интересует нас как одно из многих средств,

с помощью которых на читателя оказывается эстетическое воздействие, мы не будем вда-

ваться в терминологические изыскания и вслед за О.В.Александровой определим ритм как

«периодическое чередование различных по длительности структурных единиц» [Алексан-

дрова, 1984]. Определение это представляется нам несколько более близким к нашему по-

ниманию ритма в данной работе, чем формулировка из «Словаря лингвистических терми-

нов» («равномерное чередование ускорения и замедления, напряжения и ослабления, долго-

ты и краткости, подобного и различного в произведении речи» [Ахманова, 1969]), так как

слово «равномерный» скорее будет применимо к стихотворным размерам, но не к ритму

прозаических текстов.

Дело в том, что в основе просодической реализации синтаксического смысла предложе-

ний в прозе лежит интонационный контур, а не ритмо-метрическая структура как в стихо-

творном тексте. Постепенно нисходящая ступенчатая шкала, состоящая из последователь-

ности ровных тонов, в зависимости от того, каков синтаксический статус оформляемых та-

22

ким образом синтагмы или целого предложения, завершается восходящим или нисходящим

тоном. Первый ударный элемент высказывания реализуется в верхней части нейтрального

диапазона голоса, а каждый последующий ровный тон интервально как минимум (если при-

бегнуть к музыкальной терминологии) на малую секунду ниже предыдущего. Так называе-

мая “ступенчатость” проявляется в силу ритмических свойств английской речи, которая бла-

годаря особенностям английского ударения имеет неровный, “зубчатый” характер . Отлича-

ясь значительной интенсивностью и резким изменением мелодической кривой, английское

прозаическое ударение действительно оказывается сродни ударению стихотворному, однако

полностью ему не соответствует. Видимо именно поэтому в анализе минимальных ритмиче-

ских групп в прозе нередко используется понятие стопы. Это обстоятельство дало основание

некоторым исследователям считать, что нейтральной английской речи присуща изохрония,

т.е. повторение равноударных ритмических последовательностей через примерно равные

промежутки времени. Однако, на наш взгляд, то, что рассматривается учеными как изохрон-

ность, в сущности является повтором однотипных метрических образований, т.е. изометрич-

ностью, которая в силу особенностей английской фонотактики является свойством, неотъ-

емлемо присущим самому этому языку. Большая часть нейтральной английской лексики

представлена односложными и двусложными словами. Ударение на первом слоге двуслож-

ных слов образует хореические метрические последовательности, а ударение на втором сло-

ге – последовательности ямбические.

Характер примыкания безударных и слабоударных слов к полноударным словам опре-

деляет тип “стопы”. Причем протяженность интеракцентного интервала в синтагме может

быть сколь угодно великой. Сильные “стопы” все равно будут восприниматься на слух как

сходные, соотносимые по метрическому типу, что и создает иллюзию изохронности, а в

сущности является изометричностью. [Конурбаев, 2001]

Из приведенного описания следует, что ритмическая структура наличествует в каждом

произведении речи. Как и единицы сегментного уровня, ритм как таковой не обладает соб-

ственным «значением», и именно этот факт чрезвычайно затрудняет осмысление его места в

лингвопоэтическом анализе художественных текстов. Даже если исследователю удастся со-

отнести ритм переводов Библии с одним из типов ритмической организации речи, это еще не

будет достаточным основанием для того, чтобы воспринимать каждое отступление от пре-

обладающей структуры как эстетически значимое. По сути своей ритм может быть «актуа-

лизирован» в качестве орнаментального средства, но лингвопоэтическая нагруженность его

выявляется обязательно в совокупности с другими языковыми факторами; не случайно рит-

мическая изощренность далеко не всегда приводит к созданию действительно значительных

произведений.

Ритмический анализ текста не является чем-то самодостаточным, однако не следует

недооценивать его результаты, особенно в тех случаях, когда набор языковых единиц, по-

тенциальные свойства которых могут быть актуализированы, оказывается довольно ограни-

ченным, как это имеет место в библейских текстах. Если использование коннотативных слов

или гномических речений не сопровождается некоторыми изменениями формальной струк-

23

туры текста, то наблюдаемые факты семантического уровня не будут нуждаться в особых

комментариях в силу их очевидности, и лингвопоэтическая интерпретация текста едва ли

будет необходима. Поэтому понимание природы и характера ритмической организации ан-

глийских переводов Библии, в которых практически не применяются такие приемы, как ал-

литерация и ассонанс, и вообще отсутствует рифма и размер, становится непременным усло-

вием адекватного восприятия анализируемого материала в единстве его языковой формы и

понятийного содержания, что и составляет основную задачу лингвопоэтического исследова-

ния.

В книге «Registers and Rhythm» [Registers…, 1975] приводятся результаты проводивше-

гося Т. Н. Шишкиной сопоставления ритмической организации научных и художественных

текстов. При сравнении принимались во внимание: тип анакрузы, тип клаузулы, длина син-

тагм и величина интеракцентного интервала (расстояние между ударными слогами). Иссле-

дование показало, что в научных текстах длина синтагм колеблется от 2 до 20 слогов, тогда

как в художественных она составляет приблизительно 2–13 слогов; интеракцентный интер-

вал также различается: от 0 до 6 в первых, 2,5 (в среднем) в последних. Анакрузы по своим

типам представлены следующим образом: нулевые – 22% (научные) и 16,5% (художествен-

ные), однодольные – 33% и 35%, двудольные – 22% и 30%, трехдольные – 5,5% и 12%, че-

тырехдольные – 11,5% и 0,5%. Для клаузул приводятся следующие цифры: мужская – 28% и

43%, женская – 28% и З8%. дактилическая – 44% и 17%, гипердактилическая – 0 и 2%.

Вероятно, нет необходимости указывать на то, что цифры эти дают лишь самое общее

представление о ритмической структуре научных и художественных текстов. Они отражают

известные явления, с которыми повседневно сталкиваются люди, использующие английский

язык: так, различие в величине интеракцентного интервала в научных и художественных

текстах вполне очевидно и без специального анализа, если научный текст содержит доста-

точное количество слов романского происхождения, а в художественном тексте не обыгры-

вается официальный стиль; то же самое можно сказать и о длине синтагм. Приведенные

нами данные ни в коем случае нельзя воспринимать механически (к примеру, на их основе

относить к разряду научных такой текст, в котором содержатся синтагмы длиной в 20 сло-

гов) и делать, исходя из них, далеко идущие выводы.

Для выявления основных интересующих нас параметров ритмической организации биб-

лейских текстов нами было проанализировано несколько отрывков повествовательного ха-

рактера, в которых не наблюдалось в каком-либо отношении примечательного использова-

ния лексических, морфологических или синтаксических свойств входящих в них языковых

единиц. К числу таких текстов нами была отнесена 2-я глава Евангелия от Матфея. Сопо-

ставление данных ритмического анализа переводов этого текста из Библии Короля Иакова и

из наиболее далеко отстоящего от нее в функционально-стилистическом плане GNB позво-

лило сделать вывод о принципиальном подобии этих текстов с точки зрения их ритмической

организации. Полученные результаты, разумеется, отличались от тех цифр, которые были

приведены Т. Н. Шишкиной для научных и художественных текстов, однако важность про-

веденных подсчетов для лингвопоэтики определяется отнюдь не этими различиями.

24

При анализе ритмической организации библейских текстов необходимо было решить

вопрос об акцентном статусе односложных слов, которые очень часто встречались в иссле-

дуемых отрывков и среди которых, согласно классификации В. М. Жирмунского, помимо

«слов безусловно ударных» (полнозначных) и «слов безусловно неударных» (частицы, а

также предлоги и союзы с исключительно формальным значением) имеются и «слова мет-

рически двойственные» (местоимения, наречия, вспомогательные глаголы и т.п.) [Жирмун-

ский, 1975]. Поскольку настоящая статья не является специальным исследованием в области

акцентуации, проводимые подсчеты носят вспомогательный характер; по этой причине мы

не пытались создать здесь каких-либо новых теорий и при определении акцентной структу-

ры метрически двойственных слов руководствовались общим правилом, сформулированным

академиком Жирмунским: «/.../ двойственные односложные слова подвергаются атонирова-

нию (не всегда в одинаковой степени) в непосредственном соседстве ударения, сохраняя в

соседстве неударного слога более или менее заметное ударение, уступающее, однако, по си-

ле ударениям безусловно ударных слов» [Жирмунский, 1975]. Учитывая общую торже-

ственность произнесения библейского текста и не имея возможности вдаваться в особые по-

дробности, мы расценивали случаи, подпадающие под вторую часть правила, как пример

полноценного ударения. На наш взгляд, те погрешности, которые могут при этом возник-

нуть, не должны ставить под сомнение ценность самих наблюдений – тем более, что данное

правило применялось при анализе всех без исключения переводов Библии.

Проведенный анализ показал, что в библейских текстах наличествуют те же типы ана-

круз и клаузул (правда, несколько в иной пропорции), что обнаруживаются в научных и ху-

дожественных текстах. Существенно отличается от последних величина интеракцентного

интервала (1,4 для Библии Короля Иакова и 1,3 в GNB), что объясняется использованием в

текстах Библий большого количества односложных слов исконного англо-саксонского про-

исхождения. Длина синтагм в библейских текстах варьируется от 2 до 21 слога при средней

7,7 (AV) и 7,8 (GNB), но наибольшее число синтагм приходится на интервал 4–10 слогов.

Помимо указанных четырех параметров мы также учитывали отношение ударных к общему

количеству слогов в синтагме, которое составило приблизительно 40% (37% в Библии Коро-

ля Иакова, 39% в GNB).

Разнообразие анакруз и клаузул еще ничего не говорит об эстетической значимости са-

мих текстов; в лучшем случае оно свидетельствует об отсутствии в них монотонности и о

соответствии этих текстов акцентной структуре английского языка, которое пришлось бы

взять под сомнение, если бы в них употреблялись исключительно пятидольные анакрузы и

гипердактилические клаузулы. Наиболее существенной чертой в данном случае является от-

сутствие какой-либо регулярности в чередовании анакруз и клаузул разных типов. Появле-

ние такой регулярности (преимущественное применение одних типов и «подавление» дру-

гих) потенциально может стать одним из источников эстетического эффекта, если оно со-

провождает передачу содержательно значимых высказываний и сочетается с актуализацией

прочих потенциальных свойств лексических единиц. В противном случае эту регулярность

следует воспринимать как стилистический прием, выполняющий чисто орнаментальную

25

функцию и не подлежащий рассмотрению с точки зрения лингвопоэтики. То же самое мож-

но сказать и по поводу длины синтагм: использование синтагм в одном заданном интервале

и полное исключение синтагм другой длины не проходят незамеченными при чтении текста

и обращают на себя внимание читателя, хотя нередко ощущение новизны остается чисто

внешним.

Интеракцентный интервал в обеих Библиях составляет в основном 1–2 слога (в Библии

Короля Иакова на эти два типа приходится соответственно 45% и 25% от всех интервалов, в

GNB – 46% и 28%). Изменение соотношения между этими двумя типами существенно влия-

ет на звучание текста. При увеличении числа безударных слогов создается впечатление

плавности, тогда как скопление ударных слогов (использование односложных ударных слов

рядом друг с другом, что значительно сокращает интеракцентный интервал) на общем фоне

делает содержащую их синтагму или целый отрывок более «весомым» и значительным. Бы-

ло бы неверным искать однозначное соответствие между типом ритмической структуры и

содержанием текста, так как ритм не обладает собственной семантикой. Вместе с тем этот

фактор нельзя не учитывать при лингвопоэтическом сопоставлении текстов, потому что ча-

сто именно он будет определять уникальность исследуемого произведения и отличать его от

остальных, сходных с ним по всем прочим параметрам.

V. ИССЛЕДОВАНИЕ МОРФОЛОГИЧЕСКИХ И СИНТАКСИЧЕСКИХ ОСОБЕННОСТЕЙ АНГЛИЙСКИХ

ПЕРЕВОДОВ БИБЛИИ

Важной частью лингвопоэтического анализа библейских текстов является исследование

морфологических и синтаксических особенностей текстов (в связи с последними необходи-

мо будет затронуть вопрос о наречиях типа 'thereof' и 'whereunto'). Выше мы уже говорили о

том, что морфологическое оформление высказывания играет большую роль в гномических

речениях и способствует выделению нагруженных в содержательном и эстетическом плане

фраз на фоне остального текста. Хотя семантические свойства и характеристики соединяе-

мых в художественном тексте языковых элементов неизбежно остаются определяющими в

лингвопоэтическом исследовании, нельзя упускать из виду и те предельно обобщенные зна-

чения, которые передаются посредством разных морфологических категорий и могут ока-

заться эстетически значимыми.

Вопросу об особенностях использования глаголов 'shall' и 'will' в Библии Короля Иакова

посвящен особый раздел в книге Т. А. Комовой «Модальный глагол в языке и речи» [Комо-

ва, 1990]. Разбирая морфологическую организацию отрывка из Апокалипсиса (11:9–11),

Т. А. Комова высказывает чрезвычайно важную для настоящего исследования мысль: «Сво-

бодное использование грамматических форм, категориальное содержание которых не совпа-

дает с их текстологическим содержанием, раскрывает не только богатые стилистические

возможности английского глагола, но и доказывает художественность, то есть нереальность

передаваемых событий: это воспоминание о будущем, то есть художественный рассказ о

прошлом, которому придается сознательно модальность ожидаемого действия» [Комова,

1990]. Понятно, что такого рода применение морфологических средств носит сугубо инди-

26

видуальный характер и по этой причине должно учитываться как эстетически нагруженное;

в значительных по объему текстах оно встречается достаточно редко. Это наблюдение необ-

ходимо принять во внимание при проведении непосредственно лингвопоэтического сопо-

ставления переводов Библии.

Синтаксический параллелизм, употребление однородных перечислительных конструк-

ций, а также паратактическая организация большинства предложений отмечались многими

исследователями как основополагающие черты синтаксической структуры библейских тек-

стов. В этом отношении между текстами не наблюдается существенных различий: ср. 'And

the rain descended, and the floods came, and the winds blew, and beat upon that house; and it fell:

and great was the fall of it' (AV) – 'The rain poured down, the rivers overflowed, the wind blew

hard against that house, and it fell. And what a fall that was!' (GNB).

В качестве другой характеристики синтаксических особенностей библейского текста ис-

следователи называют частое использование причастных конструкций. В этом плане разные

Переводы Библии также отчасти совпадают (например, стих 23 из 4-й главы Евангелия от

Матфея одинаково переведен во всех текстах с помощью однородных причастий 'teaching',

'preaching', 'healing'). Однако в целом причастные конструкции в Библия Короля Иакова со-

храняются чаще, чем в остальных переводах, – иногда даже в ущерб ясности изложения. Ср.:

' being before instructed of her mother' (AV) – 'prompted by her mother' (NIV), 'at her mother's

suggestion' (GNB); 'and Jesus knowing their thoughts said' (AV) – 'and when Jesus saw their

thoughts, he said' (Tyndale), 'Jesus realized what they were thinking, and said' (REB), 'Jesus per-

ceived what they were thinking, so he said' (GNB). В большинстве случаев эти различия каса-

ются лишь формальной организации высказывания, которая является той структурной осно-

вой текста, потенциальные возможности которой достаточно ограничены и чрезвычайно

редко выходят на уровень функции воздействия.

Приблизительно так же можно прокомментировать употребление редких наречий типа

'whereunto', 'whithersoever', 'thereof', отсутствующих в современных переводах Библии и су-

щественно меняющих синтаксическую структуру высказываний в более ранних текстах. Ча-

стое использование их в тексте Тиндейла и Библии Короля Иакова позволяет на том син-

хронном срезе соотнести их с функцией общения или же рассматривать их как случаи «ав-

томатизации» стилистически маркированного речеупотребления, и потому описательные

конструкции, заменяющие их в современном языке, кажутся вполне уместными. Ср. 'Where-

unto shall I liken this generation' (AV) – 'How can I describe this generation?' (REB), 'To what can

I compare ...' (NIV, GNB).

В некоторых ситуациях эти наречия используются для оформления гномических рече-

ний, однако вопрос об их лингвопоэтической нагруженности следует решать с большой

осторожностью. Нередко в ходе анализа выясняется, что выбор, сделанный переводчиками

Библии Короля Иакова, был обусловлен не стилистическими, а уже известными нам экстра-

лингвистическими причинами; результат в этой ситуации оказывается обратным ожидаемо-

му. Ярким примером такого не вполне удачного оформления текста служит гномическое ре-

чение 'Sufficient unto the day is the evil thereof' (AV, Matt. 6:34), где коннотативные единицы

27

лексического уровня 'sufficient', 'evil' и 'thereof' употреблены в составе сложной синтаксиче-

ской конструкции с инвертированным порядком слов.

Попытка латинизации высказывания становится очевидной при сравнении Библии Ко-

роля Иакова с текстом Тиндейла: 'For the day present hath ever enough of his own trouble'. По-

этому оправданным представляется стремление авторов современных переводов добиться

торжественности и внушительности в этом случае не путем использования лексических

средств, но с помощью одной лишь инверсии, как это сделано, например, в тексте REB:

'Each day has troubles enough of its own'. Актуализация потенциальных свойств элементов не-

скольких уровней, наблюдаемая в Библии Короля Иакова, приводит к невнятности, из-за че-

го появляется мысль, что в данном случае ее создателям просто изменил вкус.

Обнаруживаемые в ходе сопоставления текстов факты их различия на одном лишь лек-

сическом уровне не могут рассматриваться как доказательство того, что более старый текст

обладает большей эстетической ценностью. Помимо различий, обусловленных чисто диа-

хроническими факторами, в современных текстах, действительно, встречаются примеры со-

знательного «понижения» общего стиля повествования по сравнению с Библией Короля Иа-

кова. Однако даже эти случаи далеко не однозначны в силу того, что нередко переводчики

Авторизованной Версии неоправданно «завышали» исходный для них текст Тиндейла.

Как показал стилистический анализ, рассмотренные тексты содержат сходный набор

элементов функции воздействия; лишь переводчики GNB достаточно часто «нейтрализуют»

общее повествование. Во всех сравниваемых текстах наблюдается использование коннота-

тивных слов и словосочетаний, «конкретных» существительных в роли образов и символов

(в том числе, в составе гномических речений), соотносимых с функцией воздействия. При

общности паратактической организации на синтаксическом уровне во всех переводах Биб-

лии языковые единицы нередко актуализируют свойства орнаментального характера (име-

ются в виду регуляризация акцентных чередований, ассонанс, аллитерация), которые также

должны восприниматься как элементы функции воздействия. Эти средства применяются в

библейских текстах значительно реже, чем, например, в произведениях Шекспира, но само

наличие их указывает на принципиальную возможность проведения лингвопоэтического

анализа содержащих их отрывков, а функционально-стилистическое подобие сравниваемых

текстов позволяет прибегнуть к их лингвопоэтическому сопоставлению.

VI. ЛИНГВОПОЭТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ПЕРЕВОДА ЭККЛЕЗИАСТА

Особый интерес в плане лингвопоэтического сопоставления библейских текстов являют-

ся так называемые книги мудрости, ставшие источниками множества устойчивых оборотов

речи, афористических высказываний, широко разошедшиеся в английской литературе XIX–

XX вв. Рассмотрим начальные стихи знаменитой 3-й главы Екклезиаста, представляющих

собой набор гномических речений типа «время жить, и время умирать». Перевод этого от-

рывка в Библии Короля Иакова выглядит так: To every thing there is a season, and a time to

every purpose under the heaven: 2 A time to be born, and a time to die; a time to plant, and a time

to pluck up that which is planted; 3 A time to kill, and a time to heal; a time to break down, and a

28

time to build up; 4 A time to weep, and a time to laugh; a time to mourn, and a time to dance; 5 A

time to cast away stones, and a time to gather stones together; a time to embrace, and a time to re-

frain from embracing; 6 A time to get, and a time to lose; a time to keep, and a time to cast away; 7

A time to rend, and a time to sew; a time to keep silence, and a time to speak; 8 A time to love, and

a time to hate; a time of war, and a time of peace.

Перед тем, как приступить к сопоставлению текстов, хотелось бы еще раз подчеркнуть,

что лингвопоэтическая ценность произведения еще не определяется тем, что оно призвано

передать некое сложное душевное состояние человека или свидетельствовать о глубине его

переживаний. Если подходить к лингвопоэтике с этих позиций, то рассматриваемые нами

тексты нельзя подвергать лингвопоэтическому анализу. Его можно проводить только тогда,

когда исследователь отдает себе отчет в том, какое содержание намеревался выразить в тек-

сте автор, и готов проследить взаимодействие содержания с языковой формой вне зависимо-

сти от своего собственного отношения непосредственно к высказанной мысли. Желательно,

конечно, чтобы содержание текста интересовало исследователя, так как в противном случае

велика вероятность того, что анализ будет в большой мере формальным.

От приведенного нами выше отрывка не следует ожидать ничего кроме того, на что он

непосредственно направлен представить в афористичном виде философские рассуждения о

том, что в жизни человека находится место для противоположных, взаимоисключающих со-

бытий, поступков и эмоций и что смена их подчинена некоей высшей и не человеком уста-

новленной закономерности. На лексическом уровне мысль эта передается посредством мно-

гократного анафорического употребления существительного 'time' с неопределенным артик-

лем в функции номинации, которую не следует смешивать с классифицирующим обобщени-

ем. В составе единичного гномического речения использование существительного с неопре-

деленным артиклем можно было бы воспринять как пример обобщения через классифика-

цию. Но поскольку в этом достаточно протяженном отрывке речь идет не о времени «вооб-

ще», а о разных периодах в жизни человека, употребление неопределенного артикля в дан-

ном случае естественно воспринимать как пример реализации его онтологически первичной

номинативной функции.

Гномическому характеру всего отрывка соответствует чрезвычайно экономное примене-

ние лексических средств. Существительное 'time' сочетается с парами антонимичных глаго-

лов в форме инфинитива, и лишь в последнем стихе их сменяют существительные 'war' и

'peace', предваряемые предлогом 'of'. По контрасту с общим стилем Библии Короля Иакова,

переводчики которой часто были вынуждены производить «латинизацию» текста, в данном

отрывке использование слов романского происхождения сводится, пожалуй, к обороту

'refrain from embracing'. Значительность передаваемого содержания подчеркивается не путем

употребления стилистически маркированных лексических единиц, но с помощью актуализа-

ции их коллигационных свойств.

Глаголы типа 'plant', 'heal', 'break down', 'build up', 'get', 'lose', 'keep', 'cast away', 'rend', 'hate'

в функции общения естественно сочетаются с прямым дополнением, и их абсолютивное

употребление выглядит весьма необычно. Это отсутствие конкретизации того, кто является

29

объектом действия, поднимает текст до уровня философского обобщения и полностью соот-

ветствует содержанию-намерению отрывка. Принцип параллелизма оказывается централь-

ным для синтаксической организации текста и соблюдается последовательно вплоть до по-

следнего стиха, о чем мы уже говорили выше.

В тексте GNB предпринята решительная попытка преодолеть «обезличенность» этого

набора гномических речений посредством упоминания Бога в первом стихе и последующего

четырехкратного повтора анафорической фразы 'He sets (the time for)' во 2,З,6 и 8 стихах. По

сравнению с Библией Короля Иакова неизменным здесь остается только принцип синтакси-

ческого параллелизма и сохранение семантического контраста между членами внутрисин-

тагматического противопоставления. Контраст этот, в отличие от AV, где он выражен ис-

ключительно лексическими средствами, в ряде случаев обеспечивается благодаря примене-

нию отрицательной предикации, сводящей текст к прямо линейной передаче содержания:

'the time for making love and the time for not making love, /the time for kissing and the time for

not kissing'.

Перечисленные нами черты языковой организации текста GNB вкупе с изменением

дейктической ориентации существительного 'time' от классификации к идентификации мож-

но было бы считать лингвопоэтически нерелевантными и рассматривать этот текст на рав-

ных правах с другими переводами Библии, если бы в нем не наблюдалось другого, весьма

существенного момента. Если фразу 'the time for sorrow and the time for joy' можно признать

функционально-стилистически соответствующей варианту Библии Короля Иакова 'a time to

weep and a time to laugh', то последовательное использование герундия там, где Библия Ко-

роля Иакова дает стилистически маркированное употребление абсолютивных форм пере-

ходных глаголов, полностью меняет функционально-стилистическую ориентацию текста. То

промежуточное положение, которое занимает герундий между существительным и глаго-

лом, лишает слова типа 'the time for tearing down and the time for building' какой бы то ни бы-

ло значительности, и текст превращается в простое перечисление противоположных дей-

ствий, к тому же довольно нескладно оформленное из-за применения отрицательной преди-

кации.

Таким образом, сопоставление этих двух текстов позволило выявить наличие в них

сходных черт языковой организации, а именно, семантического контраста и синтаксического

параллелизма. Помимо этих общих черт в ходе анализа для Библии Короля Иакова нам уда-

лось определить такие лингвопоэтически значимые элементы, как: а) использование анафо-

ры, менее выразительное в GNB ввиду появления второго анафорического оборота, б) выра-

жение семантического контраста лексическими средствами и, главное, в) употребление сти-

листически нейтральных глаголов в несвойственной им морфо-синтаксической модели, при-

дающее тексту значительность и необычность. Сравнение текста Библии Короля Иакова с

двумя другими современными переводами не дает столь очевидных результатов (текст Тин-

дейла, практически не переводившего Ветхий Завет, по понятным причинам не может быть

использован при сопоставлении). Значит ли это, что три оставшиеся текста являются иден-

тичными с точки зрения лингвопоэтики? Попытаемся разобраться в этом вопросе.

30

Расхождения между переводами на уровне лексической организации могут быть призна-

ны стилистически нерелевантными (ср. переводы 6 стиха: 'A time to get, and a time to lose',

AV; 'a time to seek and a time to lose', REB; 'a time to search and a time to give up', NIV). Однако

в других случаях при внешней незначительности замена 'purpose' на 'activity' или 'cast away'

на 'throw away' и 'discard' нарушает стилистическую однородность лексики, которая наблю-

далась в Библии Короля Иакова и которая естественна и необходима для передачи одной и

главной мысли отрывка. Однако не этими факторами будет в конечном итоге определяться

лингвопоэтическая ценность каждого из этих текстов, на лексическом, морфологическом и

синтаксическом уровнях обнаруживающих в остальном практически полное сходство. Обра-

тимся к анализу ритмической организации текстов.

Общая для всех, кроме первого, стихов однодольная анакруза и наличие в большинстве

синтагм, являющихся частью семантического противопоставления, двух ударных слогов ('a

time to be born, and a time to die') в известной мере определяет ритмическую структуру тек-

стов. При отсутствии варьирования других параметров возникает реальная угроза того, что

тексты начнут звучать монотонно и из-за сознательного отказа переводчиков от использова-

ния коннотативных слов, требующих специфического просодического оформления, пере-

станут восприниматься как нечто содержательно и эстетически значительное, а превратятся

в набор расхожих истин, механически подогнанных под одну морфо-синтаксическую мо-

дель. Переводчики Библии Короля Иакова, видимо, осознавали эту опасность, и поэтому че-

редовали такого рода синтагмы с фразами, имеющими совершенно иную ритмическую

структуру. 'A time to pluck up that which is planted' (AV, 2 стих), 'a time to gather stones

together' (5 стих), 'a time to refrain from embracing' (5 стих), 'a time to keep silence' (7 стих) от-

личаются по акцентной структуре от других синтагм и устраняют намечающуюся монотон-

ность, которая возникает в других текстах.

В обеих современных Библиях во втором стихе употреблена фраза 'a time to uproot'.

Увлекшись применением продуктивной для данного текста морфо-синтаксической модели и

заботясь о сохранении основного ритмического рисунка, переводчики NIV в 5 стихе исполь-

зуют в абсолютивной форме глагол 'refrain', в функции общения требующий не прямого, а

предложного дополнения с 'from'. В результате сама фраза становится несколько невнятной,

так как обеспечиваемый в остальных случаях антонимический контраст между парами гла-

голов здесь отсутствует, а монотонность ритмической организации текста не позволяет чи-

тателю сосредоточиться на его содержании, тем более, что оставшиеся три стиха (6–8) име-

ют в NIV точно такую же акцентную структуру.

При всей кажущейся несущественности отмеченных различий они являются определя-

ющими для осознания лингвопоэтической нагруженности разных элементов языковой орга-

низации текста. С нашей точки зрения, переводчики Библии Короля Иакова сумели в данном

случае совместить экономное использование языковых средств с действительной актуализа-

цией их потенциальных свойств, служащих для адекватной передачи понятийного содержа-

ния анализируемого отрывка. Именно этим и определяется особое лингвопоэтическое свое-

31

образие текста AV, который в этом смысле так или иначе, в большей или меньшей степени

отличается от других переводов разбиравшегося нами отрывка из 3-й главы Екклезиаста.

VII. ЛИНГВОПОЭТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ АНГЛИЙСКИХ ПЕРЕВОДОВ МОЛИТВЫ «ОТЧЕ НАШ»

Мы уже имели возможность убедиться в том, что выделяемые нами основные черты,

бросающиеся в глаза при анализе стилистической организации текста (в предыдущем от-

рывке это были гномические речения), при дальнейшем изучении отрывков оказываются не

более чем отправной точкой. При лингвопоэтическом исследовании необходимо уделять

внимание каждому уровню языковой организации текста, так как только при способ-

ности исследователя понять всю совокупность связей между формальной и содержа-

тельной стороной текста может идти речь о действительном лингвопоэтическом ана-

лизе. Предварительно обсуждая выбор отрывков, мы говорили о значении морфологической

структуры переводов 6 главы Евангелия от Матфея, которые сейчас будут подвергнуты

лингвопоэтическому сопоставлению; однако в свете сказанного становится понятно, что

рассмотрением одного этого уровня наш анализ не ограничится. Приведем текст этого от-

рывка из AV: «Our Father which art in heaven, Hallowed be thy name. 10 Thy kingdom come.

Thy will be done in earth, as it is in heaven. 11 Give us this day our daily bread. 12 And forgive us

our debts, as we forgive our debtors. 13 And lead us not into temptation, but deliver us from evil:

For thine is the kingdom, and the power, and the glory, for ever. A'-men».

Значительность содержания этого отрывка, известного русскому читателю по его

начальным словам «Отче наш», совершенно очевидна. Безыскусности и вместе с тем торже-

ственности содержания на языковом уровне должно соответствовать тактичное использова-

ние формальных средств. Ложная патетика здесь будет так же неуместна, как и нарочитая

обыденность, и только умение подобрать подходящие для передачи этого содержания слова

(в самом широком смысле) будет способствовать созданию эстетически ценного текста.

На лексическом уровне сопоставления между текстами наблюдается известное единооб-

разие. Так, практически совпадает перевод слов 'hallowed' (GNB с ее тяготением к современ-

ному речеупотреблению использует 'honoured'), 'done' (отличие, как ни странно, обнаружи-

вается у Тиндейла – 'fulfilled'), 'daily bread' (в GNB описательное 'the food we need). 'This day'

в современных текстах меняется на 'today', что с ритмической точки зрения проходит безбо-

лезненно, но несколько трансформирует семантику в сторону большей конкретности (тен-

денция эта еще неоднократно проявится в современных переводах). Наибольшее число ва-

риантов существует для: AV, Tyndale, NIV, REB, GNB. Заключительную же фразу 13 стиха,

в русском переводе представленную как «ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки.

Аминь», авторы современных переводов по текстологическим соображениям сочли нужным

опустить, и поэтому мы лишены возможности сопоставить совпадающие здесь по выбору

лексических единиц тексты Тиндейла и Библии Короля Иакова с другими переводами.

Совпадение текста NIV в указанных четырех случаях с Библией Короля Иакова кажется

значительно более неожиданным, чем уже привычное для нас расхождение между AV и

двумя другими современными переводами. Видимо, переводчики NIV не сочли возможным

32

заново переписывать текст, пользующийся огромной популярностью, и лишь несколько «от-

редактировали» его.

Последовательная замена стилистически маркированных в современном языке оборотов

на более нейтральные неоднократно отмечалась нами при анализе других текстов, но вопрос

о том, влечет ли она за собой функционально-стилистическую их переориентацию, решался

особо в каждом случае. Здесь ответ на этот вопрос будет утвердительным, так как многосло-

вие описательных оборотов, примененных в современных переводах, явно идет вразрез с

общим содержанием текста и разрушает его ритмическое единообразие, о чем мы также бу-

дем говорить несколько позже.

Большой интерес представляет для нас различие между переводом Тиндейла и Библией

Короля Иакова в случае с 'trespasses'/'debts' и 'trespassers'/'debtors'. Современному читателю

может показаться, что Тиндейл применил слова, звучащие чересчур высокопарно, и что за-

тем его оплошность была исправлена путем замены этих слов более нейтральными. Преды-

дущие наши наблюдения свидетельствовали как раз об обратном: переводчики AV крайне

редко «упрощали» исходный текст и, как правило, стремились к его «латинизации». Как ни

странно, именно так обстоит дело и в нашем случае.

Обе лексемы ('debt' и 'trespass') были заимствованы из французского языка приблизи-

тельно в одно и то же время (XIII век), однако слово 'trespasses' в самой Библии Короля Иа-

кова употреблено 84 раза (в том числе, в составе лексико-фразеологически связанных соче-

таний 'commit trespass' и 'trespass offering'), что заставляет соотнести его с функцией обще-

ния. Существительное 'debt' встречается в AV лишь 10 раз – в основном, в роли прямого до-

полнения к глаголам 'pay' и forgive'. Эти факты показывают, что переводчики Библии Короля

Иакова в данном случае были движимы желанием передать то же самое содержание с по-

мощью более редкого слова, пусть и свободного от каких-либо коннотаций. В ходе развития

английского языка соотношение между этими словами в плане частотности употребления

изменилось в сторону варианта, предложенного в Библии Короля Иакова, хотя на том син-

хронном срезе он мог показаться более необычным и стилистически маркированным, чем

вариант Тиндейла, и усиливал значительность соответствующего отрывка.

Тексты GNB и REB отличаются от остальных текстов не только на лексическом, но и на

морфологическом уровне, о важности которого для данного текста мы уже говорили выше.

При этом имелось в виду отсутствие в первых форм сослагательного наклонения

(Subjunctive I), замененных сочетанием модального 'may' со смысловыми глаголами. На не-

сколько необычный смысл содержащих эти составные сказуемые фраз указывает только ин-

версия 'may your kingdom come' (GNB), в остальном же они прямо соотносятся с функцией

общения. В отличие от этих текстов, функционально-стилистические характеристики пере-

водов, содержащих глаголы в форме Subjunctive I, меняются в сторону функции воздействия

из-за малой употребительности этих форм в современном языке. Подобное использование

глаголов в форме сослагательного наклонения, подкрепленное применением слов типа

'trespesses' (которые оказываются функционально-стилистически неравнозначными различ-

33

ным описательным эквивалентам), способствует экономии лексического материала и явля-

ется лингвопоэтически нагруженным.

Анализ ритмической структуры отрывка из Библии Короля Иакова говорит о стремлении

его создателей удержаться в плане длины синтагм в интервале 2-9 слогов, причем во избе-

жание монотонности соседние синтагмы различаются не только по длине, но и по количе-

ству ударных слогов. Лишь в самом конце, при синонимическом перечислении, синтагмы с

одинаковым числом ударных слогов будут сополагаться, что не может пройти незамечен-

ным, из-за того что подобное совмещение тщательно устранялось из предшествующих сти-

хов. Та же последняя фраза в Библии Тиндейла звучит менее весомо и торжественно, так как

ни длина синтагм, ни количество ударных слогов в них здесь не подверглись регуляризации,

и потенциальные ритмические свойства текста остались нереализованными. Ср.: 'For thine is

the kingdom, and the power, and the glory, for ever.' (AV) и 'For thine is the kingdom and the

power, and the glory for ever.' (Tyndale).

Длина синтагм оказывается весьма существенным параметром ритмической организации

этого отрывка из Библии Короля Иакова, так как она значительно отличается от установлен-

ной нами средней величины (5,4 в отличие от средней цифры в 7,7 слога) и выделяет данный

текст на фоне соседних с ним отрывков в том же Евангелии от Матфея. В GNB эта цифра,

напротив, даже превышает среднюю: 9 слогов по сравнению со средним числом 7,8 слога в

синтагме. Укорачивание синтагм в AV позволяет слушателю или читателю сосредоточиться

на их содержании, а отсутствие коннотативных лексических единиц, актуализация морфоло-

гических свойств глаголов (повелительное наклонение, в противоположность сослагатель-

ному, единодушно сохраняется во всех вариантах текста при переводе 11–13 стихов), ис-

пользование типичных для библейского текста паратактических конструкций, на фоне кото-

рых особенно весомо выглядит инверсия в 3-м стихе, обеспечивают необходимую для дан-

ного текста простоту и торжественность плана выражения.

VIII. СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ РИТМИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ АНГЛИЙСКИХ ПЕРЕВОДОВ МО-

ЛИТВЫ «ОТЧЕ НАШ» В БИБЛИИ И МОЛИТВОСЛОВЕ

В связи с проведенным лингвопоэтическим анализом молитвы «Отче наш» представля-

ется уместным рассмотреть ритмическую организацию этого текста в двух Евангелиях и ан-

глийском молитвослове в сопоставительном плане:

9 Our Father which art in heaven, Hallowed be thy name.

10 Thy kingdom come. Thy will be done in earth, as it is in heaven.

11 Give us this day our daily bread.

12 And forgive us our debts, as we forgive our debtors.

13 And lead us not into temptation, but deliver us from evil:

For thine is the kingdom, and the power, and the glory, for ever. Amen.

(Matthew 6:9-13)

34

2 Our Father which art in heaven, Hallowed be thy name. Thy kingdom come. Thy will be

done, as in heaven, so in earth.

3 Give us day by day our daily bread.

4 And forgive us our sins; for we also forgive everyone that is indebted to us. And lead us not

into temptation; but deliver us from evil.

(Luke 11: 2-4)

Our Father, which art in heaven, Hallowed be thy Name. Thy kingdom come. Thy will be

done, in earth as it is in heaven. Give us this day our daily bread. And forgive us our trespasses,

As we forgive them that trespass against us. And lead us not into temptation; But deliver us

from evil: For thine is the kingdom, The power, and the glory, For ever and ever. Amen.

(The Book of Common Prayer).

Несмотря на внешнюю схожесть, в лингвопоэтическим смысле перед нами три отлича-

ющихся друг от друга произведения речи. Первые два текста представляют собой часть про-

поведи и, таким образом, требуют рассмотрения в более широком контексте проповедей

Иисуса Христа. Третий же представленный здесь текст – часть литургии, и контекстом для

него является церковная служба. Значимым является также и различие в расстановке знаков

препинания и употреблении некоторых слов.

Общеизвестно, что ритмически даже два совершенно идентичных текста, поставленных

в разное языковое окружение, могут звучать совершенно по разному, в зависимости от вы-

полняемой ими функции. Это связано, прежде всего, с особой расстановкой акцентов в ином

контекстуальном окружении.

В проповеди, где основой содержания всегда служит тот или иной отрывок из Библии,

автор всегда может дополнительно выделять слова и обороты, на которых строится даль-

нейшее толкование. В Библии, в устах Иисуса молитва звучит несколько иначе, чем в литур-

гии.

Проповедь и литургия – это два особых, выходящих за рамки нейтральности вырази-

тельных речевых жанра [Конурбаев, 1993]. Однако эта выразительность имеет в них разную

эмфатическую направленность.

В Библии мы имеем не молитву, в собственном смысле этого слова, а пример молитвы,

который дает своим ученикам Иисус. Причем приоритеты выразительности обозначены

здесь достаточно четко: предварив текст молитвы словами «But when ye pray, use not vain

repetitions, as the heathen do: for they think that they shall be heard for their much speaking. Be

not ye therefore like unto them: for your Father knoweth what things ye have need of, before ye ask

him.», Иисус делает упор на том, что выбор слов для молитвы ограничен и сама молитва

призвана быть выражением глубокой веры и смирения. Расстановка акцентов в библейском

тексте молитвы предопределяется пунктуационно прописанным членением предложений на

синтагмы. Несмотря на то, что слого-ударный ритм не дает “раствориться” ни одному зна-

чимому слову, более весомыми все же оказываются слова, стоящие на стыках синтагм, по-

35

скольку именно здесь происходит предопределенный пунктуационными знаками интонаци-

онный “всплеск”.

Перед создателями английского текста стояла достаточно сложная задача подобрать та-

кие слова и обороты, чтобы текст был стилистически и ритмически выдержан в одном тоне

и не создавал неясностей.

Приведем сравнительный ритмический анализ трех вариантов текста молитвы Господ-

ней с тем, чтобы установить, возникает ли между ними различие на семантическом и мета-

семиотическом уровнях в силу различий сегментно- и акцентно-ритмических.

The Gospel according to St. Mat-

thew

The Book of Common Pray-

er

The Gospel according to St.Luke

1/ Our Father which art in heaven,

1/ Our Father,

which art in heaven,

1/ Our Father which art in heaven,

2/ Hallowed be thy name.

2/ Hallowed be thy Name. 2/ Hallowed be thy name.

3/ Thy kingdom come.

3/ Thy kingdom come. 3/ Thy kingdom come.

4/ Thy will be done in earth, as it

is in heaven.

4/ Thy will be done,

in earth as it is in heaven.

4/ Thy will be done,

as in heaven, so in earth.

5/ Give us this day our daily bread. 5/ Give us this day our daily

bread.

5/ Give us day by day our daily

bread.

6/ And forgive us our debts, 6/ And forgive us our trespass-

es,

6/ And forgive us our sins;

7/ as we forgive our debtors.

7/ As we forgive them

that trespass against us.

7/ for we also forgive everyone that

is indebted to us.

8/ And lead us not into temptation, 8/ And lead us not into tempta-

tion;

8/ And lead us not into temptation;

9/ but deliver us from evil: 9/ But deliver us from evil: 9/ but deliver us from evil.

10/ For thine is the kingdom, 10/ For thine is the kingdom, --

11/ and the power, 11/ The power, --

12/ and the glory, 12/ and the glory, --

13/ for ever. 13/ For ever and ever. --

14/ Amen. 14/ Amen. --

Очевидно, ритмически наиболее сбалансированной и благозвучной является молитва в

английском молитвослове. Это благозвучие достигается благодаря рамочной структуре,

подмеченной составителями этого текста при работе над библейскими вариантами молитвы.

В зависимости от расстановки логических ударений (или типичной картины акцентов), слова

с дифтонгами или трифтонгами могут восприниматься как более или менее протяженные, а

36

дифтонг приравниваться либо к долгому, либо к краткому звуку, нередко соотносимому с

двуслоговыми единствами, а трифтонг восприниматься как ди- или моносиллаб. Это может

использоваться для задания определенной ритмико-мелодической картины.

В первом предложении молитвы в Евангелии от Матфея используется трифтонг -our- .

Первая синтагма в Библии длиннее, чем в английском молитвослове (BCP):

Евангелие от Матфея ВСР

Our Father which art in

heaven,

/ — / — — /

8 слогов

Our Father,

/ — /— / 4 слога

which art in heaven

/ — // — / 5 слогов

Разделение этой синтагмы на две части было, по-видимому, обосновано следующим: в

Евангелии от Матфея наблюдается некоторый дисбаланс стоп – первая короткая стопа ам-

фибрахического типа, состоящая из 3 слогов, в некотором смысле перевешивается более

протяженной стопой, состоящей из 5 слогов, которая сама по себе отличается правильно-

стью и симметричностью. Перцептивно ударный слог -art- уравнивается по протяженности с

первым слогом слова heaven благодаря позиционному укорачиванию звука [a:] перед глухим

согласным. Данная стопа начинается с безударного и заканчивается безударным. Поставив

под ударение первое слово синтагмы, описанный выше ритмический дисбаланс оказывается

достаточно удачно решен (хотя и не лишен некоторых недостатков): безударный краткий

моносиллаб -our- как бы превращается в двуслоговое слово с характерной для данного тек-

ста хореической структурой[4]. Данное изменение в рисунке ударений позволяет практиче-

ски безболезненно и удачно разделить все первое предложение на две ритмические группы –

первую с почти стихотворно правильным двухстопным хореем: Our Father, и вторую с уже

описанной здесь симметричной ритмической картиной.

Аналогичную картину наблюдаем во второй синтагме молитвы в Евангелии от Матфея –

Hallowed be thy name – c характерным выделением значимых слов и довлеющей себе слого-

ударной симметрией, где умозрительно можно предположить некоторую ритмическую со-

отнесенность с предыдущей синтагмой, в которой начальные и конечные безударные второй

стопы -which art in heaven-, регулярно противопоставляются начальным и конечным удар-

ным в третьей синтагме; кроме того, количество слогов в них равное – по 5 слогов в

каждой:

which art in heaven,

Hallowed be thy name.

2. — —

3. — —

Думается, однако, вряд ли такая структура ударений подойдет для литургии, где даже

при видимой симметрии ударных слогов в начале и в конце строки, нагромождение трех по-

37

следовательных безударных слогов не способствует созданию благозвучия. Такая структура

вполне соответствует задачам проповеди, в которой передача заданного смысла никогда не

будет жертвоваться в угоду дополнительной орнаментальности. В данном случае раз усво-

енная и принятая верующими проповедь становится частью молитвенного богослужения, в

котором задачи создания величественности, торжественности и благозвучия выступают на

первый план.

Однако в том случае, когда два конечных звука слова -name- произносятся как бы в один

слог, то эвфонические возможности конечного сонанта оказываются недостаточно реализо-

ванными: утрачивается возможность создания дополнительной благозвучности через пер-

цептивное соотнесение конечных сонантов в словах -heaven- первой синтагмы и -name- вто-

рой синтагмы. Для того, чтобы реализовать указанную возможность, моносиллаб -name-

должен произноситься с некоторым удлинением дифтонга и более протяжным произнесени-

ем финального сонанта, что хорошо сочетается с идеей перцептивной изохронии в этой

строке. На слух первый слог слова hallowed с несколько протяженным произнесением со-

нанта воспринимается одинаково по длине с первым слогом слова -name- при условии, если

данное слово произносится указанным выше способом. Такое произнесение как бы превра-

щает моносиллаб в двуслоговую единицу хореического типа и вся строка будет иметь ра-

мочную структуру с хореическим началом и концом и центральной двусложной стопой, со-

стоящей из двух последовательных ударных слогов:

Hallowed be thy name

/ — / — —/ — /

Именно такое изглашение, на наш взгляд, будет характерным для литургии, где в полной

мере реализуются все возможности для создания дополнительного благозвучия. Слово -be- с

конечным напряженным узким гласным перекликается с сужающимся дифтонгом слова -

thy-. На слух каждое из этих слов равно по протяженности двухслоговому -hallowed- и ко-

нечному -name-.

Второе предложение молитвы, состоящее из 4-х слогов и сонанта в сильной позиции в

исходе предложения звучит одинаково как в Евангелии от Матфея так и в английском мо-

литвослове: Thy kingdom come.

Ударная структура третьего предложения в Евангелии от Матфея кажется вполне пра-

вильной и благозвучной:

Thy will be done in Earth

/ — / — / — /

Это правильный трехстопный ямб. Однако переход от второй к третьей стопе несколько

затруднен вследствие артикуляторно неблагоприятного соположения двух сонантов – один

из которых стоит в сильной позиции, а второй в слабой. Для того, чтобы “высвободить”

сильный сонант и позволить ему в полной мере реализовать свои эвфонические возможно-

сти (в паре со словом heaven, стоящим в конце предложения и перекликающимся с конеч-

38

ными сонантами всех предыдущих строк) последняя ямбическая стопа была перенесена в

литургическом варианте в следующую синтагму:

Thy will be done,

/ — / — /

in Earth as it is in heaven

/ — / — / — /

Несмотря на видимый разнобой в структуре ударений трех стоп во второй синтагме это-

го предложения (ямб, анапест, амфибрахий), на слух она воспринимается как некое пра-

вильное ритмически сбалансированное единство, что, по-видимому, объясняется столь ти-

пичным для английского ритма “подлаживанием” протяженности стоп, входящих в одну

синтагму, друг под друга для создания эффекта изохронии. Происходит это следующим об-

разом. В первой стопе in earth – два монослоговых элемента и явная нехватка одной моры

для того, чтобы уравняться по длительности с двумя последующими стопами, содержащими

по три слога (три моносиллаба во второй стопе и один моносиллаб и дисиллаб в последней

стопе). Нехватка данного элемента компенсируется виртуальной паузой в конце первой сто-

пы. Конечный глухой согласный первой стопы хорошо помогает более полной ее (паузы)

реализации. Концовка второй стопы несколько уподобляется по звучанию первой, благодаря

слабому оглушению конечного звонкого свистящего, что дополнительно создает эффект,

напоминающий внутреннюю рифму стихотворных произведений. Сонант в конечном без-

ударном слоге третьей стопы хорошо сочетается с финальными ударными слогами двух

предыдущих стоп.

Аналогичное уподобление стоп по долготе и звучанию внутри синтагмы наблюдается и

в следующем предложении молитвы, состоящем из 8 слогов:

Give us this day our daily bread

Евангелие от Матфея Английский молитвослов

/ — / — / — /— / — / —/ — / — /—

Некоторое изменение ритмической структуры 5-го предложения в английском молитво-

слове, по сравнению с тем, что мы находим в Евангелии от Матфея, оправдывается, на наш

взгляд, не столько стремлением усовершенствовать сам ритм этих строк (ср. в Евангелии от

Матфея,

And forgive us our debts,

As we forgive our debtors.

/ — / — / — / —/

/ — / — / — / — /),

39

сколько сделать более выразительными окончания синтагм. Монослоговой латинизм -debt-

заменяется трехслоговым латинизмом trespasses, который в Евангелии от Матфея употреб-

ляется сразу после самой молитвы в 14–15 стихе.

Благодаря трехслоговой дактилической структуре слова -trespasses-, его изглашение не-

сколько замедляется, что хорошо соотносится с предыдущими сонорными концовками син-

тагм, которые в сильной позиции создают сходный эффект замедленного произнесения.

Троекратный свистящий в слове -trespasses- не дает полностью раствориться слабоударному

окончанию. А неблагозвучное, практически теряющееся противопоставление debts-

debtors заменяется более выразительным и по силе и по позиции ударений противопоставле-

нием – them-us. Ритмически, как и в предыдущих случаях, данное предложение выдержано в

балансе зеркальных противопоставлений ямб-хорей, которое содействует лучшему осмыс-

лению и восприятию противопоставления семантического:

And forgive our trespasses

as we forgive them,

that trespass against us

/ — / — / — / — /

/ —/ — / — /

/—/ — / — / —/

(английский молитвослов).

ср. -in earth- / — / vs -in heaven- /— /

В следующих двух синтагмах, которые звучат почти идентично в Евангелии от Матфея и

в английском молитвослове, слуховая ритмическая гармония целиком основана на заданной

схеме логических ударений. Вот как выглядят эти две строки в плане соотношения сильных

и слабых слогов:

Евангелие от Матфея:

And lead us not into temptation,

but deliver us from evil

/—/ — /—/ — / — /

/—/ — / —/ —/ — /

На первый взгляд может показаться, что эти две строки симметрично противопоставле-

ны друг другу хореическим началом в первой строке хореическому концу во второй; и ам-

фибрахическим концом первой строки, амфибрахическому началу второй:

lead us vs evil

temptation vs deliver

Однако в силу того, что в молитве основной ритмический упор делается в конце стро-

ки, на слух эти две строки сбалансированы именно финальным сходным узором расстановки

акцентов. Конечные сонорные усиливают впечатление симметрии:

/ — / —/ — /

40

/ — / — /

Завершающее славословие воспринимается в том же ритмическом ключе, что и преды-

дущее предложение, где симметрично соотносятся финальные амфибрахические стопы.

Данная слуховая симметрия была подмечена составителями английского молитвослова, ко-

торые несколько усовершенствовали ритм этой части молитвы, в том виде как она была

представлена в Евангелии от Матфея, опустив союз -and- и добавив одну амфибрахическую

стопу -for ever- в последнюю строку, тем самым создав симметричную рамочную структуру:

Евангелие от Матфея Английский молитвослов

/ — / — /

/ — /

/ — /

/ — /

/ — /

/ — / — /

/ — /

/ — /

/ — / — /

/ — /

***

Благодаря особой расстановке знаков препинания в английском молитвослове значи-

тельно усовершенствованной оказывается акцентно-слоговая структура синтагм. Вот как со-

относятся между собой по количеству слогов строки в Евангелии от Матфея и в английском

молитвослове:

Евангелие от Матфея Английский молитвослов

4+5 9 7 4+5 9+9 6

5 7 4 6 5 3

4 7 4 2 4 6 4 2

6+6 9 3 4+8 9+8 6

8 2

В английском молитвослове хорошо просматривается рамочная структура синтагм с бо-

лее протяженным началом и концом и короткими синтагмами в середине. Эффект симмет-

рии и изохронности поддерживается в английском молитвослове четко прописанной рамоч-

ной схемой логических ударений:

Евангелие от Матфея Английский молитвослов

3+2 4+2 2 2+2 3+2 2

2 2 1 4 2 1

3+2 3+2 1 1 2 2 1 1

1 2 2 2

3 3+2

41

Подобная ритмическая акцентно-слоговая структура молитвы «Отче наш» в английском

молитвослове свидетельствует о том, что по замыслу редакторов этой части литургии ее

темп значительно замедляется, а конечные сонорные, столь аккуратно выведенные на конец

строк, при данном темпе придают тексту певучесть и несколько меняют характер смыслово-

го восприятия благодаря выстроенной системе смысловых акцентов, ритмически сбаланси-

рованных определенным образом.

Несколько модифицированным, благодаря перерасстановке слов и пунктуации в англий-

ском молитвослове, оказывается интонационный контур. Первая синтагма Евангелия от

Матфея, разбитая в английском молитвослове запятой на две, получает два финальных нис-

ходящих контура, как бы задающих тон последующему интонационному рисунку. В этом

интонационном контексте перенос ямбической стопы -in earth- в следующую синтагму ока-

зывается вполне закономерным, т.к. при этом восходяще-нисходящая шкала, используемая

для противопоставления двух сфер -in earth- vs -in heaven- опять сменяется двумя финаль-

ными нисходящими контурами, как бы отчерчивая эту часть молитвы от той, которая следу-

ет за ней, поскольку следующий стих – Give us this day our daily bread – несмотря на то, что

он тоже завершается нисходящим контуром, начинается с более высокой ноты, чем преды-

дущий. Введение трехслогового -trespasses- несколько переориентировало и функционально

переобозначило нисходяще-восходящий тон четвертого стиха Евангелия от Матфея, заменив

противопоставление debts vs our debtors более зримым и запоминающимся them vsus.

Несколько измененным в английском молитвослове оказывается тринадцатый стих

Евангелия от Матфея. Смена знака препинания с запятой на точку с запятой после восьмой

строки и замена строчной буквы начального -but- девятой строки на прописную означает

удлинение финального сонорного и паузы в конце восьмой строки, а также смену восходя-

ще-нисходящего контура, который мы находим в Евангелии от Матфея на два нисходящих

контура. Стоящее в конце девятой строки двоеточие подводит интонационно-эмфатическую

черту под этой частью молитвы, поскольку, как показали проведенные нами ранее исследо-

вания библейской пунктуации [Конурбаев, 1993], этот знак препинания, как правило, сигна-

лизирует смену тембра. Таким образом, вторая часть молитвы оказывается объединена ра-

мочной интонационной схемой:

Это деление молитвы на три части всецело подтверждается нашими наблюдениями ее

акцентно-слоговой структуры: 1) для каждой части характерна рамочная слоговая структура

с более протяженным началом и концом и короткими синтагмами в середине; 2) блестяще

соотносятся между собой слоговая и акцентная структура каждой из частей (см. приведен-

ную выше схему); 3) первая и третья части молитвы оказываются соотносимы по протяжен-

ности. Синтагмы второй части молитвы длиннее. Характерный перепад хореических, ямби-

ческих и амфибрахических стоп первой и третьей частей сменяется во второй части перепа-

дом стоп дактилического и амфибрахического типа. На лексическом уровне это объясняется

введением латинизмов, имеющих трехслоговую структуру: trespass(es), temptation, deliver.

42

Проведенный сопоставительный анализ акцентно-слоговой и риторической структуры

молитвы в английском молитвослове выявляет три связанных между собой ритмических мо-

дели. Несмотря на изменения, внесенные в библейский текст составителями литургического

текста, (направленные, прежде всего, на придание ему большего благозвучия), заложенные в

евангельском тексте основы деления, хотя и были заменены в молитвослове, тем не менее

границ деления не нарушили. Библейский текст также диктует необходимость деления на

три части, хотя и на несколько иных принципах.

В евангельском тексте выявленный ритмический рисунок подтверждается и

на лексико-синтаксическом уровне: первая часть начинается и заканчивается амфибрахи-

ческой стопой -in heaven-. Причем соотнесенность завершающего 10-й стих придаточного -

as it is in heaven- и начального придаточного -which art in heaven- кажется вполне закономер-

ной как на синтаксическом, так и на акцентно-слоговом уровне.

Данная рамочная конструкция, “обнимающая” две короткие синтагмы кажется здесь

вполне очевидной. В латинском тексте, в отличие от текста английского молитвослова и

Евангелия от Матфея Библии Короля Иакова, первая часть объединяется особым морфо-

синтаксическим построением 3-х центральных синтагм с глаголом в начальной позиции и

местоимением в конце:

Pater noster qui es in caelis,

Sanctificetur nomen tuum;

adveniat regnum tuum;

fiat voluntas tua

siat in caelo et in terra.

Попытка повторить данный ритмический морфо-синтаксический рисунок в Евангелии от

Луки, на наш взгляд, перцептивно разбила первую часть молитвы на две в силу особого про-

изнесения в сильной позиции финальных сонорных:

ср. Our Father which art in heaven,

Hallowed be thy name.

Thy kingdom come.

Thy will be done,

as in heaven,

so in earth.

Некоторым образом соотносятся между собой на лексико-синтаксическом уровне 11 и

12 стихи Евангелия от Матфея :

Give us this day our daily bread.

And forgive us our debts,

as we forgive our debtors.

43

Три входящие в них синтагмы объединяются ступенчатым расположением в них элемен-

та -give-:

1 слог первой синтагмы

3 слог второй синтагмы

4 слог третьей синтагмы

и неизменным появлением на пятом слоге местоимения -our-.

Данное деление подтверждается и на морфологическом уровне, где от одной части к

другой с достаточной очевидностью наблюдается смена одной грамматической формы дру-

гой.

Для более полного осознания функциональной значимости заданной здесь грамматико-

морфологической организации молитвы, в основе которой лежит категория наклонения,

особое внимание надо в первую голову обратить на своеобразие семантики каждого из

наклонений. Три выделяемых нами части молитвы объединяются одной модальной направ-

ленностью, а именно побуждением к действию: от более мягкой формы в первой части, че-

рез категорический императив второй и к утверждающему индикативу третьей части.

Формально-грамматически ядро первой части основано на т.н. Subjunctive I I. Однако

модально-семантический аспект этой формы наклонения в некотором смысле противоречит

общей смысловой и контекстуальной направленности молитвы. “Основная мысль, выражае-

мая Subjunctive I, это неуверенность в реальности данного явления. Последнее рассматрива-

ется говорящим как возможное, предположительное, допустимое...” [Смирницкий, 1959].

Однако большинство исследователей едины в том, что нередко формы Subjunctive I сбли-

жаются с императивом. “Хотя в целом и принципиально эти формы и разграничиваются, все

же они стоят очень близко друг к другу и в некоторых случаях их отличительные признаки

стираются” [Смирницкий, 1959]. Именно близость этих двух наклонений в плане выражае-

мой модальности дало основание некоторым исследователям объединить их в одно т.н. оце-

ночно-желательное наклонение. При таком подходе именно модальность и семантика вы-

ступают на первый план. В центре этого наклонения оказывается желание, различные степе-

ни побуждения к действию, а, в некотором, роде смущающее исследователя молитвы проти-

вопоставление “реальность-нереальность”, составляющее основу традиционной системы

наклонений в английском языке, исчезает.

В молитве Господней три выявленные части несколько отличаются друг от друга по силе

утверждения и выразительности пожелания. В этом смысле здесь наблюдается постепенная

смена общей тональности от более мягкой оценочно-желательной модальности первой части

(которая на наш взгляд все же граничит с утверждением), к полному утверждению в конце.

Эхом перекликаются первая и третья части молитвы:

Thy kingdom come – thine is the kingdom

Thy will be done – and the power,

Hallowed be thy name – And the glory

In earth as it is in heaven – for ever and ever

44

Необходимо однако подчеркнуть, что при расстановке акцентов традиционное разграни-

чение на Subjunctive I и повелительное наклонение играет немаловажную роль, поскольку

повелительное наклонение, в отличие от форм сослагательного I, характеризуется отсут-

ствием подлежащего, а это уж является некоторым внешним моментом, подчеркивающим

смысловое расхождение рассматриваемых форм [Смирницкий, 1959]. В первой части два

акцента на подлежащем и на сказуемом довлеют ее общей более мягкой английском мо-

дальности, которая контрастирует с имеющим яркое акцентное ядро императивом второй

части. Удачным представляется выбор морфологически более экспрессивного варианта им-

ператива отрицания - Lead us not -, требующего по законам английской просодии смещения

акцента с глагола на отдельно стоящую отрицательную частицу, что также призвано под-

держать ритмическое единство и симметрию этой части.

Не менее удачным является выбор синтаксической инверсии в третьей, доксологической

части, которая усилила утверждающую тональность молитвы и обеспечила постановку ак-

центов на конечных словах, модально-семантически перекликающихся с первой частью. В

этом смысле некоторое изменение в акцентно-слоговой структуре этой части в английском

молитвослове, по сравнению с Евангелием от Матфея, хотя и несколько ослабило столь ти-

пичную для эпическо-повествовательной библейской риторики напевность, создаваемую

многосоюзием, все же оказалось вполне справедливым с семантико-просодической точки

зрения, поскольку удлинение пауз перед ключевыми словами, возникающее в силу общей

тенденции поддержания изохронности на значимых элементах текста, способствовало их

более яркому акцентному выделению, а следовательно и утверждающий тон молитвы.

Проведенный анализ показывает, что изменения, внесенные создателями литургического

текста в библейский вариант молитвы, не только не нарушили, а наоборот, подчеркнули и

усилили ее утверждающий пафос и ее торжественно-величественную простоту и симмет-

ричность. Основным структурным элементом, поддерживающим ритм молитвы является

рамка: амфибрахическая стопа на акцентно-слоговом уровне; нисходяще-восходяще-

нисходящий контур на уровне интонации и др.

Ритмический рисунок в каждом из трех рассматриваемых нами вариантов молитвы хотя

и очень схож, все же имеет некоторые различия и соотносим с контекстом, в котором произ-

носится молитва.

Так в Евангелии от Матфея молитва Господня является частью большего ритмического

единства 6-ой главы Евангелия, основная задача которой – подчеркнуть для верующих

необходимость тайного выполнения некоторых обрядов. Призыв к соблюдению таинства

подкрепляется лексико-семантическим параллелизмом в конце каждого смыслового един-

ства в пределах главы:

But when thou doest alms, let not thy left hand know what thy right hand doeth: that thine alms

may be in secret: and thy Father which seeth in secret himself shall reward thee openly.

*

45

But thou, when thou prayest, enter into thy closet, and when thou hast shut thy door, pray to thy

Father which is in secret; and thy Father which seeth in secret himself shall reward thee openly.

*

But thou when thou fastest, anoint thine head, and wash thy face; that thou appear not unto men

fast, but unto thy Father which is in secret: and thy Father which seeth in secret himself shall re-

ward thee openly.

В некотором смысле это призыв к молящемуся соблюдать простоту и избегать напы-

щенности при соблюдении обряда. В молитве это выбор только самых необходимых слов,

избегая напыщенных повторов. Именно на этих словах и будет ставиться основной логиче-

ский акцент в молитве. При этом, как уже отмечалось выше, молитва снабжена небольшой

комментирующей строкой в 14–15 стихе, которая высвечивает элемент покаяния. Не слу-

чайно именно этот 12-й стих в молитве подвергается наибольшему лексическому варьирова-

нию (в XIV веке здесь мы встречаем германское слово -gyltas-, в Евангелии от Матфея лати-

низм -debt-, в Евангелии от Луки - sin-, в английском молитвослове - trespasses-). В Еванге-

лии от Матфея, как мы уже видели, этот акцент был сделан с помощью акцентной привязки

к элементу -give- и к местоимению -our- в 12-м стихе.

Несколько иначе расставлены акценты в Евангелии от Луки, которые также продиктова-

ны контекстом. Молитва Господня здесь открывает 11 главу, а последующий комментарий

фактически ставит один сильный акцент на то, что составляет основу любой молитвы –

прошение, просьбу:

5 And he said unto them, Which of you shall have a friend, and shall go unto him at midnight,

and say unto him, Friend, lend me three loaves;

6 for a friend of mine in his journey is come to me, and I have nothing to set before him?

7 And he from within shall answer and say, Trouble me not: the door is now shut, and the chil-

dren are with me in bed; I cannot rise and give thee.

8 I say unto you, Though he will not rise and give him, because he is his friend, yet because of

his importunity he will rise and give him as many as he needeth.

9 And I say unto you, Ask, and it shall be given you; seek, and you shall find; knock, and it

shall be opened unto you.

10 For every one that asketh receiveth; and he that seeketh findeth; and to him that knocketh it

shall be opened.

11 If a son shall ask bread of any of you that is a father, will he give him a stone? or if he ask a

fish, will he give him a serpent?

12 Or if he shall ask an egg, will he offer him a scorpion?

13 If ye then, being evil, know how to give good gifts unto your children; how much more shall

your heavenly Father give the Holy Spirit to them that ask him?

46

Данный контекст отчасти объясняет, почему здесь нет финального славословия, которое

мы находим в Евангелии от Матфея. Однако, как и в Евангелии от Матфея, первая часть от-

делена от второй своеобразным ритмическим рисунком, в котором за счет постепенного

укорачивания синтагм, акценты становятся более яркими и запоминающимися. В последнем

предложении этой части вместо двух акцентов в Евангелии от Матфея и в английском мо-

литвослове находим три:

Our Father which art in heaven,

Hallowed be thy name.

Thy kingdom come.

Thy will be done,

as in heaven,

so in earth.

Вторая часть также построена на ритмическом балансе слогов и ударений, подчеркива-

ющих, в соответствии с описанным выше контекстом, императив прошения. Серединная

синтагма, выделенная как пунктуационно, так и длиной, как бы отделяет два соотносимых

слоговых единства:

Give us day by day our daily bread.

And forgive us our sins;

for we also forgive everyone that is indebted to us.

And lead us not into temptation;

but deliver us from evil.

Вот как выглядит эта часть молитвы в Евангелии от Луки в плане соотношения количе-

ства слогов в отмеченных нами частях:

9 9

6 16 8

Контекст в данном случае предопределяет большее количество акцентов, чем в Еванге-

лии от Матфея, что и было выполнено переводчиками Библии Короля Иакова.

Сравнивая текст молитвы Господней в Евангелии от Матфея и в Евангелии от Луки, об-

наруживаем различие в расстановке акцентов лишь в двух строках. В 4-й строке Евангелия

от Матфея под эмфатически ударением оказываются слова earth и heaven. В Евангелии от

Луки переводчики посчитали необходимым пунктуационно выделить предикативную часть

предложения. Различие наблюдается также и в оформлении 6-й и 7-й строк. В Евангелии от

Матфея наблюдается большая спаянность двух частей сложного предложения, благодаря

запятой в конце первой части и видимого противопоставления дополнения главной части

47

дополнению придаточной части. Составители английского молитвослова учли ритмико-

мелодические и семантические особенности обоих текстов и создали на их основе новый

текст, отличающийся слуховой, смысловой и эстетической гармонией. Надо признать, что

нередко упор на звуковую сторону текста приводит к созданию исключительно своеобраз-

ных семантических единств, в которых ритм сегментных единиц ярко очерчивает смысл

текста. Английский молитвослов сумел избежать голой орнаменталистики. В молитве Гос-

подней сбалансированы план выражения и план содержания. Она является образцом тон-

чайшего филологического подхода к редактированию и воспроизведению текста оригинала,

новое воспроизведение которого наилучшим образом соответствует задачам нового узуса.

Все эти факторы, взятые в совокупности, и определяют уникальность этого отрывка из Биб-

лии Короля Иакова и большую его эстетическую ценность по сравнению с другими перево-

дами.

Подчеркнем, что сопоставление на уровне ритма нельзя проводить механически. Напри-

мер, переводы 11 стиха в Библии Короля Иакова и в GNB идентичны по своей акцентной

структуре (ср. 'Give us this day our daily bread', AV, и 'Give us today the food we need', GNB).

Если мы говорим о лингвопоэтической нагруженности использования ритма в Библии Коро-

ля Иакова, из этого не явствует, что акцентная структура данного конкретного стиха являет-

ся оптимальной и что поэтому повторяющий ее текст также обладает лингвопоэтической

ценностью. Орнаментальный характер ритма проявляется здесь с особой яркостью, и этот

пример служит подтверждением того, что говорить об актуализации свойств ритмического

уровня всегда следует с особой осторожностью.

Выше было сказано, что благодаря регуляризации длины синтагм в отрывке из Библии

Короля Иакова у читателя возникает впечатление стройности и смыслового единства всего

текста, которое разрушено в тексте GNB. В рассматриваемом отрывке создатели Библии Ко-

роля Иакова последовательно отказываются от попытки проделать то же самое с ударными

слогами, то есть внести некую регулярность в их чередование с безударными. Именно это,

как и в проанализированном нами тексте из Екклезиаста, совершают здесь авторы NIV и

REB, результатом чего становится затемнение содержания всего небольшого отрывка.

Например, текст 10 стиха в REB графически разделен на три самостоятельные строки,

имеющие по два ударных слога, причем в первых двух мы сталкиваемся с регулярным дву-

стопным ямбом: «your kingdom come, your will be done on earth as in heaven». Введение регу-

лярного размера не только не способствует улучшению эстетических качеств текста, но и

создает некую акустическую инерцию, которую нужно преодолеть для того, чтобы уловить

смысл фразы и не потерять его на фоне возникающей звуковой гармонии. Отсутствие в этом

стихе лексических факторов, нарушающих синтаксическую просодию, а также деление на

стихи (в принципе недопустимое при передаче библейской поэзии, суть формальной органи-

зации которой заключается не в регулярном чередовании ударных и безударных слогов, но в

применении параллелизма на разных уровнях) приводят к тому, что текст начинает звучать

монотонно и что орнаментальные элементы, отнюдь не самоценные в этом значительном по

содержанию отрывке, выходят на передний план, затрудняя восприятие содержания.

48

***

Разработка методологии лингвопоэтического анализа помогает решить ряд научно-

теоретических проблем, однако в ходе нее рассматриваются и более конкретные, практиче-

ские вопросы прагмалингвистического (прагмастилистического) порядка. Соотношение

между теоретической сложностью и практической значимостью разных методов лингвопоэ-

тического анализа может быть различным, и обусловлено это вполне объективными причи-

нами – в первую очередь, характером изучаемого материала и особенностями стоящих перед

исследователем задач. Занимаясь разными аспектами лингвопоэтического анализа, филолог

должен помнить о наличии подобных несовпадений, и ему не следует стремиться к созда-

нию сложных теоретических построений там, где они нежелательны и неуместны.

Великие литературные произведения всегда скрывают в себе некую тайну, и эту тайну

нельзя раскрыть до конца с помощью даже самого подробного филологического исследова-

ния. Филология вообще и лингвопоэтика как ее раздел не претендуют на то, чтобы исчерпы-

вающим образом объяснить художественный текст; стоящие перед ними задачи намного

скромнее. Лингвопоэтические исследования призваны хотя бы отчасти объяснить, чем опре-

деляется неповторимость и привлекательность того или иного текста. С этой задачей фило-

логия вполне может справиться, и ради того, чтобы до некоторой степени приблизиться к

выявлению уникальности одного из самых значительных литературных памятников в исто-

рии человечества и была написана и настоящая статья.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Александрова О.В. Проблемы экспрессивного синтаксиса. – М.,1984. – 211с.

[Aleksandrova O.V. Problemy ekspressivnogo sintaksisa. – M., 1984. – 211 p.]

2. Ахманова О.С. О стилистической дифференциации слов // Сб.статей по языкознанию.

Проф. МГУ акад. В. В. Виноградову в день его 60-летия. – М.,1958. – С.24-З9

[Akhmanova O.S. O stilisticheskoj differenciacii slov // Sb.statej po jazykoznaniju. Prof. MGU

akad. V. V. Vinogradovu v den' ego 60-letija. – M.,1958. – S.24-39]

3. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. – M.,l969. – 608 с. [Akhmanova O.S.

Slovar' lingvisticheskikh terminov. – M.,l969. – 608 s.]

4. Борхес, Хорхе Луис Пьер Менар, автор «Дон Кихота» // Мистические рассказы. –

Москва: АСТ, 2002. [Borges, Jorge Luis Pier Menar, avtor «Don Kikhota» // Misticheskie

rasskazy. – Moskva: AST, 2002]

5. Вербицкая М.В., Тыналиева В.К. Вторичный текст и вторичные элементы в составе

развернутого произведения речи. – Фрунзе, 1984. – 102 с. [Verbickaja M.V., Tynalieva

V.K. Vtorichnyj tekst i vtorichnye elementy v sostave razvernutogo proizvedenija rechi. –

Frunze, 1984. – 102s.]

6. Виноградов В.В. Избранные труды. О языке художественной прозы. – М.,1980. – 360 с.

[Vinogradov V.V. Izbrannye trudy. O jazyke khudozhestvennoj prozy. – M.,1980. – 360 s.]

7. Виноградов В.В. Избранные труды. Язык и стиль русских писателей. От Карамзина до

Гоголя. – М.,1990. – 388 с. [Vinogradov V.V. Izbrannye trudy. Jazyk i stil' russkikh pisatelej.

Ot Karamzina do Gogolja. – M.,1990. – 388 s.]

49

8. Виноградов В.В. О теории художественной речи. – М.,1971. – 238 с. [Vinogradov V.V. O

teorii khudozhestvennoj rechi. – M.,1971. – 238 s.]

9. Виноградов В.С. Восприятие текста и его воссоздание в процессе художественной лите-

ратуры // Филол.науки. – 1974. – N1. – С.65-71. [Vinogradov V.S. Vosprijatie teksta i ego

vossozdanie v processe khudozhestvennoj literatury // Filol.nauki. – 1974. – N1. – S.65-71.]

10. Винокур Г.О. О языке художественной литературы. – М.,1991. – 448 с. [Vinokur G.O. O

jazyke khudozhestvennoj literatury. – M.,1991. – 448 s.]

11. Григорьев В.П. К вопросу о слове как экспрессеме // Актуальные проблемы лексиколо-

гии. – Минск,1970. – С.59–60. [Grigoriev V.P. K voprosu o slove kak ekspresseme // Ak-

tual'nye problemy leksikologii. – Minsk,1970. – S.59-60.]

12. Жирмунский В.М. Сравнительное литературоведение. – Л.,1979. – 493 с. [Zhirmunskij

V.M. Sravnitel'noe literaturovedenie. – L.,1979. – 493 s.]

13. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. – Л.,1977. – 404 с.

[Zhirmunskij V.M. Teorija literatury. Poetika. Stilistika. – L.,1977. – 404 s.]

14. Жирмунский В.М. Теория стиха. – Л.,1975. – 664 с. [Zhirmunskij V.M. Teorija stikha. –

L.,1975. – 664 s.]

15. Задорнова В.Я. Восприятие и интерпретация художественного текста. – М.,1984. – 152 с.

[Zadornova V.Ja. Vosprijatie i interpretacija khudozhestvennogo teksta. – M.,1984. – 152 s.]

16. Задорнова В.Я. Словесно-художественное произведение на разных языках как предмет

лингвопоэтического исследования. – Дисс. ... докт.филол.наук. – М.,1992. – 479 с.

[Zadornova V.Ja. Slovesno-khudozhestvennoe proizvedenie na raznykh jazykakh kak predmet

lingvopojeticheskogo issledovanija. – Diss. ... dokt.filol.nauk. – M.,1992. – 479 s.]

17. Задорнова В.Я. Филологические основы перевода поэтического произведения. – Авто-

реф.дисс. ... канд.филол.наук. – М.,1976. – 19 с. [Zadornova V.Ja. Filologicheskie osnovy

perevoda pojeticheskogo proizvedenija. – Avto-ref.diss. ... kand.filol.nauk. – M.,1976. – 19s.]

18. Комова Т.А. Модальный глагол в языке и речи. – М.,1990. – 140 с. [Komova T.A.

Modal'nyj glagol v jazyke i rechi. – M.,1990. – 140 s.]

19. Конурбаев М.Э. Библия Короля Иакова в лингвопоэтическом освещении : Спецкурс

(учебно-метод. пособие). – М. : Диалог-МГУ, 1998 [Konurbaev M.E. Biblija Korolja

Iakova v lingvopojeticheskom osveshhenii : Speckurs (uchebno-metod. posobie). – M. : Dialog-

MGU, 1998]

20. Конурбаев М.Э. Библия короля Иакова: литературный плагиат, политический манифест

или библиографическое открытие? // Библия короля Иакова: 1611 – 2011. Культурное и

языковое наследие / отв. ред. д-р филол. наук Е.Б. Яковенко. – Москва: БукиВеди, 2013. –

С. 75–86 [Konurbaev M.E. Biblija korolja Iakova: literaturnyj plagiat, politicheskij manifest

ili bibliograficheskoe otkrytie? // Biblija korolja Iakova: 1611 – 2011. Kul'turnoe i jazykovoe

nasledie / otv. red. d-r filol. nauk E.B. Jakovenko. – Moskva: BukiVedi, 2013. – S. 75–86]

21. Конурбаев М.Э. Стиль и тембр текста. – Москва: МАКС-ПРЕСС, 2001 [Konurbaev M.E.

Stil' i tembr teksta. – Moskva: MAKS-PRESS, 2001]

22. Конурбаев М.Э. Тембральная организация английской речи (на материале Библии Коро-

ля Иакова). Дисс. … канд.филол. наук. – М., 1993. [Konurbaev M.E. Tembral'naja organi-

zacija anglijskoj rechi (na materiale Biblii Korolja Iakova). Diss. … kand.filol. nauk. – M.,

1993.]

50

23. Липгарт А.А. Лингвопоэтическое сопоставление: теория и метод. – М., 1994. – 276 с.

[Lipgart A.A. Lingvopojeticheskoe sopostavlenie: teorija i metod. – M., 1994. – 276 s.]

24. Липгарт А.А. Метаязык лингвопоэтических исследований // Терминоведение. – 1994. –

N.1. – С.137-140. [Lipgart A.A. Metajazyk lingvopojeticheskih issledovanij //

Terminovedenie. – 1994. – N.1. – S.137-140.]

25. Липгарт А.А. О принципах и методах лингвопоэтического исследования художествен-

ных текстов // Язык, литература, культура: традиции и инновации (материалы конферен-

ции молодых ученых). – М.,1993. – С.33-34. [Lipgart A.A. O principakh i metodakh

lingvopojeticheskogo issledovanija khudozhestvennykh tekstov // Jazyk, literatura, kul'tura:

tradicii i innovacii (materialy konferencii molodykh uchenykh). – M.,1993. – S.33-34]

26. Липгарт А.А. Ольга Сергеевна Ахманова: Очерк жизни и научного творчества. –

М.,2013. [Lipgart A.A. Ol'ga Sergeevna Akhmanova: Ocherk zhizni i nauchnogo tvorchestva.

– M., 2013]

27. Липгарт А.А. Основы лингвопоэтики. – Москва, 2013. [Lipgart A.A. Osnovy lingvopo-

jetiki. – Moskva, 2013]

28. Полубиченко Л.В. Филологическая топология: теория и практика. – Автореф.дисс. ...

докт.филол.наук. – М.,1991. – 47 с. [Polubichenko L.V. Filologicheskaja topologija: teorija i

praktika. – Avtoref.diss. ... dokt.filol.nauk. – M.,1991. – 47s.]

29. Самадов Б.А. Словарь современного английского языка в действии: от понятия к слову и

от слова к смыслу. – Автореф.дисс. ... докт.филол.наук. – М., 1992. – 43 с. [Samadov B.A.

Slovar' sovremennogo anglijskogo jazyka v dejstvii: ot ponjatija k slovu i ot slova k smyslu. –

Avtoref.diss. ... dokt.filol.nauk. – M., 1992. – 43s.]

30. Смирницкий А.И. Морфология английского языка. – М., 1959. – С.342 [Smirnickij A.I.

Morfologija anglijskogo jazyka. – M., 1959. – S.342]

31. Томашевский Б.В. Пушкин. Опыт изучения творческого развития. – М.-Л.,1956. – Кн.1.

– 743с.; – М.-Л.,1961.Кн.2. – 575 с. [Tomashevskij B.V. Pushkin. Opyt izuchenija

tvorcheskogo razvitija. – M.-L.,1956. – Kn.1. – 743s.; – M.-L.,1961.Kn.2. – 575s.]

32. Registers and Rhythm /Ed. by Olga Akhmamova and Tatjana Siskina. – M.,1975. – 169p.

33. The Bible Designed to Be Read as Living Literature, the Old and the New Testament in

the King James Version. Edited by E.S. Bates and W. Allison. – Simon & Schuster, 1993. –

1258 p.