Группа памятников новгородского лицевого шитья конца...

ИСТОРИЯ ДРЕВНЕРУССКОГО ШИТЬЯ

Группа памятников новгородского лицевого шитья конца 1540–1560-х гг.

Е. Ю. Катасонова

Как ни странно, до сих пор новгородское шитье как комплексное явление не привлекало к себе внимание исследователей. Опубликованы и изучены отдельные памятники, многие из них постоянно упоминаются в литературе, им посвящены отдельные статьи, и они уже заняли свое место в истории древнерусского шитья как произведения новгородского искусства. Другие же, хотя и опубликованы, исследованы в меньшей степе-

ни, иногда атрибутированы или датированы неверно. Некоторые вообще до сих пор оставались вне поля зрения специалистов по древнерусскому шитью.

В этой статье мы попытаемся представить до-вольно обширный ряд памятников новгородского шитья 1540–1560-х годов, объединенных рядом стилистических и технико-технологических призна-ков, позволяющих сделать вывод о существовании

1. София Премудрость Божия. Свт. Никола, муч. Никит11а, препп.Антоний и Феодосий Печрские. Хоругвь из Никитской церкви в Новгороде. ГРМ

Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ 08-04 00331а, 09-04-12-137в.

47Е. Ю. Катасонова. Группа памятников новгородского шитья конца 1540–1560-х гг

в Новгороде в середине XVI столетия cамобытной мастерской, обладавшей собственным стилем и твор-ческим почерком.

Две стороны одной хоругви — «София Пре-мудрость Божия» и «Четверо святых» (рис. 1– 6), хранящиеся в Русском музее,1 как установила Л. Д. Ли хачева, происходят из Никитс кой церкви в Нов городе.2 На одной из сторон хоругви по сильно выцветшей, когда-то голубой камке вышит чрезвычай-но характерный для новгородского искусства сюжет — София Премудрость Божия. В центре на престоле, окруженном сиянием славы, восседает София в об-разе огневидного ангела. Престол утвержден на семи столпах, а в подножии у Софии — круглый камень («земля же ему подножие»).3 Над Софией — окру-женное сиянием поясное изображение Спасителя, благословляющего обеими руками. В верхней части — ангелы, держащие свиток неба с Уготованным Престолом в центре. Софии предстоят Богоматерь, на груди у которой медальон с изображением Спаса Еммануила, и Иоанн Предтеча со свитком в руке.

Хоругвь вышита на цельном куске ткани, т. е. каймы не выделены цветом, как это часто бы-вает в московском шитье. Что касается техники ис-полнения, здесь преобладает вышивка золотными и серебряными нитями, шелком шито личное и детали, хотя и довольно крупные: сияния славы и небесный свиток. Металлические нити толстые, прикрепы самые незатейливые: «косой ряд», «клопчик», «городок», в нимбах «двойная ягодка», но довольно сбивчивая.

Текст на кайме приводит архим. Макарий в своем «Археологическом описании церковных древностей в Новгороде и его окрестностях»: «церкви Божiя Софея пречистая Дева Богородица, имеетъ бо надъ главою Христа, простерта же небеса, превыспрь Бога, имать же девство лице дивное огненное, имать же надъ ушима тороце, еже и Ангели имутъ, на главе же», указывая, что эта надпись взята из рукописи сказания о Софии Премудрости Божией».4

На второй стороне этой хоругви по той же вы-цветшей голубой камке вышиты четыре прямоличных ростовых фигуры святых. Это Никола, великому-ченик Никита,5 преподобные Антоний и Феодосий Печерские. Фигуры объединены поземом, шитым зеленым шелком швом «косая стежка».6

На обеих сторонах хоругви личное вышито шелком в одном направлении, без притенений. Здесь хорошо можно рассмотреть технический прием, который, как мы увидим далее, характерен именно для новгородских памятников этого времени: линии прориси прошива-ются поверх сплошного шелкового шитья на ликах (традиционно сначала прошивается прорись, затем пространство между линиями зашивается основным цветом). Притенения отсутствуют (рис. 2, 5, 6). Одежды святых шиты преимущественно золотом и серебром, голубым шелком (сильно выцветшим) вы-шиты только обувь, параманды и куколи преподобных.

2. Святитель Никола. Фрагмент оборотной стороны хоругви. ГРМ

3.

История древнерусского шитья48

Складки на одеждах тоже были вышиты темным шел-ком поверх сплошного металлического шитья, поэтому они сохранились очень плохо, и мы не можем получить полного представления о высоком качестве рисунка, положенного в основу шитья (рис. 2, 3).

Об этой хоругви говорит уже архим. Макарий в сво-ем «Археологическом описании церковных древностей в Новгороде и его окрестностях» (1860).7 Упоминают этот памятник и В. П. Ласковский в путеводителе по Новгороду 1913 г.8 и И. Я. Богуславская.9 В статье 1979 г. Л. Д. Лихачева предполагает, что хоругвь была вышита для построенной в 1406 г. и простоявшей до 1514 г.10 церкви, хотя ныне существующий храм был возведен в 1557 г., при Иване Грозном.11 Кроме глав-ного престола в честь великомученика Никиты, име-лись приделы Николы, Антония Великого и Антония и Феодосия Печерских в колокольне.

В статье 1979 г. и каталоге 1980 г. Л. Д. Лихачева называет временем изготовления хоругви эпоху ар-хиепископа Макария (1526–1542 гг.), впоследствии митрополита Московского. Автор делает этот вывод, исходя из сходства хоругви с пеленой «Богоматерь Боголюбская», датированной 1542 годом.12

Н. А. Маясова называет эту датировку ошибочной на основании сходства названного памятника с хоруг-вью вклада Исаака Шахова в Соловецкий монастырь (о ней см. ниже) — памятника, имеющего точную дату создания — 1561 г. (рис. 7–11): «Сравнение этой хоругви с соловецкой заставляет считать, что она вышита ближе к середине столетия, скорее всего для вновь построенной в 1557 г. Никитской церкви, и, надо думать, по замыслу того же Исаака Шахова».13 В каталоге шитья 2004 г. Н. А. Маясова датирует никитскую хоругвь 1560-ми гг.14

Датировку Л. Д. Лихачевой опровергает и Э. А. Гордиенко: «В круг произведений пименовского шитья (архиепископ Пимен занимал новгородскую кафедру с 1552 по 1570 г. — Е. К.) должна быть включена и хоругвь из церкви Никиты с изображением Софии Премудрости Божией на лицевой стороне и из-бранных святых на оборотной. Л. Д. Лихачева относит ее к первой половине XVI в. Между тем изображения святых Антония и Феодосия соответствуют храмовым посвящениям. Никитинский ансамбль вместе с коло-кольней, где помещались эти престолы, был завершен в 1556–1557 гг., и, следовательно, хоругвь не может относиться к более раннему времени, когда колокольни и, значит, придельных церквей не существовало».15

Э. А. Гордиенко указывает также на сходство никитской хоругви с покровом на раку святителя Никиты Новгородского, изготовление которого она справедливо связывает с открытием мощей святого в 1558 г.16

Итак, хоругвь из Никитской церкви не может быть датирована временем ранее 1557 г. Верхней же границей может служить дата разгрома Новгорода — 1570 г., после которого жизнь города, и не только

художественная, была совершенно парализована. Вероятней всего, хоругвь была создана в самом конце 1550-х – начале 1560-х гг., сразу после постройки каменного храма.

В 1923 г. в Музеи Кремля из Соловецкого монастыря поступила двусторонняя хоругвь.17 Она была вложена в обитель старцем Исааком Шаховым в 1562 г., о чем свидетельствует летопись на обороте и запись во вкладной книге Соловецкого монастыря XVII в.18 Старец Соловецкого монастыря Исаак Шахов делал и другие вклады в обитель.19

На лицевой стороне хоругви изображен редкий не только для шитья, но для древнерусского искус-ства вообще сюжет — Отечество с предстоящими Богоматерью и Предтечей и припадающими Зосимой и Савватием Соловецким (рис. 7). В цен-тре на престоле восседает Господь Саваоф, на Его коленях — Младенец Иисус Христос, держащий ореол с голубем — символом Святого Духа. По словам В. Д. Сарабьянова, в середине XVI в., «когда образ Саваофа повсеместно вытеснял образ Ветхого день-ми, Отечество стало восприниматься как буквальное изображение Троицы, и данная композиция оказалась в соответствии с текстом приведенной на полях хоругви стихиры Пятидесятницы…».20 Новозаветной Троице предстоят в молении Богоматерь и Иоанн Предтеча. Внизу, в изножии престола, вышиты коленопрекло-ненными святые покровители Соловецкого монастыря — преподобные Зосима и Савватий. Подобные их изображения имеются также на оборотной стороне креста, вложенного Исааком Шаховым и Даниилом Жданьским в 1560/61 г. и на иконе, находившейся, согласно описи 1582 г., в Предтеченском приделе Успенской церкви Соловецкого монастыря.21

Как и памятник из Никитской церкви, стороны соловецкой хоругви были первоначально шиты на цельных кусках голубой камки. При поздних пере-делках средники были переложены на красный репс, фон на каймах сильно выцвел. Техника шитья также очень близка никитской хоругви. Здесь мы видим то же смешение приемов: одежды всех персонажей, кроме преподобных, нимбы и престол шиты золотом и серебром, а одежды Зосимы и Савватия цветными шелками. Личное исполнено в уже знакомой нам мане-ре: черты ликов прошиты поверх сплошного шелкового шитья, положенного в одном направлении (рис. 8, 9). Складки одежд и другие линии были прошиты поверх прикрепного шитья и сохранились лишь частично. Довольно толстые металлические нити прикреплены к ткани тонкими шелковыми, практически не дающими нацветки. Швы простые («косой ряд», «клопчик», «городок», «ягодка»), только в нимбах видим «денеж-ку с четырехчастной ягодкой». Подушки на престоле шиты шелком и украшены золотой сеткой.

На оборотной стороне хоругви вышит еще бо-лее редкий сюжет — Явление ангела Пахомию Великому (рис. 10). В середине изображен преподоб-

4. Св. Никола, великомученик Никита, Антоний и Феодосий Печерские. Оборотная сторона хоругви из Никитской церкви в Новгороде. ГРМ

5, 6. София, Премудрость Божия. Иоанн Предтеча. Фрагменты лицевой стороны хоругви из Никитской церкви в Новгороде. ГРМ

49

7. Отечество с припадающими Зосимой и Савватием Соловецкими. Сторона хоругви. 1562 г. Вклад Исаака Шахова в Соловецкий монастырь. ГММК

8, 9. Фрагменты хоругви из Соловецкого монастыря. ГММК

50

10. Явление ангела Пахомию Великому. Свт. Никола и Никита. Сторона хоругви. 1562 г. Вклад Исаака Шахова в Соловецкий монастырь. ГММК

11. Фрагмент хоругви из Соловецкого монастыря. ГММК

51

12. Свт. Никола, ап. Иоанн Богослов, свт. Евфимий Вяжищский. Оборотная сторона хоругви из Вяжищского монастыря. НГОМЗ

13. Фрагмент каймы хоругви из Вяжищского монастыря. НГОМЗ

52

14. Покров Арсения Коневского. Музей Православной Церкви,

Куоппио

53

15. Св. Иоанн Новгородский. Пелена. ГММК

54

16. Симеон Столпник. Пелена из Соловецкого могнастыря. ГРМ

55

17. Никита Новгородский. Покров. НГОМЗ 20. Фрагмент покрова Никиты Новгородского

18, 19. Фрагменты покрова Евфимия Новгородского

56


ный Пахомий на фоне пещеры и ангел в монашеских одеждах со свитком в руках. Ангел, обратившись к Пахомию, указывает правой рукой на свой куколь. По преданию, Пахомию, одному из основателей мо-нашеского общежития, в египетской пустыне явился ангел в схимнических одеждах и передал ему свиток с общежительным уставом. Этот сюжет мог быть чрезвычайно актуален для Соловецкой обители, где как раз в эти годы игумен Филипп (Колычев, буду-щий митрополит) вводил строгий общежительный устав. Центральную сцену фланкируют ростовые прямоличные фигуры святителей Николы и Никиты Новгородского. Персонажи центральной композиции шиты цветными шелками, только нимбы и крылья ангела вышиты золотом. Одежды Николы и Никиты шиты золотом и серебром с шелковыми деталями и украшениями. Технически оборотная сторона по-вторяет все особенности лицевой.

Как видим, обе хоругви (никитская и соловецкая) имеют ярко выраженные особенности техники испол-нения, общие для всех четырех сторон: во-первых, они шиты на цельных кусках ткани (в обоих случаях это голубая камка). Во-вторых, в них смешаны техники золотного и шелкового шитья. В-третьих, и золотное, и шелковое шитье имеют свои особенности: линии рисунка прошиваются поверх как личного, так и зо-лотного шитья, а не предварительно. При сравнении этих произведений видно, что рисунок знаменил один и тот же мастер. Изображая одного и того же святого (Никола), он не копирует образ, а рисует его заново. Но почерк, творческая манера иконописца вполне узнаваемы. Фигуры изящные, классических вытяну-тых пропорций, с небольшими головами и маленькими кистями рук и ступнями.

Кроме того, обращает на себя внимание сложность замысла, творческий подход к иконографической про-грамме вещей, смысловая нагруженность композиций. Нет сомнений в том, что эти вещи вышли из одной мастерской. И уже на примере этих памятников мы видим, что мастерская эта была незаурядной, обладала большим творческим потенциалом, а также специфи-ческим набором технических приемов.

Подбор святых на новгородской хоругви убеждает нас в том, что она была изготовлена специально для Никитской церкви, а значит, не ранее 1557 г., когда последняя была вновь отстроена. Сходство же между двумя хоругвями связано не с заказом одного и того же лица (Исаака Шахова), а с исполнением этих памятников в одной мастерской.

В собрании Новгородского музея хранятся разъединенные стороны еще одной хоругви,22 которую мы имеем все основания отнести к работам той же мастерской (рис. 12, 21). На лицевой стороне вы-шито «Чудо Георгия о змие», а на обороте святые Никола, Иоанн Богослов и Евфимий Вяжищский. В монографии, посвященной древнерусскому лицевому шитью (1971 г.), а затем в увидевшей свет в 1985 г.

статье «Светлица новгородской боярыни в Москве»23

Н. А. Маясова относит эту хоругвь к произведениям мастерской Настасьи Овиновой и датирует ее на-чалом XVI в. Автор предлагает эту атрибуцию на основании идентичности орнамента, обрамляющего каймы хоругви, и орнамента на кайме престольного по-крова с Распятием, вложенного Настасьей Овиновой в Троице-Сергиев монастырь в 1514 г.24 Эта атрибуция стала хрестоматийной и повторяется во всех упоминаю-щих этот памятник источниках.25 Однако пристальное изучение этого памятника привело нас к выводу, что эта вещь была вышита в той же новгородской мастер-ской, где и две вышеописанные хоругви. В пользу нашей версии говорит как стиль и характер рисунка, так и техника шитья.

На лицевой стороне хоругви вышит популярный в Новгороде сюжет — Чудо Георгия о змие. На оборотной стороне хоругви вышиты Никола, Иоанн Богослов и Евфимий Вяжищский — так как произ-ведение предназначалось для Николо-Вяжищского монастыря, где имеются храмы святителя Николая и Иоанна Богослова. Там же покоятся мощи новго-родского святителя Евфимия II, избранного на епи-скопскую кафедру из игуменов Вяжищской обители. Святитель Евфимий был канонизирован в 1549 году. Эту дату мы предлагаем считать нижней границей времени изготовления хоругви.

Возвращаясь к статье Н. А. Маясовой «Светлица новгородской боярыни в Москве», отметим, что да-тировка шитья началом XVI столетия не может быть признана верной, прежде всего, из-за даты канониза-ции святителя Евфимия. Следовательно, и атрибуция этого памятника как вышедшего из светлицы Настасьи Овиновой также не может иметь места, т. к. к 1549 году ее уже не было в живых.26

Напрестольный покров с Распятием (вклад Настасьи Овиновой в Троице-Сергиев монастырь) связан с хоругвью только орнаментом, в остальном же, как отмечали все обращавшиеся к этому произ-ведению исследователи, в т. ч. и сама Н. А. Маясова, имеет черты яркой самобытности. Это касается и изображения на среднике, и узорной надписи на кайме. Считается, что знаменщиками этого покрова были выходцы из южнославянских земель. Рисунок покрова выразителен, но по сравнению с хоругвью более примитивен. Тело Спасителя непропорцио-нально вытянуто в середине, фигуры предстоящих большеголовые, большерукие, с неустойчивой по-становкой ног. Что касается техники шитья, то и она отличается от хранящейся в Новгородском музее хоругви. Личное шито по форме, при этом белки глаз шьются не основным тоном, они выделены белым, а радужка имеет овально-сплюснутую форму и рас-положена в центре глаза (рис. 22). Одежды шиты шелком практически везде в одном направлении, золото применено лишь для шитья нимбов, крыльев ангелов и для обозначения складок одежд, причем


золотные нити крепятся несколькими параллельными рядами, а не по две, как было принято в московском шитье этого времени (в новгородском же шитье этот прием вообще употреблялся крайне редко). За счет этого приема фигуры становятся более плоскостными, декоративными, практически лишенными объема. Как видим, художественный язык этого памятника не имеет ничего общего ни с хоругвью из Новгородского музея, ни с вышеописанными вещами.

Возвращаясь к Вяжищской хоругви, отметим, что лики на ней шиты тем же способом, что и на хоругвях из Никитской церкви в Новгороде и из Соловецкого монастыря: черты «прописаны» темным шелком по-верх сплошной шелковой зашивки в одном направ-лении (рис. на второй стр. обложки). В одеждах святителей применяется и шелковое, и золотное шитье. Одежды апостола, а также подризники святителей шиты очень необычно. В литературе этот шов рань-ше не был описан.27 Его технические особенности следующие: золотная нить перевивается с шелковой определенным образом и нашивается «в прикреп» так,

чтобы чередующиеся витки шелка и золота образовы-вали некое подобие прикрепного шва «косой ряд», но гораздо более насыщенного по цвету, чем при обычной технике исполнения. По сути, это специфический способ шитья сканью, который, как мы увидим далее, часто встречается именно на новгородских памятниках этого времени.28 Мы предлагаем называть этот прием «косой сканый шов». Складки одежд вышиты поверх сплошного сканого шитья. Позем шит зеленым шелком швом «косая стежка».

На лицевой стороне хоругви — «Чудо св. Георгия о змие» — сюжет, широко распространенный в нов-городском искусстве. Конкретные обстоятельства его появления на этом памятнике нам неизвестны. Шитье сохранилось очень плохо, но, тем не менее, очевидно, что оно имеет те же черты, что и все вышеописанные памятники. Так же шито личное, применены те же золотные швы («ягодка», «косой ряд»), а также ко-сой сканый шов. Линии рисунка проложены поверх шитья.

Обе стороны хоругви имели разные ткани в сред-никах и на каймах. Однако существенным представля-ется тот факт, что обе ткани имели одинаковый перво-начальный цвет — красный. Ткань каймы (тафта) его сохранила, а вот камка средников выцвела до бежевого, и вообще сохранилась только фрагментарно.

Рисунок для хоругви имеет те же черты, что и на никитской и соловецкой хоругвях. Что касается орна-мента, связывающего эту хоругвь с напрестольным по-кровом вклада Настасьи Овиновой в Троице-Сергиев монастырь, то он, хотя и очень похож по рисунку на овиновский, шит иначе: на обеих сторонах хоругви орнамент шит «в прикреп», а на покрове Настасьи Овиновой он вышит шелком на проем, швом «косая стежка». Как мы уже говорили, кроме этого орна-мента, между овиновским и новгородским шитьем нет ничего общего ни в стиле, ни в рисунке, ни в техниче-ских особенностях шитья. Отличается и палеография сопровождающих эти произведения надписей.

Опираясь на сходство орнаментов, Н. А. Маясова приписывает мастерской Настасьи Овиновой еще не-сколько произведений. Это небольшие пелены «Иоанн Новгородский» (ГММК), «Никита Новгородский и митр. Петр» (ГИМ), а также покров на мощи Арсения Коневского и пелена «Богоматерь Коневская» из Коневецкого монастыря (Музей Православной церкви в Куоппио, Финляндия). Они действительно вышли из одной мастерской, но к Настасье Овиновой отношения не имеют. Речь о них пойдет ниже.

Небольшая пелена «Иоанн Новгородский» (рис. 15)29 поступила в Музеи Кремля из Костромы. Она не раз публиковалась. В книге И. В. Баженова «Костромской Ипатьевский монастырь» (1913 г.) она названа сударем: «Сударь 5 в. высоты и 3, 5 в. шири-ны, с одинаково вышитым изображением св. Иоанна новгородского чудотворца».30 Пелена помещена также в Каталог древлехранилища Ипатьевского монастыря

21. Чудо Георгия о змие. Лицевая сторона хоругви. НГОМЗ

22. Фрагмент напрестольной пелены «Распятие», вклад Н. Ови-новой в Троице-Сергиев монастырь. СПИХМЗ


(1914 г.).31 Не раз публиковав-шая ее Н. А. Маясова отнесла эту пелену к произведениям ма-стерской Настасьи Овиновой.32 Действительно, ее сходство с Вяжищской хоругвью очевид-но. Кроме орнамента на кайме, их объединяют техника шитья и использованные материалы: личное шито шелком в одном направлении, линии рисунка прошиты поверх; мантия и ряса шиты сканью, вышеописанным косым сканым швом, склад-ки одежд проложены сверху шелковыми нитями; куколь и параманд шелковые, свиток в руке вышит серебром; прикреп на нимбе — «денежка двойная с ягодкой». Серебряные и золот-ные нити толстые. Пелена шита на цельном куске синей камки.

Святитель Иоанн вышит здесь в монашеских одеждах, о его епископском сане свиде-тельствуют лишь шитые сере-бром полосы («источники») на мантии. Это характерная особенность изображения нов-городского епископа Иоанна: именно в монашеском облачении были обретены его мощи в 1547 г. Эта особенность изображения на пелене является еще одним свидетельством того, что пелена принадлежит более позднему времени, чем считалось раньше. На более ранних изображениях владыки Иоанна мы видим его в традиционном епископском облачении.

Орнамент на каймах вышит золотом и серебром «в прикреп», дополнен цветным шелком: желтым, белым (голубым?), красным. В углах каймы розетки шиты золотом и теми же шелками. Тонкие рамки по краям каймы вышиты золотом «по веревочке».

А. С. Петров, справедливо усомнившись в причастно-сти к изготовлению этой пелены Настасьи Овиновой, пред-полагает, что ее заказчиком мог быть архиепископ Феодосий (1542–1551), в правление которого святитель Иоанн был канонизирован (1547) и который принимал непосредствен-ное участие в обретении его мощей.33 Однако техническое сходство этой вещи с пеленой «Никита Новгородский и митрополит Петр», а также фрагментами пелены, на которой были вышиты Иоанн и Никита Новгородские (см. ниже), последний из которых был канонизирован в 1558 г., ото-двигает датировку этого памятника к концу 1550-х – началу 1560-х гг. — ко времени, когда были изготовлены и другие близкие по стилю и технике вещи.

В эту же группу памятников, приписанных Настасье Овиновой, входит и небольшая хранящаяся в Историческом музее пелена с изображением свя-тителя Никиты Новгородского и митрополита Петра.34 Этот памятник известен по черно-белой фотографии, опубликованной Н. А. Маясовой в своей статье (рис. 23), и сделанному автором описанию.35

А. С. Петров высказывает предположение, что пелена была выполнена после 1558 г., во время правления архиепископа Пимена, который мог принимать участие в составлении её иконографической программы.36

Святитель Никита представлен в рост, в трех-четвертном развороте, с воздетыми в молитве руками. В левом углу сегмент с Благословляющей десницей, а чуть ниже, в круглом клейме, поясная прямолич-ная фигура митрополита Петра. Столь необычная композиция уникальна, она не встречается в других памятниках древнерусского искусства. Н. А. Маясова определяет сюжет этой пелены как «епископ Никита в молитвенном предстоянии Петру-митрополиту».37

Однако фигура святителя Никиты явно обращена к Благословляющей деснице в левом верхнем углу,

23. Никита Новгородский и митрополит Петр. Пелена. ГИМ


это отмечает А. С. Петров.38 Подобное изображение часто встречается на ико-нах и пеленах небольшого размера, это символическое обозначение Бога стало устойчивой формулой и применялось там, где для полного изображения было недо-статочно места. Вообще же для церковного искусства обычным является изображение святых в предстоянии Св. Троице, Христу или Богоматери, но никак не другому святому.

Лики вышиты в уже знакомой нам манере, в одном направлении, некрученым шелком. Черты ликов обозначены поверх шелкового шитья, они практически не со-хранились. Однако даже и в нынешнем состоянии очевидно сходство рисунка и манеры шитья с вышеприведенными памятниками, особенно с соловецкой хо-ругвью, где тоже имеется изображение свя-тителя Никиты. Характерный очерк лика и власов не оставляет сомнений в проис-хождении этих вещей из одной мастерской. Датировать этот памятник можно концом 1550-х – началом 1560-х гг.

Следует заметить, что пелена «Никита Нов городский и митрополит Петр» яв-ляется своеобразным «мостиком» между пеленой «Св. Иоанн Новгородский» и хоругвью из Соловецкого монастыря. Сходство ее с как со «Св. Иоанном», так и с образами хоругви несомненно, хотя черты сходства между самими этими памятниками, на первый взгляд, не бро-саются в глаза. С пеленой «Св. Иоанн» памятник из ГИМа связан орнаментом, стилем и техникой (шитье личного в одном направлении с последующим обозначением черт лика, а также складок одежд темным шелком). При сравнении же с хоругвью становится очевидно не только техническое сходство этих вещей, но и то, что знаменщиком был один и тот же мастер, а лики шиты одной рукой.

Покров преподобного Арсения Ко невского (рис. 14), находящийся ныне в музее Православной Церкви в г. Куоппио (Фин ляндия), публиковался в изданиях на финском языке.39 Первое упоминание этого покрова находим в «Археологическом описании древностей, найденных в 1853 году в монастырях Санкт-Петербургской Епархии...», составленном святителем Игнатием Брянчаниновым в бытность его архимандритом Троице-Сергиевой пустыни: «Покров, пожертвованный на гробницу Преподобного Арсения в 1551 году... На верхней стороне покрова вышит шелками и серебром образ Преподобного в схимническом одеянии, с надписью под венцом: «Преподобный старец Арсени Коневскаго мона-

стыря». Вторая надпись кругом покрова, вышитая золотом по малиновому бархату: «В лета при Державе царства благочестиваго Царя и Государя Великаго Князя Ивана Васильевича всея Руси самодержца и при Святейшем отце Макарии, Митрополите всея Руси и при Господине Преосвященном Архиепископе Феодосии Богоспасаемых градов великаго Нова-Града и Пскова положен бысть сей святый покров на гроб Преподобному отцу Арсению во обители честнаго и славнаго Рождества Богородицы Коневскаго мона-стыря, при игумене Пимине и яже о Христе братии, в лето <…> (1551 года), а положили сей покров Царя и Государя Великаго Князя дети болярские Михайло Козмин сын Бровцын, да Григорий Акимов сын Щетинин». Надписи сделаны старинным славянским письмом, с сокращениями и титлами».40

Н. А. Маясова причислила этот покров к кругу вещей Настасьи Овиновой, как и пелену «Богоматерь Коневская» из собрания того же музея.41 Автор

24. Фрагмент покрова преп. Арсения, Музей Православной Церкви, Куоппио


считает, что «едва ли в доме кого-либо из них (М. Бровцына или Григория Щетинина — Е. К.) были вышиты эти столь высококачественные произведения. Можно выдвинуть два предположения: или в сведения о вкладе вкралась ошибка, или он был сделан вторично. Происхождение же покрова и пелены есть основание вести из мастерской той же Настасьи Овиновой».42 Н. А. Маясова датирует покров началом XVI в.

Однако вкладная надпись вышита непосредствен-но на кайме покрова, и кроме имен вкладчиков и даты, в ней упомянуты митрополит всея Руси Макарий и ар-хиепископ новгородский Феодосий. Следовательно, у нас нет оснований сомневаться в дате вклада и именах вкладчиков. Оба они упоминаются в документах XVI века.43 Кроме того, местное почитание св. Арсения, вероятней всего, было установлено на Макарьевских соборах 1547–49 гг., и примерно в это время были обретены его мощи.44 Возможно, это произошло при игумене Пимене, и вполне вероятно, что именно он стал Новгородским архиепископом в 1552 г.45

Покров шит по желтовато-зеленой шелковой тка-ни, сохранившейся фрагментарно. Кайма с надписью и орнаментальными полосами вышита по красному шелку.46 В вышивке использованы те же материалы, что и на других небольших произведениях этого круга (упомянутой выше пелене «Иоанн Новгородский» из Музеев Кремля, фрагменте пелены с Иоанном Новгородским из Новгородского музея, речь о ко-тором ниже). Мантия преподобного вышита красно-коричневой сканью, нижняя одежда синей сканью (шов — косой сканый), аналав и куколь шиты синим шелком, обувь — красным. Даже прикреп для ним-бов использован тот же самый — «ягодка двойная». С пеленой из Музеев Кремля этот покров объединен еще и орнаментом, обрамляющим с обеих сторон над-пись на каймах.

Внимание к себе приковывает выразительный лик преподобного (рис. 15). Вышивальщица настолько искусно передает рисунок, сделанный художником, что лик смотрится чрезвычайно живым. Лоб и щеки изборождены морщинами, нос, глаза и уши правиль-ного рисунка. Взгляд больших светло-карих глаз сосредоточен, устремлен внутрь себя. Лик шит плот-ными стежками в одном направлении, но, в отличие от вышерассмотренных памятников, с притенениями, что объясняется разномасштабностью вещей. Притенение положено по абрису лика, между верхним веком и бро-вью, по краю белка. На руках притенения нет. Власы и брада, сильно высыпавшиеся, сохраняют следы проседи, шитой светло-серым шелком.

Что касается мастерской, в которой был вышит покров, то сомнения Н. А. Маясовой относительно его происхождения из светлиц Козьмы Бровцына или Михаила Щетинина вполне оправданы. А существо-вание целого ряда памятников, объединенных стилем, техникой исполнения и материалами, вложенных от имени разных лиц в новгородские монастыри и храмы,

предполагает существование в это время в Новгороде крупной мастерской, исполнявшей заказы светских и духовных лиц.

В Новгородском музее хранятся еще два покро-ва — Евфимия (1549 г.) и Никиты (после 1558 г.) Новгородских, также шитые в Новгороде. Покров Арсения совершенно не похож по рисунку средника ни на первый, ни на второй. При этом каймы покровов Евфимия и Арсения подписывал один и тот же мастер (рис. 26, 27). Вязь покровов Евфимия и Арсения близка также кайме покрова Варлаама Хутынского 1541 г. вклада Марфы Корюковой (ПГОИАХМЗ, инв. № 3877).47

В Новгородском музее хранится покров на раку святителя Никиты Новгородского (рис. 17).48

Современные исследователи сходятся во мнении о том, что покров этот был изготовлен в Новгороде около 1558 г. — даты обретения мощей святого. По словам Е. В. Игнашиной, «кажется несомненным, что …покров был выполнен в 1550-е гг. и непо-средственно связан с подготовкой открытия мощей святителя».49 Э. А. Гордиенко, соглашаясь с такой датировкой, называет и имя возможного вкладчика покрова: «Косвенные сведения имеются в Похвальном слове на открытие мощей епископа Никиты, в котором рассказано, как «начальник области новгородской» (Федор Сырков), обходя однажды Софийский со-бор, нашел заброшенный гроб владыки. Вскоре он заказал новый покров, который и был возложен на очищенную от пыли гробницу. Еще в начале XVIII в. на покрове Никиты сохранялся фон из зеленой камки и обрамлявшие его шитые золотом и серебром тропарь и кондак».50

В неопубликованном Похвальном слове на от-крытие мощей епископа Никиты, принадлежащем перу Зиновия Отенского,51 имеются важные для нас подробности этого события. Современный текст жития излагает их следующим образом: «Нетленные мощи святителя Никиты были обретены при следующих обстоятельствах. В 1551 году вечером в Великую Субботу, когда христиане собирались в Софийский собор, чтобы слушать чтение Деяний апостольских пред Пасхальной заутреней, пришел в собор и боярин, который ведал царские дела в городе. Обходя собор-ные паперти, занятые гробницами епископов, зашел боярин в придел Богоотец Иоакима и Анны, в котором находилась гробница святителя Никиты в некотором запустении. Выйдя из придела, боярин пошел в глав-ный храм, где на левой стороне близ дверей, ведущих в алтарь, сел и вскоре задремал. Во сне он услышал голос, который говорил ему: «Покрыт должен быть гроб епископа Никиты».

Повинуясь этому голосу, боярин пошел домой; от-туда вскоре вернулся с покровом, который и возложил на гробницу святителя Никиты, прежде очистив ее от пыли и сора. Побуждаемый желанием взглянуть на мощи святителя, боярин проделал щель в гробнице


и увидел, что тело святителя лежит покрытое покро-вом, совершенно целое, без признаков разрушения. Мало-помалу об этом узнали и другие жители города, время от времени посматривали в щель гробницы и ди-вились виденному. Так продолжалось до 1558 года, когда aрхиепископ Пимен, убедившись через других и лично в нетленности мощей святителя Никиты, письменно донес об этом царю и митрополиту, которые с великою радостью повелели ему открыть гробницу святого, переложить тело его в новую гробницу так, чтобы оно открыто почивало, и установить общецер-ковное празднование святому».52

Для новой раки был перестроен придел Иокима и Анны, «бе бо церкви Богоотец многою теснотою объята, между крестохранительницею и стены великыя церкви, яж от полудня, полгроба святителева внутрь олтаря, полгроба в церкви, вне алтаря, неяко же ныне невидимо, тогда беяше и божественная трапеза в самой стене алтарной водружена бе».53

Из вышеизложенного видно, что боярин, «некий царедворец», «начальник области Новгродской», как называет его Зиновий, положил на гроб Никиты по-кров еще до открытия его мощей в 1558 г. Что именно это был за покров, мы не знаем, скорее всего это была какая-то дорогая ткань, которой по тогдашнему обычаю и покрывали гробницы (не только святых) в знак почтения.

Покров из Новгородского музея мог быть положен на раку только после перестройки Иоакимовского придела, т. к. до этого гроб св. Никиты стоял на гра-нице, частью в алтаре, частью в храме. Кроме того, иконография святителя в таком виде, как на покрове, сложилась после открытия мощей, которые оказались нетленны, и Никиту стали изображать безбородым. В своем послании митрополиту Макарию, написанном в связи с обретением мощей святителя Никиты, нов-городский архиепископ Пимен пишет: «И мы, госпо-дине, милости ради святаго послали к тебе на бумазее образ святаго Никиты епископа…, а с того… образца вели написати икону, образ святаго. И вели, господине, его писати без брады, чтоб было немножко власов на браде и на усе, чтоб едва знати власы брадные на теле седы, якоже бысть и при животе, тако и ныне обретеся во гробе».54

Таким образом, покров может быть датирован самым концом 1550-х – началом 1560-х гг., т. к. об-ретение мощей святителя состоялось 30 апреля 1558 г., а на изготовление покрова должно было уйти не менее года.

Н. А. Маясова,55 а вслед за ней и Е. В. Игна-шина56 отмечают сходство покрова святителя Никиты с покровом Евфимия Вяжищского (рис. 25),57 изготовленным в 1549 г. Как пишет Н. А. Маясова, «вполне вероятно, что оба покрова были исполнены в одной и той же мастерской».58 Э. А. Гордиенко также говорит о создании обоих покровов в одной мастерской: «...несмотря на утраты, облик древнего

покрова (Никиты — Е. К.) может быть реконструи-рован, чему в немалой степени способствует близкий по художественному облику покров Евфимия, шитый десятью годами раньше в той же мастерской. Мягкую золотистую тональность изделия 1549 г. теперь смени-ла плотная колористическая гамма, появились новые орнаментальные мотивы. Большее значение отведено собственно золотному шитью. Строже, жестче стано-вится выражение лика. Образ близок второй группе петропавловских икон, созданных одновременно с по-кровом Никиты. Художник, исполнивший эскизный рисунок для покрова, мог быть не только живописцем,

25. Евфимий Новгородский. Покров. НГОМЗ


но и резчиком по дереву. Общие черты в изображении резных старческих фигур с произведениями шитья отмечает И. И. Плешанова. Можно еще обратить внимание на физиогномическое сходство лика Никиты с ликом архиепископа Иоанна на резном горельефе. Пропорции головы, глаз, рисунок бровей из трех ли-ний, изображение рук и особенно именословный жест десницы исполнены как будто одной рукой».59

Покров святителя Евфимия60 поступил в Новго-родский музей из Вяжищского монастыря, где поко-ятся его мощи. Покров был изготовлен в год канони-зации святого (1549), о чем свидетельствует вкладная надпись, вышитая на его кайме: «В лета при державе црьства цря и гсдря великог кнзя Ивана Василевича всея Руси самодержца и при стеишем митрополите Макария всея Руси и при гдне пресщнном архиепскпе Великаг Ноград и Пскова влдки Феодосия се покров положен быс на гроб чюдотворцу Еуфимию архиепкпу новгородцкому повелением игумена Порфирия яж о Хсе з братиею в ле 7057».

В каталоге шитья Новгородского музея (2003) Е. В. Игнашина вслед за предыдущими исследо-вателями отмечает новгородское происхождение по-крова. Однако если сравнить его с покровом Ионы Отенского, который был прославлен в лике святых на том же соборе, что и Евфимий (и покров которого должен бы изготавливаться в это же время), то ста-новится ясно, что их изображения знаменили разные художники. Грузная, широкая фигура Евфимия зани-мает все пространство средника. Нимб кажется слиш-

ком маленьким. Правая рука с евангелием опущена слишком низко, у нее непропорционально короткий локоть и длинное плечо. Ступни святителя также не-пропорционально малы.

Рисунок лика, рук сильно отличается от прежних покровов (Варлаама Хутынского 1541 г. и Ионы Отенского).61 И только палеография надписи на полях и орнаментальные каймы, обрамляющие ее, напоминают прочие новгородские памятники этого времени. Фон фелони-полиставрия вышит желтым шелком, по которому серебром шиты трехлопастные кресты в золотых кругах. На подризнике по белому фону шиты красные источники и золотые с красным прямые кресты в желтых и синих кругах. Это осо-бенность изображения святительских подризников именно в новгородском шитье.62 Испод фелони крас-ный. Омофор и клобук белые с золотыми нашивками, крышка евангелия, палица и епитрахиль золотые. На них нет никаких украшений, но остались следы от споротых камней. Синяя камка фона сильно посеклась. Под ней видна основа — синяя крашенина. На кайме камка выцвела и из красной стала охристой. Большие утраты имеет шитье лика, выполненное по форме, без притенений. При этом руки святителя шиты в одном направлении, и линии рисунка были проложены поверх сплошного шелкового шитья, как на многих вышеопи-санных памятниках.

Хотя между покровами Евфимия и Никиты лежит десять лет, они имеют между собой много общего, и не случайно современные исследователи считают

26. Вязь на покрове Арсения Коневского

27. Вязь на покрове Евфимия Новгородского


их вышедшими из одной мастерской. Хотя и фелонь, и подризник святого так же украшены крестами в кру-гах, и даже форма их та же, что на покрове Евфимия, но тоновое решение здесь совершенно иное, более удачное, чем на покрове Евфимия. На подризнике золотые в серебряных кругах кресты шиты по бело-му полю, источники серебряные. На фелони круги с крестами в два раза крупнее, они шиты золотом, се-ребром, красным и белым шелком по оставшемуся не-зашитым фону покрова из изумрудно-зеленой камки, так что верхняя одежда смотрится ярко и контрастно на нейтральном фоне нижней. Испод фелони, обрез евангелия — малиновые, туфли — красные. Ворот, поручи, епитрахиль и палица шиты серебром и золо-том с цветными шелковыми «камешками». На белом омофоре золотые кресты. Шитье очень тщательное, нарядное.

Общий силуэт фигуры Никиты более компактный, чем у Евфимия. Однако положение рук с чрезмерно длинным плечом и опущенным локтем напоминает по-кров Евфимия. Схож и рисунок левых рук святителей, держащих Евангелия. В целом повторена и общая ком-позиционная схема, положение одежд. Нижняя часть фигуры Никиты кажется укороченной по сравнению с верхней. Но, несмотря на все эти огрехи рисунка, по-кров на раку святителя Никиты даже сейчас, утратив фон и каймы с надписями, производит очень сильное впечатление.

В Русском музее хранится небольшая пелена “Александр Свирский в молении Богоматери” (рис. 35).63 Этот замечательный памятник не раз публиковался. В каталоге выставки 1980 г. и в альбоме 1985 г. Л. Д. Лихачева датировала его широко — XVI веком.64 В изданиях 1995 и 1997 гг. она высказывает предположение о создании пелены в 1580-х гг., т. е. в то время, когда был построен придел и сооружена каменная гробница над мощами святого.65 На пелене сохранилась чрезвычайно ценная надпись, вышитая у ног святого: «А СЮ ПЕЛЕНУ ШIЛА ВАР//ВАРА ТРЕТЬЯКОВА ЖЕНА // ПЕШКОВА ОНДРЕЕВА ДОЧЬ БРУСИЛОВА». Именно это обстоятельство позволило А. С. Петрову, нашедшему имя Варвары Пешковой в синодике опальных Ивана Грозного, датировать пелену “1550-1560-ми гг., а точнее периодом между 1547 и 1570 гг., когда был канонизирован святой, и когда погибла В. Пешкова”.66 Имена Пешковых упомянуты в разных документах того времени.67

На среднике пелены по малиновой тафте вышит Александр Свирский в молении Богоматери. Несмотря на небольшой размер пелены, рисунок ее довольно тонкий и подробный. Богоматерь с Младенцем изображена на фоне неба в левом верхнем углу, преподобный стоит справа в трехчетвертном повороте, с простертыми к Богоматери руками. Взгляд его устремлен к Богоматери и Младенцу. Богоматерь же, в свою очередь, как бы наклоняется к святому, правой

рукой указывая на сидящего у Нее на руках Мла-ден ца. Христос тоже оборачивается к преподобному и благословляет его десницей. Мы видим на этой пелене удивительное изображение: это не просто некий известный образ Богоматери, к которому обращен в молитве святой, это «молитвенная беседа», в которой участвуют все три персонажа пелены.

Еще одной интересной иконографической деталью является более короткая, чем обычно, длина нижней одежды преподобного: его ноги в монашески туфлях-чувяках остаются открытыми. Постановка ног при этом не очень устойчивая, ступни стоят вплотную друг к другу. Такая особенность часто встречается на иконах Антония Римлянина и иногда Варлаама Хутынского.68

Для иконографии преподобного Александра моленный тип не был ведущим.69 Тем не менее, известны его иконы, где он предстоит в молении и Спасу,70 и Троице,71 и Богоматери. Самой близкой аналогией нашей пелене является икона XVI века под поздней записью (рис. 49). Здесь Богоматерь с Младенцем изображены точно так же, как на пелене. Однако длина рясы здесь обычная, видны только кончики обуви. Укороченную длину нижней одежды у преп. Александра видим в клеймах иконы “Александр Свирский в житии” из Успенского собора Кремля, написанной между 1547 и 1555 г.72 Еще одна близкая аналогия нашей пелене — икона “Александр Свирский в молении Спасу” XVI в. из ЦМИАР.

Техника вышивки этой пелены уже знакома нам по вышеприведенным вещам. Мафорий Богоматери и мантия св. Александра шиты красно-коричневой сканью, гиматий Христа и нижняя одежда преподобного сканью песочного цвета (все косым сканым швом). Аналав и куколь святого, а также чепец, рукав Богоматери и часть фона небесного сегмента («облака») вышиты голубым шелком «в раскол»; остальная часть «неба» синим шелком «косой стежкой»; «облака» обведены золотной нитью в прикреп. Позем шит желто-охристым шелком «косой стежкой». Пелена имеет простую кайму песочной тафты. Между каймой и средником «валик», шитый попеременно красным, белым и желтоватым шелком наискосок (как на пелене «Святитель Никита и митрополит Петр» из ГИМа).

Фрагменты шитья с Никитой и Иоанном Нов-городскими (рис. 28)73 являются еще одной очень близкой аналогией шитью соловецкой и никитской хоругвей, а также памятников, приписанных Настасье Овиновой. Поразительны не только общность ма-териалов, техники исполнения, стиля, но и близость рисунка ликов. Если вернуться к вышерассмотренной паре изображений святителя Никиты на соловецкой хоругви и пелене из ГИМа, и поставить в этот ряд третье изображение Никиты — на фрагменте из Новгородского музея, где он изображен в трехчетверт-ном повороте, то сходство снова бросается в глаза (рис.

28. Никита и Иоанн Новгородские. Фрагменты шитья. НГОМЗ

65

29. Чудо Георгия о змие. Пелена. ГРМ

30, 31. Фрагменты пелены «Чудо Георгия о змие»

66

32. Моление св. Екатерины о народе. Пелена. НГОМЗ

33, 34. Фрагменты пелены «Моление св. Екатерины о народе»

67

35. Александр Свирский в молении Богоматери. Пелена. ГРМ

36. Никита Новгородский на фрагменте шитья из НГОМЗ

38. Никита Новгородский на пелене «Никита Новгородский и митрополит Петр». ГИМ

37. Никита Новгородский на хоругви Исаа-ка Шахова. ГММК

68

40. Собор архангела Гавриила. Пелена. ГИМ

48. Положение во гроб. Пелена. 1558 г. ГИМ

69

42. София Премудрость Божия. Пелена. ГИМ

43. Фрагмент пелены «София Премудрость Божия». ГИМ

70

44. Агнец Божий. Покровец. НГОМЗ

45. Фрагмент покровца «Агнец Божий». НГОМЗ

71

53. Богоматерь Коневская. Пелена. Музей Православной Церкви в Куоппио, Фнляндия

47, 48. Фрагменты пелены «Богоматерь Коневская»

72


53. Богоматерь Коневская. Пелена. Музей Православной Церкви в Куоппио, Фнляндия

36–38). Обращает на себя внимание и начертание именующих надписей, идентичное надписанию на пелене «Никита и митрополит Петр». Несомненно, что это шитье исполнено одной и той же рукой, очень натренированной, уже выработавшей свою собствен-ную узнаваемую манеру шитья, пользующейся одними и теми же техническими приемами, а знаменщиком был один и тот же мастер.

Святитель Никита изображен в крестчатой фело-ни, где по зеленой земле (шелк «в раскол») вышиты золотые кресты с серебряными гамматами. Подризник серебряный с золотыми полосами, на серебряном омо-форе золотые кресты. Испод фелони шит песочным шелком, палица и епитрахиль золотом с шелковыми украшениями. На святом красные остроносые сапож-ки. Вышивка тонкая, искусная, с хорошо прорисован-ными и исполненными деталями.

Лик святителя Никиты здесь безбородый, как и на соловецкой хоругви, покрове на раку и пелене из ГИМа. Такая иконографическая особенность присуща всем изображениям этого святителя, выполненным после обретения его мощей в 1558 г.

На втором фрагменте, также в трехчетвертном по-вороте, лицом к Никите, изображен святитель Иоанн, в мантии с источниками, как и на пелене «Св. Иоанн Новгородский» из Музеев Кремля. Идентичны этому памятнику и материалы, которыми шита его одежда: мантия красно-коричневой с золотом сканью, ряса — синей с серебром сканью (шов «косой ска-ный»), параманд и куколь синим шелком с красными крестами. В отличие от фрагмента с Никитой, здесь по абрису лика поверх тонкого крученого шелка про-ложены «тени» некрученым шелком. По сравнению с ликом Никиты, рисунок лика Иоанна кажется более примитивным, но то, как вышиты его одежды, снова отсылает нас к пелене «Св. Иоанн Новгородский» из Ипатьевского монастыря.

Оба изображения заключены в фигурные рамки, шитые золотом и цветными шелками (красный, жел-тый, белый). Фон сплошь зашит сине-зеленым шелком «в раскол», кроме позема, вышитого зеленовато-желтым шелком «косой стежкой».

Сведения относительно первоначального назначения фрагментов с Никитой и Иоанном Нов городскими не сохранились. Однако логично предположить, что они были частью пелены, т. к. само положение их фигур, в трехчетвертном повороте и с воздетыми руками, предполагает изображение Христа или Богоматери, к которым святые обращены в молитве.

В описи новгородского Софийского собора 1736 г. упомянута вещь схожей композиции: «Пелена камки гвоздишной, на ней вышит образ Знамения Пресвятыя Богородицы в предстоянии Никита и Иоанн Новгородские золотом и серебром с подписью. Около вышито: «Владычице, приими молитву раб своих»».74 Вполне возможно, что наши фрагменты — не что иное, как сохранившиеся части этой самой

пелены, т. к. в местах утрат шитья (например, в местах выпадения шелка на власах святителя Никиты или под буквами справа от его фигуры) хорошо виден цвет первоначального фона шитья — коричневато-малиновый, «гвоздишный».75

Е. В. Игнашина датирует эти фрагменты нача-лом XVI в.76 Э. А. Гордиенко, публикуя фрагмент с Иоанном, называет его «шитой пеленой» и датирует 1540-ми гг.77 А. С. Петров на основании сходства этих фрагментов с пеленой “Александр Свирский” приписывает их мастерской Варвары Пешковой и датирует 1560-ми гг.78

Оба святителя были канонизированы в 1547 г., а иконография святителя Никиты, когда он представлен безбородым, получила распространение только после 1558 г. При этом оба фрагмента, судя по их размерам и технике изготовления, были вышиты одновременно. Следовательно, шитье не могло быть выполнено раньше этой даты. Да и сходство техники, рисунка и стиля шитья с точно датированными произведениями свидетельствует о его изготовлении в конце 50-х – 60-х гг. XVI столетия. Вопрос о существовании мастерской Варвары Пешковой, на наш взгляд, остается открытым. Она могла быть одной из мастериц, работавших в крупной новгородской мастерской, а могла быть и просто заказчицей.79

Небольшая пелена с изображением Симеона Столпника (рис. 16),80 поступившая в Русский музей из Соловецкого монастыря, впервые упоминается в статье Е. Э. Кнатц.81 Ей посвящена буквально одна фраза: отмечается лишь ее «незначительная художественная ценность» и то, что, шитая преимущественно шелками, она сильно пострадала от времени. Автор относит ее к произведениям конца XV столетия.

К еще более раннему времени — середине XV столетия — отодвигает датировку пелены Н. А. Маясова, посвятившая целую статью шитью Соловецкой обители: «Шитая по желтой тафте преимущественно разноцветными шелками «в раскол», без оттенений в лике, исполненном тонкими нитями песочного цвета, с яркими розетками в углах кайм, она является характерным произведением середины XV в. Золотные нити, использованные в шитье нимба простым швом «ягодка» и в других деталях, не отрицают эту датировку, а главное, молитвенная надпись, шитая на каймах по той же ткани, что и на среднике, не имеет признаков вязи XVI в., а близка к полууставу на памятниках XV столетия».82

Л. Д. Лихачева датировала эту пелену нача-лом XVI в. (1985),83 а в каталоге выставки 1980 г. высказала предположение о ее северном происхождении.84 А. С. Петров в своей диссертации справедливо датирует пелену серединой XVI в (до 1570 г.) и говорит о том, что “...вероятным регионом возникновения пелены могли быть новгородские земли”.85


Если же мы сопоставим этот памятник с пеленой «Иоанн Новгородский» из Музеев Кремля, то снова увидим многочисленные черты сходства. При близких размерах пелен («Иоанн Новгородский» 24х17 см, «Симеон Столпник» 29х22,8 см), размер средников и ликов примерно одинаков. На пелене с Симеоном Столпником чуть шире кайма, т. к. там вышита надпись. Начертание букв надписи близко тому, что мы видели на упоминавшихся выше хоругвях.

Именующие надписи по сторонам фигур вышиты в идентичной манере: буквы выложены «в прикреп» сдвоенной золотной нитью, «почерк» один и тот же, одинаково пишутся сокращения слов АГIОС (святой), выносные буквы («н») и даже целые слоги («до» в словах «преподобный» и «чудотворец»). А. С. Петров отмечает, что “...полную палеографическую аналогию надписи каймы можно встретить на покрове «Святитель Евфимий Вяжищский» (НГОМЗ), исполненном в 1549 г.”.86

Манера вышивки ликов на пеленах с Симеоном и Иоанном совершенно одинакова (рис. 50, 51). Сначала все зашивается шелком в одном направлении, затем поверх шелкового шитья прокладывается рису-нок ликов. В обоих случаях он довольно схематичен: отмечены глаза, брови, нос несколькими стежками. Усы резко опущены вниз, образуя треугольник, под ними не очень четко прорисованные рты. С усами стыкуется линия абриса лика, отделяющая бороду, короткую у Симеона и более длинную у Иоанна. В целом соловецкая пелена выглядит более скромной по материалам: шитье исполнено на тафте, золотной нитью шиты лишь нимб и мелкие детали. Надпись на кайме вышита шелком «в прикреп».

Учитывая все вышесказанное, мы с уверенностью можем отнести и этот памятник к новгородскому шитью 50–60-х гг. XVI в. В передаточной ведомости, составленной при его поступлении в Русский музей в 1923 г., он назван «шитой иконой». Эту атрибуцию повторяет Е. Э. Кнатц.87 Однако сохранились сведения об употреблении этой вещи в качестве подвесной пелены. Монастырская опись 1570 г. упоминает в Преображенском соборе «…два образа Пречистые, обложены серебром, позолочены… а у

одного образа обложен убрус жемчюгом с пеленою. А на пелене написан88 преподобный Семион».89 В описи 1549 г. эта пелена не упомянута. Таким образом, ее изготовление мы можем датировать временем после 1549 г.

Мы не располагаем сведениями относительно личности вкладчика пелены, однако эта небольшая вещь кажется именно частным вкладом.90

Пелена «Чудо Георгия о змие» из собрания Русского музея (рис. 29)91 впервые упоминается в статье И. Я. Богуславской 1968 г.92 В ка-талоге проходившей в 1980 г. выставки Л. Д. Лихачева на-звала ее новгородским про-изведением начала XVI в.93

49. Александр Свирский в молении Богоматери. Икона.

50. Фрагмент пелены «Иоанн Новгородский». ГММК

51. Фрагмент пелены «Симеон Столпник». ГРМ


В своей статье 1994 г. «Группа новгородского ши-тья XV – первой половины XVI века в собрании Русского музея» она подтверждает эту атрибуцию, немного расширяя датировку: конец XV – начало XVI в.94 В изданном в 1998 г. каталоге выставки «Русские монастыри» Л. Д. Лихачева снова датирует этот памятник началом XVI столетия.95 А. С. Петров относит его к первой трети XVI в.96

В Русский музей эта пелена поступила из собра ния И. А. Шля п кина. Л. Д. Лиха че ва пишет, что она происходит из Нов го род ского Де ре вя ницкого монастыря, куда поступила из Коне-вец ко го (или Ко нев ского). «Когда монахи перешли из Коневского в Деревяницкий монастырь,97 они захватили с собой утварь, а с нею и пелену с изобра-жением Георгия».98 Из описи 1642 г. известно, что в Хутынском монастыре тоже была пелена с «Чудом св. Георгия».

Если мы сравним эту пелену с вышерас-смотренными новгородскими памятниками, особенно с хоругвью с тем же сюжетом из Николо-Вяжищского монастыря, то увидим несомненные черты сходства, говорящие о том, что все эти вещи принадлежат одному времени, вышли из одного художественного центра, а зачастую шиты одной и той же рукой.

Рассматриваемая пелена имеет более простран-ный сюжет, чем упомянутая вяжищская хоругвь. Изображение Георгия на коне, пронзающего копьем змия, несколько сдвинуто влево. Св. воина-мученика венчает ангел, парящий над ним. В верхнем левом углу расположен небесный сегмент с изображением Спасителя, благословляющего Георгия. В правой части пелены видим изображение города, с высоких башен которого вниз смотрят горожане, возглавляемые царем и царицей, а в ворота входит Елисава, держа «под уздцы» змия.

Пелена вышита на цельном куске камки, в на-стоящее время имеющей песочный цвет.99 В шитье видим то же смешение техник, что и на многих вы-шерассмотренных памятниках. Конь вышит белым шелком, сбруя золотом и серебром. Туника св. воина вышита синим шелком, а плащ и доспехи — серебром и золотом. В руках у Георгия копье с золотой хоругвью, на голове у него серебряный шлем. Перевязь, штаны и щит шиты горчично-желтым шелком, при этом и щит, и штаны покрыты серебряной сеткой, такой же, какую мы видели на подушках престола в композиции «Отечество с предстоящими» на соловецкой хоругви (рис. 7). Такая же сетка украшает одежду одной из горожанок. Интересно, что сеткой штаны св. воина покрыты на иконе «Чудо Георгия о змие» из ГИМа (рис. на третьей стр. обложки). Вообще вся фигура Георгия, конь и змей на пелене чрезвычайно близки по рисунку изображению на этой иконе. Вероятней всего, эта икона написана в Новгороде в то же время, что и пелена с Георгием, в 1550-х гг., и принадлежит тому же кругу мастеров, которые знаменили рисунок

для шитья. Если вспомнить хоругвь с одноименным сюжетом из Николо-Вяжищского монастыря (рис. 22), то она кажется более поздней. В ней не только применяется новый технический прием (новгородский сканый шов), но и меняется композиция: на хоругви вышит только св. Георгий, поражающий змия копьем, и Благословляющая десница (как и на иконе). При этом композиция вписана в квадратный средник, что заставило художника сильнее отвести руку воина с ко-пьем и заполнить свободное пространство за спиной героя еще сильнее развевающимся плащом. На наш взгляд, именно на хоругви из Вяжищ образ св. Георгия получился наиболее выразительным, летящий плащ подчеркивает его мощное движение, придает всей сцене динамизм и силу.

Текст, вышитый на пелене из Русского музея (тропарь 4 гласа «Яко пленных свободитель, и нищих защититель...»), отличается от текста вяжищской хоругви (другой тропарь 4 гласа: «Подвигом добрым подвизался, страстотерпче Христов Георгие...»).

На пелене из Коневского монастыря одежды ан-гела вышиты шелком, малиновым и желтым, складки одежд обозначены золотыми нитями. Одежды ангела, царя, царицы и Елисавы шиты цветными шелками — желтым, малиновым, синим, выцветшим голубым — с обозначением складок золотом. Металлическими нитями вышиты украшения одежд и венцы, а так-же крылья, нимб, обувь ангела и змей. Спаситель в золото-серебряных одеждах вышит на фоне «неба», зелено-желтого с бело-голубым, украшенного зо-лотыми звездами и лучами. Личное шито в одном направлении, причем сами линии рисунка проложены поверх, вследствии этого они почти везде утрачены. То же можно сказать и о золотном шитье: изысканный когда-то рисунок совершенно потерялся на сплошных металлических поверхностях. Значительные утраты не позволяют увидеть эту вещь в ее былой красоте и изяществе.

Пропорции и композиционное построение этой пелены идентичны хоругви из Соловецкого монасты-ря, как и вышитые по углам изображения херувимов (рис. 52, 53). Вполне возможно, что первоначально она тоже использовалась как хоругвь. Вязь надписи кажется более корявой, но это обусловлено техникой шитья: буквы здесь шиты «по веревочке», а не «в при-креп по форме», как на других вещах. Если отвлечься от современного состояния шитья и использованных материалов, то при сравнении двух одноименных памятников — хоругви из Вяжищ и пелены из Коневецкого монастыря — становится очевидно, что фигура св. Георгия вышита по одному и тому же рисунку, повторяя все, вплоть до мельчайших деталей. При этом рисунок лика Георгия снова заставляет нас вспомнить о соловецкой хоругви (голова Никиты Новгородского) и пелене «Никита Новгородский и митрополит Петр».


А. С. Петров находит в этой пелене сходство с памятниками, вышедшими из мастерской Анны Волоцкой в 1510 г.: с ними «рассматриваемое произ-ведение объединяет и схожее техническое решение — с преобладанием шитья серебряными и золотными нитями, вследствие чего фигуры получаются более плоскостными».100 Однако не преобладание «шитья серебряными и золотными нитями», а скорее сме-шение техник шелкового и золотного шитья является характерной приметой этой работы. Не может быть признано верным и мнение автора о том, что «...шитье надписи на кайме «по веревочке» – архаизирующая черта для развитого XVI в.»: такой способ вышивки надписей встречается в древнерусском шитье вплоть до конца XVII столетия, следовательно, он не может служить датирующим признаком.

Л. Д. Лихачева сравнивает этот памятник с пеленой «Св. мученица Екатерина в житии» из Новгородского музея и делает совершенно справедливый вывод, что они шиты в одной художественной мастерской: «пе-лена «Чудо Георгия» плохой сохранности, поэтому сильно изменился ее колорит, не во всех местах даже видны контуры рисунка. Очевидно, первоначаль-но пелена была такой же яркой, как и «Екатерина в житии». В шитье проглядывает ярко-малиновый, ярко-синий, ярко-желтый — в одежде, архитектуре, отдельных деталях. Техника шитья одинакова: при шитье разноцветными шелками — это шов «в раскол», при шитье золотными нитями, которые употреблены в небольшом количестве, — это шитье «в прикреп» с мелкими несложными узорами: «ягодка», «черенок», «городок» и т. д. Детали одежд и архитектуры, нимбы, короны, крылья ангелов — все это одинаково шито золотными нитями».101

Находящаяся ныне в собрании Новгородского музея пелена «Св. Екатерина с житием», или «Моление св. Екатерины о народе» (рис. 32),102

поступила в Новгородское епархиальное древлехра-нилище из Хутынского монастыря в 1915 г. Именно с этой обителью пелена связывается в многочислен-ных упоминающих ее источниках. Однако в Описях

Хутынского монастыря 1642 и 1782 гг. она отсут-ствует. Зато описания очень похожего памятника имеются в Описях Новгородского Софийского собора 1635–1646 и 1736, 1751, 1800 гг. Приводящая эти сведения Е. В. Игнашина установила, что пелена была передана в Хутынь из Софийского собора в XIX в.103

А. С. Петров относит этот памятник к первой трети XVI в.104

Н. А. Маясова датирует эту пелену концом XV – началом XVI в. и обращает внимание на ее выши-тое в среднике название — «Моление св. Екатерины о народе»: «Полная достоинства, в царственных одеждах Екатерина молится вместе с народом, как бы не замечая стоящего рядом молодого палача, с усили-ем вынимающего из ножен длинный меч. На пелене много массовых сцен. Здесь почти везде присутствует народ, как бы подчеркивая основной замысел произ-ведения. Вышивальщица прекрасно передала тонкий рисунок художника. В новгородской манере решены горки с поднятыми кверху квадратными лещадками, тщательно вышиты детали одежд, с большим вкусом подобраны разноцветные шелка».105

Т. В. Николаева, сравнивая пелену «Св. Екатерина с житием» с новгородскими памятниками более ранне-го, евфимиевского, времени, пишет: «В ней мы найдем и характерную для новгородской живописи красоч-ность, и повествовательность, подчеркнутую изо-бражением различных бытовых подробностей и разъ-ясняющими надписями. Но здесь нет артистической техники шитья, профессионального умения передавать «живопись иглой». Вышивальщицы особенно бес-помощны в воспроизведении лиц и рук. Они зашивают разноцветными шелками лишь определенные плоско-сти изображения, намеченные для них иконописцем. Несмотря на это, пелена производит большое художе-ственное впечатление благодаря профессиональному иконописному рисунку и колористическому решению, данному для вышивальщиц знаменщиком».106

Позволим себе не согласиться с Т. В. Николаевой в оценке этого произведения. Живописная манера ев-фимиевского шитья является уникальным в своем роде

52. Херувим. Соловецкая хоругвь вклада Исаака Шахова

53. Херувим. Пелена «Чудо Георгия о змие»

54. Серафим. Покровец из Хутынского монастыря


явлением. Заимствованная из западно-европейской вышивки стиля «опус англиканум», она не получила дальнейшего развития в древнерусском шитье.107

Пелена же «Моление св. Екатерины о народе» со-вершенно органична для традиции русского литурги-ческого шитья и является выдающимся памятником этого вида искусства.

В настоящее время фон пелены в среднике зашит зеленым шелком. В некоторых клеймах каймы тафта вытерлась и видна основа шитья — льняной холст, в нижней части пелены первоначальный фон («багро-вая» тафта) частично сохранился. Основной материал шитья на пелене — шелковые нити ярких цветов: мали-нового, красного, желтого, зеленого, синего, голубого, белого. Украшения одежд, короны, нимбы, надписи, детали архитектурного фона шиты золотом и серебром. Цветовая гамма чрезвычайно красочная.

Фигура святой Екатерины помещена немного правее центра пелены, она обращена к Спасу, вы-шитому на фоне небесного сегмента в левом верхнем углу. В левом нижнем углу обращенные в молитве ко Христу люди, за которыми возвышается фигура пред-стательствующей за них ко Господу Екатерины. За ее спиной палач, вынимающий меч из ножен. Тема пред-стательства за христианский народ восходит к идее и иконографии Боголюбской Богоматери. Как и на подобных Богородичных иконах, в руках у Екатерины и Христа развернутые свитки. Тексты на них не сохра-нились, но по произведениям иконописи нам известно их содержание. Надпись на свитке Екатерины пере-давала молитву святой перед казнью, где она просила у Господа даровать тем, кто поминает ее имя, земные богатства, «скоту быть покойну», хороших урожаев и дождей, здоровье и отпущение грехов, даже вели-ким грешникам (согласно тексту жития, включенного в Четьи Минеи митрополита Макария).108 На свитке Спасителя — Его ответ на эту молитву, в котором Он обещает исполнить просьбу святой. В этой молитвен-ной беседе — главный смысл изображения. На всех упоминавшихся нами произведениях шитья Спаситель на фоне «неба» изображен со свернутым свитком. Зачастую это обусловлено техническими сложностями: вышить развернутый свиток и текст на нем сложнее, чем свиток свернутый. Но в данном случае авторы пелены не идут на такое упрощение, так как тогда потерялась бы главная идея всей вещи.

Средник обрамлен двенадцатью житийными клеймами, композиции которых восходят к житию св. Екатерины в редакции митрополита Макария.109 При сравнении пелен с Екатериной и Георгием ста-новится очевидно, что они вышли из одной мастер-ской, рисунок для них делал один и тот же художник, и вышиты они одной и той же рукой. Впервые об этом писала Л. Д. Лихачева: «Если сравнить пелену «Георгия» с пеленой «Мученица Екатерина, то в обоих произведениях чувствуется перегруженность композиции. Фигуры с широкими плечами, боль-

шими ступнями ног, приземистыми пропорциями. Разительное сходство в рисунке проявляется в изо-бражении отдельных деталей. Например, широкий разворот плеч у Георгия и у палача, изображенного в среднике пелены «Екатерина в житии», анало-гичны. Совершенно одинаково изображены крылья ангелов…, необыкновенное сходство наблюдается в изображении фигуры Христа в сегменте неба, усыпанного звездами в той и другой пелене. В обо-их произведениях аналогично изображены одежды (у царевны и Екатерины) с широкими оплечьями и рукавами. Надписи, заполняющие пространство фона каждого клейма пелены «Екатерина в житии», такие же по рисунку, как и надписи около изображений серафимов по углам пелены «Георгий».110

На пелене с Ека териной использование ш елка и металлических нитей выглядит более последова-тельным, чем на пелене с Георгием. Такое ощущение возникает из-за вышитого золотом плаща Георгия. Видимо, вышивальщицы заменили красный цвет на золотой, стремясь к большей драгоценности, а со-ответственно, большей выделенности и значимости персонажа, к тому же, сам фон пелены, по-видимому, имел красный оттенок.111 В остальном логика приме-нения материалов одна и та же. На наш взгляд, пелена с Георгием была вышита после пелены с Екатериной, но до хоругвей 1562 г. из Соловецкого монастыря, где золотные и серебряные нити применены значительно шире.

Еще один памятник древнерусского шитья имеет явные черты сходства с пеленой «Моление св. Екатерины о народе». Это поступившая в ГИМ из собрания П. И. Щукина пелена «Собор архи-стратига Гавриила» (рис. 40).112 В каталоге вы-ставки «Россия. Православие. Культура» местом ее изготовления названа Москва, а временем — конец XV в.113 А. С. Петров считает наиболее вероятным местом создания пелены Новгород и датирует ее вто-рой четвертью XVI в.114

Сравнение этого памятника с пеленой «Св. Екатерина» убеждает нас в происхождении обеих вещей из одного центра. Пропорции и рисунок фигур, типы и решение одежд, идентичность исполь-зованных материалов, наконец, сама техника вышивки: шелковое шитье в одном направлении, с последующим обозначением черт ликов и складок одежд темным шелком поверх сплошной шелковой и металлической зашивки — все говорит о том, что обе пелены вышли из одной мастерской. Повторяется и характерный рисунок нимбов, и прием, которым вышивается сияние вокруг фигуры Христа — золотые лучи и звезды по-верх шелкового фона.

Интересно, что для вышивки крыльев применены несколько разных приемов: у части небесных сил они шиты золотыми и серебряными нитями с обычными для новгородского шитья прикрепами («косой ряд», «городок»), у некоторых ангелов они шиты шелком на


проем, а у некоторых прикрепом «перышки». Фоном этой замечательной пелены служила тафта красного оттенка, она сохранилась в местах утрат шитья. В верх-ней части фон был зашит шелком.

Иконография этой пелены является чрезвы-чайно редкой. Чаще в центре помещается образ Христа-Эммануила, здесь же мы видим Христа-средовека с Евангелием — т. е. Спаса Вседержителя. Расположенный над Ним тетраморф — тоже нечасто встречающаяся иконографическая деталь. За исклю-чением этих особенностей, близкой аналогией иконо-графии пелены является икона «Собор Архангелов», написанная около 1560 г. (Происходит из иконостаса придела Собора Архангела Гавриила Благовещенского собора Московского Кремля).

Пелена «Положение во гроб» (рис. 41),115

хранящаяся в Историческом музее, приписывается мастерской Анастасии Романовны. На ней есть над-пись, содержащая дату (1558 г.) и упоминающая имена великого князя Ивана Васильевича, Анастасии Романовны, Ивана, Федора, царицы Евдокии и архиепископа Пимена. Памятник экспонировался на выставке «Россия. Православие. Культура», проходившей в ГИМе в 2000 г. Помещен в каталог выставки.116

А. Н. Свирин сравнивает эту вещь с плащаницей из новгородского Софийского собора вклада Василия Темного (рис. 55):117 «Круговая композиция плаща-ницы 1452 года здесь получает большую сжатость. Вследствие этого подножие Богоматери покрывает часть крыла ангела, что нарушает четкость силуэта, и, кроме того, она дополняется тремя фигурами, вид-ными за телом Христа. Киворий усложняется тремя лампадами, и таким образом вся композиция лишается ясности, простоты, гармоничности, присущих произве-дениям XV века. Фигуры лишены грации и легкости, а лица выразительности; таким образом, черты стиля XV века исчезают и сохраняется лишь иконографи-ческое сходство. Последующие реставрации этого

произведения исказили композицию, а обилие жемчуга — деталь, присущая XVI веку, — очень отяжелило все построение в целом. Упоминание в надписи ар-хиепископа Новгорода и Пскова Пимена, сходство ряда черт, типа одежд ангелов, рисунков символов с плащаницей 1452 года позволяют считать эту плаща-ницу произведением новгородского шитья XVI века, то есть полагать, что она исполнена новгородскими мастерицами. Если бы она исполнялась в Москве, то было бы упоминание московского митрополита, как это обычно делалось».118

Действительно, эта пелена (название условное, о функции этого памятника нам ничего не известно119) по колориту очень близка таким новгородским произ-ведениям, как пелены со св. Екатериной и Собором архангела Гавриила. Кроме того, с последней ее сбли-жает непоследовательное использование технических приемов при передаче крыльев ангелов: у некоторых они шиты швом «в раскол» желтым шелком, у некото-рых «перышками» золотистым шелком.120 Лики на пе-лене частично вышиты «по форме», что не встречалось на предыдущих памятниках. При этом сначала прошит рисунок, а потом основной тон личного — обычным для древнерусского шитья способом. В вышивке ис-пользованы не встречавшиеся нам раньше прикрепы — «ягодка тройная со стежком» и «черенок». Рука другой мастерицы видна и в манере передачи рисунка, в формах носа, уст. Развевающиеся концы тороков были интерпретированы как пряди волос и вышиты коричневым шелком. Надписи, и литургическая, и вкладная, вышиты в верхней части средника на сво-бодном от изображения поле. Вместо вязи здесь ис-пользован более скромный полуустав в одну шелковую нить. Ткань фона сохранилась фрагментарно. Цвет тафты сильно изменился. Отсутствует также жемчуг, упомянутый А. Н. Свириным. Иконография этой пелены действительно восходит к плащанице 1456 г., вложенной в новгородскую Софию Василием Темным. Изменяются пропорции: композиция теперь вписана в квадрат, укрупнены фигуры ангелов в нижней части, за гробом Христа помещены жена-мироносица, Иосиф и Никодим. Появляется изображение Св. Духа в виде голубя, киворий украшен тремя лампадами вместо одной. Безусловно, этот памятник является еще одной яркой страницей в истории новгородского шитья.

В собрании Государственного Исторического му-зея хранится пелена «София, Премудрость Божия» (рис. 42).121 Публикуя ее в 1914 году, Н. М. Щекотов дает ей самую высокую оценку: «Это изумительное шитье… исполнено с наивысшим совершенством как в работе художника, давшего рисунок, так и в мастер-стве художницы, вышившей его шелками, серебром и золотом… необыкновенно удачно выбраны стежки, украшающие власяницу Предтечи, и с аристокра-тической мерой пронзают шелк золотые нити по сторонам св. Софии. Изображение неотделимо здесь

55. Положение во гроб. Плащаница. 1456 г. Вклад Василия Темного в новгородский Софийский собор. НГОМЗ


от материала — перед нами один из совершеннейших памятников русского высокого шитья».122

В изданиях ГИМ Л. В. Ефимова датирует эту вещь, называя ее «шитой иконой», началом XVI столетия и относит к московскому искусству.123 А. С. Петров датирует ее серединой XVI в. и называет новгородским произведением, справедливо находя стилистические и технические аналогии с тканями с изображением Александра Свирского, Иоанна и Никиты Новгородских и пеленой «Собор Архангела Гавриила».124 Действительно, техника исполнения этой пелены снова отсылает нас к кругу вышерассмотрен-ных памятников. Ее иконография идентична хоругви из Никитской церкви в Новгороде, но рисунок выполнен «чище», с большей детализацей. Шитье более тонкое, тщательное. Кроме того, сохранность данного памят-ника несравненно лучше. Складывается ощущение, что пелена из ГИМа была вышита раньше, а сторона хоругви из ГРМ является ее репликой. При этом атрибуция памятника из ГИМа как пелены довольно условна. По краям видны следы швов: возможно, эта вещь имела кайму. Использовалась ли она как пелена, или хоругвь, или сударь — сейчас установить не пред-ставляется возможным.

Одежды Софии, Христа, Богоматери, Предтечи и ангелов вышиты золотом и серебром, так же вышиты престол, подножия и нимбы. Линии рисунка проло-жены поверх. Свиток неба и сияния вокруг Христа и Софии шиты шелками, а затем украшены золотыми и серебряными лучами, звездами, крестами и кружками. Этот прием мы встречали на пеленах «Чудо Георгия о змие» (ГРМ) и «Моление св. Екатерины о народе». Подушки престола имеют украшения в виде сетки, такие же, как мы видели на хоругви «Отечество» из Соловецкого монастыря. О первоначальном фоне это-го памятника судить трудно, камка сильно изменила свой цвет.125 Техника шитья и стиль рисунка однознач-но указывают на Новгород как место происхождения этого памятника, а временем его изготовления следует считать 40-е – 60-е гг. XVI в.

Что касается иконографии этой пелены, то здесь представлен так называемый «новгородский» извод сюжета о Софии.126 Обращает на себя внимание поза Предтечи, стоящего как бы боком. Именно такая осо-бенность была присуща храмовой иконе Софийского собора, а также ее многочисленным спискам. Такая же иконографическая особенность отличает фреску с изображением Софии на западной стене Софийского собора, выполненную в 1528 г. по распоряжению митрополита Макария. На памятниках московского происхождения преобладает классическая «деисис-ная» поза Иоанна Предтечи, когда он обращен лицом к Софии в легком поклоне симметрично Богоматери.

Пелена «София Пре мудрость Божия с избранны ми святыми и символами евангелистов» (рис. на четвертой стр. обложки)127 была введена в научный оборот совсем недавно. Она была обнаружена

в 1979 г. в захоронении епископа Вологодского Иосифа II Золотого, погребенного в Софийском соборе Вологды в 1774 г. Памятник был отреставрирован в ВХНРЦ им. акад. Грабаря Е. В. Семечкиной и исследован А. В. Силкиным.128

А. В. Силкин говорит о сходстве изданной им пелены с другими произведениями новгородского шитья, такими как хоругвь «София Премудрость Божия»/«Четверо святых» из ГРМ, пелены «Богома терь Боголюбская» 1542 г. (ГРМ), «Иоанн Новгородский» (ГММК), «Никита Новгородский» (ГИМ) и др. произведениями, приписываемыми Анастасии Овиновой.129 Автор статьи делает вывод о создании пелены в Новгороде в конце 1550–60-х гг. А. С. Петров, также отмечая сходство этого памятника с пеленой “Богоматерь Боголюбская”, высказывает предположение об их изготовлении в одной мастерской.130

В среднике пелены вышита София Премудрость Божия новгородского извода, с Богоматерью и Предтечей по сторонам, с ангелами, держащими свиток неба, на котором утвержден Уготованный престол — Этимасия. Т. к. пелена небольшая (ее размер 41х33 см, ширина средника около 19 см), ангелов всего двое (вместо обычных шести), зато на кайме умещен целый сонм святых. В центре верхней каймы вышита Св. Троица, по сторонам от нее — Богоматерь Знамение и Иоанн Предтеча, в углах — символы евангелистов в круглых клеймах. На боковых каймах размещены по четыре пары поясных фигур (по А. В. Силкину): слева архангел Михаил и апостол Иоанн, Никола и Иона Отенский, Онуфрий Великий и пророк Илия, великомученицы Екатерина и Параскева; справа великомученик Георгий и Сергий Радонежский, неизвестная преподобная (преподобный?) и великомученица Анастасия, Климент папа Римский и псковский князь Всеволод, праведная Марфа и мученица Агафья. На нижней кайме вышиты поясные Варлаам Хутынский, мученик Мина, Александр Свирский и блаженный Никола (Кочанов). В центре нижней каймы — три ростовые фигуры новгородских святителей Никиты, Иоакима и Иоанна. Все трое были погребены в Софийском соборе, и их особое место на пелене свидетельствует о ее связи с этим храмом.

Насколько можно судить по фотографии, «неизвестный преподобный (или преподобная)» — это Симе он столпник, во всяком случае буквы именующей надписи складываются в слово «семион» с «омегой» на конце и с выносом последнего «н» под титло — точно так, как надпись сделана на пелене «Симеон столпник» (рис. 32). Кроме того, иконография этого святого, с небольшой круглой бородкой и куколем на голове, вполне угадывается в вышивке на пелене.

Близкой аналогией изображению на пелене служит трехстворчатая икона из ГТГ, датированная второй половиной XVI в. и считающаяся московской


работой. Поза Иоанна Предтечи, стоящего боком и смотрящего на Софию как бы через плечо, очень близка его положению на пелене. Именно такое положение Предтечи можно видеть и на храмовой иконе Софийского собора (см. рис. на третьей стр. обложки).

Происхождение пелены явно новгородское. Об этом свидетельствует как само изображение на среднике, связанное с главным символом Дома Св. Софии, как зачастую назывался Новгородский архиерейский дом, так и изображение на верхней кайме Богоматери Знамение — палладиума Новгорода — и Иоанна Предтечи, в честь которого в Софийском соборе освящен престол. Кроме того, как убедительно доказывает А. В. Силкин, большинство изображенных на пелене святых связано с Новгородом. «Стиль и техника шитья также указывают на новгородскую мастерскую.131

Сохранность пелены не очень хорошая: сказывается ее археологическое происхождение. Холст, служивший основой шитья, утрачен полностью.132 Камка фона — коричневая. Но штопки, сделанные в свое время красными нитями, наводят нас на мысль, что первоначальный цвет шелка был красным. Шелковые нити, которыми исполнено шитье, потускнели и выцвели. Надписи сделаны шелковой нитью полууставом, как на пелене с Александром Свирским.

Еще один памятник должен быть отнесен к нов-городскому шитью этого же времени. Это покровец «Агнец Божий» из Хутынского монастыря, храня-щийся в собрании Новгородского музея (рис. 44).133

Е. В. Игнашина датирует его второй половиной XVI в.134 В Описи 1642 г. он упомянут первым среди литургических тканей: «Воздух камчат ал, опушен камкою желтою, подложен тафтою таусинною. А на нем шит Агнец Божий, на дискосе, шит золотом да се-ребром, по сторонам дискоса в четырех местех Ангелы с рипиды, да около Херувимы и Серафимы, да четыре Евангелиста шиты золотом и серебром».135

Покровец шит на цельном куске камки, имевшей когда-то красный цвет, но в настоящее время выгорев-шей до желто-охристого. В центре покровца — дискос с Младенцем, вокруг которого четыре парящих ангела с рипидами. Сверху небесный сегмент с исходящим из него лучом с голубем — символом Св. Духа. На кайме четыре херувима и четыре серафима, в углах миниатюры с евангелистами. Практически все шитье исполнено золотными и серебряными нитями. Личное шито шелком в одном направлении. И в личном, и в доличном линии рисунка прошиты поверх сплошной предварительной зашивки, вышеописанным приемом. Обрамления каймы шиты валиком попеременно золо-том, серебром, желто-зеленым и голубым шелком (как на пеленах «Св. Никита Новгородский и митр. Петр» и «Александр Свирский»). Херувимы на покровце идентичны по рисунку херувимам в углах соловец-кой хоругви «Отечество с припадающими Зосимой

и Савватием» и пелены «Чудо Георгия о змие» из Коневского монастыря (рис. 52–54). Техника шитья, манера рисунка и стиль этого памятника полностью совпадают с вышерассмотренными вещами.

Мы не располагаем достаточными сведениями о пелене «Богоматерь Коневская»136 из Коневецкого монастыря, т. к. в нашем распоряжении имеются лишь ее фотографии (рис. 46–48). Ясно лишь одно: эта вещь не имеет никакого отношения к Настасье Овиновой, как считала Н. А. Маясова.137 А. В. Силкин датировал эту пелену первой третью XVI в.138 По мнению А. С. Петрова, памятник от-носится к началу XVI в.139

Средник пелены, практически утративший перво-начальный шелковый фон, состоит из трех частей:140

в центральной вышит образ Богоматери Коневской, или Голубицкой (это название икона получила по характерной особенности иконографии — Младенец держит в руках голубя). По сторонам от него вы-шиты четыре клейма, расположенные попарно друг над другом: Благовещение и Распятие в верхнем регистре и обращенные к центральному образу апо-столы Петр и Павел в нижнем. Подобное строение имеет памятник из собрания Музея Русской иконы (рис. 56).141 Верхняя часть этой иконы композици-онно повторяет строение нашей пелены: изображение Богоматери фланкировано двумя парами клейм: Никола Можайский и Чудо Георгия о змие сверху, еще раз Никола, Екатерина и Параскева под ними. Нижняя часть иконы занята изображениями Сергия

56. Икона «Богоматерь Коневская» из Музея Русской Иконы


Радонежского (?), Петра Афонского и Онуфрия Великого, на верхнем поле Троица.

Все изображения на пелене шиты цветными шел-ками «в раскол» с применением золота в деталях (шов «клопчик»). Изображение Богоматери украшено на-кладной вышитой цатой. Средник опушен каймой с ши-той металлическими нитями надписью («К Богородице прилежно ныне притецем...»), обрамленной с двух сторон полосами орнамента, вышитого красным и жел-тым шелком. Фон каймы — очень темная (черная?) ткань, сохранившаяся фрагментарно. Рисунок букв и орнамент отличаются от виденных нами прежде, но это может быть обусловлено сравнительно малыми размерами каймы: высота букв надписи примерно 2 см, а ширина обрамляющего узора около 1 см. В целом же строение кайм пелены, где текст обрамлен с двух сторон узкими полосами орнамента, напоминает вы-шерассмотренные памятники новгородского шитья.

Интересны наблюдения А. С. Петрова, обна-ружившего, что часть текста «вышита в зеркальном отображении. Эта ошибка не сразу была замечена малограмотными мастерицами, а неправильно вы-шитые слова были ими оставлены. Факт зеркального отображения надписи свидетельствует о том, что, по всей видимости, всё изображение пелены сначала было исполнено знаменщиком на бумаге или каком-то ином материале, и лишь потом переведено на ткань».142

Для более точной атрибуции памятника необхо-димо более близкое знакомство с ним. Прежде всего, необходимо установить, не имеет ли пелена следов более поздних реставраций. По фотографии сделать это не представляется возможным.

***Итак, как видим, целый ряд памятников, храня-

щихся в собраниях разных музеев, может быть отнесен к новгородскому шитью конца 40-х – начала 60-х гг. XVI столетия (самый ранний датированный памят-ник этой группы — покров Евфимия Новгородского 1549 г.). Рассмотренные в статье вещи изучены в раз-ной степени. Некоторые из них сохранили летописи с именами вкладчиков и датами (покров Арсения Коневского 1551 г., хоругвь «Отечество / Явление архангела Михаила Пахомию 1562 г.). Некоторые до сих пор остаются безымянными и были датированы весьма условно. Наблюдения над техникой их ис-полнения, а также их художественно-стилистические особенности позволили нам поставить их в один ряд с точно датированными произведениями новгородских вышивальщиц.

Для некоторых памятников мы можем обо-значить нижние временные границы изготовления, связанные с прославлением изображенных на них святых: пелены «Иоанн Новгородский» и «Александр Свирский» — после 1547 г.; хоругвь «Чудо Георгия о змие / Избранные святые» — после 1549 г.; пелены «Никита и митрополит Петр», «София Премудрость

Божия с избранными святыми и символами еванге-листов», фрагменты пелены «Иоанн и Никита»— после 1558 г. Хоругвь «София Премудрость Божия / Четверо святых» также была изготовлена после 1558 г. — даты возобновления Никитской церкви. Верхней границей существования мастерской следует считать 1570 г. — роковую дату новгородской исто-рии, разгром Новгорода Иоанном IV, после которого деятельность каких-либо мастерских вряд ли была возможна.

Некоторые из рассмотренных произведений имеют одну общую техническую особенность, не встречавшуюся прежде в новгородском шитье — это «косой сканый шов». Мы встречаем его на покрове Арсения Коневского (1551 г.), на хоругви из Николо-Вяжищского монастыря, на пелене «Александр Свирский», на фрагментах с Иоанном и Никитой Новгородскими, а также на «овиновской» пелене «Иоанн Новгородский».

Атрибуция группы памятников, причислен-ных Н. А. Маясовой к произведениям Настасьи Овиновой и датированных соответственно началом XVI в., должна быть пересмотрена. Пелена «Иоанн Новгородский» настолько технически близка пелене «Никита и митрополит Петр» и фрагментам пелены с Никитой и Иоанном, а все вместе они так похожи по рисунку на соловецкую хоругвь 1562 г., что время их изготовления отодвигается ближе к концу 1550-х гг., а возможно, и началу 1560-х гг. В свою очередь пелена «Симеон столпник», датировавшаяся XV– серединой XVI в., столь близка пелене «Иоанн Новгородский», что едва ли они могут сильно отстоять друг от друга по времени.

Таким образом, намечается круг произведений, выполненных примерно в одно и то же время в одной мастерской. Некоторые из них шиты одной рукой, хотя очевидно, что в этой мастерской работало не-сколько мастериц. Возможно, имя одной из них — Варвара Андреевна Пешкова, вышившая пелену с Александром Свирским. К той же группе относятся еще некоторые памятники. Пелены «Моление св. Екатерины о народе» и «Чудо Георгия о змие» столь близки по характеру рисунка, стилю и технике испол-нения соловецкой хоругви 1562 года из Кремлевского собрания, что не позволяют принять их датировку началом XVI в., утвердившуюся в искусствоведче-ской литературе. Близость между хоругвью Исаака Шахова и фрагментами с Иоанном и Никитой из Новгородского музея также не вызывает сомнений.

Интересно, что среди рассмотренных нами произ-ведений нет памятников «простой» иконографии. Мы не встретили ни Богородичных икон, ни изображения Спасителя или праздников. Среди «простых» по ком-позиции предметов оказываются только покровы на мощи Евфимия, Арсения и Никиты, а также две ма-ленькие пелены с Иоанном Новгородским и Симеоном столпником. Все остальные вещи имеют осложненные


композиции. И только на названных предметах изо-бражены одиночные прямоличные фигуры святых, на остальных же произведениях они представлены либо в составе другой композиции (прямоличные фигуры по сторонам «Явления архангела Михаила Пахомию»), либо группой (оборотные стороны хоругвей из Николо-Вяжищского монастыря и Никитской церк-ви), либо в трехчетвертном повороте, в молении Спасу или Богородице (пелены с Никитой, Александром Свирским, фрагменты с Никитой и Иоанном).

Отметим также, что в шитье мы наблюдаем по-стоянное обращение к новоканизованным новгород-ским святым: святителям Иоанну, Никите, Евфимию, преподобным Александру Свирскому, Зосиме и Савватию Соловецким. Часто изображаются попу-лярные в Новгороде сюжеты — София Премудрость Божия и Чудо Георгия о змие.

На материале рассмотренных памятников можно

выделить некоторые черты, характерные для новго-родского шитья конца 1540 – 1560-х гг.:

1. Иконографические программы, отличающиеся смысловой нагруженностью и сложностью компози-ций.

2. Использование цельного куска ткани, без выделения каймы другим цветом (исключение: по-кров Арсения Коневского); тяготение к квадратной форме.

3. Технические особенности: а) смешение тех-ник шелкового и золотного шитья в одной работе; б) в личном шелковое шитье в одном направлении, с последующей прошивкой черт лика коричневым шелком; в) такой же способ шитья шелком и золотом в доличном; г) использование скани и «косого сканого» шва; д) использование простых прикрепов: «клопчик», «городок», «косой ряд» и «ягодка»; е) использование в шитье нимбов ромбовидных прикрепов: «двойная ягодка», «городок с ягодкой», «городок с ягодкой четырехчастной», «разводная клетка», как прави-ло, с красной нитью прикрепа; ж) единообразное изображение небесных сегментов со Спасителем, Благословляющей десницей или символами еван-гелистов, а также сияний (мандорл): их вышивали несколькими цветами шелка «в раскол», и украшали сверху золотыми лучами и звездами.

Многие пелены отмечены почерком одного ху-дожника, знаменившего рисунки для них. Памятники новгородской иконописи середины XVI в. еще не-достаточно изучены, однако можно выделить среди известных ряд вещей, стиль и рисунок которых близки рассмотренным нами произведениям шитья. Это такие иконы как «Никола, Никита и Иоанн Новгородские, Александр Свирский со святыми на полях» 1560 г. (ГТГ), «Святители Никита, Иоанн и Евфимий Новгородские» (см. рис. на третьей стр. обложки), «Святители Никита и Иоанн Новгородские» 1560 г. из собрания ЦМИАР. По

всей видимости, иконописцы, работавшие при дворе архиепископа Пимена, знаменили и рисунки для шитьевой светлицы. Возможно, в дальнейшем при-влечение новых архивных материалов позволит найти какие-то конкретные сведения об этой новгородской мастерской. Пока же мы можем лишь предположить, что мастерская эта находилась в ведении новгород-ского архиепископа. В пользу этой версии выскажем несколько соображений.

Нам известно, что эта мастерская выполняла заказы разных лиц, духовных и светских. В 1549 г. здесь был вышит покров на раку Евфимия, во вклад-ной надписи которого упомянуты царь, московский митрополит Макарий, новгородский архиепископ Феодосий и сам игумен Порфирий с братией в качестве заказчика. В 1551 г. в этой мастерской вышивается покров Арсения Коневского, заказанный Михаилом Бровцыным и Григорием Щетининым, «детьми боярскими». В этой же надписи упомянуты царь, архиепископ Феодосий и игумен Пимен. Интересно отметить, что сама формула вкладной надписи повторе-на почти дословно, разнятся только дата, место вклада и имена заказчиков. 1562 годом датируется хоругвь, выполненная теми же мастерицами по заказу соловец-кого старца Исаака Шахова. Несмотря на подробные надписи, нигде не сказано, что же это была за мастер-ская. Вполне логично предположить, что она была не частной, а «ведомственной» — и находилась в ведении новгородского архиепископа. Сам выбор сюжетов на рассмотренных нами предметах шитья свидетельствует не о частном характере заказов, а о продуманной про-грамме, имевшей своей целью, во-первых, утвержде-ние культа новопрославленных новгородских святых и, во-вторых, декларацию определенных принципов в церковной политике.143

Нужно отметить, что своеобразие общественно-политической ситуации в Новгороде заключалось как раз в особом положении новгородского владыки. Новгородская феодальная республика просущество-вала с XIII по XV в., вплоть до покорения Новгорода Иваном III в 1471 г. Во главе ее стоял новгородский архиепископ, чьи полномочия ограничивались город-ской верхушкой. Важную роль играло и знаменитое вече. После присоединения Новгорода к Москве дух новгородской вольницы был сильно поколеблен, но историческая память о славных временах республики была еще жива. Во второй трети XVI в. Новгород был крупным торговым и ремесленным центром, по количеству населения уступавшим лишь Москве и Пскову.

Если в Москве в XV – первой половине XVI в. львиная доля высококлассных произведений искусства выходила из Кремлевских мастерских, то в Новгороде центром притяжения для мастеров монументаль-ной и станковой живописи, резьбы и других видов декоративно-прикладного искусства служил двор нов-городского владыки. Так было и в XV столетии, когда


при Евфимии II в Новгороде было развернуто небыва-лое по своим масштабам храмовое строительство. Судя по всему, созидательная деятельность новгородских владык носила преемственный характер. В деятель-ности святителя Макария мы видим продолжение традиций владычества Евфимия II. Эпоха владыки Макария, занявшего пустовавшую 17 лет новгород-скую кафедру в 1526 г., ознаменована удивительным подъемом всех творческих сил. Непрерывно ведется строительство новых храмов. «Финансированием и проектировкой зданий занимаются состоятельные горожане. В большинстве своем это московские и новгородские гости, старосты и простые уличане. Складываясь на сооружение приходских храмов, они строили, как правило, на старых фундаментах, как бы выводя их из глубинной почвы новгородской традиции». «Вступив на престол, владыка …сосредо-точенно осваивает историю древнего города, собирая в пространстве единого благочестия далекие предания. Может быть, поэтому первые его шаги направлены не к реформам, а назад, к новгородскому прошлому».144

Макарий составляет жития новгородских святых, уста-навливает их местное церковное почитание. Позже, когда он станет митрополитом Московским и Всея Руси, на знаменитых Макарьевских соборах 1547 и 1549 гг. восемь новгородских подвижников войдут в сонм новопрославленных святых для общецерковного почитания.

Дело святителя Макария было продолжено его преемником Феодосием, занимавшим новгородскую кафедру с 1542 по 1551 г., а затем и архиепископом Пименом, управлявшим новгородской епархией более семнадцати лет (1552–1570). Со свойственной ему энергией он закладывал и освящал новые церкви и устраивал монастыри. 30 апреля 1558 года он открыл мощи святителя Никиты, епископа Новгородского. С его именем связаны и другие важные начинания.145

Мы не располагаем какими-либо документаль-ными свидетельствами о деятельности и устройстве вышивальных мастерских при архиепископском дворе в XVI столетии. Но о существовании собственной самобытной традиции красноречиво свидетельствуют сами рассмотренные в нашем исследовании памятники. Кроме того, мастерская лицевого шитья действовала при Софийском доме во времена святителя Евфимия II, вышитые в ней произведения до сих пор сохраня-ются в различных музейных собраниях. При Евфимии на дворе новгородского владыки, располагавшемся в Кремле, были выстроены специальные помеще-ния, в которых находились различные мастерские. И. А. Стерлигова, говоря о расцвете художественных мастерских при Софийском доме, прямо пишет об

изготовлении надгробного покрова Евфимия в 1549 г. в архиепископской мастерской.146

Основная часть упомянутых в статье памятников была создана при владыке Пимене, однако известны и вещи, созданные при архиепископе Феодосии (по-кровы Ионы, Евфимия и Арсения). Наиболее ранние вещи шиты шелком, постепенно область применения металлических нитей увеличивается, что является характерной тенденцией не только новгородского, но и всего древнерусского шитья.

При ближайшем рассмотрении мы ясно видим, что весь корпус новгородских памятников, ставших темой нашего исследования, был создан в русле одной традиции, в мастерской, обладавшей своим собствен-ным художественным почерком, использовавшей определенный круг технических приемов, имеющей свое яркое лицо. Не случайно покровы Евфимия и Никиты Новгородских, между которыми лежит десять лет, современные исследователи считают вышедшими из одной мастерской. Именно в Новгороде, при дворе владыки, была возможность передавать мастерство лицевого шитья из поколения в поколение.

К сожалению, в современном искусствоведении мало внимания уделяется такому важнейшему аспекту древнерусского лицевого шитья, как техническая его сторона, хотя именно более пристальное изучение техники исполнения этого вида искусства может оказать неоценимую помощь в датировке и атрибу-ции памятников шитья. Индивидуальность почерка мастерицы выражается как в способе передачи ри-сунка, в характере наложения стежков, так и в наборе технических приемов, общей последовательности и технологии работы. Нужно понимать, что в древности увидеть лицевое шитье можно было только в храме, и возможности пристально его разглядывать не было: плащаницы выносились в храмовое пространство лишь на короткое время, пелены в иконостасе и литургиче-ские ткани едва ли были доступны женскому взору. Поэтому мастерство передавалось непосредственно из рук в руки. В лицевом шитье, стоящем на стыке изобразительного и прикладного искусства, вырос-шем из ремесла, творческая манера автора настолько индивидуальна, что подделать ее невозможно, если, конечно, не ставить себе такой задачи.

В заключении хотелось бы сказать, что уточнение атрибуции и датировки рассмотренных произведений важно не только для изучения древнерусского шитья. Прежняя неверная датировка многих памятников, упомянутых в статье, становилась опорой для ис-следователей других видов искусства, что приводило их к ошибочным выводам относительно предмета их исследования. Таких примеров достаточно.


ПРИМЕЧАНИЯ

1 ГРМ, инв. №№ ДРТ-30 (48,2х53 см), ДРТ-20 (49,5х53,4 см).

2 Лихачева Л. Д. О хоругви из Никитской церкви в Новгороде // ПКНО. 1978. М., 1979. С. 406.

3 «Пречистому образу Твоему поклоняемся…». Образ Богоматери в произведениях из собрания Русского музея. [СПб., 1995]. С.65 (кат. 35, описание И. Шалиной).

4 Макарий, архим. Археологическое описание церковных древ-ностей в Новгороде и его окрестностях. Ч. 2. М., 1860. С. 317.

5 При описании этой хоругви Н. А. Маясова ошибочно называет великомученика Никиту Никитой Новгородским (Маясова Н. А. Древнерусское лицевое шитье: Каталог. М., «Красная площадь», 2004. С. 132, 135).

6 Строго говоря, термин «косая стежка» может использоваться применительно к древнерусскому лицевому шитью с натяжкой. В народной вышивке, откуда он берет свое название, этот шов исполняется всегда строго по счету нитей и в определенном на-правлении и пропорциях. В литургическом шитье использование этой техники допускает более разнообразные варианты.

7 Макарий, архим. Археологическое описание церковных древ-ностей в Новгороде и его окрестностях. Ч. 2. М., 1860. С. 317.

8 Ласковский В. П. Путеводитель по Новгороду. Новгород, 1913. С. 257.

9 Богуславская И. Я. О двух произведениях средневекового на-родного шитья // Русское народное искусство. 1968. С. 98.

10 В книге М. И. Мильчика «Архитектурное наследие Великого Новгорода и Новгородской области» (СПб., 2009, с. 278) при-водится другая дата: «...в 1539 г. она сгорела и, видимо, была разобрана.»

11 Лихачева Л. Д. О хоругви из Никитской церкви в Новгороде // ПКНО. 1978. М., 1979. С. 406.

12 Лихачева Л. Д. Древнерусское шитье XV—начала XVIII века в собрании Государственного Русского музея. Л., 1980. С. 27.

13 Маясова Н. А. Две шитые хоругви XVI века из Соловецкого монастыря // ПКНО. 1989. Л., 1990 С. 318—320.

14 Маясова Н. А. Древнерусское лицевое шитье: Каталог. М., «Красная площадь», 2004. Стр. 132.

15 Гордиенко Э. А. Новгород в XVI веке и его духовная жизнь. СПб., «Дмитрий Буланин», 2001. С. 408.


17 ГММК, инв. № ТК-2832 (63х63, древняя часть 53х53,5), ТК-2831 (61х62,5, древняя часть 52х53,5).

18 Н. А. Маясова, публикуя этот памятник в 1989 г., говорит о близости этой вещи вышеупомянутой хоругви из новгородской Никитской церкви и предполагает, что соловецкий памятник также мог быть изготовлен в Новгороде, а никитская хоругвь могла быть вкладом того же Исаака Шахова (Маясова Н. А. Две шитые хоругви XVI века из Соловецкого монастыря // ПКНО. 1989. Л., 1990. С. 312–322). Она повторяет эту мысль и в статье, посвященной шитью из Соловецкой ризницы (Маясова Н. А. Древнерусское лицевое шитье из ризницы Соловецкого мона-стыря // Сохраненные святыни Соловецкого монастыря. ГИКМЗ «Московский Кремль». Материалы и исследования. Вып. XVII. М., 2003. С. 73–93), и в каталоге Кремлевского собрания 2004 года (Маясова Н. А. Древнерусское лицевое шитье: Каталог. М., «Красная площадь», 2004. С. 132).

19 К 1561 году относится вклад воздвизального креста «повеле-нием и труды соловетцкых же старцов Исака Шахова и Данила Жданьского»(Описи Соловецкого монастыря XVI века / Сост. З. В. Дмитриева, Е. В. Крушельницкая, М. И. Мильчик. СПб.: «Дмитрий Буланин», 2003. Комментарии. С. 196). Некоторые исследователи толкуют слово «труды» (трудами) как указание на собственноручную работу старцев, что не имеет под собой

веских оснований. Эта формула встречается во вкладных доку-ментах часто, и в других случаях ясно, что фраза «повелением и трудами» означает именно заказчика, т. е. того, на чьи средства делается вещь. Крест является работой новгородских мастеров. В 1566/67 гг. «повелением старцов Исаака и Якова» был изготовлен наперсный крест-мощевик «Распятие» (Описи Соловецкого мо-настыря XVI века / Сост. З. В. Дмитриева, Е. В. Крушельницкая, М. И. Мильчик. СПб.: «Дмитрий Буланин», 2003. Комментарии. С. 194). Очень возможно, что одним из заказчиков был все тот же Исаак Шахов. Кроме того, он участвовал в составлении мо-настырской описи в 1582 г. в числе соборных старцев и в 1597 г., когда он назван келарем. Исааком Шаховым были пожертвованы в монастырь четыре рукописи, в том числе Евангелие с серебря-ными застежками, на которых было вырезано его имя (http://www.xxc.ru/orthodox/pastor/filipp/krest_01.htm). Монастырская Вкладная книга 1539–1766 гг. упоминает и другие его вклады: «Старец Исак Шахов устюжанин дал вкладу образов, и крстов с мощьми, и хорюговь, и сосуды црковныя, и книг, и судов медных и оловянных и иныя мелкие рухляди на 67 рублев и на 31 алтн 4 денги» (Цит. по: Маясова Н. А. Древнерусское лицевое шитье: Каталог. М., «Красная площадь», 2004. С. 131). В этой записи Шахов назван «устюжанином». Судя по перечню его вкладов, он был человеком состоятельным, и прожил на Соловках долгую жизнь, играя не последнюю роль в монастыре. Нужно отметить, что вторая половина XVI в. — время расцвета Соловецкой обите-ли. Неудивительно, что многие заказы исполнялись в Новгороде, ведь монастырь находился в юрисдикции новгородского владыки. Возможно, старец Исаак имел родственников в Новгороде. В си-нодике опальных Ивана Грозного под 1569–1570 гг. упоминаются «отделанные» им во время новгородского погрома Селянин Шахов с женой и детьми Петром и Пелагеей (http://militera.lib.ru/bio/skrynnikov_rg/05.html).

20 Сарабьянов В. Д. Символико-аллегорические иконы Благо-вещенского собора и их влияние на искусство XVI века// Бла-говещенский собор Московского Кремля. М., 1999. С. 193 (цит. по: Маясова Н. А. Древнерусское лицевое шитье: Каталог. М., «Красная площадь», 2004. С 132).

21 «Да в олтари пядница на золоте Спасов образ, а по странам Пречистая да Иван Предтечя, а у ног в молении чюдотворцы Зосима и Саватий» (Описи Соловецкого монастыря XVI века / Сост. З. В. Дмитриева, Е. В. Крушельницкая, М. И. Мильчик. СПб.: «Дмитрий Буланин», 2003. С. 102). Происхождение подобной композиции И. Л. Бусева-Давыдова связывает с иконографией Спаса Смоленского (Бусева-Давыдова И. Л. Бог посреди него: о редкой иконографии Спаса Вседержителя // Искусствознание. №2 (22). 2003. С. 229—244).

22 НГОМЗ, инв. № ДРТ-9 (73,5х72 см), ДРТ-14 (73х71,5 см).

23 Маясова Н. А. Древнерусское лицевое шитье. М., 1971. С. 25; Маясова Н. А. Светлица новгородской боярыни в Москве // Па-мятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1985. М., 1987. С. 330—344.

24 СПИХМЗ, инв. № 414, 144х147 см.

25 Игнашина Е. В. Древнерусское лицевое и орнаментальное шитье в собрании Новгородского музея. Каталог. 2003. С. 16, 41, 42; Маясова Н. А. Древнерусское лицевое шитье: Каталог. М., «Красная площадь», 2004. С. 56—58.

26 Кроме сходства орнамента, украшающего каймы хоругви и престольного покрова 1514 года, Н. А. Маясова в пользу своей гипотезы приводит сохранившиеся данные биографии Настасьи Овиновой и ее семьи. Муж Настасьи Иван Захарьевич Овинов принадлежал к известному новгородскому боярскому роду и в чис-ле прочих новгородцев был переселен в среднюю Россию после присоединения в 1478 г. Новгорода к Москве. Он умер, вероятно, в 1512 году, т. к. этим годом датированы первые вклады Настасьи по его душе, сама же Настасья скончалась между 1516 и 1519 г. Скорее всего, после смерти мужа она постриглась с именем Таисия в один из монастырей, находившихся вблизи Троице-Сергиева, в который ею были сделаны многочисленные вклады. Иван, Настасья и их потомки упоминаются в документах Троице-Сергиева монастыря неоднократно. (Маясова Н. А. Светлица новгородской боярыни


в Москве // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1985. М., 1987. С. 330–334).

27 См. о нем статью Е. Катасоновой «Косой сканый шов» в этом выпуске журнала, с. 91–96.

28 Кроме новгородских вещей, этот способ шитья встречается также на плащанице 1539 г., вышитой «повелением игуменьи Феогны и старицы Елены и келаря Феофании, а шила старица Анна Тушина», ЯМЗ-49525. (Сокровища Ярославля. Русское декоративно-прикладное искусство XIII—XIX веков в собрании Ярославского музея-заповедника. М., «Северный Паломник», 2009. Кат. 45. С. 95. Тот же прием встречается и на некоторых других памятниках (См.: Катасонова Е. Ю. Косой сканый шов, с. 91–96).

29 ГММК, инв. № ТК-2553, 24х17 см.

30 Баженов И. В. Костромской Ипатьевский монастырь. Кострома, 1913. С. 71. По всей видимости, шитые вещи могли менять свое назначение. Одни и те же предметы называются в описях разного времени то пеленами, то сударями, то хоругвями. Что касается происхождения этой пелены из Костромского Ипатьевского монастыря, то точных исторических сведений по этому поводу пока не найдено.

31 Каталог церковных и других предметов древности, находящихся в древлехранилище Костромского церковно-археологического общества в покоях Михаила Федоровича Романова, что в Ипа-тьевском монастыре. Кострома, 1914. С. 24. Кат. 143.

32 Маясова Н. А. Древнерусское лицевое шитье. М., 1971. С. 25; Мая сова Н. А. Светлица новгородской боярыни в Москве // Па-мятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1985. М., 1987. С. 330—344; Средневековое лицевое шитье. Византия, Балканы, Русь. Каталог выставки. М., 1991. С. 16, 68. Кат. 20; Маясова Н. А. Древнерусское лицевое шитье: Каталог. М., «Красная площадь», 2004. Кат. 12. С. 104.

33 Петров А. С. Древнерусские шитые пелены под иконы. XV-XVI вв. Типология, функция, иконография. Диссертация на соискание ученой степени кандидата искусствоведения. Москва, 2008. С. 144–145. Следует все же оговориться, что приводимые автором аргументы относительно технической стороны дела не могут быть признаны удовлетворительными: «Характер же исполнения – обильное использование пряденых нитей, шитьё личного в одном направлении, использование шва «ягодка» при шитье нимба – не оставляет сомнения в том, что произведение следует датировать серединой XVI в.». Во-первых, прядеными называются нити, где на шелковую или льняную основу намотана тонкая металлическая лента — расплющенная проволока, — т. е. материал, который ис-пользовался на всем протяжении существования золотного шитья. Во-вторых, шитье личного в одном направлении встречается на памятниках и XV, и XVI, и XVII вв. В-третьих, использование прикрепа «ягодка» не может являться датирующим признаком, потому что «ягодка» — один из тех счетных прикрепов, которые были заимствованы из византийского шитья, и он встречается как на самых ранних, так и на самых поздних памятниках.

34 ГИМ, инв. № РБ-2659.

35 Располагая лишь черно-белой фотографией памятника, при-водим его описание, сделанное Н. А. Маясовой: «Фоном пелены служит сильно выцветшая брусничная тафта. Фигура Никиты несколько удлиненных пропорций, руки — с тонкими пальцами. Безбородое лицо обрамлено короткими золотистыми волосами. Личное шито тонким некрученым шелком, атласным швом, в одном направлении. В золотном шитье использованы те же, что на предыдущей пелене («Иоанн Новгородский» — Е. К.), несложные узоры. На Никите красно-коричневая фелонь с серебряными кре-стами и песочного цвета подкладкой, серебряный с частой красной прикрепой омофор, епитрахиль с красными кистями и песочного цвета нижняя одежда с серебряными зарукавьями. У него красная обувь и серебряный нимб. Петр — в красно-коричневых с серебря-ными крестчатыми кругами святительских одеждах и серебряном клобуке с таким же нимбом …Вокруг – кайма со знакомым уже нам орнаментом. В расцветке штамбов здесь чередуются синий и песоч-ный шелка, а в цветах — песочный и более бледный — телесный.

Цветы не имеют ярких сердцевинок, но крестообразные розетки по углам расцвечены синим, голубым и песочным шелком.» (Маясова Н. А. Светлица новгородской боярыни в Москве // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1985. М., 1987. С. 336, илл. на с. 337). Рамки по краю каймы вышиты «по веревочке», но не металлической нитью, а шелком чередующихся цветов.

36 Петров А. С. Древнерусские шитые пелены под иконы. XV-XVI вв. Типология, функция, иконография. Диссертация на соискание ученой степени кандидата искусствоведения. Москва, 2008. С. 146.

37 Маясова Н. А. Светлица новгородской боярыни в Москве // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1985. М., 1987. С. 335.


39 Reflections of the Imperial Court. Helsinki, 1989. Cat. 1. P. 24.

40 Археологическое описание древностей, найденных в 1853 году в монастырях Санкт-Петербургской Епархии: в первоклассном Спасо-Преображенском Валаамском, в третьеклассном Троицком Зеленецком, Рождественском Коневском и Успенском Старо-Ладожском женском, в заштатных Введенском Островском и Николаевском Старо-Ладожском, составленное архимандри-тами Сергиевой Пустыни Игнатием и Зеленецкого монастыря Иннокентием // Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова. Т. III. М., «Паломник», 2002.

41 Маясова Н. А. Светлица новгородской боярыни в Москве // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1985. М., 1987. С. 330—344.

42 Маясова Н. А. Светлица новгородской боярыни в Москве // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1985. М., 1987. С. 340. В издании 2004 г. автор повторяет эту атрибуцию, огова-ривая, что покров мог быть выполнен «...в мастерской Овиновых или, во всяком случае, их прежними мастерицами» (Маясова Н. А. Древнерусское лицевое шитье: Каталог. М., «Красная площадь», 2004. С. 58, примеч. 250).

43 С конца XV в. Бровцыны известны в Новгороде, под 1500 г. упо-мянуты Кузьма и Федор Михайлович Бровцыны (Ономастикон Веселовского). Иван и Михайло Кузьмичи Бровцыны, помещики Никольского погоста Водской пятины, пожалованы были от Иоанна Грозного поместьями в Московском уезде 2 окт. 1550 г. (И.Беляев. Список с грамоты царя Ивана Васильевича 1550 года о жаловании поместьями // Временник Императорского москов-ского общества истории и древностей Российских. Книга 20. 1854). В 1567 г. Михаил Кузьмич находился воеводой в Ржеве-Заволочье (Разрядная книга 1475-1605 гг.) В Синодике опальных царя Ива-на Грозного Михайло Бровцын упомянут в списке новгородцев, казненных по «делу» боярина В. Д. Данилова. Григорий Якимов Щетинин упоминается в документах Новгородской приказной избы 1611–1617 гг, хранящейся в Riksarkivet в Швеции (так на-зываемого Новгородского оккупационного архива, вывезенного Делагарди из Новгорода в Смутное время), сохранилась Указная грамота царя Ивана IV подьячему г. Темников Григорию Ще-тинину от 21 января 1546 г. ГАУО. Ф. 732. Оп. 3. Д. 1. – http://simbir-archeo.narod.ru/Russian/16vek/gauo/1.htm.

44 Архим. Пимен (Гаврилов), автор книги «Рождественский Конев-ский монастырь» ( СПб., 1892), сообщает, что мощи святого были обретены в XVI в., но во время Ливонской войны (1558–1583) их снова погребли близ западной стены Рождественского храма, с левой стороны от дверей, где мощи оставались до возобновления обители в 1718 г. Начиная с XVIII в. известны тропарь, кондак и молитва Арсению К.оневскому, в 1819 г. по решению Святей-шего Синода, память Арсения Коневского была внесена во все месяцесловы.

45 До сих пор не установлено, где был пострижен Пимен и откуда был возведен на новгородский престол. См. : Маханько М.А. Где был пострижен на кафедру архиепископ Пимен? К вопросу об отношениях Кирилло-Белозерского монастыря и новгородского


владыки в XVI веке // Кириллов.Краеведческий альманах. Вып. 6. Вологда, 2005.

46 Н. А. Маясова называет фоном средника красный шелк, однако в местах утрат шитья видна первоначальная основа — желтовато-зеленый шелк. Святитель Игнатий не называет цвет средника, а о кайме говорит, что она шита по малиновому бархату.

47 Об этом покрове см.: Катасонова Е. Ю. Два новгородских лицевых покрова XVI в. // «Убрус». № 12, 2009. С. 46–53. См. примеч. 58.

48 НГОМЗ, инв. № ДРТ-21, 207,7х79,5 см.

49 Игнашина Е. В. Памятники средневекового лицевого шитья из Софийского собора // Новгородский исторический сборник. Вып. 9 (19). СПб., «Дмитрий Буланин», 2003. С. 387—388.


51 ОР РНБ. Соф. 1356. Л. 311 об. — 319.

52 http://akafist.narod.ru/N/Nikita_Novgorodskiy.htm

53 Цит. по: Гордиенко Э. А. Новгород в XVI веке и его духовная жизнь. СПб., «Дмитрий Буланин», 2001. С. 320.

54 Макарий (Веретенников), архим. Макарьевские соборы 1547 и 1549 годов и их значение // Русская художественная культура XV—XVII веков. ГИКМЗ «Московский Кремль». Материалы и исследования. Вып. XI. С. 19.

55 Маясова Н. А. Древнерусское лицевое шитье. М., 1971. С. 29.

56 Игнашина Е. В. Древнерусское лицевое и орнаментальное шитье в собрании Новгородского музея. Каталог. 2003. С. 16.

57 НГОМЗ, инв. № ДРТ-22.

58 Маясова Н. А. Древнерусское лицевое шитье. М., 1971. С. 29.

59 Гордиенко Э. А. Новгород в XVI веке и его духовная жизнь. СПб., «Дмитрий Буланин», 2001. С. 407–408.

60 НГОМЗ, инв. № ДРТ-22, 198,5х88 см.

61 См. о них: Катасонова Е. Ю. Два новгородских лицевых покрова XVI в. // «Убрус». № 12, 2009. С. 46–53. На сегодняшний день можно лишь уточнить, что «Марфа, Богданова жена Куракова», упомянутая во вкладной надписи на покрове, была супругой Богдана Семеновича Корюкова (или Курюкова), московского гостя, в 1534 г. заведовавшего новгородским Денежным двором, а в 1532 г. построившего приделы ап. Иакова Зеведеева и Зачатия Иоанна Предтечи в церкви Вознесения на Павловой улице (Нов-городская летопись). Богдан Корюков упоминается также в житии Александра Свирского, к которому он приходил в монастырь. Он изображен на одном из клейм житийной иконы преп. Александра 1655 г. из местного ряда иконостаса Спасо-Преображенского собо-ра Александро-Свирского монастыря (ГРМ, Инв. ДРЖ-2657).

62 Кресты украшают подризник на покрове Ионы Отенского (как и на фреске Зверина монастыря, которая, скорее всего, послужила его прообразом), крестчатые подризники видим и на некоторых новгородских иконах 1550–1560-х гг.

63 ГРМ, инв. № ДРТ-44, размер 39,5х39,6 см.

64 Лихачева Л. Д. Древнерусское шитье XV—начала XVIII века в собрании Государственного Русского музея. Л., 1980. Кат. 39. С. 35—36; Плешанова И. И., Лихачева Л. Д. Древнерусское декоративно-прикладное искусство в собрании Государственного Русского музея. Л., «Искусство», 1985. Кат. 103.

65 «Пречистому образу Твоему поклоняем ся...». Образ Богомате-ри в произведениях из собрания Русского музея. СПб., 1995. С. 261; Русские монастыри. Искусство и традиции. СПб., 1997. С. 81.

66 Петров А. С. Древнерусские шитые пелены под иконы. XV-XVI вв. Типология, функция, иконография. Диссертация на соискание ученой степени кандидата искусствоведения. Москва, 2008. Кат. 53.

67 В Синодике опальных Ивана Грозного есть указание, что нов-городец Третьяк Пешков, «архиепископль сын боярский» казнен по делу боярина В. Д. Данилова. вместе с Михаилом Бровцыным. Среди жертв из Бежецкой пятины «Варвара Третякова жена Пеш-кова з двумя сыны» упоминается сразу после Федора Сыркова,

Алексея Сыркова с женой и дочерью. Во Пскове в феврале 1570 г. был убит Алексей Пешков. В том же году погиб московский подья-чий Степан Пешков. С. Б. Веселовский упоминает казненных в Новгородском погроме Третьяка и Бажена Пешковых. В Тысячной книге упомянуты представители фамилии Пешковых-Сабуровых: окольничий Семен Дмитриевич Пешков, Михайло Михайлов сын Мусин Пешков Сабуров (Кострома), Петр Михайлов сын Пеш-ков (Галич). Среди детей боярских архиепископа Смоленского назван Алфимко Дмитриев сын Пешков, среди детей боярских архиепископа Тверского Иван Ширяев сын Пешков («Список 100 года») // Тысячная книга 1550 г. и Дворцовая тетрадь 50-х годов XVI в. М.-Л. АН СССР. 1950. В других исторических документах упоминается также Ондрей Петров сын Пешков, боярский сын Новгородского митрополита, 1596.

68 Если мы обратимся к иконографии Антония Римлянина, то обнаружим, что одним из ведущих типов изображения этого новгородского святого был моленный, т. е. представляющий его в трехчетвертном развороте, в молении перед Богоматерью, изображенной в левом верхнем углу (см.: Антоний Римлянин // Православная энциклопедия. М., 2001. С. 675-677). К этому типу изображения относится, например, икона 2-й пол. XVI в. (ГТГ), 2 иконы XVII в. из собора Покрова-на-рву (ГИМ). По описанию в иконописном подлиннике, Антоний Римлянин «сед, брада болши Иоанна Богослова, аки у Евфимия Великаго, на ногах ступенцы, стоит на камени, а камень на воде, в руце церковь» (ИРЛИ. Бобк. № 4. Л. 66 об., посл. четв. XVII в.). Были распространены иконы как с макетом церкви в руке, так и с простертыми к Богоматери обеими руками. С храмом в руке Антоний был написан на камне, на котором он, согласно преданию, приплыл в Новгород. При игу-мене Вениамине (1547—1552) этот камень перенесли в монастырь, на камне написали образ преподобного и вмонтировали в стену собора. На многочисленных иконах этого святого и Богоматерь, и Спаситель обращены к преподобному точно так, как мы это видим на пелене с Александром Свирским. Известно, что одна из первых икон преподобного Антония была написана при игумене Антониева монастыря Вениамине. Что касается иконографии преподобного Варлаама Хутынского, то извод, где святого благо-словляет «облачный» Спас, был широко распространен в XVI в., а сложился он еще раньше — сохранилось изображение, датиро-ванное 1467 годом, на фреске Зверина монастыря. На некоторых иконах мы можем видеть его открытые снизу ноги, но этот святой всегда представлен в молении Спасу. Например, на иконах XVI в. из собрания Павла Корина (Антонова В. И. Древнерусское ис-кусство в собрании Павла Корина. М., «Искусство», 1966. Кат. 30. Илл. 49) или ГРМ (Шалина И. А. Икона «Варлаам Хутынский в житии» XVI века и ее литературная основа // Государственный Русский музей. Древнерусское искусство. Новые атрибуции. СПб., 1994. Илл. на с. 27).

69 http://pravenc.ru/text/64396.html.

70 Икона «Александр Свирский», середина XVI в., ЦМиАР.

71 http://bogolub.narod.ru/calendar/september/12sep.htm.

72 ГММК, инв. Ж-291.

73 НГОМЗ, инв. № ДРТ-39, 38, размер 60,5х58,5 (оба).

74 Описи имущества Новгородского Софийского собора XVIII – начала XX в. / Сост. Э. А. Гордиенко, Г. К. Маркина; Отв. ред. В.Л. Янин. Вып. 1. М.; Л., 1988. С. 86.

75 Подтвердить или опровергнуть эту гипотезу могли бы данные реставрации: в Новгородский музей оба фрагмента поступили в составе сборной пелены, на средник которой была нашита компо-зиция «Положение во гроб», а на каймы небольшие пелены или их фрагменты. Изображение святителя Никиты находилось в левом нижнем углу каймы, а святителя Иоанна — в правом. В 1962—1964 гг. эта сборная пелена была размонтирована в ГЦХРМ реставра-тором Л. П. Синельниковой, и составлявшие ее части были на-шиты на новый фон. Если реставрационная документация тех лет сохранилась, и если из нее станет известно, что орнаментальные арки с килевидными завершениями были вышиты позже, при поновлении вещи, одновременно с зашивкой фона сине-зеленым шелком, то наша гипотеза подтвердится: сохранившиеся фраг-


менты с изображениями Никиты и Иоанна Новгородских были частью пелены, происходившей из Софийского собора. Эта пелена упоминается также в описях 1725 и 1751 г., а ее назначение иногда определяется как «воздух» (Игнашина Е. В. Памятники средневе-кового лицевого шитья из Софийского собора // Новгородский исторический сборник. Вып. 9 (19). СПб., «Дмитрий Буланин», 2003. С. 386).

76 Игнашина Е. В. Древнерусское лицевое и орнаментальное шитье в собрании Новгородского музея. Каталог. 2003. Кат. 15. С. 40.

77 Гордиенко Э. А. Великий Новгород. М., «Интербук-бизнес», 2005. С. 214.

78 Петров А. С. Древнерусские шитые пелены под иконы. XV-XVI вв. Типология, функция, иконография. Диссертация на соискание ученой степени кандидата искусствоведения. Москва, 2008. С. 147. Кат. 54.

79 В современной науке о древнерусском шитье мы часто встречаемся с атрибуцией того или иного произведения какой-либо мастерской, в соответствии с вкладной надписью. Однако внимательное изучение памятников привело нас к выводу, что часто такое отождествление вкладчика и мастерской ошибочно. Например, некоторые вещи конца XV – начала XVI в., вышитые одними и теми же руками, являются вкладами разных лиц. То же можно сказать и о вещах рубежа XVI–XVII столетий, и некоторых других. На нашей пелене надпись как будто бы вполне определенно указывает на то, что Варвара «сию пелену шила» сама, однако со-поставление разных вкладных надписей на предметах церковного искусства приводит нас к выводу о некоей «формульности» этих надписей, с которой еще предстоит разобраться.

80 ГРМ, ДРТ-48, 29х22,8 см.

81 Кнатц Е. Э. К вопросу о технике древнерусского шитья в связи с предметами шитья ризницы Соловецкого монастыря // Изо-бразительное искусство. Л., 1927. С. 90.

82 Маясова Н. А. Древнерусское лицевое шитье из ризницы Соловецкого монастыря // Сохраненные святыни Соловецкого монастыря. ГИКМЗ «Московский Кремль». Материалы и ис-следования. Вып. XVII. М., 2003. с. 74.

83 Плешанова И. И., Лихачева Л. Д. Древнерусское декоративно-прикладное искусство в собрании Государственного Русского музея. Л., «Искусство», 1985. Кат. 102. Рис. 116.

84 Лихачева Л. Д. Древнерусское шитье XV—начала XVIII века в собрании Государственного Русского музея. Л., 1980. С. 39.

85 Петров А. С. Древнерусские шитые пелены под иконы. XV-XVI вв. Типология, функция, иконография. Диссертация на соискание уче-ной степени кандидата искусствоведения. Москва, 2008. Кат. 56.


87 Кнатц Е. Э. К вопросу о технике древнерусского шитья в связи с предметами шитья ризницы Соловецкого монастыря // Изо-бразительное искусство. Л., 1927. С. 90.

88 Несмотря на слово «писан», употребленное в Описи, Л. Д. Ли-хачева, один из авторов комментариев к Описям, сочла возможным отождествить упомянутый памятник с пеленой, хранящейся в ГРМ (Описи Соловецкого монастыря XVI века / Сост. З. В. Дмитриева, Е. В. Крушельницкая, М. И. Мильчик. СПб.: «Дмитрий Буланин», 2003. С. 186).

89 Описи Соловецкого монастыря XVI века / Сост. З. В. Дми-триева, Е. В. Крушельницкая, М. И. Мильчик. СПб.: «Дмитрий Буланин», 2003. С. 59.

90 Вполне возможно, что он был связан с Семеном Алексан-дровичем, боярином святителя Макария в бытность последнего новгородским владыкой. В 1542 году Семеном Александровичем в церковь Преображения на Розваже улице была вложена пелена «Богоматерь Боголюбская», хранящаяся в ГРМ. Другой возмож-ный вкладчик пелены — новгородский боярин Семен Ермилин сын Трусов. С его именем связан складень-мощевик, изготовлен-

ный в Новгороде в 1561/62 году. Этот складень был им передан митрополиту Филиппу (Колычеву), когда тот останавливался в Новгороде по пути в Москву. Впоследствии святитель Филипп переслал этот складень в Соловецкий монастырь, куда он и пред-назначался первоначально (Описи Соловецкого монастыря XVI века / Сост. З. В. Дмитриева, Е. В. Крушельницкая, М. И. Мильчик. СПб.: «Дмитрий Буланин», 2003. Комментарии. С. 192–193).

91 ГРМ, инв. № ДРТ-41, размер 53х50 см.

92 Богуславская И. Я. О двух произведениях средневекового на-родного шитья // Русское народное искусство. Л., 1968. С. 98.

93 Лихачева Л. Д. Древнерусское шитье XV—начала XVIII века в со-брании Государственного Русского музея. Л., 1980. Кат. 22. С. 15.

94 Лихачева Л. Д. Группа новгородского шитья XV—первой по-ловины XVI века в собрании Русского музея // Древнерусское искусство. Новые атрибуции. СПб., 1994. С. 13—24.

95 Русские монастыри: искусство и традиции. Каталог выставки. СПб., 1998. С. 136. В Каталоге 1980 г. этих сведений нет.


97 В 1577 г. Коневецкий монастырь был разорен шведами.

98 Русские монастыри: искусство и традиции. Каталог выставки. СПб., 1998. С. 136.

99 То, как распределены на пелене пятна красно-малинового шелка (они всегда окружены шелками других цветов и отделены от фона), позволяет сделать предположение, что первоначально фон этого памятника имел красный цвет. Выгорание красной камки до песочного цвета — не редкость в древнерусском шитье. В качестве примера можно привести такие памятники, как пеле-на «Св. Кирилл Белозерский в житии» (ГРМ, инв. № Дрт-276), покровец «Агнец Божий» (НГОМЗ, инв. № Дрт-49), пелена «Никола Можайский» (ГРМ, инв. № Дрт-21) и ее реплика из Спасо-Прилуцкого монастыря (ВОКМ).

100 Петров А. С. Древнерусские шитые пелены под иконы. XV-XVI вв. Типология, функция, иконография. Диссертация на соискание ученой степени кандидата искусствоведения. Москва, 2008. С. 137–138.

101 Лихачева Л. Д. Группа новгородского шитья XV—первой по-ловины XVI века в собрании Русского музея // Древнерусское искусство. Новые атрибуции. СПб., 1994. С. 17—18.

102 НГОМЗ, инв. № ДРТ-27, размер 63,5х61,5 см.

103 Согласно описи 1635–1646 гг., эта пелена находилась под иконой Богоматери Тихвинской, стоявшей «в киоте перед Боль-шим софийским иконостасом, между иконами «Спас» и «Петр и Павел»: «У Пречистой пелена тафтяна багрова, а на ней шит образ святыя великомученицы Христовы Екатерины золотом и серебром и шелки…». Письменные источники позволяют просле-дить изменения в развеске пелены. Опись 1736 г. вносит важное уточнение в описание памятника — на пелене вышито «Мучение великомученицы Екатерины», а также фиксирует ее новое место-положение — пелена «повешена у образа Донские Богородицы», которая в это время находилась в правом крыле местного ряда иконостаса. В середине XVIII столетия пелена «привешена к о Владимирской Богоматери, у Никиты епископа в ногах». Из храмовых описей XIX столетия пелена исчезает.» (Игнашина Е. В. Памятники средневекового лицевого шитья из Софийского собора // Новгородский исторический сборник. Вып. 9 (19). СПб., «Дмитрий Буланин», 2003. С. 384).


105 Маясова Н. А. Древнерусское лицевое шитье. М., 1971. С.18.

106 Николаева Т. В. Произведения русского прикладного искусства с надписями XV—первой четверти XVI в. // Археология СССР. Свод археологических источников. М., 1971. Вып. ЕI-49. С. 17.


107 За исключением нескольких единичных памятников XVI в., передача объема с помощью нескольких оттенков одного цвета не практиковалась в древнерусском шитье. Однако новгородские памятники середины XVI в. часто сохраняют традиционные цве-товые сочетания, характерные для евфимиевского стиля: желтый-зеленый-синий-голубой. Иногда кажется, что вещи середины XVI в. шиты теми же самыми материалами, что и сто лет назад.

108 Меняйло В. А. Агиология великомученицы Екатерины на Руси в XI—XVII веках // Искусство христианского мира. Сборник ста-тей. Вып. 4. М., Издательство Православного Свято-Тихоновского Богословского Института. 2000. С. 96.

109 Иконографические аналогии этой пелене находим на несколь-ких иконах XVI в. «В ГТГ хранятся две иконы первой половины – середины XVI в. с очень близкой иконографией клейм. В сред-нике одной из них изображены св. Симеон Иерусалимский и вмц. Екатерина, а клейма только со сценами жития великомученицы. Средник другой — «Моление вмц. Екатерины о народе». Компо-зиция средника пелены из Хутынского монастыря (атрибуция на 2000 г. — Е. К.) повторяется на нескольких моленных (без клейм жития) иконах XVI в.» (Меняйло В. А. Агиология великомученицы Екатерины на Руси в XI—XVII веках // Искусство христианского мира. Сборник статей. Вып. 4. М., Издательство Православного Свято-Тихоновского Богословского Института. 2000. С. 98). Близкую иконографию имеет икона «Моление св. Екатерины, с житием в 14 клеймах и Климентом, папой Римским», датиро-ванная началом XVII в. (ГРМ, Инв. № ДРЖ-1284. 95,5 х 67,5 см. См.: Синай Византия Русь. Православное искусство с 6 до начала 20 века. Каталог выставки. Фонд Св. Екатерины. S-31. С. 217). Концом XVI в. датирована икона «Св. Екатерина с житием» из Кирилло-Белозерского монастыря, на средник которой изобра-жена ростовая фигура святой, которую венчают два ангела, а в 16 клеймах представлено ее житие (Иконы Кирилло-Белозерского музея-заповедника. М., «Северный паломник», 2005). Укажем также на некоторое сходство иконографии клейм пелены и клейм иконы «Чудо св. Георгия о змие с житием» (ВОКМ. Инв. 7817. Происходит из Воскресенской Лещевской церкви б. Кадников-ского уезда Вологодской губернии. См.: Рыбаков А. Вологодская икона. Центры художественной культуры земли Вологодской XIII–XVIII веков. М. 1995. № 164/165). Вполне возможно, что эта более поздняя икона провинциального письма повторяет некий неизвестный нам оригинал, относящийся к тому же кругу новгородских памятников, что и пелены «Моление Екатерины» и «Чудо св. Георгия». По крайней мере, композиционное построение (квадратный средник, окруженный 12 клеймами) близок первой из них, а изображение на среднике вызывает в памяти пелену с Георгием. Наиболее близкой иконографической аналогией пелены является новгородская икона «Моление св. Екатерины о народе, с житием» 30–40-х гг. XVI в. из собрания М. Е. Елизаветина (де Буара), экспонировавшаяся на выставке «Шесть веков русской иконы» в 2007 г. Иконография «Моления св. Екатерины» не была известна в византийском мире, она сложилась именно на Руси, и, по-видимому, новгородские мастера сыграли в этом не последнюю роль.

110 Лихачева Л. Д. Группа новгородского шитья XV—первой по-ловины XVI века в собрании Русского музея // Древнерусское искусство. Новые атрибуции. СПб., 1994. С. 18.

111 Шитый металлическими нитями плащ является еще одним косвенным подтверждением того, что первоначальный фон пеле-ны был красным. Однако окончательный ответ о его цвете может быть получен только в ходе реставрационного исследования, при анализе использованных красителей.

112 ГИМ 15499Щ РБ-83, размер 55х52 см.

113 Россия. Православие. Культура: каталог выставки. М., 2000. Кат. 617. С. 266.

114 Петров А. С. Древнерусские шитые пелены под иконы. XV-XVI вв. Типология, функция, иконография. Диссертация на соискание ученой степени кандидата искусствоведения. Москва, 2008. Кат. 33. По мнению автора, «техника исполнения памятника с обильным использованием шва «косая стёжка» характерна для новгородского шитья первой половины – середины XVI в.». Одна-

ко, этот шов, один из самых древних, был широко распространен в русском шитье всех регионов XV–XVI вв. и не может служить атрибутирующим или датирующим признаком.

115 ГИМ 54633 РБ-196, размер 67х65 см.

116 Россия. Православие. Культура: каталог выставки. М., 2000. Кат. 622. С. 266.

117 При этом пелену он называет плащаницей 1556 года, и софий-ской плащанице тоже присваивает другую дату — 1452 г.

118 Свирин А. Н. Древнерусское шитье. М., 1963. С. 36—37.

119 А. Н. Свирин и Л. В. Ефимова называют ее плащаницей, ви-димо, из-за сюжета; но для плащаницы размер ее слишком мал, да и квадратная форма не характерна для этого вида литургических тканей. Н. П. Кондаков указывает на то, что плащаница «...должна была иметь отношение длины к ширине, как 20 к 16» (Кондаков Н. П. Памятники христианского искусства на Афоне. Цит. по: «Убрус. Церковное шитье: история и современность. Вып. 3. СПб., январь 2005. С. 65). Такие пропорции обусловлены тем, что плащаница полагается на квадратный Престол, в верхней части которого над плащаницей должно еще оставаться место для семисвечника и других предметов.

120 Это действительно редкая, очень характерная особенность. Она не встречается на других памятниках шитья.

121 ГИМ 23227 РБ-190, размер 41х39 см.

122 Щекотов Н. М. Древнерусское шитье // «София» № 1, 1914. Цит. по: «Убрус». № 4. 2005. С. 51—52.

123 Ефимова Л. В., Белогорская Р. М. Русская вышивка и кружево. М., «Изобразительное искусство», 1982. Кат. 10. С. 221; Россия. Православие. Культура: каталог выставки. М., 2000. Кат. 625. С. 269.


125 Реставрировавшая эту пелену М. А. Кузнецова называет цвет камки осиновым, но под пришитой по краю льняной тесьмой с дырками от гвоздей (что свидетельствует о том, что пелена была натянута на плоскую поверхность) ею были обнаружены фраг-менты малиновых нитей, прикреплявших кайму или подкладку (Кузнецова М. А. Из опыта практической работы сектора рестав-рации тканей // Реставрация музейных ценностей. Труды ГИМ. Вып. 107. М., 1999. С. 79).

126 См.: Брюсова В. Г. София Премудрость Божия в древнерусской литературе и искусстве. М., «Белый город», 2006.

127 Вологодский ГИАХМЗ, инв. № ВОКМ 27894/1, 41х33 см.

128 Силкин А.В. Пелена «София Премудрость Божия с избранны-ми святыми» // «Собрание», № 3. М., 2004. С. 8-13; Силкин А. В. Пелена «София Премудрость Божия» из собрания Вологодского государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника. К вопросу атрибуции и датировки // Граба-ревские чтения. VI международная научная конферения. 16—17 октября 2003 г. М., «Сканрус», 2005. С. 65—74; Семечкина Е. В. Реставрация пелены XVI в. «София Премудрость Божия» из со-брания Вологодского музея-заповедника // Там же. С. 75–83.

129 Силкин А. В. Пелена «София Премудрость Божия» из собрания Вологодского государственного историко-архитектурного и худо-жественного музея-заповедника. К вопросу атрибуции и датировки // Грабаревские чтения. VI международная научная конферения. 16—17 октября 2003 г. М., «Сканрус», 2005. С. 71—72.

130 Петров А. С. Древнерусские шитые пелены под иконы. XV-XVI вв. Типология, функция, иконография. Диссертация на соискание ученой степени кандидата искусствоведения. Москва, 2008. С. 142–143. Кат. 45.

131 Силкин А. В. Пелена «София Премудрость Божия» из собра-ния Вологодского государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника. К вопросу атрибуции и датировки // Грабаревские чтения. VI международная научная конферения. 16—17 октября 2003 г. М., «Сканрус», 2005. С. 71.


132 Семечкина Е. В. Реставрация пелены XVI в. «София Пре-мудрость Божия» из собрания Вологодского музея-заповедника // Грабаревские чтения. VI международная научная конферения. 16—17 октября 2003 г. М., «Сканрус», 2005. С. 75–83.

133 НГОМЗ, инв. № Дрт-49.

134 Игнашина Е. В. Памятники средневекового лицевого шитья из Хутынского монастыря в собрании Новгородского музея // Ежегодник Новгородского государственного объединенного музея-заповедника. 2003. Великий Новгород, 2004. С. 73. В ката-логе «Древнерусское лицевое и орнаментальное шитье в собрании Новгородского музея» (Великий Новгород, 2003) Е. В. Игнашина датирует этот памятник XVI веком (кат. 27, с. 53).

135 Опись Новгородского Спасо-Хутынского монастыря, 1642 года // Записки ИАО. Т. IX. В. 1. СПб., 1856. С. 450. В Описи упомянута «опушка» покровца, отсутствующая в настоящее время. Подкладка из таусинной тафты заменена на новую — из синей крашенины.

136 Размеры 65х78. Опубл.: Pyhаt kuvat. Ortodoksisen kirkkomuseon taideaarteita. Kuopio, 1985. Pl. 42. P. 60–63, 107.

137 На наш взгляд, к работам мастерской Настасьи Овиновой, кроме известной индитии 1514 г., может быть отнесена плащаница, хранящаяся в музеях Московского Кремля: ГММК, инв. № ТК-2795, см.: Маясова Н. А. Древнерусское лицевое шитье. Каталог. М., «Красная площадь», 2004. Кат. 175. С. 449–451.

138 Силкин А. В. Пелена «Богоматерь Коневская» и афонская икона Коневского монастыря // Россия и Христианский Восток. Вып. II–III. М., 2004. С. 159–160.

139 Согласно автору, об изготовлении пелены в начале XVI в. «говорит техника исполнения, характерная для произведений того периода. Так, личное шьётся исключительно «по форме», одежды – как и личное, «на проём», но не используется шов «косой ряд» или другие виды прикрепа, типичные для развитого XVI в., напри-мер, для вышеупомянутого покрова 1551 г. Вариант «клопчика» (шахматный орнамент), используемый в нимбах, встречается на произведениях рубежа XV-XVI вв.» (Петров А. С. Древнерусские шитые пелены под иконы. XV-XVI вв. Типология, функция, ико-нография. Диссертация на соискание ученой степени кандидата искусствоведения. Москва, 2008. Кат. 13). Однако аргументация автора не кажется нам убедительной, потому что способ шитья личного «по форме» употреблялся во все периоды существования

лицевого шитья, прикреп «косой ряд» столь же «типичен» для развитого XVI в., как «клопчик» для «рубежа XV-XVI вв.» — оба они являются самыми древними в русском литургическом шитье, перешедшими из византийской вышивки и употреблявшимися повсеместно на всем протяжении существования древнерусского шитья.

140 Такое строение средника заставляет нас вспомнить новго-родский памятник более раннего времени — пелену 1541 г, где центральная композиция «Богоматерь Боголюбская» дополнена двумя изображениями: Причащение Марии Египетской преп. Зосимой и двумя ростовыми фигурами святых.

141 Музей Русской Иконы, инв. № ЧМ-82. 48х35,7 см. Первая половина (треть ?) XVI века. Ростовские земли.


143 Ярчайший пример — хоругвь из Соловецкого монастыря вклада Исаака Шахова.

144 Гордиенко Э. А. Великий Новгород. М., «Интербук-бизнес», 2005. С. 194.

145 В 1560 году архиепископ Пимен основал Введенский Тих-винский женский монастырь. В 1566 году освятил новую церковь Рождества Богородицы на Волотовом погосте, а в 1568 году — но-вую церковь Николая Чудотворца. Заботился владыка Пимен и о старых храмах: в 1557 году «обложил» Никитинскую церковь, в 1558 году поновил придел Иоакима и Анны в Софийском соборе, а через два года устроил в соборе царское и святительское места, в 1560 году освятил придел Космы и Дамиана в Андреевской церкви на Щитной улице. В 1558 году архиепископ Пимен организовал доставку и торжественную встречу чудотворных икон, взятых царским войском в Нарве, в 1561 году провожал три образа, затре-бованных царем из Софийского собора. Для Софийского собора был отлит самый большой новгородский колокол-благовестник в 500 пудов, который в 1570 году царем Иваном Грозным был пере-везен в Александровскую слободу.

146 Декоративно-прикладное искусство Великого Новгорода. Художественный металл XVI—XVII веков. Редактор-составитель И. А. Стерлигова. М., «Северный Паломник», 2008. С. 22.

Группа памятников новгородского лицевого шитья конца...

Documents

Transcript of Группа памятников новгородского лицевого шитья конца...