Африканский сборник - 2009. Отв. ред. В.Ф. Выдрин.

СПб, МАЭ РАН, 2009, С. 110-125.

http://www.kunstkamera.ru/books/978-5-88431-148-7/

II. Музееведение, искусствоведение

А.С. Гриб

ПРОБЛЕМА ЛОКАЛИЗАЦИИ И ГЕНЕАЛОГИЯ

ОРНАМЕНТОВ КОРАНИЧЕСКОЙ ДОСКИ

ИЗ СОБРАНИЯ БРУКЛИНСКОГО МУЗЕЯ (НЬЮ-ЙОРК)

Кораническая доска из церемониальных пещер

Бруклинская доска (Инв. № 22.231) ни разу не подвергалась серьезному анализу ни с точки зрения искусствоведения, ни с точки

зрения этнографии африканского ислама, тогда как она заслуживает самого пристального внимания. Этот откровенно ритуальный предмет меняет сложившееся в искусствоведении и исламоведении

стереотипное представление о мусульманской культуре как о

проповеди иконоборчества и продолжающейся по сей день «борьбе с идолом». Бруклинская доска открывает мусульманскую культуру смело осуществляющей диалог с местной народной культурой и, что

особенно необычно, на «своей территории». Народному язычеству

разрешено использовать родной символический язык на сакральном

мусульманском предмете, где, по традиции, никакого другого

содержания, кроме священного коранического текста, быть не может. В качестве художественного оформления допускается только

геометрический орнамент. Любой портретный или символический

образ, изображение животного или даже растения из земной жизни

или из потустороннего мира табуированы. Изображения табуированы

даже внутри локальных традиций африканских мусульман. На всех

коранических досках Мавритании, Мали, Нигерии, Судана, Алжира, Эфиопии и Марокко изображения не выходят за пределы табу. Допустимы лишь магические символы и космограммы (это

А.С. Гриб

2

максимальное допущение): оберег, хамса (khamsa) или заййана

(zayyana), имитирующая магический квадрат, — а также архитектура, но никогда — насекомое, животное и уж тем более человеческое существо. Антропоморфные изображения немыслимы в сфере мусульманского культа — ни в рукописи Корана, ни в мечети, ни на коранической доске подобных изображений мы не находим.

Бруклинская доска разрушает табу.

Анализ. Приведем цитату из каталожного описания коранической

доски Бруклинского музея: «Кораническая доска Бруклинский музей (Мемориальный Фонд Роберта Б. Вудварда.

Инв. № 22.231)

Локализация и датировка: Умдурман, Судан, конец XIX или

начало XX в. Материалы: Дерево, краска, шнур

Размеры: 81,0 × 27,9 см

Содержание: 97 сӯра ‘al-Qadr’ (‘ал-Кадр’) — “Ночь ниспослания Корана”1

.

Прямоугольная учебная доска с орнаментами (цветными

изображениями), выполненная арабским почерком коричневыми и

черными чернилами <…> Она обрамлена ромбовидными узорами

наряду с пирамидальными и флагообразными формами. Нижняя половина содержит стилизованные фигуры и скорпионов. Бирка на этой стороне [доски] гласит: “Учебная доска для школы. Умдурман.

17”. На другой стороне (отдельные слова) интерпретирована (истолкована, переведена) стилизованными человеческими и

животными формами наряду со (спиралевидными) круглыми

мотивами в виде змеи. На рукоятке высечены узоры в виде зигзага и

круга. Вокруг основания рукоятки повязан шнур <…>»2.

1 «Поистине, Мы ниспослали его в ночь могущества! А что даст тебе знать, что такое ночь могущества?

Ночь могущества лучше тысячи месяцев. Нисходят ангелы и дух в нее с дозволения Господа их для всяких

повелений.

Она — мир до восхода зари» (перевод И.Ю. Крачковского). 2 http://www.brooklynmuseum.org/opncollection/object_printable/29

Кораническая доска из Бруклинского Музея

3

Рой Сибер (Roy Sieber) в своей работе приводит изображение Бруклинской доски, интерпретируя ее следующим образом: «доска для письма как религиозный объект» [Sieber 1987: 121]. В его описании

материалы «дерево и чернила» и размеры доски отличаются от приведенной в музейном каталоге информации — 98,7 см. Вероятно,

он посчитал высоту, включая рукоятку. Сибер цитирует Рене Бравмана: «Текст украшен геометрическими узорами, земными и

морскими созданиями, и флагами» [Bravmann 1983: 60]. Сам Сибер не дает какого-либо объяснения или интерпретации этим изображениям.

Он только предлагает простой набросок контекста: «Доски для письма, сделанные из дерева, используются, по меньшей мере, в двух

контекстах. Один контекст отражает как ислам, подобно

раннехристианской церкви, ассимилировал традиционные анимистические и магические элементы религий, которые он

вытеснил. В другом контексте, письменная доска — это религиозный

объект» [Sieber 1987: 121].

Наличие у Бруклинской доски рукоятки пирамидальной формы с заостренными концами и в то же время отсутствие характерных для хаусанских досок ножек-опор дает основание утверждать, что это

именно тот пример, о котором говорит Салах М. Хассан3 — gorgo allo.

3 В данной статье мы будем пользоваться терминологией Хассана (allo, allo

zayyana, gorgo allo), поскольку на данный момент это единственный

исследователь, который провел систематическое исследование коранических

досок. Его исследование касается материальной культуры Корана (в том числе коранических досок) Северной Нигерии, традиции хауса. Это —

самостоятельная традиция коранической каллиграфии, наиболее ярко

представленная в Западной Африке с конца XIX в. и вплоть до наших дней,

которая восходит в куфической школе переписки Корана. Коранические доски

используются в коранических школах разных регионов Африки. По характеру оформления, типу орнаментов и форме различаются доски Марокко,

Мавритании, Эфиопии, но именно хаусанские доски представляют сложившийся тип со строгим художественным каноном, и их используют за образец в Судане и в Мали. Бруклинская доска по ряду параметров напоминает хаусанские allo. Термин allo, предложенный Хассаном, тоже может быть унифицирован, в искусствоведческой литературе он широко

используется, поскольку его этимология восходит к «хранимым скрижалям»

(lawh al-mahfuz), на которых, по преданию, был записан Священный текст Корана.

А.С. Гриб

4

На хауса gorgo allo означает ‘парализованный человек’ [Hassan 1992:

157], когда форма Коранический доски ‘allo’ трактуется «антропоморфным образом» [Hassan 1992: 156]. По форме доска вертикальная, тонкая и узкая, это вытянутый прямоугольник. Поверхность доски гладкая, она была отполирована. Форма рукоятки

(«голова» доски) и вертикальная форма «тела» напоминают хаусанские образцы. Однако, несмотря на это, доска либо относится к совершенно отличной традиции, либо не вписывается ни в какую из установленных.

Согласно Хассану, в традиции хауса существует два типа коранических досок (allo) — парадная и учебная доски. Они

отличаются по формату и иногда по форме. Бруклинская доска не может быть традиционной хаусанской allo-

zayyana («праздничной» доской, символизирующей окончание коранической школы), поскольку, судя по данным, которые приводит в своей книге Хассан, орнаменты и тексты на allo-zayyana строго регламентированы — это либо первая сӯра Корана, либо фрагмент второй сӯры; иногда комбинируются оба эти текста. То, что на доске написана 97 сӯра, может указывать на ее учебный характер, тогда это

просто allo. Расположение орнамента-плетенки (модифицированной

«ковровой страницы») тоже необычное. Подобных вариантов не удалось пока обнаружить на других досках. А именно — орнамент играет роль обрамления текста, тогда как в большинстве досок или

коранических рукописей Западной Африки (хаусанских, суданских) орнамент, называемый zayyana, занимает отдельное место возле текста, иногда — целую страницу коранической рукописи или всю

сторону доски.

Почерк, которым написан текст на Бруклинской доске, не суданский, орнамент не хаусанский. На текстовом поле можно условно

выделить восемь строк. Подобных вариантов сочетания орнаментов обнаружить не удалось. По иконографии декоративных мотивов эта доска представляет собой явное отклонение от традиции. Зооморфные и антропоморфные сюжеты выглядят вызывающе, и (еще раз подчеркнем), по сути, бросают вызов мусульманской

антивизуальности в Коране и отсутствию изобразительности в его

материальной культуре.

Кораническая доска из Бруклинского Музея

5

Почерк и надписи. Почерк Бруклинской доски не соответствует основным характеристикам магрибинского стиля: постановка точек у букв fā’ и qāf классическая, а не магрибинская. Начертание ṣād/ḍād

соответствует магрибинскому, но материала по данному отрывку текста недостаточно для определения почерка. По начертанию письмо

похоже на стиль ‘ifrīqī. Его можно идентифицировать как локальную

разновидность ‘ifrīqī.

В венчающем текст декоре возле «шатровых» изображений есть дополнительная надпись. Слева от центрального «шатра» написано —

yā Fattāḥ (‘йā Фаттāх’), а слева от левого флага — yā ‘Alīm (‘йā

‘Алūм’). Эта надпись может относиться и к содержанию 97 сӯры. Но прежде всего это два эпитета Аллаха, Божественные имена al-asmā’ al-

ḥusnā: № 19 al-Fattāḥ «Открывающий» и № 20 — al-‘Alīm

«Всеведущий».

На первый взгляд доска кажется тренировочной, черновой, на что

указывает небрежность в выполнении текста. Текст не дописан,

имеются лакуны, некоторые изображения животных и скорпионов стерты, что говорит о том, что чернила смывались. Черные чернила используются для написания текста, а также контуров орнамента, кроме того, два насекомых («второй тип скорпиона») нарисованы

черным. Красно-коричневая краска используется для заполнения орнаментов и для изображения всех остальных зооморфных и

антропоморфных существ.

Иконография орнаментов и изображений. Итак, Бруклинская доска уникальна тем, что в ней присутствуют наряду с геометрическими орнаментами зооморфные изображения и, кроме того, сложный для интерпретации мотив явно изобразительного

характера, который можно трактовать как изображение палаточного

городка. Можно искать параллели с кораническим текстом,

размещенным на доске (содержанием 97 сӯры, связанным с празднованием месяца Рамадан). Остановимся на каждом спорном

декоративном и изобразительном элементе. На лицевой стороне под рукояткой по центру у верхнего края

доски композицию, состоящую из текста и плетеного обрамления, венчает странное изображение из пяти треугольников, напоминающих

палаточный военный лагерь (на что указывает наличие флагов) или

А.С. Гриб

6

лагерь пастухов, но также может представлять собой частную

модификацию знаменитого орнамента khamsa, традиционного

исламского магического символа. Распространенный африканский тип

текстильного орнамента, известный как khasa, обычно содержит местный вариант хамсы, который называется «рука прокаженного».

Таким образом, пять треугольников могут быть схематическим

изображением «руки прокаженного», которое проникло на поверхность коранической доски из текстиля. Подобное заимствование текстильных орнаментов довольно часто встречается в коранической иконографии, а значит, может быть применимо и для досок.

Зеркальность доски — возможность ее переворачивать — еще одна интересная особенность. Кораническая доска, по традиции, не предполагает поворота с ног на голову. Единственный случай, когда мы имеем дело с поворотами доски или рукописи, это комментарии,

молитвы или поправки, которые часто записываются на ‘аджамū либо

по диагонали, либо вверх ногами по отношению к основному арабскому тексту. В данном случае зеркальные изображения шатра, антропоморфных схематических существ и знамен (двое людей,

держащие знамена) изображены вверх ногами по отношению к тексту и

к расположенному над ним, условно назовем его, орнаменту khasa.

Зеркальность традиционно используется как оберег от сглаза, мир

удваивается. Самый интересный вопрос — это обоснование присутствия

зооморфных и антропоморфных существ. К тому же не ясно, на каком

основании изображения скорпиона появляются прямо на текстовом

поле, посреди священного текста. Люди изображены не только на лицевой стороне в виде

знаменосцев, но и на оборотной стороне доски вместе с животными.

Это наездники на лошадях или погонщики. На обороте снова появляются скорпионы, а также змеи (и отдельные спиралевидные завитки), которые двигаются навстречу наездникам. Все изображения на оборотной стороне расположены в третьем ракурсе — требуют поворота доски на 90 градусов. Вполне возможно, что оборотная сторона черновая. Об этом говорят многократно повторенные отдельные слова и буквы, как прописи. Но кого могли олицетворять перечисленные существа на учебной коранической доске?

Кораническая доска из Бруклинского Музея

7

Иконография зооморфных существ скорее всего восходит к наскальным росписям пещер Марги в Нигерии, о которых мы читаем в работе Жана Луи Ле Квеллека [Le Quellec 2004]. Цветовая гамма (черные чернила и красно-коричневый краситель), которая используется для оформления доски, соответствует палитре пещерных

изображений в Марги. Подобные изображения встречаются и в других

традициях граффити — в пещерах Буркина Фасо и Мали, поэтому на основании только лишь изображений зооморфных существ локализовать Бруклинскую доску не возможно.

Однако важным фактором для настоящего исследования являются изображения коранических досок, распространенные, согласно

данным Ле Квеллека, в разных географических зонах — в Нигерии (в пещерах Марги) и Мали (пещера Fanfanɲɛgɛnnen на западе Мали,

между Такутала и Кита). Но только в Марги Ле Квеллек отмечает церемонию инициации мба (см. далее), в которой скорее всего могли

использоваться коранические доски.

На Бруклинской доске мы находим три типичных для граффити

сюжета: 1) сцены охоты наездников (люди верхом на лошадях) на

антилопу, жирафа и страуса; 2) змея; 3) человек с копьем —

модифицировано в человека со знаменем4.

Змея — довольно распространенный символ, встречается в пещерах Мали (в Сонго (Songho)

5 — это многофункциональные

4 «Вырезанный (рельеф в пещерах. — А.Г.) Арибинды (Буркина Фасо)

изображает очень маленькую человеческую фигуру с огромным копьем и

выпуклым металлическим наконечником» [Le Quellec 2004: 75]. 5 Кирилл Николаевич Прохоров в своем письме из Сонго комментирует

пещерные изображения следующим образом: «Название церемонии

инициации на языке деревни — kòndí. Язык, на котором говорят в деревне, называется момбо (языковая семья догон). Деревня расположена между трех холмов. Существует один грот, в котором проходит церемония обрезания. Это не совсем пещера, просто на определенной высоте на северном холме есть отвесная стена и площадка перед ней. Каждые три года там проходит церемония. Перед началом церемонии строго определенные люди обновляют рисунки. Изображений коранической доски там нет. Что касается их

трактовок, то тут, судя по всему, есть несколько уровней посвящения. Всем

приходящим туристам показывают расположенный в нижней части стены

рисунок, символизирующий пять кланов, представленных в деревне Сонго

А.С. Гриб

8

пещеры, в некоторых из них проходят праздники инициации народа догон под названием sigui [Le Quellec 2004]), Буркина Фасо (Бонфора) и др., может представлять образ первопредка. В случае с Бруклинской

коранической доской змея может символизировать Аллаха как изобразительное написание арабского слова ‘Аллāх’. Сцены охоты на антилопу, жирафа и страуса (наездники с копьем) распространены

среди рисунков Aïré Soroba (неподалеку от Сонго на озере Дебо). Все перечисленные сюжеты характерны для скальных «граффити

Тропической Африки» (“Intertropical Zone” [Le Quellec 2004]).

Остаются необъясненными два вида насекомых, среди них скорпион и

еще одно существо, которое может быть другим вариантом

изображения скорпиона. В случае с Бруклинской доской мы сталкиваемся с тремя типами

орнамента: 1) традиционной ковровой страницей (carpet page) —

разновидностью типа zayyana, 2) магическим символом «рука прокаженного» — модификацией символа хамса из традиционного

текстильного орнамента khasa и, наконец, 3) зооморфными и

антропоморфными фигурами, происходящими из скальных граффити,

иконография которых, согласно Ле Квеллеку, в некоторых случаях

восходит к эпохе неолита6. Текст же, арабское письмо, не вписывается

в этот художественно-декоративный контекст. Говорить о контексте в принципе сложно, поскольку разные элементы расположены в хаотическом порядке, у которого, безусловно, есть своя не поверхностная, а скрытая логика.

На основании иконографии изображений возникает гипотеза о

том, что пещера могла служить африканским видом «генизы» (к обоснованию термина «гениза» вернемся чуть позже), хранилищем для сакральных предметов, в том числе коранических досок. Бруклинская

(пять антропоморфных фигур и черный палец). Мне также говорили, что рогатого и змееобразного персонажа зовут génádì (явно арабский джинн). Он

также ассоциируется с дьяволом-шайтаном, хотя, по рассказам, совсем не такой злобный. Это такой дух необжитого места (типа лешего). Он постоянно фигурирует в легендах об основании поселений. Ему приносят жертву. Змееобразность, похоже, не случайна. По словам жителей, на церемонию

каждый раз является большой удав». 6 Большинство граффити были созданы в XX в., и до настоящего момента

эта традиция наскальных рисунков продолжает существовать.

Кораническая доска из Бруклинского Музея

9

доска могла предназначаться для хранения в такой пещере. В любом

случае, она могла быть создана только человеком, которому были

хорошо знакомы пещерные граффити. Что касается локализации,

составленной Бруклинским музеем, то, по-видимому, Умдурман не имеет никакого отношения к месту создания коранической доски.

Скорее всего, там была приобретена доска, которая со временем могла попасть в руки торговцев.

К проблеме прочтения орнаментов и символических

фигуративных изображений: предыстория

и обоснование гипотезы

Кораническая традиция в мусульманской Африке восходит к более древней традиции куфических Коранов. Известно, что в ранних

Коранах было запрещено использование всякого рода украшений и

дополнительных художественных элементов. В первое время (в VIII–X

вв.) запрет касался не только орнаментов, но и заглавий сур, и даже огласовок и диакритики. При дальнейшей редакции рукописей в пустоты, оставленные между сурами, были вписаны заглавия и

появились разделительные орнаментальные заставки, а также унваны

— маркирующие разные главы орнаменты в виде плетенок или

отдельных «ковровых страниц». Таким образом, запрет был

реформирован в изобразительный регламент. Бруклинская доска —

это следующая за регламентом стадия локальной реформы — отмена табу на изображения.

На страницах ранних куфических Коранов встречаются орнаменты

спорного происхождения. Среди них — архитектурные орнаменты, так называемый «редуцированный образ храма». На основании

проведенного ранее мною анализа куфических Коранов коллекции

Марселя [Гриб 2004] из собрания рукописного отдела РНБ в Санкт-Петербурге, был предложен вывод о том, что орнамент вполне мог играть роль колофона — как символическое изображение локализации

рукописи. Например, «сӯра-разделитель» в виде определенного типа колонны может указывать на тот факт, что рукопись принадлежала каирской мечети Ибн-Тулун. В Бруклинской доске мы сталкиваемся с явлением того же порядка — орнаменты указывают на место

А.С. Гриб

10

происхождения или хранения памятника. Учебная кораническая доска и рукопись Корана составляют единую и неразрывную традицию,

которую мы обозначаем как «материальная культура Корана».

Поэтому то, что уместно для рукописи, уместно и для доски. И те табу, которые были сформулированы для создания рукописи, в равной мере распространяются и на оформление коранической доски.

Орнамент — это своего рода библиотечный штамп, который

отличает памятник (Ex Libris). Именно по этой причине изображения с пещерных камней могли попасть на поверхность доски как фиксация принадлежности месту. Кроме того, это уже не редуцированный образ храма, а более широкий символ — редуцированный образ сакрального

места. Иными словами, пещера служила тем самым «храмом»,

сакральным пространством для местных мусульман, которые скорее всего были кочевниками и не имели мечети. Следовательно, они могли

быть туарегами или другим кочующим племенем, приверженцами

ислама суфийского толка с сильной языческой составляющей. К тому же пещеры могли служить для них молитвенным помещением.

В описании пещер Марги, содержащих граффити, Ле Квеллек указывает на свадебную церемонию mba (обряд посвящения в женихи

и невесты — обручение), связанную с нанесением ритуальных

изображений и принесением в пещеру сакральных предметов —

атрибутов мужского достоинства. «Церемонии мба, в процессе которых юноши и девушки друг другу обещаются», представляют собой обряд помолвки [Le Quellec 2004: 76]. В этой церемонии

участвуют юноши 14–17 лет. Во время праздника mba «они рисуют на стенах простые изображения оружия, щиты, схематические изображения животных, в основном лошадей со всадниками» [Ibid.:

74]. Наряду с оружием — щитом, копьем и т.п. — музыкальными

инструментами, одним из предметов, которые приносят в пещеру юные женихи, могла быть и Бруклинская кораническая доска. Является ли она исключением из правил или указывает на сложившуюся ритуальную систему, по единичному памятнику судить невозможно. Однако данная доска может еще раз подтверждать теорию о роли коранической доски в мужской инициации, которую

подробно описывает Хассан [Hassan 1992]. В современной хаусанской

традиции праздничная кораническая доска allo zayyana,

орнаментально украшенная, используется в качестве атрибута

Кораническая доска из Бруклинского Музея

11

мужской инициации во время праздника окончания коранической

школы — saukar fari. Например, в Кано кораническая доска совмещает две роли — сертификата окончания коранической школы и

символа инициации юношей. Она используется в свадебном обряде, и

как свадебный подарок вносится женихом в дом, где вешается на стену на почетное место.

Что касается коранического арабского почерка, то в западно-

африканских коранических стилях мы имеем дело с демонументализацией сакрального кӯфū, с модификацией кӯфū в коранический курсив. Более того, этот процесс затронул не только

почерк; демонументализация — характерная черта всей коранической

традиции в Западной Африке. Широкое использование языческих

орнаментов и изображений, выход за рамки табу — это и есть демонументализация коранической культуры, что отнюдь не умаляет ее сакрального статуса, а наоборот, оправдывает его в рамках

популярного язычества. Изображения могли проникнуть на поверхность коранической

доски из «Нигерийского графического репертуара», о котором говорит Ле Квеллек [Le Quellec 2004: 75]. Один очень важный аспект следует добавить к вопросу о кросскультурном диалоге — изображение коранических досок появляется среди наскальных граффити,

связанных с местными ритуальными практиками. А именно такие изображения встречаются в традиции региона Марги. Они

представляют еще один тип граффити (помимо бестиария). «Разделенные на ячейки круги интерпретируются местными жителями

как изображения щитов, которые могут быть связаны с определенным

этапом ритуала мба, в ходе которого молодые люди запечатлевают пройденный ими процесс посвящения (наскальными. — А.Г.)

изображениями оружия, а затем используют свои щиты в качестве ударных инструментов, при помощи которых они аккомпанируют ритуальным песням <…> Остальные изображения принято считать за коранические письменные доски, хотя их ячейки не всегда таким

образом можно толковать» [Le Quellec 2004: 75].

Рисунки наглядно демонстрируют, что церемония прошла правильно. Более того, Ле Квеллек указывает, что в последнее время (в середине XX в.) юноши, прошедшие инициацию мба, которые «теперь уже умеют писать», стали записывать на камнях пещер свои имена и

А.С. Гриб

12

дату инициации [Ibid.: 74]. Вот эта деталь — «уже умеют писать» —

может подчеркивать то, что юноши закончили кораническую школу, что символизирует их взросление и способность жениться (по

аналогии с хаусанской традицией использования коранической доски в мужской инициации).

Ле Квеллек обозначает группу граффити в пещерах Марги как «церемониальные горы» [Ibid.]. Этот термин вполне можно применять и к ритуальным пещерам Мали и Буркина Фасо. Однако нас интересует в гораздо большей степени Нигерия, а именно — пещеры

Марги.

На основании исследований изобразительного репертуара пещер

Марги, составленных Ле Квеллеком, а также анализа изображений на Бруклинской коранической доске я предлагаю именовать последнюю

Коранической доской из церемониальных гор (пещер).

Из какой конкретно пещеры происходит Бруклинская доска, на данный момент сказать трудно, поскольку территория распространения граффити охватывает более 400 километров. Однако

можно предположить, что изображения, которые присутствуют на обеих ее сторонах, относятся к «нигерийскому графическому репертуару». Графическая традиция Марги описана как «в большей

степени геометрическая» [Le Quellec 2004: 75]. Среди рисунков есть фигуры с копьем (вертикальные фигуры), изображения животных и

различные знаки. Бруклинская доска, вероятно, могла быть создана в районе Марги, в области деревень Уву (Uvu) и Вонди (Wondi), где были зафиксированы в 1962 г. церемонии инициации мба [Vaughan

1962]. Судя по данным, которые приводит Ле Квеллек, существует около 10 пещер, где систематически появляются изображения «нигерийского графического репертуара», которые имеют прямое отношение к церемонии мба. Среди этих пещер и Бирнин Куду (Birnin

Kudu). Два схематических изображения из пещер Румфар Куроша (Rumfar Kurosha) в Марги интерпретируются Ле Квеллеком как «доски, используемые в коранических школах» [Le Quellec 2004: 77].

Появление изображения коранической доски в виде граффити в «церемониальных пещерах» среди других ритуальных объектов, имеющих отношение к языческой инициации, — дополнительный

фактор нарушения табу. Образ коранической доски не детализирован,

это символическое изображение, в котором объект сохраняет только

Кораническая доска из Бруклинского Музея

13

свою форму, подчеркнута исключительно ритуальная сторона —

условное деление поля доски геометрической сеткой, что может олицетворять магический орнамент. То, что делает доску сакральной

для мусульманина, а именно — коранический текст, арабское письмо

— не попадает на изображение. Следовательно, собственно

«элитарная» составляющая доски, ее «божественная» особенность (что

представляет собой кораническое Слово) остается единственным

фактором сохранения табу. Только табу в данной традиции касается лишь сакрального слова. Тем не менее у нас достаточно оснований для того, чтобы говорить о вторжении исламского элемента в «святая святых» язычества, хотя бы в виде символа, тогда как использование языческой символики на поверхности доски не регламентировано.

Точно такой же принцип используется в изображениях коранической

доски на калебасе [Visona 2000: 102] из района верховьев реки Бенуэ. Калебаса, созданная «молодой женщиной фулани», представляет собой редуцированный зодиакальный круг в виде четырех сезонов года и сторон света, представленных изображениями четырех

коранических досок (это тип хаусанской доски алло).

В наскальных изображениях и на редуцированном зодиакальном

круге на калебасе указывается именно ритуальный аспект использования доски.

Изображение коранической доски появляется как стилизованный

орнамент в ритуальных нигерийских тканях. Эта традиция зафиксирована в начале-середине ХХ в. Текстиль ручной работы

создавался нигерийскими женщинами по случаю свадьбы.

Кораническая доска как схематический символ включена в общую

орнаментацию ткани. Ее смысловая нагрузка обусловлена ритуальным

контекстом: «Свадебная ткань из города Есие на северо-востоке Йоруба, население которого входит в королевство Игбомина <…>

Орнамент, представляющий различных животных, Коранические доски и другие сюжеты, обрамлен зигзазом под названием ‘alara’, что

[в переводе с йоруба. — А.Г.] означает ‘нечто прекрасное’. Это

наиболее престижная и редкая серия, [состоящая. — А.Г.] из пяти

свадебных тканей, которые женщина должна соткать для своей

дочери, и использовавшаяся только в самых состоятельных и

А.С. Гриб

14

влиятельных семьях»7. Данный пример лишний раз подтверждает

тезис о важной роли коранической доски как сакрального предмета в ритуальных обрядах, в разных церемониях инициации. Трактовать появление изображения коранической доски на свадебном текстиле невесты следует как атрибут мужского достоинства, символ новой

жизни с женихом. На одной свадебной ткани мы находим

орнаментальный пояс, состоящий из тройки повторяющихся в определенном порядке символов: явно женский символ, мужской

символ и схематическое изображение коранической доски. В этом

порядке кораническая доска никогда не ставится рядом с женским

символом.

Суммируя вышесказанное, еще раз подчеркнем, что кораническая доска представляет собой важный объект материальной культуры

Корана, а также атрибут мужской инициации и ритуальной магии в Нигерии. Она является главным предметом хаусанского праздника коранической школы saukar fari, играет роль в свадебном ритуале как атрибут мужского достоинства, используется в народной практической

магии (для приготовления лекарств) в Кано и в окрестностях, ее изображение появляется на нигерийских свадебных тканях, а также среди ритуальных изображений в пещерах Марги во время церемонии

помолвки mba как символ мужской инициации.

Церемония помолвки mba и нигерийский свадебный текстиль переводят кораническую доску из рамок узко мусульманского

контекста, о котором по большей части пишет Хассан, в область народного ритуала, связанного сугубо с мужской инициацией. Более того, на основании данных Ле Квеллека о присутствии изображений

доски в разных географических зонах — в пещерах Нигерии, Буркина Фасо и Мали — зафиксированная в начале-середине XX в. традиция бытования коранической доски представляется надэтнической.

Локализация памятника, составленная Бруклинским музеем,

проблематична, поскольку ни почерк, ни изобразительное оформление доски не соответствуют суданским образцам. На основании

изображений в пещерах Марги в настоящей работе предлагается предварительно локализовать доску так: Северная Нигерия,

7 www.adireafricantextiles.com, www.adire.clara.net

Кораническая доска из Бруклинского Музея

15

церемониальные пещеры Марги. Орнаменты на калебасе и

текстильные примеры с использованием символических изображений

коранических досок могут подтвердить теорию о нигерийском

происхождении Бруклинской коранической доски.

В заключение приведем слова Ле Квеллека: «Содержание этих

изображений никогда не будет возможно постичь на основании только

самих рисунков. Содержание наскальных рисунков никогда не будет доступно без помощи либо из их создателей, либо знающих

[посвященных. — А.Г.] людей, принадлежащих к культуре, в которой

искусство имеет функцию и значение» [Le Quellec 2004: 67].

Высказывание следует понимать более широко, а именно — в отношении трактовки иконографии тех декоративных коранических мотивов, которые выходят за рамки традиции и могут восприниматься европейскими учеными как исключение из изобразительного канона. Пожалуй, это одна из основных проблем, с которыми мы сталкиваемся при исследовании коранических досок. Помимо того, для более подробного исследования Бруклинской доски и точной локализации

потребуется химический анализ чернил, краски и дерева, чтобы

сравнить с красителями, которые встречаются в пещерных

изображениях.

Литература

Гриб А.С. Особенности каллиграфии Коранов хауса // Россия в Африке и

Африка в России. М.: Институт Африки РАН, 2003. Т. 3. С. 263–269.

Гриб А.С. К вопросу об идентификации мотивов в оформлении ранних коранических рукописей (Происхождение и сравнительный анализ, на примере рукописей РНБ): Материалы научной конференции «Школа молодого востоковеда». СПб., 2004. С. 60–62.

Гриб А.С. Атрибуция отдельных листов рукописей Корана из архива Э. Херцфельда (Отдел Исламского искусства Метрополитен-музея). Письменные Памятники Востока. М., 2006. С. 232–248.

Bravmann, Rene A. African Islam. Washington, 1983.

Grib, Anastasia. In-between the ‘Elite’ and the ‘Pagan’. Qur’anic Boards from

West Africa // Manuscripta Orientalia. 2009. Vol. 15. N 1. June. P. 22–34.

Hassan, Salah M. Art and Islamic Literacy Among the Hausa of Northern Nige-

ria. African Studies. The Edwin Mellen Press, 1992. Vol. 27.

А.С. Гриб

16

Le Quellec, Jean Loïc. Trans. Paul Bahn. Rock Art in Africa. Mythology and

Legend. Flammarion, 2004.

Sieber, Roy. African Art in the Cycle of Life. Washington, D.C., Smithsonian

Press, 1987.

Vaughan James H. Rock Paintings and Rock Gongs Among the Marghi of Ni-

geria. 1962. Man 83. P. 49–52.

Visona Monica Blackmun, Robin Poynor and Michael D. Cole. The Central Su-

dan // A History of Art in Africa. New York: Prentice Hall, 2000. P. 78–106.

а) б)

Кораническая доска (Инв. № 22.231). Бруклинский музей. Courtesy:

Brooklyn Museum, NY. а) лицевая сторона б) оборотная сторона.