486

Н.Ф.Федосеев

К публикации монографии «Склеп Деметры»

Археологические памятники Керченского историко-культурного заповедника давно достойны монографической публикации и тем отраднее появление новой серии книг Благотворительного фонда «Деметра» - «Памятники археологии Керченского историко-культурного заповедника». Не будет преувеличением назвать это издание с прекрасной печатью на хорошей бумаге, альбомного формата роскошным. Прогнозируемо было и то, что первой публикацией станет том, посвященный склепу «Деметры»1 - действительно жемчужине в составе Керченского историко-культурного заповедника. Для этого издания был собран интернациональный состав специалистов: А.В. Буйских (г. Киев), Е.А. Савостина (г. Москва), А.С. Русяева (г. Киев), Ю.Н. Стриленко (г. Киев), О. Ягги (г. Базель, Швейцария). Керчь представлена сотрудником Фонда «Деметра» Е.А. Зинько. Фотографии, художественное оформление и макетирование выполнены А.Л. Прибегой (г. Киев). Кураторами программы выступили Виктор Зинько и Елена Зинько.

Книга, судя по содержанию, призвана не просто описать все аспекты уникального памятника археологии и искусства, но и оценить его культурно-историческое значение в античном мире. В соответствии с этим весь текст разделен на три части: «Открытие и интерпретация памятника», «Культ богини Деметры на Боспоре» и «Проблемы исследования и консервации росписей склепа». Каждый очерк заключает обширное summary на английском языке, кроме обратного случая с очерком Отмара Ягги. Открывает книгу подборка цветных фотографий, которые дают представление о современном состоянии памятника. Следует отметить, что это действительно первая фотопубликация памятника – до этого, в большинстве случаев, исследователи воспроизводили акварели из книги М.М. Ростовцева (1913 г.). В целом, первое впечатление от монографии самое благоприятное и я готов был бы разделить высказанные С.С.Бессоновой слова восхищения [Бессонова, 2009], однако внимательное прочтение не позволяет мне сделать это. Для простого обывателя это издание представляет большой интерес, поскольку сам памятник не доступен для личного осмотра, а для ученой аудитории некоторые положения – повод для раздумий, возражений и новых исследований.

1 Зинько Е.А., Буйских А.В., Русяева А.С., Савостина Е.А., Стриленко Ю.Н., Ягги О. Склеп Деметры. Киев, Мистецтво, 2009. 184 с.: ил.

487

Предваряет основной текст введение, подписанное Президентом Фонда «Деметра» В.Д. Письменным, Директором Фонда «Деметра» В.Н. Зинько и Директором Керченского историко-культурного заповедника Н.В. Галченко2.

Работа над проектом «Склеп Деметра» началась с созданием в 1995 году специального благотворительного Фонда по инициативе В.Д. Письменного и при его непосредственном участии проводились все работы по проекту.

Как отмечено в тексте (с. 32), еще в 1989 году бывший директор Керченского заповедника Э.В. Яковенко поручила в то время еще сотруднице заповедника Е.А. Зинько работы над изучением и сохранением склепа. Необходимо добавить, что для директора только что созданного заповедника, д.и.н. Э.В. Яковенко судьба этого памятника была не безразлична - с трибуны и в печати [Яковенко, Громова, 1988; Яковенко, 1989] она ратовала за спасения этого уникального памятника.

Дальнейшие этапы этого проекта описаны в очерке Е.Н. Зинько «История открытия памятника и изучения склепа Деметры». Автор предполагает, что история открытия боспорских расписных склепов хорошо известна и свой очерк начинает именно со склепа Деметры. Между тем, интересно, что первое документально зафиксированное открытие расписного склепа на Боспоре (также со сценой похищения Коры Плутоном) относится еще к 1829 году, когда сын директора керченского и одесского музеев, Михаил Бларамберг зафиксировал фрагмент фрески, богатого, но уже разрушенного склепа по дороге в Еникале3. Далее полные драматизма археологические исследования принесли множество открытий расписных склепов, которые до настоящего времени не сохранились. И опасения директора керченского музея К.Е. Думберга, что фрески могут быть утеряны, были не безосновательны. Ведь известен случай, когда владелец земли, на котором находился расписной склеп Анфестерия, сына Гегесиппа, боясь, что его владение из-за фресок подвергнется риску, соскреб всю живопись, а из самого склепа сделал погреб. В 1891 году профессор Кулаковский разыскал этот склеп, тот же Ермаков, боясь ответственности за порчу живописи, проломил сверху свод и засыпал его мусором.

Склеп Деметры был открыт в феврале 1895 года керченским мещанином Зайцевым на его земле. Он долгое время держал свою находку в тайне, полагая, что сможет получить от Археологической Комиссии больше денег, чем от директора керченского музея К.Е. Думберга, известного в городе своим непримиримым отношением к кладоискателям и коллекционерам. Через месяц Зайцев сообщил о находке директору мелекчесменского музея В.В. Шкорпилу, который вместе с директором керченского музея К.Е. Думбергом предприняли энергичные меры к сохранению этого уникального памятника.

2 Собственно говоря, этим и исчерпывается участие сотрудников Керченского историко-культурного заповедника в подготовке издания данного памятника национального значения. Как сообщают издатели, предполагается, что к публикации будет подготовлено одиннадцать (по числу памятников) томов: Склеп Деметры, Склеп 1891 г., Пантикапей, Нимфей, Тиритака, Мирмекий, Порфмий, Царский курган, Мелек-Чесменский курган, Поселение Каменка и Корчев. 3 Скорее всего, в районе Карантинного шоссе, на месте современного Комсомольского парка.

488

В тексте Е.А.Зинько (на с. 18) указывается, что «К.Е. Думберг снял копии живописи в количестве 12 штук», а на с.19: «копии были выполнены штабс-капитаном П.Ридигером». Необходимо уточнить, что К.Е. Думберг, судя по зарисовкам в Отчетах в Археологическую Комиссию, обладал весьма посредственными художественными способностями, и копии были выполнены художником-любителем штаб-капитаном П. Ридигером. В то же время архитектором градоначальства Г. Солтыкевичем был снят план разрезы склепа. В рапорте К.Е. Думберга в Императорскую Археологическую Комиссию от 3 апреля 1896 г. есть примечание, что все копии были возвращены 5 мая 1897 г. в Керченский музей древностей для издания. К.Е. Думберг предполагал опубликовать склеп Деметры в специальном выпуске «Материалов по археологии России», по образцу публикаций Ю.А. Кулаковского, на что получил согласие Археологической комиссии, но это намерение так и осталось неосуществленным. К сожалению, указанный выше чертеж не сохранился [Ростовцев, 1913. С. 199].

К.Е. Думберг ратовал не только за сохранение склепа, но и за популяризацию памятника среди населения. С этой целью 16 июня 1897 года было составлено обращение Керчь-еникальскому градоначальнику М.Д. Коклачеву с просьбой утвердить правила посещения склепа4. Как следует из текста5 (рис. 1-2), это необходимо было и в целях предотвращения спекуляций со стороны хозяйки усадьбы А. Зайцевой.

Говоря об открытии склепа для посетителей, Е.А. Зинько упоминает, что хозяйка усадьбы А.В. Зайцева получила от посетителей 15 рублей, а

4 См.: Андросов, 2006. С.11. Архив ГААРК, ф. 162, оп. 2, д.1207, л.57 об. « № 4506 МИНИСТЕРСТВО ИМПЕРАТОРСКОГО ДВОРА ИМПЕРАТОРСКАЯ АРХЕОЛОГИЧЕСКАЯ АРХЕОЛОГИЧЕСКАЯ КОМИССИЯ КЕРЧЕНСКИЙ МУЗЕЙ ДРЕВНОСТЕЙ Июля 16 дня 1897 года №23 г. Керчь Господину Керчь-Еникальскому Градоначальнику Императорская Археологическая Комиссия, желая сделать доступною для публики одну из Керченских древних погребальных камер, украшенных фресковою живописью, выстроила на свой счет покрытый сводом ход в склеп, находящийся во дворе Керченской мещанки Анны Зайцевой. Ваше Превосходительство, осмотревши, вместе с архитектором Г.Солтыкевичем, упомянутое сооружение, признали его вполне соответствующим всем требованиям и безопасным для посетителей. Чтобы оградить публику от могущих при посещении склепа вымогательств и неприятностей, я считал бы целесообразным, назначить за вход определенную плату и постановить для посетителе, с целью охранения интересного памятника древности, некоторые правила, приблизительно такого рода:

1. Каждый посетитель платит за вход 10 коп. 2. Пьяныя лица не впускаются в склеп. 3. одновременно могут осмотреть склеп не более 3-х посетителей. 4. С собаками, зонтиками и палками строго воспрещается входить в склеп. 5. Трогать стены склепа строго воспрещается.

Если Ваше Превосходительство признаете возможным, утвердить эти правила, я честь имею покорнеше просить Вас, обязать Зайцеву и ея наследников подпискою, следить за точным исполнением правил, которые должны быть вывешены на видном месте, а также публиковать правила в Керченском полицейском листке. Заведующий Музеем, и.о. члена Императорск. Археолог. Комиссии: К.Думберг.» 5 Я благодарю С.А. Андросова за возможность привести этот документ полностью.

489

в 1897 году 10 рублей (с.23). Добавлю, что с посетителей за вход брали по 10 копеек, а пьяным, с собаками, зонтиками и палками входить строго воспрещалось. То есть за год склеп посетило 150-100 человек.

В 1908 году Археологическая Комиссия приобрела участок со склепом, на котором В.В.Шкорпил смог провести дополнительные археологические исследования, в результате которых было выявлено: склеп не составлял часть семейного некрополя и никаких других погребений по соседству не было.

По словам находчика, склеп был найден не ограбленным, однако М.И. Ростовцев сомневался в принадлежности к комплексу пряжек. Подробного анализа находок, после описания М.И. Ростовцева так сделано и не было. Е.А. Зинько для определения состава комплекса находок, принадлежавших к склепу, подошла более радикально – она сравнила данные В.В. Шкорпила, К.Е. Думберга и М.И. Ростовцева. В результате, по ее выводам, лишь пять предметов (бронзовый канделябр, две стеклянные ойнохои, два кольца) можно отнести к погребальному инвентарю склепа (с.27). Остальные находки отнесены к числу «добавленных» находчиками для увеличения суммы. Не исключая этого варианта, я все же полагаю, что для анализа комплекса необходимо подойти более аргументировано, учитывая и то, что в склепе было и подзахоронение. По крайней мере, однозначно к комплексу склепа Деметры следует отнести еще фрагменты деревянных саркофагов – как бы не пытались владельцы участка получить дополнительные средства за находки, эти фрагменты вообще не учитывались при составлении оценки награждения. Деревянные фрагменты саркофагов долгое время хранились на чердаке Зайцевых, затем были переданы в Эрмитаж.

Вторая часть очерка Е.А. Зинько посвящена историографии изучения склепа. Характерно, что ряд исследователей высказывался за пересмотр анализа росписи и датировки, однако все предложения ограничивались I-м веком н.э. В.Ф. Гайдукевич считал, что первое погребение было совершено в первой половине I в. н.э., а второе в конце того же столетия [Гайдукевич, 1949. С.407-410]. К сожалению, Е.А. Зинько не привела свое мнение, что при многочисленных ссылках на собственные работы несколько странно.

Упоминая публикации стеклянных сосудов Н.З. Куниной, Е.А.Зинько не указала две специальные работы под названием «Стеклянные сосуды из склепа Деметpы» [Кунина, 1996; 2007].

Непонятно какое отношение имеет ссылка Е.А. Зинько (с. 32) на тезисы В.Н.Зинько, посвященные первым итогам охранных раскопок в Керчи 1980-х годов [Зинько, 1991]. Ни в тезисах, ни в самих исследованиях (в которых я принимал активное участие) тема склепа Деметры не поднималась.

Далее в монографии следует очерк А.В. Буйских «Архитектура склепа Деметры». Автор отмечает, что над склепом Деметры отсутствовала специальная курганная насыпь и использован небольшой естественный холм (с.39). Это замечание присутствует еще в работе М.И. Ростовцева [Ростовцев, 1913. С.200] и явно со слов В.В. Шкорпила, поскольку сам район к моменту открытия склепа был уже застроен, а описание М.И. Ростовцева сделано десятилетием позже его открытия. Сегодня ландшафтная ситуация еще больше изменилась, однако очевидно, что склеп был построен на склоне над древним тальвигом, по которому когда-то протекал один из притоков речки Мелек-Чесме. В отличие от грунтовых

490

некрополей склепы, впущенные в склон либо древней балки, либо в склон горы насыпи не имели. Лишь сооружение склепов на грунтовых некрополях всегда сопровождалось насыпью, поскольку купол практически находился на уровне поверхности, и выбранный грунт образовал холм, закрывавший свод склепа. В своем очерке автор использует хорошо известные чертежи, опубликованные М.И. Ростовцевым [Ростовцев, 1913. рис. 35-37] и рисунки Г.И. Соколова [Соколов, 1962]. Возможно А.В. Буйских остались неизвестны опубликованные А. Барбье более точные чертежи склепа. Поскольку это издание малодоступно, привожу эти чертежи (рис. 3-6).

Интересен вывод А.В. Буйских о заимствовании принципов погребальной архитектуры с Балкан, а также наблюдение, что склеп сооружался для одного погребения с саркофагом. По мнению А. Барбе, один из саркофагов не мог превышать 84 см в ширину, и помещенный вдоль длиной стены не мог быть больше 1,90 м [Barbet 1999. P.226].

Однако не только македонские гробницы имеют параллели с боспорскими склепами, полуцилиндрические склепы известны и на южном берегу Понта.

За описанием архитектуры склепа следует очерк Е.А. Зинько «Монументальные росписи склепа». Прежде всего, вызывает возражение определение «монументальные» - для склепа Деметры подходит множество других эпитетов, однако «монументальные» в их классическом определении для росписей склепа никак не соответствует.

В описании живописи автор следует тексту М.И. Ростовцева. Порой ссылки не вполне соответствуют содержанию: так, говоря об описании росписей со сценой похищения Персефоны, Е.А. Зинько ссылается на свои тезисы (с.70-71), хотя существуют и более подробные описания.

К сожалению, никого из исследователей не привлекло ожерелье на шее богини, которое, на мой взгляд, достаточно интересно: прототипом ожерелья на шее Деметры служило было явно из золота. Определить точно его тип невозможно – подобные ожерелья известны с эллинистического времени и вплоть до поздней античности. Вероятно, прототипом послужило ожерелье с амфоровидными подвесками, которые достаточно часто находят при исследовании боспорских некрополей.

На с.62 Е.А.Зинько упоминая о фигуре Гермеса, пишет: «Над его головой черной краской написано Ermh5z 6 – «Гермес» (рис. 12)». Ни на упомянутом рисунке, ни в реальности этой надписи уже нет. Надписи в настоящее время не сохранились и вся информация о шрифте содержится в предыдущих публикациях.

К сожалению, авторов не заинтересовали надписи в склепе, хотя шрифт может служить хронологическим индикатором. Из надписей известны подписи: Dh-mh5thr, Plou5twn, Kalu5yw – не подписаны лишь фигуры Коры и Триптолема. Сравнение с лапидарными надписями Боспора (рис. 7) позволяют достаточно твердо утверждать, что по шрифту [Болтунова, Книпович, 1962. Таб. IV] роспись склепа относится к концу I - началу II в. н.э.

6 Чтение передано с ошибкой – вместо стигмы – дзета.

491

Интересно заметить, что подписи персонажей росписей встречены на территории

европейского Боспора лишь однажды, что, на мой взгляд, свидетельствует о том, что автор росписей склепа Деметры был приглашен на Боспор. Единственный раз зафиксирован и бюст богини в венке. Похожие изображения в круглой рамке присутствуют также однажды в сцене мастерской художника в расписном саркофаге (рис. 8), найденном в Керчи в 1899 году в районе Глинища. Уникален и сам расписной саркофаг. Все это позволяет мне предположить, что погребенный в этом саркофаге является тем самым художником, расписавшим склеп Деметры, а его ученики расписали саркофаг. М.И. Ростовцевым он датирован I-м в. н.э. [Ростовцев, 1914. С.376-389], а М. Новичка - концом I-го – началом II-го века [Nowicka, 1998. P.66], что служит подтверждением выдвинутой гипотезы.

При описании изображений божеств в круглом плафоне, невольно вспоминаются мозаичные изображения, хранящиеся в музее турецкого Антакья – античной Антиохии, которая в римское время была резиденцией наместника римской провинции Сирия. И хотя время создания мозаик значительно позже склепа Деметры, обращает на себя внимание одинаковое расположение надписи – с двух сторон от фигуры (рис. 10, 2-6). Не отсюда ли родом художник, приглашенный расписать склеп Деметры?

Трактовка Гермеса–психопомпа перекликается с фреской 1-й половины III-го века н.э., хранящейся в Национальной музе Рима (№104480) (рис. 9). Как и в склепе Деметры Гермес изображен нагим, в движении, с кадуцеем в руках (рис. 12).

Е.А. Зинько упоминает еще четыре склепа со сценой похищения Коры: склеп Бларамберга, склеп Ашика, склеп Алкима Гегесипова, двойной склеп 1873 года, которые были известны еще М.И. Ростовцеву [Ростовцев, 1914. сс. 161-169, 227-243; 346-375]. Между тем, автору осталась неизвестна еще одна сцена похищения Коры, которая была открыта в 1928 году Ю.Ю. Марти на некрополе Китея [Марти, 1929. С.126]. Сам Ю.Ю. Марти определял сцену «похищения коры» со знаком вопроса, так же под вопросом идентифицировал ее и повторно открывший этот склеп А.Л.Ермолин [Єрмолін, 2004. С.14], однако я, ознакомившийся с фресками склепа de visu, уверен в правильности предположений – в склепе сохранился фрагмент изображения колесницы, которая является частью сцены похищения Коры-Персефоны. Склеп находится в центре курганного некрополя, доминирует над местностью и единственный склеп, имевший роспись. Все это позволяет предположить, что захороненный здесь имел высокий социальный статус. Такой же высокий статус, возможно, имел и погребенный(я) в склепе Деметры.

Е.А. Савостина в очерке “Керченский склеп 1895 г. – «Склеп Деметры» - в контексте художественной традиции Боспора”, «несмотря на то, что описание гробницы встречается во всех работах, посвященных и искусству, и погребальной практике Боспора», поставила перед собой задачу еще раз рассмотреть памятник в деталях (с.77). Эта фраза позволяет ей вновь говорить о темах, затронутых и в других очерках. Говоря об истоках полуцилиндрических склепов, Е.А. Савостина также обращается к гробницам македонского типа, замечая впрочем, что для них характерна организация по типу храма.

492

При чтении очерка бросается в глаза тенденция сравнения склепа Деметры с более ранними памятниками – IV-III вв. до Р.Х. Например, по ее мнению иконография Гермеса близка к изображению Гермеса вергинской гробницы Персефоны середины IV в. до Р.Х. (с.81). С этим утверждением мне трудно согласиться, учитывая только огромную временную разницу между этими двумя памятниками.

По словам Е.А. Савостиной со времени Ростовцева найден лишь один расписной полуцилиндрический склеп – Анапский (с.78). Это не так – в 1987-88 гг. сотрудником Керченского музея О.Д. Чевелевым в Керчи по ул. Кирова было исследовано два полуциркульных расписных склепа [Чевелев, 2006].

Не все выводы автора могут быть приняты безоговорочно. «Эволюционная линия гробниц, к которой принадлежит рассматриваемый памятник, на Боспоре сменила линию уступчатых склепов … Однако это следует отметить, что замена одного типа гробниц другим на Боспоре происходила постепенно: уступчатые перекрытия известны и в III в. до н.э. (Тарасовские склепы), и в позднеэллинистической время (Керченский склеп 1832 г., так называемый склеп Пигмеев)» (С. 80). Это утверждение требует, по крайней мере, корректировки: к упомянутым Е.А. Савостиной склепам следует добавить уступчатый склеп на некрополе Илурата, исследованный М.М. Кублановым в 1972 году [Кубланов, 1979. С.95], склеп на некрополе Китея, открытый в 1973 году [Молев, Шестаков, 1991. С.76-77], который авторы датировали промежутком с I в. по IV в. н.э. А.Е. Ермолиным в 2006 году был исследован уступчатый склеп I –III в. н.э., расположенный в окрестностях Куль-обы [Ермолин, 2007]. В том же году мной на некрополе Кыз-аул был исследован уступчатый, расписной склеп конца II в. н.э. [Федосеев, 2009]. Интересно отметить, что ранее открытые на кызаульском некрополе склепы все имели полуциркульный свод и они синхронны уступчатому склепу. Таким образом, говорить о замене одного типа гробниц другим не следует – можно говорить лишь о доминировании одного или другого типа сооружений в определенные промежутки времени. Возможно, что причины этого кроятся в том, какие мастера приглашались для создания погребальных сооружений. В том, что не все они были родом с Боспора у меня сомнений нет. Также и то, что целый ряд погребальных сооружений, открытых в последние годы и осмотренные лично мной, имеют ряд характерных особенностей, позволяющих говорить о бригадах мастеров, возводивших погребальные сооружения в различных частях Боспора. Я имею ввиду, прежде всего, склепы на некрополях Кыз-аул, Илурат и Артезиан.

Jaeggi O. The Iconography of the Paintings in the Demet(e)r Crypt in Kerch. Отмар Ягги, разбирая еще раз, сцену похищения Плутоном, пишет, что отсутствие крыльев у фигуры, управлявшей квадригой не позволяет идентифицировать ее ни с одним мифологическим персонажем – ни с Гермесом, ни с Эротом.

Говоря о сцене похищения, О. Ягги считает, что прообразом служит картина Никомаха из Эретрии, который, по мнению исследователей, расписал и гробницу в Вергине. То, что этот сюжет восходит еще к IV в. до Р.Х., О. Ягги приводит в доказательство золотую диадему из Керчи.

Весьма пространный очерк А.С. Русяевой «Деметра Боспорская» (с.103-150) претендует на всесторонний обзор культа Деметры на

493

Боспоре. А.С. Русяева собрала практически все сведения о культе этой богини как на европейском, так и азиатском Боспоре, привлекая аналоги из Ольвии, наиболее изученного ею памятника. Следует отметить, что это не единственная работа, анализирующая культ Деметры на Боспоре: из недавних публикаций назову монографию И.Ю. Шауба [Шауб, 2007] и М.В. Скржинской [Скржинская, 2009].

А.С. Русяева не соглашается с исследователями Мирмекия А.М. Бутягиным и Д. Чистовым в трактовке мирмекийского зольника, как "святилище Деметры". По их мнению оно скорее всего, представляло собой частное домовладение, а связь зольников с культовой практикой не вполне очевидна. А.С. Русяева апеллирует к мнению А.А. Масленникова, который, отрицая взаимосвязь зольника с варварским населением, все же не привел доказательств принадлежности мирмекийского зольника к святилищу Деметры [Масленников, 2007. С. 444-446]. Так же и принадлежность китейского зольника к святилищу Деметры основана только на косвенных данных. Из этих посылок следует вывод: «культ земледельческих богинь относится к периоду наивысшего экономического подъема Боспорского государства в IV в. до н.э.» (с.117), при этом А.А. Масленников относил время существования святилищ в честь богинь плодородия к более позднему периоду [Масленников, 2007. С. 536].

В качестве аргумента А.С. Русяева приводит находки «терракотовых женских протом, в том числе и довольно больших» в другом месте городища - на Карантинном мысу. Оттуда же происходит фрагмент надписи с посвящением Деметре Фесмофоры [Бутягин, Бехтер, 2007. С.75], впрочем, авторы публикации не исключали, что надписи попали на этот участок в результате вторичных перестроек. Сосуществование двух святилищ Деметры для одного, весьма небольшого поселения автор никак не комментирует.

А.С. Русяева отмечает, что идентификация образов Деметры и Персефоны из-за отсутствия присущих только им атрибутов затруднительна и приводит данные, что специалисты, занимавшиеся этим вопросом (М.М. Кобылина, И.Т. Кругликова, В.И. Пругло (Денисова), И.Ю. Шауб), были осторожны в отнесении сидящих богинь к образам Деметры или Коры7, предлагая видеть в них местное женское божество или другую греческую богиню (с.118). Главным аргументом отнесения к Деметре и ее дочери Персефоны терракотовых сидящих богинь и протом для А.С. Русяевой стало мнение большинства других исследователей, в список которых она включила и себя. Я полагаю, что если бы А.С. Русяева включила в этот список работы иностранных исследователей, то такого бы «перевеса голосов» не было бы.

К кругу изображений Деметры (правда, со знаком вопроса) А.С. Русяева относит и рельеф, найденный в юго-восточной поле Старшего из Трехбратней группы курганов, справедливо отмечая, что существуют различные мнения о смысле этого рельефа. Добавлю, что, по моему мнению, рельеф маркировал границу некрополя, а сюжет отражал сцену

7 В Греции слово ko5rh имеет значение «дочь», h! Ko5rh как имя собственное применяется ко всем девочкам, пока они не повзрослеют и не проявят свой характер, после чего им дается второе имя. В случае с Деметрой ее дочь назвали Персефона, однако первое имя часто употребляют параллельно с первым. Поэтому фразу А.С.Русяевой «Деметра и ее дочь Кора» (с.104, 134) перевести на греческий язык будет не просто.

494

проводов, когда женщина в наиске провожала путника в дорогу [Федосеев, 2009. С.451].

В стремлении выявить все следы культа Деметры на Боспоре автор статьи привлекает порой спорные данные. Так, по ее словам, «большое значение в данном плане имеет интересное граффити на фрагменте стенки фасосской амфоры, найденное в Зеноновом Херсонесе на Меотиде. В нем речь идет о первинках урожая, которые владельцы участков отвозили, вероятно, не только в местное святилище Деметры, но и в Элевсин для отправки какой-то его части (с целью получения хороших урожаев) (с.122, сн.1). А.С. Русяевой, судя по всему, осталась не известна монография С.Ю. Сапрыкина и А.А. Масленникова, опубликованная Фондом «Деметра», где о цитируем граффито сказано: «надпись с поселения на мысе Зюк составлена с соблюдением классических канонов финансовых документов в древней Греции, являясь записью о передаче денег в долг или о взыскании процентов с ранее выданных сумм частным лицам» [Сапрыкин, Масленников, 2007. С.139].

Эквивалент Матери-Земли, упоминает Цицерона Demeter от Gemeter (гораздо понятнее, если привести то же по-гречески: gh7 mh5thr – Н.Ф.), из-за случайного изменения первой буквы. Однако это одно из множества предположений – по этому вопросу существует огромная литература, которая не позволяет однозначно решить этимологию происхождения имени богини. Так же не однозначно место находки мраморного постамента жрицы Деметры: по сведениям комментаторов КБН №14 он мог быть найден и в Ольвии, и в Горгиппии, и в Пантикапее. А.С.Русяева (с.111) без вариантов предполагает Пантикапей.

В интерпретации захоронения в кургане Большая Близницы А.С. Русяева (с.127) следует за Л.Стефани (1873), игнорируя возражения целого ряда исследователей [см. напр. Шауб, 2007. С.54]. Относительно масок Деметры из нимфейского святилища существует комментарий И. Шауба: «предположение Худяка о том, что одна из нерасписных масок могла изображать Деметру, необоснованно и обусловлено желанием видеть во всех предметах рассматриваемого культового комплекса проявление культа Деметры» [Шауб, 2007. С.293]. Об этом же раньше писал и П. Александреску [Alexandrescu, 1963] и В.И. Денисова [Денисова, 1981].

Не вызывает возражений тезис о том, что распространению культа Деметры на Боспоре способствовало развитое производство товарного хлеба, однако допущение, что боспоряне поставляли хлеб в Элевсин (с.122), на мой взгляд, просто желание автора «закрепить позиции» элевсинских мистерий на Боспоре.

Если изображение на медной боспорской монете бюста Деметры [Анохин, 1986. №272] не вызывает возражений, то предположение А.С. Русяевой, что и на более поздних монетах [Анохин, 1986. №321, 322, 326, 347, 374, 414, 420 и т.д.] изображена Деметра не может быть принято. Поскольку никаких доказательств в пользу этого предположения не представлено, не считаю необходимым приводить здесь и контраргументы.

Исследователи правомерно привлекают боспорскую метрическую эпитафию Феофилы, дочери Гекатея, (КБН, 130). Феофила сравнивается с десятой музой – Харитой, названа Персефоной – прекраснее Персефоны, которую похитил Аид. Там же упоминается и Плутон.

495

Интересно, что эта эпитафия была найдена внутри склепа и датируется второй половиной I в. до н.э.- I в. н.э., то есть примерно тем же временем, что и «склеп Деметры». Надписей с упоминанием Калипсо на Боспоре не найдено, однако есть метрическая эпитафия, где упоминается Гермес (КБН, 142). Эта надпись для анализа сюжета склепа ранее не привлекалась. Так же как и эпитафия Феофилы, стела Хрестиона, сына Асиатика, посвящена иностранцу, написана ямбическими триметрами и датируется I в. н.э. В этой надписи интересно выражением «меня купца, Гермес, сын Маи, не проводит домой». Здесь Гермес выступает проводником душ !Ermh7j o! Mai5hj. Надписи с упоминанием Гермеса психопомпа проанализировал В.П. Яйленко [Яйленко, 2006].

Как и большинство исследователей, А.С. Русяева упоминает единственное письменное упоминание Павла Оросия об участии Митридата Евпатора в празднике Цереры (Деметры) [Adv. Pag. VI.5]. Автор считает, что празднества Деметры в Пантикапее были учреждены намного раньше, чем на его родине в Синопе и в период его правления имели государственное значение (с.105). В этой связи интересна, на мой взгляд, находка на горе Митридат в 1889 году известняковой стелы со сценой возлияния (рис. 13). Л.И. Давыдова, описывая этот рельеф, пишет: «бородатый воин в коротком хитоне, кожаном панцире и плаще, застегнутом на правом плече и переброшенном через левой плечо за спину, держит в правой руке над круглым алтариком, стоящим справа и украшенным львиной шкурой, плоскую широкую чашу. Слева от воина женщина с длинным жезлом. Во фронтон помещен бюст богини в высоком башнеобразном уборе на голове и покрывале, спускающимся на плечи; в левой руке у нее скипетр (?)» [Давыдова, 1990. С. 65-66. №57]. М.И.Ростовцев связывал этот рельеф с культом Деметры на Боспоре и считал, что «умершие изображены в монументальной гробнице в два этажа, посвященном Деметре или находящейся под ее ближайшим покровительстве» [Ростовцев, 1911. С. 149].

Соглашаясь с М.И. Ростовцевым, что на фронтоне изображен бюст Деметры, я считаю, что рельеф относится не к надгробной стеле, а к посвятительному рельефу. Ни сцена рельефа, ни оформление, не имеют аналогов среди известных боспорских стел. К сожалению, нижняя часть памятника, где находилась надпись, не сохранилась, поэтому высказанные ниже предположения носят гипотетический характер. Я полагаю, что на рельефе изображен Митридат VI Евпатор, совершающий возлияние, а справа от него – сама Деметра с факелом в руках. Облик этой фигуры сходен с тем, что изображен на фронтоне. Фигура воина на рельефе имеет определенное сходство со статуей Митридата из памятника Митридату на о. Делос (рис. 14) [Chapouthier, 1935, fig. 50; Максимова, 1956. рис. 26].

О том, что на рельефе изображен царь, свидетельствует и венчающая его фигура Ники. Фигура справа от него практически идентична изображению на фронтоне и так же является Деметрой. В пользу этого говорит и факел в ее руке. Аналогичные факелы держат участники элевсинских мистерий на мраморном рельефе из Пантикапея8. Факел есть и у Деметры на фронтоне. Однако если сам рельеф символизирует храм

8 На краю ойкумены. Греки варвары на северном берегу Понта Эвксинского. Каталог выставки. Москва, 2002. С. 125, рис.10.

496

Деметры, где царь совершает возлияние на алтарь, то фигура справа от него может, на мой взгляд, трактоваться как храмовая скульптура, а не просто изображение Деметры.

Очевидно, что культ Деметры в Боспорском царстве существовал и занимал одно из ведущих мест. Во времена Митрадата Евпатора он носил государственный характер, однако складывается впечатление, что автор стремится несколько преувеличить роль Деметры. Из текста А.С. Русяевой вытекает, то культ Деметры в Боспорском царстве имел ведущее, беспрецедентное для эллинского мира значение. Возможно, А.С. Русяева права и мы недооцениваем культ этой богини, однако для научных выводов необходимы надежные доказательства, а не только предположения. Необходимо также учитывать и то, что население Боспорского царства представляло собой эллинизированных варваров (а не наоборот!) и в основе религии лежали варварские представления, заключенные в эллинскую религиозную оболочку.

Зинько Е.А. К вопросу консервации и сохранения склепа Деметры (с.153-163). Этот раздел практически полностью повторяет ранее опубликованный текст и иллюстрации статьи самой Е.А. Зинько [Зинько, 2007], о которой отчего-то автор умалчивает. Не упоминает Е.А. Зинько и статьи Инны Дорофиенко [Дорофиенко, Иваненко, 1987; Дорофiєнко, 1997], посвященные вопросам консервации, тексты которой перекликаются с текстами самой Е.А. Зинько. Достаточно подробный очерк изучения и консервации дан в книге А.П. Ивановой [Иванова, 1961]. А.П. Иванова сообщает, что чрезвычайно ценные исследования по технике боспорской живописи проделал в 1950-х гг. старший реставратор Государственного Эрмитажа В.Н. Кононов и то, что публикация этих результатов настоятельно необходима. По его заключению, краска наносилась на сырой грунт, то есть склеп Деметры расписан в технике фрески. Известна только небольшая статья В.Н. Кононова [Кононов, 1962], опубликованная годом позже публикации А.П. Ивановой.

В дополнение к сведениям, изложенном в очерке Е.А. Зинько, следует добавить следующее: К.Э. Гриневич, приступив к заведыванию Музеем в 1919 году, в своем отчете отмечает, что «склеп Деметры потребует некоторых забот о нем. Роспись склепа заметно повреждается и осыпается. Необходимо в ближайшем времени принять специальные меры для приостановки разрушительного процесса. Кроме того, сторожка, построенная над склепом, от времени пришла в ветхость и угол ее как раз над склепом грозит падением. Мною приняты меры в виде установки временных деревянных подпор, которые прослужат до весны. Когда непременно придется заново перекладывать угол сторожки, прилегающей к склепу» [Архив КИКЗ. Ф. 444. оп. 2. №97. Л. 22].

На конференции, проходившей в 1927 году в Херсонесе, директор Керченского Музея Ю.Ю. Марти поднял вопрос о создании заповедника, который был создан лишь в 1933 году, куда помимо других памятников вошел и склеп «Деметры» [Отчет Херсонесской конференции 1927 г.; Андросов, 2005. С. 9.].

Значительные разрушения были произведены во время военных действий Второй Мировой войны. 15 мая 1942 года во время боя на Глинище один из солдат немецкой передовой группы, предполагая в склепе Деметры наличие красноармейцев, бросил гранату, от взрыва которой часть фрески оказалось поврежденной. Для осмотра и сохранения

497

фресок склепа в октябре того же года из Германии в Керчь был командирован реставратор профессор Клейн, который наложил укрепительные бандажи на поврежденные места.

После войны склеп Деметры был изуродован оборонительными сооружениями, вход поврежден, стены закопчены. Фреска почти уничтожена взорванной гранатой. Глиняный пол в камере склепа во время войны был разбит. Ограда и лесонасаждения так же уничтожены. С 1945 года наблюдается сильно «засырение» склепа и появились воды. [Архив, КИКЗ. Оп. 2, дело 101. Л. 53].

В. Крылова, обследовав состояние склепа в 1946 году, зафиксировала выступ соли и на новых укрепляющих растворах. Она обратила внимание на то, что влажность в склепе увеличивается во время поливки соседних со склепом огородов [Дорофiєнко, 1997. С. 36].

Отслоение грунта на изображении Плутона, фиксируют акты 1927, 1938, 1945 и 1949 годов. Специальные гидрогеологические исследования, а потом и значительные инженерные работы по осушению сооружения были выполнены в 1950 году под управлением кандидата геолого-минералогических наук В. Славянова. К сожалению, они не обезопасили сооружение от подтопления, а это основная проблема. Камеру склепа предлагалось закрыть обводной галереей с бетонным перекрытием.

И. Дорофиенко отмечает, что отслоение грунта на изображении Плутона фиксировал еще М.И. Ростовцев. Это же зафиксировано и актами 1927, 1938, 1945 и 1949 годов. Специальные гидрогеологические исследования, а потом и инженерные работы по осушению сооружения были выполнены в 1950 году под управлением кандидата геолого-минералогических наук В. Славянова. К сожалению, они не обезопасили сооружение от подтопления. В 1927 году П. Юкиным были проведены работы по закреплению слоя с использованием известковой пасты с толченой черепицей и ракушками. Пласт краски покрыли лаком, который частично предотвратил образование солей. Ухудшения живописи в 1938 году ликвидировали тем же составом – известкой вместе с толченой черепицей и ракушками, а красочный пласт закрепили казеином, так как живопись через влажность набухла.

Говоря о повышении грунтовых вод И. Дорофиенко отмечает их причину: многоэтажная застройка, полив огородов и засыпь балки, через которую осуществлялся естественный дренаж.

В 1976 году была проведена дезинфикация поверхности камеры, так как именно тогда активизировалась плесень, полностью укрыв изображение. С использованием кремнеорганичной смолы К15/3 было выполнено местное закрепление изображений винограда. Тогда же появился проект снятия фресок, однако авторы проекта не учитывали степень засоленности фресок и угрозу потери живописи при высыхании [Дорофiєнко, 1997].

Очерк Е.А. Зинько заканчивается фразой, что позитивные результаты в деле консервации есть, но вместе с тем, «Научно-методический совет в Государственном комитете по охране культурного наследия Украины в 2006 году не утвердил проект гидроизоляции» (с. 161). Хочется верить, что работа над сохранением склепа Деметры будет продолжена и что наконец-то будет преступлено к главной задаче – укреплению и консервации живописного слоя.

Завершает том очерк Ю.Н Стриленко. “Технико-технологическое исследование материалов живописи в склепе Деметры”. Наиболее значительный вывод Ю.Н. Стриленко тот, что роспись выполнена по слою гипса и не является фреской (С. 179). Это мнение тут же получило одобрение рецензента С.С. Бессоновой [Бессонова, 2009 С. 109]. Мне трудно судить насколько достоверны эти выводы, поскольку не ясно,

498

какие пробы и на какую глубину брались для анализа. Думаю, что специалисты смогут разобраться в этих заключениях, но непонятно одно – отчего ни Ю.Н. Стриленко, ни Е.А. Зинько не упоминают работы коллектива «Оберiг» (в том числе печатные)?

Встречаются в книге неточности, в частности в ссылках на литературу: на с. 17 Е.А. Зинько ссылается на «ЗООИД, 1896», а на с. 23 на «ЗООИД, т. XIX». Точная ссылка выглядит так: ЗООИД. XIX. Протоколы. С. 56-58. В ссылке на работу Д. Герцигер не указан номер тома «Трудов Государственного Эрмитажа» - №24, также следует исправить и №№ страниц: правильно 83-99.

По всей вероятности к опечаткам следует отнести следующие случаи: вместо Севастополя, надо Севтополя (с. 78), инициалы Шауба - И.Ю., а не Ю.И. (с. 118), Кресуа, дочь Медонта, а не Медона (с. 111). В монографии очень много ошибок в греческом тексте: на с.67 имя богини Деметры на французский манер, с двумя (!) ударениями - [D]h5mhth5r, везде вместо графемы стигмы - напечатана дзета.

Таким образом, монография «Склеп Деметры» показала, что проблема изучения и сохранения уникального склепа еще далека от завершения – потребуются еще усилия для стабилизации живописи и сохранения ее для потомков. Много неясного осталось в изучении тематики склепа. Есть все основания полагать, что данная монография послужит поводом для дальнейшего изучения расписного склепа «Деметры».

Одним их самых ожидаемых следует назвать новую публикацию находок, относящихся к склепу. Что же касается датировок, то наиболее вероятным, на мой взгляд, следует признать конец I века – начало II века н.э.

ЛИТЕРАТУРА9 Андросов С.А. Охрана памятников истории и культуры Крыма в 20 -30-е годы XX

века) // Культура народов Причерноморья, №66. 2005. С.9. Андросов С.А. Обзор документов государственного архива Автономной

Республики Крым по истории Керченского Музея Древностей (1826 –1920 гг.) // Научный сборник Керченского Заповедника. Вып.1. Керчь, 2006. С.5-20.

Бессонова С.С. Рецензия // Архелогiя. 2009. 3. С.104-109. Блаватский В.Д. Искусство Северного Причерноморья античной эпохи. М., 1947. Блаватский В.Д. Склеп Деметры // Памятники искусства, разрушенные немецкими

захватчиками в СССР. Москва–Ленинград, 1948. С. 5–12. Болтунова А.И., Книпович Т.Н. Очерк истории лапидарного письма на Боспоре //

НЭ. 3. 1962. С. 3–31. Бржезинский А.А. Экскурсия на юг России учащихся варшавского учебного

округа с 7 по 29 июня 1912 г. // На юге России и в Крыму в июне 1912 года. Варшава, 1913. С. 1-21.

9 Поскольку авторы монографии не привели список литературы по склепу Деметры, а ряд работ просто не упомянуты, то считаю полезным добавить список литературы, на которую я ссылаюсь, еще и работами по «склепу Деметры».

499

Бутягин А.М., Бехтер А.П. Новые надписи из Мирмекия // ΕΥΧΑΡΙΣΤΗΡΙΟΝ.

Антиковедческо-историографический очерк памяти Я.В. Доманского. СПб, 2007. С.72-81

Гусаров П.Т. Консервація склепу Деметри // З досвіду роботи музеїв УРСР. 1961. Т. 2. С. 115–118.

Гусаров Ф.Т., Нечаева С. Ф., Питкина Н.З. и др. (под ред. Соломоник Э.И.) Путеводитель по Керченскому музею, археологическим и историческим памятникам Керчи и Керченского полуострова. Симферополь, 1956. 175 с. [Рецензия: Ярова Е.Х., 1960].

Давыдова Л.И. Боспорские надгробные рельефы V в. до н.э. – III в. н.э. Каталог выставки. Ленинград, 1990. 127 с.

Денисова В.И. Коропластика Боспора. По материалам Тиритаки, Мирмекия, Илурата и сельской усадьбы. Ленинград, 1981. 172 с.

Дорофiєнко I. Склеп Деметри в Керчi // Пам’ятки України. 1997. №1. С.35-36. Дорофиенко И., Иваненко В. К вопросу реставрации склепа Деметры в Керчи //

Научно-методический совет по охране памятников МК СССР. 1987. Ермолин А.Л. Склепы с уступчатым перекрытием первых веков н.э. на Боспоре //

Древности Боспора, 11. Москва, 2007. C. 106-127. Єрмолін О. Л. Археологічні дослідження античного некрополя Джург-Оба (Керч)

в 2003 р. // Дрогобицький краєзнавчий збірник. Вип. VIII. Дрогобич, 2004. С. 11-37. Зiнько О. Склеп Деметри // Сучаснi проблеми дослiдження, реставрацiï та

збереження культурноï спадщини. Збiрник наукових праць з мистецтвознавства, архiтектурознавства i культурологiï. Випуск 3. Ч.1. Киïв, 2006. С. 62-66.

Зинько Е.А. Вклад В.В.Шкорпила в исследование склепа Деметры // ТД научной конференции, посвященной 140–летию со дня pождения Владислава Шкоpпила. Кеpчь, 1993. С. 8–9.

Зинько Е.А. К вопросу о сохранении склепа Деметры // 175 лет Керченскому Музею Древностей. Материалы международной конференции. Керчь, 2001. С. 139–141.

Зинько Е.А. Миф о Коре-Персефоне в боспорской монументальной живописи // Боспорский феномен: сакральный смысл региона, памятников, находок. Т.1. Санкт-Петербург, 2007. С.115-117.

Зинько Е.А. К вопросу о сохранении склепа Деметры // 175 лет Керченскому Музею Древностей. Материалы международной конференции. Керчь, 2001. С. 139–141.

Зинько Е.А. Этапы сохранения склепа Деметры // Боспорские исследования. XVII. Симферополь–Керчь, 2007. С.151-161.

Иванова А.П. Искусство античных городов Северного Причерноморья. Ленинград, 1953.

Иванова А.П. Скульптура и живопись Боспора. Киев, 1961. Кононов В.Н. К вопросу о технике боспорской живописи // Археология и история

Боспора. Т. II. С. 279-280. Кунина Н.З. Стеклянные сосуды из склепа Деметpы // Пpоблемы аpхеологии и

истоpии Боспоpа. К 170–летию Кеpченского музея дpевностей. ТД конф. Кеpчь, 1996. С. 45–46.

Кунина Н.З. Стеклянные сосуды из склепа Деметpы // EUCARISTHRION. Антиковедческо-историографический сборник памяти Ярослава Витальевича Доманского (1928-2004). СПб., 2007. С.57-62.

500

Максимова М.И. Античные города юго-восточного Причерноморья. Синопа. Амис. Трапезунт. М.-Л., 1956. 472 с.

Марти Ю.Ю. Сто лет Керченского музея древности. Исторический очерк. Керчь, 1926. IV, 96, 17 с., вкл. и илл.

Марти Ю.Ю. Раскопки городища Китея в 1928 г. // ИТОИАЭ. Т.III (60). 1929. С. 116–130. Отд. оттиск. Симферополь, 1929. 15 с., 2 плана, 17 илл.

Марти Ю.Ю. Путеводитель по керченским древностям. Керчь, 1926. 60 c. Марти Ю.Ю. Путеводитель по Керченскому историко-археологическому музею

им. А.С.Пушкина. Симферополь, 1937. 63 с. Масленников А.А. Сельские святилища Европейского Боспора. Москва, 2007. 562

с Ростовцев М.И. Античная декоративная живопись на юге России. Санкт-

Петербург, 1914. Т.1 Изд. ИАК XVIII, 537 с.; Атлас. Санкт-Петербург, 1913. Изд. ИАК 4, 10, 21 с. 112 с. илл.

Ростовцев М.И. Керченская декоративная живопись и ближайшие задачи археологического исследования Керчи // ЖМНП. 1906, май. Отд.V. С. 211–231. Отд. изд. Санкт-Петербург, 1906. 23 с.

Ростовцев М.И. Развитие античной декоративной стенной живописи // Гермес, 1910. №4. C.121–124.

Ростовцев М.И. Роспись керченской гробницы, открытой в 1891 г. // PROEDRWI DWRON. Сборник археологических статей, поднесенный графу А.А. Бобринскому в день 25–летия председательства его в императорской Археологической комиссии. Санкт-Петербург, 1911. С. 119–154.

Русяева А.С. Элевсинский аспект культа Деметры в Боспорском государстве // Боспор Киммерийский и Понт в период античности и средневековья. Материалы II боспорских чтений. Керчь, 2001. С. 122–127.

Рыжова О.О. Комплексное исследование росписи I-IV вв. до н.э. в памятнике истории и культуры "Склеп Деметры" в Керчи // Исследования в реставрации. Материалы международной научно-методической конференции. Москва, 4-6 декабря 2001 года. Москва, 2002. С.157-162.

Сапрыкин С.Ю. Культ Деметры в Боспорском царстве (VI–II вв. до н.э.) // ТД Всесоюзного симпозиума по проблеме эллинистической культуры на Востоке. Ереван, 1980. С. 71–72.

Сапрыкин С.Ю. Культ Деметры в Боспорском царстве в VI–IV вв. до н.э.: (К вопросу о содержании обрядов земледелии богинь на Боспоре) // Из истории античного общества. Вып. З. Горький, 1983. С. 59–71.

Сапрыкин С.Ю., Масленников А.А. Граффити и дипинти хоры античного Боспора. Боспорские исследования. Supplementum 1. Симферополь–Керчь, 2007. 324 с.

Саркизов-Серазини И.М. По восточному Крыму. Путеводитель. Государственное издательство Географической литературы. М., 1958.

Скржинская М.В. Древнегреческие праздники в Элладе и в Северном Причерноморье. Киев, 2009. 366 с.

Соколов Г.И. Новые данные о склепе Деметры // АИБ. II. Симферополь, 1962. С. 271–277.

501

Соколов Г.И. Склеп Деметры в Керчи // Художник, 1968. 8. С. 36–38. Чубова А.П., Иванова А.П. Античная живопись. Москва, 1966. Федосеев Н.Ф. Керамическая эпиграфика и актуальные вопросы археологии

Боспора Киммерийского // Боспор Киммерийский и варварский мир в период античности и средневековья. Актуальные проблемы. Керчь, 2009. С. 448-458.

Цветаева Г.А. Сокровища причерноморских курганов. Москва, 1968. 126 с. Шауб И.Ю. Миф, культ, ритуал в Северном Причерноморье (VII-IV вв. до н.э.).

Санкт-Петербург, 2007. 484 с. Шауб И.Ю. О культе Деметры на Боспоре // Боспорский Феномен. Проблема

соотношения письменных и археологических источников. Санкт-Петербург, 2005. С. 65-70.

Шкорпил В.В. Протокол 294 заседания // ЗООИД, 19. 1896. С. 66 сл. Яйленко В.П. Посвятительные граффити Пантикапея и его округи // ДБ. 2006. 9.

С.355-428. Яковенко Э.В., Громова Л.И. Переживая века: о склепе Деметры // Керченский

рабочий. 1988. 3 июня (№108). Яковенко Э.В. К истории исследования боспорских расписных склепов // Скифия

и Боспор. ТД конф. Новочеркасск, 1989. С. 45–46. Alexandrescu P. Рецензия:Худяк М.М. Из истории Нимфея (VI–III веков до н.э.).

Ленинград, 1962. 64 с. // StCl. Vol.5. 1963. P. 429–430. Barbet A. Rostovtseff et la peinture antique de la mer Noire // CRAI, 1999. Janvier–

Mars. P. 31–48. Burgunder Р. Le Tombeau de Demeter– Approche renouvelee d'un caveau peint

decouvert a Kertch en 1895 // Боспорский феномен. Погребальные памятники и святилища. Т.I. Санкт-Петербург, 2002. С. 49–55.

Chapouthier, F. Le sanctuaire des dieux de Samothrace. Exploration Archeologique de Delos 16. Paris, 1935.

Nowicka M. Le sarcophage de Kerch // Au royaume des ombres. Le peinture funéraira antique. Paris, 1998. P. 66–70.

Rostovtzeff M. Ancient decorative Wall–Painting // JHS, 39. 1919. Р.144–163. Tinkoff–Utechin T.A.S. Ancient Painting from South Russia: the Rape of Persephone at

Kerch // BICS, 26. 1979. P. 13–26. Rostovtzeff M. Le peinture décorative antique en Russie mériodinale. Sain Pétersbourg

1913-1914. Vol. 1: Texte. Description et étude des monuments. Sous la direction d'Alix Barbet avec le concours de Véronique Schiltz. Traduction: Arlette Fraysse. Andréa Rychtecky. Paris, 2004. 717 ss. 93 ryc. - Vol.2: 112 Planches. Sous la direction d'Alix Barbet avec le collabration de Véronique Schiltz. Paris, 2003. Mémoires de l'Académie des Inscriptions et Belles-Lettres, Tome XXVIII. (Рецензия: Nowicka N. // Archeologia, LV. 2004. P.157-158).

Zinko E. The Crypt Demetra. (Antiquites of Kerch, 2). Kerch, 1999. 40 p.

502

503

504

505

506

507

Рис. 11. Затопленный склеп Деметры.

Рис. 12. Фигура Гермесса по Иванова, 1952

508

Рис. 13 Рельеф, найденный на горе Митридат Рис. 14, Статуя Митридата

Евпатора с о. Делоса.

509

Рис. 8. Мастерская художника на расписном саркофаге. I в. н.э.

510

Рис. 10. 1 – Склеп Деметры; 2-6 – мозаики из музея Антакья.