this magazine is for english language fans!

#4

Prince’s ChristeningRICHARD BACH‘JONATHAN LIVINGSTON SEAGULL’Johann Sebastian BachTHE XXI WINTER OLYMPICS

THE TRIUMPH OF HUMAN SPIRIT

‘THE BRIDGE’ is glad to offer for your attention the fourth issue of our online bi-monthly magazine intended for English students.

This time we are talking about our consciousness self-perfecting as a main aim of our life.

To explain it better there are some parts of the best parable ‘Jonathan Livingston Seagull’ by Richard Bach (short variant, English and Russian versions, i.e. your favorite bilingualism).

The author calls us to lift ourselves out of ignorance and find as creatures of excellence, intelligence, skill and then to know the meaning of kindness and love. He considers boredom, fear, and anger to be the reasons that our life is so short. He says “Find what is you want most in the world to do - and do it.”

Then you will read about real people of past and present whose conscious make them create a true human life.

SELF-PERFECTING! What is more interesting? What is more useful? NOTHING.Would you like to read about THE TRIUMPH OF HUMAN SPIRIT?As usually there are 10 tasks for improving your English.Write us to bridge.hse.team@gmail.com

Editor Irene Kazanskaya

Ph.D., assistant professor,Chair of foreign languages

DEAR ENGLISH LANGUAGE FANS

2 the bridge Our mail: bridge.hse.team@gmail.com

Disign and computer workEgor Terek

3 the bridge

contentsPrince’s ChristeningSELF-PERFECTINGPerson RICHARD BACH ‘JONATHAN LIVINGSTON SEAGULL’ by r. Bach (bilingualism)

TWO GREAT BRIDGE BUILDERS ‘ERERYONE CALLS HER JOY’ by Adam Crystal

music person Johann Sebastian Bach

sports THE XXI WINTER OLYMPICS

SMILE!NO MAKING MISTAKES

468

10424648546061

4 the bridge

Prince George has been christened in a ceremony at St James’s Palace that was attended by four generations of the royal family.The baby boy was pink cheeked and chubby as he emerged from the historic Chapel Royal with his parents, the Duke and Duchess of Cambridge, after the service.The Queen and Duke of Edinburgh, the Prince of Wales, the Duchess of Cornwall and Prince Harry gathered for the private ceremony of the future king and supreme governor of the Church of England.Before entering the chapel, William told everyone: «He’s all ready. So far, so good.»

Prince’s Christening

5 the bridge

When was little George born?1

DEAR BABY! BE HEALTHY, WEALTHY AND WISE!

‘The Bridge’

SELF-PERFECTINGО САМОСОВЕРШЕНСТВОВАНИИ

Эпоха Перемен продолжается, преобразуя или уничто-жая старое, привнося высокие вибрации, а человечество с любопытством и уже с явной опаской ожидает всё новые и новые проявления великой Трансформации.‘TheBridge’ в очередной раз продолжает знакомить читателей с интересней-шей информацией о происходящем Великом Переходе. Сейчас мы предостав-ляем слово «Откровениям нового века» (Л.И.Маслов) , используя материалы самой читаемой в наши дни книги уже знакомых нам Виталия и Татьяны Тихоплав («Что мы знаем о Вселенной»). Речь пойдет о предназначении, о совершенствовании человеческого сознания, о творчестве, для которых лю-дям дана СВОБОДА ВОЛИ, т.е. право каждого из нас на САМОСТОЯТЕЛЬНОЕ ТВОРЧЕСТВО И САМОСОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ.

«ВСЁ ЕСТЬ ЭНЕРГИЯ, И ВСЁ ЕСТЬ ИНФОРМАЦИЯ. Поэтому про-явленная часть Пространства, включая и людей, является низ-кочастотной формой этого ПОЛЕВОГО ПРОСТРАНСТВА, которое представляет собой бесконечное множество встречных волновых потоков, из которых и состоит Пространство Высшего Разума.

…Пространство любого уровня Совершенно! Плотный план, явля-ющийся основой для эволюции вашего (человеческого) сознания, тоже совершенен, и то, что вам кажется несправедливым, является лишь отражением тех представлений и мыслеобразов, которые сло-жились под действием ложных ( и небескорыстных) представлений, которые насаждались всеми уровнями человеческой власти…

… Люди постоянно забывают о том, что человек – вовсе не проявленная биологическая оболочка, а энергетическая Сущность Космического происхождения, несущая в себе признаки волновой природы!

6 the bridge

…Ничто не должно уводить человека от его главной цели в жизни (в этом проявлении) – от собственного САМОСОВЕР-ШЕНСТВИЯ! Это особенно касается критериев жизни в Мате-риальном плане – в Мире низких вибраций…

…Вы должны понять, что люди и Пространство неотде-лимы, ибо Источник, творящий Пространство, ОДИН и ЕДИН для всех ЕГО частей, в том числе и людей…

… Творя себя, совершенствуя себя, вы создаете совершенное Пространство!...

Ваше вечно спящее, а значит, совсем нераскрытое созна-ние не позволяет вам осознать меру ОТВЕТСТВЕННОСТИ за свою жизнь и за свой промысел!...

…Каждый миг вашего существования …должен стать очередным мигом СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ своего внутреннего «Я».»

This conversation will be continued by Richard Bach with his famous parable (притча) “ Jonathan Livingston Seagull” («Чайка по имени Джонатан Ливингстон»). Having written it the author became a millionaire and the great writer of the century.You can reread or read it, there are some best parts in the original and the Russian version will help you to understand this song of heart better.But first of all we’ll tell you some words about the author.Our PERSONS of this issue are two men with the same surname “BACH”

7 the bridge

8 the bridge

Richard Bach

9 the bridge

Richard David Bach (born June 23, 1936) is an American writer. He is widely known as the author of the hugely popular 1970s best-sellers «Jonathan Livingston Seagull» and «Illusions», «The Adventures of a Reluctant Messiah», among others. Bach’s books espouse his philosophy that our apparent physical limits and mortality are merely appearance. He claims to be a direct descendant of Johann Sebastian Bach. Bach is noted for his love of flying and for his books related to air flight and flying in a metaphorical context. He has pursued flying as a hobby since the age of 17. In late August 2012 Bach was badly injured when on approach to landing at Friday Harbor his aircraft clipped some power lines and crashed upside down in a field.

THE TRIUMPH OF HUMAN SPIRIT

Have you read any books written by Richard Bach?2

PERSON

10 the bridge

Richard Bach is a pilot and writer and a man who lives his life by the principles about which he writes. For Bach, the ideas behind the words of Jonathan Livingston Seagull were simple: "Find what it is you want most in the world to do — and then do it.”

In the ten years since the publication of Jonathan Seagull, Richard Bach has done a lot of flying in some very different types of aircraft — amphibians, antique biplanes, the world’s smallest jet, a T-33 jet Gainer. He’s made enough parachute jumps to satisfy his curiosity about skydiving, and learned to handle a sailing boat alone at sea.

Ричард Бах и по сей день утверждает, будто идея книги «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» принадлежит не ему, и поэтому отказывается давать какие-либо разъяснения относительно ее ме-тафизического смысла. Вот что Ричард Бах расска-зывает о том, как была написана повесть.

Случилось это в 1959 г. в Калифорнии. Как-то однажды, гуляя по берегу канала Белмонт Шор, он услышал голос, который произнес загадочные сло-ва: «Jonathan Livingston Seagull» (т. е. «чайка Джонатан Ливингстон»), а затем перед его мысленным взором будто наяву разыгралось начало истории чай-ки, которая была непохожа на других. Повинуясь голосу, Ричард Бах записал увиденное, но, как ни бился, ему не удавалось придумать, что же должно про-изойти с чайкой дальше.

Прошло восемь лет, и вот Ричарду Баху совершенно неожиданно приснил-ся странный сон, в котором он увидел продолжение и конец истории о чайке по имени Джонатан Ливингстон. Проснувшись, он записал свое сновидение, и таким образом повестьпритча была завершена.

С момента публикации в России книги Ричарда Баха минуло много лет. Изменилась страна, в которой мы живем, изменились и мы сами, но «Чайка...» по-прежнему любима читателями всех возрастов.

WOULD YOU TRANSLATE THE ARTICLE ABOUT THIS OUTSTANDIND MAN?

WE ARE WAITING FOR YOUR VERSIONS AND WILL PUBLISH THEM IN ‘THE BRIDGE’. YOU CAN CUT IT OR ADD YOUR OPINION!

TRY TO CREATE IT AS RICHARD BACH TEACHES US.

11 the bridge

12 the bridge

It was morning, and the new sun sparkled gold across the ripples of a gentle sea.A mile from shore a fishing boat

chummed the water, and the word for Breakfast Flock flashed through the air, till a crowd of a thousand seagulls came to dodge and fight for bits of food. It was another busy day beginning.

Richard BACHJonathan Livingston Seagull

Ричард БАХЧайка по имени

Джонатан Ливингстон

Настало утро, и золотые блики молодо-го солнца заплясали на едва заметных волнах спокойного моря.В миле от берега с рыболовного судна за-бросили сети с приманкой, весть об этом мгновенно донеслась до Стаи, ожи-давшей завтрака, и вот уже тысяча чаек слетелась к судну, чтобы хитростью или силой добыть крохи пищи. Еще один хло-потливый день вступил в свои права.

But way off alone, out by himself beyond boat and shore, Jonathan Livingston Seagull was practicing.

Но вдали от всех, вдали от рыболовного судна и от берега в полном одиночестве совершала свои тренировочные полеты чайка по имени Джонатан Ливингстон.

Part 1

13 the bridge

Seagulls, as you know, never falter, never stall. To stall in the air is for them disgrace and it is dishonor.But Jonathan Livingston Seagull,

unashamed, stretching his wings again in that trembling hard curve — slowing, slowing, and stalling once more — was no ordinary bird.Most gulls don’t bother to learn more

than the simplest facts of flight — how to get from shore to food and back again. For most gulls, it is not flying that matters, but eating. For this gull, though, it was not eating that mattered, but flight. More than anything else. Jonathan Livingston Seagull loved to fly.This kind of thinking, he found, is not

the way to make one’s self popular with other birds. Even his parents were dismayed as Jonathan spent whole days alone, making hundreds of low-level glides, experimenting.

Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавли-ваются. Остановиться в воздухе — для чайки бесчестье, для чайки это — позор.Но Джонатан Ливингстон, который, не сты¬дясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие крылья все медленнее, мед-леннее, и опять неудача, — был не какой-нибудь заурядной птицей.Большинство чаек не стремится узнать о полете ничего, кроме самого необходи-мого: как долететь от берега до пищи и вернуться назад. Для большинства чаек главное — еда, а не полет. Для этой же чайки главное было не в еде, а в поле-те. Больше всего на свете Джонатан Ли-вингстон любил летать.Но подобное пристрастие, как он понял, не внушает уважения птицам. Даже его родители были встревожены тем, что Джонатан целые дни проводит в одино-честве и, занимаясь своими опытами, снова и снова планирует над самой во-дой.

As he sank low in the water, a strange hollow voice sounded within him. There’s no way around it. I am a seagull. I am limited by my nature. If I were meant to learn so much about flying, I’d have charts for brains. If I were meant to fly at speed, I’d have a falcon’s short wings, and live on mice instead of fish. My father was right. I must forget this foolishness. I must fly home to the Flock and be content as I am, as a poor limited seagull.The voice faded, and Jonathan agreed.

The place for a seagull at night is on shore, and from this moment forth, he vowed, he would be a normal gull. It would make everyone happier.

Он начал погружаться в воду и вдруг ус-лышал незнакомый глухой голос где-то в себе самом: «У меня нет выхода. Я чайка. Я могу только то, что могу. Родись я, чтобы узнать так много о полетах, у меня была бы не голова, а вычислительная машина. Родись я для скоростных полетов, у меня были бы короткие крылья, как у сокола, и я питался бы мышами, а не рыбой. Мой отец прав. Я должен забыть об этом без-умии. Я должен вернуться домой, к своей Стае, и довольствоваться тем, что я та-кой, какой есть, — жалкая, слабая чайка».Голос умолк, и Джонатан смирился. «Но-чью — место чайки на берегу, и отныне, — решил он, — я не буду ничем отличаться от других. Так будет лучше для нас всех».

14 the bridge

He pushed wearily away from the dark water and flew toward the land, grateful for what he had learned about work-saving low-altitude flying.But no, he thought. I am done with the

way I was, I am done with everything I learned. I am a seagull like every other seagull, and I will fly like one. So he climbed painfully to a hundred feet and flapped his wings harder, pressing for shore.

His thought was triumph. Terminal velocity! A seagull at two hundred fourteen miles per hour! It was a breakthrough, the greatest single moment in the history of the Flock, and in that moment a new age opened for Jonathan Gull. Flying out to his lonely practice area, folding his wings for a dive from eight thousand feet, he set himself at once to discover how to turn.A single wingtip feather, he found,

moved a fraction of an inch, gives a smooth sweeping curve at tremendous speed. Before he learned this, however, he found that moving more than one feather at that speed will spin you like a rifle ball... and Jonathan had flown the first aerobatics of any seagull on earth.He spared no time that day for talk with

other gulls, but flew on past sunset. He discovered the loop, the slow roll, the point roll, the inverted spin, the gull bunt, the pinwheel.

Он устало оттолкнулся от темной воды и полетел к берегу, радуясь, что успел нау-читься летать на небольшой высоте с ми-нимальной за-тратой сил.«Но нет, — подумал он. — Я отказался от жизни, я отказался от всего, чему научил-ся. Я такая же чайка, как все остальные, и я буду летать так, как летают чайки». С мучительным трудом он поднялся на сто футов и энергичнее замахал крыльями, торопясь домой.

Он понимал, что это триумф! Предельная скорость! Двести четырнадцать миль е час для чайки! Это был Прорыв, неза-бываемый, неповторимый миг в истории Стаи и начало новой эры в жизни Джо-натана. Он продолжал свои одинокие тренировки, он складывал крылья и пи-кировал с высоты восемь тысяч футов* и скоро научился делать повороты.Он понял, что на огромной скорости до-ста-точно на долю дюйма изменить по-ложение хотя бы одного пера на концах крыльев, и уже по¬лучается широкий плавный разворот. Но задолго до этого он понял, что, если на такой скорости из-менить положение хотя бы двух перьев, тело начнет вращаться, как ружейная пуля, и... Джонатан был первой чайкой на земле, которая научилась выполнять фигуры высшего пилотажа.В тот день он не стал тратить время на болтовню с другими чайками; солнце

давно село, а он все летал и летал. Ему удалось сделать мертвую петлю, замедлен-ную бочку, много- витковую бочку, перевернутый што-пор, обратный иммельман, вираж.

15 the bridge

Instead of our drab slogging forth and back to the fishing boats, there’s a reason to life! We can lift ourselves out of ignorance, we can find ourselves as creatures of excellence and intelligence and skill. We can be free! We can learn to fly!The years ahead hummed and glowed

with promise.The gulls were flocked into the

Council Ga¬thering when he landed, and apparently had been so flocked for some time. They were, in fact, waiting.“Jonathan Livingston Seagull! Stand

to Center!” The Elder’s words sounded in a voice of highest ceremony. Stand to Center meant only great shame or great honor. Stand to Center for Honor was the way the gulls’ foremost leaders were marked. Of course, he thought, the Breakfast Flock this morn¬ing; they saw the Breakthrough! But I want no honors. I have no wish to be leader. I want only to share what I’ve found, to show those horizons out ahead for us all. He stepped forward.“Jonathan Livingston Seagull,” said

the Elder,“ stand to Center for Shame in the sight of your fellow gulls!”

Вместо того чтобы уныло сновать меж-ду берегом и рыболовными судами -— знать, зачем живешь! Мы покончим с невежеством, мы станем существами, которым доступно совершенство и ма-стерство. Мы станем свободными! Мы научимся летать»Будущее было заполнено до предела, оно сулило столько заманчивого!Когда он приземлился, все чайки были в сборе, потому что начинался Совет; ви-димо, они собрались уже довольно дав-но. На самом деле они ждали.— Джонатан Ливингстон! Выйди на середину!Слова Старейшего звучали торжествен-но. Приглашение выйти на середину оз-начало или величайший позор, или ве-личайшую честь. Круг Чести — это дань признательности, которую чайки плати-ли своим великим вождям. «Ну конечно, — подумал он, — утро, Стая за завтраком, они видели Прорыв! Но мне не нужны почести. Я не хочу быть вождем. Я хочу только поделиться тем, что я узнал, по-казать им, какие дали открываются пе-ред нами». Он сделал шаг вперед.— Джонатан Ливингстон, — сказал Старейший, — выйди на середину, ты по-крыл себя Позором перед лицом твоих соплеменников.

What he had once hoped for the Flock, he now gained for himself alone: he learned to fly, and was not sorry for the price that he had paid. Jonathan Seagull discovered that boredom and fear and anger are the reasons that a gull’s life is so short, and with these gone from his thought, he lived a long fine life indeed.

Он радовался один тем радостям, кото-рыми надеялся когда-то поделиться со Стаей, он на-учился летать и не жалел о цене, которую за это заплатил. Джо-натан понял, почему так коротка жизнь чаек: ее съедают скука, страх и злоба, но он забыл о скуке, страхе и злобе и про-жил долгую счастливую жизнь.

16 the bridge

They саmе in the evening, then, and found Jonathan gliding peaceful and alone through his beloved sky. The two gulls that appeared at his wings were pure as starlight, and the glow from them was gentle and friendly in the high night air. But most lovely of all was the skill with which they flew, their wingtips moving a precise and constant inch from his own.

А потом однажды вечером, когда Джо-натан спокойно и одиноко парил в небе, которое он так любил, прилетели они. Две белые чайки, которые появились около его крыльев, сияли как звезды и освещали ночной мрак мягким, ласкаю-щим светом. Но еще удивительнее было их мастерство: они летели, неизменно сохраняя расстояние точно в один дюйм между своими и его крыльями.

Without a word, Jonathan put them to his test, a test that no gull had ever passed. He twisted his wings, slowed to a single mile per hour above stall. The two radiant birds slowed with him, smoothly, locked in position. They knew about slow flying.He folded his wings, rolled and dropped

in a dive to a hundred ninety miles per hour. They dropped with him, streaking down in flawless formation.At last he turned that speed straight

up into a long vertical slow-roll. They rolled with him, smiling.He recovered to level flight and was

quiet for a time before he spoke. “Very well,” he said, “who are you?”“We’re from your Flock, Jonathan. We

are your brothers.” The words were strong and calm. “We’ve come to take you higher, to take you home.”“Home I have none. Flock I have none. I

am Outcast. And we fly now at the peak of the Great Mountain Wind. Beyond a few hundred feet, I can lift this old body no higher,”

Не проронив ни слова, Джонатан под-верг их испытанию, которого ни разу не выдержала ни одна чайка. Он изменил положение крыльев так, что скорость по-лета резко замедлилась: еще на милю в час меньше — и падение неизбежно. Две сияющие птицы, не нарушая дистанции, плавно снизили скорость одновременно с ним. Они умели летать медленно!Он сложил крылья, качнулся из стороны в сторону и бросился в пике со скоро-стью сто девяносто миль в час. Они по-неслись вместе с ним, безупречно сохра-няя строй.Наконец, он на той же скорости перешел на длинную вертикальную замедленную бочку. Они улыбнулись и сделали бочку одновременно с ним.Он перешел в горизонтальный полет, неко-торое время летел молча, а потом сказал:— Прекрасно. — И спросил: — Кто вы?— Мы из твоей Стаи, Джонатан, мы твои братья. — Они говорили спокойно и уверенно. Мы прилетели, чтобы позвать тебя выше, чтобы позвать тебя домой.— Дома у меня нет. Стаи у меня нет. Я Изгнанник. Мы летим сейчас на верши-ну Великой Горы Ветров. Я могу поднять свое дряхлое тело еще на несколько сот футов, но не выше.

17 the bridge

“But you can, Jonathan. For you have learned. One school is finished, and the time has come for another to begin.”As it had shined across him all his life,

so understanding lighted that moment for Jonathan Seagull. They were right. He could fly higher, and it was time to go home.He gave one last look across the sky,

across that magnificent silver land where he had learned so much.“I’m ready,” he said at last.And Jonathan Livingston Seagull

rose with the two star-bright gulls to disappear into a perfect dark sky.

— Ты можешь подняться выше, Джона-тан, потому что ты учился. Ты окончил одну школу, теперь настало время на-чать другую.Эти слова сверкали перед ним всю его

жизнь, поэтому Джонатан понял, понял мгно¬венно. Они правы. Он может ле-тать выше, и ему пора возвращаться до-мой.Он бросил последний долгий взгляд на

небо, на эту великолепную серебряную страну, где он так много узнал.— Я готов, — сказал он наконец.И Джонатан Ливингстон поднялся

ввысь вместе с двумя чайками, яркими, как звезды, и исчез в непроницаемой темноте неба.

18 the bridge

Part 2So this is heaven, he thought, and he

had to smile at himself. It was hardly respectful to analyze heaven in the very moment that one flies up to enter it.

As he came from Earth now, above the clouds and in close formation with the two brilliant gulls, he saw that his own body was growing as bright as theirs. True, the same young Jonathan Seagull was there that had always lived behind his golden eyes, but the outer form had changed.It felt like a seagull body, but already

it flew far better than his old one had ever flown. Why, with half the effort, he thought, I’ll get twice the speed, twice the performance of my best days on Earth!His feathers glowed brilliant white

now, and his wings were smooth and perfect as sheets of polished silver. He began, delightedly, to learn about them, to press power into these new wings.At two hundred fifty miles per hour

he felt that he was nearing his level-flight maximum speed. At two hundred seventy-three he thought that he was flying as fast as he could fly, and he was ever so faintly disappointed. There was a limit to how much the new body could do, and though it was much faster than his old level-flight record, it was still a limit that would take great effort to crack. In heaven, he thought, there should be no limits.

« Так это и есть небеса», — подумал он и не мог не улыбнуться про себя. На-верное, это не очень почтительно — раз-мышлять, что такое небеса, едва ты там появился.

Теперь, когда он расстался с Землей и поднялся над облаками крыло к крылу с двумя лу-чезарными чайками, он заме-тил, что его тело постепенно становится таким же лучистым. Ко-нечно, оно при-надлежало все тому же молодому Джо-натану, который всегда жил за зрачками его золотистых глаз, но внешне оно пе-ременилось.Оно осталось телом чайки, и все-таки

никогда прежде Джонатану не леталось так хорошо. «Как странно, — думал он, — я трачу вдвое меньше усилий, а лечу бы-стрее, я в силах сделать вдвое больше, чем в мои лучшие дни на Земле!»Его белые перья сверкали и искрились,

а крылья стали безукоризненно глад-кими, как отполированные серебряные пластинки. Он с восторгом начал изу-чать их и прилагать силу своих мускулов к этим новым крыльям.Достигнув скорости двести пятьдесят

миль в час*, он почувствовал, что при-ближается к максимальной скорости го-ризонтального полета. Достигнув двух-сот семидесяти трех миль, он понял, что быстрее лететь не в силах, и испытал некото¬рое разочарование. Возможно-сти его нового тела тоже были ограни-чены, правда, ему удалось значительно превысить свой прежний рекорд, но пре-дел все-таки существовал, и, чтобы его превзойти, нужны были огромные уси-лия. «На небесах, — думал он, — не долж-но быть никаких пределов».

19 the bridge

The clouds broke apart, his escorts called, “Happy landings, Jonathan,” and vanished into thin air.He was flying over a sea, toward a

jagged shoreline. A very few seagulls were working the updrafts on the cliffs. Away off to the north, at the. horizon itself, flew a few others.

Облака расступились, его провожатые про-кричали:— Счастливой посадки, Джонатан! — И

исчезли в прозрачном воздухе.Он летел над морем к изрезанному го-

ристому берегу. Пять-шесть чаек отра-батывали взлеты на скалах. Далеко на севере, у самого горизонта летало еще несколько чаек.

New sights, new thoughts, new questions. Why so few gulls? Heaven should be flocked with gulls! And why am I so tired, all at once? Gulls in heaven are never supposed to be tired, or to sleep.

Новые дали, новые мысли, новые во-просы. «Почему так мало чаек? На небе-сах должны быть стаи и стаи чаек. И по-чему я вдруг так устал? На небесах чайки как будто никогда не устают и никогда не спят».

Where had he heard that? The memory of his life on Earth was falling away. Earth had been a place where he had learned much, of course, but the details were blurred — something about fight¬ing for food, and being Outcast.The dozen gulls by the shoreline came

to meet him, none saying a word. He felt only that he was welcome and that this was home. It had been a big day for him, a day whose sunrise he no longer remembered.He turned to land on the beach, beating

his wings to stop an inch in the air, then dropping lightly to the sand. The other gulls landed too, but not one of them so much as flapped a feather. They swung into the wind, bright wings out-stretched, then somehow they changed the curve of their feathers until they had stopped in the same instant their feet touched the ground. It was beau¬tiful control, but now Jonathan was just too tired to try it. Standing there on the beach, still without a word spoken, he was asleep.

Где он об этом слышал? События его земной жизни отодвигались все дальше и дальше. Он многому научился на Земле, это верно, но по-дробности припомина-лись с трудом: кажется, чай¬ки дрались из-за пищи и он был Изгнанником.Когда он приблизился к берегу, дюжина

ча¬ек взлетела ему навстречу, но ни одна из них не проронила ни слова. Он только чувствовал, что они рады ему и что здесь он дома. Этот день был очень длинным, таким длинным, что он успел забыть, ког-да взошло солнце.Он развернулся, чтобы приземлиться,

взмахнул крыльями, застыл в воздухе на высоте одно¬го дюйма и мягко опу-стился на песок. Другие чайки тоже при-землились, но им для этого до¬статочно было лишь слегка шевельнуть перьями. Они раскрыли свои белоснежные кры-лья, по¬качались на ветру и, меняя по-ложение перьев, остановились в то са-мое мгновение, когда их лапы коснулись земли. Это был прекрасный маневр, но Джонатан слишком устал, чтобы попро-бовать его повторить. Он все еще не про-изнес ни слова и заснул, стоя на берегу.

20 the bridge

In the days that followed, Jonathan saw that there was as much to learn about flight in this place as there had been in the life behind him. But with a difference. Here were gulls who thought as he thought. For each of them, the most important thing in living was to reach out. and touch perfection in that which they most loved to do, and that was to fly.

В первые же дни Джонатан понял, что здесь ему предстоит узнать о полете не меньше нового, чем он узнал в сво-ей прежней жизни. Но разница все-таки была. Здесь жили чайки-единомышлен-ники. Каждая из них считала делом сво-ей жизни постигать тайны полета, стре-миться к совершенству полета, потому что полет — это то, что они любили боль-ше всего на свете.

Это были удивительные птицы, все без ис— ключения, и каждый день они час за часом отрабатывали технику движений в воздухе и ис- пытывали новые приемы пилотажа.Джонатан, казалось, забыл о том мире,

откуда он прилетел, и о том месте, где жила Стая которая не знала радостей полета и пользовалась крыльями толь-ко для добывания пищи и для борьбы за пищу. Но иногда он вдруг вспоминал.Он вспомнил о родных местах однажды

ут-’ ром, когда остался вдвоем со своим наставником и отдыхал на берегу после нескольких быстрых бочек, которые он делал со сложенными крыльями.— Салливан, а где все остальные? —-

спросил он беззвучно, потому что впол-не освоился несложными приемами те-лепатии здешних чаек, которые никогда не кричали и не бранились. — Почему нас здесь так мало? Знаешь там, откуда я прилетел, жили...

They were magnificent birds, all of them, and they spent hour after hour every day practicing flight, testing advanced aeronautics.For a long time Jonathan forgot about

the world that he had come from, that place where the Flock lived with its eyes tightly shut to the joy of flight, using its wings as means to the end of finding and fighting for food. But now and then, just for a moment, he remembered.He remembered it one morning when

he was out with his instructor, while they rested on the beach after a session of folded-wing snap rolls.“Where is everybody, Sullivan?” he

asked si¬lently, quite at home now with the easy telepathy that these gulls used instead of screes and gracks. “Why aren’t there more of us here? Why, where I came from there were...“

21 the bridge

“...thousands and thousands of gulls. I know.” Sullivan shook his head. “The only answer I can s see, Jonathan, is that you are pretty well a one-in- a-million bird. Most of us came along ever so slowly. We went from one world into another that was almost exactly like it, forgetting right away where we had come from, not caring where we were headed, living for the moment. Do you have any idea how many lives we must have gone through before we even got the first idea that there is more to life than eating, or fighting, or power in the Flock? A thousand lives, Jon, ten thousand! And then another hundred lives until we began to learn that there is such a thing as perfection, and another hundred again to get the idea that our purpose for living is to find that perfection and show it forth. The same rule holds for us now, of course: we choose our next world through what we learn in this one. Learn nothing, and the next world is the same as this one, all the same limitations and lead weights to overcome.”

— ...тысячи тысяч чаек. Я знаю. — Салли-ван кивнул. — Мне, Джонатан, приходит в голову только один ответ. Такие птицы, как ты, — редчайшее исключение. Боль-шинство из нас движется вперед так медленно. Мы переходим из одного мира в другой, почти такой же, и тут же забы-ваем, откуда мы пришли; нам все равно, куда нас ведут, нам важно только то, что происходит сию минуту. Ты представля-ешь, сколько жизней мы должны про-жить, прежде чем у нас появится первая смутная до-гадка, что жизнь не исчерпы-вается едой, борьбой и властью в Стае. Тысячи жизней, Джон, десять тысяч! А потом еще сто жизней, прежде чем мы начинаем понимать, что существует не-что, называемое совершенством, и еще сто, пока мы убеждаемся: смысл жизни в том, чтобы достигнуть совершенства и рассказать об этом другим. Тот же закон, разумеется, действует и здесь: мы выби-раем следующий мир в согласии с тем, чему мы научились в этом. Если мы не научились ничему, следующий мир ока-жется таким же, как этот, и нам придет-ся снова преодолевать те же преграды с теми же свинцовыми гирями на лапах.

He stretched his wings and turned to face the wind. “But you, Jon,” he said, “learned so much at one time that you didn’t have to go through a thousand lives to reach this one.”In a moment they were airborne again,

practic¬ing. The formation point-rolls were difficult, for through the inverted half Jonathan had to think upside down, reversing the curve of his wing, and reversing it exactly in harmony with his instructor’s.

Он расправил крылья и повернулся ли-цом к ветру.— Но ты, Джон, сумел узнать так мно-

го и с такой быстротой, — продолжал он, — что тебе не пришлось прожить тысячу жизней, чтобы оказаться здесь.И вот они уже снова поднялись в воз-

дух, тренировка возобновилась. Сде-лать бочку вдвоем трудно, потому что в перевернутом положе¬нии Джоната-ну приходилось, летя вверх лапами, со-ображать, как выгнуть крылья, чтобы выпол¬нить оставшуюся часть оборо-та, сохраняя безупречную согласован-ность движений со своим учителем.

22 the bridge

“Let’s try it again,” Sullivan said, over and over: “Let’s try it again.” Then, finally, “Good.” And they began practicing outside loops.One evening the gulls that were not

night-flying stood together on the sand, thinking. Jonathan took all his courage in hand and walked to the Elder Gull, who, it was said, was soon to be moving beyond this world.

— Попробуем еще раз, — снова повто-рял Салливан. — Попробуем еще раз. — И наконец: — Хорошо!Тогда они начали отрабатывать внеш-

нюю петлю.Однажды вечером чайки, которые не

улетели в ночной полет, стояли все вме-сте на песке, они думали. Джонатан со-брался с духом и подошел к Старейшему — чайке, которая, как говорили, собира-лась вскоре расстаться с этим миром.

“Chiang...” he said, a little nervously.The old seagull looked at him kindly.

“Yes, my son?” Instead of being enfeebled by age, the Elder had been empowered by it; he could outfly any gull in the Flock, and he had learned skills that the others were only gradually coming to know. “Chiang, this world isn’t heaven at all, is it?” The Elder smiled in the moonlight. “You are learning again, Jonathan Seagull,” he said.“Well, what happens from here? Where

are we going? Is there no such place as heaven?”“No, Jonathan, there is no such place.

Heaven is not a place, and it is not a time. Heaven is being perfect.” He was silent for a moment. “You are a very fast flier, aren’t you?”“I... I enjoy speed,” Jonathan said,

taken aback but proud that the Elder had noticed.

— Чианг...— начал он, немного волну-ясь. Старая чайка ласково взглянула на неге-,.— Что, сын мой?С годами Старейший не только не ос-

лабел, а, наоборот, стал еще сильнее, он летал быстрее всех чаек в Стае и владел в совершенстве такими приемами, кото-рые остальные еще то,лько осваивали.— Чианг, этот мир... это вовсе не небь-

са> При свете луны было видно, что Ста-рей шидулыбнулся.— Джонатан, ты снова учишься, —

скaзал он.— Да. А что ждет нас впереди? Куда

МЬ1 идем? Разве нет такого места — не-беса?— Нет, Джонатан, такого места нет.

Небе¬са — это не место и не время. Не-беса — это достижение совершенства. — Он помолчал Ты, кажется, летаешь очень быстро?— Я... я очень люблю скорость, — ска-

зал Джонатан. Он был поражен — и горд! —тем, что Старейший заметил его.

23 the bridge

“You can go to any place and to any time that you wish to go,” the Elder said. “I’ve gone everywhere and everywhen I can think of.” He looked across the sea. “It’s strange. The gulls who scorn perfection for the sake of travel go nowhere, slowly. Those who put aside travel for the sake of perfec¬tion go anywhere, instantly. Remember, Jonathan, heaven isn’t a place or a time, because place and time are so very meaningless. Heaven is...”“Can you teach me to fly like that?”

Jonathan Seagull trembled to conquer another unknown. “Of course, if you wish to learn.”“I wish. When can we start?”“We could start now, if you’d like.”“I want to learn to fly like that,” Jonathan

said, and a strange light glowed in his eyes. “Tell me what to do.”

— Пролететь можно любое рассто-яние в любое время, стоит только за-хотеть, — сказал Старейший. — Я побы-вал всюду и везде, куда проникала моя мысль. — Он смотрел на морскую гладь. — Странно: чайки, которые от¬вергают совершенство во имя путешествий, не улетают никуда; где им, копушам! А те, кто отказывается от путешествий во имя со-вершенства, летают по всей вселенной, как метеоры. Запомни, Джонатан, небе-са — это не какое-то определенное место или время, потому что ни место, ни время не имеют значения. Небеса — это...— Ты можешь научить меня так ле-

тать?Джонатан дрожал, предвкушая радость

ещеодной победы над неведомым.— Конечно, если ты хочешь научить-

ся.— Хочу. Когда мы начнем?— Можно начать сейчас, если ты не

возражаешь.— Я хочу научиться летать, как ты, —

проговорил Джонатан, и в его глазах по-явился странный огонек. — Скажи, что я должен делать.

Chiang spoke slowly and watched the younger gull ever so carefully. “To fly as fast as thought, to anywhere that is,” he said, “you must begin by knowing that you have already arrived...”

Чианг говорил медленно, зорко вгляды-ваясь в своего молодого друга.— Чтобы летать с быстротой мысли

или, говоря иначе, летать куда хочешь, — начал он, — нужно прежде всего понять, что ты уже прилетел...

24 the bridge

The trick, according to Chiang, was for Jonathan to stop seeing himself as trapped inside a limited body that had a forty-two-inch wingspan and performance that could be plotted on a chart. The trick was to know that his true nature lived, as perfect as an unwritten number, everywhere at once across space and time.Jonathan kept at it, fiercely, day

after day, from before sunrise till past midnight. And for all his effort he moved not a feather-width from his spot.“Forget about faith!” Chiang said it

time and again. “You didn’t need faith to fly, you needed to understand flying. This is just the same. Now try again...”

Суть дела, по словам Чианга, заклю-чалась в том, что Джонатан должен от-казаться от представления, будто он уз-ник своего тела с размахом крыльев в сорок два дюйма* и огра¬ниченным на-бором заранее запрограммирован¬ных возможностей. Суть в том, чтобы по-нять: его истинное «я», совершенное, как ненаписан¬ное число, живет одно-временно в любой точке пространства в любой момент времени.Джонатан тренировался упорно, оже-

сточенно, день за днем, с восхода солнца до полуночи. И, несмотря на все усилия, ни на перышко не сдвинулся с места.— Забудь о вере! — твердил Чианг. —

Разве тебе нужна была вера, чтобы нау-читься летать? Тебе нужно было понять, что такое полет. Сейчас ты должен сде-лать то же самое. Попробуй еще раз...

Then one day Jonathan, standing on the shore, closing his eyes, concentrating, all in a flash knew what Chiang had been telling him. “Why, that’s true! I am a perfect, unlimited gull!” He felt a great shock of joy.“Good!” said Chiang, and there was

victory in his voice.Jonathan opened his eyes. He stood

alone with the Elder on a totally different seashore — trees down to the water’s edge, twin yellow suns turning overhead.“At last you’ve got the idea,” Chiang

said, “but your control needs a little work...”

А потом однажды, когда Джонатан сто-ял на берегу с закрытыми глазами и старался со-средоточиться, он вдруг по-нял, о чем говорил Чианг. «Конечно, Чи-анг прав! Я сотворен совершенным, мои возможности безграничны, я — Чайка!» Он почувствовал могучий прилив радо-сти.— Хорошо! — сказал Чианг, и в его го-

лосе прозвучало торжество.Джонатан открыл глаза. Они были одни

— он и Старейший на совершенно незна-комом морском берегу: деревья подсту-пали к самой воде, над головой висели два желтых близнеца — два солнца.— Наконец-то ты понял, — сказал

Чианг, — но тебе нужно еще поработать над управлением...

25 the bridge

Джонатан не мог прийти в себя от изум-ления:— Где мы?Необычный пейзаж не произвел на Ста-

рейшего никакого впечатления, как и во-прос Джонатана.— Очевидно, на какой-то планете с зе-

леным небом и двойной звездой вместо солнца. Джонатан испустил радостный клич —

первый звук с тех пор, как он покинул Землю.— ПОЛУЧАЕТСЯ!— Разумеется, Джон, разумеется, по-

лучается, — сказал Чианг. — Когда зна-ешь, что делаешь, всегда получается. А теперь об управлении...

Jonathan was stunned. “Where are we?”Utterly unimpressed with the strange

surroundings, the Elder brushed the question aside. “We’re on some planet, obviously, with a green sky and a double star for a sun.”Jonathan made a scree of delight, the

first sound he had made since he had left Earth. “IT WORKS!”“Well, of course it works, Jon,” said

Chiang. “It always works, when you know what you’re doing. Now about your control...”

By the time they returned, it was dark. The other gulls looked at Jonathan with awe in their golden eyes, for they had seen him disappear from where he had been rooted for so long.He stood their congratulations for less

than a minute. “I’m the newcomer here! I’m just begin¬ning! It is I who must learn from you!”“I wonder about that, Jon,” said

Sullivan, standing near. “You have less fear of learning than any gull I’ve seen in ten thousand years.” The Flock fell silent, and Jonathan fidgeted in embar-rassment. “We can start working with time if you

wish,” Chiang said, “till you can fly the past and the future. And then you will be ready to begin the most difficult, the most powerful, the most fun of all. You will be ready to begin to fly up and know the meaning of kindness and of love.”

Они вернулись уже в темноте. Чайки не могли отвести взгляда от Джонатана, в их золотистых глазах застыло благого-вение: они видели, как его вдруг не стало на том месте, где он провел столько вре-мени в полной неподвижности.Но Джонатан недрлго принимал их по-

здравления.— Я здесь новичок! Я только начинаю!

Это мне надо учиться у вас!— Как странно, Джон, — сказал

Салли¬ван, стоявший рядом с ним. — За десять тысяч лет я не встретил ни одной чайки, которая училась бы с таким же бесстрашием, как ты.Стая молчала. Джонатан в смущении

переступал с лапы на лапу.— Если хочешь, мы можем начать ра-

ботать над временем, — заговорил Чи-анг, — и ты научишься летать в прошлое и будущее. Тогда ты будешь подготов-лен к тому, чтобы приступить к самому трудному, самому дерзновенному, само-му интересному. Ты будешь подготовлен к тому, чтобы летать ввысь, и поймешь, что такое доброта и любовь.

26 the bridge

A month went by, or something that felt about like a month, and Jonathan learned at a tremen¬dous rate. He always had learned quickly from ordinary experience, and now, the special student of the Elder Himself, he took in new ideas like a streamlined feathered computer.But then the day came that Chiang

vanished. He had been talking quietly with them all, exhort¬ing them never to stop their learning and their practicing and their striving to understand more of the perfect invisible principle of all life. Then, as he spoke, his feathers went brighter and brighter and at last turned so brilliant that no gull could look upon him.“Jonathan,” he said, and these were

the last words that he spoke, “keep working on love.” When they could see again, Chiang was gone.

Прошел месяц или около месяца, Джо-натан делал невероятные успехи. Он всегда быстро продвигался вперед даже с помощью обычных тренировок, но сейчас, под руководством само¬го Старейшего, он воспринимал новое, как об¬текаемая, покрытая перьями вычис-лительная машина.А потом настал день, когда Чианг ис-

чез. Он спокойно беседовал с чайками и убеждал их постоянно учиться, и тре-нироваться, и стре¬миться как мож-но глубже понять всеобъемлю¬щую невидимую основу вечной жизни. Он го¬ворил, а его перья становились все ярче и ярче и наконец засияли так ос-лепительно, что ни одна чайка не могла смотреть на него.— Джонатан, — сказал он, и это были

его последние слова, — постарайся по-стигнуть, что такое любовь.Когда к чайкам вернулось зрение, Чи-

анга с ними уже не было.

As the days went past, Jonathan found himself thinking time and again of the Earth from which he had come. If he had known there just a tenth, just a hundredth, of what he knew here, how much more life would have meant! He stood on the sand and fell to wondering if there was a gull back there who might be struggling to break out of his limits, to see the meaning of flight beyond a way of travel to get a breadcrumb from a rowboat. Perhaps there might even have been one made Outcast for speak¬ing his truth in the face of the Flock. And the more Jonathan practiced his kindness lessons, and the more he worked to know the nature of love, the more he wanted to go back to Earth. For in spite of his lonely past, Jonathan Seagull was bom to be an instructor,

Дни шли за днями, и Джонатан заметил, что он все чаще думает о Земле, которую покинул. Знай он там одну десятую, одну сотую того, что узнал здесь, насколько полнее была бы его жизнь! Он стоял на песке и думал: что, если там, на Земле, есть чайка, которая пытается вырвать-ся из оков своего естества, пытается по¬нять, что могут дать крылья, кроме возможно¬сти долететь до рыболовного судна и схватить корку хлеба? Быть мо-жет, она даже решилась сказать об этом во всеуслышание, и Стая при¬говорила ее к Изгнанию. И чем больше Джо-натан упражнялся в проявлении доброты, чем больше он трудился над познанием при-роды любви, тем сильнее ему хотелось вернуться на Землю. Потому что, несмо-тря на свое одинокое прошлое, Джона-тан был прирожденным наставником, и

27 the bridge

and his own way of demon¬strating love was to give something of the truth that he had seen to a gull who asked only a chance to see truth for himself.Sullivan, adept now at thought-speed

flight and helping the others to learn, was doubtful.“Jon, you were Outcast once. Why do

you think that any of the gulls in your old time world listen to you now? You know the proverb, and it’s true: The gull sees farthest who flies highest.

его любовь проявлялась прежде всего в стремлении поделиться добытой им правдой с каждой чайкой, которая жда-ла толь¬ко благоприятного случая, что-бы тоже ринуться на поиски правды.Салливан, который за это время вполне

овла¬дел полетами со скоростью мыс-ли и уже помогал другим, не одобрял за-мыслов Джонатана. — Джон, тебя некогда приговорили к

Изгнанию. Почему ты думаешь, что те же чайки захотят слушать тебя сейчас? Ты знаешь поговорку и знаешь, что она справедлива: Чем выше летает чайка, тем дальше она видит.

Those gulls where you came from are standing on f the ground, squawking and fighting among them selves. They’re a thousand miles from heaven — л and you say you want to show them heaven from f where they stand! Jon, they can’t see their own wingtips! Stay here. Help the new gulls here, the | ones who are high enough to see what you have ^ to tell them.” He was quiet for a moment, and then he said, “What if Chiang had gone back to | his old worlds? Where would you have been • today?”The last point was the telling one,

and Sullivan was right. The gull sees farthest who flies highest.Jonathan stayed and worked with the

new birds coming in, who were all very bright and quick with their lessons. But the old feeling came back, and he couldn’t help but think that there might be one or two gulls back on Earth who would be able to 1 learn, too. How much more would he have known by now if Chiang had come to him on the day f that he was Outcast!

Чайки, от которых ты улетел, стоят на земле, они кричат и дерутся друг с дру-гом. Они живут за тысячу миль от небес, а ты говоришь, что хочешь показать им небеса *— оттуда, с Земли! Да ведь они, Джон, не могут разглядеть концов своих собственных крыльев. Оставайся здесь. Помогай здесь новым чайкам, помогай тем, кто взлетел достаточно высоко, что-бы увидеть то, о чем ты хочешь им рас-сказать. — Он немного помолчал и до-бавил: — Что, если бы Чианг вернулся в свой старый мир? Где бы ты сам находил-ся сегодня?Последний довод был самым убедитель-

ным: конечно, Салливан прав. Чем выше летает чайка, тем дальше она видит.Джонатан остался и занимался с новы-

ми птицами, которые прилетали на не-беса, они все были очень способными и быстро усваивали то, что им объясняли. Но к нему вернулось преж¬нее беспокой-ство, он не мог избавиться от мысли, что на Земле, наверное, живут одна-две чай-ки, которые тоже могли бы учиться. На-сколько больше знал бы он сейчас, по-явись Чианг рядом с ним в те дни, когда он был Изгнанником!

28 the bridge

“Sully, I must go back,” he said at last. “Your • students are doing well. They can help you bring ( the newcomers along.”Sullivan sighed, but he did not argue.

“I think I’ll miss you, Jonathan,” was all he said.“Sully, for shame!” Jonathan said in

reproach, “and don’t be foolish! What are we trying to prac¬tice every day? If our friendship depends on things like space and time, then when we finally overcome space and time, we’ve destroyed our own brother¬hood! But overcome space, and all we have left is Here. Overcome time, and all we have left is Now. And in the middle of Here and Now, don’t you think that we might see each other once or twice?”Sullivan Seagull laughed in spite of

himself. “You crazy bird,” he said kindly. “If anybody can show someone on the ground how to see a thou¬sand miles, it will be Jonathan Livingston Seagull.” He looked at the sand. “Good-bye, Jon, my friend.” “Good-bye, Sully. We’ll meet again.”

And with that, Jonathan held in thought an image of the great gull «flocks on the shore of another time, and he knew with practiced ease that he was not bone and feather but a perfect idea of freedom and flight, limited by nothing at all.

— Салли, я должен вернуться, — сказал он в конце концов. — У тебя прекрасные ученики. Они помогут тебе справиться с новичками.Салливан вздохнул, но не стал возра-

жать.— Боюсь, Джонатан, что я буду ску-

чать по тебе. — Вот и все, что он сказал.— Салли, как тебе не стыдно! —- с

упре¬ком воскликнул Джонатан. — Раз-ве можно го¬ворить такие глупости! Чем мы с тобой зани¬маемся изо дня в день? Если наша дружба за¬висит от таких условностей, как пространство и время, значит, мы сами разрушим наше брат¬ство в тот миг, когда сумеем пре-одолеть про-странство и время! Но, пре-одолевая простран¬ство, единственное, что мы покидаем, — это Здесь. А пре-одолевая время, мы покидаем только Сейчас. Неужели ты думаешь, что мы не сможем повидаться один-два раза где-ни¬будь в промежутке между тем, что называется Здесь и Сейчас?Салливан невольно рассмеялся.— Ты совсем помешался, — сказал он

лас¬ково. — Если кто-нибудь в силах по-казать хоть одной живой душе на Земле, как охватить глазом тысячу миль, это наверняка Джонатан Ливинг¬стон. — Он смотрел на песок. — До свидания, Джон, до свидания, друг.— До свидания, Салли. Мы еще встре-

тимся.Произнеся эти слова, Джонатан тут же

увидел внутренним взором огромные стаи чаек на берегах другого времени и с привычной легкостью ощутил: нет, он не перья да кости, он — совершенное во-площение идеи свободы и полета, его возможности безграничны.

29 the bridge

Fletcher Lynd Seagull was still quite young, but already he knew that no bird had ever been so harshly treated by any Flock, or with so much injustice.“I don’t care what they say,” he thought

fiercely, and his vision blurred as he flew out to¬ward the Far Cliffs. “There’s so much more to flying than just flapping around from place to place! A... a... mosquito does that! One little barrel-roll around the Elder Gull, just for fun, and I’m Out¬cast! Are they blind? Can’t they see? Can’t they think of the glory that it’ll be when we really learn to fly?“I don’t care what they think. I’ll show

them what flying is! I’ll be pure Outlaw, if that’s the way they want it. And I’ll make them so sorry...”The voice came inside his own head,

and though it was very gentle, it startled him so much that he faltered and stumbled in the air.“Don’t be harsh on them, Fletcher

Seagull. In casting you out, the other gulls have only hurt themselves, and one day they will know this, and one day they will see what you see. Forgive them, and help them to understand.”An inch from his right wingtip flew the

most brilliant white gull in all the world, gliding effortlessly along, not moving a feather, at what was very nearly Fletcher’s top speed.There was a moment of chaos in the

young bird.“What’s going on? Am I mad? Am I

dead? What is this?”

Флетчер Линд был еще очень молодой чайкой, но он уже знал, что не было на свете птицы, которой пришлось бы тер-петь такое жестокое обращение Стаи и столько несправед¬ливостей!«Мне все равно, что они говорят, — ду-

мал он, направляясь к Дальним Скалам; он кипел от негодования, его взгляд помутился. — Ле¬тать — это вовсе не значит махать крыльями, чтобы пере-мещаться с места на место. Это умеет даже... даже комар. Какая-то одна бочка вокруг Старейшей Чайки, просто так, в шутку, ия — Изгнанник! Что они, слепы? Неужели они не видят? Неужели они не понимают, как мы прославимся, если в самом деле научимся летать? Мне все равно, что они обо мне думают.

Я покажу им, что значит летать. Пусть я буду одиноким Изгнанником, если им так хочется. Но они пожалеют об этом, еще как пожалеют...»Голос проник в его голову, и, хотя это

был очень тихий голос, Флетчер так ис-пугался, что вздрогнул и застыл в возду-хе.— Не сердись на них, Флетчер! Изгнав

тебя, они причинили вред только самим себе, и когда- нибудь они это узнают, ког-да-нибудь они увидят то, что видишь ты. Прости их и помоги им по¬нять.На расстоянии дюйма от конца его пра-

вого крыла летела ослепительно белая, самая белая чайка на свете, она скольз-ила рядом с Флетче¬ром без малейших усилий, не шевеля ни перыш¬ком, хотя Флетчер летел почти на предельной ско-рости.На мгновенье у молодого Флетчера все

смешалось в голове.«Что со мной происходит? Я сошел с

ума? Я умер? Что это значит?»

30 the bridge

Low and calm, the voice went on within his thought, demanding an answer. “Fletcher Lynd Seagull, do you want to fly?”“YES, I WANT TO FLY!”“Fletcher Lynd Seagull, do you want

to fly so much that you will forgive the Flock, and learn, and go back to them one day and work to help them know?”There was no lying to this magnificent

skillful being, no matter how proud or how hurt a bird was Fletcher Seagull.“I do,” he said softly.“Then, Fletch,” that bright creature said

to him, and the voice was very kind, “let’s begin with Level Flight...”

Негромкий спокойный голос вторгался в его мысли и требовал ответа.— Чайка Флетчер Линд, ты хочешь

ле¬тать?— ДА, Я ХОЧУ ЛЕТАТЬ!— Чайка Флетчер Линд, так ли силь-

но ты хочешь летать, что готов простить Стаю и учиться и однажды вернуться к ним и поста¬раться помочь им узнать то, что знаешь сам?Такому искусному, такому ослепитель-

ному существу нельзя было солгать, ка-кой бы гордой птицей ни был Флетчер, как бы сильно его ни оскорбили.— Да, — сказал он едва слышно.— Тогда, Флетч, — обратилось к нему

сияющее создание с ласковым голосом, — давай начнем с Горизонтального По-лета...

Part 3Jonathan circled slowly over the Far

Cliffs, watching. This rough young Fletcher Gull was very nearly a perfect flight-student. He was strong and light and quick in the air, but far and away more important, he had a blazing drive to learn to fly.Here he came this minute, a blurred

gray shape roaring out of a dive, flashing one hundred fifty miles per hour past his instructor. He pulled abruptly into another try at a sixteen-point vertical slow roll, calling the points out loud.eight ... nine ... ten ... see-Jonathan-Fm-

run- ning-out-of-airspeed ... eleven ... I-want-good- sharp-stops-like-yours ... twelve ... but-blast-it-I- just-can’t-make .... thirteen ... these-last-three- points ... without ... fourtee ... aaakkГ

Джонатан медленно кружил над Даль-ними Скалами; он наблюдал. Этот неот-есанный мо¬лодой Флетчер оказался почти идеальным уче¬ником В воздухе он был сильным, ловким и подвижным, но главное он горел желанием научить-ся летать.Только что он мелькнул рядом — с оглу-

шительным шумом взъерошенный се-рый комок вынырнул из пике и пронесся мимо учителя со скоростью сто пятьде-сят миль в час. Внезапный рывок, и вот он уже выполняет другое упраж¬нение — шестнадцативитковую вертикальную замедленную бочку — и считает витки вслух:— ...восемь... девять... десять... ой,

Джона¬тан, я теряю скорость... Один-надцать... я хочу останавливаться так же красиво и точно, как ты... двенадцать... черт побери, я никак не могу сделать... тринадцать... эти последние три витка... без... четырн... а-а-а-а!

31 the bridge

Fletcher’s whipstall at the top was all the worse for his rage and fury at failing. He fell backward, tumbled, slammed savagely into an inverted spin, and recovered at last, panting, a hundred feet below his instructor’s level.“You’re wasting your time with me,

Jonathan! I’m too dumb! I’m too stupid! I try and try, but I’ll never get it!” Jonathan Seagull looked down at him

and nodded. “You’ll never get it for sure as long as you make that pullup so hard. Fletcher, you lost forty miles an hour in the entry! You have to be smooth! Firm but smooth, remember?”He dropped down to the level of the

younger gull. “Let’s try it together now, in formation. And pay attention to that pullup. It’s a smooth, easy entry.”By the end of three months Jonathan

had six other students, Outcasts all, yet curious about this strange new idea of flight for the joy of flying.Still, it was easier for them to practice

high performance than it was to understand the reason behind it.“Each of us is in truth an idea of

the Great Gull, an unlimited idea of freedom,” Jonathan would say in the evenings on the beach, “and precision flying is a step toward expressing our real nature. Everything that limits us we have to put aside. That’s why all this high-speed practice, and low-speed, and aerobatics...”

Очередная неудача — Флетчер «сел на хвост» — вызвала особенно бурный взрыв гнева и ярости. Флетчер опроки-нулся на спину, и его безжалостно закру-тило и завертело в обратном штопоре, а когда он, наконец, выровнялся, жад¬но хватая ртом воздух, оказалось, что oh ле-тит на сто футов ниже своего наставника.— Джонатан, ты попусту тратишь вре-

мя! Я тупица! Я болван! Я зря стараюсь, у меня все равно ничего не получится!Джонатан взглянул вниз и кивнул:— Конечно не получится, пока ты бу-

дешь двигаться так резко. В самом нача-ле ты потерял сорок миль в час! Нужно делать то же самое, только плавно! Уве-ренно, но плавно, понимаешь, Флетчер?Джонатан снизился и подлетел к моло-

дой чайке.— Попробуем еще раз вместе, крыло

к крылу. Обрати внимание на остановку. Останавливайся плавно, начинай фигуру без рывков.К концу третьего месяца у Джонатана

по¬явилось еще шесть учеников — все шестеро Изгнанники, увлеченные новой странной идеей: летать ради радостей полета.Но даже им легче было выполнять са-

мую сложную фигуру, чем понять, в чем заключается сокровенный смысл их упражнений.— На самом деле каждый из нас во-

площает собой идею Великой Чайки, все-объемлющую идею свободы, — говорил Джонатан по вечерам, стоя на берегу, — и безошибочность полета — это еще один шаг, приближающий нас к выражению нашей подлинной сущности. Для нас не должно существовать никаких преград. Вот почему мы стремимся овладеть вы-сокими скоростями, и ма-лыми скоростя-ми, и фигурами высшего пилотажа.

32 the bridge

...and his students would be asleep, exhausted from the day’s flying. They liked the practice, because it was fast and exciting and it fed a hunger for learning that grew with every lesson.But not one of them, not even Fletcher

Lynd Gull, had come to believe that the flight of ideas could possibly be as real as the flight of wind and feather.“Your whole body, from wingtip to

wingtip,” Jonathan would say, other times, “is nothing more than your thought itself, in a form you can see. Break the chains of your thought, and you break the chains of your body, too...” But no matter how he said it, it sounded like pleasant fiction, and they needed more to sleep.It was only a month later that Jonathan

said the time had come to return to the Flock.“We’re not ready!” said Henry Calvin

Gull. “We’re not welcome! We’re Outcast! We can’t force ourselves to go where we’re not welcome, can we? “We’re free to go where we wish and

to be what we are,” Jonathan answered, and he lifted from the sand and turned east, toward the home grounds of the Flock.

...А его ученики, измученные дневны-ми полетами, засыпали. Им нравились практические занятия, потому что ско-рость пьянила и потому что тренировки помогали утолять жажду знания, кото-рая становилась все сильнее после каж-дого занятия.Но ни один из них — даже Флетчер Линд

— не мог себе представить, что полет идей — такая же реальность, как ветер, как полет птицы.— Все ваше тело от кончика одно-

го крыла до кончика другого, — снова и снова повторял Джонатан, — это не что иное, как ваша мысль, выраженная в форме, доступной вашему зрению. Раз-бейте цепи, сковывающие вашу мысль, и вы разобьете цепи, сковывающие ваше тело...Но какие бы примеры он ни приводил,

ученики воспринимали его слова как за-нятную выдумку, а им больше всего хо-телось спать.Хотя прошел всего только месяц, Джо-

натан сказал, что им пора вернуться в Стаю.— Мы еще не готовы! — воскликнул

Генри Кэлвин. — Они не желают нас ви-деть! Мы Изгнанники! Разве можно на-вязывать свое присутствие тем, кто не желает тебя видеть?— Мы вправе лететь, куда хотим, и

быть такими, какими мы созданы, — от-ветил ему Джонатан; он поднялся в воз-дух и повернул на восток, к родным бере-гам, где жила Стая.

33 the bridge

There was brief anguish among his students, for it is the Law of the Flock that an Outcast never returns, and the Law had not been broken once ? in ten thousand years. The Law said stay; Jonathan said go; and by now he was a mile across the water. If they waited much longer, he would reach a hostile Flock alone.Well, we don’t have to obey the law if

we’re not a part of the Flock, do we?” Fletcher said, rather self-consciously. “Besides, if there’s a fight,we’ll be a lot more help there than

here.”And so they flew in from the west that

morning, eight of them in a double-diamond formation, wingtips almost overlapping. They came across the Flock’s Council Beach at a hundred thirty-five miles per hour, Jonathan in the lead, Fletcher smoothly at his right wing, Henry Calvin struggling gamely at his left. Then the whole formation rolled slowly to the right, as one bird. level to ... inverted ... to ... level, the wind whipping over them all.

Несколько минут ученики в растерян-ности не знали, что делать, потому что Закон Стаи гласил: «Изгнанники никог-да не возвращаются», и за десять тысяч лет этот Закон ни разу не был нарушен. Закон говорил: оставайтесь; Джонатан говорил: полетим; и он уже летел над мо-рем в миле от них. Если они задержатся еще немного, он встретится с враждеб-ной Стаей один на один.— Почему мы должны подчиняться за-

кону, если нас все равно изгнали из Стаи? — растерянно спросил Флетчер. — А если завяжется бой, от нас будет гораздо больше пользы там, чем здесь.Так они прилетели в то утро с запада —

восемь чаек в строю двойным ромбом, почти касаясь крыльями друг друга. Они пересекли Берег Совета Стаи со скоро-стью сто тридцать пять миль в час: Джо-натан впереди, Флетчер плавно скользил у его правого крыла, а Генри Кэлвин от-важно боролся с ветром у левого. Потом, сохраняя строй, они все вместе медлен-но накренились вправо,... выровнялись,... перевернулись вверх лапами,... выровня-лись, а ветер безжалостно хлестал всех восьмерых.

The squawks and grockles of everyday life in the Flock were cut off as though the formation were a giant knife, and eight thousand gull-eyes, watched, without a single blink. One by one, each of the eight birds pulled sharply upward into a full loop and flew all the way around to a dead-slow stand-up landing on the sand. Then as though this sort of thing happened every day, Jonathan Seagull began his critique of the flight.“To begin with,” he said with a wry

smile, “you were all a bit late on the join-up...”

Обыденные громкие ссоры и споры на берегу внезапно стихли, восемь тысяч глаз уставились, не мигая, на отряд Джо-натана, как будто чайки увидели гигант-ский нож, занесенный над их головами. Восемь птиц одна за другой взмыли вверх, сделали мертвую петлю и, сба-вив скорость до предела, не качнувшись, опустились на песок. Затем Джонатан как ни в чем не бывало приступил к раз-бору ошибок.— Начнем с того, — сказал он с ус-

мешкой, — что вы все заняли свое место в строю с некоторым опозданием...

34 the bridge

It went like lightning through the Flock. Those birds are Outcast! And they have returned! And that... that can’t happen! Fletcher’s predictions of battle melted in the Flock’s confusion.“Well, sure, O.K., they’re Outcast,” said

some of the younger gulls, “but hey, man, where did they learn to fly like that?”It took almost an hour for the Word

of the Elder to pass through the Flock: Ignore them. The gull who speaks to an Outcast is himself Outcast. The gull who looks upon an Outcast breaks the Law of the Flock. Gray-feathered backs were turned upon Jonathan from that moment onward, but he didn’t appear to notice. He held his practice sessions directly over the Council Beach and for the first time began pressing his students to the limit of their ability.“Martin Gull!” he shouted across the

sky. “You say you know low-speed flying. You know nothing till you prove it! FLY!”So quiet little Martin William Seagull,

startled to be caught under his instructor’s fire, surprised himself and became a wizard of low speeds. In the lightest breeze he could curve his feathers to lift himself without a single flap of wing from sand to cloud and down again.

Одна и та же мысль молнией облетела Стаю. Все эти птицы — Изгнанники! И они — вернулись! Но это... этого не мо-жет быть! Флетчер напрасно опасался драки: Стая оцепенела.— Подумаешь, Изгнанники, конечно,

Из-гнанники, ну и пусть Изгнанники! — сказал кто-то из молодых. — Интересно, где это они научились так летать? Прошел почти час, прежде чем все чле-

ны Стаи узнали о Приказе Старейшего: Не обращать на них внимания. Чайка, которая заговорит с Изгнанником, сама станет Изгнанником. Чайка, которая по-смотрит на Изгнанника, нарушит Закон Стаи, С этой минуты Джонатан видел только серые спины чаек, но он, каза-лось, не обращал внимания на то, что происходит. Он проводил занятия над Берегом Совета и впервые старался вы-жать из своих учеников все, на что они были способны.— Мартин! — разносился по небу его го-

лос. — Ты говоришь, что умеешь летать на малой скорости. Говорить мало, это надо еще доказать. ЛЕТИ!Незаметный маленький Мартин Уи-

льям так боялся вызвать гнев своего наставника, что, к собственному изум-лению, научился делать чудеса на малой скорости. Он располагал перья таким об-разом, что при малейшем ветерке подни-мался до облаков и опускался на землю без единого взмаха крыльев.

Likewise Charles-Roland Gull flew the Great Mountain Wind to twenty-four thousand feet, ca¬me down blue from the cold thin air, amazed and happy, determined to go still higher tomorrow.

А Чарльз-Роланд поднялся на Великую Гору Ветров на высоту двадцать четыре тысячи футов и спустился, посиневший от холодного разреженного воздуха, удивленный, счастливый и полный реши-мости завтра же подняться еще выше.

35 the bridge

Fletcher Seagull, who loved aerobatics like no one else, conquered his sixteen-point vertical slow roll and the next day topped it off with a triple cartwheel, his feathers flashing white sunlight to a beach from which more than one furtive eye watched.Every hour Jonathan was there

at the side of each of his students, demonstrating, suggesting, pressuring, guiding. He flew with them through night and cloud and storm, for the sport of it, while the Flock huddled miserably on the ground.When the flying was done, the

students relaxed in the sand, and in time they listened more closely to Jonathan. He had some crazy ideas that they couldn’t understand, but then he had some good ones that they could.

Флетчер, который больше всех увлекал-ся фигурами высшего пилотажа, одолел шестнадцати - витковую вертикальную замедленную бочку, а на следующий день превзошел самого себя: сделал тройной переворот через крыло, и ослепитель-ные солнечные зайчики разбежались по всему берегу, откуда за ним украдкой на-блюдала не одна пара глаз,Джонатан ни на минуту не разлучался

со своими учениками, каждому из них он успевал что-то показать, подсказать, каждого — подстегнуть и направить. Он летал вместе с ними ночью, и при облач-ном небе, и в бурю — летал из любви к полетам, а чайки на берегу тоскливо жа-лись друг к другу.Когда тренировки кончались, ученики

отдыхали на песке, и со временем они научились слушать Джонатана более внимательно. Он был одержим какими-то безумными идеями, которых они не понимали, но некоторые его мысли были им вполне доступны.

Gradually, in the night, another circle formed around the circle of students — a circle of curious gulls listening in the darkness for hours on end, not wishing to see or be seen of one another, fading away before daybreak.It was a month after the Return that

the first gull of the Flock crossed the line and asked to learn how to fly. In his asking, Terrence Lowell Gull became a condemned bird, labeled Outcast; and the eighth of Jonathan’s students.The next night from the Flock came

Kirk May¬nard Gull, wobbling across the sand, dragging his left wing, to collapse at Jonathan’s feet.

Ночами позади кружка учеников посте-пенно начал образовываться еще один круг: в темноте любопытные чайки долги-ми часами слушали Джонатана, и, так как ни одна из них не хотела видеть своих со-седей и не хотела, чтобы соседи видели ее, перед восходом солнца все они исчезали.Прошел месяц после Возвращения, пре-

жде чем первая Чайка из Стаи переступи-ла черту и сказала, что хочет научиться ле-тать. Это был Терренс Лоуэлл, который тут же стал проклятой птицей, заклейменным Изгнанником... и восьмым учеником Джо-натана.На следующую ночь от Стаи отделился

Кэрк Мейнард; он проковылял по песку, волоча левое крыло, и рухнул к ногам Джо-натана.

36 the bridge

“Help me,” he said very quietly, speaking in the way that the dying speak. “I want to fly more than anything else in the world...”“Come along then,” said Jonathan.

“Climb with me away from the ground, and we’ll begin.”“You don’t understand. My wing. I

can’t move my wing.”“Maynard Gull, you have the freedom

to be yourself, your true self, here and now, and nothing can stand in your way. It is the Law of the Great Gull, the Law that is.”

—• Помоги мне, -— проговорил он едва слыш¬но, будто собирался вот-вот рас-статься с жизнью. — Я хочу летать боль-ше всего на свете...— Что ж, не будем терять время, —

сказал Джонатан, — поднимайся вместе со мной в воздух — и начнем.— Ты не понимаешь. Крыло. Я не могу

шевельнуть крылом.— Мейнард, ты свободен, ты вправе

жить здесь и сейчас так, как тебе велит твое «я», твое истинное «я», и ничто не может тебе помешать. Это Закон Вели-кой Чайки.

“Are you saying I can fly?”“I say you are free.”As simply and as quickly as that,

Kirk Maynard Gull spread his wings, effortlessly, and lifted into the dark night air. The Flock was roused from sleep by his cry, as loud as he could scream it, from five hundred feet up: ‘I can fly! Listen! ICAN FLY!”

— Ты говоришь, что я могу летать?— Я говорю, что ты свободен.Так же легко и просто, как это было

сказа¬но, Кэрк Мейнард расправил кры-лья — без малейших усилий! — и поднял-ся в темное ноч¬ное небо. Стая просну-лась, услышав его голос; с высоты пяти тысяч футов он прокричал во всю силу своих легких:— Я могу летать! Слушайте! Я МОГУ

ЛЕТАТЬ!

By sunrise there were nearly a thousand birds standing outside the circle of students, looking cu¬riously at Maynard. They didn’t care whether they were seen or not, and they listened, trying to understand Jonathan Seagull.He spoke of very simple things — that

it is right for a gull to fly, that freedom is the very nature of his being, that whatever stands against that freedom must be set aside, be it ritual or superstition or limitation in any form.‘‘Set aside,” came a voice from the

multitude, “even if it be the Law of the Flock?”

На восходе солнца почти тысяча чаек толпилась вокруг учеников Джонатана и с любопытством смотрела на Мейнар-да. Им было безразлично, видят их или нет, они слушали и старались понять, что говорит Джонатан.Он говорил об очень простых вещах: о

том, что чайка имеет право летать, что она свободна по самой своей природе и ничто не должно стеснять ее свободу — никакие обычаи, предрассудки и запре-ты.— Даже если это Закон Стаи? — раз-

дался голос из толпы чаек.

37 the bridge

“The only true law is that which leads to free¬dom,” Jonathan said. “There is no other.”“How do you expect us to fly as you

fly?” came another voice. “You are special and gifted and divine, above other birds.”“Look at Fletcher! Lowell! Charles

Roland Judy Lee! Are they also special and gifted and divine? No more than you are, no more than I am. The only difference, the very only one, is that they have begun to understand what they really are and have begun to practice it.”

— Существует только один истинный за¬кон — тот, который помогает стать свободным, — сказал Джонатан. — Дру-гого нет.— Разве мы можем научиться летать,

как ты? — донесся до Джонатана другой голос. — Ты особенный, ты талантливый, ты необыкно¬венный, ты не похож на других.— Посмотрите на Флетчера! На Лоу-

элла! На Чарльза Роланда! На Джади Ли! Они тоже особенные, тоже талантливые и необыкно¬венные? Не больше, чем ты, и не больше, чем я. Единственное их от-личие, одно единственное отличие со-стоит в том, что они начали понимать, кто они, и начали вести себя, как подо-бает чайкам.

His students, save Fletcher, shifted uneasily. They hadn’t realized that this was what they were doing.The crowd grew larger every day,

coming to question, to idolize, to scorn.“They are saying in the Flock that

if you are not the Son of the Great Gull Himself,” Fletcher told Jonathan one morning after Advanced Speed Practice, “then you are a thousand years ahead of your time.”Jonathan sighed. The price of being

misunderstood, he thought. They call you devil or they call you god. “What do you think, Fletch? Are we ahead of our time?”A long silence. “Well, this kind of flying

has always been here to be learned by anybody who wanted to discover it; that’s got nothing to do with time. We’re ahead of the fashion, maybe. Ahead of the way that most gulls fly.”

Его ученики, за исключением Флетчера, беспокойно задвигались. Они не были уверены, что дело обстоит именно таким образом.Толпа росла с каждым днем, чайки

приле¬тали, чтобы расспросить, выска-зать восхищение, поиздеваться.— В Стае говорят, что ты Сын Вели-

кой Чайки, — сказал Флетчер однажды утром, разговаривая с Джонатаном по-сле Тренировочных Полетов на Высоких Скоростях, а если нет, значит, ты опере-дил свое время на тысячу лет.Джонатан вздохнул. «Цена непонима-

ния, —- подумал он. — Тебя называют дьяволом или богом».— Как ты думаешь, Флетч? Опереди-

ли мы свое время?Долгая пауза.— По-моему, такие полеты были воз-

можны всегда, просто кто-нибудь дол-жен был об этом догадаться и попробо-вать научиться так летать, а время здесь ни при чем. Может быть, мы опередили моду. Опередили привычные представ-ления о полете чаек.

38 the bridge

“That’s something,” Jonathan said, rolling to glide inverted for a while, “That’s not half as bad as being ahead of our time.”It happened just a week later. Fletcher

was demonstrating the elements of high-speed flying to a class of new students. He had just pulled out of his dive from seven thousand feet, a long gray streak firing a few inches above the beach, when a young bird on its first flight glided directly into his path, calling for its mother. With a tenth of a second to avoid the youngster, Fletcher Lynd Seagull snapped hard to the left, at something over two hundred miles per hour, into a cliff of solid granite.It was, for him, as though the rock were

a giant hard door into another world. A burst of fear and shock and black as he hit, and then he was adrift in a strange, strange sky, forgetting, remembering, forgetting; afraid and sad and sorry, terribly sorry.The voice came to him as it had in

the first day that he had met Jonathan Livingston Seagull, “The trick, Fletcher, is that we are trying to overcome our limitations in order, patiently. We don’t tackle flying through rock until a little later in the program.”“Jonathan!”

— Это уже кое-что, — сказал Джона-тан, перевернулся через крыло и неко-торое время скользил по воздуху вверх лапами. — Это все- таки лучше, чем опе-редить время. Несчастье случилось ровно через не-

делю. Флетчер показывал приемы ско-ростного полета группе новичков. Он уже выходил из пике, пролетев сверху вниз семь тысяч футов,* — длинная се-рая змейка мелькнула на высоте не-скольких дюймов над берегом, когда на его пути оказался птенец, который со-вершал первый полет и призывал свою маму. У Флетчера Линда была лишь де-сятая доля секунды, чтоб попытаться избежать столкновения, он резко откло-нился влево и на скорости более двухсот миль в час врезался в гранитную скалу.Ему показалось, что скала — это огром-

ная кованая дверь в другой мир. Удушаю-щий страх, удар и мрак, а потом Флетчер поплыл по какому-то странному, стран-ному небу, забывая, вспоминая и опять забывая; ему было страшно, и грустно, и тоскливо, отчаянно тоскливо.Голос донесся до него как в первый раз,

когда он встретил Джонатана Ливинг-стона.— Дело в том, Флетчер, что мы пы-

таемся раздвигать границы наших воз-можностей по-степенно, терпеливо. Мы еще не подошли к по¬летам сквозь ска-лы, по программе нам предстоит занять-ся этим немного позже.— Джонатан!“Oh, Fletch, come on. Think. If you

are talking to me now, then obviously you didn’t die, did you? What you did manage to do was to change your level of consciousness rather abruptly. It’s your choice now. You can stay here and learn on this level which is quite a bit higher than the one you left, by the way

— Ох, Флетч, перестань! Подумай сам. Если ты со мной разговариваешь, оче-видно, ты не умер, так или нет? У тебя просто резко изменился уровень созна-ния, только и всего. Теперь выбирай. Ты можешь остаться здесь и учиться на этом уровне, который, кстати, ненамно-го выше того, на котором ты находился

39 the bridge

or you can go back and keep working with the Flock. The Elders were hoping for some kind of disaster, but they’re startled that you obliged them so well.”“I want to go back to the Flock, of

course. I’ve barely begun with the new group!”“Very well, Fletcher. Remember what

we were saying about one’s body being nothing more than thought itself?..”Fletcher shook his head and stretched

his wings and opened his eyes at the base of the cliff, in the center of the whole Flock assembled. There was a great clamor of squawks and screes from the crowd when first he moved.“He lives! He that was dead and lives!”“Touched him with a wingtip! Brought

him to life! The Son of the Great Gull!”“No! He denies it! He’s a devil! DEVIL!

Come to break the Flock!”

прежде, а можешь вернуться и продол-жать работать со Стаей. Старейшины надеялись, что случится какое-ни¬будь несчастье, но они не ожидали, что оно про-изойдет так своевременно.— Конечно, я хочу вернуться в Стаю.

Я ведь только начал заниматься с новой Группой!— Прекрасно, Флетчер. Ты помнишь,

мы говорили, что тело — это не что иное, как мысль?Флетчер покачал головой, расправил

крылья и открыл глаза: он лежал у под-ножья скалы, а вокруг толпилась Стая. Когда чайки увидели, что он пошевелил-ся, со всех сторон послышались злые пронзительные крики:— Он жив! Он умер и снова жив!— Прикоснулся крылом! Оживил! Сын

Великой Чайки!— Нет! Он сам говорит, что не сын!

Это дьявол! ДЬЯВОЛ! Явился, чтобы по-губить Стаю!

There were four thousand gulls in the crowd, frightened at what had happened, and the cry DEVIL! went through them like the wind of an ocean storm. Eyes glazed, beaks sharp, they closed in to destroy.“Would you feel better if we left,

Fletcher?” asked Jonathan.“I certainly wouldn’t object too much if

we did..:’Instantly they stood together a half-

mile away, and the flashing beaks of the mob closed on empty air.“Why is it,” Jonathan puzzled, “that the

hardest thing in the world is to convince a bird that he is free, and that he can prove it for himself if he’d just spend a little time practicing? Why should that be so hard?”

Четыре тысячи чаек, перепуганные невидан¬ным зрелищем, кричали: ДЬЯ-ВОЛ! — и этот вопль захлестнул Стаю, как бешеный ветер во время шторма. С горящими глазами, с плотно сжатыми клювами, одержимые жаждой крови, чайки подступали все ближе и ближе.— Флетчер, не лучше ли нам рас-

статься с ними? — спросил Джонатан.— Пожалуй, я не возражаю...В то же мгновенье они оказались в по-

лумиле от скалы, и разящие клювы обе-зумевших птиц вонзились в пустоту.— Почему труднее всего на свете за-

ставить птицу поверить в то, что она сво-бодна, — недоумевал Джонатан, — ведь каждая птица может убедиться в этом сама, если только захочет чуть-чуть по-тренироваться. Почему это так трудно?

40 the bridge

Fletcher still blinked from the change of scene. “What did you just do? How did we get here?” “You did say you wanted to be out of the mob, didn’t you?”“Yes! But how did you...”“Like everything else, Fletcher.

Practice.”By morning the Flock had forgotten

its insanity, but Fletcher had not. “Jonathan, remember what you said a long time ago, about loving the Flock enough to return to it and help it learn?”“Sure.”“I don’t understand how you manage

to love a mob of birds that has just tried to kill you.”“Oh, Fletch, you don’t love that! You

don’t love hatred and evil, of course. You have to practice and see the real gull, the good in every one of them, and to help them see it in themselves. That’s what 1 mean by love. It’s fun, when youget the knack of it.“I remember a fierce young bird, for

instance, Fletcher Lynd Seagull, his name. Just been made Outcast, ready to fight the Flock to the death, getting a start on building his own bitter hell out on the Far Cliffs. And here he is today building his own heaven instead, and leading the whole Flock in that direction.”

Флетчер все еще мигал, он никак не мог освоиться с переменой обстановки.— Что ты сделал? Как мы здесь очу-

тились?— Ты сказал, что хочешь избавиться

от обезумевших птиц, верно?— Да! Но как ты...— Как все остальное, Флетчер, Трени-

ровка. К утру Стая забыла о своем безумии, но

Флетчер не забыл:— Джонатан, Помнишь, как-то дав-

ным- давно ты говорил, что любви к Стае должно хватить на то, чтобы вернуться к своим соро-дичам и помочь им учиться!— Конечно.— Я не понимаю, как ты можешь лю-

бить обезумевшую стаю птиц, которая только что пыталась убить тебя.— Ох, Флетч! Ты не должен любить

обез-умевшую стаю птиц! Ты вовсе не должен воз-давать любовью за нена-висть и злобу. Ты дол-жен тренировать-ся и видеть истинно добрую чайку в каж-дой из этих птиц и помочь им увидеть ту же чайку в них самих. Вот что я называю любовью. Интересно, когда ты наконец это поймешь?Я, кстати, вспомнил сейчас об одной

вспыльчивой молодой птице по имени Флетчер Линд. Не так давно, когда этого самого Флетчера приговорили к Изгна-нию, он был готов биться насмерть со всей Стаей и создал на Дальних Скалах настоящий ад для своего личного поль-зования. Тот же Флетчер создает сейчас свои небеса и ведет туда всю Стаю.

Fletcher turned to his instructor, and there was a moment of fright in his eye. “Me leading? What do you mean, me leading? You’re the instructor here. You couldn’t leave!”

Флетчер обернулся к Джонатону глазах промелькнул страх.— Я веду? Что означают эти слова:

я веду? Здесь ты наставник. Ты не мо-жешь нас покинуть!

41 the bridge

“Couldn’t I? Don’t you think that there might be other flocks, other Fletchers, that need an instructor more than this one, that’s on its way toward the light?”“Me? Jon, I’m just a plain seagull, and

you re...“...the only Son of the Great Gull,

I suppose?” Jonathan sighed and looked out to sea. “You don’t need me any longer. You need to keep finding yourself, a little more each day, that real, unlimited Fletcher Seagull. He’s your instructor. You need to understand him and to practice him.”A moment later Jonathan’s body

wavered in the air, shimmering, and began to go transparent. “Don’t let them spread silly rumors about me, or make me a god. О. K., Fletch? I’m a seagull. I like to fly, maybe...”“JONATHANГ “Poor Fletch. Don’t believe what

your eyes are telling you, Ail they show is limitation. Look with your understanding, find out what you already know, and you’ll see the way to fly,”

— Не могу? А ты не думаешь, что су-ществуют другие стаи и другие флетче-ры, которые, может быть, нуждаются в наставнике даже больше, чем ты, потому что ты находишься на пути к свету?— Я? Джон, ведь я обыкновенная чай-

ка, а ты...— ...единственный Сын Великой Чай-

ки да? — Джонатан вздохнул и посмо-трел на море. — Я тебе больше не нужен. Продолжай поиски самого себя — вот что тебе нужно старайся каждый день хоть на шаг приблизитьсяк подлинному всемогущему Флетчеру,

онтвой наставник. Тебе нужно научиться

понимать его и делать, что он тебе велит.Мгновенье спустя тело Джонатана дрог-

нуло и начало таять в воздухе, его перья засияли каким-то неверным светом.— Не позволяй им болтать про меня

всякий вздор, не позволяй им делать из меня бога, хорошо, Флетч? Я — чайка. Я люблю летать может быть...— ДЖОНАТАН!— Бедняга Флетч! Не верь глазам своим!

Они видят только преграды. Смотреть — значит понимать, осознай то, что уже знаешь, и ты научишься летать.

The shimmering stopped. Jonathan Seagull had vanished into empty air.After a time, Fletcher Gull dragged

himself into the sky and faced a brand-new group of students, eager for their first lesson.“To begin with,” he said heavily, “you’ve

got to understand that a seagull is an unlimited idea of freedom, an image of the Great Gull, and your whole body, from wingtip to wingtip, is nothing more than your thought itself.”

Сияние померкло, Джонатан раство-рился в просторах неба.Прошло немного времени, Флетчер за-

ставил себя подняться в воздух и пред-стал перед груп пой совсем зеленых но-вичков, которые с нетерпением ждали первого урока.- Прежде всего,— медленно проговорилон, - вы должны понять, что чайка - этовоплощение идеи безграничной свобо-

ды, воплощение образа Великой Чайки, и все ваше Тело, от кончика одного кры-ла до кончика другого - не что иное, как ваша мысль.

42 the bridge

The young gulls looked at him quizzically. Hey, man, they thought, this doesn’t sound like a rule for a loop.Fletcher sighed and started over. “Hm.

Ah... very well,” he said, and eyed them critically. “Let’s begin with Level Flight.” And saying that, he un¬derstood all at once that his friend had quite ho¬nestly been no more divine than Fletcher himself. No limits, Jonathan? he thought. Well, then, the time’s not distant when I’m going to appear out of thin air on your beach, and show you a thing or two about flying!And though he tried to look properly

severe for his students, Fletcher Seagull suddenly saw them all as they really were, just for a moment, and he more than liked, he loved what he saw. No limits, Jonathan? he thought, and he smiled. His race to learn had begun.

Молодые чайки насмешливо погляды-вали на него. «Ну, ну, приятель, думали они, вряд ли это объяснение поможет нам сделать мертвую петлю».Флетчер вздохнул.— Хм. Да... так вот, — сказал он и оки-

нул их критическим взглядом,— Давайте начнемс Горизонтального Полета.Произнеся эти слова, Флетчер вдруг

дейст- вительно понял, что в Джоната-не было столько же необыкновенного, сколько в нем самом,«Предела нет, Джонатан? — подумал он.

_ Ну что же, тогда недалек час, когда я вынырну из поднебесья на твоем берегу и покажу тебе кое-какие новые приемы полета!» И хотя Флетчер старался смотреть на

своих учеников с подобающей сурово-стью, он вдруг увидел их всех такими, какими они были на самом деле, увидел на мгновенье, но в это мгновенье они не только понравились ему — он полюбил их всех. «Предела нет, Джонатан?» — по-думал он с улыбкой. И ринулся в погоню за знаниями.

Translated from English by Juni Rodman

43 the bridge

44 the bridge

The Brooklyn Bridge was built in New York in the year 1883. It is still one of the most popular places of interest in New York. The plan for the Brooklyn Bridge was made by a man named John Roebling. This was in the year 1867. Roebling was a German. He emigrated to the United states when he was twenty-five. In 1867 Roebiling was already quite famous. Years before he had invented the steel cable (трос). Using this steel cable he built several bridge, one at Niagara Falls (Ниагарский водопад) and a second across the Monogahela River at Pittsburgh. He was sure he could build this new bridge.

Having read a wonderful story of Richard Bach we continue the conversation about quite unusual People of the past and present. We are waiting for your interesting stories!

THE TRIUMPH OF HUMAN SPIRIT

TWO GREAT BRIDGE BUILDERS

45 the bridge

THE TRIUMPH OF HUMAN SPIRIT

TWO GREAT BRIDGE BUILDERS

Were there any other bridges of the same kind at that time?3

46 the bridge

It was decided to give Roebling a chance. A company was organized. Roebling was head engineer. He began to work making the plans for the bridge. He sent his son Washington to Europe to study some new bridges there. Some experiments had been made with working in a large box under water. And then the accident happened. Roebling was working near the river. A boat struck the dock on which he was standing. Two weeks later he died. Before he died he asked that his son Washington should continue his work. Washington Roebling began to work with the same interest and energy as his father. The bridge was begun. There were many problems. According to the plans, there were to be two large towers (башни). One of these towers was to be on the Brooklyn side of the river and the other was to be on the Manhattan side. From the towers hung (свешиваться) a system of steel cables. These steel cables were to hold (удерживать) the bridge. Today engineers know how to do these things. They have had experience. They have special machines. But at that time no one knew exactly how to do this work. The Brooklyn Bridge was the first of its kind in the world. They used the new box that Washington Roebling had studied in Europe. The box was made of wood and was about the size of a house. In this box men could work under water. Air was forced into the box and the water was forced out of it. It was very dangerous. No one understood the problems of this kind of work. Men became sick. There were many accidents. Roebling himself worked with the men in the box. He tried to encourage the men.

47 the bridge

One day a worker went down into the box. He felt perfectly well. Within half an hour he began to feel strong pains (боль). Five minutes later he was dead. The same thing happened to other men. One day Roebling himself had a similar attack. He could not talk. He could not hear. He became paralysed. After a week or two he felt better. He went back again to work in the box. He had a second attack, more serious than the first. He could not work again. In fact he was unable to work again during the rest of his life. He remained a cripple (калека). Yet the work had to continue. And Washington Roebling continued to direct the construction of the bridge. His home was near the bridge. He used a telescope. He watched the work every day. His wife helped him. Each day she went to the bridge. She carried her husband’s orders to the men. She worked with the men. At night she returned to her husband. She told him about the work of the day. In this way, year after, the work continued. In 1876 the first cable was placed from one tower to the other. In 1883 about fifteen years after it was first begun, the bridge was officially opened. Many important people, including the President of the US, took part in the ceremony. Washington Roebling watched the ceremony through his telescope. The bridge was one of the wonders of the nineteenth century. It is still today. There is more traffic on it today than ever before. The bridge remains very strong. It also remains a monument to the two who built it, John Roebling and his son Washington.

(over Polyakova and Sinyavskaya)

48 the bridge

Exclusively for ‘The Bridge’ from Australia

Everyone calls her JoyTo be a volunteer does not mean to simply work for free. It is much more than

that; dedication to a common cause, a passion to help others and a desire to make a difference. I was lucky enough to meet a volunteer for the Royal Flying Doctor Service - a nice woman called Joy from Port Lincoln. For many years, she has been involved with the RFDS and has been doing volunteer work for them. It all started when her son broke his hip in a rural area a long time ago – ever since that day when he was flown to a hospital in Adelaide by the RFDS, she has been involved with the aeromedical health service. This event in her life made her realise that the work the RFDS does is essential as many people, especially from countryareas in Australia, are heavily dependent on their services.

She, along with her husband, organise a dance party every year in their family home; all money go to the RFDS. According to her, more than 7000 dollars were raised by this event last year. She also helps out in the Royal Flying Doctor services station, where calls for help are received and paperwork is completed. She is just one of the many volunteers that make the services of the RFDS possible.

Of course the most obvious negative aspect of volunteer work is the fact that no wages are paid for your efforts. However, according to the volunteer that I interviewed, the positives outweigh the negatives “by a mile” and the fact that no money is paid even becomes insignificant. The fact that she can give back to the community and help an Australian-wide organisation to help sick people all around the country gives her true happiness and contentedness. She is extremely grateful to the RFDS for helping out her son many years ago and it is this gratefulness that is the driving force behind her volunteer work. She claims that volunteer work has impacted on her positively; she has learned to communicate with many different types of people (which is a useful skill in all jobs, regardless of whether you are a volunteer or not) and has experienced many life-changing events.

Nobody knows her real name. Everyone calls her Joy.Adam Crystal

Adelaide

49 the bridge

50 the bridge

51 the bridge

Johann Sebastian Bachwas born on March 21, 1685, in Eisenach,

Thuringia, Germany, into a large and distinguished family of professional musicians. His father, named Johann Ambrosius Bach, was

a violinist and trumpeter, employed by the city of Eisenach. His uncles were church organists,

court musicians and composers. His mother and father died before Bach was 10. As an

orphan, he moved in with his eldest brother, J. C. Bach, an organist and composer, under whose

tutelage Bach studied organ music as well as the construction and maintenance of the organ.

THE TRIUMPH OF HUMAN SPIRIT

They say Richard Bach is a grand-grand…..son of GREAT JOHANN SEBASTIAN BACH (or his reincarnation?). Our

second person of the issue is this great musician

How many musical compositions did Johann Sebastian Bach write?4

52 the bridge

EducationAt the age of 14, Bach

received a scholarship and walked on foot 300 kilometers to the famous St. Michael’s school in Luneburg, near Hamburg. There he lived and studied for 2 years from 1699-1701. It was there that he sang a Capella at the boys chorale. Bach’s studies included organ, harpsichord, and singing. In addition he took the academic studies in theology, history and geography, and lessons of Latin, Italian, and French. Besides his studies of music by the local Nothern German composers, Bach had important exposure to the music of composers from other European nations; such as the French composers Jean-Baptiste Lully, Marais, and Marchand, the South German composers Johann Pachelbel and Froberger, and the Italians Arcangelo Corelli and Antonio Vivaldi.

Personality and characterBach was 17 when he made a 4-month pilgrimage, walking on foot about 400

kilometers from Arnstadt to the Northern city of Lubeck. There he studied with ‘Dietrich Buxtehude’ and became so involved that he overstayed his leave by three months. Buxtehude being probably the best organist of his time became the living link between the founder of Baroque music Heinrich Schütz and the biggest Baroque genius, Bach. Back in Arnstadt, Bach wrote ‘Toccata and Fugue in D Minor’ (1702), his first masterpiece; which stemmed from his bold organ improvisations. At that time he was in love with his second cousin Maria Barbara; whom he was taking upstairs to the church organ, where her presence was inspirational for his creativity. Bach was punished for the violation of the restrictions on women’s presence in the church and he was fired. However, he eventually married Maria Barbara.

Cross-cultural studiesBach studied the orchestral music of Antonio Vivaldi and gained insight into his

compositional language by arranging Vivaldi’s concertos for organ. Six French suites were written for keyboard; each suite opens with ‘Allemande’ and consists of several pieces, including ‘Courante’, ‘Sarabande’, ‘Menuet’, ‘Gavotte’, ‘Air’, ‘Anglaise’, ‘Polonaise’, ‘Bourree’, and ‘Gigue’. As suggested by their titles, the pieces were representing songs

53 the bridge

and dances from various cultures. From the music of the Italians Antonio Vivaldi, Arcangelo Corelli, and ‘Giuseppe Torelli’; Bach adopted dramatic introductions and endings as well as vivacious rhythmical dynamism and elaborate harmonization. Bach also performed the music of English, French, and Italian composers; motets of the Venetian school, and incorporated their rhythmical patterns and textural structures in the development of his own style.

TeachingBach selected and instructed

musicians for orchestras and choirs in Weimar and Leipzig. His work as a Cantor included teaching instrumental and vocal lessons to the church musicians and later to the musicians of the court orchestra. Bach was also a teacher of his own children and of his second wife. In 1730, Bach

presented his second wife with a musical notebook for studies, known as the ‘Notebook of Anna Magdalena Bach’. Compositions in the notebook were written in a form of minuete, polonaise, gavotte, march, rondeau, chorale, sonata, prelude, song, and aria; written mainly by Bach, as well as by his sons ‘Carl Philip Emanuel Bach’, Johann Christoph Bach, and composers ‘Francois Couperin’, Georg Bohm, and others.

FamilyBach married his second cousin,

named Maria Barbara, who was the inspirational force for his early compositions. They had seven children, 4 of whom survived to adulthood. W. F. Bach, J. C. Bach, and C. P. E. Bach became composers. Maria Barbara died in 1720. On December 3, 1721, Bach married Anna Magdalena (bee Wilcke), a talented soprano, who was 17 years his junior. They had thirteen children. Bach fathered a total of 20 children with his two wives. His sons ‘Friedemann Bach’, Johann Christoph Bach, and ‘Carl Philip Emanuel Bach’ became important composers in the Rococo style. The descendants of Bach are living in many countries across the world.

54 the bridge

Social activityBach replaced his friend Georg Philipp Telemann as the director of the popular

orchestra known as Collegium Musicum, which he led from 1729-1750. It was a private secular music society that gave concert performances twice a week at the Zimmerman’s Coffeehouse near the Leipzig market square. Bach’s exposure to such a secular public environment inspired him to compose numerous purely entertainment pieces for solo keyboard and several violin and harpsichord concertos.

PoliticsBeing the undisputed musical genius, Bach still suffered from ugly political

machinations. Although the Leipzig Council had enough money, they never honored the promised salary of 1000 talers a year; promised to Bach by the Mayor of Leipzig, Gottlieb Lange, at the hiring interview. Bach worked diligently, in spite of being underpaid for 27 years until his death. On top of that local political factions in the Leipzig Council manipulated Bach’s educational work as well as his compositions and public performances. They were pressuring him as the Cantor and Composer and interfering his creative efforts by imposing restrictions on his performances because of their ugly political games. Bach prevailed as he composed and played his «Mass in B Minor» to the monarch of Saxony and was appointed the Royal Court Composer of Saxony.

King Frederick the Great invited Bach to Potsdam in 1747. There the king played his own theme for Bach and challenged the composer to improvise on it. Bach used the ‘royal theme’ and improvised a three-part fugue on the king’s piano. Later Bach upgraded the king’s theme to a more sophisticated melody, and composed an array of pieces based on the improved ‘royal theme’, which he titled «Musical Offering» and later presented this composition to the king.

55 the bridge

LegacyBach wrote over eleven hundred music compositions in all genres. In Leipzig

alone he wrote a cantata for every Sunday and feast day of the year, of which 224 cantatas survive. Some of his compositions were written on the same theme at different times in his life, like choral cantatas and organ works on similar themes with significantly reworked arrangements. The complete list of Bach’s works, BWV, has 1127 compositions for voice, organ, harpsichord, violin, cello, flute, chamber music for small ensembles, orchestral music, concertos for violin and orchestra, and for keyboard and orchestra. His music became the essential part of the education for every musician. Bach influenced such great composers as Ludwig van Beethoven, Franz Liszt, Frédéric Chopin, Felix Mendelssohn-Bartholdy, Sergei Rachmaninoff, Sergei Prokofiev and many other prominent musicians.

Bach is by far the most performed and recorded composer in history. His ‘Das Wohltemperierte Clavier’ (The well-tempered keyboard, or The well-tuned piano, in modern terminology) is the definitive work for all students as well as concert musicians. Bach’s ‘Orgebuchlein’ (The little organ book) is a staple in the repertoire of organists and pianists, and some pieces from it were arranged for ensembles. Bach’s many chorales, especially the «Mass in B Minor» are considered the best works in the genre. His last work ‘The Art of Fugue’ is best known for it’s acclaimed performance by Glenn Gould. Bach’s music was used in hundreds of films, thousands of stage productions, and continues being played all over the world.

The definitive biography of J. S. Bach was written by the Nobel Prize Laureate Albert Schweitzer.

IMDb Mini Biography By: Steve Shelokhonov

56 the bridge

October 29, marks 100 days towards the Olympics’ opening ceremony in Sochi. The first Russian-hosted Winter Olympiad will begin on February 7, 2014.A total of 98 sets of medals will be contested, 12 more than in Vancouver, Canada, in 2010. The XXII Winter Olympics will close on February 23 and then the XI Winter Paralympic Games will be held on March 7-16.

57 the bridge

58 the bridge

The «Fisht» Olympic Stadium is located in the Olympic Park so that the spectators have a magnificent view on both mountain peaks in the north and the sea in the south.The design of the «Fisht» Olympic Stadium in Sochi is unique across Russia. For the first time in the construction of a large-scale structure, a translucent polycarbonate roof will be used which will give the building an appearance of snowy peaks, ensuring it sits in harmony with the landscape of the Imeretinskaya Valley and the Caucasus Mountains.

Olympic Games use: Opening and closing ceremonies; medal ceremonies Capacity: 40000

The Adler Arena is an oval-shaped facility with two competition tracks and one training track. The size of the Adler Arena meets the requirements of the International Skating Union (the track length is 400 m). In particular, the ice track is designed to provide the best chronometric performance.The roofed Adler Arena is located in the center of the Olympic Park

Olympic Games use: skatingCapacity: 8000

59 the bridge

The «Bolshoy» Ice Dome is part of the complex of facilities operated by the International Ice Hockey Federation (IIHF). The complex includes the «Bolshoy» Ice Dome, the “Shayba” Arena and a training rink. All Ice Hockey venues are located in close proximity to one other, providing maximum comfort for athletes and guests of the Games.The «Bolshoy» Ice Dome complex will have a capacity of 12,000 seats and will be covered by a dome. The design of the «Bolshoy» Ice Dome is based on the image of a frozen drop and will be principally silver once complete.

Olympic Games use: ice-hockeyCapacity: 12000

The «Shayba» Arena is part of the complex of facilities operated by the International Ice Hockey Federation (IIHF). The complex includes the «Bolshoy» Ice Dome, the «Shayba» Arena and a training rink. All Ice Hockey venues are located in close proximity to one another, providing maximum comfort for athletes and guests of the Games.The “Shayba” Arena is designed to accommodate 7,000 spectators. The venue will host Olympic ice hockey competitions and Paralympic ice sledge hockey competitions.

Olympic Games use: ice-hockeyCapacity: 7000

86 medal events in seven Olympic

sports with 6,700 athletes and officials from 85 nations

64 medal events in five Paralympic

sports with 1,350 athletes and officials from 45 nations

2,800 accredited journalists and photographers

60 the bridge

The «Ice Cube» Curling Center is located in the Coastal Cluster, within the grounds of the Olympic Park.The «Ice Cube» Curling Center is simplistic in its design, which symbolizes democracy, and accessibility alongside the festivity, which is characteristic of the Olympic and Paralympic Games.The «Ice Cube» Curling Center is a moveable venue, making it possible to be dismantled and transported for post-Games use as a curling center in another Russian city.

Olympic Games use: CurlingCapacity: 12000

Soch

i by

num

bers

61 the bridge

The Olympic Skating Center plays a crucial role in the Sochi 2014 concept. The Olympic Skating Center is a moveable venue . As such, it is located at the heart of the Coastal Cluster – Olympic Park.The Olympic Skating Center is a moveable venue, making it possible to be dismantled and transported for post-Games use as a skating center in another Russian city.The name evokes associations with the architectural shapes of the venue. It is an international word and sounds the same in a number of language including Russian, English and German.

Olympic Games use: Figure SkatingCapacity: 12000

25,000 Sochi 2014

volunteers to be involved during the Games

1,000 Cultural Olympiad events spanning

four years and featuring more than 10,000 performers.

62 the bridge

The best argument against democracy is a five-

minute conversation with the average voter (BTW, Churchill – allegedly…)

JOKES

63 the bridge

1. I hope you (to join) us when we (to gather) in our country house next summer.2. What you (to do) when I rang you up?3. There is (слишком мало) salad in the bowl. Put some more, please4. My parents (never to spend) their holidays in Egypt. (+ 4 questions)5. What you (to read) now? – I (to read) “The letter” by Jeffrey Archer.6. That soap opera (to begin) before I (to come) home yesterday.7. These articles (to translate) last week. (+ 4 questions)8. There (to be) some interesting stories in the last issue. (+ 4 questions)

Open the brackets and ask 4 questions (s-s 4. 7. 8):5

9. She asked: “How long are you going to stay here?”

a) choosing the pen, having chosen the pen, the chosen pen b) without saying a word, on saying ”Good-bye” c) Our turn is sure to have come too late.

Rewrite the question in indirect form:6

Translate into Russian:7

Если бы вы были внимательней на прошлом занятии, вы бы ответи-ли на этот вопрос.

a) Yes, Henry VIII married SIX times.b) TWO of his wives were executed.c) They were executed BY HAVIG THEIR HEADS CUT OF.

I D I O M S 1. turn someone’s head - вскружить кому-то голову2. bag of nerves - комок нервов3. keep in the dark - держать в неведении4. love in a cottage - рай в шалаше5. a little bird told me - слухами земля полнится

Translate into English:8

Supply questions for these answers:9

Write a short story using 3 or 4 idioms:10

WE ARE WAITING FOR YOUR ANSWERS!

NO MAKING MISTAKES